Текст книги "Стеклянная любовь. Книга первая"

– Я-то?! – озадаченно переспросил Валя и неожиданно глубоко задумался, глядя на серые недостроенные громады Строек, немо смотревшие на окружающий их мир черными пустыми глазницами оконных проемов, которым, судя по всему, уже никогда не будет суждено оказаться застекленными.

Они, как раз уже подходили к Сашиному подъезду, когда оба невольно замедлили шаг и, затем, вообще, остановились.

– Это и есть они – те самые, «великие и ужасные», Замороженные Стройки?! – кивнув в сторону, вздымавшихся в сотне метров от Сашиной двенадцатиэтажки, серых панельных коробок, «замороженных» на различных, от пятого до десятого этажей, уровнях будущих жилых домов.

– Да, это – они самые и есть! – кивнул Александр Сергеевич. – Лично я к ним как-то привык уже, но поначалу, когда только-только сюда вселился, глядя на стройки, постоянно испытывал чувство сильнейшего дискомфорта!

– А в каком году их «заморозили», Александр Сергеевич? – поинтересовался Валя, не отрывая тревожного напряженного взгляда от серых зловещих силуэтов-скелетов чьих-то умерших надежд на получение комфортабельного жилья на всю оставшуюся жизнь.

– Лет, я полагаю, не меньше двадцати назад! – немного подумав, более или менее уверенно ответил Александр Сергеевич, вслед за Валей невольно устремляя встревоженный взгляд на Стройки.

Валя хотел задать Морозову еще несколько вопросов по, как ему виделось, «существу»: «Почему их не достраивают?!; А, если не достраивают, то почему не сносят, освобождая место для каких-нибудь других объектов?!

Но ничего подобного Валя, и сам не зная точно – почему, спрашивать не стал, а лишь сказал, невольно сокрушенно покачав головой:

– Чертовщина настоящая, да и только! Вы не находите, Александр Сергеевич?!

– Нахожу! – легко согласился с собеседником профессор Морозов и добавил, странно и загадочно усмехнувшись: – Еще как нахожу, Валентин Валентинович! Собственно, на эту тему у нас с вами предстоит долгий разговор впереди! Впереди – целая ночь, а потом – целый день!

– И знаете, что меня еще беспокоит во внешнем виде этих самых Строек?! – спросил Валя, посмотрев прямо в глаза Морозову.

– Что?! – вопросом на вопрос ответил, ничуть не смутившийся под прямым взглядом Червленого, Саша.

– Я здесь, точно – впервые в жизни, но у меня впечатление или ощущение, как будто когда-то давным-давно я не один раз бродил по этим таинственным стройкам и душу мою разрывает сильнейшее «дежавю» по чему-то бесконечно родному и навсегда утраченному! Короче, черт знает, что мне сейчас чудится, Александр Сергеевич!

– Пойдемте, лучше, скорее домой – я приготовил вкусный ужин, вас ожидаючи!

– А я, как раз кое-что к ужину взял! – оживленно воскликнул Валя, победно подняв тяжелый полиэтиленовый пакет с купленной снедью в воздух и осторожно позвонил друг об дружку, заключавшимися в пакете коньячными бутылками.

– Неужели опять – «Эдуард Третий»?! – лукаво улыбнулся сразу заметно оживившийся Саша Морозов, которому, если сказать честно, тоже сильно и давно хотелось «похмелиться», «забыться», «расслабиться», немного «размагнититься» и т. д. и т.п..

Короче, бросив прощальные взгляды на Стройки, оба участника будущей экспедиции «на Тот Свет», скрылись в недрах подъезда, чтобы пройти к лифту и подняться на шестой этаж в квартиру, где проживал профессор филологии местного университета, Александр Сергеевич Морозов.

