Текст книги "Контрабандист"

Глава 14

Всё, произошедшее затем, слилось в моём сознании в единый мутный поток, наполненный пятнами света, поворотами резко сузившихся коридоров, да блеском треугольных и ослепительно белых зубов, мчавшихся за мной под аккомпанемент гулко бухавшего сердца.

Позже, когда мои нервы более-менее отошли от… от того события, чему нимало помог торопливо смешанный из пива с водкой коктейль, вот тогда, сидя на койке и чувствуя, как затухает нервная дрожь, только тогда я попытался восстановить в памяти картину произошедшего.

И не надо осуждающе качать головой – в том моём состоянии только такое пойло могло вернуть меня к нормальному ритму жизни.

Посудите сами – вот ты, сжимая в руке тряпичные обрывки только что горевшего светильника, переводишь взгляд вниз, а там, оттуда, из ворсистой глубины, на тебя таращатся, то сужая, то расширяя щели зрачков, два огромных – в ладонь, золотых глаза.

И мало бы они только таращились!

Так нет – пара ударов сердца, гулко отдающихся в ушах, и между ними начинает проявляться чёрная щель рта, полного острых и контрастно ярких, зубов.

Вот положа руку на сердце – как бы вы на такое прореагировали?! За вас не знаю, скажу за себя – ещё, наверное, с секунду, я тупо таращился на росшие с каждым мигом зубы, а когда меня отпустило, то так рванул прочь, что проводись где соревнования по подводному плаванию, быть мне чемпионом.

Абсолютным, непревзойдённым и прочая, прочая, прочая.

В себя я пришёл только сидя на койке в Авроре, держа обоими руками пивную кружку. Как я её достал, когда, и в каких пропорциях мешал пиво с водкой – не знаю.

Шарик – Зубы – Кружка.

Именно такая последовательность образов вертелась у меня в голове, заполняя провалы меж собой мутной и неразличимой взвесью.

Гораздо позже, рассказывая о произошедшем в тесном кругу друзей, я узнал, что во всем этом моём переполохе была виновата небольшая рыбка из породы удильщиков. Это её защита была.

Увидев во мне хищника – по-другому определить меня, в этом ярком костюме она не могла, рыбка подорвала свой шарик. Им она и подманивала подходящих по размеру жертв, и им же, вернее сказать – из него, сбрасывала в воду яд, заставлявший решивших её слопать хищников, испытывать панический ужас перед выпрыгнувшем из ниоткуда монстром.

Но всё это выяснилось гораздо позже, а сейчас я сидел на койке своей Авроры, любуясь перемигиванием звёзд.

Да. Как я взлетел – тоже спрашивать не стоит.

Увы, но планы по водолечебнице Сэма, мне пришлось отменить. По понятным, надеюсь, причинам.

А вот что отменять я не стал, так это возвращение к Свенну. Сейчас, после всего произошедшего, я был просто обязан считать информацию с жабьей флешки. А как иначе? Что я – просто так, что ли такого страха наглотался?!

Гидроплан, на сей раз, брать не стал, и плюнув на все последствия, посадил корабль прямо на пляж – метрах в полста от домика.

Странно, но несмотря на весь тот грохот, что сопровождал посадку, из дома никто не вышел. Это и успокаивало – вид бегущего и ругающегося на ходу Свенна не вдохновлял, и, одновременно, тревожило. А ну как порешили их, пока я за этими резонаторами, будь они неладны, мотался?

Кто?

Да мало ли на свете добрых людей – бандиты приблудшие, гопники местные, или скучающие мажоры? Вариантов – море, не будь оно к слову, помянуто!

Не обнаружив вблизи дома никаких следов борьбы, я немного расслабился. Не думаю, что прибудь сюда хоть бандиты, хоть спецназ, им бы удалось так легко двух ветеранов скрутить. Уж чего-чего, а следов бы тут сейчас было… Ан нет. Чистенько. И домик целый – ни одного стекла не выбито, балясины на перилах лесенки целые. Нет, ну вот уверен – не было тут драки. Не было и всё тут!

Поднимаюсь на крыльцо и, подойдя к двери, замираю, пытаясь услышать что внутри.

Тишина. Даже и намёка на шум нет.

Странно. Спят они там что ли? Время-то ближе к полудню?

Толкаю дверь, она распахивается без скрипа, и захожу.

