Текст книги "Русский ад. Книга первая"

Три минуты Гейдара Алиева, вздыбившие страну!

Миллион? нет; здесь сейчас весь город, весь Баку! На глазах людей – слезы… живое, бескрайнее человеческое море при свечах… Еще раз: никаких мер безопасности, хотя как просто, да? Одна пуля из толпы, восемь граммов свинца, еще вернее – автоматная очередь, граната… и что, Бейляр сумеет закрыть собой Гейдара Алиевича? Только такой идиот, как Сурет, мог упустить этот шанс! Какая Гянджа, какие еще полки? Достаточно пули, одной пули – все, с этой минуты Сурет уже и.о. Президента!

У тебя телевизор есть, Сурет? Включи! Гейдар Алиев уже 444 вышел на площадь. Трудно отправить в толпу снайпера? Ночь вокруг, ночь!..

Сурет, дикарь чертов, носился по Гяндже, собирал гарнизоны… зато когда здесь, ночью, толпа вдруг подхватила Алиева на руки, когда он, Президент, с ходу назвал премьер – министра организатором мятежа, Сурет развернул свой «ауди», примчался сюда, на площадь, с трудом пробился к трибуне и встал, как ни в чем не бывало, рядом с Алиевым, бок о бок, словно не о нем сейчас идет речь!

Так и стоял – до тех пор, пока Намик Абасов, тоже оторопевший в первые минуты от такой вот дури, не распорядился арестовать «безмозглого наркомана» прямо здесь, на трибуне, на глазах у всех!

«Нет-нет, – вздохнул Расул, – прописать такой сценарий загодя нельзя. А если бы люди не пришли? Если бы была не толпа, а так, горстка людей? Это что, «клан Алиева» привел сейчас весь город на площадь? Никто, никакой «клан» не может вывести хотя бы десять тысяч людей, – дудки!

Алиев легко, одним ударом, навсегда изменил сейчас в Азербайджане само движение истории, если угодно. Он не только победил каких-то Гусейнова, Джавадова… нет: Алиев сразу, мгновенно развернул к себе всю страну.

Теперь он до веку лидер нации. Полководец. Он завоевал это право, ибо такие события навечно остаются в народной памяти.

Когда Севиль написала свою первую песню, Гейдар Алиевич плакал. Муслим Магомаев изумился:

– Сева, это что за музыка?

– Это я написала, Муслим…

– А ну-ка, наиграю…

По просьбе Муслима поэт Николай Добронравов, его друг, написал к этой музыке слова.

И музыка стала песней. Первой песней Севиль Алиевой.

За свою жизнь Гейдар Алиевич плакал два раза: когда ушла Зарифа-ханум и когда он слушал музыку Севы.

В театрах, на концертах он всегда был среди зрителей, в пятом или шестом ряду.

Никогда – в ложе.

Очень смешно: когда Гейдар Алиевич стал Первым секретарем ЦК, у него оказалось такое количество поклонниц! Десятки! А какие они письма писали, – о! Так он же и правда красавец! Алиев эти письма не читал, не было у него времени на чепуху. А дети – читали и пересказывали их Гейдару Алиевичу Они дружно смеялись, потому что не смеяться было нельзя.

А как Алиев готовил – фантастика! «Фирменное» блюдо – курица с грибами. Надевал фартук, шел на кухню, вставал к плите – и!

Ему очень хотелось порадовать и детей, и Зарифу, хотя дети, видя отца в фартуке, искренне посмеивались над ним, но он тоже очень любил подшучивать сам над собой…

Почему, почему Алиев сильнее всех? Он ведь, правда, не молод, болен… – и он, этот старик, сильнее всех в государстве?..

Нервы, нервы сдают… Отдохнуть бы, уехать куда-нибудь на два-три дня, а лучше бы – на месяц…

Служебные кабинеты похожи друг на друга, как всегда похожи общественные туалеты. В кабинете Председателя Милли меджлиса был разбит настоящий зимний сад: пальмы, фикусы, китайские розы, горная сосна из Бутана…

«Мое царство», – говорил Расул.

