Текст книги "Покоренный Кавказ (сборник)"

Персидская война

Ганжа была «ключом» к северным областям Персии, и для Цицианова настало время наконец помериться силами со старинными врагами его отечества – Грузии. Он знал, что падение Ганжи произвело на персов удручающее впечатление, и решил воспользоваться этим. Летом 1804 года русские войска уже тронулись в пределы «Леса львов» – так в своей гордости называли персы свое отечество. Главною целью похода Цицианов ставил Эривань, сопредельную с Ганжею персидскую область. Теперь война переносилась в пределы древней Армении, и впервые еще Русь готовилась помериться силами с врагом, наводившим ужас на ее новые владения в Закавказье. Грозный пример Ганжи и его несчастного хана Джавата не образумил эриванского хана, и он то и дело писал Цицианову дерзкие письма, предлагая ему уходить поскорее не только от границы Персии, но и из Грузии. Письма были полны надменных угроз, и Цицианов ответил на них тем, что выставил у границы Персии, вблизи персидской деревушки Караклис, полк кавказских гренадер под командою генерал-майора Тучкова и Тифлисский полк Леонтьева.

Было начало июня 1804 года. Война с Персией еще не была объявлена, но это не мешало персам стрелять по русским передовым постам. Русские на эти отдельные нападения не отвечали, а утверждались в крепкой оборонительной позиции, из которой они могли действовать наступательно на огромный персидский лагерь, раскинувшийся несколько далее Караклиса, в местности, носившей наименование Гумри.

Персидская армия стояла совершенно готовая к бою. Командовал армией сардар[7]7
  Сардар – правитель, вождь.


[Закрыть], и около него были беглые грузинские царевичи, успевшие уверить персидского военачальника, что разбить русских не составит для него никакого труда. Сардар поверил этому: русских было немного – всего два полка с несколькими сотнями казаков, у персов же одной только конницы было более 8 тысяч. Уверенность в победе была настолько велика, что сардар решился напасть на русский отряд, даже не ожидая объявления войны.

Цицианова при отряде не было. Тучков же, как только узнал о предстоящем нападении, решил, что должно предупредить удар со стороны персов и напасть на них самому. На рассвете 10 июня русские войска уже выступили из лагеря и двинулись по направлению к Гумри. У Караклиса русским преградила путь персидская кавалерия. Тучков выдвинул против нее пушки и без особенного труда очистил путь. Казаки пустились преследовать убегавших персюков и в пылу этого преследования заняли курган перед персидским лагерем. Сардар пустил на них свою пехоту. Тучков, уже ознакомившийся с местностью, поддержал казаков батальоном пехотинцев и в то время, когда между русскими и персами завязалась перестрелка, обошел противника и со всеми имевшимися у него налицо батальонами ударил на него с тыла. Персы были до того непривычны к битвам с европейскими войсками, что даже не позаботились обеспечить себе путь к отступлению. Между персидскими войсками и их лагерем оказался небольшой узкий горный проход, и его занял Тучков. Ужас обуял персов, когда в них совершенно неожиданно брызнула русская картечь. Как ослепленные, кинулись они назад к лагерю, но картечь сделала свое дело: целые ряды персюков легли у входа в ущелье. Тех, кому удавалось пробиться вперед, встречали русские штыки. Когда же русские перешли в наступление сразу с двух сторон, персы, перепуганные до последней степени, ударились бежать в горы. Весь отряд сардара оказался рассеянным, а в добычу победителю достался весь персидский лагерь.

