Текст книги "Контрабандист"

– Ну к пятой, так к пятой, чурбан ты сонный, – бурчу я, убедившись, что связь отключена – зачем за зря злить человека? Нет-нет, а до моих ушей доходили слухи о пилотах, сумевших каким-то образом навлечь на себя гнев этого клана. Да-да, именно так – клана. А как иначе объяснить, что тем бедолагам не давали посадки ни на одной Станции, или Платформе? Докапывались, мурыжили, изводили вопросами – и, что немаловажно, вне зависимости от того в каком кантоне такой пилот оказывался. Везде – как под копирку. Может это и вправду были страшилки, распускаемые самими диспетчерами, может нет, но вот проверять правдивость этих легенд мне не хотелось.

Тем более на своей шкуре.

Пятую площадку я обнаружил быстро – едва приблизился к орбиталке. Да и не увидеть её мог либо слепой, либо конченный женоненавистник, ну, или, полный импотент. Я, к моему счастью, ни к одной из этих категорий не относился, а потому, стоило только в моём поле зрения оказаться изображению легко одетой юной особы, лежащей на спине со слегка, я бы даже сказал, приглашающе раздвинутыми ножками, сразу понял – мне туда. На платформу, то есть.

И не надо плохо думать. Я корабль мыть иду.

– Ты к нам, красавчик? – Проворковал приятный мужскому слуху голосок, когда я завис в паре сотнях метрах от девицы: – Ой! А чумазенький-то какой! Ай-ай-ай! Ну и грязнуля к нам пожаловал!

– Эээ… Ну у вас же мойка? – Сглатываю – плиты ангара начинают раздвигаться, а вместе с ними расходятся в стороны и ножки юной особы.

– Именно, сладенький!

Судя по раздавшемуся звуку, девушка захлопала в ладошки, радуясь моему визиту.

– Тут так одиноко…было… – произносит она таким тоном, что я невольно покрываюсь испариной: – Никого… А тут – ты! Мы так…так рады! Отмоем и отполируем в лучшем виде! Воском покрывать будем? Или тефлоном? А может… – она на миг замолкает и спустя секунду, взволновано и с придыханием продолжает: – А может наш гость и то, и то желает? Мы на многое способны…

– Да!

– Моечка, с шампуньчиком, потом сушка полотенчиками, тефлончик и воск. Я ничего не упустила, дорогуша?

– Эээ… Нет, наверное, – между ножек, угу, в том самом месте, загорается красный огонёк, и я смотрю на него как кролик на удава. Или удав на кролика. Не помню, кто там на кого таращился. Да и не важно это. Сейчас.

– Активирую посадочный. – Продолжает ворковать девица: – Ещё капельку терпения, сладкий мой, и мы тобою займёмся.

Корабль охватывает голубоватое сияние, но я не обращаю на него никакого внимания, принимаясь отщелкивать замки ремней – мне не терпится оказаться внизу и вживую, своими глазами увидеть обладательницу этого чудесного голоска.

Красотка встретила меня прямо у корабля.

Из одежды на ней был только спортивный купальник, чётко обрисовывавший приятные глазу изгибы.

– Мойка, шампунь, сушка, тефлон и воск, – она ловко вытащила из лифа пластинку кома и протянула её мне, предлагая оплатить услуги. Прижимаю к жёлтому квадратику палец – не глядя – мои глаза устремлены на куда более приятное зрелище – на колебания затянутых чёрной тканью холмов.

– Пойдём, – сунув комм на место, я проводил его завистливым взглядом, желая поменяться с ним местами, она взяла меня под руку и повела к небольшой лесенке, ведущей на второй этаж небольшого здания, похожего на большую теплицу. На первом этаже, несмотря на мутность стёкол, я всё же сумел разглядеть мельтешение обнажённых тел – мойщицы явно готовились к своему выходу, спешно приводя себя в порядок.

– Вот тут располагайтесь, – девушка указала на небольшой диванчик у дальней стенки: – Всё займёт не более получаса. Отдыхайте. И, если что, – она послала мне очаровательную улыбку: – То на столе, сбоку, кнопка есть. Зовите. – Ещё одна улыбка и она исчезает, словно её тут и не было.

– А кофе? Можно и с коньячком, – запоздало кричу ей вслед, но увы, поздно, исчезла. Ну да ладно – кнопка-то есть, посмотрю, а после вызову. А может она тут и не одна? Нажмёшь раз – одна придет, два – парочка… Ммм… А, если, трижды нажать?

