Текст книги "Цвет ночи"

9.Бог конца света

Крупные хлопья снега медленно опускаются с темно-синих небес, мягко приземляясь на мои волосы. Я двигаюсь по лесу, держа на руках Кинельгана, в сопровождении Яна, изгнанного бога – Велеса, Валентины, Гая и Константина, а так же группы других, незнакомых мне цмоков в ипостасях драконов и в человеческих обличиях, в доспехах и даже с кованным оружием, готовых в случае опасности защищать нас магией и острием лезвий. Точнее лишь меня, потому что остальные далеко не беспомощны.

Мои плечи покрывает смоляного цвета меховая накидка, а под ней вместо тонкого белого платья с грубым корсетом надето черное, из плотной ткани – то самое, которое одолжила мне павшая от лап волколаков Роксолана. То самое, которое я непреднамеренно порвала в нескольких местах и перепачкала, находясь под обломками рухнувшей усыпальницы и которое, к моему удивлению, мне вдруг вручила одна из костомах перед самым выходом в холодную навью ночь; теперь оно было чистым, зашитым и каким-то образом поглаженным. Мои ноги согревают теплые кожаные сапоги Роксоланы, которые мне уже некому вернуть.

Зарываясь подбородком в мех, я смотрю вниз, и наблюдаю, как скованная стужей земля покрывается снежной пеленой и туманом. Стелясь между деревьями, он не приливает, подобно тихим волнам реки, а стоит на месте, смиренно ожидая, что мы сами настигнем его. И чем дальше мы идем, тем гуще он становится, тем масштабнее его взвесь охватывает пространство. Теперь он окружает наши силуэты, обволакивая, невольно пряча нас друг от друга, стирая ночь, воцарившуюся во всех известных мне мирах. В какой-то момент я осознаю, что вижу лишь плечо Яна рядом и спину Велеса перед собой, прокладывающего нам путь. Мрачные небеса над моей головой сменились холодным, светло-серым оттенком туч; вокруг простиралось белое нечто, безразмерное светлое пространство, как будто утраченный дневной свет, очерчивающий границу чащи. Он не пропускал ни очертаний вездесущей полной луны, несколько дней назад захватившей горизонт, ни украденного солнца.

Туман был мне хорошо знаком – я уже была здесь ранее. В самом начале своего появления в нави. С Яном и Велесом, когда мы находились на подступи к млечной реке, скрывающей в плотной пелене путь в вырай.

Сейчас мы снова направлялись туда.

Мы покинули замок, прибежище драконов, почти сразу же после того, как Ян с сестрами и братом вернулись из пекла, когда Александра провела их к клетке Трояна, заточенного в аду благодаря Дивии на многие века из-за ревности и мести, и когда им удалось с ним поговорить.

Я вспоминала настойчивые шаги Яна, пересекающие длинный каминный зал и приближающиеся ко мне. И его тянущуюся руку.

«Позволишь?» – спросил он шепотом, приковав взгляд к моей шее и ключицам, избегая возможности встречи с моими глазами. Мы еще не успели поговорить о том, что поведал мне Гай о его семье и о самом Яне. И мой дракон был напряжен, как никогда, пряча под маской холодности свою тревогу и возможно, некоторое смятение.

Я кивнула, и Ян, поднеся ладонь к моему лицу, чуть касаясь кожи, мысленно погрузил меня в атмосферу багровой тьмы, где раскаленный воздух обжигал лицо, где запах смолы и серы перебивал дыхание, перенеся меня из драконьей крепости, из нави, в мир пекла. Каминный зал перестал для меня существовать.

Уже не в первые я очутилась в подземелье. Но на этот раз стояла слишком близко к клетке, подойдя к ней в упор. Глазами Яна я смотрела на мужчину в возрасте с морщинистым лицом, старческими пятнами, покрывающими кожу рыхлых щек, с длинной, серой, неопрятной бородой. Он держался за прутья: тонкие, черные и подвижные. Они едва колыхались будто от дуновения невидимого ветра, и когда мужчина сжимал пальцы, исчерченные темной татуировкой, прутья обвивали его костлявые дрожащие ладони – это была дымка, клубящаяся и живая. Словно клетки были сотканы из самой тьмы, удерживающей заключенных.