12 июня к отряду прибыл князь Цицианов, а с ним подошли и все назначенные им в эриванский поход войска. Теперь в Гумри скопились Кавказский гренадерский полк, Саратовский полк, два батальона Тифлисского полка, шесть рот 9-го полка егерей, Нарвский драгунский полк и около пяти сотен линейских и донских казаков. Всего, впрочем, было не более 4 тысяч человек с артиллерией из двенадцати орудий. С такими-то силами Цицианов начинал борьбу с Персией, выставившей против него на первую только встречу сорокатысячную армию под командой самого наследника иранского престола Аббас-мирзы. Но количество врагов не устрашало русского вождя. «Грозный князь» знал цену своим неприятелям и стремился лишь к одному, чтобы самому наносить удары, а не принимать их. Через два дня после его прибытия в Гумри весь русский отряд уже шел к Эчмиадзину, древнему армянскому монастырю, по преданию, построенному на том месте, где после потопа жил праотец Ной. Позиция около Эчмиадзина и самый монастырь были важным стратегическим пунктом, и Цицианов послал вперед генерала Портнягина, приказав ему занять монастырь. Князь был уверен, что персов нет на пути, и даже, когда он услыхал звон монастырских колоколов, то выразил уверенность, что армянское духовенство готовит русским торжественную встречу.

Но под звон колоколов русский авангард был встречен градом пуль: Эчмиадзин оказался занятым персами. Портнягин послал казаков сбить персидских стрелков и очистить подступы к монастырю для пехоты, и хотя линейцы лихо выполнили это, однако о штурме Эчмиадзина нечего было и думать. Невыносимый летний зной совсем обезлюдил ряды русских. У Портнягина в авангардных батальонах оставалось человек по шестидесяти – не более, когда он подошел к монастырю. Остальные, истомленные зноем, тянулись позади, и приходилось еще ожидать, пока все подтянутся и настолько соберутся с силами, что будут в состоянии принять бой.

Но персы не ждали. 19 июня подошел Цицианов со своим отрядом к Эчмиадзину, а 20-го на русских уже обрушились 20 тысяч конных персов, явившихся авангардом армии Аббас-мирзы. Картечь опять забрызгала по нападавшим, но все основания военной тактики персов состояли в том, чтобы подавить неприятеля численностью. Русских было мало, персов – густые массы. Они охватили русский отряд с флангов, но в это время высланные генералом Тучковым в сторону сорок кавказских гренадер совершенно неожиданно для персов открыли по ним огонь с такой стороны, с какой они не ожидали. Нападавшие смутились и затоптались под русским губительным огнем. Оборонявшиеся воспользовались моментом и с громким «ура!» ударили на всадников в штыки. Картечь, громоподобное «ура!» и быстрое движение ощетинившихся штыками рядов произвели на уже потерявших бодрость персов ошеломляющее впечатление. Они дрогнули и побежали еще до нанесения русского удара. Сам Аббас-мирза пробовал было остановить эти тысячи потерявших головы людей, но и он ничего не мог поделать. Персы бежали из-под русских выстрелов, как обезумевшее стадо, и три дня не осмеливались приближаться к русскому лагерю.

В эти дни Цицианов осмотрел местность и убедился, что с теми войсками, которые были у него налицо, взять Эчмиадзин невозможно. Тогда он обвел свое войско через речку Зангу, около Эривани, и напал на лагерь самого Аббас-мирзы, находившийся за Эриванскою крепостью. Местность, где был разбит лагерь, была почти неприступная – вся в горах, но егеря и гренадеры, поддержанные казаками – семейными и гребенцами, выбили персов с их позиций, и 2 июля русские начали блокаду Эривани.

Аббас-мирза поспешил уйти за Аракс.

