Текст книги "Стеклянная любовь. Книга первая"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На следующий день после спровоцированной Днем рождения Задиры пьянки, Слава Богатуров и Юра Хаймангулов часиков в восемь утра, пока солнце высоко не поднялось, вышли из археологического лагеря и пешком добрались до деревни Булунино, отделяемой от раскапываемого курганного комплекса не более, чем тремя километрами пыльной грунтовой дороги. У обоих головы раскалывались с жесточайшего похмелья, поэтому в сельском магазине приятели оказались вынужденными взять бутылку дешевой облепиховой «бормотухи» и оперативно распили ее на двоих. Благодаря своевременно употребленному напитку полуторачасовая езда до Рабаула на стареньком полуразбитом «ПАЗ-ике» далась им сравнительно легко. Всю дорогу Юрка вроде как оправдывался перед Славой в совершившемся с ним неосторожным падением обратно в «алкогольный омут», из которого он, казалось бы, навсегда выбрался полтора года назад:

– Я сейчас в мастерской, Славка, у себя закроюсь недели на две – чтоб не видел меня никто и мне никого не видеть! Через две недели должен буду прийти в себя – «отходняк» дня три-четыре, десять дней будет мучить совесть, а там уже: как Бог на душу положит! Раскопки закончились для меня на этот сезон, все!

– Сгоришь когда-нибудь так, Юрка – не боишься?!

– А-а-а-а! – кудрявый скульптор безнадежно махнул рукой и голосом, в котором слышалось ясное понимание возможного трагического исхода хронических затяжных запоев, обреченно добавил: – Не думать лучше об этом, Славян! – и низко уронив буйную кудрявую голову к себе на колени, он проспал до самого Рабаула.

На автовокзале они расстались: Юрка поехал к себе в мастерскую, а Слава – в университет к своему научному руководителю, кандидату философских наук, Владимиру Николаевичу Боброву, снедаемый нетерпением и любопытством в предвкушении предстоящей встречи.

Кафедра оказалась закрытой – видимо, было еще слишком рано и Слава пошел и присел на одну из скамеечек, установленных в зеленом скверике перед парадным входом в университетское здание. Все скамеечки были заняты пестрой, болтливой и крайне несерьезной публикой: абитуриентами. Четыре молоденькие абитуриенточки, одетые и подстриженные по последней моде, дружной стайкой присели на скамейку, где сидел Богатуров и увлеченно принялись обсуждать свои абитуриентские дела, периодически бросая быстрые любопытные взгляды на скромно притулившегося с самого края Славу. Одна из девочек – белокурая, высоконькая и синеглазая, одетая в легкий топик и короткую джинсовую юбку, смело открывавшую стройные загорелые ноги до середины бедра, привлекла внимание Славы, внезапно вызвав в памяти Богатурова, приснившийся ему сегодняшней ночью красивый сказочный сон и удивив Славу, ко всему прочему, некоторым несомненным сходством с его главной героиней.

Слава настолько увлекся очаровательной соседкой по скамейке, что даже забыл наблюдать за входом в университет и пропустил момент, когда туда вошел хмурый и озабоченный Владимир Николаевич Бобров. А «синеглазка», как мысленно успел окрестить ее Богатуров, значительно чаще своих подружек поглядывала на Славу и, в конечном итоге, случайно или нет, но получилось так, что минут через пятнадцать подружки «снялись» и куда-то пошли, оставив белокурую синеглазую красавицу на съедение четверокурснику философского факультета, за два года армейской службы и четыре года обучения в университете привыкшего с чисто философской непредвзятостью относиться к трепетным вопросам отношений «между полами».

Симпатичная абитуриентка, оставшись одна, немедленно сделала вид, что внимательно читает толстую тетрадку с конспектами, хотя на самом деле, едва сдерживала улыбку, вызываемую к жизни неуклюжимыми и несмелыми попытками завязать с нею знакомство застенчивого соседа по скамейке.