«Я не успел… – протянул мужчина почти беззвучно. – В то утро, тысячу лет назад, я не успел ни противостоять ей, ни отомстить – молниеносно оказался здесь, запертый на века».

Его жидкие бесцветные волосы упали на глаза, закрывая осунувшееся лицо. Вероятно, это был Троян. И, вероятно, он говорил о Дивии и о собственной скоропостижной смерти.

«… даже если бы хотел – не смог бы этого сделать».

«А ты хотел?» – спросил его Ян в полголоса.

«Тогда и сейчас, – последовало признание Трояна. – Приятно знать, что у нее были и другие враги, которые смогли усмирить ее злобную натуру хоть на какое-то время».

«Вообще-то это место должно было изменить тебя, ты не должен больше жаждать мести, – произнесла Валентина, приглушая тон. – Моя сестра что, плохо работала? – Она повернула голову чуть влево. Рядом молчаливо, с напряженным лицом, стояла Александра, скрестив руки на груди. Валентина надменно продолжила: – Тебя научить пытать испорченные души?»

Неведомый разряд тока пронзил грудную клетку – неприятное чувство отвращения пронзило меня. Но оно было не моим, а Яна. Это реакция на слова Валентины о пытках, которую он подавил, похоронив внутри себя.

«Я слишком много прожил. Тысячелетие, проведенное здесь – лишь начало для меня, лишь первый шаг моего искупления. Полагаю, вы и сами это понимаете, – с тяжестью выдохнул Троян. Казалось, он осознавал свою участь, принимал ее покорно. Но был ли с ней согласен?»

«Понимаю», – согласился Ян.

Это место было способно захватить волю и душу любого, проскользнула быстрая мысль в голове. И она тоже была не моей. Это место могло поработить кого угодно. Даже самого первого бога, как оказалось – звучало мимолетное, не озвученное размышление Яна.

«Но если ты хочешь хотя бы немного приблизиться к искуплению, скажи нам, как звали твою возлюбленную».

«Моя возлюбленная… – протянул мужчина чуть громче, чем хотелось бы, и добавил с отчетливым сожалением в хриплом голосе. Его пальцы, изрисованные замысловатыми линиями, напоминающими языки тьмы, будто черного пламени, крепче сжали шевелящиеся прутья клетки. – Думаю, она давно забыла меня…»

«Кем она была? Богиней? – холодно отчеканил Алексей, не проникаясь сочувствием, не проявляя ни одной лишней эмоции. – Не думаешь ли ты, что она любила тебя чуть больше, чем нужно, и была способна даже простить неверность и стремилась отомстить Дивии за твое убийство?»

Это было то, на что мы рассчитывали. План, на который мы полагались. Не трудно было проследить логику: Троян не успел причинить боль Дивии в ответ на свою погибель, не успел совершить возмездие. И данную кару мог привести в действие кто-то еще, кто мог знать о произошедшем. Тот, для кого Троян был дорог не смотря ни на что.

Мужчина рассмеялся. Его голос понесся эхом по коридору. Я, точнее Ян – мы вместе подняли голову. Алые пласты туч сгустились над нами, опираясь на высокие стены – тюрьма не была подземельем. Тюрьма не имела потолка. Сквозь красную дымку пробивалось очертание ровного кровавого цвета круга, некого светила. Но оно не походило на солнце.

«Женщины любят даже мерзавцев, это правда, – произнес Троян. – А мы этим пользуемся, не так ли?»

Мы с Яном подняли брови. По виду Алексея было видно, что он понятия не имеет, о чем тот говорит. Казалось, не все разделяли его убеждения.

