Текст книги "Цвет ночи"

Однако, Морана вдруг отвечает:

– Я не могу.

Его глаза загораются ярким синим светом. Ян зол или возмущен в этот момент – не знаю.

– Почему? – уточняет он без гнева с ледяным спокойствием, цедя слова.

– Потому что я его тогда не спасала, – просто отвечает Морана. – Это была не я.

Вижу, как челюсть Яна снова напрягается. Этого он точно не ожидал. Что она откажет – да. Но то, что не она помогла Константину – нет. И значит, сделать это со мной ей не под силу.

И теперь Ян удивленно, с вопросом смотрит на нее, ожидая объяснений.

– В тот день я стояла рядом с Константином так же, как стою с Авой сейчас, – произносит Морана, – в безвременье. Пыталась оттянуть мгновение неизбежного, найти способ, как его предотвратить. Но у меня не получалось. А затем Тьма, стремящаяся его забрать, просто отпустила его. Я не прилагала к этому руку. Тьма оставила Константина сама. Как оказалось, у нее были на него свои планы. И он о них не догадывался и до сих пор, наверное, не задумывался, даже когда выполнил, возложенное на него.

Ян изменился в лице. Видимо, он что-то понял, но я не могла разобраться в смысле ее слов, не видела сути.

– Ты знаешь, о чем я, – продолжила Морана. – Я тоже долго не могла разобраться в помыслах Тьмы. Я долго думала об этом, пока оно не произошло. Совсем недавно. – Она сделала недолгую паузу. – По какой-то причине, может быть, очевидной для нас, но не очевидной для остальных, Тьма не была довольна вашим отцом, и знала, что рано или поздно Константину удастся свергнуть его, чувствовала его потенциал, осознавала, что на это способен лишь он. Поэтому оставила его. Но для Авы она ничего подобного не сделает.

Я ощутила мгновенный упадок духа. Сколько веков они думали, что спасти Константина смогла их мать. Возможно, именно на это Ян и рассчитывал. Это он и имел в виду, когда шептал мне несколько минут назад о том, что меня не расщепит. Будучи уверенным, что получит от Мораны то, что хочет. То, что ему нужно. Но только что мы оба осознали, что никакой надежды не было. Мне лишь казалось. Ян лишь дал мне ее, намекнул, но она разбилась о реальность.

Его желваки заиграли. Мне казалось, что я слышу скрип зубов. Он был взбешен. На его лице вдруг отразилась ярость. Но так же на нем проявилась и боль, которая напомнила мне ту, что я ранее различала на лице Константина. Я с ужасом подумала о том, что Ян сейчас на него похож. Ян не простит себя. Он никогда не отпустит то, что совсем скоро со мной случится, никогда не забудет. И будет вынужден жить вечность с мыслями о том, что не смог избавить меня от настигающей участи.

– Кто еще может помочь? – продолжает спрашивать он, скорее всего прилагая большое усилие, чтобы его тон все еще звучал спокойно в присутствии меня.

На лице Мораны отражается неподдельное сочувствие, теперь оно струится из ее глаз.

– Я таких не знаю, и потребуется время, чтобы их отыскать. Но мы здесь. Есть только этот момент, – отвечает она.

Яна передергивает. Я ощутила это всем несуществующим телом, стоя рядом с ним. Сверхъестественное свечение его глаз вдруг потухло. Лицо перестало быть жестким и напряженным. На нем проявилось нечто другое, чему у меня пока что не получалось дать определение.

– Тебе известны еще какие-нибудь способы? – спрашивает он, сдвигаясь с места, впервые делая шаг ей навстречу, и я машинально ступаю за ним, следуя за его рукой.

– И да, и нет, – расплывчато произносит она. – Один способ есть. И ты его прекрасно знаешь. И знаешь, что будут последствия. Для нее.

– Мне это не подходит, – резко обрывает он, и уточняет: – Ей не подходит. Она заслуживает большего.

Морана поджимает губы, они становятся сплошной тонкой линией, и теперь я замечаю, как сильно они с Яном похожи чертами лица, цветом волос и мимикой. Это был его характерный жест.

