Текст книги "Цвет ночи"

8.Сны Мораны

Я видела происходящее размазанным, наверное, потому, что это были не собственные воспоминания Гая, а лишь рассказанные ему когда-то Яном. Сын изгнанного бога был в моей голове, или же я находилась в его – касаясь пальцами моих висков, он соединил наши разумы и не произнося ни слова, общался со мной, всплывающими образами, видениями и внутренним голосом. Мысли Гая вспыхивали в моей голове, словно мы были единым существом.

Мы видели Морану, богиню смерти. Их мать. Женщина с угольными волосами и кожей, белее чем мел, уже являвшаяся мне ранее была в платье из плотной бардовой ткани и меха, в длинном плаще, подолом которого при ходьбе вздымала с земли снег, закручивающийся в вихри, рождающий метель. На голове виднелась корона из древесных ветвей, в правой руке – переливающийся серебром серп, которым она рубила нити, связывающие души с телами.

Часть из этих душ попадет в пекло к Чернобогу, к ее избраннику. Она – сама смерть. Он – бог ада, король кары, которая постигнет после смерти грешников. Однако, его лица я не вижу, лик Чернобога скрыт в тени шлема, словно у него не было плоти, словно под доспехами, в которые был облачен его могучий, устрашающий силуэт, клубилась лишь неосязаемая мгла. Только двумя прожекторами из глубокой черноты горели белым цветом глаза – оттенком безбрежной пустоты.

Они с Мораной – идеальная пара. Главные представители тьмы. Ее олицетворение. И благодаря Гаю, я словно знаю (словно это было доступно для меня всегда), что темные боги, любые боги не могут порождать детей так, как живые люди. Мы смотрим на клубящуюся черноту, в которой взрываются синие молнии, черноту, которой стали Смог и Морана, слившись воедино. Где-то внутри этой тучи между ними сейчас царит любовь. Но внезапно эта чернота взрывается, распадается на куски. Из черного облака самой высокой концентрации тьмы, из самых ее глубин появляется силуэт. Он выходит оттуда кобальтовым цмоком с ярко-голубыми глазами. Вокруг двигаются пластообразные туманные массы из различных оттенков угольного. Это мой Ян. Он принимает второй – человеческий облик – и теперь ступает босиком, совершенно обнаженный, по земле нави.

«Кто я такой и зачем явился в этот мир?» – ледяным равнодушным голосом вопрошает он.

«Ты – наш сын, – говорит Морана. Ее глаза сияют от восхищения, когда она смотрит на него. – Ты наш первенец».

Мой дракон, как и все ему подобные, родился сразу взрослым, но ничего не знал о месте, в котором оказался. Он был сыном темных богов, навьих богов. И первым делом отец показал ему свое царство – пекельное, полное смога и густой смолы. Полное огня и криков, боли и страданий.

«Это души, которые мы должны очистить. Это то, что мы делаем изо дня в день. На протяжении вечности. Это то, что будешь делать ты».

На протяжении последующих долгих столетий Ян видел лишь терзания душ. И это было единственной правдой, которую он знал о мире вокруг, его единственным смыслом существования. Он мучил души, очищая их вместе с отцом. Несколько тысячелетий он занимался пеклом, помогая Чернобогу, выполняя его приказы, служа Тьме. И в эти тысячелетия рождались его братья и сестры – Алексей, Валентина, Константин, Александра. Подобно Яну все они со временем тоже начинали помогать отцу в аду.

Однажды, Ян сказал матери:

«Я узнал ремесло отца. Теперь покажи мне свое».

И тогда Морана взяла его с собой в явь, повела на места смерти, чтобы собирать вместе души. И Ян впервые увидел мир людей. Тот был не похож на пекло, а эти необычные создания – люди – были не похожи на кричащие, перепачканные смолой, злобные души, что пребывали в аду. Большинство людей выглядели другими, и внутри были тоже другими. Увиденное показалось Яну новым и интересным, каким когда-то представлялось пекло, и он стал бывать с матерью в порубежном мире все чаще.

