Текст книги "Контрабандист"

Это точно. Киваю, соглашаясь с ним. Встреть он меня подле корабля… Ну, даже не знаю – за полицией бы побежал, хотя что я ей скажу?! Ах – спасите-помогите, он меня убить хочет?! Угу. Вот убьёт – тогда и приходи, ответят мне стражи закона. Можно подумать не знаю я их!

– А поговорить нам надо, – продолжает горелый: – И я это, господин, – показывает он мне пустые ладони: – Без оружия. Только поговорить.

– Ну говори, – откидываюсь на спинку, складывая руки на груди: – Слушаю.

Несколько секунд он мнётся, разглядывая свои руки, а потом решается, выпаливая слова одним залпом.

– Служить вам хочу!

– Мне?!

– Да! Вам, Меченый!

Не могу сказать, что его слова меня радуют – я хорошо помню огонёк безумия в его глазах, да и нож в руке, тоже. Фанатики они везде, в любой вселенной одинаковы. Непредсказуемы – сегодня тебе поклоняются как богу, а завтра, стоит тебе нечаянным шагом поколебать их уверенность в твоей святости, разорвут на куски. Не – от этих подальше держаться надо.

Отрицательно мотаю головой.

– Извини. Я один. Сам по себе. Да и не хорошо это – ты своему господину служишь и вдруг раз – ко мне переметнулся! А его дело как? Я про задание, ну что ко мне относилось? Ты же его не выполнил? – Краем глаза прикидываю расстояние до дверки, отделяющей наш закуток от зала. Если что – одним рывком туда и, как на пол в зала брякнусь, рывком на улицу. А там – либо сбегу, либо полицию позову.

– Верно говорите! – В его глазах вспыхивает огонёк безумия: – Ибо сказано – «Не начинай дела нового, прежнее, не закончив!». Вот только закончил я его.

– Это как? – Чуть сдвигаюсь к двери: – Я же… Со мной же всё нормально?

– Мой наниматель корабль получил, – начинает он загибать пальцы и огонёк исчезает, стоит горелому перейти на деловой тон: – По вам, простите господин, про вас я доложил, что несмотря на ваше сопротивление, стоившее жизни троим нанятым мной боевикам, нож в сердце я вам загнал. Заказчик доволен, так что дело сделано и контракт закрыт.

– А те трое? Вылезут из мед центра и как было дело расскажут?

– Не расскажут, – мотает он головой: – Я им воскрешение отменил.

– А так можно?!

– И не будет знать он путей ваших, ребёнку малому подобный! – Огонёк в его глазах разгорелся заново, но также быстро, как и появился пропал. М-да… Хуже нет вот такого – балансирующего на грани безумия человека.

– Не берите в голову, господин. Не заслуживали они быть рядом с вами.

Ха! А ты, значит, заслуживаешь? Самомнение у тебя да, большое. Огромное просто.

– Послушай, – я уже на краю сиденья и готов в любой момент сорваться с него если ситуация пойдёт не так: – Я не меченый. Я вообще из другого мира. И…

– И будет он пришельцем мира чужого! – Торжественным тоном перебивает меня горелый: – Всё как в Письменах!

– Где? В Письменах?! – Я едва не подпрыгиваю – да, слыхал я про Письмена эти. Местные священные тексты, переданные Зелёным первым своим ученикам. Слыхал, но не более – читать религиозную муть меня не тянуло. А вот и зря, оказывается. Древний, как я начал смутно понимать, весьма серьёзно готовил моё, пардон, пришествие. Зачем? Это тоже было понятно – скука. Какой интерес прихлопнуть только что вылезшую на поверхность козявку? Слишком просто – ну кому интересно на легчайшем уровне игру проходить? Ну – победишь, да. А удовлетворения нет. Вот и он, не сомневаясь в своей победе решил повысить уровень сложности, заложив в местных легенды о моём появлении.

– Всё там, господин, – закивал горелый: – Я эти тексты хорошо знаю. В начальной школе учили. А как огонь зелёный у вас из глаз увидел – так сразу всё на место и встало. Вы – Меченый, направленный Им к нам, несправедливости в мире исправления ради.