На долгом тяжелом выдохе его мать произносит:

– Ничего другого нет, сын мой. Я уверена, ты уже перебрал в голове множество вариантов, и это было последним, не так ли? Знаю, что ты уже думал о том, как именно твоя мама может тебе помочь.

Слышу это, но не понимаю значения. Каким-то образом Морана все же могла помочь?

– Услуга на самый крайний случай, – процедил Ян.

Он согласился так, что мы обе поняли, что его не просто не устраивает ее предложение, а вдобавок ко всему он до последнего не хотел к ней обращаться. Он желал, чтобы она знала это. Цмок по-прежнему был строг к ней, наказывая. Пусть и небезосновательно.

«Но она могла что-то сделать…» Однако я не разрешаю себе об этом больше думать. Не позволяю.

– Ее спасение так важно для тебя, сын?

Ян выжидающе смотрел на нее и ничего не отвечал.

– Она человек, – продолжила Морана. – То, чего твой отец так боялся, чего не желал больше всего. Ты привязан к человеку и ты сочувствуешь человеку.

Радужки Яна вновь вспыхнули гневным синим огнем.

– Некоторые люди лучше богов, – с пренебрежением бросил он. – А Смога мы заточили в его собственной тюрьме в пекле.

Ян отчеканил эти слова, снова напоминая ей о случившемся в аду. Ведь она уже знала, что они сделали. Знала это, хотя ей никто не рассказывал. Возможно из моих или чьих-то еще мыслей.

– Это к лучшему, – неожиданно произнесла она. – Понадобилось много времени, чтобы я это осознала. Я совершала ошибки, не давала себе понять, что, несмотря на то, что вы порождение нас, вы имеете право быть собой и быть свободными. Но думаю, ты не это хочешь сейчас услышать.

– Оставь свои извинения, – отчеканил Ян.

– Как скажешь, дорогой.

Ее лицо снова озарилось непривычной уязвимостью и мягкостью. Она показалась даже слабой в этот момент, но лишь на одну секунду.

Ян напрягся с новой силой. Скорее всего, от того, как она его назвала. Он продолжал вести себя с ней формально, а она обращалась к нему с переменной нежностью, словно прощупывая почву, ища пути, чтобы подступиться.

– Но я спрашивала о другом, – добавила Морана, и ее тон стал более деловитым. – Неужели для тебя так важно, чтобы ее душа пошла дальше, на цикл перерождений или отправилась в недоступный для тебя рай?

Богиня смерти упрямо всмотрелась в его лицо, словно пытаясь там что-то найти. Смотрела на него теперь с некой твердостью, вдруг вспыхнувшей; словно со строгостью той, кем она ему являлась – строгостью настоящей матери.

– С помощью этого способа Ава сможет остаться рядом с тобой навсегда. Разве это не лучше? Я была в ее голове, видела все воспоминания, связанные с тобой. Я видела твое отношение к ней. Ваше истинное отношение друг к другу. Разве ты готов ее отпустить и от нее отказаться?

Ян громко выдохнул горячим драконьим паром. Либо от того, что Морана избрала не лучший способ узнать о личной жизни сына, вторгнувшись в мои сокровенные мысли, либо потому что его задел сам смысл того, что она сказала.

– Ава не станет результатом моего эгоизма, – ледяным тоном изрек он.

– Я всегда знала, что однажды ты будешь способен на искреннюю неподдельную любовь, мальчик мой.

Оба замолкают. Возникает пауза, сгущается тишина. Мы все замечаем, что искр, запечатленных вокруг нас, давно стало гораздо больше, а от меня самой исходят уже не тонкие голубоватые нити, а полупрозрачный густой дым. Ян при всем всеобъемлющем желании не сможет меня удержать.

– Как долго ты можешь сдерживать Тьму? – спрашивает он.

Его голос определенно смягчился, поневоле перестал быть безразличным и сухим, и он почему-то не попытался это скрыть. Он словно уже меньше злился на Морану, будто та обида, которую он носил в себе по отношению к ней, не растворялась, а прекращала иметь значение в данную застывшую минуту.

И я просто надеялась, что это не было признаком отчаяния.