Не все эти создания, которых он видел в яви, становились теми, кто попадал в пекло. Некоторые уходили в вырай. Они были чисты. Но иногда даже тех, кто попадал в ад, Ян мог понять. Наблюдая за их человеческими жизнями, он неизбежно проникался к некоторым сочувствием. Мог их оправдать, ведь сколько всего нехорошего выпадало на их долю, сколько всего вынуждало и искушало творить зло. Порой у них просто не оставалось выбора. И иногда меры отца он стал считать несколько излишними.

Подобное поведение Яна не нравилось Чернобогу. Тот не слишком жаловал людей, считая их низшими созданиями, считая их лишь сосудами, оболочками, в большинстве случаев наполненными грязью, которую он призван был очищать.

Отец у Яна был строгим. Единственным его желанием было то, чтобы Ян правил пеклом вместе с ним. И наследнику правителя ада не полагалось проявлять сочувствие к людям. По мнению Чернобога, его сын должен был ставить себя выше их, выше волколаков, даже выше других цмоков. Он требовал от Яна послушания. Но, побывав в яви, Ян теперь жаждал другого. Он не желал слепо выполнять отцовскую волю. Мир стал шире и больше, чем просто пекло. Когда Ян отвел своих братьев и сестер в порубежный мир, показал истинное положение вещей, отец разгневался и заточил Яна в клетку, в одну из тех, в которых содержались худшие из душ. В какой-то момент Ян стал для Смога тем, кто тоже требовал исцеления и очищения.

Несколько десятилетий его пытали и мучили. Оттуда Ян вышел уже другим. Теперь он поистине понимал свое предназначение. Осознавал ход вещей. Он знал, что действия отца в пекле – необходимы. Это баланс, поддерживающий мироздание.

Когда Ян покинул свою тюрьму, он знал, что его братья и сестры тоже находятся в клетках за свое лояльное отношение к миру людей. И он помогал отцу их исцелить. Пытал их и мучил во мраке, где жарко и сухо, где можно делать только поверхностные вдохи, где поднимая веки, мы видим Яна, но его глаза горят не синим, а… красным. Он одет в черную клубящуюся тень, за его спиной развивается длинный плащ, и вокруг почти нет света. В камерах подземелья были заточены два его брата и две сестры. То самое видение, которое навязала мне Морана во снах – сейчас мы с Гаем оба проживали его. И Гай поведал мне итог: братья и сестры стали такими же, как Ян. Стали идеальными сыновьями и дочерями Смога. Стали делать то, что он им диктует, лишившись собственной воли, став послушными исполнителями его приказов.

Когда началась война между цмоками и волколаками, они были предводителями армий своего отца, главного дракона – Чернобога. Продлившаяся двести лет, она окончилась неожиданной победой из-за исчезновения волков, и после многие драконы остались в порубежном мире. А спустя время, когда цмоки стали переходить границы разумного, став требовать к себе особенного отношения и поклонения себе, как высшим существам, люди стали воевать уже с ними. И Чернобог всех вернул в навь. Только посылал своих детей в порубежье восстанавливать равновесие – наказал возвращать назад навок и темных духов, когда-то последовавших туда за волками и драконами. Он отправил туда даже Яна, своего наследника и старшего сына, предоставив ему передышку от правления в аду, поручив тщательно следить за поведением своих сестер и братьев.

Мир людей стал для них глотком свежего воздуха. Предоставил крупицу свободы, в то время, как Чернобог думал, что навсегда поработил их сознание, подчинив своей воле. Постепенно Ян, его братья и сестры начали заново проникаться людьми. Восхищаться ими. Помогать им. Даже любить их. Мир людей все же снова изменил их. Когда они находились так далеко, отец потерял влияние над ними. Слишком поздно Чернобог понял, что ошибся.