– Вот только цитат больше не надо, – поспешно выставляю вперёд ладонь, видя зародыш огоньков в его глазах: – Хорошо. Меченый я. Вот только одиночка. Сам по себе, понимаешь? Ибо… эээ… Ибо труден и опасен путь мой и не должно мне… эээ … жизнями чужими рисковать, по нему следуя! – Фух! Норм вроде получилось.

– Так я опасностей не боюсь, – с жаром в голосе обращает в ничто все мои усилия горелый: – Позвольте мне быть с вами рядом – о большем и не прошу! Я вам полезен буду. Могу водить корабль, – принимается загибать он пальцы: – Воевать, готовить. Связи имею – вы же, простите, господин, не знаете, как здесь, у нас, всё устроено?

– Слушай, – доверительно наклоняюсь к нему и кладу руку поверх его ладони: – Да. Многого не знаю. Но пока – справляюсь. И…

Договорить мне не удаётся – дверка нашего закутка распахивается и на пороге возникает официант с шоковой дубинкой в руках.

– Ну, голубки, – поигрывая ей он наклоняется над столом: – Наворковались?! А ну вон пошли! Только этой мерзости мне тут не хватало!

– Эээ… Мужик? Ты чего?! – Начинаю разворачиваться к нему, но он резко бледнеет и, отступив на шаг, молча машет своим оружием в сторону входа в заведение. Чуть повернув голову понимаю почему – бугры на лице горелого ходят ходуном сталкиваясь и громоздясь друг на друга. Даже мне, человеку, видевшему уже подобное, становится не по себе, что уж об официанте-то говорить – всё что он может, так это стоя с приоткрытым ртом переводить взгляд с горелого на меня и обратно.

– Пошли, – поднявшись с места киваю горелому и, проходя мимо парня, небрежно бросаю: – А еда у вас так себе. И пиво дрянь. Не буду я вас рекомендовать. – Признаюсь, произнося это я надеялся вывести его из ступора – ну кому понравится, когда вас так опускают? Но, к моему удивлению, он, не свою взгляда с горелого, лишь кивнул и промямлил что-то стандартное – мол, приходите ещё, будем вам рады. Эти его слова не прошли мимо горелого, как за поравнявшегося с ним и остановившись, он переспросил – бугры на его лице в этот момент задвигались совсем уж сильно:

– Что? Вправду рад будешь? Ну так иди сюда – я тебя поцелую, – безгубый рот приоткрылся, но развития событий не последовало – официант ойкнул и закатив глаза, сполз на пол, вызвав настоящий переполох в зале.

Дожидаться дальнейшего развития событий мы не стали – быстрым шагом покинули заведение и остановились только через две палубы.

– А неплохо получилось, да? – Привалившись спиной к стене хмыкнул горелый из-под надвинутого на лицо капюшона: – И платить не пришлось.

– Куришь? – Протягиваю ему пачку, сунув в зубы сигарету и дав ему прикурить прикуриваю сам: – Послушай. Чёрт. Ладно. Скажу, как есть.

Он кивает, выражая готовность выслушать приговор и затянувшись выпускает длинную струю в потолок.

– Ничего не имею против тебя. Ты, как я вижу мужик в теме.

– Но?

– Но я не люблю фанатиков. Непредсказуемые они – а мне и без того проблем хватает.

– Доступно, – горелый кивает: – А без фанатизма – взял бы? К себе в команду?

– Не знаю. Нет у меня в тебе уверенности – уж извини, как есть говорю, – выкинув окурок в стоящую рядом урну сую руки в карманы и пальцы левой цепляются за что-то, лежащее там на самом дне.

– А если срок испытательный? Ну – как докажу свою полезность, так… – Он замолкает, глядя на кусок ремня – того самого, жабьего, с брусочками по одной стороне: – Это у вас откуда? – Горелый протягивает руку, и я передаю ему забытый в суете последних событий артефакт.

– Нашёл, – пожимаю плечами: – Хотел продать, но забыл. А что – знакомая хрень?

