Текст книги "Контрабандист"

Глава 21

Следующие двое суток ожидаемо выдались для меня весьма тяжёлым. И сон, вернее отсутствие возможности выспаться, оказался не главной причиной росшего во мне раздражения.

Нет. Виной всему была самая банальная скука. Мне было совершенно, полностью и абсолютно нечего делать. Даже и не сомневаюсь, что многие, услышав подобное, в лучшем случае пожмут плечами, а в худшем – покрутят пальцем у виска. Ну как же? Отдыхай. Спать нельзя, ну так фильм посмотри, книжку какую почитай, спортом, в конце концов займись, благо на борту и тренажёры, и даже бассейн есть. Поешь, наконец. Ведь были же раньше, в древности, личности, которые могли сутками из-за пиршественного стола не вылезать?

А что, тебе – слабо?

Вот что до последнего, то мне, в части пожрать, слабо никогда не было. И будь сейчас другие обстоятельства, без этого Древнего, будь он проклят столько раз, сколько ему лет! Так вот, будь сейчас иные обстоятельства, я бы непременно попробовал повторить свершение неизвестного мне, но, уверен, наверняка достойного мужа.

А что?

Имею право. Корабль исправен, все свой манёвр и обязательства знают – я, при таком раскладе, нафиг никому не нужен. Скажете не так? А вот именно так и ни как иначе!

Но увы. Я себя знал и знал хорошо, а перспектива уснуть прямо за столом, с куском во рту, согласитесь, как-то не способствует имиджу грозного капитана. А я, именно над таким образом и работал.

Так что – пиршество пришлось отложить. До лучших времён, разумеется.

По сходной причине пришлось отодвинуть в сторону и мысли о тренажёрке. А ну как прилягу, чтобы жим от груди покачать, и того – захраплю, прямо со штангой в обнимку.

Бассейн?

Поплескаться было б самое то, но вода, она расслабляет и успокаивает. А после, как наплаваешься, ещё и жрать захочется. Угу. Ещё вопросы есть? Нет. Вычёркиваем.

Оставался обход корабля с целью осмотра всех его уголков и раздачи слонов тем, кого капитанское око, недреманное в самом прямом смысле, застанет в неподходящий момент.

Можно сказать, что мне это удалось.

Почти.

И если слоны, что на флотском жаргоне означали нагоняй, все остались в стойлах – придраться мне было особо не к чему, то вот более одного обхода мне провести не удалось. Свенн, призвав на помощь Пола и отозвав меня в укромный уголок, где нас не могли видеть случайные глаза, терпеливо принялся объяснять весь вред подобной дотошности, негативно сказывающейся на вере людей в себя.

Что ж. Не могу не признать правоту его слов. В этом экипаже собрались такие профи, что я, залезая в чужие заведования, вынуждал их ломать головы гадая, что за тест капитан проводит, задавая им дилетантские вопросы. Ведь расспрашивает-то он про сущую ерунду, но ведь спрашивает же?

И не шутит, серьёзно ожидая ответа. А, значит, испытывает. Прикидывается дилетантом и на реакцию смотрит – провалит кандидат тест, или нет.

А провалит, так что? Спишет на берег? Упаси Зелёный от подобного!

Ну, и так далее.

В общем, как вы уже понимаете, не прошло и пяти часов, как я остался совершенно без дел.

Всего пять часов! Непостижимо мало на фоне двух суток.

Ещё пару часов я провёл в рубке, общаясь со штурманами. Должен заметить, что их объёмная карта, в которую они ныряли, кто по плечи, а кто и по пояс, была замечательным изобретением! Стоило только вам оказаться внутри, как умный агрегат мигом начинал проецировать изображение прямо в вашу голову, и, прежде всего, на глазные нервы, если быть точным.

От этого, у вас, создавалось впечатление, что вы, потеряв тело, просто висите в центре небесной сферы, имея возможность приблизить к себе любую звезду. И не только приблизить – стоит пожелать, и та немедленно раскроется, демонстрируя зрителю свои планеты, астероидные поля и даже кометы. Причём всё это – с орбитами, скоростными параметрами и всем прочим, жизненно необходимым для прокладки курса.

