Текст книги "Цвет ночи"

Константин будто отшатнулся на миг и посмотрел на меня испуганно. Это была лишь секунда, а затем он стал обычным.

– Хочешь знать, что произошло? – глухо вопросил он.

Не я это произнесла, а он сам. Сам предложил признаться. Интересно, если Ян никогда не позволял себе проникать в мои мысли, чтобы читать их, то был ли подобный кодекс чести у Константина? От размышлений о том, что он прямо сейчас был в моей голове, мне стало не по себе – жгучий беспричинный стыд перемешивался с гневом, но как только я сообразила, что знай он о том, что я действительно о нем думаю, то отшатнулся бы от меня сейчас гораздо дальше. Эти рассуждения подтолкнули к уверенности в том, что он не касался моего разума своим.

– Только если тебе будет удобно рассказать, – довольно холодно шепнула я.

Рука Константина чуть дрогнула, на миг крепче сжав мои пальцы и так же быстро ослабив хватку, однако успев выпустить на волю полчище мурашек, которые как схлестнувшиеся лед и пламя понеслись по моей крови от места нашего касания по всему телу. Не знаю, что это было, но похоже, Константин вызывал во мне целый спектр эмоций, включающих в себя как минимум ледяной ужас и обжигающее недовольство от вынужденной близости – только так я могла это объяснить.

– Несколько лет… несколько сотен лет назад, в одной из схваток меня расщепили. Но у меня получилось уцелеть. Однако, стать прежним я уже не смог. Пытался, но не смог. Последствия ты видишь сама.

Дрожь не отступала, но теперь она пробирала мое тело по другим причинам. «Его должно было стереть с канвы вселенной, – подумала я, — но он здесь – безгранично бессмертное и опасное существо».

– Как у тебя получилось уцелеть? – спросила я, хотя Ян уже успел немного рассказать мне об этом.

– Моя мать спасла меня. Можно сказать – совершила невозможное, – только и ответил он, ограничившись тем же самым, что поведал мне его брат ранее.

Я не имела смелости настаивать на большем. Мы помолчали. Я сделала несколько бесшумных, но глубоких вдохов, словно холостых, как обычно не получая нужного количества кислорода, пока сама того не замечая разглядывала его лицо. Оно было ровным счетом таким же, как в моих снах: светлая кожа, кажущаяся в искусственном освещении слегка бледной, ровный нос, серо-синие глаза слишком напоминающие глаза Яна, четкий контур чувственных губ – я впервые обратила на них внимание, и они не были похожи на те, что имел черный дух. Точнее у черного духа вовсе не было никаких губ. Константин тоже смотрел на меня. В какой-то момент я осознала, что мы уже продолжительное время прикованы к глазам друг друга.

– Я не стану больше показывать тебе тот… второй свой облик, – произнес он потусторонним, веющим ледяной неестественностью голосом. – Я знаю, что пугаю тебя.

И он должен был оказаться прав, но…

– Нет, – сказала я, сама не ведая, что творю, – я не боюсь.

«Больше не боюсь? Или хочу не бояться?» Ответа для самой себя у меня не было.

– Будь собой, – неожиданно произнесла я.

Константин помедлил. На его лице вспыхнула яркая неуверенность, которая никак не вязалась с его сущностью, смертельно опасной и ужасающей. Затем я кивнула, и получив подобие разрешения, он, наконец, решился показаться мне.

Прямо сейчас по своей воле я смотрела в глаза своим страхам. Глядела в знакомые вспыхнувшие рубины вместо его радужек. Как завороженная, не моргая, созерцала облупленную кожу, блестящий в свете лучин гной в рубцах, ткани оголенных мышц шеи, безгубый рот с темными расколотыми зубами и острые, словно покрытые серым камнем рога. А еще ощущала соприкосновение с костлявой рукой: пальцы скелета держали мои пальцы. И я почему-то не сбежала.

А позволил бы черный дух мне уйти? А хотела ли я уходить?

Оторвав ладонь от его плеча, под которым уже почти не ощущалось живой плоти, я потянулась вперед, к его лицу и кончиком пальца коснулась его влажной скулы, представляющей собой сплошную открытую рану. Коснулась очень легко, как ни странно, боясь сделать ему больно.