…И ночь, и день пролетели почти незаметно. Как выяснилось, в лице друг друга, и Саша, и Валя нашли благодарных и внимательных слушателей и рассказчиков. В основном, рассказывал Валя, а Александр Сергеевич, соответственно, слушал, и слушал не просто так, а – беспрестанно выпучивая глаза от непомерного недоверчивого изумления. Валя очень подробно рассказывал о своей личной жизни, о трагедии, происшедшей в результате неосмотрительной покупки им на городском рынке у неизвестных цыган той самой роковой Черной Шали. О тех приключениях, которые пришлось пережить ему в незабываемую ночь «Черных Шалей» на территории Цыганской Слободы, куда им и надлежит сегодняшней ночью отправиться вместе с Александром Сергеевичем Морозовым! Валя не понимал, почему он испытывает такое необъяснимо полное доверие к Морозову, словно к «отцу родному» или – к старому-старому закадычному другу, которого не видел уже лет двадцать, и больше совсем не «чаял» когда-нибудь увидеть.

А Саша, в свою очередь, внимательно выслушивая откровения Вали, лихорадочно думал, думал и думал, и чем больше и дальше думал он, тем растеряннее и беспомощнее себя чувствовал. Хотя, присутствие рядом Вали Червленного, каким-то непостижимым образом, заметно укрепляло «душевную стойкость» и «собственную значимость» у Саши вне зависимости от того логического ступора, в который поневоле загоняли Сашу «фантастические бредни», как они ему твердо казались, талантливого рассказчика, Вали. Суждено было пройти немало времени, прежде чем он точно понял и догадался – кем был и что для него значил капитан ФСБ, Валентин Червленный?! Поэтому и приходилось поневоле пить много коньяку – дабы не «свихнуться» окончательно раньше положенного срока…

…Между прочим, после того, как закончилась вторая бутылка под настоящий узбекский плов и, явившийся тем самым «вкусным ужином», собственноручно приготовленным Александром Сергеевичем специально к приходу дорогого московского гостя, о котором он не преминул упомянуть внизу у подъезда, когда они стояли и говорили о Замороженных Стройках, Саша все чаще и чаще поворачивал голову в сторону холодильника «Тошиба» и бросал на него задумчивые и продолжительные взгляды, словно бы с этим холодильником или, вернее, с тем, что там хранилось, был связан какой-то главный секрет нынешнего Сашиного существования.

Почти не опьяневший Валя не мог не заметить этих загадочных взглядов, бросаемых гостеприимным хозяином в сторону холодильника, и, в конце концов, он спросил у Саши:

– Александр Сергеевич – вас что-то мучает?

– В смысле?

– Ну, у меня сложилось впечатление, что вы мне давно уже хотите рассказать что-то особенное, но никак не можете решиться это сделать? Или я ошибаюсь?

– Сейчас – обождите! – решительным тоном произнес, как отрубил Александр Сергеевич, поднялся из-за стола и подошел к холодильнику, стоявшему в дальнем углу кухни.

Остановившись возле дверцы и, взявшись за ее ручку, Саша как-то виновато посмотрел на своего гостя и нерешительно сказал:

– Я кое-что счел нужным вам показать, Валя! Но сейчас, вдруг, подумал – а стоит ли мне это показывать и не зря ли я, вообще, завел об этом разговор?

– Как хотите, Александр Сергеевич – я вас не имею права ни к чему принуждать, так что вам решать: показывать вам мне «это» или не показывать?! – улыбнулся Валя.

– Нет – нужно быть откровенным до конца, коли мы уж с вами вместе собрались лететь не куда-нибудь, а – в гости к самому «черту на рога»! – и с этими словами Саша распахнул дверцу просторного японского чудо-холодильника, выдвинул снизу ящик морозильной камеры и достал оттуда, один за другим, два заиндевевших полупрозрачных цилиндра, в общем – тех самых, вынутых полгода назад из желто-синего спортивного рюкзака.

Саша поочередно поставил цилиндры на кухонный стол между тарелок с закусками, чтобы Валя имел возможность рассмотреть их получше.

– Что это?! – несколько ошарашенно спросил заинтригованный Валя, «во все глаза» рассматривая таинственные сосуды, и по профессиональной «стиксовской» привычке пытаясь определить с первого взгляда основное предназначение, выставленных перед ним хозяином квартиры загадочных, ни на что не похожих, предметов.