Да, там было на что посмотреть, и я бы, без сомнений, задержался бы там подольше, если б не голова. Что поделать, наш мозг, хоть и имеет запредельные резервы, но и они, увы, ограничены. Два часа – этим сроком исчерпывались резервы моего, и он, намекая на необходимость отдыха, принялся заполнять черепушку резкой, пульсирующей, болью.

Деваться было некуда – подгоняемый её ударами я поплёлся в лазарет.

Сказать, что врач был рад меня видеть значило бы не сказать ничего. Не давая мне и рта открыть он, представившись полевым хирургом и капитаном мед службы запаса Никером, потащил меня вглубь кабинета, попутно рассказывая о назначении различных, блестящих никелем и белоснежным пластиком, агрегатов.

Слушая его, я быстро понял причину такой энергичности. Никеру, как и мне, было совершенно нечего делать. Все возмутительно здоровы, прививки и блокады стоят – чем врачу заняться?

И вдруг, как в сказке, распахивается дверь и на пороге возникает сам капитан!

И не просто так, а с перекошенной от боли мордой, поддерживая больную голову обоими руками!

Да от такого счастья и по потолку забегать можно!

Взялся он за меня со всей серьёзностью, заставив раздеться до исподнего и обклеив меня десятком, или больше датчиков. Что характерно, так это то, что все мои просьбы дать таблеточку от головы, развивались о неизменное – «после диагностики» и «я же должен знать, что с вами?!».

Можно подумать, что я сам не знал, что со мной и какое лечение нужно?! Хорошая жратва, сон и всё. Вернусь в норму.

К слову должен заметить – сон, та самая сонливость, что одолевала меня ещё на пороге лазарета, испарилась практически моментально. Угу. Именно так – стоило мне только увидеть все эти лечебные приспособы и услышать про их предназначение. Голова, правда, ещё побаливала, но боль, не иначе как понявшая, что время её сочтено, тоже быстро стихала, забиваясь куда-то на периферию сознания.

– Что же, голубчик, – закончив сверяться с планшетом, Никер посмотрел на меня озабоченным взглядом: – Должен сказать, что вы меня, мн-эээ… Озадачили. Да-с, капитан. Со всем уважением к вам, но именно так – озадачили.

– То есть? – Не могу сказать, что услышанное меня порадовало, хотя, с другой стороны, я уже чувствовал себя вполне нормально.

– Переутомление, перегрузка нервной системы, повышенное содержание… Впрочем, последнее неважно. Достаточно и первых двух. Я вам сейчас дам пару капсул, – крутанувшись на стуле он дотянулся до стоявшего рядом застеклённого шкафчика и, покопавшись в стопке коробочек, выудил одну.

– Вот. Примите и ложитесь спать, – на протянутой ко мне ладони лежала пара небольших светло синих капсул: – Тридцать часов здорового сна – гарантирую. А после я вам витаминный комплекс назначу. Подберу к вашему организму, – кивнул он на планшет: – Так что, голубчик, всё у нас будет хорошо. Если спорить не будете.

– Я и не собираюсь, вы же врач, вам виднее, – осторожно отвожу его ладонь с пилюлями в сторону: – Но я к вам по другой проблеме.

– Проблемы подождут. Пейте таблетки и в койку! – Его рука насильно всовывает мне лекарство: – Сейчас воды дам, – начинает он разворачиваться на своём стуле, но я, схватив его за спинку, возвращаю врача в прежнее – лицом ко мне, положение.

– Никер! – Приходится включать командные интонации, что, в данном случае – при общении со врачом, есть крайне глупо. Ага. Ты ему нахамишь, а он тебе – слабительного подсыплет. Или, ещё чего хуже.

– Извините, – быстро прикинув последствия, снижаю тон, но он, нисколько не обидевшись, довольно качает головой:

– Не за что, капитан. Вот! – Направляет он на меня палец: – Вы же сами видите? И не надо извиняться! Ваше поведение есть лучшее подтверждение моего диагноза! Пожалуй, – окидывает он меня заинтересованным взглядом: – Я вам, капитан, ещё и мышечный релаксант дам. Лёгкий, чтобы сон крепче был.