Если бы я была Аленой, я бы поняла это сейчас? Что я должна была почувствовать?

Но ровным счетом ничего особенного не произошло. У меня не было тяги к Константину. Ни к одной из его форм, ни к одному из обликов. Отчего-то рядом с ним у меня начинало быстрее биться сердце, но эти эмоции были не симпатией и тем более – не любовью. Но даже если я не нашла ответов на свои вопросы, то я хотя бы впервые смогла посмотреть на него без страха.

Я одернула руку и опустила обратно к нему на плечо. Константин был таким молчаливым и спокойным сейчас, а его лицо – по обыкновению серьезным. Я отметила про себя, что за время, пока находилась здесь, он еще ни разу не улыбнулся. В моих же снах он улыбался постоянно. Там он был мягче, был добрее. Сейчас же передо мной стоял некто другой, более холодным, более замкнутый, более печальный.

«Я пытался стать прежним, но не смог», – вспомнила я его слова.

Неужели, близость вечного забвения так его изменила? Близость с бесконечной пустотой? С самым настоящим «ничем»? Или было что-то еще, что на него повлияло? Наверное Константин, будучи едва не расщепленным, перешагнул некую черту подобно тому, как ее перешагнула я – человек, очутившийся в мире мертвых. Оказывается, мы с ним были даже в чем-то похожи. Возможно, он тоже успел побывать на какой-то другой стороне… Хотя, судя по словам Гая, никакой другой стороны после расщепления не было. Конечная форма пустоты. Финальное слияние с тканью вселенной и звездами. Что если часть души Константина успела кануть в ней? Что если это была как раз его лучшая, самая светлая часть? И теперь от него остались лишь кости, мрак и пустота…

Знаю, что мне должен был нравиться Константин. Нет, точнее, не должен, ведь он, так или иначе, похитил меня и хотел причинить вред, но он мог нравиться мне. Против моего желания, вопреки здравому смыслу. Ведь он по-настоящему волновал меня. Мое тело откликалось странными ощущениями на близость с ним. Потому что я каким-то образом видела его прошлое? Потому что в нем я была близка с ним? Пусть я и не являлась Аленой. Но что-то мешало мне почувствовать к нему нечто светлое. Что-то стояло между нами. И думая об этом, я перевела взгляд в сторону. Он невольно лег на Яна. Он словно почувствовал, что я посмотрела на него и обернулся. Я встретилась с его голубыми, горящими, приковавшимися к нам глазами. Конечно же, он заметил, что Константин на все сто процентов стал настоящим собой, но спустя мгновение Ян спокойно отвел взгляд и непринужденно отправился к сестре.

Я ощутила странный укол вины, но не поняла, за что именно и откуда он вообще взялся. Еще с минуту мы прокружились в танце с Константином, не проронив друг другу ни слова, а затем рядом с нами выросла фигура его брата, который с вежливостью, свойственной представителю высшей знати, спросил разрешения у Константина позаимствовать меня для следующего танца. Константин, который и так увел меня на достаточно долгое время, не стал возражать.

Когда Ян забрал меня, я почему-то сразу же ощутила себя максимально неловко. Не знаю, с чем это было связано. Но он словно вел себя немного по-другому, не так, как обычно. Его движения были очень точными и слегка резкими. Он не взял мою руку – он завладел ею, сковав в своей руке мертвой хваткой, переплетя наши пальцы; он обхватил меня за талию и прижал к себе чересчур близко, словно я вот-вот соберусь куда-то уходить. Всего на миг он перевел взгляд за мое плечо, осмотрев заполненный зал, а затем пригвоздил его ко мне. Я в полной мере обнаружила себя в ловушке и с замиранием сердца вспомнила нашу ссору, развернувшуюся всего минут пятнадцать назад. Внимая драконий жар от его тела, я тем не менее поежилась, как от холода. Не знаю, что он задумал, но ему точно нравилось прямо сейчас нервировать меня ожиданием того, что он еще припомнит мое поведение. Я ожидала, что вот-вот уголки его рта подернутся в зловещей ухмылке, но они застыли, а его лицо было непроницаемой каменной маской.