Слава набрался храбрости и смело объявил:

– Девушка, вы мне можете не поверить, но сегодня ночью вы мне очень долго снились!

– Серьезно?! – отложив в сторону тетрадку с конспектами, повернула она к Славе симпатичное личико, демонстрируя, тем самым, встречное желание поддержать разговор.

– Серьезно! – ответил ободренный теплым приемом Слава. – Я ночевал сегодня в шестидесяти километрах от Рабаула прямо в березовом лесу на кромке высокого берега широкой полноводной реки.

– Как романтично-о! – восхищенно протянула девушка. – А что вы там делали, если не секрет?

– Не секрет, конечно! А вас, простите, как зовут?! Когда я человека знаю по имени, то мне с ним значительно легче общаться.

– Юля! – нисколько не жеманясь ответила она, – А – вас?

– Слава! Я, Юля был на раскопках с нашими студентами-историками на археологической практике в Булунино.

– Ой, как интересно! – широко разулыбалась Юля, сверкая молочной белизной зубов, до сих пор не знакомых с кариесом. – А вы – историк, Вячеслав?

– Нет, я – философ! – гордо сказал Слава. – Перешел на четвертый курс. А вы поступаете в наш университет?

– Да – на филологический. Завтра – первый экзамен, сильно волнуюсь!…

…Другими словами, Слава и Юля, почувствовав интуитивную взаимную симпатию, дружески разговорились и назначили свое первое свидание на завтра – в шесть часов вечера, возле этой же скамеечки, после успешной сдачи первого вступительного экзамена Юлей. А сейчас новой знакомой Богатурова нужно было идти на консультацию. Попрощались они очень тепло, как хорошие старые знакомые. Юля даже помахала ему ручкой на прощанье, а Слава долго смотрел девушке вслед, искренне любуясь грациозностью ее походки и стройности точеной фигурки. Согревающее душу, особенное сладкое волнующее чувство разлилось в Славиной грудной клетке и, наверное, уже сотый раз в жизни он твердо решил, что его наконец-то посетила настоящая «любовь с первого взгляда» – жуткая пламенная всепожирающая страсть, не имевшая шансов не окончиться самым счастливым браком в истории человечества. Окружающий мир окрасился исключительно мажорными тонами и Слава, едва ли не приплясывая, отправился на кафедру «Неординарной философии», где сидел и в одиночестве пил крепкий кофе мрачный и чем-то сильно встревоженный Владимир Николаевич Бобров – один из самых многообещающих молодых ученых университета.

При виде улыбавшегося Славы посветлело несколько лицо и у Боброва.

– У тебя именины что ли сегодня, Славка?! – спросил Владимир Николаевич, делая очередной глоток кофе.

– Вроде того! Здравствуйте, Владимир Николаевич!

– Привет – проходи, располагайся! Тебе Задира мое приглашение передал?

– Да – он. А что случилось-то, вообще, Владимир Николаевич?! – поинтересовался Славик, усаживаясь за один из столов, напротив Боброва. – Олег мне сказал, что случилось что-то «из ряда вон выходящее»!…

– Кофе выпьешь? Ты пил, что ли сегодня?

– Да вчера у Олега же день Рожденья был – со вчерашнего перегар остался.

– Ну, кофе выпей – легче станет. Я бы, честно говоря, тоже бы сейчас не отказался от «ста грамм»! – он задумчиво посмотрел в раскрытое по случаю летней жары окно и еще сильнее нахмурился, хотя сильнее было уже и некуда. – Ты на раскопки больше не поедешь?

– Нет, пожалуй – делать мне там больше нечего. Домой хотел съездить – матери по хозяйству помочь, дома пожить хоть пару неделек по-человечески, а то общага высасывает из меня все добродетели, и скоро я превращусь в злобного вампира!

– Я не спал сегодняшнюю ночь! – с какой-то непонятной интонацией сообщил Бобров своему будущему дипломнику, никак не прокомментировав высказывание последнего насчет вампиров. – И знаешь: почему?!

– Женщина? – робко предположил Богатуров.