Именно здесь, в «своем царстве», он принимал всех своих гостей. И очень редко – дома; что за привычка такая – везти всех к себе домой?..

Расул вернулся к столу и нажал незаметную белую кнопку.

Распахнулась дверь, и вошел помощник:

– Какие указания, Расул-бей?..

– Ты набери Тариэля, узнай график. Если Гейдар Алиевич не устал, я бы встретился, так и скажи…

– Сегодня или когда вы хотите, Расул-бей?

– Т-т-ты, – Расул задохнулся, – т-ты совсем… охренел? А?!

Он подскочил к помощнику, схватил его за пуговицу и подтянул к себе.

– Эт-то кто р-решает? Говори, сука! Кто решает такие в-вопросы?

Помощник побледнел:

– Его Высокопревосходительство господин Президент, Расул-бей. Он один.

– А что ты тогда… меня спрашиваешь, – уставился Расул. – Зач-чем на ночь глядя пытаешь меня, дружок?! Говори!

На него было страшно смотреть: губы побелели и тряслись.

– Говори!..

– Я понял. Я понял, Расул-бей, свою ошибку! – лепетал помощник. – Такие вопросы решает только его Высокопревосходительство господин Президент Гейдар Алиев.

– Так быстрее, милый, быстрее… – зашипел Расул. – Иди и делай, если понял…

Расул крепко держал его за пуговицу.

– Не могу, Расул-бей.

– П-почему?

– Вы не отпускаете…

– А ты, брат, не увлекай меня собственной глупостью, – взорвался Расул. – Понял меня?…

В отличие от Гейдара Алиева, человека в общем-то глубоко советского, Расул – это яркий, настоящий Восток. Он всегда был щедр. Деньги Расул любил, потому что он очень любил кидать их на ветер – широко, по-гусарски! Расул сутками мог не выходить из Караван-сарая. Ресторан закрывали за два-три часа до его приезда, и Расул мог гулять здесь всю ночь. Обычно с друзьями, болыной-болыпой компанией. Иногда – в полном одиночестве. Не считая, конечно, ансамбля танцовщиц и веселой девушки Лейлы, исполнительницы «танца живота»; такие мастера, как Лейла, в Азербайджане наперечет, живот Лейлы действительно танцевал, училась она этому великому искусству с восьми лет…

Год назад Расул «приватизировал» нескольких влиятельных американских конгрессменов. С каким же удовольствием они брали у него деньги, кто бы видел! А ведь Расул верил в легенду: взятки американцы не берут… Его очень удивил «контракт века», удивил Алиев: никто в Азербайджане, даже он, глава парламента, не знал всех условий (цифры), на которых крупнейшие нефтяные компании, прежде всего – англичане, добывают в Баку нефть.

Где Россия? Ельцин плюнул на Каспий? У Ельцина, у России нет денег? Почему Алиев выбрал Мейджора?

Когда Гейдар Алиевич был в опале, Расул регулярно отправлял в Москву посылки: фрукты, икру, осетрину, кумыс…

Он искренне уважал бывшего Первого секретаря ЦК, но ему, хитрецу, было важно, чтобы авторитет Гейдара Алиевича работал бы прежде всего на него, на Расула Гулиева, но сейчас, когда Гейдар Алиевич празднует победу, он вряд ли считает его своим преемником…

Пискнул телефон: приемная.

– Н-ну? – Расул включил громкую связь. – Что там Тариэль?

– Через минуту даст ответ, Расул-бей. На «мотороле» господин Абасов. Вы его искали, Расул-бей…

– Помню, не забыл.

Расул переключился на мобильный телефон.

– Намик, брат! Какая сейчас жизнь?..

Генерал Намик Абасов пользовался исключительным доверием председателя Милли меджлиса.