Никакой вальс мы не танцевали. Это был просто медленный танец, один из таких, которые танцуют везде и повсюду сейчас обычные люди, один из тех, что мы танцевали с ним на мой день рождения. Прежде, чем случилось непоправимое… Прежде, чем разлились реки крови, оросив землю драконьей фермы красным дождем, и я оказалась здесь.

Вспомнив об этом вечере, я резко перестала замечать какую-либо неловкость, а ловушка Яна, в которую он меня сковал, показалась мне уютным убежищем. Физическая и душевная слабость настигли меня, и головой я невольно склонилась к нему, уткнувшись в твердое плечо. Ян обнял меня обеими руками, прижав к своей груди. Мы продолжали кружиться, медленно и плавно, пропуская более быстрый темп музыки, руководствуясь уже собственным, играющим в наших разумах.

Закрыв глаза, я чуть поворачиваю голову, касаюсь носом воротника камзола на его шее, невольно вдыхаю знакомый запах, привычный мне и приятный. Представляю себя и его возле банкетного зала, вижу мерцание гирлянд над праздничным столом, счастливые лица родителей, дяди и тети, и двоюродных сестер. Вспоминаю костюм Яна, классический и совершенно противоречащий его сущности, как и этот. И изо всех сил стараюсь не зацикливаться на видениях в мистическом подземелье, где он стоит уже в черном плаще среди клеток, в которых он заточил свою семью. В который раз осознавая, что мои легкие не наполняются как следует, я делаю глубокий вдох и резко отрываюсь от Яна, ощущая головокружение.

– Ава, ты в порядке? – с нескрываемым волнением спрашивает он.

Властный дракон, которым он был минуту назад, исчез. Его место занял тот самый, заботливый Ян, мой самый близкий друг, которого я люблю.

– Не знаю.

По выражению лица вижу, что ответ ему не нравится, что Ян тревожится за меня, но я не умею быть рядом с ним неискренней.

– Чем я могу тебе помочь? – с серьезностью в тоне интересуется он.

– Отвлеки меня, – прошу я.

Он кивает. Опуская руки на мою талию, заново и осторожно притягивает меня к себе, но не вжимает в свой камзол, на этот раз давая свободно дышать. Мое лицо окутывает аромат дыма и елей, исходящий от его шеи, а еще дубового влажного мха, можжевельника, сосновых иголок и почему-то, брусники. Дракон пахнет как неведомый мистический лес. Я ощущаю легкое касание его губ на своем лбу.

– Ты вообще заметила, что наш замок полон цмоков? – спрашивает он, когда мы опять начинаем танцевать.

– Все эти гости – драконы? Мне стоило догадаться, – говорю я.

– Это военачальники и некоторые из подчиненных. Все они участвовали в прошлой войне, и будут участвовать в этой.

– Что-то непохоже, что они готовятся воевать, – замечаю я, обращая внимание на то, что многие из них разодеты в бальные платья и костюмы, а на их лицах – праздные выражения.

– Некоторые из них уже отправились в явь, Ава, и размещаются на соответствующих позициях. И тебе не стоит сомневаться в действиях остальных.

Да, это было совсем не моего ума дела, как они собираются вести войну, ведь у меня была другая задача, к выполнению которой мы не приближались, а только отдалялись по шагу за каждый пустой час.

– Проводник, который отправит вас в пекло, пришел?

– Пока нет, – ответил Ян, тихо шепча, намеренно или нет, дотрагиваясь губами до моего лба при каждой произнесенной букве, – но мы ждем его появления в самое ближайшее время. Ему уже передали, что мы здесь.

– А ты, – говорю я, закрывая глаза, и втягивая в себя уже не вязкий воздух нави, а запах Яна, из-за которого у меня несколько лучше получается дышать, – тоже военачальник?

Он отрицательно мотает головой, прочерчивая подбородком горизонтальную линию на коже моего лба, щекоча ее.

– Моя семья… как бы это выразиться. Помнишь, Гай описал нас как влиятельных и проблемных? Вот, если делать упор только на влиятельность, то можно сказать, что все эти военачальники подчиняются именно нам.