«Если бы Дивия была здесь, я бы никогда не раскаялся перед ней, – вымолвил шепотом Троян. – Но у Евгении прощения бы попросил. Она лучше меня. Однако, если только она обо всем узнала – она все равно не смогла бы совершить подобное с царицей ночи. Она была не настолько сильна. Евгения не та, кого вы ищите».

Возможно, подумал Ян. Но это была наша единственна зацепка. Евгения…

«Евгения?» – переспросила Валентина, озвучив его вопрос.

Все четверо наследников ада переглянулись. Никто из присутствующих не знал этого имени – я улавливала это из размышлений Яна.

Троян оторвался от клетки, словно она его обожгла, и попятился назад – из глубины коридора, за плечами Яна послышались шорохи. Кто-то сюда шел.

«У нее другое имя. Но я называл ее этим. Мы держали наши отношения в тайне, поэтому никто другой не поможет вам узнать, как на самом деле ее зовут. Сказать могу только я, если поведаете, как в свое время выбрались отсюда. Я слишком долго здесь сижу, чтобы не понаслышке знать, что происходило в вашей семье, что были на моем месте, и что вы даже не имеете права сейчас находиться в пекле».

Ян мысленно сам себе задал вопрос: «Откуда он знает? Подданные Смога, управляемые его волей, никогда не ослушались бы его, не сделали бы и шага без приказа, не выдали бы тайн. Возможно, среди слуг Смога есть предатели…» Затем мы с Яном осторожно обернулись. Пока никого не было, но времени оставалось мало. Кто-то направлялся сюда.

«Ты скажешь нам, потому что это единственный шанс снова нанести твой злобной любовнице Дивии удар, которого ты жаждешь. И это все, на что ты можешь рассчитывать в своем теперешнем положении, – твердо произнесли наши губы».

Троян оскалился. Его глаза сверкнули оттенком черноты, поглощающей свет внутри камеры.

«Я первый бог, созданный Тьмой», – враждебно и надменно напомнил он.

«Думаю, ты много раз говорил это Чернобогу, – произнесла язвительно Валентина, – но как я вижу, это не помогло тебе».

Шаги приближались. Некто уже вот-вот будет здесь. Ян настойчиво на него смотрел, выжидая до последнего, напирая на Трояна непреклонным взглядом.

«Жива, – быстро проговорил Троян, выдохнув. И сдавшись. – Ее могут знать, как Живу. Вы найдете ее в прави».

Под звучание его голоса меня выбросило из воспоминания.

Мы стоим посреди белого безразмерного пространства. От бесконечной ночи, устроенной волками и богиней луны, не осталось и следа. Здесь, у млечной реки, на пороге рая, законы их магии словно больше не действовали. Здесь не существовало ни рассветов, ни закатов. Покров этой магической дымки перебивал свет реальности.

Между туманом мелькают облики моих спутников; в основном я вижу, как плотный матовый воздух пронзают подобно прожекторам лучи их драконьих глаз – ультрамариновые и рубиновые. Радужки Велеса и Гая мерцают ореховой карамелью.

На этот раз Велес не нес с собой шлюпку. Он притащил ее из ниоткуда, выволок из бесцветной пелены, скопившейся у берега, и коротким кивком подозвал меня. Как и в прошлый раз, мы плыли втроем, если не считать Кинли. Остальные будут ожидать нас на берегу. Драконы не могли полететь за нами, ведь ирий не место для темных богов, для такого количества темных богов.

Напоследок Гай спросил меня, не хочу ли я оставить Кинли. Но я отрицательно помотала головой. Велес приблизился к Яну; хлопья снега в каштаново-рыжих волосах изгнанного бога таяли, превращаясь в капельки воды.

– Ну что, приемный дракончик – пойдем, – прохрипел он. – Будем дальше разгребать бардак, который устроила твоя семейка.

Ян подался к лодке.

– Был бы у меня такой отец, как ты, подобного бы не случилось? – с выражением абсолютного спокойствия на лице вопросил Ян, устраиваясь в судне, подавая мне руку.