Первым под гнев Смога попал Константин. Он был тем, кто больше всего любил проводить время со смертными женщинами, не мог оторвать от них ни глаз, ни внимания. Когда-то Константин был легкомысленным и беспечным, но однажды влюбился. Мы оба с Гаем видим девушку, отдыхающую на крутом склоне берега у реки, видим медовые волны волос, ниспадающие на ее плечи и спину, на льняное свободное платье; видим тонкую полоску ткани на ее голове, украшенную у висков несколькими бронзовыми кольцами, похожими на звезды, на лучики солнца. А рядом с ней сидит Константин, и мы с Гаем физически ощущаем их любовь друг к другу. Константин тихо шепчет ей, что хочет на ней жениться. Они оба осознают, что она смертная, но не желают разлучаться, и собираются сделать так, чтобы после смерти она осталась в нави, не ныряя во тьму. И яркая бурная ссора проносится перед моими глазами, транслируемая Гаем. Ян ругает Константина, пытался донести недопустимость такого поступка, говорит об опасности, о нарушении законов мироздания, баланса, напоминает об отце, который будет в ярости. Ян объясняет Алене, что она станет навкой, рассказывает, чего она лишится, отказавшись от возможности попасть в вырай, но они не слушают. Костя ослеплен своей любовью, как и Алена. Они готовы пожертвовать всем. Они просят его о помощи, но Ян твердо дает понять, что не станет участвовать в подобном.

И они не виделись с тех пор несколько сотен лет. Чернобог, узнав о связи своего младшего сына со смертной, разочаровался в нем и, не придумав более действенного, более поучительного наказания, убил его избранницу, расщепив на его глазах, а самого Константина собирался заточить в пекле, отправив на новый круг перевоспитания. Но Константин, обезумевший от разбитого сердца из-за смерти любимой, движимый местью и жаждой возмездия, напал на отца. Побежденный в схватке, Костя оказался заточенным в подземелье на шесть веков. Все это время Ян, прочно обосновавшийся в яви по настоянию отца, почти не бывал в мире мертвых, как и Валентина, но по большему счету она просто веселилась с людьми в тайне от своего родителя, а Алексей жил обособленной жизнью с Вольгой. Александра, часто бывавшая дома, знала о случившемся с Констинтином, но по настоянию отца, не смея его ослушаться, благоговея перед ним и в то же время страшась, скрывала о брате правду. Врала Яну, докладывая, что они с Аленой добились своего и теперь живут в нави.

Когда Яну и остальным стало известно о настоящем положении вещей, они явились к отцу, требуя освобождения брата, чувствуя, что, наконец, могут сопротивляться ему. Чернобог был разгневан их поведением, особенно поведением старшего сына, на которого возлагал большие надежды и обязательства, жалел, что отпустил их жить в порубежный мир и надзирать за ним. Он пришел к выводу, что то место снова их развратило.

Он приказал Яну, как своей правой руке, снова заточить своих братьев и сестер, но тот отказался, преодолевая себя, с трудом преодолевая столетиями навязываемое поведение. Разразилась ссора, и благодаря усилиям братьев, Константин был освобожден из клетки. Ненавидя отца целых шестьсот лет, он схлестнулся с ним в новом поединке, но был уничтожен. Смог в порыве ярчайшего гнева расщепил собственного сына. В ту секунду Ян осознал, что это случится и с остальными, если они не победят отца. Если не свергнуть его раз и навсегда. У них лишь два пути – снова быть подчиненными его стремлениям или быть расщепленными. Если не сейчас, то в последствии, когда они в следующий раз его разочаруют. Но впечатленные убийством младшего брата, остальные не поддержали Яна, и не помогли ему одолеть Чернобога, решили не бороться, а у него самого вряд ли хватило бы сил справиться в одиночку. Ринься он в бой, его ждала бы участь Константина, который только что пал на его собственных глазах, душа которого прямо сейчас истлевала искрами.

Мы с Гаем видим, как Ян обращается к Валентине, как требует от нее проявить смелость, но она лишь прячет слезящиеся глаза под пышными ресницами, подняв которые благодаря своему дару может в один момент разорвать тело Чернобога на куски, помочь Яну победить его, но не делает этого, страшась мести в случае неудачи. Алексей тоже делает шаг назад с бледным лицом, а Александра лишь плачет, попеременно прося их пощадить друг друга, умоляя отца остановиться и уверяя его в своей любви, пытаясь ему напомнить, что они его семья.