Обложение Эриванской крепости не удалось Цицианову: слишком мало было у него войск. С юга пришлось ограничиться только сооружением редута, который был занят всего только полутора ротами Саратовского полка под командою майора Нольде. А с этой стороны, скорее всего, можно было ожидать нападения неприятеля. Энергичный Аббас-мирза собрал новые армии и стал с ними на реке Гарничай. Вместе с тем прошел слух, что к шах-заде, то есть Аббас-мирзе, прибывает сам повелитель Ирана Баба-хан, или, как он стал называть себя со дня вступления на престол, Фетх-Али-хан. Цицианов, насколько мог, усилил южную сторону блокады, соорудил на кургане редут и выставил часть Тифлисского полка. Персы явились 14 июля и в ночь на 15-е уже опрокинулись на тифлисцев, которыми командовал генерал Леонтьев. Завязался ночной бой. Осажденные сделали из Эривани вылазку двумя колоннами. Одна из них напала на батальон саратовцев, при которых находился Портнягин, и была рассеяна, другая проявила совершенно необычное для персов упорство и пробилась до дома, где жил Цицианов. Только стойкость караула спасла главнокомандующего. Отбитые эриванцы подались в сторону, где, по их предположениям, должны были быть войска Аббаса, но наткнулись на кавказских гренадер Симановича, ударивших на них в штыки и окончательно рассеявших их.

Главные силы персов между тем ломили всей своей тяжестью на юг.

Здесь поистине чудесное геройство выказали на своем редуте Нольде с саратовцами. Перед нападением часть гарнизона редута была услана с провиантским обозом, и у Нольде оставалось всего только 56 человек. Свыше пяти тысяч персов окружили редут, и Нольде с саратовцами защищались в нем подряд пять часов. Были расстреляны все патроны, и тогда защитники редута стали обороняться от нападавших штыками, прикладами, камнями, пока не подоспел на помощь полковник Цехановский, прогнавший персов артиллерийским огнем.

Тифлисцы вынесли на себе всю тяжесть боя. Они не только отшвырнули персов по всей южной линии, но успели даже отбить у них несколько знамен и артиллерийских орудий.

После полудня персы стали сами отходить за Гарничай: победа русских была несомненна…

Неукротимый «грозный князь» немедленно перешел в наступление и послал на персов Портнягина всего только с 900 пехотинцев и кавалеристов. «Храбрейший из храбрых», как называл Портнягина главнокомандующий, смело принял на себя совершение подвига. По приказанию князя он должен был внезапно напасть на лагерь Аббас-мирзы, но персидские шпионы уведомили наследника престола об этом движении русских, и Портнягин со своим ничтожным отрядом очутился окруженным сорокатысячной персидской армией. Здесь совершился подвиг беспримерный. Портнягин повел своих солдат назад через всю армию Баба-хана. Около пятнадцати часов пробивался он сквозь густейшую живую стену. Баба-хан был так уверен, что ему удастся перехватить русских, что заранее послал в Эривань уведомление о своей победе. Эриванцы пушечными выстрелами встретили это известие, успели даже каким-то путем передать его в русский лагерь, но как должно было быть велико их разочарование, когда отряд Портнягина возвратился в строгом порядке, потеряв всего только 64 человека убитых, зато ранены были почти все…

Это отступление Портнягина и сам Цицианов называл «превышающим славою всякую победу…».

Подвиги русских львов

Вскоре в тылу русских прогремела весть еще об одном геройском подвиге, покрывшем вечно блещущею славою Кавказскую армию.

В тылу русских появился с большими персидскими силами грузинский беглый царевич Александр. Он ворвался в Бомбакскую провинцию и грозил прервать эриванскому отряду сообщение с Грузией. В Караклисе, около которого происходила первая битва, в это время занимал караул малодеятельный армянин майор Ходжеев. Цицианов, узнав, что тот ни предприимчивости, ни энергии на своем посту не проявляет, послал ему на смену майора Монтрезора со сборной командой в 109 человек. Почти весь путь Монтрезор сделал в непрерывном бою с персами, а в виду Караклиса его отряд был окружен всеми силами царевича Александра. Русские были истомлены страшной усталостью, зноем и жаждою, но Монтрезор не принял предложения о сдаче. Массы персов навалились на отряд. Патроны были быстро расстреляны, большая часть людей была убита. Все остальные были переранены. Когда исчезла всякая надежда на спасение, Монтрезор сбросил с себя мундир и объявил остававшимся на ногах товарищам, что он более им не начальник, и кто хочет, может искать спасения, как сумеет. Кроме одного барабанщика, все остались около командира, и все легли на месте. Тело Монтрезора найдено было изрубленным на пушке, около которой он бился до последнего мгновения своей жизни.