– Не угадал! Я читал!

– Что, Владимир Николаевич?! – испуганно спросил Слава.

– Евангелие от Морозова!

– Что?! – не понял Слава.

– Александр Сергеевич Морозов – доктор филологических наук, заведующий кафедры «Современного русского языка и литературы». Ты слышал о таком?!

– Да – разумеется. А в чем дело?! Я слышал – он без вести пропал?!

– Мы с ним достаточно хорошо знакомы и на днях он мне предложил тему для докторской диссертации. Рабочее название: «Разум без границ». Восемьсот машинописных страниц – я их читал сегодняшней ночью и не мог оторваться!

– А о чем там, Владимир Николаевич?!

Бобров, прежде чем ответить, долго и пристально смотрел в глаза лучшего студента потока, которому предполагал через какое-то время сделать заманчивое предложение после окончания факультета подписать контракт с вверенной ему кафедрой. Богатуров выдержал тяжелый взгляд, явно находившегося «не в себе», преподавателя и мужественно не отвел глаза в сторону.

– Гениальнейший ученый, Александр Сергеевич Морозов великодушно подарил мне подробно составленные им атласы мироздания, кардинально отличающиеся от всех известных нам схем.

– Он же – филолог! – удивленно воскликнул Слава, – Что он может принципиально нового сказать о мироздании – не общается же он напрямую с самим Господом Богом?!

– В течении более чем четырех лет, он общается с призраками в Лабиринте Замороженных Строек. Эти призраки, по мнению Морозова, абсолютно реальны – они не менее реальны, чем я или ты, и они передали ему много уникальной теоретической и практической информации, плодами которой Морозов надеется порадовать отечественных философов и эзотериков. В первую очередь – в нашем с тобой лице, Слава!

– Приятно слышать, Владимир Николаевич! – Слава широко разулыбался: – Вы даже не представляете – насколько приятно было услышать такую высочайшую оценку своим способностям и возможностям!

– Я вполне серьезно говорю, Слава! Исходя из полученных от Морозова данных, я, первому из своих студентов, предлагаю тебе сотрудничество с перспективной долговременной целью найти реальные доказательства существования параллельных миров! Это очень интересная и, как явствует из практического опыта Александра Сергеевича Морозова, достаточно опасная работа! – Бобров бросил на студента безмерно утомленный взгляд темно-карих выразительных глаз и тихо спросил у него: – Так ты согласен, Слава?

– Вы же знаете, Владимир Николаевич, что вслед за вами я – хоть в огонь, хоть – в воду, хоть – к «черту на рога»! – горячо заверил своего научного руководителя Богатуров, выказав, тем самым, прежде всего фанатичную преданность Боброву, как талантливому ученому и мудрому педагогу. – Хотя я, конечно, не совсем пока понимаю, о чем идет речь – особенно на фоне упоминания вами о каких-то «призраках» Замороженных Строек. Эти «призраки» – кодированные символы вашей с Морозовым новой научной системы координат или вы имели ввиду нечто совсем другое, о чем я пока не имею ни малейшего понятия?!

– На ксероксе я сделал копию материалов Морозова – возьмешь ее и внимательно, не торопясь, ознакомишься. Можешь сделать это у матери в деревне. Но мне бы очень хотелось, чтобы через неделю – дней через десять, ты бы появился на кафедре, окрыленный, на всю жизнь заразившийся идеями нового стратегического исследовательского кафедрального проекта: «Разум без границ»!

– Хорошо, Владимир Николаевич – договорились!

– Ну и ладненько! – Владимир Николаевич удовлетворенно улыбнулся. – Я ничуть не сомневался в тебе, Славик! – он порывисто поднялся с кресла, подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку коньяка и блюдце с нарезанными кружочками копченой колбасы.– А сейчас, наверное, можно и по «сто грамм»! Во всяком случае, тебе они сейчас, как мне кажется, будут очень кстати!