– Как в сказке, Расул-бей! Сурет – у нас в закромах, плачет, просит дозу, говорит, жилы у него разрываются, так ему нужно…

– Слушай, пусть кольнется, неудобно, все-таки премьер-министр, пока его никто не отстранял, так что ж помоги!..

– Есть! В Гяндже, Расул-бей, тишина, Джавадов – исчез…

– Что? Оба исчезли? – переспросил Расул.

– Гейдар-бей… не сердится на Ровшана… Пока не сердится. А старший вдарился в бега.

– И куда? Куда идет этот бег?..

– В теплые края, Расул-бей. На север сейчас никто не бежит.

– Баба с возу…

– Президент тоже так считает, Расул Байрамович… Президент не хочет крови.

– Добрый человек.

– Очень добрый, – согласился Абасов. – Демократ, можно сказать. В Гяндже, словом, будто и не было ничего, танки в ангарах, ОПОН расформировали, все под контролем…

– Скажи, Намик… я о митинге… Сколько было людей? Прикидки есть?

– Если по стране, Расул-бей, то есть с трансляцией… миллиона три. В Баку… сначала миллион, к трем часам ночи – полтора.

Министр национальной безопасности знал, конечно, что Расул ревнует к Алиеву, и наслаждался сейчас его растерянностью:

– Много, Расул Байрамович…

– Спасибо, Намик! Благодарю за доклад. Спасибо, что уважил, позвонил…

– Как можно, Расул Байрамович, такая у нас работа!

– Салют, Намик.

– Был рад, Расул-бей…

Азербайджан становится султанатом. Получается – по воле народа?

И опять зазвонил телефон – приемная. Расул схватил трубку: – Ну?

– Его превосходительство Президент Гейдар Алиев ждет вас, Расул-бей. Прямо сейчас.

– Машину к подъезду!

– Уже стоит, Расул-бей…

Устал, смертельно устал, но готов встретиться!

Расул метнулся к сейфу, достал бутылку виски пятидесятилетней выдержки, схватил газету, завернул, как умел, бутылку в дорогой бархатной коробке (советская привычка, черт возьми, – прятать любые бутылки) и бросился к парадной лестнице Милли меджлиса…

30

«Я говно или не говно?» – размышлял Шапошников. До Москвы из Завидово – часа два, трасса перекрыта, спецпроезд, следом вот-вот пронесется Ельцин.

Кортеж Шапошникова летел со скоростью 220 километров в час. Грузовики и фуры испуганно прижимались к обочинам. Стояли все, даже «скорая помощь». Коржаков не знал, на какое время Президент поставит выезд. Ельцин – тоже не знал. Он капризничал, потому что чувствовал себя очень плохо, у него, похоже, начиналась подагра: сказал сначала, что в Завидово он остается до утра, потом передумал; службу ПИДОРов (ПИДОР – постовой инспектор дорожного регулирования) предупредили, короче говоря, только за 10 минут до старта и расчистить трассу не успели.

Красота, а не жизнь, когда дорога пуста.

На такой дороге любой человек (особенно в лимузине) чувствует себя человеком. И каким!

Шапошников был бледен, давление на «нуле», и сердце вот-вот остановится. В революцию только идиот может работать «силовиком», ибо революции всегда нужен свой министр обороны – свой в доску.

А самому министру все это на хрена? Вопрос? Вопрос!

Чем больше правды о собственной стране, тем скорее будет революция.

Любая революция – плод чернушного отношения к жизни. С любой правдой надо поступать осторожно, у нее ведь огромная сила, у правды, все может разрушить «до основанья», а затем… Что затем?