Однако…

Внутри всё свидетельствовало о пьянке. Бутылки, тарелки с засохшей закуской – мне пришлось лавировать между следами ставшего неуправляемым кутежа, чтобы самому не вляпаться в следы гремевшего здесь вчера веселья. И, судя по разбросанным по комнате деталям женского туалета – веселились ветераны не одни.

– М-да, – вздыхаю, покосившись на красные трусики-стринги, висевшие на подлокотнике кресла: – Былые времена вспоминали? А на столе, надо думать, погибших поминали? – Середина ствола свободна, а с люстры, что прямо над столом, свисает лифчик – чёрный и обильно покрытый серебристыми узорами.

– Ой. А вы кто? – Раздаётся у меня за спиной женский, слегка хриплый со сна голос.

Поворачиваюсь – из-за двери, выставив наружу симпатичную головку и часть обнажённой груди, на меня смотрит особь женского пола. А ничего так она – формы, вернее одна, оказавшаяся на виду, весьма недурна.

– Ой! – Вновь пискнув, особа подаётся назад, лишая меня приятного зрелища.

– Ты с Полом или Свенном?

– Со Свенном.

– Ну так буди его. Скажи – Сэм прибыл.

Девушка понятливо кивает и исчезает из виду.

Нет. Ну скажите – где справедливость? Кто-то по мёртвому кораблю ползал, железки из ила выкапывал, а кто-то зажигал всю ночь!

Обидно же!

Недовольно бурча себе под нос устраиваюсь в кресле и подобрав полупустую бутылку – судя по этикетке с красным вином, прикладываюсь к горлышку.

А что? Им, значит можно? А я чем хуже?!

Свен с Полом появляются минут пять спустя, имея не самый бодрый вид. Ну да – а чего, собственно, иного ждать? Чай не мальчики уже – всю ночь куролесить. Распрощавшись с девицами – по обрывкам фраз, я понял, что для них уже вызван катер, Свенн, наконец, обращает внимание на меня.

– Пьёшь? С утра? – Его, полный неодобрения взгляд скользит по бутылке в моих руках.

– Какое, нахрен, утро? – Вытащив из кармана комм, активирую часы: – Смотри – полдень уже.

– Да? – Совершенно искренне удивляется он: – Хм… Это мы засиделись вчера.

– Угу. Воспоминаниям предавались, да? – Сделав глоток показываю пустой, увы, уже пустой бутылкой, на свисающий с люстры лифчик: – А после, значит, стресс снимали?

– Сэм, ну чего ты? – Появившейся Пол широко зевает и трёт кулаками лицо: – Не докапывайся, сам-то поди не святой.

– Я – не святой. – Поставив бутылку на пол выбираюсь из кресла: – Но вы, блин, не могли потерпеть? Я там, между прочим, чуть не сдох, пока резонаторы эти чёртовы доставал! Едва удрал – знаешь на какого монстра в корпусе нарвался? И вот, прилетаю сюда, надеясь стресс снять, и что вижу?

– Что? – Перестав тереть глаза, Пол, прищурившись оглядывается по сторонам – по нему видно, что алкоголь, заливший его вчера дополна, напрочь стёр память о царившем тут веселье: – Мы это, ну ничего такого. Обсуждали тактику боёв на… – тут его взгляд фокусируется на частях женского туалета и он, закашлявшись, смолкает.

– Угу. Тактику они обсуждали. Могли бы и меня дождаться – вместе, на троих, оно вернее обсуждать получается.

– Ну, увлеклись, – пожимает плечами Свенн и заметив лежащий у двери мешок быстро меняет тему разговора: – Значит – достал-таки?

– Я-то достал, вопрос в том, сможете ли вы сейчас работать. Вон сколько выпили, – машу рукой на пустые бутылки: – Вам сейчас похмелиться и в койку – какие из вас работники?!

– Это не мы, девки всё выпили. Мы так, чуть-чуть, за знакомство, – неуклюже врёт Пол, но под моим насмешливым взглядом покрывается бурыми пятнами смущения и замолкает.

– Да всё норм, не парься. – Свенн, уже успевший покопаться в мешке, показывает мне большой палец: – Резонаторы что надо. Сейчас кофейком подлечимся и поставим. Не бери в голову – вот помню, – прищуривается он глядя в потолок: – На Замбезе то было. Пол? Помнишь? Хотя нет, ты отрубился тогда быстро. Вот на Замбезе, когда местных эвакуировали, то оборону около винзавода держали.

