Текст книги "Цвет ночи"

Шторм на поле битвы на берегу то принимал облик настоящего торнадо, то стихал. Плотный столб воздуха превращался во вьюгу, затем становился смерчем. Отдаляясь от леса и приближаясь к границе озера, следуя за волками, которые прорывали оцепление. Меня швыряло из стороны в сторону, порой опасно отбрасывая к краю. Но я должна была терпеть. Должна была устоять. Должна была не паниковать, потому что недопустимо сейчас быть обузой, за которую необходимо ежесекундно переживать. Потому что находилась вдали от схватки, в относительной безопасности, в которую, как думал, поместил меня Константин. Сейчас он вряд ли мысленно ко мне возвращался, захваченный сражением, уверенный, что переправил меня в надежное укрытие. Но мы все забыли об Александре, чары которой были слишком масштабными и которые могли доставать для меня.

Не знаю, видела ли меня Александра сейчас, способна ли она была видеть хоть кого-то в состоянии, в котором пребывала. Вряд ли она задумывалась и вспоминала о моей человеческой хрупкости и уязвимости. Вряд ли понимала, что может мне навредить. Но в один момент небо надо мной потухло и я оказалась в эпицентре бури, среди сжатого воздуха, пыли, снега и льда, застилающего мне обзор. Среди шквала порывов, в невесомости, подбрасывающей меня вверх.

Нет, Александра не замечала меня, определенно не обращала внимания, потому что приземляясь, падая на крышу, я больно ударялась о поверхность, и попытки уцепиться за камни и выступы, чтобы хоть как-то удержаться, не увенчивались победой. Меня уносило в сторону, к обрыву. Я едва ли успела схватиться за край, когда мое тело повисло над пропастью. Кинельган, упрямо сопротивляясь урагану с помощью драконьих крыльев, пытался добраться до меня, но не мог ни настигнуть меня, ни удержать, если бы успел. Очередной порыв – и мои пальцы соскользнули, меня сдуло.

Я падала вниз. Кричала Кинли убираться и падала в воду. Во Тьму, которой пока что не видела, окутанную серой тучей. Во Тьму, к которой мне нельзя было прикасаться, что бы не имел в виду Ян. Я даже уловила всплеск среди грохочущих звуков битвы и рева ветра – она была жидкой и вязкой, напоминающей воду. Или вода там и правда была.

Я погружалась в нее с головой. Жидкость, чем бы она ни была, наполняла мои легкие, смешиваясь с дыханием. Она наполняла меня. Тьма охватывала меня.

Но я не умерла. Нет, никакой мгновенной смерти не последовало. Я до сих пор оставалась живой. Тьма оказалась не столь опасной. Но меня засасывало на глубину, швыряло из стороны в сторону, кипящие и бурлящие вихри вод запутывали меня, лишая возможности ориентироваться, почти не оставляя шансов выбраться из пучины, не предоставляя попыток осознать, где находится поверхность и вынырнуть.

В один миг мое тело, буквально скованное, перестало двигаться и словно тяжелый камень стало погружаться ко дну.

Звук сражения стих, крупицы серого света померкли. Я ощутила тепло, ощутила, впервые заметив, что окутана горячей влагой. Спокойствие и безмятежность из-за неотвратимости происходящего, из-за неизбежности исхода охватили меня. Я больше не дышала. Мне не хотелось, не было даже инстинктивных порывов. И пусть мое тело уже сдалось, но разум продолжал функционировать.

Я раскрыла глаза. Среди мрака пробивались лучи. Луна. Полная луна. Зловещая. Красная. Луна, из-за которой я оказалась в этом озере, в самой нави. Луна, из-за которой я тонула. Из-за которой умирала. И сейчас она была багрового кровавого цвета. Ее свет доставал до меня. Словно указывая путь наверх. Почему-то эта луна будто хотела, чтобы я всплыла. Словно звала меня. Манила меня.

