Текст книги "Стеклянная любовь. Книга первая"

Валя проследил за красноречивым взглядом ЛАБП-овца и вместо бирюзового ночного неба, усыпанного многочисленными яркими шарами и звездами, увидел чудовищный и страшный, несмотря на всю его, потрясающе многолико яркую иллюминацию, силуэт Дерева или, быть может, Призрака Дерева, некогда бывшего предметом гордости или обожествления жителей легендарного Града Китежа и всей Сказочной Руси. Странное предчувствие внезапно кольнуло сердце капитана Червленного и сердце, как-будто остановилось на миг, перестав гонять по венам кровь: «Дальше пути нет!» – кто-то твердым уверенным голосом произнес в голове Вали, и он лихорадочно принялся анализировать алогичные несуществующие категории, в принципе не поддающиеся никаким самым трезвым и взвешенным аналитическим расчетам и подходам.

– Раньше Китеж был ярок и светел, а сейчас он – в Тени! – неожиданно произнес Вольга и изменившийся голос Воеводы невольно вызвал в душе Вали дополнительный источник тревоги.

– В чьей Тени?! – машинально переспросил Червленный, не отрывая зачарованного взгляда от чудовищного Дерева, гигантскими разлапистыми Ветвями своими закрывавшими половину ночного неба.

Хищно раскинутые Ветви безнадежно уродовали неземную небесную бирюзовую красоту, создаваемую холодным светом главного местного ночного спутника вместе с его многочисленными меньшими собратьями. Он попытался, хотя бы, приблизительно, определить невероятную высоту этого Дерева, но дальнейшие слова Вольги отвлекли Валю от химерических арифметических расчетов:

– В – Тени Главного Хоумаха, некогда бывшего священной Перво-Елью, Великим Древом Жизни и Древом Мира, на вершине которого всегда сияла чистым незамутненным светом, излечивающим даже слепых от рождения, золотая звезда из короны Великой Звездной Богини, чьим сыном является Акапист. А сейчас там нет звезды – верхушка Дерева гола и черна, и готовится для какого-то нового и совершенно ужасного украшения… – мрачноватый монолог печального дружинника внезапно прервал, на удивление, знакомый Вале, мелодичный звук.

Валя весь невольно подобрался, изумленно глядя на Вольгу. И точно: командир отряда личной охраны Акаписта вынул из правого кармана парадного форменного кафтана миниатюрный прибор, внешними очертаниями и, беспрерывно исторгаемым мелодичным звоном, более всего напоминавший обычный телефон мобильной связи. Валя открыл рот от изумления. А Вольга не обращая на это, вполне объяснимое, изумление человека с Большой Руси, ни малейшего внимания, с лицом хмурым и сосредоточенным, поднес телефон к правому уху. Он не произнес ни слова, в течении пяти минут внимательно слушая невидимого абонента. По истечении пяти минут, предельно посерьезневший, Вольга протянул мобильник капитану Червленному, со словами:

– Человек с Большой Руси – с тобой будет сейчас говорить сам Великий Акапист!

Валя молча протянул руку и через секунду начал чувствовать себя значительно увереннее, ощутив на ладони такой хорошо знакомый, понятный, сразу показавшийся родным, аппарат спутниковой телефонной связи, чей изящный продолговатый корпус, судя по тяжести, был отлит из какого-то, несомненно, благородного металла, затейливо украшенного мелкими драгоценными самоцветами.

– Время не ждет, оно у нас очень дорого, человек с Большой Руси – говорите быстрее!

Так же, как и ЛАБП-овец, Валя поднес, баснословно дорогущий, пайкидский мобильник к правому уху и немедленно услышал добрый ласковый старческий голос, произнесший:

– Здравствуй, Человече!

Путешествие твое, которое принял ты добровольно, никем и ничем не понукаемый к этому, за что тебе честь и хвала, должно будет закончиться на ветвях Главного Хоумаха, которым, увы, уже не Перво-Ель, к нашему общему счастью, еще не стала. В стволе Дерева есть много древних дупел, в одном из которых ты надежно скроешься от сторожевых пайкидов и будешь ждать своего…, вернее – нашего общего часа.