От дальнейших мечтаний меня отвлёк грохот, раздавшийся снизу.

Грохот и мат.

Мужской мат.

Кто-то, весьма далёкий от воздушного образа, нарисованного моим воображением, во всё своё прокуренное горло, призывал адские кары кому-то другому, уже третий раз за день ронявшему эту б..[censored]..ю х..[censored].у хреновину на его еб..[censored]..ую ногу, одновременно обещая вступить со своим неуклюжим товарищем в крайне, трахо..[censored]..кую, половую связь, богатую на пи… [censored]..е позы.

Это он что? Так с девушками? Ну я ему сейчас задам!

Вскакиваю и одним прыжком оказываюсь у окна.

Мляяяя…

Нет, даже два раза – Мляяяя…

Вокруг моего корабля, ворочая на треногах подобия пожарных пушек, ну такими пену разбрасывают, суетился с десяток мужиков.

Голых.

Почти.

Из одежды на них только трусы. Из тех, что ещё семейными называют – широкие такие, почти до колена.

Секунда и из широких жерл вырываются белые струи в мгновение ока превращая мой корабль в подобие айсберга, невесть как оказавшегося посреди ангара.

Эээ… Я не понял?! А девчонки где?!

Метнувшись к столу отыскиваю кнопку и вжимаю её до боли в пальце. Давай, красотка, иди сюда – поговорим!

– Что-то не так? – На двери проявляется не замеченный мною прежде экран и с него на меня, взглядом полным удивления, смотрит девица. Только теперь на её плечи накинут почти полностью застёгнутый халатик.

– Это что? – Тычу пальцем в сторону окна: – Это как понимать?! Где топлес?

– Как много вопросов, – вздыхает она в ответ наморщивая носик: – Мойка. Как вы и заказывали – с шампунем и всем прочим.

– А топлес где?!

– Как где? Там. Вы что – не видите? На них бюстгальтеры есть?

– Нет, – вынужден согласиться с её словами: – Но это же мужики! Пузатые!

– Топлес, – качая головой отрезает она: – Мы не обманываем своих клиентов. Всё – как в рекламе.

– Но на там же – девушка!

– Это – художественный образ.

– Ну знаете!

– Да вы не переживайте, – потеряв ко мне интерес она принимается разглядывать свой маникюр: – Помоем отлично. И всё, что вы заказали – сделаем. Что-то ещё?

– Нет! То есть – да! – Спохватываюсь в последний момент: – А кофе? Вы мне кружку кофе обещали! Где оно?

– За вами, – девушка зевает и грациозно, как кошка, потянувшись, скучным тоном продолжает: – Там, у стены, кулер. На нем стаканчик. Там же пакетик и ложечка. Сахара нет, про него я не говорила.

– Ну вы даёте! Вы тут что – совсем охренели?! Да я…

– Окна бить и двери ломать, – произносит она скучным тоном, возвращается к своему маникюру: – Не советую. Бронестёкла и армированная сталь. Как закончим – дверь разблокируется. Отдыхай, красавчик, – и, послав мне милую улыбку, пропадает.

Спорить не буду – корпус отдраили они на отлично, да и денег немного взяли. Но вот осадочек – остался. Хотя, чего уж там – сам виноват.

Отваливаю от платформы и выбираю курс на Врата.

Всё. Хватит приключений. Надо делом заняться.

Разгон, прыжок и вот передо мной вновь пульсирующая пелена.

Медленно движусь вперёд, взглядом обшаривая пустоту вокруг корабля – ищу ретранслятор той мойки имея большой желание окатить его выхлопом главного движка.

Ибо нефиг так низко честных людей обманывать!

Увы, но не нахожу. То ли его где-то за Вратами подвесили, то ли на само кольцо прикрутили.

Ну и чёрт с ним!

Пока корабль ползёт к границе перехода вызываю карту системы и против Третьей делаю пометку: «На мойку не ходить – врут. Девок нет.». Теперь, когда я окажусь в другой системе эта заметка автоматом уйдёт в навигационную систему, появившись у всех пилотов, следующих сюда. Готовлюсь нажать подтверждение, но моя рука замирает. Это что же получится – они прочитают, и я последним лохом окажусь? Ну, в смысле последним, кого они одурачили? Немного колеблюсь, а затем меняю текст: «Моют норм, кофе отстой, девок мало».