– Разве после всего, что я постоянно делаю для вас, я еще не заслужил звания твоего папаши? – бросил изгнанный бог, и не дожидаясь реплики Яна, ответил на вопрос Яна: – Будь я на месте вашего отца, не стал бы из-за своего высокомерия объявлять войну волкам на тысячи лет.

Держась за кисть Яна, я ступаю на борт шлюпки и присаживаюсь рядом, Кинли спрыгивает с моих коленей и располагается у ног, с противоположной стороны от дракона. Мы ожидаем лишь Велеса.

– Если бы Смог не объявил волколакам войну, они бы подчинили себе все миры, – поясняет Ян.

Велес ступает в лодку, и произносит:

– Возможно, если бы драконы не пытались при любом удобном случае показать свое превосходство, волки бы так не бесились.

Слышится тихий плеск воды – мы отплываем, оставляя позади братьев и сестер Яна, силуэты которых растворяются в белоснежном покрове.

– В смысле не показывать своего превосходства? – тихо процедил Ян и передернул плечами в явном возмущении.

Велес ухмыльнулся и промолчал. Я уже знала, что причина войны была не в соперничестве двух кланов древних существ. Или не только в соперничестве. Ян был прав: волколаки родились из самых темных частиц вселенной, и им нужна была безраздельная власть. А драконы лишь распалили в них эту жажду.

Скользя взглядом по борту нашего небольшого судна, разрезающего молочную непрозрачную гладь воды без помощи весел, двигающегося лишь по велению воли Велеса, я замечаю скульптурную фигуру на носу лодки, но сидя позади, не могу ее толком рассмотреть. В то же время понимаю, что это не та же самая шлюпка, в которой мы в первый раз путешествовали в рай.

Нас со всех сторон окружает тишина. Ни я, ни Ян – не видим дороги, не видим русла млечной реки, ее поворотов, не видим ее ширины и размеров, окружающих берегов.

– Что такое правь? – спрашиваю я, вспоминая, что именно так Троян описал место, где мы должны найти Живу. Евгению.

Ян продолжает молчать.

– Так называется часть вырая, где живут древние ирийские боги. Та часть, где жил я. Где расположен пустующий замок Дивии.

– Значит, я уже была там.

Велес кивнул.

Мы медленно плывем, скользя по воде, поверхность которой не имеет отражения. Мои глаза немного режет с непривычки после нескольких дней ночной темноты. В этой части нави, на рубеже мира мертвых, мира неприкаянных душ и рая, снег не порошит с небес, и погода больше не кажется зимней. Я чуть распахиваю свой меховой жилет и свешиваю руку за борт, желая коснуться разлитого молока, и меня никто не останавливает, но я не довожу начатого до конца. Рядом с моей ладонью из реки резко выныривает нечто черное, пугая меня, заставляя одернуть кисть. Пряди чьих-то мокрых волос колышутся на поверхности воды. Заблудившаяся русалка. Ее голова всплывает под тихий плеск; она смотрит на меня абсолютно черными глазами, не имеющими белков, в них отчетливо читается желание полакомиться мной, сделать меня легкой жертвой, добычей, едой. Завороженная моим видом, привлеченная энергией человека, опьяненная, она не сразу замечает двух богов рядом со мной. Велесу приходится грубо окликнуть ее, и та, очнувшись, как только переводит на них взгляд – мгновенно ныряет обратно в молочную гладь.

Безмолвие и тишина продолжают окружать нас. Мы с Яном не общаемся, почти не контактируем друг с другом, он старается на меня не смотреть. Мы вообще слишком мало говорим с того момента, как узнали, что Морана, его мать, проникала в мой разум и показывала мне фрагменты их совместного прошлого. Не слишком радужного прошлого, а моментами – пугающего, беспощадного, жестокого.