– И что? – Приметив ещё одну початую и почти полную бутылку выхватываю её прямо из-под носа, потянувшегося к ней Свенна.

– Да ничего, – поняв, что вина ему не обломится вздыхает он: – Не жабам же оставлять?! Вот мы и того. Ну, часть – вылили, а что осталось – употребили.

– Может наоборот? Что в вас уже не лезло – вылили?

– Может и так, не помню я уже. Ладно. Сейчас кофейку примем и пойдём резонаторы твои ставить. Посмотрим, что за секреты жабы на той флешке хранили.

То ли кофе был у него какой-то особенный, то ли и вправду ветераны были привычны к подобным возлияниям, но спустя час они оба пребывали во вполне приличном состоянии, полностью готовые к работе.

В отличии от меня.

Я и не скрывал, что работать вместе с ними не буду. Прихватив с собой шезлонг – его я приметил на веранде дома, я вполне комфортно устроился неподалёку от генератора. А что такого? Моя часть работы была выполнена и теперь уже я имел полное право бездельничать и наблюдать за их суетой, неспешно попивая кофе из большой кружки. Вино брать не стал – зачем туманить голову, когда вот-вот откроется содержимое артефакта?

Вот после – да. Можно будет и отметить. Со все положенным – чем я хуже их?

Вставить резонаторы оказалось куда как проще чем снять – я не успел сделать и пары глотков, как Свенн, отойдя от генератора, довольно прищёлкнул пальцами:

– Готово! Сэм?

– Чё? – Поёрзав в шезлонге устраиваюсь поудобнее.

– Да, в принципе, ничего, но я лично буду запускать его оттуда, – тычет он пальцем за вал: – Рвануть не должно, волновик и резонаторы с одного генератора, но мало ли что. Чужая же техника. Да и выходы, те, что для считывателя, там. Пошли.

– Как скажешь, – поставив кружку на землю, с сожалением выбираюсь из кресла. Вся эта затея нравится мне всё меньше и меньше. Ну что может оказаться на этой флешке? Что вообще могут хранить на ней? Отчёты? Запросы на ремонт? Личные фото? Вот уж чего-чего, а любоваться эротическими жабьими фотосессиями у меня желания нет. Военные планы и секретные приказы? Ага. Сейчас это очень актуально. Ещё там могут быть рецепты их кухни, сохранённые книги и фильмы – надо же было ему, сгинувшему владельцу, чем-то развлекать себя?

– Чего задумался? – В отличии от меня Свенн был полон энтузиазма и нетерпения: – Сейчас, минута и расколем мы этот орешек. Меня аж прямо мурашки пробивают – как подумаю, что там может быть!

– Да нет там ничего, – качаю головой и пересказываю и ему, и Полу свои измышления: – Только время зря потеряли.

– Это ещё как сказать – зря, – отмахивается Свенн от моих слов, щёлкая тумблерами на пульте: – Ты, в принципе, рассуждаешь верно, но! – Оторвавшись от панели он весело мне подмигивает: – Но ты рассуждаешь как человек. А они, – следует кивок на зажатую в зажимах флешку: – Не мы. Вот, к примеру, секс. Если у нас он один из движущих и мотивирующих факторов, то у жаб нет. Раз в год, если ты окажешься в нужном месте, тогда да – они там все с ума сходят. Но – только определённый срок и в определённом месте. И оказаться там наш склизкий друг может только при немалой удаче. Сам же знаешь – удача для них – это всё. В остальное время – нет его. Секса, то есть. По личным фото – тоже самое. Не принято. Как и книги с фильмами.

– Ну а ты сам? – Перебив его показываю на флешку: – По-твоему, что там?

– А я гадать не люблю, – Рука Свенна перекидывает массивный рычаг и, из-за вала раздаётся негромкое уханье: – Предпочитаю догадкам точный результат. И, кстати, если интересно, можешь на вал залезть – посмотришь, как их технологии работают.

Надо признать правоту его слов – с верхушки земляного гребня отлично просматривался оживший генератор, и снова да – посмотреть здесь было на что.