При виде коньяка, Слава, конечно же, оживился, но за всеми манипуляциями, а главное – за постоянно менявшимся выражением лица Боброва, он следил с чувством легкого беспокойства и недоумения: чего-то Владимир Николаевич не договаривал, чего-то как будто опасался. Да и сам Славик, после начала этого, по меньшей мере, странноватого, или, если выразиться поточнее, разговора на, более, чем странную, тему, начал опасаться не только за адекватность изложения и самого содержания этого пресловутого «Разума без границ», но и – за разум самого Владимира Николаевича.

– А нас никто не застукает?! – кивнув на входную дверь, опасливо спросил Богатуров.

– Мы же не грандиозную попойку с гармошкой, песнями и девками устраиваем, Слава! – резонно рассудил Бобров, спокойно и даже, как-то деловито, разливая коньяк по хрустальным рюмкам. – А Гуйманна я нисколько не боюсь! Да и если бы сам ректор сейчас заглянул – мне как-то «по барабану» было бы! Настроение сейчас не то, чтобы бояться, Славка!

Необъяснимые беспокойство и недоумение у Славы возросли, и их не сумели ослабить три полные рюмки отличного армянского коньяка, запас которого никогда не иссякал в личном кафедральном холодильнике Боброва. После, как раз, третьей рюмки он и сказал об этом Владимиру Николаевичу. На что тот ответил:

– Не беспокойся по пустякам, Слава – береги нервы для настоящих испытаний, которые ждут нас с тобой впереди! Хотя, кто знает: быть может, они уже и начались, вот только мы пока не успели этого заметить!…

Слава, хорошо изучивший Боброва за два года учебы и, начинавшегося своего научно-практического обучения под чутким педагогическим руководством Владимира Николаевича, догадался, что тот, пока, по каким-то причинам, не выложил перед Славой, так сказать, свой «главный козырь» – придержал «бубнового короля» в рукаве», а бубновый король, как всем известно, является главной картой в колоде карт «Таро». А тот, все разом объяснивший бы вариант, что Владимир Николаевич Бобров оказался, просто-напросто, жертвой «тихого помешательства», Славе в голову прийти не мог в принципе. Слава был романтиком в душе, почему и решил поступать в свое время не куда-нибудь, а, именно – на философский факультет, неизвестно почему представлявшийся Славе «сказочно-фантастическим» факультетом. Слава мечтал уже давно, сам того не осознавая, «открыть» или «вычислить» принципиально новый универсальный и фундаментальный философский закон, согласно которому любая, самая смелая и фантастическая «сказка» легко бы становилась «былью»! И, в лице Владимира Николаевича Боброва, как твердо казалось Славе, он нашел надежного опытного проводника в оживающее на глазах «царство сказок».

После четвертой рюмки коньяка Славе неожиданно захотелось пересказать Владимиру Николаевичу свой удивительно красивый, фантастический и, одновременно, очень реалистично выглядевший сон, приснившийся ему накануне. У Славы вдруг нежданно-негаданно родилась парадоксальная мысль о том, что приснившаяся ему прошедшей ночью сказочная синеглазая золотоволосая красавица явилась своеобразным «прологом» к сегодняшнему полусумасшедшему и полупьяному разговору с Владимиром Николаевичем Бобровым на более чем странную тему под названием «Разум без границ»…

Глава восьмая

Администрация города Рабаула в лице мэра, Одинцова Андрея Витальевича и начальников соответствующих отделов администрации, подписали целый пакет документов о долгосрочном взаимовыгодном сотрудничестве с одной из крупнейших германских корпораций, вот уже много лет успешно строившей свой бизнес в сфере развлечений, «Шпилен Хаузе».