Я не заметила, как стала двигаться на ее свет. Мои руки и ноги снова начали шевелиться, я плыла и приближалась к поверхности. Выныривала, как будто из бассейна, садясь на твердую землю, делая глубокий сиплый вдох, сильно судорожно кашляя, зажмуривая глаза от непривычно бьющего, резкого света. Багрового. Все еще не улавливая ни рычания, ни воя – ничего вокруг себя.

Поднимая веки, глядя как завороженная на свои ладони удивляюсь лишь тому, что они выпачканы в черную, но невесомую грязь, будто в неосязаемую пыльцу. Трогаю свои мокрые склеившиеся волосы и перевожу взгляд вдаль, сознательно оттягивая этот момент, ведь даже боковым зрением уже не вижу никакого леса и полной луны – вместо нее низко на небе висит крупное багровое светило, клокочущее, живое, будто сотканное из раскаленной магмы. Осторожно оглядываюсь по сторонам и стремительно понимаю, что… я вынырнула, но не туда. Я вынырнула в другом месте, в каком-то другом мире, совершенно случайно пройдя через проход под затопленной церковью.

И очутилась не с той стороны.

Я вынырнула в пекле.

Я никогда не должна была здесь оказаться.

***

Красно-оранжевая потрескавшаяся земля. Алые кучерявые тучи, из-за которых пробивалось очертание неведомой луны – низко расположенного крупного светила, наполненного лавой, она проливалась в темное небо и на землю, словно капающая из него кровь.

Прибиваясь обратно к воде, ощущая, как в нос внезапно бьет сильный запах серы, в порыве паники глубже вдыхаю сухой раскаленный воздух, слизистую носа и рта обжигает, и на глазах выступают слезы. Я кашляю. Меня тошнит. У меня кружится и раскалывается голова. Смотрю вперед, на подземное царство, на обитель, напичканную вечной тьмой, страхом и ужасом, где должны быть упрятаны души самых жестоких людей, и пока что вижу перед собой лишь долину: высокие скалистые горы сливаются с небом. Не понимаю, где начинается и заканчивается земля; извилистая дорога ведет от озера, кишащего Тьмой, ведет в неизвестность, озаряемую красным светилом.

Этот мир был другим. Безраздельно другим. Он не был частью нави, не относился ни к одному из трех миров, известных мне. Он существовал в отдельности от яви, ирия и нави. Происходящее с затмениями и вечным полнолунием не отражалось здесь. Будто пекло было чем-то самостоятельным. Совсем иным. Здешнее солнце состояло из крови, здесь были горы вдалеке, а меж ними дымились вулканы, здесь расплескивалась магма, и стелился кислотный туман.

Обернувшись, приковав глаза к озеру, я представляла, я ждала, что снова в него нырну, снова буду барахтаться во тьме, буду искать выход на глубине, не зная, получится ли у меня вынырнуть или предстоит утонуть. Черные ленты узоров все еще обвивали мои пальцы, вырисовывая будто линии татуировок, подобно тем, что я видела на руках у Трояна в видении, посланном мне Яном.

Ян…

Ян был сейчас где-то здесь. Далеко, но здесь. Меня же сейчас окружала лишь пустота. У меня было время подумать, время решиться прыгнуть заново в воду. Я просто должна была заставить себя это сделать. Обездвиженная воспоминанием того, как вода наполняла мои легкие, как меня обволакивала пучина, чернота, неизвестность, настоящий лабиринт, не дарующий шанса найти выход, шанса на успех, на спасение и выживание, я больше не думала, а просто снова ринулась на глубину.

