Текст книги "Оленные люди"

12

Илани прямым ходом пошел в прокуратуру. Постовой милиционер, молодой якут, полистал его паспорт. Попросил рюкзак положить на стол, нажал кнопку. Рюкзак поплыл, затем исчез в чреве аппаратуры, где высвечивают содержимое внутри. После этого вернул паспорт и пропустил Илани. Его удивило, что милиционер вроде якут, а говорит по-русски. «Ба´ыыба, доҕоор»,[41]41
  Баһыыба, доҕоор (по-як.) – Спасибо, друг.


[Закрыть] – нарочно по-якутски сказал Илани. «Идите, не мешайте людям», – по-русски ответил милиционер. Илани оглянулся назад, за ним уже пристроились несколько человек. «Тут другой порядок, чем в Министерстве сельского хозяйства. Тот охранник возомнил себя каким-то тойоном», – у Илани почему-то поднялось настроение. Постучал в первую дверь и вошел. За столом сидел средних лет якут в темно-синей форме в звании майора.

– Вы ко мне? По какому вопросу? – с ходу спросил майор по-русски.

– Здравствуйте. Я приехал с Севера. Мое село называется Дөндэ. Месяца полтора назад из Дөндэ отправили в прокуратуру факс, – по-русски ответил Илани. Сначала хотел заговорить по-якутски, но воздержался. Кто знает, может, он другой национальности, хотя по внешности тоже вроде бы якут.

– О чем писали? – мягко спросил майор.

– Вертолет прилетел к оленеводам, а на обратном пути обстрелял оленей.

– Номер вертолета запомнили? – спросил майор.

– В письме указан номер вертолета.

– Извините, молодой человек, борьбой с коррупцией и браконьерством занимается другой отдел. Тут я вам не помощник.

– А к самому прокурору могли бы помочь зайти на прием? – спросив так, Илани напрягся. Ему вспомнилось, как он безуспешно пытался встретиться с министром сельского хозяйства. А как получится на этот раз…

– Вы сейчас выйдете из моего кабинета и пройдете направо в дальний угол. Там канцелярия. По вывеске найдете. У них поинтересуйтесь судьбой вашего письма, – подробно объяснил майор.

– А как могу попасть к прокурору? – повторил свой вопрос Илани.

– Это не получится, к сожалению.

– Почему, товарищ майор? – Илани вспомнил про службу в армии.

– Прокурор в командировке, в Москве. А вы не беспокойтесь, идите в канцелярию. У них делопроизводство отменно налажено. Регистрируют все входящие и исходящие письма, телеграммы, факсы.

– Ладно, пойду туда. А вам спасибо, товарищ майор.

– Желаю успехов. Найдется ваше письмо. В прокуратуре ничего не теряется. Если что, заходите.

Возле двери Илани остановился. Повернул голову назад и спросил:

– Товарищ майор, можно задать вам один вопрос?

Майор улыбнулся:

– Можно. Что вас интересует?

Илани повернулся к майору всем корпусом:

– Вы якут?

Майор выпучил глаза. Видно, удивился:

– Да, якут.

Илани подошел к столу:

– А внизу постовой милиционер тоже якут?

– Якут. Он мой земляк.

– Извините меня. Тогда почему не говорите на своем родном языке? Я сам по национальности эвен, но владею якутским языком.

Майор улыбнулся:

– Мы на службе.

Илани вышел. По длинному коридору пошел в канцелярию. По вывеске, как сказал майор, легко ее нашел.

К радости Илани, в канцелярии подтвердили получение факса. Более того, дали информацию о том, что факс направлен подполковнику Костромину, что он работает в кабинете № 58. Поблагодарив, Илани пошел искать кабинет Костромина. Поднялся на второй этаж. Вот он, нужный ему кабинет. В верхней части двери отчетливо светились две латунные цифры: 58. Илани немного заробел, постоял, переминаясь с ноги на ногу. Вздохнув, постучал в дубовую дверь.

– Войдите, – раздался громкий голос.

Илани резко потянул к себе дверь и вошел. За столом прямо напротив двери сидел средних лет русский подполковник.

– Здравствуйте, товарищ подполковник, – поздоровался Илани.

– Здравствуйте, коли не шутите, – улыбнулся подполковник, отчего его белое холеное лицо приобрело мальчишеский задор.

– Меня зовут Илани Окатов.

– Очень приятно, Илани. А как вас по отчеству величают?