Во! Так лучше. Нажимаю отправить, а через миг всё вокруг затапливает белая вспышка перехода.

Глава 8

Центральным светилом системы Аксайл был белый сверхгигант, заливавший нестерпимо ярким светом всё пространство подле Врат. Если бы не автоматически включившиеся фильтры да кондей, то я бы точно и ослеп, и прожарился – жгло местное солнышко не по-детски сильно.

Чуть отойдя от Врат зависаю – прежде чем лететь на Станцию открываю карту системы и читаю что про неё пишут.

Здесь, на Созвездии, стоял гораздо более мощный нав комп – его память позволяла мне как делать пометки на карте, так и читать те, что оставляли другие пилоты. Прижимаю пальцем значок Станции и на правом экране начинает появляться текст.

Приглядываюсь к коротким сообщениям. Хм… Интересно.

Первая заметка была от пилота, скрывавшегося под позывным «Большой Боб»:

– На Станцию ни ногой! Задрали хлам впаривать! Козлы!

Под ним располагался комментарий от «АР-71»:

– Мужики! Летите мимо! Пока заправлялся купил набор вилок, детских кубиков и пару кроликов! Уболтали – я и не заметил как! Берегитесь!

«Аль-Инка»: – Миленькое место, только деньги не показывайте – всё выгребут!»

«Кпт Джокер»: – Блин! Тоже кроликов впарили. Хз сколько – мешок по весу всучили!

На это сообщение был дан ответ от второго пилота – наверное ему приходилось часто проходить через эту систему, вот он и ответил: – Джок! Продавай! Иначе расплодятся моментом – самому места не будет. У меня уже десяток. Осваиваю скорняжное дело.

Ответ Джокера: – АР-71! Десяток… Мне б твои заботы. Отгородил часть трюма сеткой – плодятся эти кролики…как кролики, мля!

«АР»: – Шкурки сдаю, из мяса – консервы. Неплохо берут на Узазе и Кольбере.

«Джокер»: – Да? Спасибо, брат! А шкуры драть где учат? Ну и консервы крутить?

В их общение, судя по датам продолжавшееся пару месяцев, вклинивается ещё один пилот. Девушка, или женщина – если по позывному судить.

«Милота»: – Шкуры драть?! С кроликов? Они же такие милые! Как…как вы можете!

«Джокер»: – Эй, Милота? У меня ими весь трюм забит. Могу поделиться.

«АР»: – Ага. И я тоже. И шкурок на шубку дам – фото только скинь.

«Джокер»: – В купальнике.

«АР»: – Можно и без.

«Джокер»: – Гы-гы-гы! Дайте две!

«Милота»: – Кобели! Хамы! Мужланы! Передала ваши позывные в Зоозащиту!

«АР»: – Да хоть куда! Так шубу надо? А, Мил? Шли фото!

Вновь вижу сообщение от «Аль-Инки»:

– Вот же непруха. Села заправиться – так мне колёса для трактора продали. Нароооод! Колеса для трактора нужны кому? Отдам задёшево – жаль выбрасывать. Новенькие.

«Джокер»: – А трактором можно кроликов давить…

«АР»: – Не, прессом лучше.

Немедленно появляется новое действующее лицо – некто «Мерч»:

– Вам нужен пресс? Предлагаю любые прессы. Поставка под заказ. У меня лучшие прессы кантона!

«Джокер»: – Млять! И сюда торгаши добрались!

«Аль-Инка»: – Так что с колёсами?

«Мерч»: В наличии имеются карманные медицинские прессы – крошат таблетки в пыль за доли секунды! Эксклюзив. Аль-Инка – берёте?

«АР»: – У неё для трактора. Отвянь, Мерч. Аль – так тебе шкурок на шубку надо? Отдам за фото.

«Джокер»: – Скинул всех своих на какую-то планету. Достали. Кста, АР, пасиб тебе за курсы – неплохо приподнялся на шкурках. Правда, пока учился – все пальцы себе исколол.

Ещё новое лицо – «Шонон» и увы, опять торговец:

– Напёрстки на любой размер и для любых игр! А также иглы, нитки, станки. Всё для кройки и шитья! Опт и розница, нал и перевод. Гарантия качества!!!

Дальше смотреть я не стал – все строки ниже были забиты сообщениями торговцев во всю расхваливавших свой товар и отыскать в этом мусоре переписку пилотов было решительно невозможно.

А жаль – было бы интересно узнать срослась ли встреча этого АР и Аль-Инки и, если да, к чему она привела.