Но перед тем, как ты отправишься туда – на эти неназываемые ветви, я приглашаю тебя посетить мой Терем и познакомиться с моими многочисленными соратниками во время званого семейного ужина! Я думаю, что ты не откажешь всем нам в такой чести, тем более, что ты наверняка успел проголодаться, побывав в гостях деревни Чертей-Пограничников?! Ты там устроил настоящий фурор – о тебе сейчас там только и разговоров, капитан Червленный! Наверняка, твое прозвище соответствует качеству того материала, из которого ты сделан! В общем, мои дружинники тебя ко мне проводят! Жду!

– А откуда вы знаете, как меня зовут и кто, вообще, я такой?! – торопливо закричал в мембрану телефона Валя, но услышал лишь гудки зуммера – Акапист успел отключиться.

За Акаписта Вале ответил Вольга:

– Он же настоящий Волшебник с большой буквы, поэтому все и про всех знает! Когда будешь у него в гостях, то он тебе все наглядно объяснит – откуда и как он узнал про твои приключения в Чертовой Деревне?!

Валя, чисто по-детски – по, давным-давно, забытой милой и непосредственной привычке, сунул указательный палец правой руки в уголок рта и озадаченно уставился на Вольгу.

Вольга понимающе улыбнулся и сказал Вале тоном старшего брата, искренне желающего добра брату младшему:

– Со временем ты привыкнешь ко всем нашим чудесам, человек с Большой Руси! – и ободряюще похлопал Валю по плечу. – А сейчас – поехали в Терем Волшебника! А по дороге, чтобы тебе не было скучно, можешь спрашивать меня обо всем, что тебе покажется интересным вокруг.

– Да мне здесь все интересно! – ответил Вольге капитан Червленный, неуклюже взбираясь в широкое седло огромного, серого в яблоках, богатырского коня, подведенного к нему одним из дружинников. – У меня накопился уже миллион вопросов и самый первый из них – каким образом я к вам сюда сумел попасть целым, невредимым и – с неповрежденной психикой?! Но на этот вопрос, боюсь, уважаемый Вольга ты не сможешь мне ответить!

– Я – нет, а вот Акапист ответит! – рассудительно произнес командир дружинников, легонько пришпоривая коня и, соответственно, трогаясь с места.

Тоже самое сделал со своим, «серым в яблоках», красавцем, Валя и, спустя пару секунд, весь небольшой конный отряд, легкой рысью направился вверх по широкой улице по направлению, как объяснил Вольга, к «Терему Волшебника».

Валя, как мы помним, человеком был, по самой своей природе, любознательным и деятельным, но, почти, болезненно стеснительным, и, поэтому, вопросы Вольге задавать не решался. Впрочем, ему с избытком хватало визуальных, а, главное, мощных ментальных ощущений – он чувствовал себя, как тот герой октябренок-«двоешник» Вовка «в тридевятом царстве», попавший в ожившую, на страницах детской книжки, сказку. И вопросов у него в голове, действительно, вертелось, более чем достаточно. В результате, не выдержав, он спросил Вольгу:

– А вот эти самые черти-пограничники из Чертовой Деревни – они вашему Граду-Китежу никак не досаждают?! Не представляют какой-нибудь серьезной угрозы?!

– Они, так называемые, элементалы – Пайкидские марионетки и, вне пределов своей деревни, и тех участков границы Сказочной Руси, что граничат с Великой Пустотой, не способны на активные конструктивные действия! – пренебрежительным тоном объяснил Вале Вольга.

– Понятно! – коротко ответил Валя, сделав глубокомысленный и благожелательный вид, что вполне удовлетворился, мало, что объяснившим ему, ответом командира дружинников.