– Это неважно. Просто Илани, и все, – Илани, видя добродушие подполковника, успокоился.

– Будем знакомы. Подполковник Костромин Игнат Николаевич, – хозяин кабинета встал, вышел из-за стола, подошел и протянул руку. Он был высок и строен. Илани почувствовал железную хватку подполковника.

– Садитесь, пожалуйста, – Костромин жестом показал на стул.

Илани сел. Рюкзак положил на пол рядом со столом.

– Все-таки вы взрослый человек. Назовите полное имя, – попросил подполковник, садясь на свое место.

– Илани Айчимович Окатов.

– Это то, что требовалось для начала, – подполковник улыбнулся. – По какому вопросу ко мне пришли?

Илани рассказал о вертолете, об обстреле оленей, о факсе, направленном ими.

– Мы получили факс из села Дөндэ. Скажите, кто-нибудь видел факт нападения на ваших оленей с применением стрелкового оружия?

– Все произошло на глазах моего деда Отакчана.

Прокурор мелким почерком стал что-то записывать. Потом спросил:

– Какой-нибудь акт составили?

– Да, составили. Глава администрации наслега Федотов направил на место происшествия директора кооператива. Он составил акт, – Илани из рюкзака вынул папку, открыл ее: – Вот он, акт комиссии. Расписались все оленеводы, – Илани протянул подполковнику лист бумаги.

Подполковник внимательно прочитал написанное.

– Хорошо. Скажите, Илани Айчимович, тот вертолет откуда-то прилетел и оттуда с ходу стали стрелять по оленям или же он сначала сел у оленеводов? – спросил он.

– Сел у палаток, где живут оленеводы.

– С какой целью прилетал вертолет? Почту привез, может, медкомиссия была? – подполковник выглядел уже строго.

Услышав вопросы подполковника, Илани недоуменно посмотрел на него.

– Вы что, смеетесь? Какая почта? Какая медкомиссия? У нас уже давно нет ничего подобного. Все забыли об оленеводах, никто о них теперь не заботится, Игнат Николаевич. Оленеводы разучились читать. Врачей в стадах уже сколько лет не видят. А вы задаете такие вопросы…

– Тогда для чего вертолет полетел в такую даль? – подполковник пропустил слова Илани мимо ушей.

– За оленьими пантами куда угодно долетают современные шакалы. За панты им валюта нужна.

– Теперь кое-что проясняется, – сказав так, подполковник вновь нагнулся над листом бумаги. Потом протянул написанную бумагу Илани: – Распишитесь, пожалуйста.

Илани не глядя подписал.

– Спасибо за важную информацию. Не думайте, будто мы забыли про ваше донесение. Работаем. Ищем вертолет. Только вертолета с указанным вами номером пока не обнаружили.

* * *

Илани сидит в кафе. Заказал себе сосиски с гарниром, два кусочка хлеба, два стакана чаю. Со стороны он выглядел спокойным. На самом деле голова лихорадочно работала, он думал о том, что узнал в прокуратуре. «Пожалуй, день начался удачно. Майор, видно, хороший парень. Не важничает. Только вот забыл спросить его имя. Я сам тоже хорош, не представился даже. Майор прямиком направил в канцелярию, объяснил, как пройти. Такой предупредительный. Только одно меня озадачило. Оба якута, один милиционер, другой из прокуратуры, со мной общались не на родном языке, а по-русски. Против русского языка ничего не имею. Более того, я горячий сторонник русского языка. Он является языком общения многих народов. Любой человек, не зная русского языка, не может чувствовать себя гражданином своей страны. Но все же любовь и уважение к могучему русскому приходит через любовь к своему родному языку. И это относится, в первую очередь, к нам, народам Севера и якутам. Сохраним свой родной язык, сохраним и свой народ. А с помощью русского языка сохраним Россию. Эти якутские парни в погонах, все же думаю, скорее хорошо владеют своим родным якутским языком. Якуты гордые… Я в школе хорошо учился по русскому языку и литературе. Много читал. Да и сейчас продолжаю читать. Жизни не представляю без чтения…»

Официантка, миловидная русская девушка, на подносе подала его заказ. Илани принялся за еду. Ел не торопясь, запивая чаем. Сосиски были вкусные, только из чего они сделаны, Илани не знал. «Наверное, жую химию, – подумал он. – Хочется оленины, а где ее найдешь в городе?» Поев, рассчитался с официанткой, сдачу не стал брать. Вышел из кафе. Зашагал по проспекту. Вспомнил Меладзе и бригадира Топоркова. «Добрые люди попались. Помогли выпутаться из сложного положения. Если бы не они, как я прожил бы эти дни? Все равно продолжал бы поиски временной работы. Угоян-то какой замечательный парень. Заработал и отправил деньги эвенам, живущим на берегу моря Лаптевых. Вот широкая душа. Никогда не забуду его поддержку».