– Погодите, Никер, – подняв руку, останавливаю его движение в сторону шкафа: – Выслушайте меня.

– Говорите, – кивает он, уложив на колени планшет: – Только я вас прерывать буду. Для пометок.

– Мне нельзя спать.

– Эээ… Это как?

– Совсем нельзя. Я, поэтому к вам и пришёл. Понимаете?

– Нет. Не спать, голубчик, нельзя. Сон – это то, без чего мы все не выживем.

– Неверно выразился. Мне до конца перехода спать нельзя. Вот прибудем на базу – тогда да. Все ваши порошки и пилюли проглочу. А сейчас, прошу, дайте мне что-то ото сна.

– Послушайте, Светозаров, – переложив планшет на стол, врач поднялся со стула и, сунув руки в карманы халата, принялся расхаживать по лазарету: – Я лечу людей. Исправляю в них то, что вы, своими железками и прочим оружием, портите. И не только оружием, – резко остановившись, он вытащил руку из кармана и нацелился пальцем мне в лицо: – Вот таким отношением к себе. Спать вам нельзя! Вы что? В компетенции экипажа сомневаетесь? Нет? Тогда к чему такие подвиги?

– Так надо.

– Нет! Так – не надо! Ну подумайте сами! – Вернувшись в кресло он выставил вперёд обе руки, изображая ими весы: – Впереди нас ждёт некая база. Некая. Законсервированная. Там ваш опыт, да даже и не опыт – ваше, капитанское, присутствие будет на вес золота, – одна из рук пошла вниз под тяжестью его слов: – А вы, накачавшись симуляторами, если я их вам дам, конечно, будете просто куском варёного мяса: – Другая ладонь поднялась вверх: – Результат видите? – Покачал он обеими ладонями: – Понимаете, вы, капитан, что в нужный, всему экипажу и нашему делу, момент, вы не сможете исполнять свои функции?!

– Смогу, – вытянув руку, нажимаю на поднятую ладонь, опуская её на уровень той, что внизу: – С вашей помощью.

– Не дам! – резко отдёрнув руки, Никер складывает их на груди: – И даже не думайте! Я врач, а не убийца.

– Вы мне сейчас дадите стимуляторов. После – нейтрализаторов. А как оклемаюсь – приму любой режим. Хоть постельный. Сделка? – Протягиваю ему ладонь, но врач окатывает меня негодующим взглядом:

– Нет, нет и нет!

Что ж… Иного я и не ожидал – какой же врач разрешит своему пациенту самому себя калечить? Только тот, которому на свою работу плевать. Выбираюсь из кресла.

– Капитан мед службы Никер! – Вытягиваюсь по стойке смирно и врач, выбитый уставным обращением из кресла, замирает напротив меня в строгом соответствии с вбитой в него за годы службы, субординацией.

– Приказываю! Подобрать и передать мне, капитану корабля Летний Дождь, комплект стимуляторов для обеспечения работоспособности сроком следующие тридцать часов!

Он молчит и мне приходится надавить:

– Капитан Никер! Вам приказ понятен?!

– Так точно!

– Исполняйте! Вольно!

Вздрогнув и как-то разом ссутулившись, он добредает до шкафа.

– Прошу принять, капитан, – мне в ладонь ложится белая, без опознавательных знаков, коробочка, в которой что-то шуршит: – Шесть капсул «Стим-К». Принимать по одной каждые пять часов, – поясняет он, старательно глядя мимо меня.

– Спасибо, Никер, – сунув коробочку в набедренный карман комбеза протягиваю ему руку, но его руки демонстративно заняты планшетом.

– Ну, Никер, не дуйтесь. Всё будет хорошо! Вот долетим, раскочегарим базу, – пытаюсь я сгладить момент: – И я весь ваш. Лечите, сколько душе вашей будет угодно!

– На базе, – оторвав взгляд от планшета, смотрит он мне в глаза: – У вас новые заботы найдутся. А за ними – ещё и ещё. Не врите, капитан. Ни мне, ни себе!

– Ну… Обещаю – я всё исправлю, капитан! С вашей помощью!

– Хотите исправить? – Протягивает он ко мне раскрытую ладонь: – Коробочку верните и идите спать.