Покрышка, разбрасывая яркие блики, металась вверх-вниз по шесту, каждый раз поднимаясь и опускаясь то ниже, то выше. Стоило только ей дойти до нового нижнего положения, то с одного из резонаторов срывалась короткая, но очень толстая молния-разряд и покрышка, словно получив добрый пинок, взмывала вверх. Там, в своём верхнем положении, она застывала на миг, словно не решаясь спуститься – можно было подумать, что она боится очередного пинка, но после падала вниз и так снова, и снова. Было в этом зрелище что-то завораживающее, гипнотизирующее – незаметно для себя я принялся постукивать пальцами по земле – делая удар каждый раз, когда кольцо достигало крайних точек. Указательным – удар, короткая дробь средним и безымянным, и щелчок мизинцем. Удар – дробь-дробь – щелчок. Удар – короткая дробь – покрышка взлетела едва-едва и щелчок. Рисунок выбиваемой мелодии, если так можно было назвать происходящее, постоянно менялся – в тот момент, когда мне уже казалось, что я уловил ритм, всё резко менялось, отчего мне, подсознательно желавшему поймать выводимую снующим кольцом мелодию приходилось начинать всё с начала.

– Загляделся? – Голос Свенна, раздавшийся откуда-то снизу вызвал на моём лице недовольную гримасу – этот алкаш нарушал рождавшуюся в голове мелодию, которая вот-вот, ещё миг и точно сформируется, заполнив собой всё вокруг. Перед глазами поплыли бледно зелёные разводы, молнии, бившие из резонаторов в покрышку, налились весенней зеленью и я, уже не отбивая пальцами ритм, протянул руку к генератору, желая слиться с ним, стать одним целым и…

– Эк тебя торкнуло! – Грубый голос Пола вломился в сознание, когда с моих пальцев начали стекать, вытягиваясь в сторону скачущего кольца, тонкие зелёные нити.

Рывок – что-то сильно дёрнуло меня за ноги и нити, готовые связать меня с устройством, тонко и грустно пропели, так и не сумев его коснуться.

Очнулся я на земле – спиной к валу.

– Редкий случай, – возникшая в руках Свенна фляга ткнулась мне в губы открытым горлышком: – Впасть в резонанс с генератором – хм. Я такое и не видел. Слыхал – да.

– А что слыхал? – взяв флягу обеими руками я сделал глоток и едва не закашлялся, когда жгучая смесь прокатилась по горлу, выжигая малейшие следы только что владевшего мной дурмана: – Это…что?!

– Это? – Отобрав флягу, Свенн глотнул и передал её Полу: – Спирт, концентрат кофеина, сахар и перец. Бодрит?

– Ещё как, – сипло выдыхаю в ответ: – А ракетного топлива там нет?

– Нет. Хотел добавить, но передумал – курить люблю.

– Смешно, – пошарив по карманам, достаю пачку: – Так с резонансом-то что не так?

– Я слыхал, – вытащив из моей пачки сигарету, он усаживается рядом: – Как-то раз, молебен, слыхал я, проводили. После победы. Угу, прямо на поле боя. А там несколько жабьих бронеходов были. Разбитые, конечно. Но у одного генератор ещё работал – ему, бронеходу тому, пол корпуса ракетой снесли. Ну а корма – целая. Со всеми потрохами. Вот с ним рядом, для наглядности, молебен и затеяли. Картинка должна была сильная получиться – чужая, разорванная техника и тут же, рядом с ней, наши молятся. Служки, как положено, алтарь развернули. Жрец – псалом затянул, а генератор – работает. И, как мне рассказали, жрец своё, ну – что положено, поёт, да вот только голос его – то выше, то ниже – точняк как волновик на оси прыгает. Он, значит вверх – жрец орать начинает, вниз – шепчет.

– И как? Допел?

– Не. – Покачав головой, Свенн отбросил окурок: – Рванул генератор. Там, говорили, такая воронка вышла – средний транспорт прятать можно. Может и слух это, но вот сколько я помню – все молебны только в чистом поле и проводили. Подальше от обломков. Пошли, – встав, он махнул рукой на свой стол с приборами: – Генератор на норму вышел – можно флешку активировать.