Как же так получается, черт возьми: человек, военный человек, вчера главком, сегодня министр, верой и правдой служит своему народу. Он верен присяге. Он предан Верховному главнокомандующему; если нет веры в Верховного, если государственный строй, чиновники (команда Президента) раздражают, надо тут же уходить в отставку, иначе как выполнять приказы?.. – И вдруг все… все абсолютно все… приходит в движение. Улицы, площади, город это уже не улицы, площади, город, а черт знает что такое: крики, ненависть, митинги, живая стена ОМОНа, первые шеренги людей, теснящих этот ОМОН…

Первая кровь. Первые калеки. Снова митинги и снова кровь. – Если он, министр обороны Советского Союза, развернет сейчас свой кортеж и вместо Рублевки, своей уютной дачи, где Земфира Николаевна (как же Шапошников трепетал перед собственной женой, – о!) уже приготовила, конечно, ужин, а на десерт – его любимые вареники с вишней, – так вот, если он, Евгений Иванович Шапошников, развернет сейчас свой кортеж, выйдет в прямой эфир Первого канала и расскажет – всей стране – о Завидове, об операции «Колесо» и о тех решениях, которые скорее всего будут приняты в Минске, на этой «тройке»… – да, Минск, конечно, сорвется, все полетит в тар-тарары.

Встреча «в верхах» в эти дни точно не состоится: сдрейфят.

Это такие сильные, честные, принципиальные политики, что они сразу, мигом сдрейфят.

Для них, для этой «троицы», органичнее где-нибудь во дворе «козла забивать», а не по минскам прятаться и страну будоражить.

Три пенсионера, они что? сильнее всех, что ли?

Заговор, где у Шапошникова своя роль (какая – не выяснено), да и так понятно: армия должна сейчас забыть о Верховном главнокомандующем, не выполнять его приказы, например – приказ арестовать Ельцина, Кравчука и Шушкевича (если такой приказ вдруг появится). И вообще: армии надо развалиться на части. Войска, находящиеся на Украине, должны будут присягнуть Украине. В Белоруссии – Шушкевичу.

Он, говорят, идиот, но тоже будет Верховным главнокомандующим. В Казахстане – Казахстану. В Грузии – Грузии…

Стоп, стоп, это еще интереснее: Закавказский военный округ возглавит Гамсахурдия?

Допустим, Шапошников, как министр обороны, выведет все части в Россию. И всю технику. – Интересно, войска куда с вокзалов поедут? В чистое поле? Почти миллион человек. Где размещать этих людей? Где разместить технику? Или ракеты и танки пусть на дорогах пока постоят?

Суки… что они делают, а?

Бурбулис, эта гнида, этот плюгавец… он о чем-нибудь думает?

Еще раз: если в «Останкино» он, Шапошников, расскажет сейчас всю правду (и, разумеется, представит официальный доклад Горбачеву), многие вздрогнут, это факт.

Самое главное – он, Шапошников, остался верен воинской клятве: «Я всегда готов по приказу советского правительства выступить в защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик, и как воин Вооруженных Сил я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни…»

Хорошо: в стране сейчас нет правительства… – и что? Он же, Шапошников, советский министр!

И присягу, кстати, никто не отменял.

Михаил Сергеевич Горбачев – Верховный главнокомандующий Вооруженных Сил СССР. Да, как человек, Горбачев – дерьмо, кто спорит? Вчера днем Горбачев звонил Ельцину, очень недоволен их последней встречей, пытался согласовать его, Шапошникова, отставку. Еще раньше, в августе, Горбачев всех (всех своих) подставил с Форосом. Высмеял Генералова, ближайшего сотрудника, когда Генералов предложил ему (для удобства) подогнать президентский кортеж с телефонами спутниковой связи прямо к главному дому, к колоннам: Михаил Сергеевич мог бы звонить кому угодно прямо с порога (показания Генералова есть в уголовном деле).

И вообще: что это за путч такой, если путчисты [накануне путча!] дружно едут к Горбачеву в Форос. Чтобы… что? Предупредить его… о своем заговоре? Да он тут же, с порога, мог бы отправить их – всех – в отставку! Арестовать по дороге в аэропорт. Дать письменное распоряжение и отправить любого из сотрудников в Москву, в Кремль: он – Президент, его же никто не отстранял, и у него по-прежнему все рычаги, вся власть! И – ядерный чемоданчик!

