Текст книги "Цвет ночи"

Следом начало проясняться зрение. Вокруг появлялись краски: неясные блики, обрывки тусклого света. И еще меня звал голос – тот, на который я не могла не откликнуться. Голос Яна.

Когда распахнула веки, то увидела темно-синее бесконечное полотно. Небо, раскинутое над головой. Настоящее небо яви. Но не ночное, а предрассветное.

16.Восход

Я очнулась, лежа на руках у Яна. Он протяжно смотрел на меня, внимательно разглядывая лицо, следя за каждым моим мельчайшим движением. И продолжал звать, окончательно пробуждая от долгого смертельного сна.

Медленно пошевелив руками, ощутив жизнь в собственном теле, я поднесла их к животу и ощупала себя – ткань платья была липкой, залитой кровью, но раны не болели. У меня не получалось найти их подушечками пальцев. Ран больше не было, как и скорее всего пуль, вонзившихся в меня совсем недавно. Это был щедрый, восхитительный подарок богини смерти.

Мне удается приподняться, Ян помогает полностью встать на ноги. Рядом с нами стоят Валентина и Александра. Но на глазах Тины больше нет слез. Не знаю, поняли ли они уже, что случилось, успел ли Ян им рассказать. Велес и Гай замерли поодаль. Я осматриваю свое тело и окончательно удостоверяюсь, что от меня больше не исходят синие искры, и я больше не растворяюсь.

Моей щеки касается горячая ладонь – Ян прикладывает к ней руку, словно проверяя, на самом ли деле я жива, и все еще не сводит с меня аквамариновых глаз. А я поднимаю голову к небу и наблюдаю за тем, как меняется его цвет. Глубокий синий оттенок медленно превращается в фиолетовый. Будто издали до меня доносятся звуки полыхания костров, горящего парка, гул от лопастей вертолетов и множество голосов – цмоков, людей, оборотней, только что потерявших свой волчий облик. Но я мало обращаю на них внимание. Серая полупрозрачная дымка от пепла и огня вдруг начинает смешиваться с голубым туманом, он бурлит и обволакивает меня, а силуэт Яна стирается – он обращается в цмока.

Набережная парка исчезает, реальность смазывается. Я оказываюсь в гуще мягкой синей невесомости, а через секунду – сидящей верхом на величественном кобальтовом драконе. Зверь подо мной делает несколько шагов, взмахивает мощными крыльями и отрывается от земли. Порыв ветра отбрасывает мои волосы назад, и мы взмываем в воздух.

Мы летим недолго и приземляемся на противоположном берегу Сожа, на центральном городском пляже. Ян снова принимает человеческий облик. Он берет меня за руку и подводит по сыпучему белому песку к самой воде. За нашими спинами полоса берега, оканчивающаяся лесом, а впереди – горящий город, истлевающий в столбах дыма, пылающая башня дворца, летающие драконы, тушащие огонь и отлавливающие не успевших сбежать волколаков, которые теперь пытались затеряться среди людей, и мост, соединяющий два берега, на котором было заметно едва уловимое движение.

Здесь тихо, над нашими головами не проносятся вертолеты, здесь не идет бой, не полыхают костры. Совсем скоро рядом с нами приземляются пурпурный и серого цвета драконы. Валентина и Александра. Они молча глядят ввысь, на нависающий над рекой мост. И тоже присмотревшись, я узнаю идущих по нему Велеса и Гая в облике медведей.

Две коричневые вспышки стирают их образы уже на ступенях, и являют моему взору двух рыжеволосых мужчин. Голос Велеса хриплым басом доносится издалека:

– Зачем вы так быстро оттуда ушли? Не могли задержаться подольше? Я так и не успел как следует побеседовать со своей женушкой.

– С бывшей женушкой, – поправляет его громким и звонким голосом Валентина.

Велес продолжает стремительно приближаться.

– Мы с ней не виделись… – Он оказывается совсем близко и смотрит на Яна, задумчиво нахмурившись, словно дает понять, что последняя встреча была еще до момента рождения дракона. – Давно.