Затем мысли вновь вернулись к русскому языку. На ум вдруг пришли стихи Анны Ахматовой. Он помнит их наизусть, потому сейчас для себя тихо прочел:

 
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
 

Какая сила! Какая неукротимая уверенность в победе! Эти стихи Анна Ахматова написала в самый разгар Великой Отечественной войны. Через образ великого русского слова Ахматова показала святую Русь в лице Советского Союза. Она, как никто другой, знала всепобеждающую силу русского языка на фронтах жестоких сражений с ненавистным врагом.

Илани вспомнил, как в день Великой Победы над фашизмом к ним в воинскую часть на встречу пришел седой генерал. Несмотря на свой преклонный возраст, он держался уверенно. Рассказал о войне, о роли силы духа и преданности Родине в самые критические ситуации. «Ваши деды и отцы единой монолитной силой дрались с оккупантами. Фашизм, эта зловонная сатана, дрогнул. Мы победили его силой духа и братства советских воинов разных национальностей». Солдаты на той встрече задавали много вопросов. Генерал, как подобает настоящему офицеру, отвечал прямо. Он сказал, что той былой дружбы и сплоченности народов теперь, к сожалению, нет, что живем в совершенно другой стране. Но убежденно продолжил свою мысль, что все это временное явление. История исправит эту ошибку. Между народами нет нестыковок, непонимания и всяких противоречий. Вся беда в прозападной политике верхов. Дружба между народами все расставит на свои места. Придет такое время. Илани крепко запомнил слова боевого генерала о главном критерии боеспособности воинского подразделения. Он сказал: «На войне любой офицер, вновь назначенный командиром подразделения, в первую очередь спрашивал у замполита: сколько процентов русских бойцов в подразделении? Услышав четкий ответ замполита о семидесяти с лишним процентах русских бойцов, командир удовлетворенно говорил: значит, подразделение боеспособно». Эти слова генерала ведь напрямую связаны с благосостоянием русского языка. Без русского языка исчезнет и сам русский народ. «Тогда наступит конец всем нам. Мы потеряем своего бескорыстного защитника. Да что мы?! Мир перевернется».

Потом мысли вновь вернулись к повседневной суете. В Министерство внутренних дел решил сходить после обеда. Подполковник Костромин четко сказал, что по их жалобе работают. Надо ли поверить? Он мысленно вновь и вновь возвращался к посещению прокуратуры.

«Не хвали человека, пока не увидишь пользы от его труда», – говорили эвены. Илани взглянул на себя со стороны. «Смешно. В первый раз увидел человека, а уже готов восхищаться. Какой же ты легкомысленный. А сколько времени прошло со дня, как сам лично отправил факс? Больше месяца? То-то, вот и думай как следует. Тот же Костромин, коли всерьез взялся за дело, мог хотя бы в двух словах рассказать о ведении расследования дела о браконьерах. А он даже не сказал, возбуждено уголовное дело или не возбуждено. Вместо этого тебе же самому чуть не учинил допрос. А что за бумагу ты подписал? Прежде чем расписаться хоть прочитал, что там написано? Нет, не прочитал. Может быть, ты сам добровольно отказался от жалобы? Эх ты, шалопай настоящий».

У Илани от своих же мыслей испортилось настроение. Он себя сейчас почти ненавидел. Остановился прямо на середине тротуара и оглянулся назад. Забыл, что ли, изречение родного эвенского народа: «На переправе бурной реки никогда не оглядывайся назад, иначе угодишь в яму»?