Меня это уже не удивило.

Мне лишь хотелось сказать: «Это потому что ты более влиятельный бог, чем они?» Ведь если подумать, все драконы – древние боги. Ведь они потомки тех драконов, которые однажды ушли из ирия, спустившись в темную навь. Мой Ян, который танцевал со мной на дне рождения, мой Ян, который водил меня купаться на речку в детстве, мой Ян, который ходил со мной в театры и на выставки в картинные галереи, и возил на кружки по рисованию – это мой Ян и он бог. Просто скрывал это от меня. И если заговорю об этом сейчас, если не остановлю себя, то точно задохнусь.

– Ян, ты найдешь меня, когда я умру? – вместо этого спрашиваю я.

Видимо, вопрос о моей кончине ошеломляет его, и он на секунду отстраняет меня от себя, чтобы осуждающе заглянуть в глаза.

– Ты же знаешь, что так делать нельзя, – с напускным спокойствием отвечает он.

– Выходит, ты не будешь по мне скучать? – вопрошаю я.

– Конечно, буду.

Теперь уже откачнулась я сама.

– Тогда как ты можешь? – говорю возмущенно, нахмурив брови.

Мне на самом деле обидно. Он что, даже не попытается меня найти? Я ничего для него не значу?! «Не правда. Не правда…» Бог он там или цмок, или все сразу, но он любит меня. «Я знаю».

– А разве не это предполагалось с самого начала, когда ты не знала, что навь существует? – поучительно спрашивает он.

Видят все боги, кстати, собравшиеся в этой комнате, но я не желала, чтобы мои глаза становились влажными. Однако, ресницы предательски намокли.

– Но теперь-то я знаю.

Он рассмеялся. А я начинаю хныкать, как маленькая. Ничего не могу с собой поделать. Я устала, очень устала. Моя нервная система объявляет протест моему образу жизни, полному страха, кошмарных снов и боли от потерь, выходя из-под контроля.

Ян останавливается и берет мое лицо в ладони, большими пальцами вытирая слезы со щек, и произносит, глядя прямо мне в глаза:

– Я буду очень скучать по тебе, Ава. Правда, очень сильно.

Я верю ему. Нос начинает щипать и я сама льну к нему, чтобы спрятать лицо в ткани камзола, чтобы он не видел слезы, которые все равно катятся сами по себе.

– Думаешь, я хорошая душа? – выдыхаю приглушенный вопрос в его грудь.

Ян заботливо гладит меня по волосам.

– Думаю, нет, – отвечает он. – Ты вредная. Кто знает, что ты натворила в прошлых жизнях.

– Ну Ян… – протягиваю я, и теперь наяву, как и в своем сне, и плачу и смеюсь.

С губ Яна тоже срывается смех.

– Ладно, если ты попадешь в пекло из-за своего чудесного характера, мы встретимся. Я обещаю. Не то, чтобы я спасу тебя оттуда, просто, так и быть, наступлю себе на горло, согласившись на службу там, чтобы перевоспитать тебя и затем отпустить.

Делаю вид, что обижаюсь, шутливо ударяю его в грудь. Он накрывает мою руку и прижимает мою ладонь к себе. Наши глаза опять встречаются, когда лица замирают друг напротив друга.

– Иногда мне кажется удивительным то, как я привязан к тебе, а ты ко мне, Ава. Но так нельзя, понимаешь?

Мне хочется отрицательно помотать головой. Как будто этим я смогла бы изменить порядок вещей во вселенной, заставив саму Тьму переписать древние законы из-за меня. Но я говорю:

– Да.

– Когда-нибудь твое место будет в вырае. Я бы этого хотел. Даже если ради подобного придется расстаться с тобой навсегда.

Звучало ужасно удручающе. Чтобы заново не начать рыдать, я спрашиваю снова, пытаясь добиться того ответа, который меня устроит:

– Придешь ко мне в гости с Велесом?

Ян мягко улыбается. Я чувствую, что он сдается.

– Тогда обещай, что ты окажешься именно там и довольно скоро. В смысле после этой жизни. После этой долгой человеческой жизни.