Тогда вмешивается Морана. Долгие годы она принимала сторону Чернобога, хоть и видела, как порой дети страдают от его характера. Но на этот раз она не может позволить причинить своему ребенку, Константину, подобный вред, как и всем своим детям. Благодаря Гаю я лишь вижу, как в этот момент замирает время, застывает в бездвижии Смог и силуэты остальных, останавливается движение синих искр, уже наполовину разрушивших тело ее младшего сына, уносящих частицы его существования ввысь. Лишь Морана имеет сейчас возможность действовать.

Никто не знал как, но она воскресила Константина и сделала его бессмертным. Мать заточила его смерть отдельно от его сущности. Спрятала ее в месте, о котором не ведало ни одно создание ни одного из миров. Смог был недоволен этим и схватил ее. На этот раз он заточил собственную жену в пекельном мире, чтобы наказать и чтобы детям было неповадно.

Другие боги, конечно, об этом не знали. Семья Чернобога выглядела как любящая, дружная, но обособленная, что позволяло Смогу долгое время скрывать правду о своих поступках. Братья и сестры пытались противостоять отцу все вместе, и Гай предложил им свою помощь. И, в конце концов, они освободили мать. Однако, Морана все же любила Смога и, к удивлению детей, не собиралась от него уходить. Она предпочла остаться рядом со своим мучителем – такие сильные чувства она испытывала к нему, так сильно была зависима и страшилась его потерять. В тот день Смог дал остальным выбор: те из его детей, кто хочет ими остаться – должен добровольно сдаться ему на исцеление, но если кто-то не желает более считаться частью семьи – могут уходить, и их не будут искать. Отныне они станут для него никем, ведь его детьми не могут быть недостойные этого звания.

Не ушла лишь Александра. Как и Морана, не смотря на все плохое, она не рискнула, не захотела покидать дом, не смогла оставить родителей. Впоследствии Смог снова отправил ее в пекельную тюрьму и слепил из нее идеальную дочь. Остальные воспользовались шансом уйти. Алексей обосновался в яви с Вольгой, желая держаться подальше от распрей семьи. Похожим образом поступил и Ян – он переселился в мир людей, затерявшись в нем, сбежав как можно дальше от властного, требовательного отца. Валентина же осталась в нави, боясь уйти навсегда, страшась того, что хоть отец и предоставил им свободу, то все равно может разгневаться из-за проживания в мире людей, которых он теперь не просто не жаловал, а презирал, после того, как младший сын решил связать свою жизнь с человеком.

А Константин изменился: выглядя теперь, как сама смерть, словно она везде следовала за ним, он отдалился от Алексея, Валентины и Яна – ему нужно было время, чтобы побыть одному. Он создал себе новую семью из костомах, свою собственную армию.

Так они и стали жить порознь. Яну изредка удавалось узнать новости о братьях и сестрах; с Алексеем он иногда встречался лично, ведь они оба покинули навь, но их общение, омраченное трагичным прошлым, не было близким. Возможно, видя друг друга, они лишний раз невольно вспоминали то, что произошло, то, что лучше было не ворошить. Остальные редкие сведения Ян получал от Дианы, что жила на рубеже и от Гая, который часто наведывался в явь. Ян зарекся больше ни разу не ступать на земли нави. Несколько раз его находил Велес, рассказывая о том, что Константин не в порядке, что равновесие его разума нарушено. Велес охранял человеческих женщин от него, которых тот утаскивал в навь в надежде вернуть свою любимую, отыскать ее среди них. И Велес не давал ему сотворить что-то плохое, когда гаевки – слуги изгнанного бога – учуивали следы человека в нави. Часто Велес приводил в чувство Константина и возвращал женщин обратно. Но иногда не успевал. И тогда они погибали в результате бессознательных действий того, кого называли Кощеем, когда он абсолютно не руководил ими, когда не помнил самого себя, находясь во власти галлюцинаций о прошлом; погибали, когда отрицали, что являются его потерянной возлюбленной, когда не давали ему услышать то, что он больше всего хотел услышать. А если при помощи хитрости они сбегали от него – то попадали в руки к другим безжалостным навкам или умирали от холода и голода в пустынном недружелюбном чужом мире. Велес присматривал за Константином по просьбе Яна; меньше за ним присматривала Валентина, самозабвенно занятая развлечениями, пытавшаяся раствориться в них и не оставлять ни одной минуты, чтобы вспоминать о прошлом.