Вообще, нужно сказать, что общение с офицерами «Стикса-2» и собственное четырехлетнее пребывание самого Вали в таковом качестве, научило его многим полезным вещам, в частности – никогда не выглядеть суетливо и непристойно назойливым в глазах, сугубо сдержанных, окружающих. А воины Сказочной Руси были людьми, ярко выражено, сдержанными и, внутренне, очень сильными и собранными. В противном случае, Сказочная Русь была бы уже давно поглощена ненасытной ойкуменой Пайкидов – к такому, совершенно правильному выводу, пришел Валя и, с новым выражением в глазах, посмотрел на молчаливого Вольгу и, подчиненных ему, дружинников.

Между прочим, несмотря на разгар ночи, славный и легендарный Град Китеж вовсе не спал – навстречу маленькому отряду Вольги, то и дело попадались, точно такие же небольшие группы, облаченных в сверкающие кольчуги, вооруженных конников или, таких же, вооруженных «до зубов» пеших дружинников. И те, и другие, при виде Вольги и его бойцов, поднимали в приветствии правую руку – в Китеж-граде, судя по всему, не было незнакомых между собою людей. Потому-то, видимо, встречные всадники и пешие воины окидывали капитана ФСБ РФ Червленного пристальными подозрительно-изучающими взглядами. Валя на них нисколько не обижался, прекрасно отдавая себе отчет – в каком, воистину, адском окружении, приходится жить всем этим мужественным людям вот уже на протяжении нескольких столетий.

Валя не мог, среди прочих своих наблюдений, не заметить того факта, что все жилые терема города Китежа имели нарядный и добротный, до самых незначительных, декоративных мелочей, внешний вид, что, несомненно, говорило о высоком жизненном уровне местного населения. В некоторых теремах за цветными стеклами окошек, украшенных вычурно вырезанными наличниками, горел уютный свет – жители этих теремов не спали, а чем-то занимались – какой-то «активной жизнедеятельностью» в своих просторных «горницах» и «светлицах». Валя невольно попытался представить внутреннее убранство жилых покоев сказочных теремов Китежа, и ему страшно захотелось попасть внутрь одного из таких типовых жилищ обитателей Сказочной Руси. Валя ясно представил себе высоких светлорусых местных сказочных русских красавиц, широким жестом ухоженных нежных белых рук и низким поклоном, приглашавших его от всей своей широкой славянской души, поскорее пройти в горницы и закусить «чем Бог послал», но… на душе его сделалось безраздельно и невыносимо горько и больно: в воображении, отодвинув в цветной полусумрак дальних углов просторных «горенок» сказочных теремов, неведомых ему русоволосых «красных девиц», возник печальный лик Рады, неожиданно, совсем непредсказуемо, а потому – страшно, исчезнувшей из жизни Вали и всего земного мира четыре года назад…

А маленький конный отряд, возглавляемый храбрым доблестным командиром, Вольгой, пока Валя невольно предавался грустным грезам, поднялся, между тем на высшую точку широкой главной улицы Града Китежа, далее, полого уходившей под плавный уклон, и Валиным глазам, моментально выведя его из горько-сладкого печального оцепенения, предстала центральная площадь города, главным украшением которой являлся шедевр местного деревянного зодчества – Терем Главного Волшебника Сказочной Руси, Акаписта Мудрого.

Гигантские луковицы восьми куполов-шатров Большого Терема ярко сверкали всеми цветами радуги под нежно-бирюзовым светом, щедро лившимся с небес. Такой потрясающий визуальный эффект достигался, видимо, благодаря люминесцентным свойствам красок, в нужных пропорциях, покрывавшим симметричные древнеславянские архитектурные узоры, сплошь украшавшие поверхность луковок шатров-куполов Терема. Высокие узкие, а, также, широкие квадратные, многочисленные окна главной резиденции Великого Акаписта, полыхали изнутри малиновым и золотистым светом, отчего у любого стороннего наблюдателя создавалось ощущение, что внутри Терема, за этими веселыми окнами, беспрерывно бушевал какой-то грандиозный, священнодействующий, никогда не прекращавшийся, праздник.