– Недолго. Тьма скоро ее расщепит.

– Мне нужно еще время, чтобы подумать.

– У тебя его нет, – предостерегает мать. – Как и нет другого шанса избежать происходящего. Тебе повезло, что существует хотя бы такой способ.

– Возможно, ты и права, – неожиданно соглашается он, машинально сильнее сжимая мою ладонь в своей.

Морана сама делает шаг к нему на встречу. И по мере того, как она приближается, искры исходящие от моего тела, замедляются, а те, что яркими вспышками разбросаны вокруг – тускнеют, светя в пол силы. Но я по-прежнему все меньше и меньше ощущала себя собой. Накатывало бессилие.

– Это не лучшая участь, но Ава будет жить, – продолжает говорить Морана. Ее тон твердый. Она снова облачается в образ матери, будто объясняя ему, своему ребенку, пытаясь убедить, пытаясь дать напутственный совет. – Навь не самое ужасное место.

«Навь?» – про себя удивленно повторяю я.

Каким-то образом Морана все же может оставить меня в нави? Она сказала, что водоворот расщепит меня. Но… но если я не стану в него прыгать? Может, это и был шанс? Пытаюсь не дать себе новую ложную надежду, но не могу сдерживать мысли. И они прорываются. Я начинаю отчаянно желать спасения.

Однако, Ян продолжает выжидающе молчать.

Я знала, о чем он думал. Он взял меня с собой в мир мертвых. Он считал, что погубил меня. И теперь, лишь бы я осталась с ним, я должна была отправиться навечно жить в навь, как Алена, которая решила связать свою жизнь с Константином. Каким-то образом я могла отправиться туда. Но это казалось Яну слишком большой ценой. Он считал, что моя душа будет погублена. И я не могла не согласиться. Цмок заботился обо мне, бесконечно пытался меня спасти. Он хотел, чтобы я жила. По-настоящему жила. Хотел вернуть меня туда, откуда забрал меня в начале. В человеческую жизнь. Но теперь это было невозможно. И я не хотела никого винить. Александру… Яна… Смога… Тьму… Волков… Дивию… Произошло то, что произошло. Мое падение в озеро Тьмы было случайностью, ставшей злым роком. И что-то мне подсказывало, что Морана не обманывает. И есть лишь единственный выход.

Я начинала еще больше растворяться. Слезы бессознательно катились по щекам. Почему-то я по-прежнему сохраняла эту способность – плакать. Из-за слез или пепла я переставала видеть свои руки, все размывалось. Я переставала ощущать тепло. Я плакала, зная, что пропадаю. А мне так хотелось остаться…

Я слышала себя будто издалека, я просила Яна, чтобы он позволил мне жить в нави, чтобы он согласился. Чтобы позволил Моране сделать со мной то, что она предлагала. Но это не было похоже на слова, они смешались с всхлипами. И последними остатками чувств я осязала, как Ян просто сильнее начинает меня жалеть, снова прижимая к себе, ничего не предпринимая более. У него не получалось смириться с тем, что меня ждет. Он отказывался понять и принять. Хотя я уже успела это сделать. Не знаю, чего он ждал, чего хотел добиться. Я не знала, почему он медлил. Жизнь больше не казалась мне чем-то серым. Чем-то, где я все потеряла. Теперь я хотела продолжить, оказавшись на пороге того, что меня ждало – бесконечного ничего.

Пустота когда-то казалась мне желанной, выступала необходимым покоем, когда не стало родителей. Но я больше не хотела быть ее частью. Я хотела жить. Я хотела оставаться в своем сознании и памяти. Забвение не было нужно мне. Больше нет. Я хотела остаться в яви. Да, я хотела свою жизнь обратно, какой бы она не была. Но если это невозможно, то навь тоже подойдет. Темная, безжалостная навь. С ее вязким воздухом. С ее невообразимыми пугающими обитателями. И я старалась не задумываться о том, кем стану. Вечность в нави… Мне придется выживать, а не жить. Я не дракон, которого будут бояться. Не бог. Не полубог. Я буду той, кто боится. Буду той, кого будут преследовать остальные навки. И сама могу превратиться в зло со временем. Переродиться в кого-то нового. В касну или праха, или другое неведомое чудовище. Но это пока что не имело значения. Главное, что в эту секунду, в эту минуту я буду спасена. На чаще весов стояла вечность в забвении и вечность с попытках жить, пусть и в темноте и мраке. И я выбирала второе. Все мои инстинкты заставляли, побуждали меня выбрать продолжать существование, чего бы это ни стоило. Хотя какая-то часть моего сознания шептала, что это ошибка. Что оба этих варианта, а не только первый – означает мою окончательную смерть. Ведь я больше не буду собой. Никогда. Я перестану быть доброй душой и стану самой темной версией себя. Новой. Стану злом, которого никогда не таилось у меня внутри. Которому еще предстоит родиться, причем очень скоро.