– Извини, – прижимаю заветный карман ладонью: – Но это мне сейчас важнее.

Он пожимает плечами и я, поняв, что разговор окончен, иду к двери, около которой меня останавливает его оклик.

– Капитан?

Разворачиваюсь в его сторону.

– Хоть вы и весьма критичны к СМИ, – немного прищурившись, Никер разглядывает моё лицо: – Которые называют вам незаконнорождённым сыном Императора, должен отметить, что на сей раз они недалеки от истины.

– Что?!

– Вы такой же упрямый, как и ваш отец, капитан.

– Знаете, док, – покачав головой открываю дверь: – Они меня ещё и бандитом называют.

– И что с того? – Пожимает он плечами: – Одно другому не мешает.

Спорить с ним не собираюсь – немного помолчав, просто покидаю его владения, притворив за собой дверь. Пусть он считает, что этот раунд остался за ним, сказавшим последнее слово. Я не против. Совсем не против – мысленно повторяю я, поглаживая карман, где в коробочке ждут меня заветные пилюли.

С медициной, Никер, должен признать, не подвёл.

Первую капсулу я заглотил стоило только двери лазарета щёлкнуть замками, отсекая меня от врача. Эффект последовал практически моментально – не успел я пройти и половины пути, отделявшей мед часть от рубки, как по телу прокатилась волна свежести, напрочь выметая слабость, боль и сонливость. Несколько обалдев от такого эффекта и поддавшись нахлынувшей эйфории, я, словно мальчишка, проскакал на одной ножке по ступенькам лестницы, соединявшей вторую служебную палубу с осевым коридором и только вылетев в него, замер, разглядывая новый пейзаж.

Бело серый, слегка мутный в своей однообразности, пейзаж.

Равнина. Редкие, такие же серые камни. Плотная щёлка белёсой травы. Светло свинцовое небо, местами подёрнутое клочьями чуть более тёмных облаков.

И – тишина. Ни посвиста ветерка, ни шелеста травы, ни писка, чирикания, или жужжания местной живности.

Унылый, мёртвый и не интересный мир. Если бы не трава. И, если бы, не скрип чьих-то шагов. Скрип, словно человек идёт по промороженному снегу, вот только тепло здесь – снега и в помине не найти.

Скрип усилился и я, обернувшись, поспешно отступаю в сторону – прямо на меня идут двое. Взрослый и ребёнок. Отец и сын? Возможно. А, может, и дочь – облегающие их тела широкие и свободные полосы такой же серо-белой ткани скрадывают фигуры. Только поравнявшись со мной, старший, мне хорошо видно его немолодое лицо, приветственно кивает, попутно толкая в шею ребёнка и тот коротко кланяется, ни на миг не переставая ощупывать меня крупными тёмными и блестящими от любопытства глазами.

Дёрнув его за руку и прошептав что-то неласковое, старший сходит с дороги и удаляется прочь, таща, словно на буксире ребёнка, продолжающего таращиться на меня. Отходит он, впрочем, недалеко – всего на пару шагов.

Присев на корточки, мужчина достаёт из складок своего одеяния небольшую палочку с шариком на конце и принимается постукивать ей по земле.

Удар, удар, короткая серия из трёх, или четырёх – глухой отзвук показывает, что под тем местом, на которое сыпятся удары – пустота.

Его усилия вознаграждаются уже в середине второй серии – кусок земли прямо перед ним приподнимается и оттуда, из чёрной глубины, наружу высовывается суставчатая, покрытая плотной рыже-бурой шерстью, нога.

Теперь за дело принимается ребёнок.

Поглаживая шёрстку и шепча что-то ласковое – слов не разобрать, до меня доносятся только интонации, он добивается того, что из лапы, вниз, к земле, начинают выступать небольшие, телесного цвета, округлости. Вытащив стеклянную банку из недр своего одеяния, ребёнок продолжает гладить шерсть, одновременно ловя банкой, падающие вниз тягучие капли светло зелёного цвета.

Пол минуты и лапа, опорожнив весь запас, убирается, а её место занимает другая, отличающаяся от предыдущей разве что пятном более тёмного меха.