Позолоченные шпили, венчавшие каждую из «луковиц» Терема, все, без исключения, были украшены характерными для древнерусского декоративного зодчества, «петушками», внешне почти не отличавшимися от самых настоящих живых петухов. Острые клювы всех восьми «петушков-золотых гребешков» были направлены в сторону зловещего грандиозного силуэта исполинской бывшей Перво-Ели, грозившей, в самом скором времени, превратиться в Пайкидский Большой Хоумах, начинавший отбрасывать, уже, многокилометровую зловещую тень, хищно вытягивавшуюся по направлению к светлому Граду Китежу.

Был там, среди прочих, и еще один шпиль, по высоте значительно превышавший все остальные и чья вершина не была украшена «петушком-золотым гребешком». Он стоял несколько в стороне от Главного Терема и, если к нему внимательно было приглядеться, то напоминал он даже и не шпиль, а изящную, ажурную, стройную, прозрачную, светлую башню, увенчанную, ни дать ни взять – настоящей «взлетно-посадочной» платформой (как нежданно пришло Вале в голову). В общем, эта башня, более всего, по мнению Вали, смахивавшая, на причальную мачту для дирижаблей, породила в Валиной голове новую порцию вопросов, безотлагательно потребовавших исчерпывающих ответов.

Валя невольно, в очередной раз, задрал голову под максимально возможным углом – до хруста шейных позвонков, чтобы вновь попытаться, хотя бы, приблизительно, оценить небывалую высоту Чуда-Дерева, раскинувшего, зловеще выглядевшую, гигантскую крону над всем, казалось, видимым горизонтом Града Китежа. По его примерным прикидкам, она составляла не меньше километра в поперечнике. А разлет-радиус черных разлапистых ветвей составлял метров триста-четыреста, и среди таинственной чернильной темноты ветвей этих, прямо на Валиных глазах, загорались сотни, если не тысячи, призрачных белесо-синеватых огней. Неприятные огни приобретали на несколько кратких секунд беспорядочные конфигурации множества, летевших по воздуху, гигантских паутин и вскоре гасли, бесследно исчезая в чернильной сутемени густой дремучей хвои, прятавшей в беспросветной толще своей множество, наверняка, мрачных и неприглядных, тайн и секретов.

– Впечатление такое, будто на этом дереве живут тысячи огромных пауков! – не выдержал и вслух произнес, саму собой, просившуюся на язык, догадку, Валя.

– Вполне возможно, что ты и прав, человек с Большой Руси… – задумчиво произнес Вольга, устремивший прищуренный, внимательный и тревожный взгляд вслед за Валей на крону Большого Дерева. – Скоро и ты, и я это узнаем – пауки там живут или какие-то другие пайкидские твари!

На молчаливый вопросительный взгляд Вали, командир дружинников ответил:

– Да, да – мы туда, скорее всего, отправимся вместе с тобой, человек с Большой Руси! Акапист, по моему трезвому размышлению, одного тебя не отпустит. Экспедиция на Ветви Большого Дерева готовится давно, что ни для кого среди высшего командного состава ЛАБП не является секретом. Впрочем, не стоит гадать о том, что мы точно узнаем менее, чем через час из самых, что ни на есть, «первых уст»!

Вперед, друзья мои и пускай все наши ненужные сомнения останутся за нашими плечами далеко позади нас и да никогда больше не потревожат наши умы и души! – и Вольга решительно тронул, богато украшенную самоцветными каменьями, уздечку своего вороного боевого коня.

Через пять минут маленький кавалерийский отряд Вольги спешился перед входными воротами Главного Терема Сказочной Руси, вырубленными и сложенными из цельных «трехохватных» стволов настоящих сказочных дубов.

Украшенные затейливыми самоцветными древне-русскими узорами, десятиметровой высоты, тяжелые створки ворот неслышно раскрылись и дружинники Вольги, включая Валю, передали коней на попечение, выбежавших навстречу, нарядно одетых, дежурных конюхов, в чьи обязанности входило отводить боевых коней, прибывавших к Акаписту дружинников, к, специально предназначенной для таких целей, коновязи и яслям, где лошадей всегда ждала изрядная порция свежего овса или пшеницы.