Потом, 19-го утром, Горбачев приказал послать за ним в Форос самолет, ТУ-134. Крючков тут же выделил «борт», все его распоряжения запротоколированы в материалах уголовного дела. – Но вмешалась Раиса Максимовна. Сказала, что им не стоит торопиться.

Вылет в Москву отменили…

Да, да… нельзя опираться на дерьмо, опираться надо только на что-то твердое, иначе провалишься… – но ведь кто у Шапошникова командир? Горбачев! – А где же те, кто все эти годы шел с ним рука об руку? Они ж нынче в героях ходят! Особенно – Яковлев и Шеварднадзе. Разве не с них надо спрашивать сейчас за этот бардак? А? Разве не они виноваты в том, что великая страна с великой военной индустрией оказалась – вдруг – в полной заднице?

В России два типа митингов. На одних людей сгоняют, на других – разгоняют.

Полная задница – это не просто задница, нет; полная задница – это уже комплекс мероприятий. – Нет, все-таки: почему министр обороны должен принимать политические решения? Министр просто не готов к таким решениям, совершенно не готов: во-первых, он военный, а не политик, он привык выполнять приказы, во-вторых – он и министром-то, между прочим, без году неделя…

В августе 92-го, в дни ГКЧП, Грачев кричал, что он собирается разбомбить Кремль – главную базу путчистов. (Грачев увидел в Кремле военную базу.) Десантники – особый народ, они прыгают с парашютом и не думают, куда они прыгают, что ждет их на земле. Ельцин, кстати, очень любит таких людей, он же строитель, Ельцин, вся жизнь среди кирпичей.

А можно как-то по-другому – Горбачева убрать, Родину – не трогать?

Не кромсать?

Через два года (или раньше?) всенародные выборы Президента СССР.

Скорее всего, люди выберут Ельцина. Или он просто сопьется к тому времени? Поэтому Бурбулис сейчас так торопится? Если Бурбулис поднимется (успеет подняться), он и сам может возглавить страну. Все карты в руках у этого шулера. Сам по себе Горбачев никогда не уйдет, он Раисой связан, эта баба не умеет проигрывать, значит, вместе с Горбачевым придется сейчас ликвидировать Советский Союз, то есть взамен Родины какая-то новая Родина – с урезанными границами, с непонятной армией и т. д. и т. д.

Шапошников нервничал, ужасно нервничал: перед глазами у него все время стоял Язов.

В арестантской робе и наручниках.

«4 за что так старика? За то, что дурак?

Когда кортеж министра обороны выехал на Ленинградку, Шапошников увидел мужика, стоявшего на обочине с плакатом. На плакате только одно слово: «Черви».

«Селигер рядом, – понял Шапошников. – И Волга. Черви, значит, рыбалка…»

Продавать больше нечего? Только черви остались?

И сколько вот так, на червях, можно заработать?

Шапошников понимал: судьба Советского Союза в какой-то мере (в какой?) сейчас действительно у него в руках. Если Шапошников выходит в прямой эфир, он предает Ельцина. Если промолчит – он предает Горбачева.

Кого предать лучше? Кто ответит на этот вопрос? Никого не предавать? Как?!

В 17-м году государь-император Николай II тоже застрял – вдруг – в лесах. Николай II не был готов к отречению, но генералы – заставили. Его собственные генералы.

Подписав отречение, Государь растерянно спрашивал у депутата Василия Шульгина – там же, в своем вагоне: «Василий Витальевич, вы тоже считаете, я должен это… сделать?»

Тогда ушла династия. С Горбачевым уходит страна.

А присяга?

Или если нет Советского Союза, значит, нет и присяги?

Но ведь Советский Союз есть. Пока есть. И он, еще раз, у него, у Шапошникова, в руках.

Если Китай развалится, это будет великий Китай? Нет, а что мы хотим от России, если ее главный продукт – водка?

Прощаясь, Ельцин передал через Коржакова, что там, в Минске, «тройка» ждет Шапошникова уже в эту субботу. Министр обороны как гарант: армия безоговорочно переходит на сторону будущего Славянского союза.