Ян был прав. Но мы ничего не могли изменить, и следовало довольствоваться малым. Принимать решение и разбираться с последствиями потом, когда они наступят. Просто мне не повезло. Так бывает. С другой стороны то, что у меня был хотя бы этот шанс – уже и есть везение. Стоило принять этот подарок. И быть благодарной. Не всем сама смерть предлагала подобную помощь, дружелюбно протягивая руку.

Я обратила внимание, что мои ладони стали полупрозрачными. Ян медлил, словно этого не замечал. Не знаю, контролировал ли он ситуацию. Видел ли в порыве скорби, что прямо сейчас моя душа испепелялась. И что я выбивалась из сил. У меня кружилась голова, как будто если бы я была человеком. Подкашивались ноги. Я понимала, что мои силы на исходе. И запаса времени нет.

– Ты говорил с богом конца света, – произносит Морана. – Я же общалась с ним в пекле, когда все произошло с Константином. Полагаю, он сказал тебе то же, что и мне тогда, разочаровав. Он тот, кто наиболее близок к Тьме, чем все мы. И если даже он не знает решения…

– Я еще не говорил с Велесом, – перебивает ее Ян. – Не успел.

Возможно, какой-то шанс и был. Другой. Из-за страха я отрицала, что многого лишаюсь. Пока я молча принимала свою участь, охваченная ужасом, он, охваченный им не меньше, однако, находил силы и пытался отыскать выход, заглядывая дальше, чем я и глубже. Рассматривая мою жизнь с точки зрения моей души, ее предназначения, всей моей сути.

Ян лишь сильнее прижимал меня к себе. И продолжал стоять на своем. Он хотел, чтобы я жила. По-настоящему жила, а не выживала.

– Велес ничего нового тебе не скажет, – раздается голос, но не Мораны.

Мужской. Слишком знакомый. Голос Гая.

Но откуда он здесь?

Мое тело покачивается. Я словно им больше не управляю. Оно движется само. Я отстраняюсь от груди дракона, оборачиваюсь, ища Гая, но пока не вижу. Потому что все размыто.

А Ян не удивляется. Наверное, он уже знал, что он здесь. Почувствовал. Но я обнаружила его слишком поздно – вот, он уже идет пробираясь сквозь огни голубого замершего фейерверка, идет не один. А с мужчиной в длинной шубе из бурого меха с посохом в руках. Вместе с Гаем к нам движется изгнанный бог.

Не знаю, как они здесь оказались. Благодаря Гаю, его способности вклиниваться в чей-то разум: погибшей меня или Яна, который сейчас был, возможно, и здесь и там на набережной, или имелся другой способ… Не знаю. Но вряд ли Велес, даже имея свое могущество, пришел бы сюда сам – в островок безопасности, в мгновение остановленного времени, которое создала для меня богиня смерти.

Подойдя ближе, Гай встал рядом с матерью. Тот, кто был связан к ними всеми. Тот, кто любил их всех одинаково. Морану, Велеса, Яна. Мать, отца и брата. Он был тем, кто ни с кем из них не был в ссоре. Тот, кто говорил Яну в замке, в убежище драконов, что мать Яну не враг. И он встретился со мной взглядом, теплым, сочувствующим, поддерживающим. И нахмурив брови словно в тревоге и напряжении наблюдал за разговором.