Крупнейшей сделкой за всю трехсотлетнюю историю Рабаула, как было отмечено обозревателями всех крупнейших краевых газет, следовало считать подписанный между немцами и представителями Рабаульской администрации договор об отдаче в аренду немецкой «корпорации развлечений», «Шпилен Хаузе», бесполезно пустовавшую уже четыре года территорию бывшей Цыганской Слободы сроком на десять лет за сто миллионов евро. Причем первые пятьдесят миллионов были немедленно переведены из Германии на счет администрации Рабаула. Присутствовавший на церемонии заключения исторической сделки, в числе прочих краевых и даже нескольких московских журналистов, заместитель главного редактора популярного молодежного краевого еженедельника «Свет в конце тоннеля», Дмитрий Цуккерманн описал в своей газете «значение и далеко идущие последствия» совершившегося события буквально следующими словами:

«… Невозможно переоценить значение, которое будет иметь для будущего нашего города передача в аренду одной из крупнейших европейских фирм территории бывшей Цыганской Слободы, на протяжении целого ряда лет пользовавшейся среди городского населения мрачной и, даже, зловещей репутацией. Налицо не только финансово-экономическая выгода от ста миллионов евро, как нельзя более кстати оказавшихся в сейфах городской казны, но и несомненен мощный позитивный морально-политический эффект превращения бывшей „сумеречной зоны“, где вольготно чувствовали себя наркоторговцы и прочие криминально-уголовные элементы, и от которой, по большому счету, исходили, отравлявшие всю атмосферу городской жизни, излучения тревоги и зла, в светлый и радостный оазис развлекательных аттракционов и павильонов, спортивно-оздоровительных комплексов, призванных всемерно укреплять физическое и психическое здоровье жителей Рабаула всех возрастов! Кто знает: быть может Рабаул первым из крупных российских городов достигнет через десять лет уровня жизни западно-европейских столиц?! Хвала и честь инициативным руководителям администрации нашего города и – так держать, Андрей Витальевич!!!».

Несмотря на некоторую очевидную тенденциозность и откровенный субъективизм статьи, она нашла вполне благоприятный отклик и возродила, умершие было, надежды, на близкое счастливое будущее у большинства своих читателей – «политически безграмотных» читателей. Тираж «Света в конце тоннеля» повысился за одну неделю на тринадцать процентов, а сам Цуккерманн получил солидную денежную премию от редакции и личную благодарность обычно скупого на похвалы мэра Одинцова. Получил хитрый и самолюбивый Дима отдельный гонорар и от руководства немецкой «корпорации развлечений», о котором благоразумно предпочел публично не заявлять, и, вообще, подчиняясь инстинкту самосохранения, твердо решил оставить в глубокой тайне факт получения двух тысяч евро даже от ближайших друзей, жены и любовницы. Диме, тем более легко это было сделать, что у него отсутствовали, как «ближайшие друзья», так и жена, равно, как и любовница. У Димы на всем белом свете имелся только один, по-настоящему, близкий ему человек – старушка-мама, но и ей Дима ничего не сказал про «две тысячи евро», предпочтя не перегружать мозг пожилой женщины ненужной финансовой информацией.

Кстати, одним гонораром за эту статью, щедрое и благодарное руководство немецкой «корпорации развлечений» решило не ограничиваться, а заплатило Диме аванс за будущие десять статей, в чрезвычайно выгодном свете долженствующих представлять «Шпилен Наузе», которые он обязался написать с момента подписания договора и, вплоть, до наступления Новогодних праздников.

Все эти дни Дмитрий Цуккерман сиял, как добросовестно начищенный раритетный трехведерный медный самовар и, словно бы не слышал и не видел, повседневно окружавших его сотрудников и сотрудниц редакции еженедельника, блуждая мечтательным взглядом в каких-то бесконечно далеких фантастических радужных финансовых или, «черт его знает», каких далях… Ну, и, чтобы закончить о внутренних и внешних метаморфозах заместителя главного редактора краевого еженедельника «Свет в конце тоннеля», Дмитрия Цукерманна, происходившими с ним в эти знаменательные дни появления в Рабауле немецкой корпорации «Шпилен Хаузе», нельзя не добавить, что, именно, накануне подписания договора, отдающего в аренду немцам территорию бывшей Цыганской Слободы, произошло несчастье с главным редактором еженедельника, Артемом Ивановичем Кудельниковым.