Пока он возился с подстройкой считывателя я прокручивал в голове услышанное. Что же это получается – Зелёный, то бишь Древний, и к жабам свои щупальца протянул? Ничем иным объяснить произошедшее со мной возможности не было. Да и жрец тот. Ещё по Инквизиции помню, Тод объяснял – мол псалмы и прочие песнопения, вне зависимости от текста, подчинены одному ритму, настраивающему всех – и певцов и слушателей, в нужном ключе.

Кому нужном?

Да Матери-Церкви, разумеется. Банальное подавление воли и программирование подсознания. А вот как допели, тут и правильные слова наготове – прямиком в размягчённые души. Отчитали проповедь, а паства, пусть даже и дремавшая на волнах музыки, и готова, подсознание настроено как надо.

Вот уверен и здесь тоже самое. И пусть у жаб музыки нет – ритм генераторов вколотит нужные идеи лучше любой проповеди. Ну а жрец тот точно в резонанс вошёл. Усилил колебания сверх расчётно-допустимого – вот и рвануло.

И да, такое точно в лекала Древнего укладывается – любит он расы меж собой стравливать, шепча слова любви и тем, и другим, и то, что именно они – избранные им создания. Это я помню – проходили уже.

– И куда смотреть? – Подойдя к столу и не обнаружив ничего похожего на экран, я вопросительно посмотрел на Свенна, держащего руку над рукояткой, более всего походившей на самый обычный барашек.

– Сюда, – повёл он рукой перед собой: – Сейчас начну питание подавать, – постучал он по барашку: – У них чёткость входящей мощностью регулируется. Смотри.

Небольшой поворот и в воздухе, чуть правее флешки, замерцало овальное, вытянутое по горизонтали окно. Ещё небольшой доворот и рядом с первым проявился второй, точно такой же овал.

– А… Чего их два? – Задал я вопрос, непочтительно ткнув пальцем сначала в один, а затем и во второй экран, медленно наливавшейся яркой, но трепетавшей как ткань на ветру, синевой.

– Стерео зрение, – бросил Свенн, продолжая медленно крутить ручку: – А что дрожат – так это нормально. Жабы видят только движущиеся объекты. Вот видишь? – Свободной рукой он показал на жёлтые треугольники, дрожавшие в верхней части обоих экранов: – Как дрожать перестанут, значит мощность норм. Если по-жабьему рассуждать – то как пропадут из виду, то чёткость картинки в норме. Понял?

– Вполне, – передёрнув плечами я сложил руки на груди ожидая начала записи. Ну, или появления текста. Да чего угодно – мне уже было не особенно важно, что именно будет записано на этом носителе. Сейчас посмотрим, обсудим – какую ерунду они здесь хранили и отдыхать. А завтра, как очнёмся, улетим отсюда. Я – точно, а вот с Полом, или нет – не важно. Увяжется со мной – дам денег и пусть ждёт. А сам… От образа тёплого моря и прочих радостей жизни в бикини меня отвлёк хриплый от волнения голос Свенна:

– Ого… Ну, Сэм, это ты…

– Чего я? – Море, в моём воображении, только что игравшее у моих ног исчезло и вместо него появились те два экрана, полные скачущих символов ярко жёлтого цвета. Именно – скачущих. Знаки, разобрать очертания я не мог, то подпрыгивали вверх, то падали вниз, едва не сталкиваясь с нижними, делая чтение, да что там чтение – смотреть на это мельтешение было больно, решительно невозможным делом.

– А остановить это, – моя рука обвела один из экранов: – Нельзя? Глаза болят! Да и непонятно здесь ничего.

– Забыл? Жабы только то, что подвижно видят. Плюс – так их зрение работает. Оно навроде как наше стерео – каждый глаз свою картинку даёт. С изображением я сейчас справлюсь, это просто. Ты сюда смотри, – его рука указала на дёргавшийся из стороны в сторону символ прямо под застывшим треугольником: – Вот эту кляксу видишь?

Символ и вправду походил на кляксу, или на расплющенного прессом осьминога. И, судя по тому, как трепыхалось тельце невезучего создания, засунули его туда ещё в живом состоянии.

– Недодавили, – вздохнул я и перевёл взгляд на треугольник, давая отдых глазам.

– Что? – Непонимающе переспросил Свенн, но увидев мой взмах руки, кивнул: – Ща, погоди – синхронизацию запущу – нам виднее будет.