– Несколько веков Ян прожил в отшельничестве, не видя родных. А потом он встретил тебя, и история с волколаками привела вас обоих в навь, заставив его вернуться, – сказал в заключение Гай.

Он провел меня через бездну. Показал всю историю, в которой было много страданий и горя. Много боли. В ней была страшная смерть Алены, расщепления Константина и странный, необъяснимый выбор их матери. Их мать до последнего поддерживала их отца. Конечно, она спасла Костю, но пострадав за это сама, все равно приняла сторону своего мучителя. Все равно продолжила его любить. Это не укладывалось в голове. Как и то, что никто более, кроме Яна не пожелал дать отпор Смогу. Никто не поддержал его в том, чтобы сражаться. И это разделило, раскололо семью на долгий срок. У них у всех к друг другу были взаимные обиды. Теперь мне были ясны отношения Яна и Валентины, в которых они попеременно покусывали друг друга: мой дракон безмолвно наказывал ее за то, что она струсила, не объединившись с ним, чтобы сражаться, а она его – за то, что он покинул ее в итоге, оставив одну. Алексея они не жаловали за то, что тот просто безмолвно отступил в решающий момент и всегда пытался устроить собственную жизнь, отдельную от них, никогда не протягивая руки помощи; Александра, подобно матери, испытывая бесконечную любовь к отцу, предала их, отдавшись в руки тирану, лишь бы считаться любимой дочерью. А Константин имел все основания обижаться на них всех – шесть веков он находился в заточении, наедине со своей бесконечной печалью и тоской, с разбитым навсегда сердцем, с воспоминаниями о жестокой кончине той, кого он любил, и никто не помог ему, никто не решил найти его раньше, никому в голову не пришло, что от него слишком давно нет вестей. Никто не поискал его, чтобы увидеться. Никто. А Александра, угождая отцу, еще и врала, сообщая, что Константин живет в мире и согласии со своей любимой в нави.

Когда я открыла глаза и снова очутилась в часовне, они смотрели на Костю и были полны слез.

Мне было жаль Константина. Он все так же стоял у стены, скрестив на груди руки, небрежно опираясь о поверхность плечом, держась незаметно и тихо. Его голова была опущена, на каменном лице застыла скорбь. Он был ранен. Не физически, а морально. Навсегда и очень сильно. Я сочувствовала ему. Произошедшее бесповоротно изменило его. И ему уже не стать прежним. Не знаю, было ли его сердце когда-то добрым, но точно способным на светлые и сильные чувства, хоть теперь он и не был в порядке. И я верила, что когда-нибудь это изменится. Однако, пока что он себя не контролировал.

Теперь мне было все понятно. Все про него. Это странное спокойствие и отрешенность присутствовали в нем не просто так. Он намеренно держал себя в руках. Держал в узде свои эмоции. Иначе, если поддастся им – что-то вырвется наружу. Нечто нехорошее, сильное и разрушительное. Константин предельно контролировал себя и поэтому часто казался таким отстраненным и был молчаливым.

А потом я подумала о другом скорбном лице, которого, однако, в часовне уже не было. Ян. Сколько пришлось пережить и вытерпеть ему?