– Со времён войны не видел, – поглаживает он прямоугольнички и ойкает, когда разряд одного из живых кусает его за палец: – Ого! Живая?

– Так что это?

– Жабья флешка. Они на таких информацию хранили.

– Прикольно. И что – считать можно?

– Если найти считыватель, – начинает горелый и замолкает, глядя на меня: – Пожалуй я знаю, где из неё информацию снять можно. Ценная она, или нет – вот этого не знаю, но считать – с тех, что ещё с зарядом, можно. Ну так как Меченый – берёшь в команду? Я ж говорил – будет тебе от меня прок.

Глава 13

Аврора глотала пространство, а я, сидя в пилотском кресле, слушал рассказ горелого, представившегося как Пол. Вообще-то его полное имя звучало как Ан-Сарг Аль-Коприон Шестьдесят Семь Поллин, что, согласно традициям его планеты, означало сразу и сам родной мир – Ан-Сарг, и название города, где он родился – Коприон, и даже завод – да-да тот самый, номер, где работали его родители, произведшие на свет малыша Поллина. Такое необычное именование было обусловлено тем, что Ан-Сарг был планетой-заводом, на которой люди исполняли роль прислуги у автоматических производственных линий отвечая только за их исправность. И именно такой порядок именования – когда личное прозвище ставилось на последнее место этого подобия инвентарного номера, лишь подчёркивало ничтожность личности на фоне планеты-завода.

Мы следовали курсом в систему Вепперон, расположившуюся практически на другом конце освоенного человечеством пространства и, чтобы туда добраться, нам следовало пройти почти через три десятка Врат. В Веппероне проживал его товарищ по службе – батальонный техник Свенн, во время войны сильно подсевший на изучение жабьих технологий, и который должен был суметь скачать и декодировать информацию с моего жабьего носителя. Я согласился на это мероприятие по одной простой причине – идей, чем сейчас заняться не было никаких. Ну а так – хоть какое-то приключение, да и глядишь – пока мотаешься, что-то и в голову придёт. А что? Вполне возможно. Вот Пол и взялся развлекать меня рассказом о своей жизни, коротая долгий перелёт.

Но, вернёмся к Полу.

Как уже было сказано, родился и вырос он на одном из техномиров. Эти планеты, чью поверхность густо покрывают корпуса заводов, хоть и являются индустриальным хребтом человечества, его гордостью и величием, обеспечивающим развитие цивилизации – о чем без устали трубят местные СМИ, но как по мне, то жить в мире, где солнце не видно из-за вечного смога, а вместо травяных лужаек – свалки отходов, есть не лучший выбор.

Нет, простите, но это не по мне.

Правда, если быть честным, то есть и куда худшие места. Полу ещё повезло – его мир, заточенный на станкостроение, был относительно чист – он хоть мог дышать без защитной маски. А вот представьте планету, где специализация – химическое производство?

Лучше и не пытайтесь – бывал я на одной такой. Так после неё мне корпус заново красить пришлось – атмосфера там была настолько кислотой пропитана, что пока я снижался к ангару, а затем поднимался в космос – так за эти минут десять с моего корабля почти вся краска слезла. Пришлось потом перекрашивать, а это, знаете ли, ещё та копеечка. В общем на планеты с хим производствами я более – ни ногой.

Впрочем, на фермерской планете жизнь тоже не райская – как представлю себе, что день за днём ты то дерьмо за животными убираешь, то чистишь-доишь их, то всё то же дерьмо, простите, говорю, как есть, да по полям развозишь-раскидываешь – бррр…

Не, извините, тут даже девка-кровь-с-молоком под боком не поможет. По себе знаю – свихнусь, свихнусь как есть, и повсюду буду запах фекалий чувствовать. Нафиг надо?!

Вот как-то так думал и юный Пол, совсем не собиравшейся проводить свои дни в виде винтика в производственных корпусах родной планеты. А посему, стоило ему только внести своё ДНК в информационный фонд человечества, что производилось при достижении совершеннолетия, как он сбежал.

Куда?