Трепетание полотнищ пропало, стоило ему перекинуть несколько тумблеров, а ещё спустя пару щелчков, оба экрана двинулись друг навстречу другу и, слившись в один, застыли давая нам более привычное человеческому глазу изображение.

Да – более привычное.

Более понятное? Нет, нет и нет. Лично мне.

И что с того, что символы перестав нестись вскачь, замерли неподвижно? Ну да, теперь я точно мог сказать, что вот этот червячок, начинавший не то строку, не то венчавший столбец, похож на недоделанный вопросительный знак, когда его сосед – на застывшие спина к спине запятые. Сказать мог – а толку с этого? Но то я. Свенн же, водя пальцем по символам, лишь беззвучно шевелил губами, вглядываясь в жёлтые разводы.

– Ты что? – Дёрнул я его за рукав: – Ты это читать можешь?

– Читать? – Дёрнув рукой, он вырвал ткань из моих пальцев: – Не, я так – буквы знакомые ищу.

– Очень смешно, – буркнул я ему в ответ: – А поновее шутки не нашлось?

– Да и не шучу я, – повернул он ко мне своё лицо, на котором не было и тени улыбки: – У жаб письмо типа иероглифов. Каждый знак – отдельное понятие. Вот я и ищу знакомые.

– Ааа… И как? Что получается?

– Ну как сказать, – отойдя от экрана он потёр кулаками глаза и, отцепив с пояса флягу, сделал небольшой глоток: – Сложно. Вот это, – палец указал на жертву пресса: – Приоритет. Лапок много – высокий. Но, так как центр без дырки – приоритет не высшего уровня. То есть, если по-нашему, то этот документ, – его рука обвела текст: – Предписывает что-то сделать, но только после выполнения основной задачи. Ты же флешку на сбитом нашёл?

– Ага, – взяв от него флягу делаю глоток и передаю её уже облизывающему губы Полу: – Точняк.

– Значит этому кораблю предписывалось следовать куда-то, после окончания дел на той планете. Ну, где его сбили.

– Типа распоряжению по флоту?

– Вроде того. У жаб флотов не было. Каждый борт сам по себе. Сам, типа, решает, где ему удачнее выступить удастся.

– Бред какой-то.

– По-нашему – да. По жабьему – нормальное решение. Что-то вроде бонуса и свободной охоты одновременно. Вот была бы тут дырка, – палец прошёл сквозь проекцию кляксы: – Тогда обязаловка. А так как есть – приглашение к желательному участию.

– Это как? Добровольно-принудительное?

– Скорее добровольно-удача-испытательное. Типа рулетки – может свезти, а можно и пулю в лоб всадить.

– Забавно, – чуть наклонившись над экраном я пригляделся к разнообразию символов: – И что? Ну, в смысле – в чём им удачу испытать предлагалось?

– И не просто удачу. Видишь? – Его палец перепорхнул на что-то вроде сдвоенной восьмёрки, лежащей на боку: – Двойная Удача.

– Это как – двойная? – Не понял я: – Типа повезёт, или нет?

– Не, это по-нашему – повезёт, или нет. У жаб всё сложнее. Ммм… Попробую объяснить. Тебе может повезти и тогда тебе повезёт. Понимаешь?

– Нет.

– Ну, что-то вроде вероятности, что тебе будет дан счастливый шанс.

– Навроде как в рулетке угадать и цифру, и цвет?

– Нет. Навроде как зайти в нужный момент в казино и уже там сделать удачную ставку. Производная удачи от удачи.

– Мутно как-то.

– Это для нас – мутно. Для жаб вполне нормально. Это нечто вроде повышения сложности. Вот был бы тут один символ, так это просто удача – проявить мастерство и победил. Два символа – одного мастерства недостаточно, всё может пойти прахом в самом начале. Ну а три, или больше – так вообще без шансов. Это, если по-нашему говорить. Но и обратно – если ты везучий, то можешь и рискнуть на тройной удаче.

– Смутно, но понятно. То бишь здесь, – мой палец вычертил дугу перед экраном: – Предложение поучаствовать в некой сомнительной операции?

– Вроде того. – Он развёл руками: – Я от силы десяток, ну – полтора их символов знаю. Так что только примерно понять могу о чём тут речь.

– А всего их сколько? Символов этих?

– Всего более трёх тысяч, но активно используются семь, от силы восемь сотен.