– Я и сам до сих пор не знаю! – честно сказал Саша, задвигая обратно ящик «морозилки» и плавно и плотно захлопывая дверцу чудо-холодильника. – Я их притащил с празднования последней Новогодней Ночи и до сих пор не в курсе – кто и зачем мне подкинул эти цилиндры?! Может быть, Рагнер, подумал я поначалу, но потом отказался от этой мысли, как заведомо неверной. Давайте, наверное, Валя, еще по «одной» под плов «опрокинем», а потом уже я и продолжу свои рассуждения про эти цилиндры, мать их! Что-то покоя они мне никак не дают, сам не знаю почему! Кстати, вам мой плов пришелся по вкусу?! – сменил Саша неожиданно тему, усаживаясь на свое место за кухонным столом.

Валя, как раз, разлил остатки коньяка из второй бутылки по стопкам и убрал опустевшую тару под стол.

– Плов – шикарный, Александр Сергеевич! Правду вам говорю! Плов у меня с детства – самое любимое блюдо, хоть и вырос я не в Средней Азии. И, насколько мне известно, в Средней Азии плов не случайно готовят только мужчины! Это – праздничное блюдо воина! Мы же с вами собрались не куда-нибудь, а – на войну! Если я, конечно, вас правильно понял.

– Поняли вы меня совершенно правильно, Валя! – несколько рассеяно произнес Саша, озадаченно глядя на цилиндры, с чьих гладких покатых поверхностей в теплоте комнаты пробежали первые дорожки конденсированной влаги. – И я вам могу много интересного рассказать об этой странной и загадочной войне – «Войне в Зазеркалье»!

– Буду вам весьма признателен, Александр Сергеевич! – почтительно наклонил голову Валя.

– Но сейчас, Валя, меня чересчур сильно волнуют эти проклятые цилиндры! Хотите мне верьте, хотите – нет, но до вашего появления в моей квартире я их ни разу не рискнул вытащить из «морозилки»!

– Почему?

– Я боялся остаться с ними один на один! В них заключена какая-то невероятная тайна, и смысл этой тайны запросто может оказаться выше моего понимания. Мне подкинули-то их, эти цилиндры совершенно не случайно!

– А почему вы их решили хранить не где-нибудь, а именно – в морозильной камере? – не спуская внимательного взгляда с таинственных цилиндров, поинтересовался капитан Червленый.

– На интуитивном уровне я решил это сделать, Валя! – самую малость подумав, ответил Морозов. – Не знаю, опять же, почему, но ударило мне в голову, когда я получше и поближе, и пообстоятельнее, так сказать, рассмотрел эти проклятые цилиндры, то почему-то появилась у меня необъяснимая уверенность, что содержимое цилиндров является нежным и скоропортящимся продуктом, и лучше будет, чтобы продукт этот хранился бы в темноте и холоде, не попадая в условия комнатной температуры и – под прямое воздействие солнечных лучей!

– На интуитивном, тоже, уровне, я чувствую, что вы правы, Александр Сергеевич и лучше уберите, как можно скорее эти цилиндры обратно в темноту морозильной камеры, где им самое место! А то, черт его знает, почему, но у меня начало уже довольно стремительно расти убеждение, что в субстанции, заполняющей цилиндры, вот-вот начнется неуправляемая реакция, наподобие «цепной реакции» и, тогда, сами понимаете – чем все это для нас с вами может закончиться!!! – в голосе Вали прозвучала такая убежденность в собственной правоте, что Саша, не медля ни секунды, выполнил пожелание офицера «Стикса», водворив загадочные, пока, во всех отношениях, цилиндры на место.

Валя разлил еще по стопке коньяку и прежде, чем опрокинуть содержимое своей стопки внутрь, произнес задумчиво:

– Эти цилиндры, вместе с их содержимым – плоть от плоти Замороженных Строек и лучше их пока не размораживать!

– Согласен! – коротко кивнул Саша. – Когда я их впервые увидел, то рассудил точно также, как и вы, Валя!

– Вот за это давайте и выпьем, Александр Сергеевич!

– За что?!

– За то, чтобы Стройки никогда не «разморозились»!

– Поддерживаю и одобряю!