Мы еще не обсуждали, не успели поговорить о том, что поведали мне его мать и брат Гай – детали из многовековой жизни моего дракона, от которых он до последнего желал меня оградить. Утаивал, возможно, желая меня уберечь. Продолжая пребывать в закрытости и отстраненности. И в какой-то степени – желая не представать передо мной в своем темном облике, поворачиваться ко мне не самой светлой своей стороной, не желая обнажать душу со всеми ее изъянами, с глубокими пропастями, в которых жили неведомые чудовища из страшных кошмаров. Одним из которых, скорее всего, считал себя Ян. Я догадываюсь, допускаю, что Ян ощущает себя несколько неловко, и поэтому по большей части мы молчим.

Тихий низкий голос Велеса просачивается сквозь пустоту, в которой мы застряли, распространяя спокойствие и безмятежность вокруг нас. Он начинает петь песню, медленную и мелодичную, напоминающую балладу. Мужской бас его голоса смягчается, и мне даже начинает мерещиться музыка, одна из тех мелодий, которые играла королева Барбара в бальной зале замка.

Облокотившись о невысокий борт, ощущая тепло, исходящее от прижимающегося к моим ногам Кинли, я вслушиваюсь в слова, наблюдая, как рядом с нашей лодкой время от времени мелькают стволы деревьев, словно растущие из воды.

«По млечной реке плыла ладья, ветер нес мою песнь —

Как средь дремучей чащи зимой, брел одинокий олень.

Теплом и светом явился он в мир, рожденный любить и мечтать.

Он шел по земле со стаей своей, но судьба ему велела отстать.

Найти желая счастье во вне, он двинулся в собственный путь.

Оставив семью и друзей позади, он захотел ускользнуть.

Никто не знал тайных мыслей его, и чем был наполнен день.

Билась в сердце тоска и печаль, он стал похож на тень.

Память ушедших лет – прошлой жизни тушила огонь,

Медленно гас яркий внутренний блеск, он стал недоволен судьбой.

Шелест осени царской звенел – золотом бор горел.

Олень шел один, не найдя себе пары. Был столь одиноким олень.

С тех пор уже и не помнил никто, о хранимом в груди его,

Чего он ждал и грезил по ком. От стаи убрел далеко.

Когда зима наступила вновь, и вскоре пришли снега,

Метель замела благородное тело, истлевшее льдами костра.

Однако в тот день, когда он исчезал, вопреки былому всему,

Небо зажглось ярким пламенем желтым – Бог ведал лишь, почему.

Он ощутил прилив силы и мощь, тело воспылало искрой.

Собою пополнив мир умерших душ, олень стал весенней росой.

Душа оленя вечной была, как вечным был зимний лес.

Как лес, что любил он всем сердцем своим, где мечты схоронил белый снег.

И вновь обернувшись сиянья комком, ступил в свою новую жизнь.

Столь странный путь, столь иной, но счастливый. Шептал ему ветер – очнись…»

Изгнанный бог замолкает. Кажется, еще с минуту у меня не получается сделать вдох, и я не решаюсь подвигаться. Вижу, что Ян задумчиво смотрит в одну точку. Попеременно на его лице появляются тени от широких стволов, вблизи которых мы проплывали, проглядывающих из тумана. Не знаю, куда и на что направлены его мысли, но вдруг, набираясь храбрости, которой мне не хватало несколько долгих часов, я шепчу, осознавая, что подходящий момент не наступит никогда. Его попросту не существует.

– Ян, я не виню тебя за то, что было. Я сочувствую тебе. Хочу, чтобы ты это знал.

Ян выдерживает недолгую паузу и произносит, отвечая столь же тихо:

– Ава, я тоже не виню себя за то, что делал. Почти не виню. Я говорил тебе, что нужно меня остерегаться, не потому, что я совершал, а потому – что могу совершить. Не по своей воле и выбору.