Дело заключалось в том, что Артем Иванович не случайно считался и являлся и, на самом деле, одним из крупнейших журналистов всего Балвалайского края, снискав себе заслуженное уважение со стороны коллег и многочисленных почитателей своего журналистского таланта и мастерства, прежде всего, тем, что вел исключительно трезвый образ жизни – в буквальном смысле этого слова. То есть никто из людей, близко знавших Артема Ивановича, никогда не видел, чтобы тот употреблял даже слабоалкогольные напитки, наподобие пива и сухого вина, не говоря уже о водке, коньяке или неразведенном чистом этиловом спирте. Во всяком случае, «на людях» Кудельников точно «не употреблял» и, самое главное, нигде и никогда не оказывался замешанным в публичных громких пьяных скандалах и сомнительных, пропитанных алкогольными парами, историях, являясь живым подражанием для подрастающего молодого поколения городских и краевых журналистов.

И, тут, вдруг – «ба-бах»!!!.. После телефонного звонка мэра Одинцова главному редактору еженедельника «Свет в конце тоннеля» Кудельникову с неожиданной просьбой мэра: «Представить в максимально благоприятном свете германскую фирму „Шпилен Хаузе“, решившую открыть свой крупнейший зарубежный филиал в российском городе Рабауле!!!», Артем Иванович Кудельников неожиданно выпивает прямо у себя в кабинете литр холодной высококачественной водки и, в результате, делается совершенно невменяемым!!!

Все бы ничего, если бы он мирно уснул у себя в кабинете, спокойно проспался бы и потихоньку незамеченным ускользнул бы домой. Но, увы, Артем Иванович позвонил председателю краевой коллегии журналистов, некоему Нихвидавичусу, обложил Нихвидавичуса нецензурной бранью, персонально обвинив того в том, что это с его непосредственной подачи «была широко распахнута в Рабаул лазейка для этих «немецких чертей»»!!!». Затем – звонок мэру Одинцову в том же самом оскорбительно-нецензурно-обличающем духе, потом – в краевую администрацию, случайное «попадание» на самого губернатора Хурумова и обливание последнего «грязным словесным поносом». В общем, «отвел душу» Артем Иванович на «полную катушку», а вечером по личному распоряжению губернатора Балвалайского края П. И. Хурумова, А. И. Кудельников был уволен «по статье» с дальнейшим запрещением ему близко приближаться к редакции самой захудалой районной многотиражки на территории всего Балвалайского края! Трудно было сказать: чем же так сильно и страшно, со столь сокрушительным негативным резонансом для Артема Ивановича отозвалась в душе его банальная, в общем-то, просьба мэра дать хорошую рекламу какой-то там зарубежной фирме, решившей открыть свой филиал в родном городе Артема Ивановича?! Не будем гадать на «кофейной гуще», а отринув целый, возможно, «сонм» предположений, гипотез и теорий на этот счет, скажем прямо, как оно и оказалось на самом деле: огромный журналистский талант Артема Ивановича, подаренный ему самой природой, подсказал своему обладателю: дело с этими немцами очень и очень нечисто!!! И, ничего, кроме новых и страшных бедствий эти немцы родному любимому городу Артема Ивановича, в котором он родился и вырос, не принесут!!! И понял еще он прекрасно, что мэр Одинцов не случайно попросил за этих проклятых «швабов» – наверняка они отвалили ему приличную «мзду» за то, что он дал им «зеленый свет» на их, наверняка, более чем алчные и преступные желания похозяйничать в Рабауле на Новогодние Праздники!!! Артем Иванович, в отличие от своего зама, Цукерманна, был паталогически честным журналистом и человеком, и тяжелый запах коррупционных и прочих преступлений чуял издалека и реагировал соответственно – моментально и решительно.