Отец годами заставлял его делать то, что он не хотел. Столетиями. Веками. Внушал ему, что он должен заковывать братьев, пытать души. Лепить из них то, что нужно правителю ада. У Смога было свое представление о правильности, изощренное. Тьма создала пекло и воцарила в нем Чернобога; он исполнял ее негласные поручения, однако, имея свое видение. У него имелось собственное понятие морали. И Ян страдал от этого. Вот почему он был таким: не привязывался ни к кому, вечно бежал, менял знакомых и увлечения, путешествовал, сменяя локации. Он хотел быть свободным. Всегда и сильно этого хотел. Его душа требовала этого.

Теперь мне было не трудно догадаться, почему он не хотел быть с кем-то. Не хотел серьезных отношений. Потому что не хотел быть скованным. И я вдруг осознала, по какой причине Яна порой злило то, что обращаясь к нему, я называла его драконом, а не по имени. Он не желал помнить, кем на самом деле является. Находясь в мире людей, Ян пытался сбежать от своей истинной сущности, которую сейчас, переместившись домой, начал заново обретать.

Я его понимала. И была рада, что он хотя бы немного, на несколько долгих лет задержался рядом со мной, моей мамой и моим отцом. Была рада, что он ощущал себя в нашем доме так естественно и непринужденно, что мог возвращаться снова и снова. Наша семья была для него нормальной семьей, которой у него никогда не было. Рядом с нами он мог быть частью чего-то спокойного и настоящего. Я рада, что он чувствовал, что его не ограничивают у нас. Я могла на это только надеяться, как и на то, что мы были его убежищем. И теперь знала наверняка, что Морана не просто так показывала мне все те сны. Если, как говорил Гай, она и правда ушла от Чернобога, если они сейчас были не вместе – значит, она все же сумела пересмотреть свои взгляды, сумела отделиться от него и вырваться из разрушающей зависимости, и теперь хотела исправить отношения с собственными детьми. Или даже больше: она искренне желала, чтобы ее сын был счастлив. Она признавалась в драме их семьи мне, потому что понимала, что рядом со мной ему может быть спокойно. Наша дружба и близость, мой дом был для него тихой гаванью, в которой он всегда мог остановиться, на время прекращая свою бесконечное бегство. И совершенно очевидно, почему он так долго умалчивал о собственном прошлом – не потому, что от чего-то хотел меня уберечь. Просто он не желал, чтобы я судила о нем по поступкам его отца или матери. Он не желал, чтобы я осуждала его за уже совершенные когда-то им самим действия, пусть он их и не выбирал, и не был с ними согласен. И кроме того, он просто не желал каждый раз ворошить былое и ранящее его.

Было ли опасным то, куда прямо сейчас отправлялся Ян? После всего, что сделал их отец – несомненно. Судя по тому, что поведал мне Гай, Чернобог более не считал их членами собственной семьи и мог без угрызений совести причинить им вред, если они вторгнуться в его владения. Однако, Александра – единственная, не ушедшая, и потому любимейшая из его дочерей – должна была обеспечить им безопасность и отвлечь стражей, охраняющих чертоги подземелья, слушаясь моих приказов и приказов Яна.

Мне не оставалось ничего, кроме как верить и надеяться на удачное завершение задуманного Яном. С волнением, под тяжелое биение сердца, я долгие часы ожидала его возвращения в обществе Вольги, отправившей мужа в сердце ада, ее детей и Гая. Уставая ждать, я бродила в одиночестве по замку, не замечая постоянное сопровождение костомах. Остановившись в золотом зале, я встретила проявляющуюся из зеркала Барбару – она поведала о напряженной обстановке в яви и новых нападениях волков. Мы доложили об этом Константину, и тот распорядился об отправке в мир людей части войска из цмоков, направив туда так же часть своих костомах.

Мы с Барбарой расположились в каминном зале. Чтобы как-то отвлечь меня от тревоги, сковывающей меня по рукам и ногам, она начала рассказывать о том, как познакомилась со своим мужем – королем Сигизмундом. И я слушала истории из ее жизни, плавно увлекаясь ими и постепенно успокаиваясь. Меня более не терзал страх из-за того, что я нахожусь с навкой, с призраком в одной комнате, ведь знала, что самое пугающее и жестокое создание живет в пекле.