Не скрою – к Станции я приближался с немалой долей опаски в груди. Всё время, пока корабль совершал манёвры, я ожидал что вот сейчас, вот ещё секунду, и эфир взорвётся воплями торговцев, на все лады превозносящими достоинства своего товара.

Но, к моему не малому удивлению, никто не рвался убеждать меня в острой необходимости комплекта ниток, и не спешил расписывать достоинства чудо холодильника, совмещавшего в себе, как и привычные всем морозильные камеры, так и мультиварки, позволявшие получать готовые и несомненно сверх полезные блюда по первому требованию.

С другой стороны – молчат, значат силы копят? А вот когда я выйду, вот, тогда как разом, всем скопом и набросятся…

Из тревожных раздумий меня вырвал голос диспетчера, лениво поинтересовавшегося какого лешего я тут круги наматываю, вместо того чтобы идти на посадку? Как все нормальные делают?

– Вдохновение набираюсь, – бурчу в ответ тоном оторванного от создания очередного шедевра гения – пора мне и в роль вживаться: – У вас тут колористика того… Весьма. И очень.

– Коло… Что? И чего – весьма?

– Насыщена. Белое, раскалённое светило. Игра бликов и полутонов на ребрах Станции… Этот образ живо напоминает мне деву, страстно и безуспешно ждущую своего героя и всем своим существом рвущуюся к нему. Стремящуюся, но не имеющую возможности сдвинуться – оковы! – Повышаю голос почти до крика: – Но они падут! И она! Вырвавшись на свободу, что будет своим огненным танцем встречать её у входа…

– Эй-эй?! Пилот? – Прерывает мои высокие парения диспетчер: – У тебя… Кхм… У вас… Эээ…Всё нормально?

– Встреча! Их встреча! Кипение стихий и…

– Садиться, говорю, собираемся?

– Да. – Произношу, нет, недовольно сплёвываю это короткое слово.

– На четырнадцатую. И без этого вашего, пожалуйста. Мне, в мою смену, проблемы не нужны.

Меня так и подмывает ответить ему нечто вроде: – "А будут!", но я сдерживаюсь и в эфир летит только моё недовольное брюзжание о людях, лишённых чувства прекрасного и обречённых на прозябание без творческого света в душе.

В ответ слышу негромкий голос диспетчера – судя по всему он, отвернувшись от микрофона к своему напарнику, просит того поставить в известность мед часть – а то мало ли, творческая личность прибыла, ещё начудит тут, псих же.

Услышав последнее, я расплываюсь в довольной улыбке – первая часть плана – представить себя шизанутым, удалась. Продолжая улыбаться веду Созвездие к цифре четырнадцать, загоревшейся над нужным мне ангаром.

Этот тип Станции мне хорошо знаком – эконом стайл времён конца экспансии человечества в космос.

Простой куб с ребром в полтора километра. Пять плоскостей отведены под посадочные площадки, а из последней, сейчас самой дальней от меня, ежом торчат штыри жилых модулей. Всё просто, функционально и практично. И старо. Можно даже сказать – древне.

Мимо меня проскакивает изъеденный микрометеоритами бок Станции, и я хмыкаю – да, только полный псих, или вошедший в творческий раж художник мог сравнить эту древность с молодой девушкой, рвущейся не пойми куда. Но – именно этот образ – это я про себя говорю, мне сейчас и нужен.

Эх… Жаль диспетчер связь отрубил – я бы сейчас и песенку какую спел – ради усиления эффекта.

Корабль окутывает сияние посадочного поля. Убираю руки от рычагов – всё, прибыли, надо готовиться к встрече. Покидаю рубку и направляюсь к лифту. Проходя мимо кают-компании на миг останавливаюсь – а не накатить ли мне рюмашку-другую? И для смелости и образ свой – творческий, закрепить?

Нет.

Качаю головой и прохожу мимо. Рано. Вот заманю жертву в сюда, тогда да – можно будет с ним принять. А пока нет – рано.

Странно, но ангар был пуст – меня встречал только один техник, лениво игравшейся со своим планшетом.

– Что делать будем? – Безразличным тоном поинтересовался он, когда я оказался, напротив.

– Да как обычно, друг мой, – поправляя галстук бабочку, повязанную прямо поверх скафандра, отвечаю, не глядя на него: – Как-то тускло у вас здесь, – рассеяно замечаю, блуждая взглядом по ангару. Нормальный ангар, надо признать, чистенький.