Именно об этом он и проговорил, под новые порции холодной качественной водки, на этот раз – под хорошую жирную вкусную копченую мясную закуску, в адвокатской конторе «Правовое поле», куда он явился под вечер того злосчастного дня к своим старым друзьям еще с университетских времен, известным городским адвокатам Сыскоеву и Очкаеву. У обоих адвокатов дела в последние дни их адвокатской практики складывались не блестяще (мягко говоря), что выразилось, прежде всего, в почти полном отсутствии наличных денежных средств и они, сидя в почти полной прострации у себя в конторе перед экранами персональных компьютеров, только что скудно отужинав китайским «роллтоном» из пакетиков, были очень рады неожиданному появлению «старого друга Темы» с двумя литровыми пузырями «Абсолют-Цитрон» и шикарной «закусью», набранной Артемом Ивановичем в ближайшем гастрономическом магазине «Колбасы и копчености»! А сама адвокатская контора «Правовое поле» располагалась на первом этаже пятиэтажной панельной «хрущевки» в помещении стандартной трехкомнатной квартиры по улице Молодежная неподалеку от студенческого университетского городка. Время было уже довольно позднее и поэтому в конторе кроме Евгения Юрьевича Сыскоева и Евгения Николаевича Очкаева (были они не только друзьями и коллегами, но и – тезками) уже никого не было. Таким образом, несгибаемый борец за правду, морально совершенно «разбитый», но не побежденный, Артем Кудельников появился в адвокатской конторе, что говорится, «в нужное время и в нужном месте».

Старые университетские друзья встретили Артема и принесенные им угощения восторженным ревом. Расстроенный и подавленный вид Артема поначалу их не сильно смутил. Оба адвоката в первую очередь обратили внимание на то, что, судя по двум «пузырям», сразу же выставленным на рабочий стол Сыскоева удрученным журналистом, известный «трезвенник» Артем «соскочил» с «зарубки», и, похоже было, что «соскочил» он не просто так, а – по «черному»!

– Что случилось, Тема, дружище?! – с непритворной озабоченностью поинтересовался Женя Сыскоев, пока Женя Очкаев нетерпеливо отвинчивал заметно дрожавшими руками пробку с горлышка «первой» бутылки, которая вполне могла и оказаться «второй».

– Напиться захотел я, Жека! – тяжело вздохнул Кудельников с тяжелой яростью посмотрев куда-то в, одному ему, ведомые дали.

– Да ты толком то можешь сказать – что, все-таки, стряслось?! – спросил в свою очередь заинтригованный не менее Сыскоева Очкаев.

– С сегодняшнего дня я больше не главный редактор еженедельника «Свет в конце тоннеля»! – сообщил друзьям-адвокатам сногсшибательную новость Кудельников. – И по личному распоряжению самого губернатора Хурумова я не имею право близко приближаться к самой захудалой редакции городских и краевых СМИ на территории моего родного Балвалайского края!

Сыскоев только изумленно присвистнул, а Очкаев так и замер с бутылкой в руке, но, будучи менее хладнокровным и выдержанным, чем его коллега Сыскоев, после непродолжительной паузы, выдохнул сакраментальную избитую фразу, выражавшую крайнюю степень удивления:

– Не может быть!!!

– Еще как может! – пожал довольно флегматично плечами Тема, но тут же добавил, чтобы обоим адвокатам стала яснее та невозможная, почти сюрреалистическая ситуация, в «тисках» которой он внезапно оказался: – Дело не в моем увольнении и не в том, что я «раскодировался»!

– А – в чем?! – в один голос воскликнули адвокаты.

– Давайте сначала выпьем, а потом я скажу – в чем тут дело и где, так сказать, главная «собака зарыта»?!

Адвокаты категорически согласились с разумным предложением Кудельникова и, добровольно взявший на себя «халдейские» обязанности то ли «тамады», то ли «полового», бывший следователь-«важняк» из горпрокуратуры, Женя Очкаев сноровисто, не пролив на поверхность стола ни капли драгоценной влаги, четкими выверенными, несмотря на заметный тремор, движениями, разлил холодную водку по граненым стаканам – по трети себе и Сыскоеву, и две трети Кудельникову по индивидуальной просьбе последнего.