Шапошников может оставить Москву только с согласия Горбачева. Что он скажет? Инспекция Белорусского военного округа? Вместе с Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем?

Нет, нет… как же, все-таки, это так происходит? Живет человек и живет, сам иногда чистит свои сапоги, сам, в охотку (если есть время, конечно), готовит себе завтрак, искренне любит небо, самолеты… и вдруг в какой-то момент все резко меняется, да так резко, что и себя вдруг не узнаешь, и вот уже, пожалуйста: в России опять революция! И от тебя, простого министра, все требуют сейчас каких-то нечеловеческих решений…

Твою мать…

В минувшую субботу они с супругой были на «Спящей красавице» в Большом. Танцевала Людмила Семеняка, любимая балерина Земфиры Николаевны.

Смертельно обижена злая фея Карабос. Ее (фею!) не пригласили на праздничный бал в честь рождения принцессы Авроры.

Зачем же так унижать людей? – Фея Карабос тут же заколдовала принцессу – Аврора спит. Дворец в паутине. Все спят: в государстве сон, похожий на смерть.

Теперь фея Карабос сама правит бал! Сразу из всех щелей вылезли мыши. Полчища мышей. И – захватили дворец!

Или мыши… это «Щелкунчик», маршал чуть-чуть попутался?

Если бы фею не обидели, так и переворота бы не было…

В любых суждениях о серьезных людях надо исходить из того, сколько в них спрятано говна.

Земфира Николаевна обожала балет. У Юрия Григоровича, главного балетмейстера, чудовищный конфликт с ведущими маетерами: Плисецкой, Максимовой, Васильевым, Лавровским… Ходят слухи, вот-вот Григорович уйдет из Большого и будет работать в Музыкальном театре в Краснодаре.

Вот это да! Даже не в Питере, где он когда-то начинал. Но если бы в день юбилея Васильева, вот сейчас, совсем недавно, Юрий Николаевич неожиданно вышел на сцену и сказал о Васильеве несколько хороших слов (да: у нас с ним творческий конфликт, так бывает, но все мои балеты связаны с именем этого гениального танцовщика…). Вот, ей-богу, тем, кто способен делать неожиданные шаги, жить легче, правда-легче!

Между прочим, Григорович по-прежнему работал бы в Большом театре.

А не в Краснодаре!

…Так все-таки что страшнее: сказать или промолчать?

Сказал – изменник. Промолчал – тоже изменник.

Когда все стоят на измене, как остаться в стороне? Да и нет сейчас такой стороны, где бы не было измены!

Генерал Манилов, отвечавший у Шапошникова за контакты с прессой, принес вчера «Комсомольскую правду».

Речь Чубайса перед его сторонниками. Какой-то у них съезд… слет или еще что-то…

– П-посмотрите, товарищ министр, к-какой триумф воли… – Манилов от волнения даже чуть заикался. – …И-им же только к-коричневых рубашек не хватает…

Шапошников раскрыл «Комсомолку». Самые интересные места – речи Чубайса – Манилов отметил жирным фломастером. – Мать честная: Чубайс в самом деле смотрит на себя как на историческое явление.

«Александр II, – горячился Чубайс, – когда нужно было в России проводить земельную реформу и освобождать крестьян, позвал нас, реформаторов! Петр I, друзья, когда нужно было строить великий город и закладывать основы страны, тоже позвал нас! Именно нас и наших отцов в 41-м, когда Сталин уничтожил весь цвет Советской армии, позвали защищать Родину…» – и т. д.

Обращаясь к сторонникам, Анатолий Борисович привел целый ряд исторических примеров, когда без него, без Чубайса, было невозможно обойтись: оказывается, Чубайс стоял рядом с императором Александром, когда Александр отменил крепостное право. Вместе с Петром Великим он строил Петербург. Позже, в XX веке, Чубайс героически сражался под Москвой против Гитлера – но не один, вместе со всей своей семьей и с Гайдаром; нет конца подвигам Чубайса во имя России.