– Освещение в пределах нормы. Так что делать будем, уважаемый?

– Какой вы, однако, непонятливый! Я же сказал как обычно. Что здесь такого сложного?

Техник молчит, лишь скользя взглядом по цветным пятнам на моём скафандре.

– Великая Зелень! – Сокрушённо трясу головой: – Ну почему! Ну за что мне такая кара?! Всё, совершенно всё и везде должен объяснять, опускаясь до презренных бытовых… Ааа, – раздражённо рублю воздух ладонью: – Это же так просто! Как обычно и не более! И не менее! Ну что тут сложного? Это даже вы должны понять своим… – замолкаю, увидев, как темнеет лицо инженера.

Так… Сбавляем обороты. Этот и накостылять может, не будем перегибать – я, хоть и псих, но не придурок же!

– Топливо, воздух и…, – не договорив осекаюсь – ох, чую ща начнётся неприкрытая реклама и развод лоха, меня то есть, на деньги.

– Принято, – кивает техник, соглашаясь с моим заказом: – Проверим уровни и дольём до полного. Воздушную смесь какую?

– С ароматом хвои после дождя, – удивлённый отсутствием насилия над моим кошельком произношу первое, что приходит в голову. Но он лишь отрицательно мотает головой.

– Что? Нет? Куда я попал! – Сокрушённо качаю головой: – А весенний луг? Как?! У вас и этого нет? Морской бриз? Вьюга? Жаркий Полдень?

– Стандарт закачаю, – прерывает меня он и развернувшись выходит из ангара.

Хм…

Может я Станцией ошибся? Где все эти торгаши?

Обвожу ангар более внимательным взглядом и на стене обнаруживаю плакат казённого вида: "Торговля в ангарах запрещена!" – на меня смотрит грозного вида полицейский, держа в руках наручники: "Три года рудников за каждую сделку" – это, написанное чуть ниже, мгновенно проясняет всю картину. Ну да, кто же сюда с товаром полезет? После такого. А я-то, дурак, комедию ломал! Досадливо тереблю бабочку – чёрт, перед мужиком стыдно.

Он-то по нормальному подошёл, а тут я – весь из себя такой творческий!

М-да… Нехорошо получилось.

Сквозь приоткрытую дверь доносится шум множества голосов – там ждут меня мои клиенты, видя клиента во мне. Вот такая забавная ситуация…

Подхожу к двери и откинув стекло шлема, рывком распахиваю створку – ну что, господа коммивояжеры, поехали?

Гомон прекращается стоит мне только показаться на пороге. Толпа подаётся назад и по ней ползёт шепоток:

– Это…Что?!

– Чё он в краске-то уделался?

– Дисп сказал – художник. Вроде…

– Художник? А с виду и не под дурью… Не…

– Да художник, точно.

– Тьфу ты! Вот же не свезло!

– Да уж… Знаешь, что они, ну со своими моделями, того… Вытворяют?!

Делаю шаг вперёд и радостно вскидываю руки, словно желая их в тех, разом, обнять. Увы, но толпа не разделяет моих чувств слитно откатываясь прочь.

– Дорогие мои! – Делаю еще шаг, но дистанция и не думает сокращаться: – А что вы для меня приготовили? А, сладкие мои?

Упс…

А вот это точно было лишним – резко подняв темп, торговцы быстро исчезают, буквально ввинчивая тела в узкую дверь, ведущую куда-то вглубь Станции.

Секунд двадцать и всё. Передо мной совершенно пустая площадка.

Ох я дебил… Ох, идиот… Всех распугал. Тереблю бабочку – и что теперь делать? Не бегать же за ними по коридорам, упрашивая зайти на корабль и показать товар?

Ведь точно не так поймут. Ещё и побьют.

– Молодой человек, – откуда-то сбоку, отлепившись от стены, ко мне подходит дедок: – Вы всё еще интересуетесь покупками? Тогда у меня есть то, что вам, как творческой личности, несомненно потребуется на вашем пути! Я про творческий путь, мэтр! – Он вежливо склоняет седую голову и мне хочется расцеловать его прямо туда – в седую макушку.

Фуууу… Ну хоть кто-то не удрал!

– Прошу, – Чуть отступив, приглашающе указываю на дверь и дедок, подхватив с пола свой саквояж, спокойно и достоинством, входит в ангар.

Догоняю его невольно косясь на плакат.