Неужели он все это время действительно помнил о Моране, помнил свои чувства к ней? Не знаю, серьезно он или нет. Но мне вдруг кажется, что да.

– Она не обмолвилась напоследок, что скучала по мне? – продолжил Велес, теперь глядя на нас обоих. Его голос был непринужден и весел, словно только что меня не разбирала на кусочки тьма, словно не было никакой битвы, словно город не истлевал, превращаясь в угли, словно не было смертей и людских напрасных жертв, длинной долгой ночи.

Словно все это было закончено и улетучилось в прошлое. Словно он пытался своим настроением стереть мрак, разрядить обстановку.

– Велес, вам больше не быть вместе – не мечтай, – с такой же легкостью подхватывала его разговор Валентина, на лице которой высохли слезы, и теперь проступала задорная улыбка. – Ты изменил ей, забыл?

– Это было давно, – парировал изгнанный бог. – Неужели ничего нельзя исправить?

Я вслушивалась в их разговор мельком, различая слова, но мало вникая в смысл. Но и не проваливаясь в собственные мысли. Мое внимание привлекали облака, фиолетовые, бледнеющие, медленно загорающиеся оранжевой тусклой краской. Боковым зрением я видела, что взгляд Яна тоже был направлен туда.

– Так моя мать или все же Барбара? – спрашивала звенящим голосом Валентина. – Определись уже.

– Обе эти женщины великолепны. Их нельзя сравнивать, поэтому между ними нельзя выбрать. Но я люблю вашу мать, что уж тут поделаешь. Однажды она простит меня, вот увидите.

– Именно поэтому ты постоянно нам помогаешь? – вдруг вклинивается в их разговор Ян, оживляясь. – Рассчитываешь таким образом заполучить ее благосклонность?

Велес делает несколько уверенных шагов в нашу сторону.

– Помогаю, потому что люблю и вас тоже, – отвечает он, – что тут непонятного. Пусть даже вы и драконы. – Изгнанный бог наигранно пожимает плечами. – Никто не без недостатков.

Уголки губ Яна чуть приподнимаются, он отвечает едва заметной улыбкой. Затем Велес быстро переключает свое внимание на меня. Его светящиеся ореховым светом глаза отражают серьезность. Он снова становится похожим на древнего бога, а не на легкомысленного подростка.

– Значит, не светит тебе ирий, девочка? – произносит он без оттенка задора.

– Видимо, нет, – шепчу я, как ни странно, без грусти и сожаления, приняв свою участь и новую судьбу.

Изгнанный бог снова смотрит на Яна. И больше ничего не говорит, никак не комментирует эту ситуацию, ведь дракон и так винит себя. И это у него еще не скоро пройдет.

Золотой свет набирает силу на востоке – он пребывает незаметно и в то же время стремительно, плавно перекрашивая ночь в день. Тусклые оранжевые облака приобретают яркость, озаряясь почти алым вперемежку с пурпурным цветом.

Не знаю, сколько было времени, но солнце вставало. И если оно поднималось из-за горизонта, значит Хорос, бог солнечного диска, почувствовал себе лучше. Этот приятный мужчина с длинными золотистыми локонами, этот светящийся круг, исходящий ласкающим теплом, был свободен, и все было хорошо. Я вспомнила его лучи, витающие вокруг меня, переливающуюся энергию, щекочущую кожу, и, замечая проблески света вдалеке, я словно ощущала его реальное присутствие рядом с нами в эту секунду.

Мы все молча встречали рассвет, застыв у кромки воды. Позади нас шелестела листва – единственное, что нарушало собравшуюся вокруг тишину. Я была уставшей, но не опустошенной. Мое тело дрожало, но вид насыщенных красок, воспламенившихся на небе, предвещающих день, завораживающих меня, нас всех, заставлял разливаться внутри меня медленную радость, воскрешал надежду, вызвал приливы облегчения.

Мы стояли на берегу и встречали рассвет. Слишком темная ночь сменялась буйством оттенков: розовых, желтых, сиреневых. Ими окрашивались пушистые облака, пришедшие на смену тучам. Пепельную дымку повисшую в воздухе, рассекали летающие разноцветные цмоки, отлавливающие волколаков, находящие их по источаемой слабой магии, не успевших скрыться. А луна – ее больше не было видно на небе.