Заинтересовавшись происходящим делаю шаг вперёд, но мужчина, замерший как изваяние, едва-едва качает головой, и я поспешно сдаю назад, не желая мешать их работе.

Закончив – стоит второй лапе сдать весь свой запас жидкости, как крышка возвращается на место, а парочка выпрямляется, потягиваясь и разминаясь. Ребёнок демонстрирует мне заполненную на треть мутным составом банку и, расплывшись в довольной улыбке, разворачивается след за отцом, который, отойдя на десяток шагов, уже готовит палочку к новым ударам.

Однако.

Отступив на середину дороги пытаюсь понять увиденное, вернее понять то, зачем этот ролик был включён в общий ряд. То, что эти двое фермеры – ясно. Но мне-то, члену экипажа крейсера, к чему подобные картины? Помнить о корнях? О многообразии миров, оставшихся за моей спиной? О простых людях, ради которых ты тут?

Возможно.

А возможно, что та жидкость, которую ребёнок ловил банкой, есть некий редкий состав, без которого наши корабли замрут у причальных ферм. И тогда – круг замкнулся. Вы вместе – ты в пустоте, они – в своём сером мире, но и ты, и они – вы все работаете на победу.

На общую нашу победу.

– Капитан? – Голос штурмана настиг меня на около кресла: – Докладывает младший штурман Прот. Поход производится согласно плану. Отставание от графика, вызванное присутствием посторонних сил, устранено.

– Принято, – киваю, забираясь в кресло: – Сколько нам ещё?

– Двадцать семь часов, капитан.

– Принято! Пол?

– Да, капитан? – Бугристое лицо материализуется у меня над плечом.

– Минералка у нас есть? Холодненькая, с газиками?

– Сейчас будет, – он исчезает и, менее чем через минуту у меня в руке оказывается покрывающийся на глазах инеем высокий стакан. Глотнув ледяной, скулы сводит, пузырящейся жидкости, благодарно киваю Полу и поставив стакан в держатели прокручиваю ситуацию в голове.

Ха! А доктор не так прост! Ведь как точно всё рассчитал – прибудем в систему, пару-тройку часов на то, чтобы отыскать ту базу и сесть он мне дал.

А вот дальше всё. Вырублюсь.

Уверен, что его пилюли именно так и сработают – не зря же он так легко сдался. Ну да, забота о подопечном и всё такое. И ведь не поспоришь, и требовать другие не пойдёшь. Скажет – нет больше и всё. Не самому же во всех этих коробочках копаться?! Такое, с позволения сказать, «самолечение» – верный путь к больничной койке и надолго.

А значит мне надо в эти пару часов уложиться.

И базу найти и добро на посадку получить. Ну а то, что обе эти задачи не из простых будут – сомнений нет. База же – секретная и, вдобавок ко всему – законсервированная.

М-да… Загадочка.

Чернота очередного перехода надвигается на корабль, и я закрываю глаза, спасая зрение от вспышки.

– Система Макрис, – докладывает Ролис, сменивший Мосуза и я открываю глаза. Самика нет – наверняка отдыхать ушёл. Ну да ладно. Имеет право. В отличии от меня.

– Штурман?

– Да, капитан?

– Что за система? Есть в ней что интересного?

– Система Макрис, – моментально начинает доклад Прот даже не косясь на звёздную сферу за подсказкой: – Оранжевая звезда класса Джи. Шесть планет, две обитаемы – четвёртая и шестая. На четвёртой развит промысел моллюсков, раковины которых богаты тяжёлыми металлами. Немного развито земледелие и животноводство. Своей Станции система не имеет, есть две орбитальные платформы – Макрис Четыре и Макрис Шесть. Вторая обитаемая планета – вулканическая. Специализация – энергетика. Термальные станции и накопители на орбитальной платформе. Общее население системы полтора миллиона. Принадлежность системы – кантон Римма.

– Римма? – Спрашиваю просто так, чтобы скоротать время: – А это кто такие?

– Деграданты, капитан, – криво усмехается Прот: – После распада Империи объявили себя единственными её наследниками и выбрали своего Императора. Поддержки других кантонов, естественно не получили. Обиделись и ушли в самоизоляцию провозгласив курс на сохранение Имперских традиций.

– И как? Сохранили?

– Нет, капитан. Что-то пошло не так и их Империя выродилась в феодальное общество. Император, аристократы, касты.

– Касты?

– Да, капитан. Каста воинов, каста земледельцев, рабочих, учёных и так далее.

– Забавно.

– Как сказать, капитан, – Прокт грустно улыбнулся: – Мой дом был в том кантоне.

– Был?

– Именно, что был, капитан. Извините, но мне не хотелось бы об этом говорить, я своих оттуда с большим трудом вытащил. Там сейчас средневековье, – дёрнувшись он смолк, лишь махнув рукой напоследок.

Пытать его я не стал – не к чему.

Сам, и не раз, видел подобное, когда под привлекательной мишурой дворцов, балов и блестящих офицеров скрывается нищета простого народа, досуха выжимаемого новоявленной аристократией. И что самое поганое – эти завалы разгребать мне.

Не сомневаюсь, что Древний подобного шанса не упустит, подтолкнув мысли кого надо в нужном направлении. И начнёт он именно с этого кантона.

А как иначе? Они, кантон Римма, позиционирует себя как единственных законных наследников Империи, а тут я вылезаю.

Угу. Типа – сынок Императора.

Как не крути – конкурент.

А значит – под знаменем истинной Империи вперёд!

Ату самозванца!

Или – не самозванца, а действительно законного претендента на Трон?

Вот тут самое интересное и начнётся.

И, прежде всего, в СМИ. Чёрт! Страшно и подумать, что обрушится на людей с новостных экранов! Биографы, историки, очевидцы и всякие прочие, желающие отхватить свой кусок славы – все эти личности мутным потоком хлынут на экраны, доказывая зрителям правоту именно своей версии.

Меня, при всём этом, никто, ни о чём, спрашивать не будет.

А зачем? Они же – эксперты! Им же виднее!

И то, что я всеми конечностями буду сие почётное звание от себя отпихивать – эти мои телодвижения тоже никому интересны не будут.

Не удивлюсь, если меня и вправду наследником объявят. Если кому-то из серьёзных дядечек это выгодно станет.

А СМИ – докажут. И то, что я – именно он, как и то, что эта гнусная личность, то есть, опять я, всех в заблуждение ввела. И оба раза – основываясь на совершеннейше достоверных данных и свидетельствах неподкупных экспертов. Глазом не моргнув переобуются.

Или вы сомневаетесь в их честности, неподкупности и непредвзятости?!

Здоровья вашего сохранения ради – не сомневайтесь. Затопчут.

А как накал страстей приблизится к критическому – тут Римма свои силы и двинет. А за ними и остальные кантоны подтянутся – кто же от столь ценного приза, откажется?

От наследника, или его головы.

Оба трофея ценны и открывают обладателю весьма вкусные перспективы.

Вот только мне, моя голова, равно как и свобода – самому пригодятся.

А в остальном да, ситуация всё веселее и веселее становится.

Ну да ничего! Прорвёмся, порой и хуже бывало!

Пытаясь выбить из головы неприятные мысли, активирую новостные каналы, и, должен признаться, что это решение было не из лучших.

Ведь на что я рассчитывал?

Что желал услышать и увидеть?

Панихиду.

Некрологи и торжественно-мрачные панегирики, красочно расписывавшие нашу бесславную гибель.

Пусть даже при этом мы все – экипаж и ваш покорный слуга, будут выставлены в самом неприглядном свете.

Да пофиг!

Мертвецам пофиг – конкретно и с пробором, на то, что о них живые говорят.

Пока живые и, пока – говорящие. Станут мёртвыми – вот тогда мертвецы же с них и спросят, а пока чего дёргаться?

Не скрою – активируя новостные каналы я уже мысленно потирал руки, готовясь запоминать описания наших самых дерзких, жестоких и красочных деяний.

Зачем? Для чего мне это понадобилось?

Признаюсь, хоть это и не поспособствует росту вашего уважения ко мне.

Ради команды и её лояльности.

Нет, в том, что экипаж мне верен я и не сомневался. Но одно дело, когда ты, ничем себя не запятнавший гражданин, оказываешься на борту крейсера с сомнительной личностью в капитанском кресле и, совсем другое, когда в СМИ ты фигурируешь как соучастник чего-то эдакого, кровавого и запредельно жестокого.

Да, пока, на данный момент, мы были чисты перед законом. Появились, подремонтировались, оплатили услуги и свалили, ничего не нарушив.

Что нам предъявить можно?

Ни-чего!

Но ведь это – только пока? Ведь как говорил один мудрец прошлого – «то, что вы чисты перед законом – это не ваша заслуга, а наша недоработка» и в том, что грешки, грехи, а после и ого-го какие прегрешения появятся – в этом лично у меня сомнений не было.

Было бы желание и деньги – найдётся всё.

А как эти факторы сложатся, так СМИ, получив команду «Фас!» мигом высосут из пальца, эээ… Пардон, обнаружат, проведя тщательное и скрупулёзное расследование, факты, от которых сами черти в аду покраснеют. Угу. И покраснеют, и к себе не пустят – опасаясь за нравственную чистоту уже имеющихся грешников.

И куда ты, висельник, пойдёшь?

Возьмут за жабры на первом же посту – и всё!

Доказывай потом, мол не был, не состоял – поздно будет. Тут даже суд не поможет – а что он сделает, когда распалённое журналистами и активистами-блогерами сообщество осудит тебя?! Суд, в таком раскладе, лишь бумажки оформит, чтобы все по закону было, да руки умоет.

Так что нет, дорогой мой член экипажа. Некуда тебе с борта уходить, сиди здесь, да надейся, что твой капитан – то есть я, придумает как выкрутиться.

Подло?

Не спорю.

Подло, но эффективно.

Однако, к моему удивлению, огорчению и даже злости, СМИ пели совсем другую песню.

И прежде всего она заключалась в том, что мы – выжили.

Не взорвались, как доложили полицейские, а, провернув хитроумный трюк из ныне забытого арсенала Имперских спецслужб, инсценировали свою гибель оставив доблестных стражей правопорядка с носом.

М-да…

Вот чего мне сейчас менее всего хотелось, так это оказаться на их месте. Бедных полицейских просто втаптывали в грязь и фекалии, расписывая их ленность, ограниченность и все те прочие грехи, на которых хватало фантазии у журналистов. Ну а красок, среди которых преобладали коричневые оттенки, они не жалели.

Следующим, по уровню накала страстей, шли репортажи и интервью с самыми разнообразными экспертами, в число которых спешно записались все более-менее медийные персоны. Вот честно, если выслушивать мнения ветеранов я был бы еще готов – ну мало ли, вдруг что новое узнаю, то эта категория не вызывала ничего кроме оторопи.

Ну скажите мне, что может знать об устройстве корабля модная певичка, или спортсмен?! Я, проведший за рычагами звездолёта большую часть жизни и то всего не знаю, а они-то откуда?!

Так нет же!

Высказываются, сверкая улыбками, играя мускулами, или покачивая бюстом в декольте. Вот если звук отключить, то да – картинка приятная. Но со звуком… Бррр! Творец! За что?!

Впрочем, кое-что ценное выудить мне всё же удалось. И этот улов меня ну никак не радовал.

Все выступающие дружно склонялись к простой, как дважды два, логике.

– Это были Имперцы? Те самые? Настоящие?

– Да!

– И корабль – Имперский, тех времён?

– Да!

– От преследователей оторвались? Свою смерть инсценировали?

– Да, и снова Да!

– А зачем?

Тут, в этом месте интервью, или репортажа, или ток-шоу, следовала мучительная пауза, в ходе которой гость напряжённо морщил лоб, чесал нос, затылок, или, волнительно качал бюстом.

– А затем, – наконец найдя решение, или прочитав его с экрана-подсказки, светлел лицом гость:

– Что они новую Империю хотят! Как прежде! И сын Императора у них за главного!

Аплодисменты.

Ура! Решение найдено, можно выдохнуть.

Второй вопрос серии "зачем" – не задавался. Я про то – а зачем людям, вырвавшимся из смертельной бойни, заново окунаться в горнило войны, тем более, что эта, новая, обещала стать гражданской.

Ценность, всего этого бреда состояла в том, что к отражению нашей будущей агрессии принялось готовиться сразу все. Ну а что бывает с ружьём, висящем на сцене – известно и без лишних подсказок.

Выстрелит. Обязательно выстрелит.

Рано, или поздно, но будет именно так.

Слишком уж много противоречий и обид успело накопиться за прошедшее, с гибели Империи, время. Раньше, подобные споры, решались либо лично Императором, либо Высшим Судом, вердикт которого принимал, или не принимал, всё тот же Император.

А сейчас?

Продолжать, думаю не надо – вам и так всё ясно видно, какой, в таких условиях, сплёлся клубок противоречий.

И тут на сцене появляемся мы.

Та-дам!!!

С претензиями за восстановление Империи, и, как следствие, с претензиями на наведение порядка.

Обыватели – в радости. А как же иначе?! Раньше же, всё лучше было! И трава зеленее и вода – мокрее. Такова наша память и поделать с этим ничего нельзя.

Не спорю – были в той Империи как хорошие, так и плохие стороны. Не мне, чужаку, судить. Как и не мне претендовать на Трон, в нагрузку к которому всё это осино-змеиное гнездо прилагается.

Увы, но об этом меня никто и не спрашивал, назначив претендентом и, одновременно, агрессором. И да, если простой народ с нетерпением ждал момента, когда моё седалище опустится на Трон, то вот власть предержащие имели совершенно противоположное мнение.

Ответ же держать придётся. А кому такой поворот нужен?!

Гораздо лучше придавить кандидата по-тихому.

Идеально, если он, перед смертью, назначит кого-то своей Правой Рукой, или Премьером – тут перспективы ого-го какие образуется. Ну а не успеет, тоже не беда – под шумок можно будет пару систем, тех, что пожирнее, у соседа позаимствовать. Сосед, бывший точно таким же умником, рассуждал в той же струе и результат не замедлил сказаться.

Пока – неявно.

В виде тонких контуров, навроде сообщений в бегущей строке.

Что особенного, если вдруг завод изготовитель отзовёт назад несколько десятков транспортов? Обычное дело – нашли брак в партии, вот и беспокоятся о своих клиентах. Ничего такого, если не считать, что во время Войны, именно эти модели и составляли костяк транспортных сил Империи, тех самых, что десант возили, да логистику обеспечивали.

Или вдруг воспылав человеколюбием, объявит программу оздоровления нации, и примется снимать с консервации госпитальные корабли? Такой новости радоваться надо – забота же! О простых людях! Ну а то, все эти события совпали с нашим появлением – так это случайность, и никак иначе.

Где-то затевались патриотические песенные конкурсы, в других местах высказывалась озабоченность о недостаточном сохранении памяти павших – бегущие строки доносили до меня самые обычные новости, самого рядового дня обитаемого пузыря. Вот только отдавали они, как по мне, то порохом.

Порохом, кровью и болью.

Запах войны – тот самый, что я усиленно гнал прочь, вился вокруг меня, вытекая прямо из экрана – с новостной ленты. И, судя по всему, покидать он меня не собирался.

Да, верно говорят – "оружию мешает ржавчина и политика", но сейчас, обе эти силы яростно драили мечи и стволы, готовясь в самом скором времени пустить их в дело.

Убрав экран выбираюсь из кресла – ощущение, накрывшее меня после знакомства с новостями, гнал меня в душ, чем я и занялся.

Покончив с этим и переодевшись в чистое – запах войны, как мне казалось, пропитал старый комбез насквозь, я уж было направился в рубку, но блеснувшие сквозь стекло шкафа корешки сводов Имперских законов, заставили меня запереть в нерешительности.

Меня же на Трон пророчат? А какой я кандидат, если ни сном, ни духом о местных, пусть и отменённых порядках? И это даже лучше, что отменённых – ведь все СМИ дружно утверждают, что мы обломок Империи, а значит… А значит мне, хоть бегло, но всё же стоит ознакомится с краеугольными камнями местного права.

– Штурман? – Поворачиваюсь в сторону заступившего на вахту Ловина: – Сколько нам ещё?