А вскоре, сморенные коньяком и вкусным жирным бараньим пловом, они легли спать и проснулись уже только ближе к вечеру следующего дня.

На трезвую голову ситуация, очнувшимся с обязательной головной болью Саше и Вале представилась, конечно, несколько в более прозаическом ключе, чем казалась вчера поздним вечером, но оставалось еще полбутылки коньяка и неприятные ощущения были быстренько сглажены и нивелированы. И, даже, вновь, как бы начал склеиваться конструктивный разговор, и «склеивать» его начал Валя, напомнив Александру Сергеевичу:

– Вы мне вчера обещали что-то интересное рассказать об особенностях «Войны в Зазеркалье», на фронт которой мы с вами собрались отправиться!

– Обещал – помню! – устало как-то и отрешенно улыбнулся Саша и объяснил: – Я перелопатил огромное количество специальной литературы, касающейся истории Древнего Шумера. Ноги нашей проблемы растут именно оттуда. Ну, может, не совсем оттуда, но… во всяком случае, вся сегодняшняя чертовщина, в объятиях которой мы с вами очутились, Валентин Валентинович, родилась или возникла, не знаю, как точно идентифицировать ее, так сказать, появление на свет, на заре человеческой цивилизации, в междуречье Тигра и Евфрата! Но тема эта слишком фундаментальна, чтобы объяснить сразу и навсегда… Больше пока я ничего не смогу вам сказать – в этом нет никакого смысла…

Валя не стал настаивать на продолжении рассказа – ему вполне хватило и того немногого, на что намекнул Морозов. Безусловно, что Вале в этих безупречных, с точки зрения исторической правды, рассуждениях Морозова, явно не хватало некоторых неопровержимых логических выводов, главным из которых следовало бы сформулировать в виде вопроса: «А при чем тут все-таки, товарищи, Древний Шумер, если мы с вами живем в России конца двадцатого века от Рождества Христова?!?!?!». Но вслух этого, самопроизвольно напрашивавшегося вопроса, Валя не стал задавать Морозову, а лишь просканировал его долгим красноречивым взглядом. И, кажется, Александр Сергеевич сумел «расшифровать» молчаливый вопросительный взгляд офицера «Стикса», потому. как, безо всякой подсказки со стороны Вали, профессор филологии произнес отрешенно:

– Там, где начинается территория Замороженных Строек, там заканчивается человеческая логика!.. – и после этой фразы, тяжело повисшей в воздухе холостяцкой квартиры Морозова, установилось продолжительное молчание…

Прервано оно было лишь спустя какое-то время, когда Саше поневоле пришлось заказывать по телефону «такси» до границ Цыганского Заповедника – неудержимо наступал-накатывал «момент истины»…

После того, как на Сашин телефон пришло «ЭСЭМЭС» -сообщение, что вызванное «такси» ждет их во дворе дома, оба они, не сговариваясь, присели по русскому обычаю «перед дальней дорогой», посидели секунд тридцать, молча и испытующе глядя в глаза друг друга, затем Саша вздохнул и сказал: «Ну – с Богом!», и после этого они поднялись и покинули гостеприимную квартиру, отправившись в добровольный круиз по настоящему «Королевству Кривых Зеркал».

Таковой оказалась прелюдия протяженностью в сутки, предшествовавшая их ночному появлению под сенью старого осокоря посреди бывшей Цыганской Слободы…

… – Александр Сергеевич! – не выдержал и шепотом обратился к Морозову Валя: -Точно этот ваш Рагнер не подведет нас?!

– Если, так сказать, вместе с боем курантов, не появится некий летательный агрегат, похожий не-то на вертолет, не-то – на воздушный шар с крылышками, то мы немедленно покидаем этот проклятый Заповедник! Я и не предполагал, что в нашем городе могут существовать такие мерзкие места! Вспомню только, как мы сюда пробирались – сразу оторопь берет! Б-р-р-р-р!!! – Саша брезгливо сплюнул под ноги, на мокрую холодную траву.