– Они с-сумасшедшие, т-товарищ министр? – у Манилова дрожали руки. – Текст писал Гозман, друг Чубайса. Он с детства к-косой. С косыми взглядами. И с детства не понимает, что же он говорит. Только экономикой нельзя руководить по звездам. Скоро, скоро, Евгений Иванович, они н-начнут стрелять, вот увидите. И нас втянут. Такие… на 457 в-все пойдут. Вон к-как… за Россию бьются: там, где т-такое страдание, там всегда кровью пахнет, всегда!

Может быть, «Комсомолка» что-то перепутала? Но ведь это стенограмма…

«Две «Волги» за один ваучер…» – вспомнил Шапошников. Это ведь тоже Чубайс! А крики, что тарифы на электроэнергию вот-вот начнут снижаться? Что в стране победит «народный капитализм»? – Мнимое впечатление достигает вдруг такой силы, что кажется абсолютно реальным; у людей, переполненных мнимыми впечатлениями, ложные представления всегда ярче и сильнее, чем сама жизнь.

«Так было всегда… – кричал с трибуны Чубайс, – ибо, если нужно создавать, строить, наводить порядок, решать и отвечать за свои решения, преодолевать и добиваться цели, зовут нас! Нас, реформаторов! Мы – люди дела и слова. Мы – люди чести. И сегодня я опять, как тогда, в 41-м, слышу, друзья, приказ нашей Родины: стоять до конца, до полной победы: это наша страна, и другой страны нам не нужно!»

– С-станут, станут стрелять, – бормотал Манилов. – В зале, г-говорят, беснование началось. В-все с мест п-па-ав-скакивали, орут, Чубайсу овацию устроили и кричат, кричат…

– В каждом сумасшедшем доме – свои праздники, – задумался Шапошников. – И свои игрушки!

Только что, на днях, Земфира Николаевна листала какую-то старую книжку и наткнулась на описание казни Емельяна Пугачева.

Шапошникова потряс приговор: «…четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь».

Средневековье? Нет, 1774-й, двести с небольшим лет назад, всего три человеческие жизни…

В Москве никто не удивляется жестокости.

Язык Чубайса (язык экономиста?) и правда какой-то полувоенный. «От оборонительной стратегии, стратегической обороны мы должны, друзья, немедленно развернуться к стратегическому наступлению!» Или: «У нас в наличии должна быть проработанная конструкция внезапного прорыва, внутренняя потребность и убежденность развернуть стратегию наступления уже сейчас, в эту кампанию, не дожидаясь весны…»

И т. д. и т. п.

«Проработанная инструкция внезапного прорыва…»[10]10
  Говорят, когда Гитлер (перед походом в Россию) узнал, что военный триумф рейха в Европе – это миллионы погибших, он удивился и ответил, что как-то не думал на эту тему.
Знамена вверх! В шеренгах, плотно сбитых,СА идут, спокойны и тверды.Друзей, Рот-Фронтом и реакцией убитых,Шагают души, в наши встав ряды.Свободен путь для наших батальонов,Свободен путь для штурмовых колонн!Глядят на свастику с надеждой миллионы,День тьму прорвет, даст хлеб и волю он.В последний раз сигнал сыграет сбор!Любой из нас к борьбе готов давно.Повсюду наши флаги будут реять скоро,Неволе длиться долго не дано!

[Закрыть]

В том же номере «Известий» выдвиженец Ельцина, новый руководитель Калмыкии Кирсан Николаевич Илюмжинов дал первое официальное интервью. На всю полосу.

Сначала Кирсан Николаевич подробно рассказывал, как интересно развивается нынче Калмыкия, какое развернулось строительство, сколько денег нужно республике на нанотехнологии, «школы будущего», например – на изучение космоса, прежде всего Луны и Марса (Кирсан Николаевич был уверен, на Луне американцы никогда не были, их высадка на Луну есть гениальная мистификация).