Мы все слышим шелест перистых крыльев – грифон приближается к нам. В когтях он несет кого-то, кто уже не пытается вырваться. Кого-то в белом платье, с серебристыми, развеивающимися на ветру волосами. Дивию.

Жива в образе грифона приземляется вместе с ней, бросает богиню луны на сыпучий песок. И принимает свой обычный облик – красивой женщины с пушистыми пышными волосами в прозрачном платье. Следом за Живой на берегу появляются черные тени; в клубящемся черном дыму различаются их крылья и мантии – это костомахи. Прилетают и другие драконы.

Дивия не сразу поднимается с песка. Видно, что она не хорошо себя чувствует, скованная моим заклинанием. Она слаба. Ее силуэт покачивается, но она упорно двигается в нашу сторону, сверля взглядом меня и Яна.

Цмок оставляет меня одну и выходит к ней навстречу. Они замирают в шаге друг от друга. Племянник и его тетя.

– Отпусти меня, – говорит ледяным тоном она. Но голос дрожит, интонация угасает. – Дай мне уйти. Вы победили, все кончено.

Лицо Яна спокойно, выражение его лишено надменности. Я понимаю, что он не испытывает превосходства или удовольствия от того, что сделал с ней с помощью меня, что я с ней сделала. Он мог бы хотеть отомстить ей за то, что она едва ли не убила меня, бросив в осеннем лесу, за то, что волколаки, которые были ее союзниками или она сама расщепили Роксолану, но он не мстил сейчас. Словно хотел не этого. Словно хотел чего-то другого. Заглядывая в его глаза, в их сверхъестественную синеву, можно было подумать, что ему в некоторой степени даже ее жаль. Жаль, что все это произошло. Жаль, что она совершила непоправимые ошибки.

– Тетя, недавно ты сыпала обвинениями в том, что тысячелетие назад, когда ты пропала, никто не искал тебя, никто не поинтересовался, как твои дела, никто не протянул руку помощи. Мне жаль, и поэтому сейчас я исправляю свою ошибку. Думаю, тебе действительно нужна помощь, – лишь сказал он. – Знаю, ты злишься. Но тебе придется ее принять и через это пройти.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду. Но костомахи, начинающие ее окружать, наталкивают на мысль, что Дивию ждет не очень завидное будущее. Перспектива быть вновь скованной заклинанием, похищающим ее силу на долгие годы, возможно, на вечность, была угнетающей, но ее ждала другая участь, похуже.

Костомахи заключали ее в плотное кольцо, и я понимала, что теперь они не оставят ее. И они явились сюда не просто так. Здесь не было их хозяина, но они стража, которая приведет Дивию к нему. Ее ждал итог, такой же, как ее брата Чернобога – долгое заточение в пекле. В месте, которое оградит все миры от нее и ее поступков, обезопасив. В месте, где из самых темных душ куют нечто новое. В месте, где мрак превращают в свет. Где Константин должен будет ей помочь, если она захочет помочь себе сама. Теперь у нее будет много времени, чтобы обдумать свое поведение.

Жива проходит мимо костомах и Дивии, мимо Яна, и приближается ко мне. Я вопросительно вглядываюсь в ее лицо. Она сделала для меня так много – для меня и всей моей семьи, моего рода тысячу лет назад. И сейчас тоже, сражаясь с нами плечом к плечу. Моя благодарность к ней не угасает.

– У тебя больше не будет магии, дитя, – обращается она ко мне, замирая рядом. – В ней больше нет никакой необходимости. Дивия больше никому не сможет причинить вреда.

Я верю Живе. Ее слова еще раз подтверждают догадку о том, что богиня луны не скоро будет на свободе. И Жива, которая пострадала из-за нее в свое время, из-за которой пострадал ее возлюбленный Троян, уж позаботится об этом.