– В таком случае считайте, что вам крупно повезло, Александр Сергеевич, раз вам не пришлось побывать на территории Заповедника, когда он назывался Цыганской Слободой и вы не были той ночью со мной, когда по улицам здесь вовсю ползали, так называемые «банальные порождения сумирогов»! – усмехнулся Валя.

– Одно дело – услышать, а другое – ощутить, так сказать, все это на собственной шкуре! – нервным движением поправляя очки, и, опять сплюнув на траву, сказал Саша.

– Это, мне кажется, еще только «цветочки»! – лаконично прокомментировал слова Морозова Валя.

– Вполне возможно! – согласился с ним Саша и невольно передернул худыми плечами.

Наручные японские часы-будильник Вали разразились в тишине ночи нежным мелодичным боем.

– Ровно полночь – мои часы не врут! – прошептал Валя, выразительно взглянув на Александра Сергеевича, стремительно начавшего выглядеть обескураженным, а может, и – не обескураженным, а, как раз, наоборот – очень обрадованным в глубине своей противоречивой мятущейся «филологической» души.

Но выражение «обрадованной обескураженности» не успело полностью вступить в обладание чертами бесхитростного лица Морозова, как в небесах, выше пелены темных дождевых туч глухо пророкотал голос, пробудившегося от ночной спячки, грома. И почему-то вместе с этим таинственным громом в ночном воздухе распространился сильный терпко-крепкий запах свежей еловой хвои.

– Есть! – не так уж и тихо воскликнул Саша, азартно и звонко ударив себя кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой. – Их не сбили, а мой маяк точно навел пилота на цель!

– А может, это – просто гром?! – усомнился капитан Червленный и машинально спросил: – А почему, вдруг, так сильно запахло елкой?!

Но ослепительная золотистая вспышка, осветившая бесформенные края низких кучевых облаков, старые тополя и клены, густо росшие вдоль пустынной улицы мертвых брошенных домов, мгновенно развеяла почву для каких-либо сомнений…

…Золотой свет, сопровождаемый слабыми раскатами грома, на несколько секунд осветивший мрачные внутренности и детали скудного интерьера дома бывшего в а й д ы Цыганской Слободы, поставил полковника Стрельцова в логический ступор: нарисованная им в голове схема происходящего взорвалась внезапной золотой вспышкой. Он бросился к окну и увидел, как в какой-нибудь паре сотен метров, где-то на соседней улочке, с неба плавно и бесшумно опустилась золотая птица, величиной со сверхзвуковой истребитель «МиГ-25», оставившая в черноте неба, тускнеющий на глазах, золотистый инверсионный след.

– Бог ты мо-о-й!!! – воскликнул восхищенный красотой и необычностью, внезапно представшего его глазам невероятного зрелища, Эдик и бросился к входным дверям бывшего дома В а й д ы, с чисто детской непосредственностью испугавшись, что прилетевшая прямиком из страны русских народных сказок настоящая «жар-птица» упорхнет обратно в свой сказочный лес раньше, чем он добежит до нее и лично потрогает руками ее золотые и серебряные перья.

Выскочив на улицу, он оторопело остановился – в лицо ему плеснула мощная волна концентрированного хвойного запаха – того самого призрачного «предзапаха», который он почувствовал в воздухе на границе Цыганского Заповедника. Эдик почувствовал, что этот специфический обонятельный ингредиент должен дать ему какую-то важную подсказку в том сложном ребусе, который отчаянно пытался разгадать весь аналитический отдел «Стикса-2» на протяжении последних нескольких суток, начавших отчет с той секунды, когда он и капитан Червленный, сразу после совещания на квартире Панцырева, вылетели из Москвы в Рабаул, снабженные четкими инструкциями начальника «Стикса-2»…