Меня настигает облегчение.

– Ладно. Возможно, могло бы получиться, – соглашаюсь я.

– Хорошо.

Мое место будет в ирии, его – навсегда в нави. Ему нет места там, а мне здесь. Свет и тьма не соприкоснуться. Нам неизбежно придется расстаться. Это необходимо принять.

Он поцеловал меня в лоб и оборвал наш танец. Мы стояли в центре бального зала, заполненного цмоками в человеческих обличиях, и Ян взял меня за руку, провожая к тому месту, отделенному светлыми колоннами, где нас ожидали Константин, Валентина, Велес, мой Кинли, Гай, и кто-то еще, на кого я сразу не обратила внимания.

Пока мы медленно идем, я спрашиваю у Яна:

– Интересно, кем я была до этого? Ну, в смысле, в прошлых жизнях?

– Не стоит задумываться о таких вещах, – предостерегающе отвечает он.

– И какого тебе общаться со мной, зная, что я ненастоящая? – с легкостью, без задней мысли, выпаливаю я.

Шаг Яна замирает.

– Ты настоящая, – возражает он. – Эта часть тебя, которую я знаю, настоящая. Но эта же часть и напоминание, что не только вам, Ава, нужно держаться от нас подальше, но и нам от вас. Люди в части близких отношений для нас даже более опасны, чем мы для людей.

Мне становится не по себе. Если Алена и правда была человеком, неужели у Константина не возникало мыслей о том, что после смерти, она вспомнит другие свои жизни? Кем она в них была? Что она в них чувствовала и о чем думала? Как они собирались выйти из данной затруднительной ситуации? Или они не знали, как из нее выйти, и именно поэтому Ян и говорил, что мы – опасны для них?

– Для меня абсолютно не важно, кем ты была. Эта личность, которую ты имеешь сейчас, навсегда останется с тобой. Но я бы с радостью узнал остальные, как бы выразиться… осколки души. Хотя, – он оценивающе на меня посмотрел сверху вниз, – кто знает, сколько тебе на самом деле лет. Ты действительно могла успеть натворить многое, если уж перерождаешься огромное количество раз, потому что Тьма не пропускает тебя в рай.

– Возможно, я старше тебя? – спрашиваю я, смеясь.

До этого я задумывалась лишь о возрасте Яна, ужасаясь ему, но никогда не размышляла о своем.

– Это вряд ли.

Он возобновляет шаг, и, держа мою ладонь, тащит меня за собой.

– Так сколько тебе? – допытываюсь я.

– Поверь, ты не хочешь знать.

Со сверкающими улыбками на лицах мы возвращаемся к остальным и замираем рядом. Я держусь за предплечье Яна, обвивая его обеими руками. Но, когда вижу незнакомого мужчину и женщину, а к тому же двоих маленьких детей рядом с ними, то машинально отпускаю его.

– Это мой брат, Алексей, – представляет мне незнакомца Ян. – Его жена Вольга, и их дети. Они, можно сказать, полулюди-полудраконы, поэтому выглядят как человеческие детеныши.

Мой взгляд, минуя Алексея, первым делом взмывает на Вольгу. Если дети полудраконы, то… Вольга – человек? Всматриваюсь в лик женщины невысокого роста. Она довольно худенькая и миниатюрная, с длинными черными волосами и ореховыми глазами, похожими на мои, которые однако ярко светятся, пылая рыжиной. Глаза горят драконьим светом. Она явно не человек. Вероятно, когда Ян говорил о полудраконах, он имел в виду не только детей? Вероятно, жена его брата тоже была полудраконом.

Теперь Ян представляет меня для них, охарактеризовав как «ту самую девушку, о которой он им тогда рассказывал». Я абсолютно не понимаю, какой именно упоминается момент.

Отвлекаясь от мысленного вопроса, возвращаясь к Алексею, я теперь рассматриваю его, стараясь делать это не слишком явно, но моментально отмечаю оттенок его коротких волнистых волос – цвет пасмурного неба, точно такой же, как и у Александры. Да и в целом, он на нее очень похож. Одет Алексей был в доспехи, вид которых здорово отрезвлял, напоминая, что хоть мы и находимся сейчас в бальном зале, где кружит атмосфера расслабленности – впереди нас поджидает битва. Возможно, не одна.

Держался он уверенно и горделиво, его голова была надменно приподнята вверх, делая сходство с Яном слишком явным, а вот от ультрамариновых глаз не веяло знакомым мне теплом; в них я видела холод, наталкивающий на мысли о некой обособленности, изолированности, указывающий на его отличие от остальных.

Мне сразу вспомнилось, как об Алексее отзывалась Валентина. Она не была уверена, что он появится здесь, давая понять, что он зачастую старался держаться вдали, подальше от семейных дрязг, выбирая собственную жизнь и благополучие.

Но, тем не менее, сейчас он был здесь.

Дети на вид лет пяти и трех – мальчик и девочка, беспрерывно о чем-то щебетали, смеялись и кружили у ног родителей.

– Ты голодна? – спросил меня Ян.

– Пока нет, – ответила я.

Девочка нечто пропищала тонким голосом, и Алексей, опустившись на корточки, на удивление, переменившись в лице при общении с ребенком, будто став мягче, что-то ей сказал. Затем, окончательно совсем сбив меня с толку, поправил ей растрепавшийся хвостик на макушке, перевязав резинку заново, как самый заботливый и участливый отец.

К нему тут же подступил мальчик, который был чуть постарше и попросил разрешения пойти на улицу. Алексей не отказал ему, но объяснил, что выйти они могут только в сопровождении взрослых.

– Нам всем пора прогуляться, – объявил Ян.

К девочке подошла Валентина и протянула руки. Ее племянница молниеносно откликнулась и позволила поднять себя в воздух, с задором запустив ручки в рыжие кудри драконихи, портя ей прическу. Валентина на миг сморщила лицо и сдавленно выдохнула, однако в следующую секунду она вдруг расхохоталась, будто ни капли не разгневалась, что было поразительным, зная ее характер.

– Я так рада с тобой познакомиться, малышка, – протянула медовым голосом она.

Угрюмый Константин молча смотрел на мальчика, который чуть пугливо хлопал глазами, пока Алексей не взял малыша за руку и не повел к колоннам. А я думала о том, что, кажется, Алексей, подобно Яну, тоже слишком долго прожил вдали от семьи, если его братья и сестры до сих пор не знали своих племянников.

– И как ваш отец это переживет? – бросил Велес, когда мы все тронулись с места, и он двинулся с нами. Кинельган все еще сидел у него на плече. Следующую фразу он произнес с явным ударением, обрекая всех услышать смысл: – Внуков, в которых течет человеческая кровь?

– Полудраконы – это драконы, – сухо и коротко бросил Алексей через плечо, даже не оборачиваясь.

– Ты украл их у матери? – продолжал Велес. Его интонации звучали вызывающе и грозно. – Где эта бедная человеческая женщина, лишившаяся своих детишек?

Алексей остановился. Он посмотрел на Яна, громко выдыхая через нос горячий пар, плотно сжав губы, подавляя негодование, чем до боли напомнил мне моего дракона.

У них была поразительно одинаковая мимика и жесты.

На Велеса Алексей не смотрел, давая понять, как сильно тот его раздражает. И глядя на брата, будто им не нужны были слова, одним лишь многозначительным взглядом делился с ним мнением на счет сказанного древним изгнанным богом.

– Ты ответишь мне, дракончик, – прохрипел Велес. Тон у него стал еще более недобрым.

Алексей стиснул зубы и процедил сквозь них, выделяя интонацией каждое слово.

– Это дети моей жены. Она – полудракон. Что-то в этом факте вызывает у тебя вопросы?

Велес наигранно наморщил лоб, как будто сильно удивившись. А затем оглянулся, и словно только сейчас заметил невысокую хрупкую Вольгу, сверлящую его неодобрительным ореховым взглядом.

– О, так ты все еще с ней? Ничего себе постоянство! – театрально присвистнул он. И тут я поняла, что Велес откровенно издевается над цмоком. Кажется, был кто-то, над кем Велесу нравилось подтрунивать больше, чем над Яном. – Тебе бы поделиться опытом со старшим братом.

Сейчас Велес развлекался, но даже в этом случае было видно, что ему не была безразлична судьба людей. Он заботился о них, и мне это нравилось. Меня это подкупало.

– Или тебя, – ответил ему Ян, поравнявшись с Велесом, опустив ладонь ему на шею сзади, сомкнув на ней пальцы, создавая впечатление, что сейчас начнет его душить. Кинли молниеносно спорхнул, переместившись с плеча изгнанного бога на плечо Гая.

– Нехорошо вот так поддевать своего названного отца, – весело произнес древний бог.

– Велес, не нервируй меня, – ответил с такой же доброжелательностью Ян, по-свойски хлопая его по спине. Они оба широко улыбались. Велес захохотал.

Мы двигались по залу, минуя цмоков, которые прекращали танец и расступались, расчищая нам путь. Некоторые склоняли головы и не поднимали их, пока мы не скрывались с их поля зрения. Некоторые в знак уважения просто кивали и смотрели вслед.

Через несколько минут мы вышли в ночь. Вышагнули из замка, очутившись не на внутреннем дворе, а у заднего входа, который вел в лес, оказавшись посреди зимы, проплешин белого снега и воя ветра. И мы были здесь не одни. Эти ворота охранялись костомахами и парой внушительной величины драконов цвета чешуи которых казались приглушенными в сгустившемся мраке. Ян нахмурился, взглянув в мою сторону – мы оба мгновенно поняли, что снова забыли о том, что я человек и что мне я восприимчива к холоду. И похоже свою ошибку поняли не только мы, так как рядом почти мгновенно оказался Гай, который снял с себя теплую светло-рыжую меховую жилетку, которую уже прежде мне одалживал, и снова протянул мне, оставшись с абсолютно голым торсом. Не ощущали холода и его босые ноги, утопающие в снегу.

Мы шли вдоль деревьев, прогуливаясь недалеко от крепости по чаще, войдя в границу леса. Лунный свет отбрасывал тени сосен на землю и освещал наш путь. Отсюда я видела силуэты стражей-цмоков, охраняющих территорию вдоль крепости – некоторые из них стояли нерушимо в статичных позах, некоторые – медленно патрулировали местность, встречаясь нам даже в лесу.

Алексей с Вольгой шли впереди, рядом с ними двигался Гай, подняв племянника и посадив его на шею; мальчик радовался и смеялся, хватаясь руками за ветки деревьев над головой и стряхивая с них снег. Велес обернулся в медведя и никак не объясняя своих действий куда-то помчался, быстро удаляясь и теряясь среди хвойных елок. Константин и вовсе бесследно исчез, лишив нас возможности заметить его уход. Валентина шла с племянницей на руках, а мы с Яном отставали. Часто оборачиваясь я следила за Кинли, который плелся последним, обнюхивая окрестности, возомнив себя собакой.

– Как тебе в обществе Константина и Валентины? – поинтересовался Ян, соединяя руки в замок за спиной, замедляясь в прогулочном шаге.

– Константин очень спокойный, – отозвалась я, не прибегая ко лжи, а просто недоговаривая. – А Валентина…

Я осеклась. Не знала, как правильно выразиться. На что Ян чуть улыбнулся, понимающе кивая.

– Она просто ревнует, – произнес он.

– Ревнует? – переспросила я, изумившись.

– Меня к тебе. Моя сестра эгоистичная собственница, – теперь его губы расплылись в широкой улыбке. – Это у нее пройдет.

Мне было лестно это услышать. Было приятно знать, что что-то в поведении Яна заставило кого-либо думать о том, что он относится ко мне по-особенному. Это значило, что я не сама себе придумала нашу дружбу и близость.

– Так кто из вас все-таки старше? – спросила я.

Мне невольно запомнилась фраза Велеса о том, что Алексею нужно бы научить постоянству старшего брата.

– Насколько я понимаю, самый старший из вас Гай, а вот дальше…

В наш разговор вклинился голос обернувшейся Валентины.

– Догадайся с первого раза: кто самый занудный, тот и старший.