А что, много вариантов? В армию, конечно.

Завербовавшись и выслушав напутственные проклятия от родителей – уважаемых тружеников родного Шестьдесят Седьмого производства, готовивших ему место смазчика агрегата номер Девять – с их точки зрения идеального места для старта карьеры, он стал линейным пехотинцем Славного Четыреста Пятнадцатого Полка.

Чем тот полк был славен – не скажу. Просто не знаю, но, со слов Пола название его Полка всегда произносилось именно так – с добавкой "Славный".

Но не суть.

Успешно выдержав учебку он так же успешно, и без особых залётов оттянул три семилетних срока, что позволяло уйти в отставку с приличным пансионом. Последний позволял прикупить домик на чистой планете и спокойно жить, развлекая себя разведением цветов, рыбоводством или ещё чем не особо обременительным для тела и приятным для души. Он уже себе и домик приглядел, и девчушку подходящую – из обслуживавшего их мед батальона – в хорошем смысле обслуживавшего, в медицинском, как начавшаяся война с жабами разом порушила все его мечты.

Поначалу их Славному везло – бои грохотали где-то далеко и они, числившиеся во втором резервном эшелоне, даже и не ждали, что война сможет докатиться до них.

Однако – докатилась.

Первый же бой, случившийся на влажной тропической планете, такие планеты жабы старались захватить без ущерба экологии, так вот – после первого же боя от их полка осталась едва треть, и командование, озадачено почесывая лысины, отвело его на переформирование.

Пополнившись необстрелянными, но полными рвения новичками, их снова бросили в мясорубку – жабы вцепились в тот мир намертво и теперь из боя вернулось уже менее трети. То, что вместе с новичками полезла и значительная часть ветеранов, пытавшаяся их спасти, говорить думаю не стоит, и так понятно. Очередное пополнение – теперь их усилили выжившие из других подразделений бойцы и новые бои.

Планету, если говорить о финале, пришлось оставить, несмотря на десятки тысяч погибших. Погибших, увы, безвозвратно – первым делом жабы уничтожали Центры Воскрешения. Было ли то их тактическим решением, или дело касалось религии, считавшей погибших потерявшими Удачу и недостойными второй попытки – выяснить не удалось.

Но всегда и с завидным постоянством жабы первой же атакой уничтожали именно Центры Воскрешения, обрекая погибших на окончательную смерть.

Всё это время Полу везло, но удача нисколько не заключалась в его меткости, или ловкости. Всё дело было в происхождении. Начальство, зная о его техногенной родине приставило Пола к батальонному технику Свенну, разумно решив, что толковый ремонтник принесёт гораздо больше пользы в отличии от ещё одного ствола.

Вот так и вышло, что он, числившейся линейным бойцом, в реальном бою участвовал всего пару раз. В первом он помогал ликвидировать прорыв жабьего отряда, пробравшегося под водой почти до самого лагеря, а во втором, ставшим для него последним, прикрывал погрузку раненых на транспорт. Вот тогда, стоя в оцеплении, он и словил кислотный шарик, выпущенный жабьим снайпером-хамелеоном, сумевшим пробраться на дистанцию стрельбы.

В мед части его залатали – используя то малое, что было на руках полевых врачей. Залатали и обратно в строй.

А что такого? Глаза целы, уши, нос, рот тоже. Ну да, выглядишь неважно, но сейчас война. Вот кончится, тогда и сделаем тебе симпатичную мордашку. А пока – терпи, солдат.

Он и терпел, хотя имел право на комиссию – ранение всё же относилось к классу тяжёлых. И терпел ровно до того момента, как узнал, что фонды, заложенные на его послевоенное восстановление – тю-тю. Самым натуральным и, увы, законным образом.

Чья конкретно это была инициатива узнать не удалось – просто в один из дней все СМИ вспыхнули сенсационной новостью – группа особо патриотично настроенных солдат вдруг заявила о непреодолимом желании перечислить свои боевые и страховые накопления в фонд Победы, спешно организованный в одном из Имперских банков.