На Илани, стоящего как оглушенный, наткнулись несколько человек. Видно, они тоже куда-то торопились. Одни издавали возгласы: «Стоит, как пень. Откуда такие здесь?» Другие ругались трехэтажным матом. Наконец Илани очнулся. Отошел в сторону, встал у стены и вспомнил деда. «Не стой под скалой, как бы камень на голову не упал», – предупреждал дед Отакчан, когда они охотились в труднодоступных горах на снежного барана. Узнать бы, как себя сейчас чувствует дед? После нападения медведя кое-как выкарабкался. Виктор тогда проявил себя с самой лучшей стороны. Вовремя сообщил о трагедии. Опоздай вертолет на пару часов, дед ушел бы от них навсегда. В районной больнице буквально с того света вытащили деда. Потом, как младенца, вынянчили. На голове остался глубокий шрам. Опять же Виктор отличился тогда. При встрече он сам рассказал о том дне. Дед, уезжая за продуктами на лабаз, попросил Виктора привязать верного пса Кэрэмэса. Виктор выполнил просьбу деда. Но почему-то все беспокоился. Сам не понимал, отчего это вдруг. Прошло около часа, как дед уехал. Виктор тогда подошел к собаке. Погладил по лбу, потом отпустил. Кэрэмэс, почуяв свободу, стремглав бросился туда, куда уехал его хозяин. Видно, и собака чуяла беду. Илани, как всегда это делает, сейчас опять пожалел сородичей: «Трудна и опасна кочевая жизнь. Не знаешь, откуда нагрянет беда. Так всю жизнь в экстремальной ситуации и живут мои бедные сородичи. Хочется как-то облегчить их участь, но нет ни сил, ни возможностей. Плохо, что не имею образования. Получил в свое время аттестат зрелости, на том уровне так и остался. Надо учиться и выйти в люди. Вот моя задача».

* * *

Все эти дни Илани часто тепло вспоминал Максима Николаевича Самойлова. Это он первым поддержал Илани, когда он попал в трудное положение. «Вернулся ли он из района или еще задерживается?» – думал Илани. Ему хочется еще раз встретиться с ним. Когда расставались, он уважительно говорил о малых народах Севера. Поговорить бы с ним еще раз на эту тему. Он же дал свой домашний телефон. Илани решил позвонить ему наудачу. Вдруг повезет? У него нет желания показаться навязчивым. Тем не менее надо позвонить. По крайней мере дать о себе знать. Иначе нехорошо получится. Чуть волнуясь, набрал номер телефона. На том конце раздался уверенный голос Максима Николаевича: «Я слушаю. Кто звонит?» Илани сильнее приложил сотовый телефон к уху, будто от этого уймется волнение. Неуверенно подал голос: «Здравствуйте, Максим Николаевич. Это я, Илани. Помните меня? Я у вас ночевал». На той стороне – задорный смех. Самойлов воодушевленно воскликнул: «Дорово, Илани. Рад слышать тебя. Ты где? Откуда звонишь?» Илани ответил: «Я еще в городе, Максим Николаевич». «Еще не уехал?» – «Нет, тут у меня дела были».

Илани замолк, не зная, о чем дальше говорить. Зато Самойлов твердым голосом сказал: «Чего там стоишь? Приезжай ко мне. Адрес знаешь. Жду». «Спасибо, Максим Николаевич. Сейчас приеду», – ответил Илани.

…Максим Николаевич, загорелый, помолодевший, открыл дверь.

– Молодец, что пришел, – он крепко обнял Илани.

Из комнаты вышла моложавая женщина-якутка. Она улыбнулась гостю.

– А это моя супруга, Анна Трофимовна, – хозяин дома, широко улыбаясь, положил руку на хрупкие плечи женщины. – Аня, это мой новый молодой друг. Это о нем я тебе рассказывал недавно.

Хозяйка протянула руку. Илани осторожно пожал тонкую ладонь хозяйки дома.

– Раздевайся, вот тебе тапки, – Самойлов пододвинул к Илани домашние тапочки.

Илани куртку повесил на вешалку возле двери. Снял ботинки. Ноги сунул в предложенные тапки. Они знакомы ему. В тот раз в них он ходил по дому.

– Теперь, Илани, пока Анна Трофимовна накроет стол, пройдем в зал.

Оба прошли в зал и сели на диван.

– Мы вернулись из района вчера. Хорошо, что позвонил.

– Вы выглядите отлично. Загорели, – говорит Илани.

Максим Николаевич, довольный, улыбнулся.

– А ты как, Илани? Все ли дела уладил? – живо спросил он.

– Вроде ничего. Насыщенная неделя прошла, – уклончиво ответил Илани.

– А где жил в это время, пока меня не было?

– Познакомился с одним парнем. У него жил.