– Мне это уже не страшно, – перехватив мой взгляд усмехается торговец: – Чего они мне сделают? Посадят? Так я прямо в зале суда преставлюсь – представляете, какой скандал будет? Хе-хе-хе.

Вежливо смеюсь, разделяя его шутку и показываю рукой на корабль: – Давайте внутри обсудим – зачем власти лишний раз нервировать.

– Вы совершеннейше правы, уважаемый, – часто кивая головой, дедок семенит к платформе корабельного лифта: – Власть, какой бы она не была, надо уважать. Особенно, – он подмигивает мне, кивая на плакат: – Когда она имеет силы заставить вас это делать.

Киваю, соглашаясь: – Полностью с вами согласен.

– Другое дело глубины пространства, – продолжает рассуждать торговец, разводя меня на беседу. Что ж… Знакомая тактика – сейчас я увлекусь и выболтаю что-то, что может оказаться полезным для впаривания мне товара. Вот, например, скажу, что синий цвет люблю – так уверен его барахло окажется всех градаций именно этого оттенка.

Сам этим трюком пользовался.

Поднявшись на палубу я, поманив за собой дедка, двинулся к кают-компании. Шёл первым – по праву хозяина, не оборачиваясь. А куда он денется? Это же ему, ну – как он думает, надо развести меня на бабло? Вот. Так что – не сбежит.

Я уже взялся за ручку двери, собираясь откатить её в стену, как сзади послышался не то стон, не то всхлип.

Вот честно скажу – испугался. А ну как этот божий одуванчик сейчас кони двинет? У меня на борту прямо? Шум поднимется… Хм…

А Сиам доволен будет – такая реклама картинам!

Прямо вижу кричащие заголовки новостей: «Утраченные шедевры убивают зрителей!», или: «Увидеть и умереть! Полотно ван Гахена нашло новую жертву», «Кровавые полотна – новые жертвы!» и так далее – в таком же духе. Стоп. Он же картин ещё не видел?! А чего тогда?

Оборачиваюсь, ожидая увидеть дедка лежащим на палубе.

Упс…

Жив!

Стоит, привалившись спиной к переборке и хрипит, руками размахивая.

Хм. Может сердечко того? Старенький он, а я в таком виде. Вот и не выдержало.

Чёрт. Это хуже.

Заголовки в моей голове меняют тональность: «Художник-убийца довёл продавца до смерти», «Убийца скрывался под маской ветерана-коллекционера».

Подскакиваю к деду.

– Что с вами? Сердце? Что?

– Да… Скрутило, – хрипит он, хватаясь за сердце и через силу улыбаясь, путаясь показать, что всё нормально: – Моторчик старый… К потрясениям не готов…

Стоп. К каким потрясениям? Мы же до кают-компании ещё не дошли? Сохраняя на лице обеспокоенное выражение присматриваюсь.

Блин! Врёт! Врёт хрыч старый!

Играет он отменно, но вот глаза – в них нет и тени боли. Ах да дед! Развёл меня на сочувствие! И как такому теперь отказать? Обидишь, так он откинется прямо в рубке – доказывай потом, что он сам.

М-да… Но, старику – респект. Мощная школа, ничего не скажешь. Проффи.

Меж тем дедок, постепенно якобы приходя в себя, отрывает руку от сердца и показывает ей на противоположную стену. Провожаю её взглядом и натыкаюсь на свой, кхм, шедевр. Тот, что я на дверь сортира повесил.

– Я как увидел, – продолжая опираться на стену, но уже без хрипов в голосе, продолжает дед: – Так сразу понял – шедевр! Такая экспрессия! Динамика! Скажите? – Оторвавшись от своей подпорки он, всем корпусом, разворачивается ко мне: – Это Кирич? Или нет… Ммм… У Кирича нет такой экспрессии. Может Вигалсон? Ранний?

Отрицательно качаю головой. Я и имён-то таких не слышал.

– Моё, – говорю: – Пару недель назад сделал. На корпус выбрался – накатило, ну и… – Замолкаю, и скромно опустив глаза, спрашиваю, не скрывая надежды в голосе: – Вам… нравится?

– Вы?! Это вы создали?! Невероятно!

Чёрт… Лишь бы его ещё один приступ не подкосил. А то, не дай бог, переиграет и свалится. Возись потом с ним.

Скромно киваю и чуть отступив, приглашающе маню рукой в кают-компанию.

Он следует за мной то и дело бросая взгляды в сторону сортирной двери.