Осада Эривани была неудачною и кончилась тем, что Цицианов должен был отойти от крепости. Много было причин этой неудачи. В отряде не было осадных орудий, и подготовить штурм крепости было нечем. С наступлением осени в войсках вдруг возросла смертность, в тылу неистовствовал с персидскими ордами царевич Александр, нагнавший на Тифлис такого страха, что там начали свозить казенное имущество, архивы и казну в крепость. Наконец, вспыхнул осетинский бунт; вся грузинская конница была взята царевичем в плен и угнана в Тегеран. Мало того, персы всюду выжгли стоявший на корне хлеб, и цициановскому отряду грозил голод. При таких обстоятельствах военный совет высказался против штурма Эривани, и Цицианов должен был уйти.

Ликование охватило всю Персию, но близорукие персидские вершители судеб не заметили, что Эриванское ханство ослаблено до последней степени; зато Цицианов прекрасно понимал это. Он ушел от Эривани, но мир не был заключен, и война продолжалась.

В январе следующего, 1805 года генерал Несветаев без потерь взял Эчмиадзин и присоединил к России принадлежавшую дотоле Эривани богатейшую Шурагельскую область. Перед этим Несветаеву удалось успокоить вызванный беглым царевичем Парнаозом осетинский бунт, причем Парнаоз был захвачен в плен и выслан в Россию.

Присоединение Шурагеля явилось чрезвычайно важным в истории войны за Закавказье. Шурагельская область, в которой русские не замедлили укрепиться, прикрыла Грузию и со стороны Персии, и со стороны Турции, а последнее было прямо-таки необходимо ввиду приближавшейся войны России с Турцией – войны, вызванной происками Наполеона, стремившегося по возможности ослабить Россию и отвлечь ее силы от участия в западноевропейских войнах. Цицианов использовал впечатление, произведенное штурмом Ганжи. Как бы эхом этого блестящего подвига его армии явилось добровольное присоединение к России Мингрелии и Гурии, а вслед за этим и присоединение Имеретии, последний царь которой, Соломон, не находя поддержки со стороны турок, должен был отдаться в подданство русского императора.

Не менее удачно воспользовался Цицианов обстоятельствами в отношении Карабаха, или Шушинского ханства. Даже после возвращения из-под Эривани обаяние Цицианова было так сильно, что тушинский хан Ибрагим добровольно принял русское подданство, а когда персидский шах Баба-хан послал в Карабах свои войска, он разбил их наголову в кровопролитной битве при Дизане.

Шуша была одной из сильнейших крепостей Закавказья. Вместе с ханом Ибрагимом принял русское подданство и его зять Селим, хан шекинский, опасавшийся, что его сосед, хан ширванский, разгромит его владения.

И Шуша, и столица шекинцев Нуха были заняты русскими войсками. Благодаря этому неукротимые лезгины джаро-белоканцы оказались, так сказать, между двух огней. Русские стояли с обеих сторон, и волей-неволей лезгины должны были прекратить свои набеги.

Лезгины были укрощены, зато в Карабах вторглась огромная персидская армия. Стоявший в Шуше с шестью егерскими ротами майор Лисаневич попробовал было остановить вторжение, но должен был укрыться за стенами Шуши. Цицианов же выслал против персов полковника Корягина с четырьмястами егерей.