…Червленный и Морозов, широко раскрыв рты, смотрели, как вылетевший из тучи прямо у них над головами, охваченный золотым пламенем птицеподобный метеор, прочерчивая за собой инверсионный след, состоявший из частиц раскаленного воздуха и превратившейся в горячий пар дождевой воды, грациозно, не поднимая никакого шума, приземлился метрах в тридцати от тополя, в тени которого они скрывались, точно посреди неширокой улицы, едва не упершись острыми концами серповидно изогнутых крыльев в высокие покосившиеся заборы брошенных цыганских домов. Яркое золотое свечение, во время полета размывавшее четкость очертаний приземлившегося агрегата, рассеялось и Валя с Сашей увидели, что посреди улицы стоит летательный аппарат, размерами и конфигурациями основных систем, почти не отличавшийся от современных земных реактивных истребителей. И все-таки, с другой стороны, в очертаниях носовой части, матово отсвечивавшего колпака пилотской кабины и серповидно изогнутых крыльев «эфиролета» присутствовал неуловимый налет пугающей потусторонности и бесконечно чужой и непонятной технологии далеких неведомых миров, бросающихся в глаза людям наблюдательным, каковыми считали себя Червленный и Морозов.

– Он мне не нравится, Александр Сергеевич! – тревожно произнес Валя. – Чем-то он смахивает на «гроб с крыльями»!

– Вас туда никто силком не тянет, Валя! Можете отправляться в аэропорт, там до Москвы летают большие комфортабельные лайнеры гражданской авиации, каждый из которых в любой момент может превратиться в очень «большой гроб с крыльями»! – раздраженно посоветовал Червленному Морозов и чуть ли ни бегом припустил к уникальному аппарату, ухитрившемуся невредимым пробраться в земную атмосферу сквозь «сорок сороков чужих и злобных Параллелей».

Пока Валя в нерешительности продолжал стоять в тени старого осокоря и смотрел в худую спину неудержимо удалявшегося Морозова, матовый колпак пилотской кабины бесшумно распахнулся на «истребителе» и оттуда по пояс высунулся бородатый человек в типичном летном комбинезоне, производивший вполне благоприятное и интеллигентное впечатление и нисколько не напоминал при этом классический типаж «выходца с Того Света».

Валя молча обматерил себя и побежал вслед за Морозовым.

– Быстрее давайте, ребята! – между тем, на чистейшем русском языке, крикнул им бородатый пилот, ничуть не удивившийся тому факту, что он забирает не одного, как ему было сказано при получении «полетного задания», а – двух пассажиров. – У нас, максимум – три минуты, а может и того нет!…

…Когда Эдик нашел, наконец, переулок, выводивший его на нужную улицу и, чертыхаясь, пробежал неизбежные извилистые и скользкие сто пятьдесят метров, попав туда, где приземлилась на его глазах пару минут назад «жар-птица», он испытал страшное разочарование, увидев, что оправдались худшие из возможных опасений и, осиянная золотым пламенем, четырехлучевая звезда, подгоняемая невидимой могучей силой, поднималась вертикально вверх навстречу ждавшим ее небесам иных миров. И, к счастью для себя, Эдик не знал, что внутри звезды удобно раскинулся в мягком просторном кресле пассажирского отсека-капсулы капитан ФСБ, Валентин Червленный, проклинающий себя за безрассудство и ни на йоту не веривший в благополучный исход затеянного им предприятия добровольного внедрения «на тот свет».

Увидев, как, сначала уменьшилась в размерах, а затем и вовсе исчезла, нырнув в черноту туч, раздразнившая его воображение и «смутившая разум», золотая звезда, наверняка прилетевшая из самой настоящей «Сказки» и в ту же самую «Сказку» улетевшая, Эдик почувствовал себя обманутым, одураченным и, по большому счету, осиротевшим.

Сам точно не понимая, что с ним происходит, он стоял и смотрел на то место в низком черном небосводе, где только что исчезло, больно ранившее душу нездешней красотой, видение неизвестного древнего Солнечного Бога во плоти, с кратковременной инспекционной поездкой посетившего один из самых заброшенных уголков Земли.

Довольно скоро полковник Стрельцов вышел из поразившего его гипнотического транса, не совсем точно понимая, чем этот транс оказался вызван к жизни.

«Готовится крупномасштабное вторжение на территории Цыганского Заповедника, являющегося, скорее всего, на данный хронологический промежуток, искомым источником периодических мощных инфернальных излучений в Рабауле!» – машинально начал он сочинять текст телефонограммы генералу Панцыреву, с нетерпением ожидавшим ее получения в Москве.