Нет, ну как играет, как играет! Такое не должно остаться без награды! Точно, что ни будь куплю. Сувениром будет – на стенку, когда картины сниму – повешу.

Оказавшись в кают-компании и махнув рукой в сторону стола – устраивайся, мол, где нравится, иду к бару. Взяв бутылку с зелёным содержимым и прихватив пару рюмок возвращаюсь.

Ага!

Вот теперь мы меняемся ролями – дед, не скрывая своего изумления таращится на полотна.

Хе-хе!

Попался! Теперь уж я тебя разводить да лапшу на уши грузить буду.

Не мешая ему охреневать разливаю резко пахнущую какой-то травой жидкость и ставлю перед ним рюмку.

– Давайте за искусство! – Провозглашаю тост и опрокидываю содержимое в себя. Бррр… Не знаю, что это, но крепкая зараза. Крепкая до звона в ушах. Надо бы закусить, но имидж художника не позволяет – я же, вроде как, эту гадость должен постоянно пить. Вдохновения для.

Дедка тоже передёргивает, но когда он ставит рюмку на стол в его глазах появляется осмысленное выражение.

– Эээ… Эээ… А это? – Он тычет пальцем в полотна.

– Тоже мои, – киваю и разливаю по новой.

– Ваши? – Его глаза так округляются, что я начинаю опасаться, что ещё чуть и они, выкатившись из глазниц, поскачут по полу.

– В смысле принадлежат мне, – поспешно поправляюсь и его глаза возвращаются на штатные места: – А автор – Випль. Тот, что Ван Гахен. Мне до него, – вздыхаю и сокрушённо качаю головой, вливая в себя вторую порцию зелёного топлива. Явно – либо ракетное, либо для системы охлаждения – пробирает от макушки до пяток.

– Бррр… – Опустошив рюмку дед крутит головой разыскивая хоть что-то подходящее на роль закуски, но не обнаружив ничего съедобного, по-простонародному занюхивает рукавом: – Да… – Тянет он, разглядывая картину «Завтрак шахтёров»: – Рука мастера видна сразу. Где вы такие копии нашли?

Рука… Ну, не знаю.

Мне этот «Завтрак» совсем не нравился. Полутёмный отсек с потёками на переборках. Стол с подносом по центру – там лежат вперемешку яблоки и картошка. Ага, те самые, с двух других, типа тоже моих картин. Вокруг стола сидят трое в потёртых скафандрах. Один тянет руку к подносу, другой откусывает картофелину. Третий просто смотрит на поднос, подперев щёку кулаком. Ещё один стул, тот, что ближе к зрителю, пустует. Тот, кто должен был там сидеть, к нам спиной, уже спит. Справа торчат босые ступни. Мелкая грязь на полу, какие-то клочки бумаг повсюду, да криво весящий не то постер, не то календарь с девицей в неглиже.

Всё.

Ну и чему тут восторгаться? Тускло, безысходно и уныло.

Тоска – хоть волком вой.

Не, будь моя воля, я бы этот шедевр и близко бы к себе не разместил. Зачем мне депресняк лишний? Спорить, конечно не буду – образы и настрой Гахен передал отлично, но вот смотреть на такое… Бррр… Не. Нафиг.

– Это не копии, – недовольно и оскорблённо качаю головой, со вздохом сожаления разливая ещё по порции: – Вы разве не видите? Оригиналы. Спас я их. От огня.

– Оригиналы?! – Одним махом закинув алкоголь в рот и, при этом даже не поморщившись, дед срывается с места устремляясь к «Корням».

Заглатываю свою порцию и вертя в руках пустую рюмку наблюдаю за ним.

Угу… Пусть смотрит, для этого его сюда и зазвал.

– Ориги…налы?! – Повернувшись ко мне он недоверчиво хлопает глазами, разевая рот. Угу. Его можно понять – со всех экранов несётся плач об утерянных шедеврах, а вот они, висят себе на стеночке, зажатые меж двух стеклянных пластин.

Наполняю рюмки и подхожу к нему, всовывая деду его порцию в руку.

– Да. Во время войны на них наткнулся. Где – не спрашивайте, не помню. Амнезия, – выпиваю свою и он, глядя на меня заворожённым взглядом, послушно вливает в себя очередную порцию зелёного огня.

Уххх… А вот сейчас да… хорошо-то как пошло! По телу разливается огонь, но он не жжёт, скорее ласкает меня приятным теплом.