Велес сидел нерушимо и не поворачивался к нам, делая вид, что не слышит нашего разговора. Отчего у меня создавалось впечатление, что мы здесь одни. Продолжая управлять движением шлюпки он аккуратно огибал стволы и выглядывающие из воды корни, вел нас иной дорогой, отличной от той, где мы проплывали в первый раз, умело ориентируясь в тумане, который существовал лишь для нас с Яном, скрывающий словно затопленный лес.

Фрагмент нашего недавнего разговора с Яном вклинивался в мой разум.

«Ава, есть еще много вещей, которых ты обо мне не знаешь. Других вещей».

«Ничего не поменяет моего отношения к тебе, Ян, – вымолвила я. — Тебе не о чем беспокоиться».

«Поверь, есть».

Оказывается, я была не права. Больше, чем моего осуждения, гораздо больше этого он боялся лишь за меня саму, за мою безопасность. И вспоминая несчастную Алену и волны крови, которые омывали ее человеческое тело посреди пекла, я понимала, что тревоги Яна оправданы.

«Скорее бы мы убрались из нави навсегда», – подумала я.

Пока мы молча продолжали двигаться в ирий, навстречу тайне, в поисках отголосков моей утерянной магии – ключа, который может помочь снова избавить миры от кровожадных волколаков, особенно уберечь от них явь, где они могли причинить больше всего страданий и боли душам, заключенным в тела людей, я невольно продолжала думать о том, что увидела благодаря Гаю. Я думала об этом постоянно – о том, что он показал мне с разрешения Яна. Те вещи, те части прошлого, которые касались их всех, посетить которые меня пригласил дракон.

Я не могла забыть истории, которые касались Константина и Алены, и того, кем он стал в итоге. Я по-прежнему испытывала, может уже не ужас, но все еще легкий страх при каждой встрече с ним, при каждом сказанном им слове, но еще – и жалость. То, кем он стал, было оправданно и разбивало мне сердце, так же, как и ему. Но я была рада, что не являлась Аленой, ни в какой из своих прошлых жизней. Я рада, что ошиблась. Это было к лучшему. И я, наконец, переставала ощущать внутренне давление и смятение из-за того, что буду обязана теперь ощущать к Константину нечто большее, если бы на самом деле являлась его утерянной возлюбленной. Я могла перестать запутывать себя, могла уже не пытаться разобраться в истинных чувствах и отношении к нему. Мы никак не были связаны друг с другом, и осознание этого придавало мне ощущение облегчения и свободы.

Почему-то в этот момент мне вспомнился Андрей и то, как мы танцевали с ним на берегу Ставров и Гавров у небесно-голубых меловых озер, и как стояли с ним наедине в беседке возле моего дома, и наш поцелуй. Мне вспомнился день, проведенный с ним вместе, на озере, на Виверне, когда папа ловил рыбу руками, из которой после сварил уху. Рядом с Андреем, в глубине своей души, помимо легкой симпатии, дружбы и заинтересованности, я ощущала то же самое чувство, какое ощущала и рядом с Константином, пока думала, что была Аленой – осознание, что я должна, обязана чувствовать нечто еще. И это лишь порождало пустоту. Гложущую. Ничем не заполняемую. Она как дыра, зияла в центре моего сердца и поглощала все эмоции, как только я обнаруживала перед ней свои попытки полюбить кого-то. Всегда была эта пустота. С Андреем, с теми, кто возникал в моей жизни до него… Почему она? Откуда она во мне? Сколько себя помню, я знала, что должна была осязать что-то большее к кому-то, но не могла. И так было всю мою жизнь, повторяясь уже много раз.

Во время моих размышлений на меня смотрел Ян. И я, ощутив это, перевела на него взгляд. Он тут же отвел свой и продолжал молчать. Я знаю, что ему в какой-то мере все еще было не по себе из-за того, что я увидела и узнала о нем, хоть он и пытался убедить меня, что не смущен.