– Парень, о котором ты говоришь, стало быть, живет в городе? У него своя квартира? А как ты с ним познакомился? У него есть семья? – Самойлов забросал вопросами. Весь его вид говорил, что он рад за Илани.

– Нет, парень месяц назад приехал с берегов моря Лаптевых. У него нет квартиры в городе. Снимает на время небольшую комнатку. Он рассказал, что у него была семья в Южной Якутии. Теперь у него нет семьи.

– Спасибо, Илани, за подробную информацию, – Самойлов обратил внимание на обстоятельность ответа молодого гостя.

– А чем парень твой занимался у моря Лаптевых?

– Рыбачил.

– Это хорошо, что рыбак. А он якут?

– Нет, он эвенк. Угоян его имя.

– Вот ты сказал, Илани, что у твоего Угояна была семья, а теперь нет. Как это понять?

– Угоян сказал, что пока он рыбачил, жена его ушла к другому.

– Ой-ой! – покачал седой головой Самойлов. – Это целая трагедия. Стало быть, ветреная женщина была.

Илани промолчал, не зная, что ответить.

– А Угоян, какой он? Стоящий парень?

– О, он отличный парень. Там, в Арктике, помогал малоимущим. При мне отсюда отправил деньги своему другу, многодетному.

– Ты смотри! Коли так, не пропадет твой Угоян. И новой семьей обзаведется. А дети у него есть?

– Сынишка восьми лет.

– Тогда он точно будет заботиться о сыне.

В это время Анна Трофимовна пригласила обоих к столу. Мужчины пошли в ванную, помыли руки. Стол на кухне накрыт богато. Только сели, как раздался звонок в дверь. Максим Николаевич подошел к двери и открыл ее.

– О, Володя! Молодчина! – слышно, как обрадованно воскликнул Максим Николаевич.

– Здравствуй, Максим…

Услышав голоса, хозяйка бросилась в прихожую.

– Ах, дорогой Володя, здравствуй! – голос хозяйки аж задрожал от волнения.

– Здравствуй, Аня! Как я счастлив видеть вас обоих! – грохотал задорно гость.

– Илани, подойди, – позвал хозяин дома.

Илани увидел бородатого русского мужчину, поочередно радостно обнимавшего хозяев квартиры. Он был высок ростом, сухощав. Приветливо взглянул на Илани.

– Это мой гость, Володя, – Самойлов кивнул головой в сторону Илани. – Приехал с Севера. Его зовут Илани.

– Суслов, – мужчина, улыбаясь, протянул руку.

Илани почувствовал, что рука у того тверда.

Не дожидаясь предложения, гость светлую куртку забросил на вешалку, разулся.

– Вот тапки, Володя. Подойдут ли? – Самойлов положил перед гостем тапочки.

Новый гость пошел в ванную. Пока он занимался туалетом, хозяйка длинный стол, стоявший в зале, застелила белой матерчатой скатертью. Из кухни все яства перетащили сюда. Илани с готовностью бросился помогать.

Ему стало понятно, что за гость пожаловал. Судя по всему, давно знакомы. Чувствуется, как хозяева уважают гостя. Парень еще раз по-доброму оценил гостеприимство и радушие хозяев квартиры. Ему как-то вдруг стало легче. Почувствовал себя здесь своим. Предвкушал, как поневоле станет свидетелем долгой беседы друзей. От таких мыслей заулыбался молча.

– О, это вы ради меня, что ли, стол накрыли в зале? – гость удивленно смотрел то на стол, то на хозяйку.

– Ты, Володя, наш самый желанный и долгожданный человек. Давно уже не виделись. Как я рад твоему приезду. Рад гораздо больше, чем тогда, когда нашли первые золотые россыпи, – Самойлов приобнял Суслова.

– Ладно, друзья, садитесь за интернациональный стол. Будем ужинать, – радушная хозяйка широким жестом пригласила к столу.

Все засмеялись и сели за стол. Но Самойлов тут же встал, быстрым шагом пошел к себе. Вскоре вернулся, держа в руке бутылку виски.

– Специально для тебя держал в тайнике, – улыбнулся он Суслову.

– Виски? А, может, лучше водочки нашей… – Суслов умоляюще посмотрел на друга.

– Твое слово закон для нас, Володя, – с готовностью откликнулся Самойлов. – Пусть здесь стоит.

Виски поставил на стол. Из буфета вынул бутылку водки.