– Что ещё прочитал? – Немного помолчав и покачав головой в знак уважения его познаний, продолжил я: – Более подробно узнать что-либо удалось?

– Сложно, – дёрнул головой Свенн: – Вот это, – палец навёлся на знак в виде клюшки, от середины которой отходила короткая волнистая полоска: – Это означает "тех-кто-живёт-за-гранью-проедая-наши-ресурсы". Ну, или не ресурсы. Еду. Воздух, в общем тех, кто живёт за наш, то есть, их – жабий, счёт. Нас то бишь.

– Нас?

– Ага. Им же должны всё планеты принадлежать, согласно жабьей доктрине.

– А не слипнется?!

– Пока это у нас чуть того, по самую полную, не слиплось, – вздохнул Свенн: – Забудь. В смысле – внимания не обращай. Обычное требование экспансии. Мы от них мало чем отличаемся, разве что плодимся меньше.

– Зато – всегда! – Молчавший всё это время Пол встряхнул флягой: – Не грузитесь. Давайте лучше за размножение выпьем! За бесконтрольное!

– Потом, – подойдя к нему Свенн выдернул флягу из его рук: – Закончим с флешкой – отметим.

– А ещё что разобрать удалось? – Дождавшись, когда фляга займёт место на поясе, спросил я: – Ещё какие символы узнал?

– Рука-к-небу, смерть, или нечто мёртвое. – Принялся он тыкать пальцем в символы: – Ну и всё, пожалуй.

– То есть у нас имеется, – принялся я загибать пальцы: – Сомнительная удача, человечество, рука-к-небу и смерть? И что это значит?

– А я почём знаю, – пожав плечами, Свен склонился над пультом: – Сейчас второй блок активирую.

Экран сморгнул и с него на нас строго взглянул немолодой мужчина в форме Имперского флота.

– Повторяю! – Рявкнул он, наклоняясь к нам: – Здесь силы Синего Флота! Имею предписание о вашей эвакуации! Вы меня слышите?! – Немного выждав и не дождавшись ответа, он откинулся на спинку кресла недовольно поморщившись:

– Проклятые помехи! – Сжав кулак он погрозил им кому-то невидимому: – Связь! И слышать не хочу об этой вспышке! Мне. Нужна. Связь! – Выдохнув и стерев рукавом кителя, выступивший на лбу пот, он вновь наклонился в нашу сторону: – Говорит Синий Флот! Имею приказ о ваше… – изображение пропало в рябину помех, заполнивших экран. Пару раз, когда в пелене помех образовывались разрывы, он появлялся вновь, но вот что он говорил разобрать было просто невозможно.

– Жабья обманка, – отвернулся от экрана Свенн: – Любимый их трюк. Влетают в систему и, на наших частотах, начинают подобное вещать. По началу работало.

– А потом?

– А после безопасники процедуру разработали – ну как понять, кто говорит. Жабы пробовали её освоить, да не смогли. Одно дело кусок чужой трансляции скопировать, и другое, когда наши на сленг перешли. Порой нецензурный, с руганью. Тут, не будучи человеком и, особенно, флотским, понять о чём речь нельзя. А даже если и поймёшь, то не ответить – вариантов много, все не предусмотреть. Ну а жабкам нашим – и подавно. Тут и сленг верный нужен, и понимание темы, и быстрота с ответом.

– Это как?

– Ну… Вот идёшь ты в патруле и тут в систему вваливается мед транспорт. То есть – отметка на дальнем радаре появляется. По характеристикам – вроде как свой, на коды опознавания отвечает и всё как положено. И вот начинает он вопить – мол спасите, помогите, только-только от жаб оторвались, на борту раненые – в общем срочно подойдите для оказания помощи. Ты, конечно же, полным ходом к нему – а там раз и мины. Или – прямо под залп влетаешь.

– И что делать? А вдруг там и вправду свои?

– Вот тут сленг и помогает. Отвечаешь – мол сейчас не могу – якоря затачиваю. С транспорта – ругань. А ты отвечаешь – извини, без вазелина к тебе ни как.

– Бред.