Дракон всегда был закрытым и до последнего не хотел впускать меня глубоко в свою душу. Но я побыла прямо там, в самом сердце, благодаря его брату Гаю. В конечном счете по воле дракона. Хотя может и против его истинного желания. Благодаря давлению его матери. Даже здесь, даже в этом он не мог быть свободным в полной мере, в которой хотел. Даже здесь она вмешалась, пусть и не с худшими мотивами. Но он явно не был доволен произошедшим, ведь по сути, мать просто не оставила ему выбора. Его мать хотела показать мне то, каков он был на самом деле, потому что сам дракон никогда бы мне не рассказывал то, через что ему пришлось пройти. Но ей не нужно было этого делать, чтобы во мне родились какие-то другие, новые эмоции, более сильные, более сочувствующие, более трепетные, потому что мое отношение к нему и раньше было таким же, как и сейчас, когда мне открылась правда. Не было ничего нового: я любила его тогда настолько же сильно, как любила и сейчас. Любила всю жизнь. И когда я вдруг машинально приложила руку к груди, пытаясь нащупать, отыскать ту самую, знакомую пустоту – ее почему-то не было на месте. Я задумчиво нахмурилась, сведя брови на переносице. В моей голове не успела мелькнуть мысль, потому что я сразу же ее отогнала, в момент зарождения. Бессознательно и мгновенно подавила, ведь она была очень странной… И мое тело тот час вздрогнуло – раздался глухой удар о корму.

В нашу лодку врезалось нечто – другая, точно такая же лодка, со скульптурной фигурой на носу, в которой плыло существо в светлой мантии, держащее на руках младенца, склонившееся над ним, укрывающее его своими широкими белыми крыльями, как у ангела. Существо баюкало ребенка. Велес уводил нашу лодку в сторону, она покачивалась на внезапно возникших волнах от столкновения, и слева от нас, из белой дымки, показалась другая, точно такая же – в ней, рядом с ангелоподобным созданием сидела молодая девушка, обнимая тонкими длинными руками колени и не моргая смотрела вдаль. Я задумчиво смотрела в их сторону, пока они не растворились в пелене.

– В прошлый раз мы плыли через так называемый, задний вход. Но он слишком далеко и сейчас у нас нет времени возвращаться туда. Приходится преодолевать границу с остальными, – произнес Велес, повернувшись ко мне. И перевел глаза на Яна: – Если нас заметят те, кто не должен, готов ли ты к новой войне, теперь между ирием и миром нави?

– Меня уже проводили этой дорогой раньше, – отозвался Ян. – Я предупрежден о последствиях.

Велес кивнул.

– Ты когда-нибудь видел, как на самом деле выглядят врата?

Ян ответил отрицательно.

– Можешь взглянуть разок, дракон.

– Предлагаешь мне порыться в твоем разуме и готов обнаружить передо мной путь? – переспросил Ян.

– Предлагаю постоять лишь на пороге моего разума. И мы уже на самой подступи, путь остался далеко позади.

Велес отвернулся, а я вопросительно посмотрела на Яна. Его взгляд замер на спине изгнанного бога, и когда Ян протянул руку и коснулся его плеча, то застыл в неподвижности, не моргая на несколько долгих мгновений. Затем зашевелились лишь его губы, тихо прошептавшие:

– Я никогда не видел ничего подобного.

Голос Яна звучал изумленным. Мне не показалось. Прямо сейчас он пребывал в разуме Велеса и смотрел сквозь скопившийся густой туман его глазами. Взором, который мог видеть все вокруг без магической защиты. И когда дракон протянул ко мне свою ладонь, я вложила в нее собственную, и белый свет в моих глазах резко померк, растаяв в темно-синей ночи. Гладь реки стелилась тонкой извилистой дорожкой, озаренной полной луной, повисшей на небе впереди, окруженной кучерявыми пышными облаками. Там, вдалеке, они соединялись, сливались с водой, вздымающейся на горизонте волнами, размывая границы земли и неба, образовывая подобие туннеля, в конце которого виднелся лишь яркий блеск светила. Воды реки закручивались в вертикальный водоворот вместе с густыми дымными тучами, и вместе с нами, навстречу ему стремилось множество других лодок: десятки, сотни, тысяча – я не знала, сколько.