Я не знаю, почему Тьма меня не убила и чем она была опасна, но готова была пройти через нее еще раз, только бы выбраться оттуда, где не должна быть. И набирая полные легкие воздуха, я погружаюсь с головой. Гребу вниз, стараясь настигнуть бездну, полощусь в ней, насколько хватает дыхания, не понимая, каким именно должен быть путь и где находится проход, и когда поднимаюсь на поверхность – по-прежнему обнаруживаю себя в пекле. Делая вторую попытку, стараюсь усерднее, силюсь отыскать наощупь в воде стену затонувшей церкви, но ее нет. Легкие болезненно сжимаются. Дыхание обрывается. Я устала, прошло слишком много времени, и я выныриваю.

Это место держит меня. Войти оказалось проще, чем выйти.

Я тяжело дышу. Пытаясь перевести дух, бреду на мель, чтобы опереться о что-то, опуститься на камни на берегу, справиться с паникой и обдумать свои дальнейшие действия. Никуда далеко отсюда я уходить не собираюсь.

Но как только оказываюсь там, то слышу отдаленные звуки. Гул. Или даже топот… Звон копыт? Нескольких пар. Эхом доносилось нечто, напоминающее ржание лошади. Я больше не была здесь одна. И времени у меня больше не оставалось.

Понятия не имею, кто это может быть или что… Но точно знаю, что оно не должно заметить меня. Я могу сделать еще одну попытку выбраться через проход в озере, но если она будет снова неудачной – плеск воды меня выдаст.

Шум нарастал.

Было лишь мгновение, чтобы принять решение. И слушая стремительное приближение рокота, ведомая всеобъемлющим страхом, который поджег кровь в венах, я отвернулась от глубокой пучины, и почти не ведая, что творю, не зная, правильно ли поступаю, не успевая принять верное умозаключение из двух одинаково бесполезных и заведомо обреченных на провал, я срываюсь с места, и несусь к близлежащим скалам, в надежде спрятаться за ними, убираясь прочь с хорошо просматриваемого открытого берега.

Удар настигает мою левую ногу – я обо что-то спотыкаюсь, и оно со звоном катиться по каменистой земле, выдавая мое местоположение. Громкие звуки копыт приближаются. Задерживая дыхание, я опускаюсь на землю, сажусь, упираясь спиной в высокий валун, и моя челюсть сжимается в судороге до скрежета зубов. Взгляд застывает на предмете, который я задела на пути сюда – странная стеклянная бутылка, измазанная в темном песке, наполненная неведомой мерцающей жидкостью, похожей на звезды, перемешанные на небе, похожей на запечатанный внутри нее… космос. Она выглядывает из-за камня, и ее горлышко указывает прямо на меня. Мне на миг кажется, что это плохой знак.

Цоканье копыт оглушает, я не успеваю убежать или спрятаться куда-то еще. Мои пальцы сжимаются в кулаки, невольно набирая песок. Он колется, вонзаясь в кожу моих ладоней. Об него я режусь и, вздрагивая, разжимаю руки. Вижу собранную горсть мелких стекляшек вместо привычной земли – это осколки, переливающиеся фрагменты прозрачные, темно-синие, изумрудные и красные. Среди этой пыльцы я различаю драгоценный камень, напоминающий рубин. Мою кожу на ногах начинает щипать. Я осознаю, что сижу на измельченной крошке от самоцветов, которые через ткань платья впиваются в кожу – ими покрыта вся земля пекла, которую я могу разглядеть перед собой.

Тихое дребезжание раздается, когда чьи-то ноги приземляются на измельченные цветные камни – некто, кем бы он ни был, спешился. И он идет в сторону валуна. Я затаиваю дыхание, осознавая, что натворила. Корю себя за то, что не прыгнула в воду заново, пусть меня бы и ждал еще один провал, но я хотя бы попыталась. Потому что не прыгнув туда, я подписала себе смертный приговор, забыв, что спрятаться от существ потустороннего мира невозможно, ведь если они не увидят меня, то непременно почувствуют.