– Ты больше никому ничего не должна, живи своей жизнью, – говорит она. – И помни, ты всегда можешь мне помолиться, а я тебя услышу и отвечу.

Я благодарю ее, и Жива кивает в ответ. Разворачивается и уходит, направляясь к костомахам. Они расступаются перед ней, Жива оказывается рядом с Дивией, трогает ее за плечо и обе женщины исчезают во вспышке.

Теперь мы видим перистого большого грифона, который поднятой когтистой лапой держит богиню луны и взлетает с ней в воздух. От земли резко отрываются костомахи и двигаются за ними вслед. Видимо, Жива хотела самолично доставить виновницу в пекло, удостоверившись, что она доберется до пункта назначения, не попытавшись сбежать. Хотя у Дивии и не было на это сил, а потому – и малейшей возможности.

Когда они скрываются за облаками, теряясь среди буйства рассветных красок, я выдыхаю.

Значит, теперь мне больше не нужно будет читать заклинание. Дивия будет в аду, и Константин, новый правитель тюрьмы в пекле, проследит за тем, чтобы она была скованна. У меня еще оставались вопросы по поводу того, что же станет с обернувшимися в людей волколаками. Ответят ли они за то, что сотворили с явью, с моим городом, с небом, с невинными людьми, покалечив их души ужасом, болью и страхами. Смогут ли драконы отловить их всех и уничтожить или некоторые из них все же ускользнут, как и в прошлый раз, спрятавшись в яви на долгие годы, изыскивая возможность снова воспрянуть духом и вернуть утраченный облик и силу. Но я понимала, что так или иначе, они уже наказаны. Заперты в своих телах, обессиленные. Надеюсь, навечно. Ведь Дивия или навечно останется в пекле, либо покинет его, но изменится в лучшую сторону. И вряд ли Константин ее отпустит, пока не будет уверен, что она уже собственной силой будет сдерживать волков. И магия луны никогда больше не позволит им обратиться.

Ян возвращается ко мне. Нас окружает множество драконов в звериных формах и в человеческих; рассвет еще не до конца сменился безмятежным утром, но его огни уже приняли более мягкие, пастельные оттенки розового, рассеивая яркий пурпурно-фиолетовый цвет. Восход солнца был встречен. Столбы дыма на противоположном берегу реки, в стороне парка и города, растворялись в свежем осеннем воздухе. Некоторые драконы постепенно начинали улетать.

Я замечаю, что уже какое-то время трясусь от холода. Последний раз в яви я была в конце лета, теперь же наступила первая осенняя прохлада. На мне было плотное платье, но влажное от воды озера, в котором меня умывал Ян, смывая с меня грязь, после того, как на ферме я собственными руками раскапывала могилу.

Теперь меня немного знобит. Цмок это замечает и подступает ближе. Я поднимаю глаза и долго смотрю на него. От него исходит знакомое, привычное, ставшее за многие годы родным, тепло. Но в то же самое время он замирает передо мной и кажется таким чужим, таким неведомым, в окружении своей семьи и сородичей. Нас многое сближает и многое разделяет. Мы рождены в разных мирах, наши души разительно отличаются. Мы стоим близко друг к другу, но почему-то мне вдруг представляется истинная величина расстояния, которое может разделить нас, или уже разделяет.

Эта мысль приходит ко мне, когда Валентина оказывается рядом. Она собирается попрощаться, потому что возвращается в навь, к себе домой. В замок, в пристанище цмоков. В навь так же последует и Александра. И Гай с Велесом. Они все вот-вот покинут меня, направившись туда, где и должны быть. А я останусь здесь.

Прощание с Валентиной быстрое, больше формальное, хоть я и знаю, что она не плохо относится ко мне. Взмахнув длинными ресницами, она отворачивается от меня и смотрит на Яна. И произносит легко и непосредственно:

– Ты идешь?

И тут я понимаю.

Ян.

Он ее брат. Было время, когда они жили вместе, практически неразлучно. Пока их семья не раскололась, и Ян не сбежал сюда. Здесь он повстречал мою маму и остался рядом с моей семьей – для нас это был долгий срок, а для него, в контексте прожитых лет – короткое мгновение.