Передавая повод коня, стриженному «под горшок», вежливо улыбавшемуся конюху, одетого в блестящие плисовые шаровары и такую же рубаху-косоворотку, перепоясанную по талии витым шнуром с кисточками, и обутого в щегольские яловые сапоги «со скрипом», Валя задумчиво рассматривал ажурную прозрачную башню, устремленную в бирюзовую рассыпчато-звездную высь. Башню венчала такая же прозрачно-ажурная, как и сама башня, беседка-«платформа». Вблизи Вале показалось, что внутри, наполненного мягким и нежным лилово-золотистым сиянием, прямоугольника платформы слабо движутся неясные изменчивые тени, а внутри стройной ажурной башни вверх и вниз скользят, ослепительно сверкавшие, блики и точки. Как представитель современной цивилизации, капитан ФСБ Червленный, сразу подумал о небоскребах и поршневых скоростных лифтах, а, также, о том, как много его здесь еще ждет различных невероятных неожиданностей. Фантастический и невозможный с точки зрения релятивистской механики полет на золотом «байферге», «Чертова Деревня», полуобнаженная красавица-спасительница на белоснежном златогривом коне, Вольга и его дружинники – все это еще пока было «присказкой», а настоящая «сказка» ждала Валю впереди…

А еще Валю что-то жгуче беспокоило в Чудо-Дереве – он поймал себя внезапно на мысли, что смотрит на него, не отрываясь и машинально, сам того не замечая, мучительно что-то пытается вспомнить – что-то необычайно важное, жизненно важное, о чем он говорил долго и подробно там, на Земле, с профессором Морозовым у него на кафедре, и затем – у него дома, под французский коньяк и узбекский плов…

При мысли о Морозове Валя заметно помрачнел, но решил не зацикливаться раньше времени на печальных размышлениях, которые, как известно, ни к чему доброму и конструктивному привести, в принципе, не могут. Но, тем не менее, Валю «торкнуло» – он неожиданно внимательно прищурился на контуры Дерева и безошибочно почувствовал, что он, возможно, ухватился за кончик – самый, пока, еще, но, тем не менее, тот самый кончик, потянув за который, можно будет размотать весь «клубок»…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Акапист полулежал, опершись широкой спиной и могучими необъятными плечами о спинку полукруглого огромного дивана-софы, оббитого белоснежным декоративным атласом и смотрел сквозь пуленепробиваемую стеклянную стену наблюдательного терминала (той самой «причалочной платформы» по определению Вали Червленного) на ночное бирюзовое небо и грандиозные контуры Большого Дерева, которому суждено было скоро превратиться в Большой Хоумах, и, чего, ни в коем случае, нельзя было допустить.

В правой руке Акапист держал тяжелый серебряный кубок, до краев наполненный ярко-рубиновым прозрачным вином. Перед Главным Волшебником Сказочной Руси красовался небольшой изящный столик, сплошь уставленный сосудами, по самое горлышко наполненными медовыми, квасными и фруктовыми напитками, «заморскими» «красна» и «зелена» винами. Остававшимся свободным пространство стола между сосудами, целиком занимали тарелки и блюда, где «горкой» были наложены самые разнообразные мясные, рыбные и овощные закуски, искусно приготовленные с неукоснительным соблюдением кулинарных правил настоящей «сказочной древнерусской кухни».

Серебряный кубок, крепко зажатый пальцами правой руки Акаписта, был уже пятым по счету, выпитым старым волшебником за сегодняшний день. День выдался, что и говорить, очень тяжелым… Но пил старый волшебник не в одиночестве. Компанию загрустившему волшебнику составлял старинный сотрапезник – достославный богатырь народа русского, Илья Муромец.

Илья сидел по другую сторону, так сказать, сервировочного столика и целиком, казалось, сосредоточился на сооружении сложного бутерброда, долженствующего состоять, по идее автора нетривиального кулинарного проекта, то есть – самого Ильи, из трех слоев черной и красной икры, перемежавшихся полупрозрачными и очень питательными, тонко нарезанными ломтями копченой осетрины, наложенными на, посыпанное мелко рубленной зеленью и раковыми шейками, ярко-желтое сливочное масло, в свою очередь, щедро размазанное по ноздреватой поверхности огромной скибки, еще не остывшего, белого хлеба, несколько минут назад вынутого из большой муравленой «русской печи».