Я бы могла подумать на Алексея, но тот скорее был больше чем остальные полон высокомерия и отчужденности. А вот занудство… Не хотела обижать Яна, но в этой номинации он точно брал первенство. По проступающей улыбке, которую я едва ли сдерживала, он понял, что я догадалась.

– Валентина, – сказал он, – ты ядовитая, как…

– Как кто? – игриво перебила она.

– Как моя любимая сестра, – закончил поддразнивая Ян.

Да, Ян точно был похож на старшего брата.

– После меня, – добавил он, – идет Алексей. Затем Тина, Костя и Александра.

Мы вышли на опушку. Здесь повсюду виднелись проплешины на снежном покрывале; веточки сбросивших листву кустов и мелких деревьев устилали землю, как и пожолклая трава с мхом. Местность впереди нас представляла собой небольшую впадину. Мы замерли на возвышении, напоминающем холм, под которым расстилалось поле. На нем я узрела драконов в зверином обличье, они лежали на снегу под светом луны, самых разнообразных цветов и мастей – цветов вечности, под лунным мерцанием, словно стадо прекрасных сказочных животных, пасущихся на залитом солнцем летнем лугу. А между ними полыхали костры, уходящие дымом в небо. И повсюду витала их голубоватая магия, которую я не замечала, когда Ян был один, но когда их было так много рядом – магия материализовалась в непрозрачный светящийся туман. Я могла пропустить его через пальцы как частички света, источаемые не так давно Хоросом.

Залюбовавшись зрелищем, я задержала дыхание и на миг забыла обо всем на свете и слилась с собственной мысленной пустотой, а затем позади затрещали сучки. Обернувшись, я узрела еще одну группу окруживших нас драконов, отрезающих любые пути подступления к нам. Я знала: если прямо сейчас здесь появятся волколаки и Дивия – никто больше не канет в небытие, подобно Роксолане. Цмоков в этом замке и рядом с ним было слишком много. Это обнадеживало. А то, что вдруг осенняя листва под нашими ногами, чуть припорошенная белыми хлопьями начала стремительно чернеть и превращаться в перегнившую смоляную массу, распространяющуюся подобно волне, настигая нас самих и касаясь наших ног – меня уже не пугало.

Я метнула взгляд в сторону, откуда она ползла и ожидаемо обнаружила там приближающегося Константина, а точнее, настоящего Кощея, черного духа в изорванных лохмотьях, босого, с длинными когтями на ногах и короной из острых рогов на голом черепе. Все живое гибло под его ногами, все, чего он касался – умирало. Я сама разрешила ему носить этот облик сейчас. И если это давало ему хоть каплю покоя, который он никак не мог найти, то я могла думать, что не ошиблась, принимая столь опрометчивое решение.

Однако, по реакции детей, мы все поняли, что они не то, чтобы испугались; на их задумчивых лицах замер немой вопрос и, скорее всего, ощутив, что заходит слишком далеко в то время, как никто не готов был посвящать маленьких членов семьи в сложную историю, приключившуюся с ним, Константин все же обернулся тем приятным молодым человеком, которым мог быть.

Мое внимание отвлек смех маленького полудракона – девочка радостно хлопала в ладоши, когда Вольга сняла свой плащ и передала его детям, чтобы те могли скатиться на нем, как на санях, с горки. Они с Валентиной, Гаем и Алексеем двинулись в сторону, к месту, где снега было больше, чем здесь, а мы остались на опушке – я, Ян и Константин.

– Подожди здесь, – попросил меня Ян.

Глядя на семью драконов, наконец, собравшуюся вместе, веселящуюся и даже дружную, я улыбалась, наблюдая, как малыши – Юлия и Юрий – скользят по снегу вниз, как со склона их подталкивает Вольга, как внизу их ловит Алексей, как Валентина садится с ними на плащ, словно сама ребенок, как Гай, обернувшись медведем, скатывается по льду рядом с ними. К Гаю присоединился и мой Кинельган, который всегда был не против подурачиться. Я глядела на них и понимала, что моя собственная дружная семья, которую я совсем недавно имела, безвозвратно распалась.