Меня охватило беспричинное волнение, хотя повод все же имелся. Я знала, почему оно возникло. Между ними, в их семье, теперь больше не было разлада. Они все нашли друг друга: Ян, Констанин, Валентина, Алексей и даже Александра, хоть и остающаяся с остальными в более натянутых отношениях.

И ничто сейчас не препятствовало Яну быть рядом с ними, воссоединиться с братьями и сестрами. Он был нужен им. И они друг по другу скучали. Ничто, точнее никто, больше не мешал ему вернуться на свою родину в навь, в пекло – на свою землю, ведь Чернобог был заточен, и не от кого было больше бежать, а Морана – какие бы ошибки не совершила в прошлом… Между ними сегодня невольно промелькнуло небольшое тепло. Как бы Ян его не отрицал. Тепло, которому еще предстояло со временем разгореться до яркого костра.

Теперь дракон может, наконец-то, пойти с ними.

И я была готова начать с ним прощаться. Он долго смотрел на меня, пока так и не ответив Валентине.

Я отпускала его. Я не имела права его держать. Но я видела, что он сомневается. Или просто выжидает, потому что не знает, как сказать мне правду, как ее преподнести. Потому что знает, что я буду по нему скучать.

Не хочу, чтобы он делал что-то только потому, что считал себя обязанным. Я лишилась своей семьи. Кроме того, лишилась своей возможности попасть в ирий, и он считал, что приложил к этому руку. И кто знает, каким образом он решил искупать свою вину. И знаю, что он не желал оставлять меня в одиночестве. А мне не хотелось связывать его обязательствами, когда он наконец-то был свободен.

– Ян, – говорю я, стараясь произнести это первой, чтобы ему не пришлось, – ты не обязан оставаться только потому, что у меня никого нет. Ты вернул свою семью. Ты должен пойти с ними.

Он переводит взгляд на сестру. Пробегается так же по лицам Александры, Алексея и Гая, ждущего вдалеке. А затем снова приковывает его ко мне. Его радужки больше не пылают сверхъестественным светом. Они безмятежны. Но вместе с тем он вдруг начинает смотреть на меня очень задумчиво и непонимающе, даже удивленно. Не так, если бы я сказала какую-нибудь глупость, а если бы вероломно опровергла одну из непреложных истин. Или неожиданно стала изъясняться на другом, незнакомом ни ему, ни мне самой ранее языке. Его брови поднимаются вверх.

– Но ты тоже моя семья, – произносит он так, словно это нечто само собой разумеющееся. Словно этот факт был понятен всем вокруг, кроме меня, а я не знала этих банальных основ. И внезапно выражение его лица оттенило легкое возмущение, словно я его оскорбила, а голос наполнился цмоковской строгостью: – Ты серьезно думаешь, что теперь я собираюсь оставить тебя?

Мне стало не просто не по себе, меня пронзила неловкость, и в какой-то степени чувство стыда. В первую очередь от его упрекающего тона.

– Но все эти драконы… – не успокаиваюсь я, машинально начиная попросту оправдываться, хотя в моих словах и имелся смысл.

Вероятно, Ян тоже понимал, о чем я говорю. Чернобога больше не было. Константин правил вместо отца в самой большой тюрьме во вселенной, возложив его функции там на себя. Он правил костомахами, своей личной армией, правил теперь туросиками – охраной тюрьмы. Но вот подданные… Драконы. Кланы. Семьи. Не Константин был их предводителем. Ими командовал Ян. Он отдавал им указания, его они уважали. Он был наследником полномочий Смога, старшим сыном, которому переходила его власть. Он уже руководил ими в битвах в прошлом, командовал и теперь. И сейчас они все тоже пошли за ним на сражение. Они нуждались в нем.

Замечая мой растерянный виноватый вид, Ян смягчается. Он действительно прилагает усилия, потому что моя фраза задела его сильнее, чем я думала.

– Рассчитывала избавиться от меня? – вопрошает он. На его лице нет улыбки, но так он пытается вызвать мою.