Илью пробило на аппетит – он всего лишь, как полчаса назад, вернулся из разведывательно-боевого похода на один из дальних Ярусов Сказочной Руси и еще не успел подробно и толково отчитаться перед Акапистом о результатах похода. Акапист, прекрасно зная привычки и манеры Ильи, разрешил ему сначала, как следует, насытиться, а уже после этого приступить к рассказу. Да и, если сказать честно, ничего особенно нового и интересного Акапист от Ильи не ожидал услышать, так, как и сам не сидел попусту «сиднем» в то время, пока Илья с отрядом, подчиненных ему дружинников и следопытов, ходил в дальнюю разведку.

У Ильи сильно тряслись руки, вследствие чего, он никак не мог соорудить «витиевато» задуманный бутерброд – икра без конца падала черными и красными блестящими комками, как на поверхность столика, так и рядом со столиком, на дорогой и пестрый «хорасанский» ковер. Гостеприимный, но, все замечающий, хозяин, на правах старинного друга, тактично не смотрел в сторону оголодавшего богатыря, и не делал ему никаких замечаний, поглощенный, якобы, многозначительным неприязненным разглядыванием бирюзовых ночных небес и раскидистых зловещих очертаний будущего Большого Хоумаха, далеко раскинувшего в разные стороны исполинские сумрачные ветви-щупальца, смотревшиеся в этих сказочно прекрасных небесах неуместным зловещим диссонансом…

Естественно, что намазывание дорогих сортов икры на кусок свежеиспеченного теплого хлеба не могло продолжаться до бесконечности или, как говорили в Сказочной Руси, «до Большого пришествия Пайкидов!», и, утомленный, несчастный, морально, почти полностью, раздавленный Илья спросил у хозяина, совсем не своим, уверенным и богатырским, а, чужим и противным, блеющим голосом провинившегося школьника:

– Друг, Акапист – позволь мне «перцовочки» принять «на грудь», сколько душа просит, а?!

– Не разыгрывай комедию, Илья, как неопытная «сальмариска» перед первой брачной ночью! Пей быстрее, ешь, и давай, докладывай по делу! А то мы, бл… ь, скоро так все пропьем и проедим с тобой, и не заметим, как нас из нашего же Терема выкинут куда-нибудь за пределы самой дальней Чертовой Деревни, наши «друзья», Пайкиды!!! – перевел задумчивый тяжелый мрачный взор с бирюзовых ночных небес за Стеклянной стеной, непосредственно, на «свинячевшего» за обеденным столом Илью, Акапист и грозно засверкал глазами, зараздувал ноздри, огромным усилием воли сдерживая в себе мощный порыв справедливого гнева, готовый обрушиться на кудрявую буйную голову застарелого алкоголика, с почти тысячелетним стажем, Ильи.

Богатырь жадно схватил, стоявший перед ним штоф из темного стекла и опрокинул его горлышком вниз – прямо себе в богатырский рот. Огненная «перцовка» с утробным бульканьем полилась из штофа по богатырскому пищеводу в богатырский желудок. Спустя полминуты штоф опустел, Илья торопливо закусил выпитое зелье недополучившимся бутербродом, удовлетворенно ухнул и приступил к докладу или, устному рапорту, о проведенном разведывательном рейде:

– Вот теперь все в голове в норму пришло, друг Акапист – теперь я тебе все по порядку расскажу, толково и не торопясь!

– Сильно надеюсь на это! – неприязненно буркнул Главный Волшебник Сказочной Руси и, следуя, видимо, дурному примеру Ильи Муромца, отпил изрядный глоток из своего кубка. – Говори, я слушаю внимательно!

– Мы без приключений дошли до самого Предела! – без ненужных вступлений, начал докладывать Илья. – Судя по поведению элементалов всех мастей, Пайкиды готовятся к Большому Вторжению – настоящему Вторжению…

– Что ты имеешь ввиду?! – прервал его Акапист на полуслове.