Эдик посмотрел на часы – они показывали пять минут первого ночи.

«К часу доберусь, пожалуй, до гостиницы!», – подумал он, решив, что пора отсюда ретироваться и срочно высказать шефу свое личное мнение по поводу складывавшейся в Рабауле ситуации, несомненно требовавшей оперативного вмешательства «Стикса-2».

Затем у него возникла проблема – случайный дежурный взгляд полковника напоследок, для очистки совести, скользнувший по темным окнам ближайших пятистенков, наткнулся на пристальный и недобрый взгляд неизвестного, плотно прильнувшего волосатой мордой к оконному стеклу внутри одного из домов – того, что стоял почти напротив места посадки золотого звездолета. Место этой кратковременной «посадки» и, последующего за ней, «взлета» все еще продолжало слабо куриться лиловым паром. Эдик не успел, как следует удивиться тому невероятному факту, что у неизвестного соглядатая отсутствовали глаза в обычном, человеческом, понимании этого слова. Точно также, как и не испугали Эдика два с половиной метра роста и метровый разворот покатых плеч, покрытых густой бурой шерстью. Главная опасность исходила не от этого, притаившегося внутри брошенного дома, безглазого «неандертальца» – она приближалась из неба, вместе с нарастающим низким рокотом, постепенно переходящим в оглушающий рев, незаметно закладывающий уши плотными невидимыми пробками.

Эдик лихорадочно завертел головой по сторонам, выбирая наиболее безопасное место, чтобы укрыться. Дома, безусловно, отпадали и он бросился в густую чернильную тень, выделявшуюся на более светлом фоне майской ночи, отбрасываемую тридцатиметровым тополем, росшим неподалеку от чьих-то полураскрытых ворот.

Сделалось светло, как солнечным безоблачным днем. «Как днем на бескрайних болотах Алялватаски, но никак – не земным днем!» – автоматически уточнил Эдик, глядя на кудлатые тучи, стремительно набухавшие глубоко изнутри лилово-лазоревыми пузырями фантастического света, щедро покрывшего грязную улицу и темные мрачные дома лимонно-желтой, с ядовитинкой, глазурью. Эдика даже слегка затошнило от такого невиданного им раньше чересчур гадкого оттенка.

Определив заросшего шерстью гиганта, наблюдавшего за ним при помощи переплетений окончаний зрительных нервов, образующих своеобразно выглядевшие белесые бугорки вместо обычных человеческих глаз, как не представлявшего никакой реальной угрозы «элементала-марионетки», Эдик сосредоточил все внимание на опускавшемся из туч очередном «неопознанном летающем объекте».

Объект появился неожиданно и появлением своим заставил, видавшего всякие виды, полковника Стрельцова, невольно вздрогнуть…

…В расширившиеся глаза Эдика бросилось, прежде всего, дрожащее марево мертвенного бледно-лилового сияния. Сияние это испускалось глубокими и широкими порами, покрывавшими многочисленные складки, шишки и шипы пятнистой шкуры-кожи, удивительно уродливого и громадного монстра, стремительно и бесшумно планировавшего из тучи под углом в сорок пять градусов к поверхности земли. На жабьей, правда, самую малость, чуть-чуть, по крокодильи вытянутой вперед морде чудовища, трудности тяжелого перелета, Бог знает из какой Параллели, отпечатали кислое выражение страшной усталости и раздражения. Вот только крупные, каждый величиной с чайное блюдце, выпуклые глаза крылатой жабы, выпорхнувшей на громадных крыльях из ледяного холода межзвездного пространства, полыхали ярким оранжевым огнем неукротимой свирепости. Глаза твари были настолько крупными, что столь подробно, таившееся в них выражение, Эдик легко рассмотрел с пятидесяти метров, отделявший осокорь, в густой черной тени которого он прятался, от жадно принюхивавшейся к уличной грязи и пыли шестиметровой крылатой амфибии или «василиска», как называли «гончих псов» Пайкидов, посвященные жители дохристианской Сказочной Руси…