Однако, у меня получается лишь молча мотать головой из стороны в сторону.

И он, наконец, сдается – подходит вплотную, кладет руки на мои плечи и говорит со мной спокойным, размеренным голосом.

– Ава, какой бы ни была твоя жизнь, где бы и с кем ты не решила ее провести, я хотел бы быть рядом, пока это будет возможным. Пока ты будешь не против. – Он чуть наклоняется, чтобы заглянуть мне в глаза. – Ты же не против?

Мне не нужно думать над ответом. Я не хочу, чтобы он уходил. И говорю ему об этом. Но кое-что все же меня тревожит. Точнее, кое-кто. Снова поворачиваюсь к его семье, к братьям и сестрам. Они собираются улетать, но все еще ждут.

– Они точно справятся без меня, – сообщает Ян. – Ну, сколько ты там проживешь? Лет восемьдесят от силы? В общем-то, пара минут. – Он поворачивается к ним, останавливает взгляд на Валентине. – Мне положен небольшой отпуск перед вечным служением своему народу. Планирую провести его здесь.

Ян любил человеческую жизнь. И умел жить максимально человеческой жизнью. Вероятно, в какой-то степени он и сам хотел продлить ее, насколько это было возможным. Не знаю, что будет потом, когда я отправлюсь в навь, служить Моране, и как часто он будет потом посещать явь – у меня пока что не получалось заглянуть так далеко в будущее.

– Отлично, – произносит Валентина. Я слышу необъяснимые нотки веселья: – Буду приходить к вам в гости почаще. Но и тебе иногда придется посещать нас.

Я непонятно от чего вдруг поперхаюсь. Эта идея, по поводу того, что она будет нас навещать, не кажется мне слишком удачной, но видимо дракониха от нее в восторге, ведь лицо сияет неподдельной радостью. Возможно, в какой-то степени, радостью от того, что в глубине души она знает, что мне не сильно по душе ее общество. И вообще я тайно надеюсь, что она шутит.

В любом случае, пока что я вовсе точно не знаю, где буду жить, когда все закончится. Когда думаю о том, что останусь на ферме – начинают всплывать не самые радужные воспоминания. Но так я буду ближе всего к Яну, к его дому. Однако, не уверена, что готова туда вернуться. Особенно сейчас. А когда осознаю, что все уже как раз и закончилось, что битва завершена, полная луна изгнана с небосвода, и рассвет ознаменовал бесповоротное и окончательное наступление утра после «вечной ночи», то вообще теряюсь, накатывает чувство опустошения и покинутости. Будто брошенности на произвол судьбы. Я не хотела домой. А моя новая квартира в городе, подаренная на восемнадцатилетние родителями, была для меня все еще чужой.

Мои мысли прерывает Валентина, она тянется к Яну, чтобы обнять. Он заботливо целует ее в щеку, а дракониха повисает на его шее, цепляясь за плечи, почти как ребенок, почти не держась ногами на земле. Хоть Валентина мне особо и не нравится, я не могу не признать, что она действительно привязана к брату. И их объятия пронизаны теплом.

Когда она отстраняется от него, то приближается ко мне. И изящной ладошкой аккуратно проводит по моим волосам, приглаживая их рукой возле моего уха. Тина улыбается мне, без былого ехидства, столь свойственного ей. А тот момент, когда она плакала на набережной, склонившись над моим мертвым телом, не выходит у меня из головы.

Когда Валентина устремляется к Алексею, чтобы поговорить напоследок с ним, мне открывается вид на Александру. Она молча и продолжительно смотрит на меня. Я знаю, почему. Знаю, чего она хочет. И поворачиваюсь к Яну с немым вопросом. Но он говорит твердое «нет».

Александра до сих пор скованна проклятием, заклинанием, которое с помощью Яна я на нее наложила, и Саша рассчитывала получить свободу сейчас, когда сделала для нас, все, что должна была.

– Для этого еще не настало подходящее время, – строго изрекает Ян.

Александра громко и раздраженно выдыхает, разворачивается и уходит, не говоря никому из нас ни слова. Обращается в серого дракона и улетает в неизвестном направлении.