– Они воплотятся в Сказочной Руси и…

– И Сказки выветрятся вместе с Русью! – опять прервал богатыря волшебник. – Ты это хотел сказать, Илья?!

– Примерно, да, Государь! – уверенно ответил Илья, секунду подумав перед тем, как ответить и голос богатыря звучал совершенно трезво, как, если бы, и не было им только что проглочено больше литра обжигающей перцовой настойки.

– Какими признаками и приметами ты руководствовался, Илья, заявляя столь уверенно о вещах неназываемых и губительно-ужасных для всей Сказочной Руси?! – сразу же уточнил Акапист, делая очередной «добрый» глоток рубинового вина, а, если точнее – десертной настойки из ягод элитного «сказочного» сорта красной смородины, щедро произраставших в густых сказочных дубравах, сосняках и ельниках, сплошными густыми, радующими древне-славянский взор, ярко-светло-и-темнозелеными массивами, окружавшими Град Китеж по всему его периметру.

– Я и мои люди своими глазами видели двухголового Клоуна-Великана! – выделяя каждый слог в произносимом предложении, дабы наглядней и красноречивей подчеркнуть всю важность и необычность, заключавшейся в прозвучавшем коротком предложении, информации, звучно и с, почти торжественным выражением, отчеканил Илья.

– Где именно и при каких обстоятельствах?! – не менее звучно, но, совсем, не торжественно, прозвучал вопрос Акаписта.

– У самой Бездны – на краю седьмого Яруса!

– Он видел вас?!

– Думаю, что – нет! Он, судя по некоторым признакам, еще не достиг кульминации процесса материализации – по его кольчуге мелькали тысячи крохотных голубых молний, а глаза этого дьявола горели, как прожектора! И весь он дымился – из ж…ы у него валили целые клубы желто-коричневого пара!

По-моему, за две минуты до того, как мы его увидели, он только что прилетел с самой Аливанны – у него в «ж…е» устроено, не иначе, как мощное ракетное сопло!..

– Он был один или – со свитой сопровождения?!

– Вокруг его головы мельтешил рой каких-то мелких субчастиц, величиной и формой, немного напоминавших, неопрятно выглядевших, двухголовых ворон!

Акапист молча допил, остававшееся в кубке, вино и, с громким стуком, поставил опустевший тяжелый кубок на трапезный десертный столик (Илье на мгновенье показалось, что Акапист собирается запустить этим массивным серебряным кубком прямо ему в бесшабашную богатырскую голову).

В просторном стеклянностенном помещении Командной Рубки всей «Сказочной Руси» повисло тяжелое и, весьма напряженное, молчание, продолжавшееся, примерно, с полминуты. Во время этой тревожной молчаливой паузы, Илья Муромец настороженно, как бы, исподлобья и «краем глаза», наблюдал за Акапистом, чье поведение в последнее, очень нелегкое время, становилось непредсказуемым, а потому – опасным для ближайшего окружения Великого Волшебника.

Акапист или Дед Мороз, как поговаривала какая-то, самая нестойкая и ненадежная часть ближайшего окружения старого Волшебника, постоянно находившаяся в «зоне наибольшего риска» в Главном Тереме: «начал потихоньку таять…».

Но Илье сейчас ничего не угрожало. После выпитого залпом литра огненной «перцовки», окружающее пространство перед глазами богатыря начало троиться и он не мог разглядеть, что ярко-синие, «кристально-чисто-льдистые» глаза Акаписта ничуть не помутнели никакими серовато-желтоватыми пятнами предательских «оттепелей» и «промоин», и смотрели на Илью не с яростью, а выражали лишь огромную внутреннюю боль и древнюю непреходящую печаль.

Первым, по естественному праву старшего, нарушил затянувшееся молчание, Акапист:

– В Праздничную Ночь ты отправишься вместе с лучшими нашими бойцами вслед за человеком с Большой Руси на Священные Ветви, чтобы защитить Перво-Ель, не пожалев последней капли крови своей!..