– Гай прав, – произносит Велес размеренным низким басом, держась все еще поодаль, но ближе к Яну, чем к Моране.

Очень быстро Велес окидывает ее взглядом, свою бывшую жену.

Его глаза сверкнули, он мельком пробежался по ее лицу, по шее и рукам, разглядывая так, будто не видел давно. Будто ища в ней изменения, в ее внешности.

Скорее всего с их последней встречи действительно прошло слишком много лет. Возможно, они не сталкивались друг с другом с того самого момента, как она от него ушла, как он разрушил их брак, изменив, проявив неверность много раз, после чего их семью расколол Смог, забрав Морану себе, уведя ее навсегда. А это было еще до рождения Яна.

Богиня смерти не здоровается с ним, приветствуя лишь своего старшего сына, Гая. Не смотрит на Велеса, приковав глаза только к Яну.

Тогда Велес переводит взгляд на меня.

– Значит, тебя все же не уберегли, девочка, – произносит он с хрипом в голосе, с сожалением и неподдельными сочувствием. С чем-то, что граничило с негодованием.

Его брови нахмурены, он щурится, пребывая в задумчивости. Он серьезен как никогда. Он – один из древнейших богов.

Затем Велес смотрит на Яна и тяжело вздыхает. Однако, на лице изгнанного бога не вспыхивает обвинения, не отражается негодование, а лишь искренне сопереживание.

– Если бы я мог что-то сделать, я бы не отказал, ты знаешь, – обращается Велес к нему. – И даже не просто ради тебя, а ради Авы. С ней никогда не должно было случиться ничего подобного.

Ян был расстроен. Велес тоже не имел возможности решить его проблему. Нашу проблему. Ян по-другому представлял мою жизнь. Вероятно, я все-таки буду навкой – темным созданием.

Велес подошел к нам ближе. Он всегда помогал нам. Оберегал меня, когда я находилась в нави. Ему было важно, чтобы я была в порядке. Он любил всех людей. И меня в том числе, всегда относясь хорошо.

Он пришел сюда, потому что понимал, что его мнение будет для Яна важным. Что Яну будет трудно принять решение не опираясь на информацию, которую Велес, один из древнейших богов, мог дать. Ян по сути был для него никем, просто сыном бывшей жены, но Велес был с ним с хороших отношениях, в лучших, чем должен был быть, учитывая их ситуацию. Он мог бы даже его ненавидеть. Но между ними чувствовалось и уважение, и нечто похожее на своеобразную дружбу с поддразниваниями и колкостями, и поддержка, как сейчас. Велес не отказывал ему в помощи, хотя на первый взгляд у него не было никаких причин помогать. По сути, он с большей вероятностью мог бы желать ему больше зла, чем добра, ведь Ян был сыном того, кого Велес ненавидел.

– Знаю, – сказал изгнанный бог, глядя на цмока. – Я знаю, о чем ты думаешь. Отпусти это. Просто прими. Никто не виноват. Ты мог бы годами летать по ирию, пытаясь найти решение, нужного бога, который смог бы помочь, но ты не имеешь такой привилегии. Все происходит сейчас. И нет никакой гарантии, что ты в итоге нашел бы иной выход. Послушай меня и… – Велес на секунду умолк. – И свою мать. Она права.

Велес больше не поворачивался к богине смерти. Морана стояла мрачная, напряженная, натянутая как струна.

В этот момент Велес был для Яна кем-то большим, чем чужим отцом. Он давал ему нужный совет и нужную поддержку. И Велес говорил правду. Даже если бы я умерла потом, через много лет, а не сейчас, возможно, за время моей жизни Ян так бы ничего и не придумал. И предложение Мораны, суть которого я по-прежнему не до конца понимала, все равно было бы единственным вариантом. Это всегда могло быть единственным вариантом. Так что, по сути, мы мало что теряли. Моя судьба была предопределена. В тот миг, когда я нырнула во тьму, дав ей в меня проникнуть. И теперь я навсегда должна была стать ее частью. Быть частью темноты и жить в ней, обретя в ней свой дом.