Я хмурюсь. Мне ее жаль. Я твердо намерена еще вернуться к этой теме чуть позже. И надеюсь, что однажды Ян разрешит мне отпустить ее. Потому что я убеждена, что Александра лучше, чем Ян о ней думает. Для меня совершенно очевидно, что ей точно не нужно быть заточенной в пекле, чтобы осознать свои ошибки. И я знаю, что некоторые ее ошибки – таковыми вообще не являются. Ей очень долго приходилось делать сложный выбор. Она как будто была раненым ребенком, оставленным и непонятым, заточенным в теле взрослой женщины-дракона. И Ян так же перед ней в какой-то степени был виноват. Она открылась мне всего на один миг, за который я многое усела понять. И я просто надеялась, что однажды она откроется ему, и Ян тоже поймет сестру.

Но так или иначе, сейчас Александра свободна, потому что я не собиралась ей больше ничего приказывать. А Ян… в его приказах тоже не было необходимости, ведь все нужные, касательно запрета освобождения Смога, были отданы ей ранее. Возможно, Ян был прав, и в ней бурлили противоречивые эмоции, и она могла поддаться им и попытаться вызволить отца, поэтому управлять некоторыми действиями Александры сейчас было правильным. Так что заклятие, которым я связала ее с собой, было и правда пока что необходимым, но ни по каким другим поводам мы не собирались его использовать.

Когда Велес и Гай оказались совсем рядом, Гай крепко прижал меня к себе, и я была совсем не против подобной близости. Пушистый мех его накидки щекотал нос. Он попросил меня беречь себя и не забывать его. Сказал, что ему жаль, что я лишилась своей бессмертной жизни в раю, но так же упомянул, что будет рад тому, что рано или поздно мы продолжим общение, пусть и в нави. Вместе с отцом Гай присматривает за миром духов, перемещает оттуда новые души в явь, а я буду присматривать за душами умерших, буду забирать их из мира, который начну называть не явью, а порубежьем. Интересно, будем ли мы с Гаем часто пересекаться в ходе работы? Я бы этого хотела. Искренне хотела.

Велес тоже не оставил меня без внимания.

– Ладно, – произнес он с наигранной деловитостью, – если этот цмок тебя обидит, просто помолись мне. И я с ним отдельно побеседую.

Ян закатил глаза, всем видом давая понять, что Велес переигрывает.

– Как помолиться? – уточнила я, будто на всякий случай.

И тогда Ян возмущенно сверкнул в мою сторону глазами.

Помолиться – то же самое мне сказала Жива, но я упустила возможность спросить о главном. Если мне и правда когда-нибудь понадобиться их помощь или будет нужно с ними связаться, неужели я на самом деле могу это сделать? Однако, я не знала, как.

– Как умеешь, – ответил мне Велес. Игривость в одночасье стиралась серьезностью. – Боги слышат больше, чем вы люди думаете. И для этого не обязательно говорить какие-то определенные, правильные слова. Подойдут любые. Просто они должны быть искренними, и вы должны верить в них, и верить в то, что получите ответ.

– Хорошо, – сказала я. – Спасибо тебе, Велес.

– До встречи через сто лет на той стороне, – произнес он.

С улыбкой на лице я кивнула.

Два высоких медведя родились из клубов бурлящего пара и неспешно бежали к мосту, в сторону догорающего рассвета. Небо становилось светлым, нежно-голубым и чистым, и заливалось солнцем. Когда с нами попрощался и улетел Алексей, на берегу остались лишь те цмоки, кто не был мне знаком. Ян ненадолго отлучился к ним, и ощущение того, что я осталась одна, не нарушалось их приглушенными голосами.

Через несколько минут цмоки стали обращаться в звериные формы, улетали группами, пока берег полностью не опустел. На нем теперь были лишь мы с Яном.

Впереди нас расстилалось утро, оно будило напуганный, пострадавший от лап и зубов волколаков город. Часть драконов все еще летала над парком, вертолеты и армия все еще пытались их атаковать, не понимая, что именно сейчас делают цмоки – избавляют явь от пытающихся сбежать и укрыться в убежищах волков; будто не осознавая, что именно драконы потушили пылающие пожары.