Острие длинного меча сверкает в отблесках ярко-красного светила. Оружие направлено в мою сторону, оно приближается и утыкается в мою шею, чуть надрезая кожу. Его держит в руках существо, замершее рядом, похожее на человека в доспехах, с горящими золотом глазами, с бычьими рогами, источающими ярко-желтое свечение. Оно уже знакомо мне. Такие же глаза и рога я видела у туросика – мифического создания, что преследовало меня в лесу в человеческом мире, что гнало меня через чащу к логову Ягини-Дианы, которая хотела меня убить и съесть. Которая охраняла вход в навь и провела меня в миры мертвых по приказу Яна. По словам его брата Гая, туросики прислуживали самому Чернобогу.

Я не ощущаю своего дыхания, безудержный стук сердца умолкает, словно оно остановилось. Слышу лишь слова, которые не различаю, которые цедит это существо, нашедшее меня за валуном. Оно тычет мне в шею мечом, и запутывающие слова на праславянском или каком-то другом древнем языке нечто требуют от меня. Привычное головокружение от соприкосновения с потусторонним темным созданием начинает захватывать меня. Он медленно поглощает мою энергию. Но не убивает. Вместо этого хватает за запястья и заставляет подняться. Мое путанное сознание не может докричаться до тела, чтобы то начало протестовать. Я будто пьяна, будто больна, не способная начать вырываться или хотя бы кричать. Вместо этого послушно плетусь за тем, кто медленно пожирает мою душу, откусывая от нее маленькие кусочки, отламывая ломтики от моей человеческой жизни.

Существо уводит меня от валуна, тянет по направлению к лошадям, к двум другим туросикам, ожидающим нас, и их голоса перемешиваются. Красное солнце, чужая кровавая планета, которая виднеется впереди долины то вспыхивает на моих глазах, то гаснет – я теряю силы и мое сознание едва ли удерживается в реальности. Не замечаю, как кроме туросиков здесь появляется некто еще… Пекло расплывается, вулканы, горы и магма перемешиваются, кружась в ужасающем водовороте вместе с силуэтами нечисти и костяных лошадей, напоминающих по внешнему виду костомах. И лишь голос пробивается сквозь этот хаос, который заставляет меня найти опору под ногами и не потеряться по мраке, обрушившемся на меня – низкий, потусторонний, прямо сейчас ставший близким мне посреди всего бесконечно чужого, что меня окружает.

Голос Константина раздается внутри меня и снаружи. Голос, который говорит туросикам отпустить меня, который приказывает, который угрожает, пока я снова начинаю слышать биение собственного сердца, пока мой взгляд не проясняется. Проходит мгновение – и я его вижу в самом скверном облике, с рогами и красными прожекторами вместо глаз, со спаленной кожей, с безгубым ртом и оголенными зубами, которые он плотно стиснул в гневе.

Константин и правда был здесь, он реален, он двинулся за мной в пекло, когда, видимо, обнаружил мою пропажу. Он явился сюда, на землю своего отца, который некогда убил собственными руками сперва его возлюбленную, а затем – его самого. И прямо сейчас Константин смотрит на то, как лезвие меча соприкасается с моей шеей. Наши взгляды направлены друг на друга, и мы оба понимаем, что прямо сейчас он не может помочь мне, не может спасти меня. Предприми он хоть что-то – и мне тут же перережут горло.

Меня поднимают ввысь и усаживают на лошадь, на странное создание, спина которого представляет собой сплетенные черные жилы, крылья которого шелестят рядом со мной. Туросик размещается позади меня, ни на секунду не отнимая от моего тела меча, и я безвольно, с сожалением наблюдаю за тем, как тело и руки Константина обматывают цепями, сковывая. Лошади трогаются с места, и мы начинаем двигаться по ущелью долины вперед, навстречу таинственному солнцу. По усыпанной драгоценными камнями земле бредут три лошади и пленник, которого ведут за собой на привязи.