Я уже знала того, кого она однажды изменила. Настоящая Тьма или тьма души, сгустившаяся над жизнью злым роком. И пусть он наполовину был ужасен, но на половину – все же прекрасен. Он оставался добрым, в какой-то степени способным на положительные поступки, пусть и своеобразным, пусть и потерянным.

И это был Константин.

Тьма, в самом широком ее смысле, не сделала Константина монстром, не сделала подлинным чудовищем. Она просто сделала его другим. И он научился с этим жить, обратив какие-то части своих изменений в преимущество.

И другой стану я. Я была готова.

На самом деле Тьма коснулась меня даже раньше, чем в том озере у входа в пекло. Это произошло в тот момент, когда волколаки убили мою семью. И больше не покидала меня. И я подсознательно знала это с самого начала, хоть и не подозревала о ее существовании. Теперь стоило лишь ее принять, попытаться научиться с ней жить и найти в ней опору, сделав этот мрак собственным личным светом, пусть и серым. Прошлое навсегда безвозвратно ушло, и былой меня тоже больше не существовало уже какое-то время. И это не было хорошо, но и не было столь плохо. Это было по-другому.

Теперь тьма была внутри меня. И она моя. Я никому ее не отдам.

Глаза Яна потухают, в них рассеивается сверхъестественный свет.

Радужки становятся безмятежными, подобными человеческим.

Он едва заметно кивает и произносит, соглашаясь с изгнанным богом:

– Хорошо.

– Мне ей сказать или ты сам? – спрашивает Велес, снова предлагая свою помощь.

– Я сам, – отвечает Ян.

Он выпускает меня из объятий. Хочет со мной поговорить.

Отстраняет меня от своей груди и берет за плечи, мягко невесомо поглаживая мои руки.

– Послушай, Ава, мне жаль, что так получается, – медленно начинает он. – Но есть лишь один способ сейчас.

Я внимательно его слушаю, почти уверенная в том, что тот час соглашусь.

– Помнишь, как Гай рассказывал тебе о том, кто такие предвестницы?

– Те, кто находится у рубежей, – послушно отвечаю я, не понимая, зачем он о них вспомнил. – Те, кто служит Моране. Я помню их.

– Помнишь, как Гай говорил о том, что Морана владеет их жизнями?

Он все еще называет мать по имени, не допуская другого обращения. А я хмурю брови, пытаясь предугадать смысл того, к чему он ведет.

Я замираю в растерянности.

– Предвестниц никто не может расщепить, – повторяет он то, что я и так знаю, но чего не вспоминаю сейчас и стою молча. – Никто не может, кроме богини смерти. Извини, но все, что можно сделать сейчас – это отдать тебя ей, обратив предвестницей. И Тьма отстанет от тебя. Потому что отныне Морана будет решать, существовать тебе или нет.

Я удивляюсь. Об этом я не подумала. Вот значит, что еще они могли сделать, как мне помочь. И Ян знал об этом тоже, с самого начала. Это был его запасной вариант. Последний. Самый нежелательный вариант. Но он всегда имелся. Когда он увидел Морану здесь, рядом со мной, он знал, что есть два пути: тот, что с Констатином, и этот. Но он не думал, что придется его использовать. Потому что надеялся на первый. Но он не сработал.

Ян заглядывает мне в глаза, наверное, надеясь не увидеть в них страха или моего отказа. Либо же новых слез.

– Ты не станешь злобным потерянным существом нави. Но ты будешь служить смерти. И Тьма будет властна над тобой ровно столько, насколько будет властна моя мать, – сказал он, наверное впервые, сам того не заметив, назвав ее матерью. Осмыслив это в самый последний момент. И на секунду нахмурившись, осознав. Но ничто в его лице не дрогнуло.

«Служить смерти», – мысленно повторяю про себя я. Служить Моране, матери Яна, вечность. Пробую это словосочетание на вкус. И не ощущаю внутри себя явного сопротивления. Словно я готова на это пойти. Словно ничто внутри не противоречит этому решению.