С Корягиным случилось почти то же, что во время эриванского похода с генералом Портнягиным. Наступая на персов, он столкнулся с отрядом персидского сардара не менее как в 4 тысячи человек. Он раскидал этот отряд, пошел дальше и вышел на двадцатитысячный персидский корпус, бывший под начальством самого Аббас-мирзы. Встреча эта произошла 21 июня 1805 года на берегу реки Аскорани. Едва-едва успел окопаться Корягин на одном из надбрежных холмов, как Аббас-мирза устремился на него всею массою своих войск. Началась бешеная атака. Приступы следовали один за другим в течение целого дня. Корягин потерял половину своего отряда, но персы были отбиты, и потери их были настолько велики, что Аббас на новый приступ не осмелился и решил взять русских измором.

В первый день осады Корягин не унывал. Он был уверен, что Ибрагим, хан Карабаха, окажет ему помощь, но вышло то, что не раз уже случалось с закавказскими владельцами. Карабахский хан, увидев, что персы сильнее, передался на их сторону, и карабахская конница, недавно еще громившая войска Аббас-мирзы, стала теперь на его сторону, против русских. Видя, что на занятой позиции не удержаться, Корягин ухитрился увести свой отряд так, что беспечные персы даже не заметили его исчезновения. Когда же они хватились русских, Корягин был уже у персидской крепостцы Шах-Булах, заграждавшей дорогу из Елисаветполя в Шушу. Крепостца была взята штурмом, и только что русские успели разместиться, как вновь были окружены персами.

Положение отряда не изменилось к лучшему. У егерей не было провианта, персы отвели воду. Корягин нашел возможным уведомить о своей беде Цицианова.

«Если не поспешите на помощь, – писал он главнокомандующему, – то отряд погибнет не от сдачи, к которой не приступлю, а от голода…»

У Цицианова не было войск, чтобы идти на выручку, и он ответил Корягину, что «в отчаянии неслыханном просит его подкрепить духом солдат, а он же, в свою очередь, просит Господа Бога подкрепить его самого…»

Тогда Корягин со своим отрядом совершил прямо легендарный подвиг. Он вторично ухитрился совсем незамеченным уйти от персов. Трудно себе представить, как могло это удасться! Персы заметили, что русские оставили Шах-Булах, только тогда, когда те были уже на порядочном от них расстоянии. Корягин направлялся к крепостце Мухрат, бывшей уже сравнительно недалеко от Елисаветполя.

Враги преследовали русских по пятам.

На этом переходе случился трогательный эпизод, показавший, на что способен русский воин.

Уходившим пришлось идти по горам, и вдруг путь преградила промоина, через которую невозможно было перевезти две бывшие при отряде пушки. Бросить их было тоже нельзя. И вот батальонный запевала Сидоров предложил перекатить пушки на ружьях. Несколько ружей воткнуты были штыками в землю, образовав из себя как бы сваи, на них положили настилку тоже из ружей. Несколько солдат подперли их плечами, и пушка была перекачена. Одна прошла благополучно, другая, сорвавшись, убила колесом двух из героев. Жертвой ее стал и тот солдат, который первым предложил устроить «живой мост».

Мужество этих самоотверженных людей поразило даже их товарищей, которым не в диковинку были героические подвиги. Несмотря на то что персидские войска преследовали корягинский отряд по пятам, удальцы не оставили без погребения своих товарищей, погибших при устройстве «живого моста». Солдаты вырыли глубокую могилу, офицеры сами опустили тела в нее, Корягин с увлажненными слезой глазами сам благословил их.

– Прощайте, воины русские! – говорил он после прочтения молитвы, и голос героя заметно дрожал от волнения. – Прощайте, православные, слуги царевы верные… Вечная память вам!..

– Молите, братцы, Бога за нас! – крестились солдаты, разбирая ружья, послужившие мостовинами для небывалого еще сооружения…

А тучи персов наседали-таки. В тылу уходившего отряда происходили жаркие схватки. Преследование со стороны персов было так упорно, что им удавалось не раз захватывать русские орудия, но солдаты яростно кидались на выручку своих «барынь» (так они величали пушки) и отбивали их у персов обратно.