– Во, это уже наше! – обрадовался Суслов. – Ты уж извини меня, Максим. Ты же знаешь, я предпочитаю свое, русское. Оно роднее и надежнее. А все заморское мне не по душе. И без того все российские рынки завалены западными товарами.

Два геолога вспомнили о многом. Илани молча внимал оживленной беседе бывалых людей. Он понял, что Самойлов и Суслов в молодости вместе работали в геологической партии. Облазили весь Становой хребет и на Джугджуре не раз побывали. Оба поименно вспомнили всех своих друзей и знакомых.

– В Москве насовсем осел, Володя? – спросила Анна Трофимовна.

– Меня очень тянет сюда, к вам, да вот жена не отпускает. Если бы не это, давно бы перебрался к вам.

– В столице-то жизнь, наверное, совсем другая, чем у нас. В Москве я была в советское время, потому не знаю, какой она стала нынче.

Суслов малость помолчал, поглаживая бороду. Потом взглянул на Анну Трофимовну и молвил:

– Москва другая теперь. Строят многоэтажные небоскребы, а то и дома-башни.

– Это же здорово, – подхватила Анна Трофимовна.

– Для кого-то, наверно, хорошо. Но не для меня.

– Почему так говоришь, Володя? – спросил Самойлов.

– Люди другие пошли. Непонятные какие-то. Все советское искореняют. Западные ценности берут верх. В этом ничего хорошего нет. Не обессудьте, может, ошибаюсь. Любая страна тогда сильна и непоколебима, когда уважает и ценит прежде всего свое, отечественное. А без этого не заметишь, как в кабалу попадешь.

– Да брось, Володя. Мы все понимаем, потому не имеем никаких сомнений насчет твоих слов, – живо откликнулся Самойлов.

– Спасибо, Максим… Да ладно, мы еще поговорим всласть. Как-то неудобно, вот мы сами только судачим, забыли о молодом товарище, – спохватился Суслов.

– Он наш друг. Поймет правильно. Сейчас и его послушаем, Володя. Хочу до этого выяснить один организационный вопрос. Володя, ты к нам с ночевкой?

– Спасибо за заботу. Ты всегда таким был, Максим. Я устроился в гостинице «Полярная звезда». Организаторы конференции заранее забронировали место для меня. Так что стеснять вас не стану. Может, после конференции останусь на пару дней и тогда переберусь к вам. Ладно?

– Договорились, – живо отозвался Самойлов. – А Илани, конечно же, останется у нас. Так, Илани?

Илани смутился, тихо произнес:

– Если приютите, буду только благодарен.

– Вот молодец. Комната твоя готова, – хозяин дома негромко засмеялся.

Илани заметил, что Самойлов и Суслов мало пьют, больше разговаривая, общаясь друг с другом.

– Стало быть, уважаемый Илани, вы в город с Севера приехали? В командировку, небось? – русский геолог повернулся к Илани.

– Да, в командировку, Владимир… – тут Илани запнулся, не зная отчества московского гостя.

– Михайлович, – подсказала Анна Трофимовна.

– Да, Владимир Михайлович, я в командировку приехал.

– Как у вас жизнь на Севере? – Суслов внимательно смотрел на Илани.

– Что там говорить, тяжело. Проблем много, – отозвался Илани.

– Да, проблем сейчас везде много. Но, как я понимаю, Север покидать не собираетесь?

– Куда мы уедем? Как бы трудно ни жилось, свой Север мы любим и не хотим менять на другое. Это же наша земля, где родились и где покоятся наши предки, дальние и близкие, – у Илани от волнения порозовели щеки.

– Вот это правильно. За это вами надо гордиться! – оживленно воскликнул Суслов. Его голубые глаза лучились теплой улыбкой, отчего по краям глаз появилась отчетливая сеть мелких морщин.

– Илани – толковый парень. Мы его сразу приняли как доброго друга, – вклинился в разговор Самойлов.

– Максим Николаевич с Анной Трофимовной приютили меня у себя. Никогда не забуду этого, – от души высказал Илани затаенное в душе.

– Мы все братья. В этом весь вопрос, – Максим Николаевич взглянул на Илани, на миг закрыл глаза и слегка кивнул, мол, все нормально.

– Илани, дорогой, скажи, пожалуйста, ты конкретно откуда приехал? Север-то большой, – спросил Суслов.

– Село, откуда я приехал, называется Дөндэ. Там в основном живут мои сородичи – эвены.

Суслов вдруг весь встрепенулся и спросил:

– Дөндэ?!

– