Текст книги "Контрабандист"

Глава 16

Система Оннон имела всего одну планету, вращавшуюся вокруг оранжевой звезды средних размеров. Колонизировали её скорее из жадности, нежели чем по настоящей необходимости. По крайней мере, другого объяснения, просматривая информацию по Оннону Один, я придумать не смог.

Жаркий, влажный и полный болот мир. Обилие кислорода – да, но, в довесок, и все прелести болот в лице множества болезней, коррозии металла и туч местных насекомых, для которых кровь людей оказалась редким деликатесом – всё это делало жизнь колонистов реально невыносимой.

Единственное, чем Оннон Один мог похвастать была древесина, чья фактура, после небольшой обработки, принимала вид нефрита – зеленела и проявляла замысловатые разводы. Ну а зелёный цвет, ставший здесь, благодаря Древнему, практически фетишем, позволил добытчикам вести безбедную жизнь, организуя поставки в Храмы Зелёного по всей обжитой сфере.

Но насколько этот мир был непригоден для людей, настолько же он был раем для жаб.

Влажный и жаркий климат, обилие мелких болот, ручейков, озёр и всё это – с тучами жирных насекомых, одним своим видом вызывавших обильное слюноотделение у рептилий.

Пройти мимо такого подарка они не могли и, едва обнаружив Оннон Один, выслали на его захват крупные силы.

К чести человеческого флота стоит отметить, штабы быстро просчитали опасность и стоило только первым лепёшкам кораблей чужаков оказаться в пространстве колонии, как всё её население было эвакуировано с поверхности. Взамен них на планету высадились сразу три полка, полные решимости не отдавать врагу и клочка напрочь не нужных людям болот.

В своей победе они и не сомневались – полки состояли из обстрелянных ветеранов и имея опыт боёв на нескольких планетах считали эту операцию чем-то навроде лёгкой прогулки.

Однако, как это обычно и бывает, всё пошло не так.

Жабы, представлявшие лёгкую мишень на равнинах или в привычных людям лесах, здесь, оказавшись практически в родных условиях, умыли полки кровью, да так, что командованию пришлось спешно подтягивать резервы. Если на тех же равнинах размен шёл один человек против четырёх – пяти жаб, перемещались по земле рептилии скверно, то на Онноне всё пошло ровно наоборот. Выскакивавшая из, казалось бы, крохотного ручейка, или болотца чуть крупнее лужи, жабья пехота, просто косила десятками не ожидавших нападения бойцов. Дошло до того, что штабные, сходя с ума от чудовищных потерь, выпустили распоряжение, запрещавшее солдатам подходить к любым скоплениям воды.

На болотистой планете?

Где девяносто пять процентов поверхности – вода?

Ситуация начала выправляться, когда на помощь истекающим кровью полкам пришли военные строители. Теряя корабли в прорывах к планете, ловя в брюхо выпущенные из-под воды ракеты, они принялись засыпать болота вокруг единственного космопорта, расширяя сухое и безопасное для людей пространство. Следующим шагом стало уничтожение джунглей и тут в дело включились химические войска. Чем именно они засыпали кишащую жабами растительность так и осталось под грифом секретно, но цель – чистое пространство, прожжённое и отравленное, сделало жизнь солдат более-менее безопасной.

К сожалению, все эти жертвы, оказались напрасны.

Сидя на клочке суши, когда как остальная поверхность кишит противником – о какой победе тут могла идти речь? Жабы даже перестали приближаться к границе выжженной земли, предпочтя не обращать внимание на войска, не рисковавшие покинуть относительно безопасное пространство.

А скоро и людям, всем, начиная от многозвёздных военноначальников и заканчивая простыми рядовыми стало ясно – планету надо сдавать.

Пройдя все бюрократические шестерёнки эта мысль была донесена и до Императора, повелевшего:

– Войска – эвакуировать, планету – уничтожить!

Оннонская бойня, так эту операцию позже назовут историки, была завершена. Но сразу после того, как последний пехотинец покинул планету, к её, ставшей враждебной поверхности, устремились десятки тяжёлых бомбардировщиков, нёсших в своих трюмах термоядерные бомбы мощностью в сотни мегатонн. Вываленные в зоны тектонических разломов и напряжений они вызвали катаклизм, за пару недель превративший полную жизни планету в вулканический мир совершенно непригодный для жизни.

Обозлённые произошедшим жабы – на поверхности, к моменту бомбардировки, было под миллион их соотечественников, подтянули силы и дали отступавшему флоту людей бой.

После того, как противники разошлись, каждая из сторон приписала победу себе.

Жабы, и об этом они заявляли со всех экранов и листовок, наголову разгромили Имперские силы, уничтожив более сотни кораблей, изгнав противника из пространства системы. Число, разумеется было значительно преувеличено, но факт того, что флот ушёл был верен.

Люди же, рапортовали как о невиданных потерях противника, умалчивая, что то были нонкомбатанты, так и об исполнении Императорского приказа.

Планета же, с обезображенной вулканами поверхностью и отравленной атмосферой более не представляла ценности ни для одной из сторон. Даже если бы кто-то и захотел заняться её очисткой, сделать это было бы невозможно – множество обломков кораблей, захваченных гравитацией Оннона Один, продолжали падать на поверхность, выжигая и разрушая то малое, что смогло уцелеть в термоядерном огне. Те же корабли, чьим обломкам посчастливилось не попасть в гравитационный колодец планеты, стали новыми спутниками светила, принявшись нарезать вокруг него круги, заражая пустоту радиацией своих разбитых реакторов и химией систем.

Система была объявлена грязной и сейчас только редкие смельчаки, или отчаянно спешащие курьеры рисковали пересечь пространство некогда полного жизни мира.

Динамики в рубке ожили, когда Аврора выскочила из прыжка перед последними Вратами.

– Врата Оннон, – произнёс механический голос и смолк, делая короткую паузу.

– Врата Оннон, – повторил он в своей обычной манере, но в следующий миг в его отрешённости послышались встревоженные нотки. Хотя, возможно, мне это просто показалось.

– Внимание!

Пауза.

– Система заражена!

Пауза.

– Навигация затруднена!

Пауза.

– Системы воскрешения отсутствуют!

Пауза.

– Картографический совет не рекомендует к посещению.

Пауза и, вернувшись к прежнему, механическому тону, голос продолжил:

– Врата Оннон.

– Выруби, – поморщился, нависший над моим креслом, Свенн: – И без балабайки этой знаем, куда идём.

Переход, вопреки всем моим опасениям, прошёл гладко – вспышка света и раз, когда глаза пришли в норму, новый рисунок звёзд, среди которых выделялось местное светило – крупный оранжевый шар чуть правее и ниже носа.

– Хорошо, – изогнувшийся почти зигзагом Свенн, сунул мне под нос свой комм, над поверхностью которого виднелись две группы цифр.

– Наводись, – тряхнул он им: – Смотри, триста сорок один по плоскости и полсотни восемь вверх.

Молча кивнув я медленно отклонил Джой вправо и, когда на сфере радара показались нужные цифры, вернул его в нейтральное положение.

– По горизонту есть, – кивнул Свенн: – Теперь ручку на себя до…

– Не учи, – оборвал я его, и плавно потащил джой на себя, пока линия курса не поднялась на нужный угол.

– Теперь по газам и…

– Слушай, – чуть довернув голову я мотнул ей, словно отгоняя назойливую муху: – Ты или заткнись, или проваливай. Я, знаешь ли, не первый год за эти штуки, – показываю подбородком на Джой и ручку тяги: – Держусь.

– Это я от нервов, – на его лице появилась виноватая улыбка: – Не серчай, Сэм. Пойми – столько лет об этом мечтать и… Извини. Постараюсь быть сдержаннее.

– Извинения приняты, – буркнул я, медленно остывая – вот терпеть не могу, когда под руку лезут: – Прыгать-то на сколько будем?

– Смотри, – он провёл пальцем над экраном комма, вызывая новые цифры: – Дождь, когда его законопатили, шёл на ста двадцати узлах. Это двести шестнадцать ка-мэ в час. Время, с того момента, нам известно – тридцать лет, четыре месяца, три дня и семь часов. Я всё синхронизировал.

– И?

– Прыгай на полсотни пять миллионов километров. Дождь должен быть где-то в миллионе – в одном и трёх от точки выхода. Как из прыжка выйдем, короткими прыжками пойдём, по сотне тысяч.

– Думаешь найдём? – Плавно поведя ручкой тяги я погладил пальцем кнопку прыжкового модуля: – Что-то меня сомнения берут – это даже не иголка…

Договорить я не смог – сфера радара вспыхнула красным и откуда-то сверху, проходя совсем вплотную с линией курса, протянулась толстая красная полоса.

– Джой не трогай! – Заорал Свенн: – С курса собьёмся, заново к Вратам отходить придётся!

– По-твоему лучше сдохнуть? – рывком сбросив тягу до нуля я закрутил головой, стараясь рассмотреть нежданного гостя. Был бы я сейчас в Созвездии, то один щелчок тумблера и прожектора мигом бы нашли пришельца, обшарив нужный кусок пустоты. Но это была Аврора, а на ней, о подобных наворотах, можно было только мечтать.

– Смотри! – Возникший справа Пол, обдав меня крепким перегаром, ткнул пальцем вверх: – Вон он!

То, что когда-то эта глыба метала была кораблём, сомнений не возникало. Медленно вращавшийся ком демонстрировал нам то оплавленный бок, в дыре которого торчали остатки силового набора, то чудом уцелевшую ровную поверхность, которую пересекал сварной шов бронеплит.

– Это… наш? – Шёпотом спросил я, провожая взглядом братскую могилу, обречённую на вечные скитания в пустоте.

– Похоже, – так же шёпотом произнёс Пол: – У жаб броня другая была.

Обломок опустился ниже и его часть, угодившая в луч носового прожектора, вдруг ярко вспыхнула, демонстрируя серебристый, походивший на рыбью чешую, узор.

– Это же Рыба! – Навалившийся на меня всем телом Свенн проводил взглядом, исчезнувший во тьме обломок.

– Рыба? – Переспросил я, отталкивая его прочь: – Ты бы слез с меня, а то сейчас здесь котлета, а не пилот, будет. И это, – добавляю, когда он отодвинулся: – Дай Полу глотнуть – пусть лучше от него свежей выпивкой пахнет, чем перегаром.

– Рыба, – отцепив флягу, он сунул её довольно заулыбавшемуся товарищу: – Это один из эсминцев, что тут были. Точное имя не скажу, не опознать, но у них всех, в их отряде, одинаковая отделка была. Вот такая, под чешую, – махнул он рукой вслед обломку: – Больше таких нет. Все здесь остались. Все рыбки.

– Помянем? – Открытая фляга зависла передо мной и я, механически кивнув, сделал небольшой глоток.

– Жми, – почтив память, Свенн вернул флягу на место: – Мёртвым – память, живым – дело. Вперёд!

Аврора, бывшая по сравнению с другими кораблями, в весе пера, скорость сбрасывала почти мгновенно, позволяя выйти из прыжка практически с идеальной точностью, чем я и воспользовался. Когда цифры на лаге показывали без малого пятьдесят пять миллионов я плавно повёл РУД к нулю, заставляя корабль сбросить скорость до нуля. Оставался, конечно, момент инерции, но гравитационные гасители были здесь что надо, можно даже сказать, что они обладали избыточной мощностью для такой крохи, так что этот момент меня волновал слабо.

Хлоп!

Ручка Руд стукнулась об ограничитель и кораблик послушно замер на месте.

Вот только – в каком?

Кругом – пустота, звёзды, практические не сдвинувшиеся со своих мест – что им жалкие десятки миллионов ка-мэ? Доказать, что мы не простояли всё это время на месте, помогло местное светило. Его диск, бывший в районе врат, размером с крупный арбуз, сейчас съёжился до мелкой монетки, подтверждая факт нашего перемещения.

– Так… – Убрав руки от рычагов я покосился на замершего Свенна: – Что дальше? Вышли чисто, – киваю на циферки, отмечавшие пройденное расстояние: – Пятьдесят пять миллионов с небольшим, в пару тысяч ка-мэ, хвостиком.

– Вышел точно, – расплылся он в довольной улыбке: – Вот теперь – верю! Мастер! А вот дальше, – он на минутку смолк, переминаясь на затёкших от неудобной позы ногах, и продолжил, показав рукой прямо по курсу: – Тягу на две трети и торговый сканер включай.

– Хм, – не спеша выполнить его просьбу, поворачиваю к нему голову: – Торговый сканер у меня есть. Факт. Но вот ты-то, откуда про него знаешь?

– Да я, – отвечает он без малейшего смущения: – Пока вы с Полом, – следует кивок на жилой отсек, где наш третий валяется на койке: – Пока с ним по магазинам на Станции лазили, покопался в кораблике этом. Ты только плохого не подумай, – поспешно добавляет Свенн, видя, как я хмурюсь: – Я только посмотрел. Ну надо же мне было знать состояние корабля? А ключ механика – с общим доступом, у меня есть. Сохранил я его.

– И как? Посмотрел?

– Да. Все системы в норме. Вот только знаешь, – вновь смолкнув он пожевал губами, подбирая нужные слова: – Странный у тебя кораблик.

– То есть?!

– Ну смотри. Компенсаторы. Ты заметил, как он из прыжка выходит?

– Ну как? Нормально выходит. Плавно, без толчков.

– Вот! А трясти должно, – Свенн закатил глаза: – Мама не горюй! Тряска такая, что без ремней в кресле и не удержаться!

– Разве?

– Точно говорю – приходилось мне на Аврорах бывать. В общем – кто-то сюда излишне мощные, с тяжёлого штурмовика, поставил.

– Ну, не знаю. Я на других Аврорах не летал. Думал, что так и должно быть. Вот на Созвездии да, там потряхивало.

– А ещё, у тебя в жилом модуле, две камеры стоят.

– Чего?! – Вот этому я удивился по-настоящему. Одно дело, когда деталь с избыточной мощностью ставят – бывает. Ну не было другой, воткнули, что под рукой оказалось. Обычное дело. А вот камеры… Камеры уже такой манерой не списать. Неужто Сиам?!

– Да, – продолжает Свенн: – Две штуки. И спрятаны на совесть – я, чтобы их вычислить – после того, как в схеме корабельной увидел, час убил.

– И что на них? – Произношу это нейтральным тоном, хоть и чувствую зарождающийся в животе неприятный холодок. Ведь знаю, что там ничего нет, а всё одно – гадостно на душе.

– А я почём знаю, – он пожимает плечами: – Не моё, я и смотреть не стал. Реестр глянул – там только один маркер. Био-маркер. Твой. Ничего интересного. Вот был бы ты не один, – подмигивает он: – Тогда… Да ладно, Сэм! Шучу я. Стёр я все те записи. Чего им место в памяти занимать? Ты же не против?

– Я?! Нет!

– Ну и славно. А то я стёр, а потом думаю – а ну как ты из этих?

– Это из каких?!

– Да тех, – его рука выписывает в воздухе нечто наподобие кренделя: – Ну, что любоваться собой любят. Я стёр – а ты недоволен будешь.

– Сдурел?! Свенн, ты уж совсем!

– Ну, извини, – он, примирительно хлопает меня по плечу: – Я ж тебя не знаю. В общем – записи я стёр, камеры, от питания, отрубил. Позже вытащу их. Или – оставить?

Несмотря на то, что произносит он это совершенно нейтральным тоном, в его глазах я чётки вижу издёвку.

– Я – нормальный. Демонтируешь, как возможность будет. Понял?

– Так точно!

Вот теперь и тон, и выражение глаз соответствуют моменту.

– Хорошо. – Подняв руку щёлкаю кнопкой активируя торговый сканер.

– Сканер запущен.

Сдвигаю ручку тяги на две трети вперёд.

– Идём на трёх четвертях. Что дальше? И, – поворачиваюсь к нему: – Поясни, я не догоняю, сканер-то, чем он нам поможет?

– Смотри, – поёрзав, Свенн устраивается поудобнее: – Сканер, он что делает? Опрашивает всех на предмет торговых запросов.

– Ну?

– Всех. Станции, базы, корабли – всех, понимаешь?

– От Станций и баз – да, – киваю: – Ответы получал. Что есть, что надо, цены. А вот от кораблей, – отрицательно качаю головой: – Ни разу.

– Это потому, что на всех, почти на всех, кораблях заглушки стоят. Программные, по умолчанию. Раньше, до войны, были свободные торговцы. Летали себе, всем подряд барахло впаривали. У них всем можно было разжиться – вот, скажем, заканчивается у тебя вода, а контракт горит. Что делать? Ставишь маркер – нужна вода, количество и свой курс указываешь. Мол следую через такие-то и такие-то Врата. И всё – в следующей системе тебя уже ждут. Прямо у Врат отловят, подойдут, трубу перекинут, закачают – только плати.

– А сейчас? Дело-то, вроде как прибыльное?

– А сейчас, – Свенн вздохнул: – И народишку поменьше стало, и летать как прежде, ну, так массово, перестали. Повыбивали пилотов, а нынешнее поколение, – он снова вздохнул: – Оно к космосу не очень, больше по планетам сидят. Оно так спокойнее – с их точки зрения. Вот эту опцию и блокируют. Её даже из справочников и руководств убрали – чего зря головы лишним забивать.

– Хм. – Не зная, что ему сказать, тычу пальцем вперёд: – Так мы со сканера начали. Он нам – чем помочь может? Или, на Дожде, такой заглушки нет?

– Заглушки нет, но он не ответит.

– Почему? Сдох что ли? Эээ… Если не ответит – то какой толк тогда? От этой затеи?

– Не ответит, потому как укомплектован. Нет надобности в чём-либо. А что сдох – так это вряд ли. Смотри. Его, считай, в середине боя накрыло. Экипаж – эвакуировался, надеясь позже вернуться. То бишь – выставили все системы в эконом и ушли. А автоматика, отработав время ожидания, в спячку впала – потребителей-то нет. Так что, – он, с довольным видом, потёр руки: – Получив запрос, Дождь стандартную отбивку даст – «в услугах не нуждаюсь».

– И что нам это даст?

– Ты что? – В его голосе слышится неподдельное изумление: – Сканер поставил и не пользовался?!

– Как это не пользовался? Пользовался, ещё как. Получал данные, – пошарив под сиденьем, вытаскиваю старый блокнотик: – Вот. Сюда записывал, а после сравнивал – где лучше купить, а где продать. Удобная штука! Я про сканер. Он у меня постоянно включён был.

– А логи смотрел?

– Логи?

– Не смотрел, значит.

– А что – надо было?

– Ну… Сейчас, наверное, и нет, но хотя… Вот смотри. По логам ты мог посмотреть кто ещё со сканером в системе, какие грузы кто тащит. То есть – вот начал ты скажем… Скажем… Нет. По-другому скажу. Вот влетаешь ты в систему и, по логам, видишь – посуду таскают. Массово. Значит что? Разворот и за посудой не тратя время на все эти сравнения и записи, – кивнул он на блокнот, который я положил на пульт: – Или, наоборот. Таскаешь зерно. Один. Ты, вроде как первый тропку нужную нашёл. А цена вдруг раз – и вниз. Смотришь лог – а там оп-па… Таких как ты, с зерном, уже десяток. Значит, чтобы в минус не уйти, менять маршрут надо.

– Вот где ты раньше был! – Досадливо качаю головой, припоминая как именно так я пару раз и влетел на деньги – груз привёз, а он вдруг дешевле закупки оказался: – Эх! Ладно. Как лог этот твой, включить?!

Активировать лог оказалось проще простого – всего-то надо было подержать прижатой кнопку запуска сканера с десяток секунд, после чего она вздрогнула, в динамиках коротко пискнуло, и справа, там, где высвечивался экран связи, появилось заключённое в голубую рамку окно.

Проматывать сообщения назад мы не стали – сейчас нам было достаточно всего одной строки, появившейся в самом верху: «Борт 792-КЗ-73-Д4. Отказ от услуг».

– Есть! – Если бы не теснота рубки, то уверен – Свенны пустился в пляс.

– И что? – Показываю пальцем на строку: – Этот 792, Ка-Зе и прочее, и есть Дождь?

– Да! Других-то здесь нет. Давай, не бойся, пальцем в номер ткни.

Делаю, как велит Свенн, и от центра радара протягивается тонкая голубая линия, градусов так тридцать от нашего курса.

– Фига себе! – Я даже не считаю нужным скрывать своё удивление: – Чёрт! Удобно же! Скажи, Свенн, – положив Аврору на новый курс, бросаю на него короткий взгляд: – А ещё такие, скрытые, не внесённые в руководство, функции есть?

– Смотреть надо, – пожимает он плечами в ответ: – Я же в кораблике этом не копался. Так – мельком глянул.

– Посмотришь?

– Как с Летним Дождём закончим – гляну. А сейчас, пилот, жми на газ! Жуть, как не терпится крейсер увидеть!

Крейсер мы увидели спустя двадцать минут полёта. Плюс-минус, разумеется, время мы не засекали.

И, конечно же, не глазами, но появление синей точки, на конце синей же линии курса, было встречено одновременными победными возгласами и хлопком наших ладоней, сошедшихся в крепком рукопожатии.

– Знаешь, – не таясь, Свенн вытер рукой выступившую на глазах влагу: – Вот сейчас – скажу! Не верил! И все данные точные, и мемуары выживших с Дождя едва не наизусть вызубрил – а нет, до самого этого момента, – он кивнул в сторону медленно росшей точки: – Не верил!

– Ты? Всё это замутивший, и не верил? – Не оборачиваясь покачал я головой, работая рычагами и, одновременно, меняя масштаб радара. Идти прямо на крейсер я не собирался, предпочитая вначале облететь его по дуге.

Зачем вот так, с ходу, рисковать?

Да, сейчас он спит, но кто знает, что будет, когда его электронные мозги обнаружат нас, прущих на него прямым курсом?!

– А чего это ты отворачиваешь? – Немедленно спросил Свенн, стоило только белой линии курса, отклониться от синей, по по-прежнему упиравшейся в Дождь: – Давай напрямую! Чего вокруг ходить?

– Я лучше облечу, – покачав головой, я вновь сменил масштаб сферы радара – мы были в десятке километров от цели, и та уже разрослась до шарика размером с кулак.

– Не хочу рисковать, – продолжил я, продолжая вычерчивать дугу: – Ещё примет нас за жаб, да шарахнет. А оно нам надо?

– Шарахнет?! Чего это вдруг? Запрос он от нас получил, коды, что мы люди и корабль свой – тоже. С какой радости он нас за врагов примет?

– За столько лет, – сужая дугу, я провёл Аврору всего в пяти тысячах метров и шар, что синел на радаре, принялся вытягиваться, становясь похожим на толстую палку или короткое полено: – Да и коды – они же современные, не думаю, что он…

– Современные? С чего ты взял? – Перебил меня он: – Твоя старушка, – подняв руку Свенн постучал по панели над головой: – На три года старше крейсера.

– Старше?!

– Ну да. Ты что – данные по кораблю не смотрел.

– Не-а.

– А я – первым делом. Точно тебе говорю – кораблик тебе ветеранский достался.

– Оп-па! Она что? Воевала?

– Не знаю, – пожал он плечами: – Это глубже копать надо было. Может и воевала. Сам же знаешь – этих Аврор столько наклепали, что ими все склады забиты.

– Ну, это да, – дистанция сократилась до полутора тысяч и бревно, переставшее расти в размерах, начало обрастать деталями, когда её поверхность принялись ощупывать лучи радара малого радиуса. Результат не заставил себя ждать – ровный прежде цилиндр вдруг пошёл волнами, а один из концов разросся и вспучился, приняв неопрятную, бугристую форму.

– Что-то не похоже это на крейсер, – показал я пальцем на радар: – На тот, что в ролике рекламном был. Это брокколи какое-то.

– Брокколи? Не знаю о чём ты, – покосился на меня Свенн: – Это что-то из твоей реальности?

– Типа того. Капуста, ну овощ съедобный.

– Ааа. Понял, – облегчённо закивал он: – А что непохож, так ты что – забыл? По нему же жабы с особым остервенением били. Вот тут, – его палец обвёл особо вспученную часть: – Движки были. По ним и лупили в первую очередь. Ты ближе подойди, сейчас глазами увидим.

Вблизи, когда мы замерли в пятистах метрах от корабля, сходство с бревном, обильно забрызганном монтажной строительной пеной, только усилилось. Бугры, наплывы и редкие, не задетые распухшим составом жабьих снарядов места, всё это производило впечатление чего угодно, но никак не грозного боевого корабля.

– Я, конечно, понимаю, что это крейсер, – прервал я затянувшееся молчание: – Но…

– Хорош, а? – Прилипший к боковому остеклению Свенн был рад как ребёнок, получивший долгожданный подарок: – А? Каков? Мощь Империи!

– Эээммм… Свенн?

– Чего?

– Ты только не сердись, пожалуйста, но я, кроме грязи, – показываю пальцем на поблескивающие в луче прожектора желтоватые потёки и бугры: – Ничего не вижу. И главное, – мне пришлось поднять руку, прося его помолчать: – Я ни люков, ни пробоин не вижу. Как внутрь попадём?

– Это ты по внешности судишь, – тряхнул он головой, не выказывая обиды: – А я – суть вижу. Что же до люков, то рули к носу. Экипаж через носовые аварийные корабль покидал.

Нос крейсера и вправду был менее забрызган пеной, нежели корма. Здесь, на верхней части корпуса, даже сохранилась в относительной чистоте широкая площадка, в самом центре которой обнаружился приличных размеров люк, выкрашенный в чередовавшиеся красные и белые шашечки.

– Вот, – указал на него Свенн: – Отсюда они вышли и через него ты внутрь попадёшь.

– Я?!

– А кто же?

– Ты. Ты его нашёл, ты всё про него знаешь, тебе и идти.

– Не, Сэм, – отступив от кресла он уселся на проём люка, ведшего в жилую часть: – План корабля да. Знаю. Вот и буду вести тебя. Отсюда.

– Пойдёшь сам, – принялся ворчать я, понимая уже, что от вылазки мне не отвертеться: – Сам, зная всё о корабле, и без карты пройдёшь.

– Не ной. – Забравшись внутрь жилого отсека и бесцеремонно пододвинув дрыхнущего Пола, Свенн сдвинул люк, готовясь запечатать жилой отсек: – Связь включи, – встряхнул он свой комм: – И дверь закрой – не здесь же мне сидеть, я в рубку переберусь, как атмосфера восстановится.

Щёлк!

Захлопнувшийся люк лязгнул замками и я, а что мне оставалось делать? Накинул на голову шлем.

Как я уже говорил, между Авророй и той бугристой массой, внутри которой скрывался крейсер, было около пяти сотен метров. Ну что за расстояние? Да ни о чём – идя в магазин, или в бар, мы зачастую и не задумываемся, как отмериваем куда большие дистанции.

Но то – на планете. Станции, или ещё где.

Тут, в моём случае, ситуация была совсем другого рода.

И недалеко, и крейсер – вон его здоровенная туша, а – страшно.

Ранца нет, тросика тоже и что? Вот просто так взять и прыгнуть? А промахнусь, тогда что?

Воскрешалки нет. Всё, значит. Каюк.

– Чего завис? – Голос Свенна, появившейся в шлеме был полон недовольства и нетерпения: – Прыгай давай! И не дрейфь – я уже в рубке, сиганёшь мимо, подберу.

Оглядываюсь, не отпуская скоб, торчащих из корпуса рядом с люком.

Точно – вот и Свенн. Сидит в моём кресле и, сволочь такая, из фляжки потягивает. Через соломинку.

Не, нормально, а?

Я, значит тут – через бездну на мёртвый корабль прыгать должен, а он? Курорт себе устроил?! Девки только на коленях не хватает!

– Да ты не бойся, – продолжает он и я, услышав бульканье фляги, невольно облизываю губы: – Страхую тебя.

Эх! Ладно! Была не была!

Прикидываю направление, отпускаю такую надёжную скобу и, не сильно оттолкнувшись от корпуса, прыгаю к крейсеру. Почему не сильно? Так вакуум же и невесомость. Долечу, тем более, что спешить мне некуда. А толкнусь сильно и не факт, что Свенн – фиг его знает, какой из него пилот, догнать сможет.

Туша брошенного корабля начинает медленно вращаться и расти в размерах. В моём восприятии, где я – центр мира и основа, точка мироздания, это Дождь спешит ко мне навстречу, торопясь принять на свой борт своего будущего командира.

Знаю, что бред, но каждый раз, оказываясь в пустоте практически голым, без защитной брони корабля, я думаю, нет, ощущаю себя именно так.

Хоровод звёзд, танцующий вокруг меня, прерывается и, застилая их свет, на меня надвигается бугристый и пористый наплыв на борту корабля.

Мои вытянутые руки врезаются в его поверхность, и та проламывается, издав громкий хруст – этот звук, прокатившийся внутри скафандра, показался мне просто оглушительным, после великой тишины пустоты.

Останавливаюсь я только погрузившись внутрь нароста почти по пояс. Свет фонаря высвечивает пористую поверхность, которая превращается в пыль, стоит мне лишь самую малость надавить на неё.

– Сэм? Ты как там? – Слышу обеспокоенный голос Свенна: – Жив? Ты хоть ногами подрыгай – мол живой и всё в норме.

Ногами? Чёрт! Вот он ржёт наверное – снаружи-то, из нароста, и вправду только ноги торчат.

– Да жив, жив. Сейчас из этой гадости выбираться буду. – Отвечаю одновременно руками расширяя пустоту вокруг себя.

– Ну и славно, – с облегчением выдыхает он: – А то, на тебя глядя, и смешно, и страшно.

Ну страшно – ладно, молча киваю, соглашаясь с ним – когда я в эту массу влетел, то да, сердечко ёкнуть должно было. Со стороны-то она – монолит. А вот смешно ему с чего вдруг?

– Смешно? – Переспрашиваю, продолжая расширять пространство вокруг себя.

– Да ты, как впилился, замер, а потом, от тебя, из задницы, конкретный такой столб желтого газа!

– Да не газ это. Пыль. Эта хрень жабья – ломкая. Чуть надавлю – рассыпается.

– Ааа… Высохла значит. Ну и хорошо. Тебе легче будет. Значит так, – он на секунду смолк, а затем продолжил: – Ты сейчас прокопайся до корпуса. Там, где ты, должен скоб-трап проходить, согласно плану. До него доберись.

– Принято.

Продолжая работать руками и, зачастую головой, прокапываюсь к корпусу. Кое где на нём видны остатки серой, мышиного цвета, краски. Не могу не удивиться – при той роскоши отделки я ожидал что и корпус будет соответствовать – пусть и не из золота, но с узорами, или чем-то подобным. Немного поколебавшись, решаю отложить этот вопрос на потом. Мне сейчас внутрь попасть надо, а всё остальное и, особенно внешний вид, скрытый наплывами жабьего состава – это всё не актуально.

На скобу я натыкаюсь спустя несколько минут.

Больно, должен отметить, натыкаюсь – приноровившись я размахивал руками как крот, роющий нору к своей возлюбленной – то есть размашисто и торопливо. Вот за неё, за торопливость я и поплатился. Очередной замах, рой желтой пыли и ладонь сильно бьётся о нечто твердое, оказавшееся на её пути.

– Твоюж…мать! – Отдёрнув руку, подношу её к шлему и шевеля пальцами принимаюсь дуть на ушибленное место. Ну да. Дуть. В шлеме. В пустоте. Логика, ау? Что поделать – привычки и инстинкты сильнее.

Однако, несмотря на всю абсурдность – это помогает и боль быстро стихает.

– Сэм? Что кричал? – Встревоженно интересуется Свенн, и я коротко поясняю:

– Нашёл. Скобу твою, чтоб ей пусто было! Руку отбил.

– Скафандр цел?

– Лучше бы ты обо мне поинтересовался! Больно, знаешь ли.

– Раз я тебя слышу – значит жив. А рука… Ты же не сломал её? Сломал бы – не так орал.

– Ну, спасибо. Заботливый ты мой!

– Какой есть. Ты скобу видишь?

– Угу.

– В полуметре от неё – следующая. Вот по ним и ползи. Они тебя к люку выведут.

Со скобами дело пошло быстрее. Приноровившись я принялся перебирать руками, пробивая головой и плечами узкий лаз – ни дать, ни взять тот крот, о котором я упоминал выше. Секунд двадцать и раз! Вырвав из тела бугра крупный обломок, вываливаюсь в пустоту. Хорошо, хоть руку со скобы не снял – а то вполне б мог вылететь наружу как пробка из бутылки шампанского!

– Вижу тебя, – вновь напомнил о своём существовании Свенн: – Теперь просто – по скобам прямо. Мимо люка не пройдёшь.

Он был прав – приподняв голову я увидел красно-белый наплыв, вершину которого украшал средних размеров штурвальчик.

– Ноги в скобы вставляй, – принялся он инструктировать меня, когда штурвальчик оказался в руках: – И крути. Против часовой.

Я ожидал чего угодно – что он не сдвинется с места, что, если всё же сдвинется, заскрипит, но всё прошло гладко – лёгкое нажатие и рубчатое колесо послушно провернулось, стоило мне толкнуть его ладонью.