…Разумеется, Эдик понятия не имел, что видит перед собой настоящего «василиска» во плоти и крови – холодной плоти и ядовитой крови. И нельзя сказать, что неведение полковника относилось к разряду счастливых – внешний вид, а, особенно, взгляд «василисков» могли свести с ума кого угодно. Единственное, в чем повезло и, к тому же – достаточно крупно, Эдику, так это в том, что гнавшийся по следу эфиролета Рагнера, «василиск» не учуял специфические испарения Эдиковой кожи, покрывшейся тысячами мелких капелек холодного пота. К тому же «василиску» нужно было успеть вернуться на сторожевой пайкидский рейдер, занявший позицию на орбите Луны и пробивший специально для «василиска» -истребителя межпространственный тоннель сквозь непроходимую толщу, принципиально чуждых подобным созданиям, пространства и времени.

Специальный Генератор, создающий «Окна», потреблял чудовищное количество Мировой Энергии, и капитан рейдера весьма щепетильно относился к ее перерасходу. Поэтому, получив от «василиска» сообщение о том, что «птичка» улетела, капитан дал ему жесткий приказ немедленно возвращаться. «Василиск», прекрасно осведомленный о страшной судьбе своих кровожадных собратьев, по разным причинам не успевавших проскочить через «Окно» в установленные сроки, не стал медлить и, расправив крылья, вертикально, воистину, с бешеной скоростью, вбуравился в низко нависшие лиловые пузыри туч. Лиловый свет в тучах почти сразу погас и Цыганский Заповедник накрыла полная, черная и угрюмая, тьма, ничуть не повлиявшая, однако, на нечеловеческую способность Эдика улавливать тепловые излучения предметов без помощи солнечного света, и он успел заметить, что, смахивавший на снежного человека, неизвестный соглядатай, бесследно исчез со своего наблюдательного пункта. Судя по всему, молниеносно ретировавшемуся из брошенного хозяевами пустого цыганского дома, «элементалу» -наблюдателю нужен был вовсе не Эдик, а – улетевший «золотой звездолет» и, этот крылатый чудовищный монстр, который, скорее всего, гнался за «золотым звездолетом», «упорхнувшим» «из под самого носа» чудовища, наверняка выпущенного в эту погоню из самого Ада…

Полковник без сил опустился на траву, опершись широкой спиной о тополиный ствол. Срочная необходимость мысленно сосредоточиться потребовала принятия позы максимального физического и нервного расслабления – Эдик лег на спину и широко раскинул в стороны ноги и руки, наблюдая, как едва заметно трепещут под поднявшимся ночным ветерком молодые тополиные листочки. Ощущение притаившейся где-то рядом грозной опасности исчезло вместе с неземным лиловым свечением в тучах, но полковник Стрельцов, тем не менее, совершенно машинально произнес вслух:

– Этот город в скором времени ждет судьба Цыганской Слободы!

А сразу вслед за произнесенной фразой пришло осознание того радостного факта, что, казалось бы, неминуемая гибель и на этот раз обошла самого Эдика стороной. Но феноменальное чутье предвосхищения дальнейшего развития ситуации, особенно ценимое в нем генералом Панцыревым, подсказало полковнику Стрельцову, что пока путь свободен, он должен побыстрее выбираться за территорию Цыганского Заповедника, чтобы с максимально возможной скоростью попасть в свой гостиничный номер и до рассвета вдумчиво настрочить подробный отчетный доклад о благополучно закончившемся ночном разведывательном рейде.

Спустя полчаса Эдик уже переходил деревянный мостик через пограничную речку, а еще через полчаса, удачно быстро поймав «такси», он был в собственном номере главной городской гостиницы «Рабаул», и под горячим душем смывал с себя липкую грязь ночных приключений, стараясь вычеркнуть из памяти, упрямо ее не покидавший, завораживающий взгляд кошмарных глаз «василиска». Эдик интуитивно чувствовал, что от этого воспоминания ему необходимо срочно избавиться, потому как оно могло послужить источником хронической формы тяжелой нервно-психической фобии, ибо простому человеку не дано было «заглянуть в глаза Демону», в силу самой принципиальной невозможности подобной встречи…