Илья Муромец, при этих словах своего Государя, резко вскинул большую кудрявую голову, истово и преданно взглянув на Акаписта, гулко ударил себя кулаком по могучей груди, как раз напротив того места с левой стороны, где равномерно билось честное и горячее сердце настоящего русского былинного богатыря с большой буквы «Б».

– Я верю в тебя, Илья, как ни в какого другого человека во всей Сказочной Руси, но ты совсем не представляешь – с Чем, и с Кем всем нам предстоит вскорости столкнуться! – негромко, но проникновенно произнес Акапист, испытующе глядя в голубые, как земные безоблачные летние небеса, большие богатырские глаза. – Это будет страшная битва, с непредсказуемым финалом – даже я не берусь предсказать этот самый финал, Илюша… – Акапист умолк и, перестав гипнотизировать богатыря «пронизывающе-сканирующим» нехорошим «льдистым» взглядом, взял огромной кистью правой руки за горлышко ведерной серебряной «ендовы» и в очередной раз наполнил, стоявший перед ним, опустевший кубок прозрачным рубиновым вином до самых краев.

– Давай – за удачу! – кивнул он в сторону другой ендовы, красовавшейся прямо по правую руку Ильи.

Илью долго упрашивать не надо было – богатырь с готовностью наполнил такой же по объему, как и у Акаписта, пустующий и, тоже, серебряный кубок, «зелена вином» – настоящим древнегреческим хересом, по неведомым межвременным и межпространственным «сказочно-мифическим» каналам, поставляемым в Сказочную Русь прямиком со склонов легендарной горы Олимп.

В воздухе немедленно разлился густой запах свежесорванного или свежераздавленного, но, в любом случае, переспелого винограда одного из самых элитных сортов «потустороннего мира».

Оба старинных друга и соратника, шумно, с видимым удовольствием, втянули носами легендарный, мифологически сладкий, чисто древнеэллинский, виноградный аромат и, звонко ударив кубок о кубок, осушили, любимое вино олимпийских богов и красносмородиновую настойку до дна в несколько глотков.

– Хорошая все-таки штука, это – греческое вино! – по-гурмански тряся головой, убежденно констатировал Илья. – Лучше перцовки, сикеры и самогонки! Была бы у меня возможность – я бы только его одно и пил!

– Ты, Илюша, сильно то, роток свой не разевай – с началом операции во всей Сказочной Руси устанавливается «сухой закон»! – строго «осадил» богатыря Акапист. – За нарушение оного закона будет установлен только один вид наказания – «голова с плеч долой»! Ты хорошо меня понял, Илюша?!

– Да куда уж лучше-то?! – с, явственно, прозвучавшей в голосе, тоской, произнес Илья Муромец.

– Я решил, вообще, ввести в Сказочной Руси наистрожайший «сухой закон» – до окончательной победы над Пайкидами! – неожиданно грозно сказал Акапист, поднимаясь на ноги и глядя сквозь прозрачную бронестеклянную стену на бирюзовые ночные небеса любимой, лично созданной им, и, выпестованной, уникальной Родины, не имеющей аналогов во всей обитаемой Вселенной и Пара-Вселенной.

Внезапно старый Волшебник как-то внутренне, да и, внешне, тоже, изменился: собранно – внутренне, а внешне – хищно, и пружинистой кошачьей походкой неслышно подошел к прозрачной стене, что-то внимательно и настороженно выглядывая в сказочных далях бирюзовой ночи.

Илья машинально повернул голову вслед за Акапистом в сторону ночного неба, мерцавшего тысячами, празднично сверкающих, звезд за прозрачной стеной…

– Оп-поч-чки-и!!! – предвосхитил, готовый сорваться с языка Муромца вопрос, Акапист: – К нам, кажется, летит какой-то незваный гость, Илья!!! … Иди сюда, посмотри – может ты сразу скажешь: кто бы это мог быть в столь неурочный час?! А то я что-то разобрать не могу никак – старею, наверное! – он коротко хмыкнул и молодецки (на правах старинного друга, с которым вместе перебывал не в одной «дикой «петрушке» и «катавасии») прихлопнул, почти сразу подошедшего на его зов Илью, по левому плечу.