Теперь, когда саблезубые звери с алыми глазами исчезли, драконы могли спрятаться от человеческих глаз в помощью магии, как часто делал Ян, когда летал над моей фермой, над «Новой Жизнью» и над всем Гомелем, и страной или даже миром, желая остаться незамеченным, но они этого не делали. Потому что сейчас хранить тайну о существовании мифических созданий из древних легенд, которых все считали вымыслом – было бессмысленным.

Мы с Яном долго смотрим вдаль, рукой он приобнимет меня, уставшую и обессиленную из-за нашего опасного и тяжелого злоключения, поддерживая, давая на себя опереться, и я медленно опускаю голову к нему на плечо.

– И что теперь будет? – спрашиваю я, имея в виду совсем не собственную жизнь, а то, что человечество узнало о волках и драконах.

– Они забудут, – просто отвечает Ян. – Так или иначе эти дни станут для людей обычной легендой, когда сменятся несколько поколений. Через триста, пятьсот или тысячу лет. Как это уже и было раньше.

– Сейчас есть интернет, – замечаю я, усомнившись. – Останутся фотографии и видеозаписи.

Ян только пожимает плечами.

– Возможно, спишут на качественный монтаж. Люди, видевшие все своими глазами рано или поздно умрут, а потомки – забудут что это было правдой. Мы не планируем снова обнаруживать себя, мы исчезнем, а волколаки не смогут обратиться. Поэтому недолгий отрезок времени, когда по небу летали настоящие цмоки и сражались с оборотнями, сотрется из подлинной истории вместе с памятью людей, которые носят о нем воспоминания.

Звучало несколько правдоподобно. Эту войну сверхъестественных существ так же впишут в легенды, как и прошлую, и люди снова будут считать произошедшее мифом.

– Пойдем, – сказал Ян, меняя тему, и сдвинувшись с места, увлекая меня за собой рукой, которой держал. – Устала?

– Неописуемо, – не стала врать я.

– Ладно, – произнес он, – пока все не закончилось, и мы как будто бы все еще выполняем долг по спасению твоего мира, можно и прокатить тебя еще разок. Последний.

Появляются знакомые лазурные клубы тумана, приятного, мягкого и обволакивающего, начинают сверкать синие молнии, и меня отрывает от песка – я недолго кружусь в невесомости, ощущая легкость. Затем оказываюсь на твердой поверхности – на спине кобальтового цмока. Он взлетает, и мы вздымаемся ввысь. Летим навстречу солнцу, меня обдувает прохладный ветер, но мне тепло, ведь дракон подо мной горячий, внутри него – сверхъестественный огонь. Закрыв глаза, я прислоняюсь головой к большому шипу на хребте и вообще ни о чем не думаю, даже о том, куда направляемся.

Вскоре мы оказываемся рядом с домом Яна в «Новой Жизни». Он привел меня к себе домой. С этим местом связано немало моих детских и юношеских воспоминаний. Чувство покоя окутывает меня. Хорошо, что он решил привести меня именно сюда. И только в последний момент, когда я оказываюсь на крыльце, то вдруг вздрагиваю, вспоминая о Кинли. Он ведь остался на ферме, возможно, летает где-то в лесу, совсем один. И не важно, что он в одиночку летал по нави и даже как-то сумел выжить. Я не могла оставить его, потому что и так слишком надолго его бросила. Его нужно было найти немедленно. Сколько бы времени это не заняло, ведь мы не знали, где он, вернулся ли он к дому или бороздит лес. В порядке ли он вообще.

Говорю об этом Яну, но он отказывается переправлять меня на «Драконий камень». Уверяет, что пойдет за ним сам, как только наберет для меня ванную. Я не вижу своего отражения сейчас, но из глубин памяти вырываются отрывки того, как я копала яму под собственным крыльцом, как искала в гробу лунный камень, как почти что качала на своих руках мертвеца. Не даром Ян пытался умыть меня тогда в ледяном озере.