– Он самый. Если там, на транспорте, наши, то они тебе пообещают в зад без всякой смазки и якорь и все, что есть в наличии затолкать, да потом ещё и провернуть пару раз. Или, предложить бросить это занятие и пойти веником помехи разогнать. А жабы только и могут в лучшем случае, подтвердить наличие вазелина на борту, или запись по кругу гонять. Вот как эту, – кивнул он на экран, где появившийся офицер усталым голосом принялся повторять слова о Синем Флоте и эвакуации.

– А если там, ну на транспорте, наши? В стрессе? Морду же набьют.

– Лучше иметь битую морду, чем дохлым в пустоте висеть. Да и редкость это – чтобы корабль не в составе ордера зашёл. А толпе ни как под своих не замаскироваться – слишком шума много. Его никакая маскировка не скроет.

– Ясно. – Киваю на экран, опять покрытый помехами: – Тут что? Кроме этого ролика, ничего нет?

– Есть. Только я эту информацию сейчас вскрывать не буду.

– А чего так?

– Я же объяснял, – Рука Свенна зависает над флешкой: – Этот накопитель хранит информацию до первого считывания, или до переноса её на другой носитель. То, что тут сейчас осталось, если говорить по-нашему, это прокладка. Курс. И, как я понимаю, ведёт он на тот наш, человеческий объект, тот, о котором в тексте говорилось.

– Погоди, – в моей голове начинает медленно выстраиваться цепочка образов: – Сомнительная удача – это поверят ролику, или нет. Человечество – понятно, объект наш. Остаются рука в небо и смерть. Пусть смерть – требование уничтожения. Тогда – прибыть, обмануть роликом людей… Эээ А рука в небо и уничтожить? Уничтожить, пока они на небо что? Целиться будут? Наводиться? Стрелять?

– Смерть не обязательно уничтожить. Для боевого уничтожения у них специальный символ есть. Он же означает насильственное прекращение жизни. А этот, – он кивнул в сторону экрана, где вновь появился офицер: – Ну тот, что я опознал, он скорее отсутствие жизни обозначал. Нет-жизни. Нечто мёртвое, что не может жить с самого начала.

– Камень?

– Типа того. Камень, мёртвый планетоид, просто пустота.

Киваю соглашаясь:

– Тогда, переводя на наши понятия, получается сомнительная операция против некого человеческого объекта, расположенного на мёртвом камне или планетоиде.

– А рука-в-небо это обсерватория, – подал голос Пол: – Свенн, ты забыл что ли? И не рука это вовсе – язык. Жабы им большую часть действия делают, руки так – вторичны.

– Чёрт! – Звонко хлопнул себя по лбу тот: – Точно же. Рукой это я по привычке назвал. Ну да – язык, тянущийся к звёздам.

– Чтобы достать? Попробовать звезду на вкус? – Я почесал затылок: – Что-то мутно.

– Не попробовать, а прикоснуться, – качнул головой Свенн: – Тут по контексту смотреть надо, а я больше ни одного знака не узнал.

– Тогда имеем некий наш объект, – я прищурился, выстраивая в голове очередную цепочку: – Размещённый на мёртвом камне, который, или с которого, люди хотят дотянуться, коснуться звёзд. Хм. А зачем хотеть? Мы же уже и так к звёздам прикоснулись?

– Эй? – Тон Пола был полон раздражения: – Ау? Вы меня слышите? Я же говорю – об-сер-ва-тори-я! И, скорее всего, какая-то секретная, для дальнего поиска. Скорее всего, с неё вглубь жабьих территорий заглянуть хотели – вот они и дали задание её того, порушить. Надо сгонять – посмотреть.

– Логично, – киваю, соглашаясь с его словами: – Вот только смысла туда нестись не вижу. Если жабы там побывали, то от базы только руины, и то – основательно пропечённые.

– Эээ… не скажи, – качает головой Пол: – Империя строила на совесть. Тем более – вот такие, автономные и засекреченные объекты. Да и не факт, что туда много кораблей отправилось – удача сомнительная же.

– Хорошо. Допустим, что разломать ту обсерваторию жабам не удалось. Так – пробомбили малость и свалили. Вопрос в другом – нахрена туда лезть? Что там такого ценного быть может? Это же обсерватория. Не рудник с редкоземельными минералами, не лаборатория, где прототипы оружия, или кораблей делали. Обсерватория. И что? Даже если она и целая, там ведь кроме картинок звёзд, пусть и жабьего пространства, ничего нет. Думаешь, сейчас это хоть сколько ни будь ценно?