Жаркое дуновение ветра, как язык пламени обжигает мою кожу, колышет иссушенные волосы. Ткань черного платья кажется сейчас слишком плотной, и я задыхаюсь в нем и словно по-настоящему горю. Земля драконов, детей огня, земля, где расплачиваются за свои страшные деяния души грешников, обреченные на страдания – эта земля не создавалась для того, чтобы на нее ступал человек. Воздух здесь был лишен влаги, душный и жгучий, а температура была выше, чем в самой знойной пустыне в мире яви. Это земля, где родился и жил Ян. Это его дом, место, где он был хозяином, место, которое полагалось ему по праву. И мне из него было никак не выбраться.

Лошади бредут неспешно, мимо нас проплывают смоляные плещущиеся лужи с кипящими чернилами, горные цепи, вершины которых упираются в багровые низкие тучи; мелькают отвесные скалы и утесы – местность затянута плотной непрозрачной дымкой, слабо пропускающей очертания алого светила. Когда мы движемся по кромке обрыва, я вижу, как бурлящая клокочущая плазма, из которой оно состоит, капает вниз в безразмерную бездну, не имеющую конца. В какую-то пропасть, за край земли.

Слышу нарастающий рокот, похожий на гром, и следом за ним раздается взрыв. Вспышка яркого света слепит глаза, искры сыплются с неба и приземляются рядом с нами: земная кора, усыпанная блестящими драгоценными минералами, горит, словно зажгли сотни свечей – где-то рядом извергся вулкан. Я кашляю от черного коптящего дыма, от частичек пепла, падающего с небес, словно снега, покрывающего серой шапкой мои волосы, набивающегося в мои легкие. Мои внутренности судорожно сжимаются и болят. Я зажмуриваюсь, продолжаю задыхаться, хлопаю себя по груди, но напор лезвия, его неожиданный укол, предостерегает меня от лишних движений. Вскоре обмякаю, теряя сознание.

Когда прихожу в себя, обнаруживаю, что все еще нахожусь верхом на лошади. Грубо обхватив, меня удерживает туросик, сидящий позади. Пейзаж успевает измениться, равнинная пустошь приходит на смену горам. Но кое-что остается прежним – острие меча все еще плотно прижато к моему горлу.

Впереди виднеются огни и очертания построек. Среди побрякивания лошадиных копыт о рассыпанные драгоценные камни, я различаю одинокую пару шагов. Константин идет за нами пешком, его тащат, скованного цепями, как на поводке. Я не вижу его, не могу повернуться, чтобы столкнуться с ним взглядом. Он был дома, но туросики служили Чернобогу, превращая его дом в тюрьму. Раздается стон, но его издаю не я и не мой новый друг. Стон доносится издалека, со стороны поселения, к которому мы подходим.

Ярким пламенем горит огонь. Поселение похоже на деревню, большую, ни чем не огороженную, где каменные полуразрушенные здания полыхают, словно костры, где угли, рассыпанные по земле, не перестают тлеть. Крики и мольбы о помощи доносятся отовсюду. Я вижу жителей этого места: наблюдаю их, привязанными к столбам, охваченными языками огня, горящими заживо. Вижу их, прикованных цепями, с расколотыми черепами, с телами, облитыми горячей запекшейся кровью и смолой. Вижу повешенных на эшафотах с передавленными шеями, но все еще барахтающихся в воздухе – вижу вечный момент их удушья. Вижу их тела с оторванными конечностями, словно их откусывали и пожирали чудовища. Вижу их, подвешенными вверх ногами с распоротыми животами, с вывалившимися внутренностями, живых и чувствующих боль. Вижу змей, что ползают по ним и жалят, красных ящериц, пожирающих их плоть. Вижу, как странный желтый свет из глаз других туросиков, которые бродили среди них подобно надзирателям, пронзал их насквозь, как лазерным лучом, заставляя неистово кричать. Вижу других существ, человекоподобных, мало чем отличающихся от меня, в алых и черных одеяниях, в плащах, с ладонями, охваченными огнем. Они медленно бродят между стонущими обезображенными душами, лежащими ничком. Эти существа переводят на меня взгляд, когда мы проезжаем мимо. Затем переводят его дальше, на лошадей, и мне кажется, что все они смотрят на Константина. Раздается знакомый звук обратного схлопывания, фиолетовый туман взрывается в воздухе и из него проявляется дракон с мерцающей словно звездными переливами чешуей. Он ревет, выпуская в небо столб огня, из его ноздрей враждебно вырываются струи горячего пара. Это цмок. Он смотрит на нас, сощурив глаза, но не собирается нам помогать. Этот цмок служит Смогу. Он нам не друг. Впереди, под красным овалом бурлящего светила виднеется высокое здание, в красных туманах и тучах. Мы направляемся туда, оставляя деревню позади.