– Кто они? – спросила почти беззвучно я.

– Ты и сама знаешь, Ава, – произнес Велес.

Находясь в его голове, в голове Яна, соединяясь прикосновением дракона и невидимыми нитями и каналами с разумами божеств, я не нуждалась в озвучивании ответа. Я действительно знала его.

Чистые души, входящие в рай. И настоящие ангелы, которые их сопровождали.

В следующую секунду вспышка молочного цвета ослепляет меня – Ян отпускает мою ладонь, и я возвращаюсь в человеческое сознание.

Мы причаливаем к берегу и видим знакомую вертикальную стену млечного дыма впереди. Здесь тепло – я распахиваю меховую накидку, ощущая приближение к миру вечного лета. Следую за Велесом, шагая в плотную массу пара, напоминающую облако и оказываюсь под светом вечной полной луны.

Ясное ночное небо укрывает нас покрывалом из мириад сверкающих звезд. Полная луна в ирии висит в зените, озаряя светом устланный мягкой свежей травой простор. Цветочный запах окутывает меня и преследует на всем пути до ирийской прави, даже когда величественный сине-кобальтовый дракон поднимает меня ввысь на своих могучих крыльях, рассекая ими ветер.

Бурый, исполинских размеров, свирепый медведь движется с молниеносной скоростью по земле впереди нас, преодолевая зеленую равнину, проносясь по холмам и перепрыгивая реки, оставляя позади утесы, показывая нам дорогу. Где-то там, с его помощью этот путь проходит мой Кинельган, уцепившись когтями за лохматую медвежью шерсть.

Четверть часа проходит в полете, пока пейзаж не начинает разительно меняться. У горизонта появляется водная гладь, похожая на водохранилище или спокойное море. От него тонкой прямой лентой стелется канал, напоминающий реку; он пролегает через лесной массив и соединяется с территорией замка.

Мы приземляемся на широкой площадке у входа во дворец. Нас встречает пустота, и слышен лишь мелодичный шелест лиственных деревьев. За нашими плечами виднеется благоухающий ухоженный сад, но мы не обнаруживаем поблизости никого, кто мог бы за ним приглядывать.

Медведь и дракон, принявшие человеческие обличия, не задерживают взглядов на замке, вероятно, не ощущая в нем магического присутствия. Храня молчание они двигаются вдоль каменных светлых перил, которые открывают вид на величественный парковый ансамбль, окутанный ночью, и на море, омывающее каменистый берег вдалеке, за лесом.

Шагая за Велесом и Яном, спускаясь вниз по переливающимся золотом ступеням к парку, я иду мимо мраморных статуй, мимо скульптур и фонтанов с журчащей водой, покрытых тенями полуночи, отражающих свет звездных узоров, ощущая кожей дуновение мелкого бриза, приносимого ветром. Когти Кинельгана царапают по золоту под ногами, иногда он взлетает и приземляется в широких вазах с цветами, с любопытством изучая новые яркие запахи и тихо фыркая и чихая от вдыхаемой пыльцы.

Подножие лестницы плавно переходит в вымощенную булыжником дорожку, приглашающую нас ступить в тень, отбрасываемую широкими ветвями лиственной растительности. Мы вчетвером блуждаем меж многочисленных фонтанов, огибаем облагороженное озеро, в котором я с удивлением замечаю медленно плавающих маленьких птиц. Выходим к части ансамбля, где широкая площадка усажена низкими подстриженными кустами и уставлена скульптурами спящих ангелов, расположенных по контуру прямоугольного пруда. Он зарос водными лилиями: белыми и розовыми. А в центре, по щиколотку в воде стоит женщина, спиной к нам – в платье из невесомой, насквозь просвечивающейся ткани. Полностью прозрачной. Когда она медленно поворачивается, все, что прикрывает ее грудь – это пышные, янтарного цвета, вьющиеся волосы, длинной до пояса.