Морана не внушает мне большого доверия, она таинственная и загадочная, непонятая мной до сих пор, но если Ян согласен, значит, его мать чуть лучше, чем он к ней относится. Если Велес не отговаривает меня, а сам подталкивает к этому, значит, Морана не так плоха. Если Гай стоит совсем рядом с ней – то я тоже могу ей доверять, чтобы не произошло между ней и Яном в прошлом. Как бы сильно она не оступилась ранее. Скорее всего, она не опасна.

«Если стану предвестницей, – думаю я, – то смогу не измениться». Не до самой ужасной навьей формы. У меня будет цель существования. У меня будет смысл, за который можно уцепиться. У меня будут силы, способности, чтобы защитить другие, вверенные под мою опеку души, и саму себя. Я буду под защитой Мораны, буду у нее на службе. Всегда. Это представлялось выходом. Не идеальным, не таким, который предоставит мне шанс отправиться в вырай однажды и жить в райских цветущих полях со своей семьей. Но это было лучшим, что можно было получить в моем положении. Действительно лучшим. Да, я буду жить в нави. Но я буду в порядке. У меня появился шанс остаться собой.

Я ощущала облегчение. Я имела возможность не потерять себя. Пусть потеряю явь и потеряю ирий, в котором, как мечтал Ян я однажды окажусь с отцом и матерью, которая туда со временем тоже попадет. Этого всего не будет, путь навсегда закроется. Но я не прекращу существовать. Перестану рассыпается на куски, как сейчас.

Я вспоминала, как расщепление происходило с Рокосланой. С навками, которых уничтожал Ян. С драконами и волками. И ни одного еще тьма не пощадила. И сейчас она безжалостно расправлялась со мной. Забирала меня себе. Туда, откуда однажды я появилась.

– Но у меня есть одно условие, – вдруг говорит Ян и внезапно осекается, упрямо глядя на мать. Он делает паузу, смягчая тон. – Просьба.

– Ян… – шепчу я, пытаясь его остановить. Желая сказать, что я не против. Что меня все устраивает, но он не дает мне шанса вставить свои слова.

– Оставь свою магию на ней, свою метку, но верни ей жизнь. Пусть Ава доживет свою последнюю жизнь. Человеком. Истратит то, сколько ей было отмечено. И что будет дальше – то будет дальше. Тьма не заберет ее сейчас, зная, что она твоя. Когда ты пометишь ее своей магией, она отступит, и ты сможешь вернуть Аву в явь.

Мое естество задрожало. Морана могла. Если могла забирать жизнь, то могла и даровать ее. Гай упоминал об этом.

И здесь взгляды Велеса и Мораны впервые встретились, соприкоснулись. Они одновременно посмотрели друг на друга. Морана была напряжена. Велес сосредоточен. Они словно задавали друг другу какой-то немой вопрос, думали об одном и том же. Возможно, они и общались прямо сейчас между собой, ведь Морана могла попасть в голову к любому и на любом расстоянии.

Через несколько мгновений молчания, Велес сказал:

– Не нарушит это никакой баланс, Морана.

Он произнес эти слова, глядя на нее в упор.

– Всего лишь одна человеческая девушка. Обычная девушка. Верни ее. Ничего непоправимого не случится.

Они оба играли важные роли в балансе сил мира. Всех миров. Велес – доставлял новые души в явь, а Морана забирала. Они были как две противоположности. Как день и ночь. Как солнце и луна. Но работа обоих, их действия, зависели друг от друга.

Лицо Мораны разгладилось от задумчивости. Она больше не размышляла.

Она готова была сделать это для Яна. Переступить правила, нарушить принципы. Потому что для него это было важно. Она бесконечно шла ему навстречу и кивнула сейчас.

– Хорошо, – сказала она. – Тьма не заберет ее, хоть она ею и помечена. Я дам ей защиту.

И богиня смерти подалась вперед.

Но Велес резко ступил перед ней, перегородив дорогу, закрыв своим силуэтом от нас, и уперся глазами в цмока.

– Ты же понимаешь, что Тьму не обмануть? – вдруг с суровостью в тоне уточнил он. – Что рано или поздно девчонка все равно умрет, чтобы ты не использовал – молодильные яблоки, живую или мертвую воду. Через сто лет или сто пятьдесят ее все равно не станет. Это временные меры и люди все равно смертны. И если ты попытаешься что-то изменить, снять чары Мораны, потому что тебе покажется, что ты нашел иной способ – Аву расщепит.