У подножия широкой лестницы, ведущей в бесконечную высь, туросики спешиваются, спуская с лошади и меня. Я все еще под прицелом меча, едва ли могу стоять на ногах, мое сердце бьется очень медленно, но при этом тяжело и громко, и редкое дыхание не дает мне возможности полностью осознавать происходящее. Так даже лучше, потому что я не ощущаю в полной мере и страха. Я его вообще почти не ощущаю, словно не понимаю, что мы стоит у входа во дворец в подземном царстве. Он похож на древнюю черную пирамиду, упирающуюся острием в небо. Мы стоим у лестницы, которая приведет меня и Константина куда-то. Неужто прямо в руки к властелину пекла? Скорее всего, да.

Ступени заливает красный свет. Они не пустынны – туросики и драконы в человеческих сущностях встречают нас здесь, словно стража. Я послушно переставляю ноги, когда меня подталкивают. Иду с полузакрытыми глазами, поднимаюсь вверх, словно для меня это легко, ощущая себя так, словно тяжести и боли больше не существует, словно моя душа наполовину уже покинула физическое тело и парит. Лишь благодарю разум за то, что он будто отключил все мои чувства, отключил мозг от нервных окончаний в моем теле. Где-то позади, по каменной кладке тянется цепь, которой по-прежнему скован Константин. Но не цепь по-настоящему удерживает его, а угроза туросиков моей жизни, сверкающая у горла.

Лестница кажется мне бесконечной. Она разветвляется и петляет, меняет направление, вьется по отвесной стене замка, открывая взор на пропасть справа от меня. В пропасти клубятся облака – пепельные и красные. Их своими крыльями рассекают драконы, взлетающие ввысь и спускающиеся. Гул знакомых стонов и криков гуляет, ударяясь о стену замка вместе с ветром – так стонут пленники, скованные Смогом здесь на полувечность. Сверху на нас льется алый свет. Поднимая голову, я вижу искрящуюся арку. Когда мы проходим в нее, то оказываемся на открытой площадке. Пирамида, которая была замком, представлялась мне теперь стержнем, с множеством навесных лестниц, балконов и выступов над пропастью.

Мы двигаемся по площадке, проходя через арки, двигаемся к другой лестнице. Поднимаемся и спускаемся. Ходим словно кругами. Я несколько раз спотыкаюсь, падая на пол. Вместе со мной ловко опускается меч, не отставая ни на секунду, не давая ни малейшего шанса для Константина использовать свои силы против туросиков, не причинив мне вред. Мы движемся по коридору, и потолок закрывает нас от красного неба на какое-то время. Проход полон потусторонних существ, полон лиц и дымящихся факелов. От них мы скрываемся в арке и выходим под открытое небо. Я снова падаю, приземляюсь ни то на мраморный, ни то на стеклянный пол. Мое собственное отражение, гранатовое и переливающееся смотрит на меня. Рядом я замечаю брошенный рядом череп – такой же глянцевый и красный, как и пол. Череп, выкованный из рубинов. Видимо, я поднимаюсь слишком медленно, потому что меня встряхивают вверх рывком. Грубо толкают в спину, и я лишь успеваю заслонить голову руками – локтями открываю двери, оказываясь в широком зале.