Только ночью корягинскому отряду удалось войти в крепостцу Мухрат. Здесь русские были в сравнительной безопасности. Местность была так гориста, что Аббас-мирза не мог свободно действовать своими массами и ограничился только тем, что окружил русских. Но и это продолжалось недолго. На выручку Корягину пошел со всеми, какие только успел собрать, войсками Цицианов. При одном известии, что идет сам «грозный князь», Баба-хан, явившийся уже в предвкушении победы в русские пределы, спешно ушел за Аракс. Аббас-мирза попробовал было удержать цициановский отряд, но его двухтысячная конная орда была разбита сотнею донских и гребенских казаков, и после этого Аббас поспешил повести персов вслед за своим отцом в пределы Персии.

Главнокомандующий встретил Корягина с его героями на пути в селение Маздыгерт. Встреча была торжественная. Встречавшие войска были одеты в парадную форму и стояли развернутым строем. Сам Цицианов командовал парадом. «Ура!» в честь героев не смолкало. Подвиг корягинского отряда казался чудом даже на Кавказе. Оказывалось, что Корягин и его герои сражались каждый против двухсот противников, и из этого сражения, которое, можно сказать, продолжалось три недели без перерыва, эти чудо-богатыри вышли несомненными победителями.

Подвиг Корягина и его отряда спас Закавказье от персидского нашествия, положительно спас! Корягин отвлек на себя все направленные Аббас-мирзой в Закавказье войска, продержал их в сравнительном бездействии три недели и этим дал Цицианову возможность собрать войска, которых у него не было под руками после возвращения из неудачного эриванского похода.

Но судьба еще хотела увенчать славою этого героя. В вечер после торжественной встречи Корягин отвел остатки своего отряда в Елисаветполь. Сам он нуждался в отдыхе не менее своих героев. Еще в начале своего изумительного отступления, в первой же битве на Аскорани, он был ранен, и вот, когда герой только что успел принять врачебную помощь, получено было известие, что оставшийся в Елисаветпольском округе сардар Пир-Кули-хан успел зайти в тыл Елисаветполю и прервал пути сообщения между ним и Тифлисом. Корягин, забывая о своих страданиях, собрал отряд в 500 человек и спешно кинулся к Шамхору, где, согласно полученным сведениям, стал лагерем со своей армией Аббас-мирза. Случилось так, что Пир-Кули-хан напал с большими силами на военный транспорт, шедший из Тифлиса в бывшую Ганжу. Этот транспорт вел поручик Донцов. Персы окружили его отряд и потребовали сдачи. Донцов отвечал, что «русские умирают, но не сдаются», и начал бой, не обращая внимания на то, что на каждого человека в его отряде, считая и грузинских погонщиков волов, приходилось по сотне врагов. Отряд ждала неизбежная гибель. Донцов был смертельно ранен, но, умирая, продолжал командовать боем. С его кончиною русский отряд остался без начальника, но солдаты продолжали драться, как львы. Больше половины их уже легло на месте, и в это-то время подоспел Корягин. Русские штыками разогнали персов и следом за ними ворвались в лагерь Аббас-мирзы, где никто не ждал этого нападения. Первыми были отбиты у персиян пушки. Русские сейчас же обернули их жерлами против недавних хозяев и начали поражать персов их же собственной картечью. Это произвело страшный переполох. Когда же атакованные узнали, что против них вышел их «гроза» – Корягин, в лагере начался панический ужас, завершившийся беспорядочным бегством всей армии наследного принца. Весь персидский лагерь, весь обоз, все орудия, знамена и бесчисленное множество пленных стали добычей победителей. Среди пленников русским попался один из младших грузинских царевичей – Теймураз Ираклиевич. Аббас-мирза после этого поражения поспешил уйти обратно в Персию, а кампания этого года закончилась сама собою, хотя война не прекратилась.