В этот момент Президент не удержался и рассказал журналистам о своих личных контактах с инопланетянами.

«Это было в прошлую субботу, – рассказывал Илюмжинов. – Ближе к ночи. В тот вечер я более обыкновенного страдал тоской. Почитал какую-то книгу, посмотрел телевизор и пошел отдыхать.

Кажется, я уже засыпал и вдруг вижу: открывается балкон, меня кто-то настойчиво зовет. Там, на балконе, повисла светящаяся точка. Наподобие кометы. И я сразу вошел в эту огромную трубу, где находились люди в желтых скафандрах.

Сейчас у меня часто спрашивают, на каком языке я с ними общался. Видимо, на языке мысли, потому что мне не хватало кислорода. Многие предметы в их корабле стояли верхом вниз, но люди в желтых скафандрах попросили меня ничему не удивляться. Потом они сказали: «Сейчас нам нужно взять пробы с одной планеты». И мы тут же полетели на эту планету.

Я спрашиваю: «Почему вы не выходите в прямой эфир на телевидении и не говорите, что вы здесь находитесь?» Они отвечают: «Мы не готовы пока к этой встрече».

Ну вот, мы быстренько куда-то слетали. Я чувствовал перегрузки. А потом вернулись обратно, прямо на балкон.

Я и сам, конечно, не поверил бы в такое чудо, но есть свидетели: мой водитель, мой министр и мой первый помощник. Утром они приехали и обнаружили, что Президент Калмыкии исчез.

Где я? Куда я делся?

Никто не знает. Исчез – и все.

Балкон открыт (это последний этаж был). Тут они стали обзванивать общих знакомых. Тоже нет никакой информации. В тот момент, когда они решали, кому бы еще позвонить, потому что квартира была закрыта изнутри (а у них имелся свой ключ), я выхожу из спальни. И быстро так говорю: «Готовьте яичницу, мне надо в Белый дом, Борис Николаевич вызывает…»»

– Последний этаж как Б-байконур, – бормотал Манилов. – «С-со-лярис» с яичницей…

– Как считаешь, генерал? Инопланетяне… часто его тырят? – поинтересовался Шапошников.

– Если осенью, когда обострение, то каждый день, товарищ министр! А к завтраку возвращают. В Элисте, я думаю, Кирсан Николаевич прямо с крыши президентского дворца взлетает.

– Погоди, – встрепенулся Шапошников. – А Ельцин… что? «Комсомолку» не читает? Илюмжинов – носитель секретной информации. У нас там девять общевойсковых дивизий, два полка ПВО, база слежения… там нефть, в конце концов! А если он этим… в желтых скафандрах… еще и гостайны выложит? В знак огромного уважения?

Через несколько дней Манилов подал рапорт об отставке.

Да, чтобы выжить, не сойти с ума, иногда надо просто отойти в сторону. И будь что будет: я – еще есть, но меня – уже как бы нет, я еще не ушел, но я ушел, потому что уйти – это сейчас лучше, чем остаться.

Даже интересно, между прочим: найдется ли в Советском Союзе хотя бы один человек, кто предупредит сейчас Горбачева? Выдаст Ельцина? Он ведь не только с генералами советуется, – верно?

Кравчук и Шушкевич, ближний круг Кравчука, ближний круг Шушкевича, – десятки людей знают, уже знают, что будет там, в Белоруссии. Так вот, вопрос: найдется ли хотя бы кто-нибудь, кто введет Горбачева в курс дела? Или Бакатина? Или Шеварднадзе, вернувшегося в МИД? А?! Если сами они ни черта не видят?

Самое главное, решение «тройки» должны будут утвердить: Верховный Совет Украины, Верховный Совет Белоруссии и Верховный Совет РСФСР.

Затем – съезд. Большинство депутатов – коммунисты.

Утвердят? Что коммунисты, прежде всех коммунисты, скажут сейчас Ельцину, ведь он однажды (и совсем недавно) их уже предал…