Предусмотрительно нарезанные продавщицей в магазине бело-розовые ломти сочной ветчины, принесенной Артемом, Очкаев успел выложить приличной «горкой» из пакета на тарелку еще до того, как разлил водку по стаканам. Так что, хорошо закусить друзьям было чем.

После того, как водка оказалась выпита и опустевшие стаканы поставлены на место, Артем без лишних обиняков прямо и открыто заявил:

– Наш город продали на «корню» – отдали на «откуп» всю бывшую Цыганскую Слободу на время Новогодних праздников каким-то непонятным «мутным» немцам. Договор на аренду с ними подписал Одинцов, но и у Хурумова, наверняка, «рыльце» тоже оказалось «в пушку» – такие договора, на такие суммы, имеется, ввиду, с «кандачка» не решаются и не подписываются. «Все», короче. «воры в домоуправлении!», если цитировать незабвенного Михаила Афанасьевича Булгакова!

Я отказался давать им рекламу в категоричной форме, несмотря на отданное мне распоряжение самим Одинцовым! За это меня и уволили по личному распоряжению Хурумова. Я буду проводить свое личное независимое журналистское расследование и в связи с этими возникшими чрезвычайными обстоятельствами пришел просить у вас, если не помощи, то – необходимого юридического совета!

Если сидеть «сложа руки», то на Новый Год в нашем несчастном городе разразится очередная паранормальная катастрофа типа «Ночи Черных Шалей»!

Я надеюсь на вашу действенную юридическую помощь, рассчитывая на нашу давнишнюю, со студенческих времен, дружбу и на то, что за вами обоими в нашем, опять же, городе закрепилась репутация высококвалифицированных адвокатов в сочетании с кристальной честностью. Я пришел к вам не с пустыми руками, а, предварительно, четко разработав эффективный, на мой взгляд, план борьбы с зарубежной «нечистью»! – и далее, под шикарную водку и изысканную высококалорийную закуску Кудельников начал излагать свой план, состоявший из многих разделов, пунктов и подпунктов…

…Импровизированное незапланированное «застолье» -совещание трех старых друзей-однокашников затянулось далеко за полночь и все трое, после двух литров «Абсолюта» сделавшись совершенно нетранспортабельными, благоразумно решили заночевать прямо в конторе на сдвинутых вместе письменных рабочих столах сотрудников, предварительно, все же, успев выработать общее направление стратегии борьбы против произвола местной администрации, заключившей «преступный конкордат» с эмиссарами, прибывшими из самого Ада» (буквальные слова Артема Ивановича Кудельникова)…

…Но, так или иначе, независимо от результатов дружеской «посиделки» в адвокатской конторе «Правовое поле», место главного редактора самого массового краевого еженедельника «Свет в конце тоннеля» освободилось, и опять же, по личному указанию губернатора Хурумова на место временно исполняющего обязанности главного редактора еженедельника был назначен Дмитрий Иосифович Цуккерманн. И, когда рано утром следующего дня сильно «поддатые» Артем Иванович, Евгений Юрьевич и Евгений Николавевич заявились ко входу в редакцию еженедельника «Свет в конце тоннеля» «качать права», их туда, попросту не пустили охранники, пригрозив вызвать милицейский наряд, если они не «угомонятся» «по-хорошему».

Трем старым друзьям ничего больше не оставалось, как развернуться и, громко кляня грязной площадной бранью «Иуду-Цуккерманна» и глав городской и краевой администрации, пойти пить дальше (благо, что Артем Иванович, освобождая вчера свой рабочий кабинет для «нового хозяина», благоразумно «освободил» и редакционный сейф от всей, хранившейся там редакционной «налички» – так что он мог поить хоть всю адвокатскую контору «Правовое поле», как минимум, целый месяц!) И они, даже, не «пошли», а поехали на электричке за восемьдесят километров от Рабаула в районный центр Усть-Дольменская в гости к еще одному своему общему старому другу-однокашнику, главе администрации Усть-Дольменского района, Егору Жарикову.