Этот почин, распиаренный в СМИ, был встречен без энтузиазма – получившие увечья люди надеялись после войны вернуться к нормальной жизни, благо это произошло тогда, когда жабы начали проигрывать, обещая скорое завершение войны.

Масла в огонь подлили СМИ, раздувая как патриотическое, так и обратное им, эгоцентричное, начало.

Результат себя долго ждать не заставил – по некогда сплоченному телу вооружённых сил пробежала трещина, делая вчерашних друзей заклятыми врагами. Не помог даже Императорский эдикт, призывавший каждого бойца самостоятельно принять решение и запрещавший какое-либо давление сверху. Но, одно дело эдикт, выпущенный в далёкой столице, и совсем другое решение на местах. Полу не повезло – его командиры были все за перевод средств, и, не спрашивая мнения бойцов, перевели все их накопления в фонд Победы.

Пол, с другими сторонниками сохранения своих средств, пробовал протестовать – спорил, подписывал обращения, но война успешно завершалась и их крики были заглушены победными реляциями в СМИ, не оставляя шансов инвалидам быть услышанными. Зато вот начальство их услышало, даже слишком хорошо.

Результат – все протестующие были выкинуты на улицу – докопаться всегда есть до чего, тем более, когда вокруг гремят взрывы. Конкретно Пола обвинили в злостном небрежении и растрате казённого имущества – одних карабинов он утерял штук пять. То, что оружие было уничтожено в ходе боёв никого не интересовало – по логике обвинения он должен был предоставить хотя бы обломки, чтобы всё было списано положенным образом. Понятное дело, что все обвинения были надуманы и, при нормальном следствии у обвинителей не было бы ни шанса, но то при нормальном следствии. А так тройка быстро вынесла приговор и он, отдавший военной службе более четверти века, оказался на улице лишённый наград, звания сержанта и выходного пособия.

На мой вопрос – в что не реснулся? Бегал бы сейчас как новенький, последовал ответ, что в военное время самострел карался удалением личности. А он, будучи под подозрением из-за своих протестов вполне мог быть наказан даже за чрезмерную смелость в бою, которую полковой комиссар мог расценить как попытку суицида.

На гражданке же первое время было не до того, а после, как появились средства на страховку – а после он привык к своему виду, даже находя в нем некоторую прелесть – не всем же красавчиками быть, да и полно их. В отличии от чудовищ.

Его уродство даже принесло Полу пользу – связавшись с криминалом он занялся выбиванием долгов и редко кто мог отказать такому коллектору, прибывшему за просроченным платежом. Надо отметить, что сам он, став крайне религиозным после войны, всеми силами старался избежать насилия – мой случай проходил по верхней границе допустимого в его табели рангов подобных заданий. Согласился Пол на подобное – со срезанием шкуры и убийством только получив твёрдые гарантии о возможности моего воскрешения и был по-настоящему рад, когда я не умер с ножом в груди. Вот такое завихрение сознания. Что же – у каждого из нас свои тараканы в голове и их пляски порой бывают весьма неожиданными.

Закрывая эту тему замечу, что правда об охватившем всех патриотическом безумии выплыла на свет спустя несколько лет после окончания войны. Виной всему произошедшему были, как это и водится деньги. Крупные финансовые потоки, прибрать к рукам которые вознамерились два олигарха – назовём их условно медик и оружейный барон. Если медика всё устраивало, и он готовил клиники к наплыву клиентов по окончании войны, то барону было весьма досадно оставаться ни с чем. Ясно же, что стоит только воцариться миру, как его заводы встанут – смертоносного железа было наделано с изрядным запасом. И что? Перепрофилироваться? Это же расходы! Вот барон и задумал свою лебединую песню – сбор пожертвований в Фонд Победы. Переодетые в военную форму актёры, правильно созданные ролики, кампания в СМИ, выступление известных личностей – начатая им пропагандистская атака дала свои плоды, направляя финансовые ручейки в новое русло.