Слышу голос, оборванную фразу, произнесенную глухим, бесцветным, стальным тоном:

– … и ты используешь мою армию, посчитав своей. Хотя они все до одного мои подданные, а ты не столь давно избрал участь больше не называться моим сыном.

Не успеваю различить очертания обстановки, пока что лишь утыкаюсь взглядом во внушительный силуэт в доспехах, в черном капюшоне и плаще, расшитыми сверкающими металлом нитями. Он стоит в нескольких метрах от меня. Фраза принадлежала ему. Услышав звук распахивающихся дверей, он обрывает ее, оборачивается, но лицо оказывается скрытым в глубине шлема, отлитого из золота и серебра. Через тонкие прорези, видно, что шлем словно полый внутри, будто под маской клубится темный неосязаемый дым и наполняет его вместо плоти. Или под маской вовсе ничего нет. Лица я по-прежнему не вижу, но различаю бесцветный пустынный свет из глаз, струящийся прожекторами. Этот свет я уже видела раньше. Мне его показывал Гай. И теперь я точно знаю, кто передо мной.

Чернобог.

Предводитель всех драконов.

Повелитель пекла.

Его свита была рассредоточена по залу, а точнее – смыкалась вокруг четырех силуэтов, слишком знакомых мне, которые застыли поодаль, в другом конце просторного помещения: Валентина, Алексей, Гай и Ян.

Мои глаза сталкиваются с глазами Яна – удивленными и встревоженными. Всего миг он смотрит на меня недоверчиво, словно пытается убедить самого себя в том, что это не я, стою перед ними всеми, очутившаяся в аду, захваченная в плен. Словно эту секунду он надеется, что я привиделась ему.

Я чувствую груз вины за то, что упала в озеро, не удержалась на крыше церкви во время урагана, не смогла выплыть обратно в навь, хоть и пыталась. Не хочу, чтобы он злился на мои неудачные решения и поступки, которые мало от меня зависели, о чем он не знал. Не хочу, чтобы он гневался на меня, хотя внутри он уже, возможно, пылал яростью, хоть и не показывал этого. Но больше всего не хочу, чтобы он переживал за меня. Не хочу, чтобы винил себя, если что-то нехорошее здесь случится.

Не привлекая внимание Чернобога к своей неосторожной первой реакции от созерцания моего неожиданного появления здесь, Ян быстро меняется в лице, разглядывает меня уже беспристрастно, изучает меч, плотно приставленный к моей шее, и после смотрит на связанного Константина, которого сдерживали вовсе не оковы, а острозаточенная угроза, прикасающаяся к моей сонной артерии.

Отныне я была заложницей Смога. Ян больше не обращает на меня внимания. Знаю, он ни за что не мог представить, что ситуация повернется именно так. Она переворачивала наш план, их план, с ног на голову, лишала Яна любой возможности действовать, лишала их всех шанса завершить начатое, получить то, зачем они сюда пришли – вытащить Трояна. И теперь, чуть стиснув зубы, он глядел лишь на скованного брата. Если бы Ян мог сейчас к нему прикоснуться – возможно, в этот самый момент они бы общались прямо у Константина в голове: брат рассказывал бы Яну о том, что произошло. Но их разделяло расстояние.

Мой собственный разум наполнялся мыслями: воспоминаниями, рассказанными Гаем об Алене, о кровавом полноводном ручье, об изнеможенном хрупком теле девушки, которое обхватывали дрожащие руки Константина, о кровавых волнах, омывающих их обоих. Судорожно моргнув несколько раз я крохами усилий оставшейся воли вынырнула из этих видений и мой взгляд прояснился, зафиксировавшись на настоящем моменте – слева от нас располагалось углубление, нечто, похожее на бассейн, заполненный красной водой. В него, с каменных стен, будто с потолка стекали кровавые ручьи, подобно медленному водопаду. Это был тот же самый зал, где погибла Алена.