– Да, – задумчиво вертя в руках рюмку, продолжаю: – Мы жаб гоняли. И вот, заскакиваю в какие-то здание, помню, что большое и светлое было, а там, на стене они. Картины, то есть. А жабы напирают! Я туда и заскочил – с линии огня уйти. Ну, руку мэтра не узнать невозможно – я в художку поступать хотел, а тут – война.

Вздыхаю, сожалея о несбывшихся мечтах, кошусь на бутылку, но, словно пересилив себя, продолжаю.

– Из рам я их вытащил и под броню. Ну а дальше шарахнули по зданию этому из чего-то тяжёлого – меня по шлему и приложило. В медцентре только очнулся. На койке. А картины – рядом. В роте знали, что я на художника учился, подумали, что моё это, не выкинули. Как полотна уцелели, – с грустью провожу по стеклу, словно желая прикоснуться к разлохмаченному краю холста: – Не знаю. Броню разворотило конкретно. Под списание.

– А потом?

– А потом – списали. Травма головы и прогрессирующая амнезия. Начал всё забывать. Вот тут помню, – показываю на картины: – А тут уже нет, – щёлкаю себя по лбу: – Память как кусками. Что воевал, в роте был – да. А как друзей звали, кто командиром и где мы жаб лопали – нет.

– М-да…

– По военной страховке корабль купил. Оказывается, я и летать умею. Ну и начал помаленьку извозом заниматься. Но всегда, на всех кораблях, их вешал, – киваю на полотна: – Уж очень я Випля нашего, ван Гахена, люблю.

– Невероятно, – дед бросает взгляд на бутылку, и я немедленно наливаю.

– Невероятно, – повторяет он: – Вот так просто – висят себе и висят. Вы что? – Он переводит помутнивший взгляд на меня: – Новости не смотрите?

– Новости? – Чуть-чуть отпиваю из рюмки – хватит, мне голова свежей, хоть самую малость, нужна: – Нет. А что там интересного? Я в системе… системе, – чёрт, как назло все названия вылетели из головы: – Ааа… Да неважно. Там астероиды красивые. Рисовал там. Показать? – Последнее я предлагаю, внезапно вспомнив о тряпке, солидно извазюканой краской. Я об неё кисти вытирал. Но, на фоне моих прочих попыток она да, вполне органично смотреться будет.

Хм…

А вот если её, как и шедевры Виля, меж стёкол зажать, да на стенку повесить…

– М-да… – Задрав голову начинаю прикидывать всё необходимое для подготовки нового шедевра, но осторожный кашель торговца возвращает меня к реальности.

– Извините, – делаю смущённый вид: – Накатило. Так вы, милейший, – киваю на его саквояж: – Мне что-то предложить хотели? Ну-с, – отодвигаю бутылку в сторону и приглашающе взмахиваю рукой: – Вываливайте!

– Нет-нет, – подхватив чемоданчик он поспешно отступает к двери: – Извините, не могу. Рабочий день закончился. Вынужден откланяться. – Он действительно кланяется раз, другой и спиной вперёд выскакивает из кают-компании. Когда я высовываю голову в коридор, то успеваю заметить, как его голова скрывается в шахте лифта.

Ещё немного и сквозь иллюминатор я вижу, как он несётся к выходу из ангара, прижимая к груди свой саквояж.

Понятное дело, хмыкаю и наливаю себе.

Зачем ему тратить время на впаривание мне мелкого хлама.

Сто против одного – он к журналистам побежал. Новость продавать. Уж такое известие потянем много-много дороже, чем купленный мной набор ножей или пластырей.

Ещё раз хмыкаю и, отсалютовав рюмкой шахтёрам, закидываю в себя порцию топлива.

Не… Хорошая штука, эта зелёная хрень.

Главное первую рюмку пережить – следующие легче идут.

Закидываю лишнюю в мойку и отправляюсь на свой склад – до появления экспертов мне надо очередной шедевр смастерить, благо стекло у меня есть, осталось, когда Гахеновские полотна в кают-кампании вешал.

Требовательный зуммер от первого посетителя раздался в тот момент, когда я, удовлетворённо сложив руки на груди, разглядывал свой второй шедевр. Стиснутая меж пары стёкол мешковина, чью поверхность во все стороны пересекали похожие и на запятые, и на головастиков цветные полосы, на новом месте выглядела солидно и даже малость загадочно, рождая череду неявных ассоциаций.