Велес его предостерегал, опасаясь, что Ян мог задумать нечто. Что Ян мог так просто не успокоиться.

– Я понимаю, – медленно, с расстановкой ответил дракон. – Ясно, Велес.

А затем дракон повернулся ко мне.

– Ава, ты согласна? – спросил меня Ян, кладя руки мне на плечи и заглядывая в глаза, внимательно следя за моей реакцией, удостоверяясь, что мой ответ будет искренним, зная, что он может быть навеян лишь страхом, безумным страхом исчезнуть.

Мне могла быть возвращена жизнь в яви. Прежде, чем я уйду навсегда.

Это было больше, чем самый ценный подарок. Последняя жизнь.

Мое время истекало. У меня не было никакого другого выбора.

– Я согласна, – ответила я.

И кивнула. Моя судьба решилась в мгновение. Меня расщепляло, но это можно было повернуть вспять. Я останусь жива, навь уже не казалась мне ужасной. Просто это был другой мир. И некоторые темные сущности в нем были не так уж и темны.

Велес. Гай. Барбара. Валентина. Александра. Константин. Ян…

И пока в нави жили такие существа, как они, мир мертвых не казался мне плохим. Своеобразное место, в котором рядом с ними даже хотелось остаться. Под конец своего путешествия, я даже ощущала себя там комфортно, пусть не физически, но морально. А теперь, когда получу новое тело предвестницы – обрету и физическую легкость.

Это был их дом, и теперь он будет моим домом тоже.

Ян протяжно посмотрел на мать.

– Давай, Морана, – произнес он.

Богиня смерти вышагнула из-за внушительной фигуры Велеса и оказалась рядом в короткий миг, а в следующий – коснулась ладонью моего лба. Пространство вокруг менялось очень быстро – серый ветреный песок стирал силуэты стоящих рядом Яна, Гая и Велеса, оставляя меня с Мораной наедине. Ее губы произносили заклинание на знакомом, но до сих пор неясном мне праславянском языке. По мере нарастания ее стеклянного голоса, голубоватый дым, источаемый моим телом замирал, а затем, возвращался ко мне, точнее в меня – обратно. Морана возвращала на место мою душу.

Повисшие над нашими головами искры стали исчезать. Бледнеть, рассеиваясь по ветру, и уже не находя путь ко мне – я понимала, что какую-то часть своей энергии я растеряла безвозвратно. И что-то мне подсказывало, что в ближайшее время буду ощущать себя не очень хорошо, как когда ее в мире мертвых поглощали навки.

Я по-прежнему не видела никого, кроме самой себя и богини смерти. А затем и она исчезла. Остался лишь ее голос, блуждающий вокруг, разносящийся песчаным усилившимся ветром повсюду.

– Я приду за тобой через много лет, когда ты умрешь в старости, в своей постели и в окружении близких – сказала на прощание она. – До встречи, Ава.

Серая беспросветная песчаная буря развернулась вокруг меня, острые крупицы царапали мою несуществующую кожу, попадали в глаза, набивались в нос и в рот. Застилали зрение пеленой. В один момент я обнаружила, что полностью ослепла, потерявшись. И тогда меня резко сорвало с места, я снова пребывала в невесомости, и меня бесконечно, безостановочно несло куда-то в сторону.

Я знала, что это был не конец. Но и не начало. Меня влекло куда-то, что можно было обозначить, как нечто между. Я не умирала. Я воскресала, летела в собственное тело, лежащее посреди города на набережной, израненное в завершающейся битве между цмоками и волколаками.

Но и эта остановка будет лишь временной.

Потому что теперь я должна буду в итоге оказаться в ином мире. В мире Яна. И он навсегда будет для меня домом.

Все вокруг снова стало черным, исчез даже песок, будто я закрыла глаза посреди темной комнаты. И вдруг ощутила, что замерла. Резко. Покачнулась и застыла. Зафиксировалась на месте. Тело снова обрело некое подобие опоры. И возникло медленно распространяющееся по поверхности спины и рукам тепло.