Естественно, медик такому повороту дел был не рад – а с клиниками и запасами протезов что делать? Не раздавать же их бесплатно покалечившимся на войне людям? Запущенная его командой компания давила на уважение к героям и на радость скорой победы. В роликах медика увеченные и обвешенные наградами бойцы возвращались к своим семьям, чтобы проведя пару дней в домашнем кругу, отправиться в ближайшую клинику, держа на виду медицинский страховой сертификат. Оттуда, из клиники, уже выходили лоснящиеся красавцы, спешащие обнять модельного вида жён и, зачастую ангельского вида детишек. Впрочем, чего я рассказываю – вы и сами подобные ролики ежедневно видите.

Скажу лишь, что война этих двух личностей внесла серьёзный раскол, как и в вооруженных силах, так и в самом человечестве, разделив людей на два лагеря – милитаристов и пацифистов, чем позже, уже после гибели Императора, не замедлили воспользоваться ушлые личности, разорвавшие тело Империи на лоскуты кантонов.

Но, вернёмся к нашему перелёту.

Система Вепперон, куда мы, сменяя друг друга в пилотском кресле, прибыли через почти двое суток, можно сказать была удачным приобретением для человечества. Здесь, вокруг небольшой желтой звезды, вращались сразу две пригодные к жизни планеты. Кроме них присутствовало крупное скопление камней, достаточно богатое минералами и ещё два мёртвых планетоида – один покрытый водородным льдом, а второй представлял собой мёртвый, лишенный атмосферы, булыжник, используемый обитаемыми мирами как свалка. Вполне разумное решение, кстати. Мало ли – наступит день, когда местные ресурсы истощатся, вот тогда и потянутся сюда караваны кораблей, собирая разделённые по типу отходы и доставляя их на перерабатывающие фабрики. Планета, благо большая, места надолго хватит.

Ещё здесь была Станция – разросшаяся за время своего существования до размеров небольшой луны и являвшаяся крупной торговой точкой даже по меркам ушедшей Империи.

Нам была нужна вторая обитаемая планета. Там, на одном из архипелагов и проживал Свенн, занимавшийся разведением местного подобия устриц, дававших небольшой, но стабильный доход, который, вкупе с положенными ему военными выплатами, позволяли бывшему технику коротать дни копаясь в жабьих артефактах. Последних у него хватало – батальонный техник как ни как. Ему тащили всё – и разбитые стволы, и покорёженную броню и, когда хотели выпросит какой-либо особый прибамбас на любимый ствол, или кирасу, части жабьих модулей.

Конечно, если поступать в духе буквы Закона, Свенн был обязан все подобные находки сдавать – куда и кому следует. Но кто будет сориться с батальонным технарём? Не дай бог – обидится и тогда бегай со складским обвесом или, что ещё хуже, в броне прямо из ящика. Военные поймут, а остальным поясню – в армии, в любой, и в любом времени, есть только два размера – слишком большой и слишком маленький. Всё остальное – и удобство, и внешний вид – исключительно заслуга подобных Свенну технарей, превращающих заводские изделия в пригодные к эксплуатации вещи.

Сама планета, если бы не обилие островов, отмелей и торчащих их морского дна скал, вполне могла бы быть классифицирована как планета-океан. Но, так как суши здесь было больше трети, то её отнесли к островному типу, ограниченно пригодному к массовому заселению, что, в свою очередь, устанавливало верхнюю планку населения Вепперона-Два на уровне полутра сотен миллионов – ничтожной цифрой по сравнению с иными мирами, где проживали десятки миллиардов.

Интересовавший нас остров располагался в умеренном поясе, но вот его размеры – островок был не более нескольких сотен метров в поперечнике, исключал возможность посадки на его поверхность. Не дай бог что-то пойдёт не так и наша Аврора сядет на нечто ценное хозяину? Злить его в наши планы никак не входило и мы, произведя посадку в порту за несколько тысяч километров от нужной точки, наняли гидроплан, чтобы быстро и с относительным комфортом добраться до его владений.

Тот полёт оставил в моей памяти крайне смешанные чувства.

Да, с одной стороны было приятно любоваться чередовавшимися внизу островками, окаймлёнными белыми полосами прибоя. Да, было интересно разглядывать крохотные кораблики, снующие по водной глади и высматривать купальщиков, надеясь найти девичьи силуэты. Но вот цена…

Моя среда – пустота. Спокойная, и, как это глупо не прозвучит сейчас – пустая.

А тут?

Воздушные ямы, тряска на невидимых ухабах, рёв атмосферных моторов, свист рассекаемого воздуха – нет, уважаемые, атмосферные полёты не моё. К концу второго часа я был нежно зелёного цвета успев полностью освободить свой желудок от необдуманно съеденного завтрака.

Последним испытанием для меня стала посадка.

Ага – на воду.

Вот тут мне настолько «хорошо» стало, что если бы не Пол, самым непочтительным образом схвативший меня за воротник, то ваш покорный слуга покинул бы борт не дожидаясь остановки, предпочтя морю финальную тряску и болтанку. И пофиг на всех местных гадов – они, пусть и самого мерзкого вида, были в тот момент куда мне милей чем садист пилот, решивший отыграться на своём пустотном визави. Да, я и раньше слыхал, что атмосферники недолюбливают нас – пилотов космоса, но относил все подобные байки к разделу слухов. Ну – завидуют они нам, и что? Ведь правда же – я меняю планеты и Станции как перчатки, греясь в лучах разных солнц, в отличии от них, прикованных к одному шарику. Но ведь это же не повод – вот так жестоко мстить тому, кто выбрал пустоту? Однако, на практике всё обстояло именно так.

С трудом дождавшись, когда это порождение ада застынет на месте, я прямо-таки выпал на песок пляжа и, кое-как добравшись до прибоя, принялся поливать лицо восхитительно прохладной, кисло-солёной влагой.

Ну да ладно, радуйся, пташка атмосферная – успокаивал я себя, ощущая, как проклятая тошнота начинает таять, покидая моё тело. Вот попадёшься ты мне – посмотрю, как ты клювом в невесомости защёлкаешь! Будешь потом кабину отмывать – в невесомости и блевать уметь надо!

– Пол? – Голос, раздавшийся у меня за спиной, не был полон радости от встречи со старым боевым товарищем: – Это что за земноводное ты сюда приволок? – Слово «земноводное» было произнесено столь выразительно, что не принять его за особо тяжелое и крайне оскорбительное ругательство, было решительно невозможно.

– Это не земноводное, – в интонации Пола звучал смешок, но никак не оскорбление: – Это товарищ мой. Пилот. Пустотник.

– То-то я гляжу укачало его, – хмыкнул первый и я, решив, что достаточно очухался, поднялся на ноги, разворачиваясь к говорившему.

– Сэм, – протягиваю руку, но мужчина лет так пятидесяти, лысый и в шортах – более на нём ничего не было, совсем не спешит закрепить знакомство рукопожатием. Ну и ладно, я не гордый, переживу. Засовываю руки в карманы и принимаюсь разглядывать окрестности, исключив хозяина из списка объектов достойных моего внимания.

Впрочем, мой взгляд быстро возвращается к нему – смотреть здесь особо не на что. Линия пальм, да небольшой домик светлого цвета. За ним просматривается короткий причал, подле которого качаются на волнах пара лодок.

Всё. Изучение обстановки – завершено.

– Свенн? Ты чего? – Подошедший ко мне Пол хлопает меня по плечу: – Сэм нормальный мужик. Сам же знаешь – иначе б я с ним не прилетел бы.

– И ты нормальный, – вздыхает в ответ Свенн: – И он. И оба вы – такие нормальные, непотребными вещами занимаетесь. И не криви морду, Пол, она у тебя и без того страшная. Думаешь я про твои похождения не знаю? Да и дружок твой – как-то он на ангелочка не тянет.

– Да зачем мне крылья? – Пытаюсь шуткой разрядить обстановку: – Пустотник я. А там, – хочу мотнуть головой вверх, но видя, как кривится лицо хозяина, обрываю себя на середине фразы. Лучше помолчу. Но то – я. Пола же слова приятеля, если он ему действительно приятель, цепляют за живое.

– Если б меня не лишили, – бугры на его лице белеют от злости: – Я б тоже, как некоторые, в раю б жил. Ты-то смолчал тогда?! Да, господин старший техник?! Смолчал? Тебе-то что – цел, в почёте. Смолчал, когда меня вышибали? Что ж на суд не пришёл? Если правильный такой? Ведь мог подтвердить, а?

– Ты же знаешь, – отведя глаза в сторону Свенн начинает мяться на месте, и я понимаю, что становлюсь свидетелем того, чего мне лучше не видеть.

– Ты же знаешь, – повторяет он, продолжая смотреть в сторону: – Я тогда на базе, на складе центральном. А тебя раз – и…

– И выкинули.

– Ну… Я, потом…

– Да ничего ты потом не сделал! – Рубанув ладонью воздух Пол окидывает товарища исподлобья: – И хватит о том. По делу к тебе пришёл.

– Если по делу, то конечно. Смогу – помогу. Но ты это, – Свенн бросает на меня осторожный взгляд: – Мы тут мирно живём, Пол. Тихо.

– И проблем тебе не надо, – заканчивает за него Пол, а затем, повернувшись ко мне, протягивает руку, в которую я молча вкладываю обрывок ремня.

– Хм, – любитель жабьего барахла с минуту крутит артефакт в пальцах: – Хм. Давненько не видел. О как, – заметив искорки, он подносит его к глазам: – И живой. Ценная находка, сколько хочешь? – Свернув ремень бухтой он сжимает его в кулаке всем своим видом показывая, что с такой находкой он расставаться не намерен.

– Нам информацию снять. После – забирай.

– Информацию? Ты что забыл? Как считаю, так всё – проще выбросить можно будет.

– Найдёшь, кому сбагрить.

– Ну, даже и не знаю, – раскрыв ладонь, Свенн снова принимается разглядывать артефакт: – Выжатый он мне не нужен будет. Его же даже школьный музей не примет – такого мусора горы кругом.

– Свенн!

– А что – Свенн?! Что? – Суёт он артефакт в ладонь Пола: – Ты хоть представляешь, как сложно жабьи модули запитать? Там колебания нелинейные идут. И, ладно если б, они волной шли – подогнал бы. Так нет! Там и волна меняется постоянно – хрен предскажешь! Жабы же! Считыватель у меня есть, – сложив руки на груди, техник раздражённо дёргает головой: – А вот с питанием – беда. Наши генераторы просто не подходят, а ихний я только-только собирать начал. Пошли, – развернувшись, он направляется к домику и мы, махнув пилоту чтобы ждал – самолёт мы заарендовали на двое суток, идём за Свенном.

Не доходя до дома полутора десятков шагов Свенн свернул на неприметную тропку, хороня тем самым все мои надежды на кондиционированный воздух и бокал холодного пива. Ну ладно, не пива – я был бы и соку доволен, даже кружке воды, лишь бы только была она холодной.

Увы, но хозяин, не обратив внимания ни на моё показательное кряхтение, ни на выразительные взгляды, бросаемые мною на дом, двинулся по тропинке вглубь джунглей и нам ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Идти, к счастью, пришлось недолго – минуты три и мы, выйдя на широкую проплешину, замерли перед подобием земляного вала, окольцевавшего центр расчищенной площадки.

– Пришли, – подойдя к столу, стоявшему в паре метров от земляной стенки, возвестил Свенн и махнув рукой в сторону деревянной лесенки, лежавшей на краю вала, продолжил: – Можете посмотреть – система обесточена и безопасна.

– Точно? – Быстро вскарабкавшийся на гребень Пол, перебрался на вторую лесенку, ведущую куда-то вниз.

– Точно. Хоть это и жабьи потроха, но не рванут. Обесточено там всё.

– Хм. – Было видно, что ответ Свенна Пола не убедил.

– Да точно тебе говорю, – решив лично показать безопасность скрытого за валом оборудования, Свен принялся карабкаться по лестнице и я, дождавшись, когда они оба начали спуск вниз, последовал за ними.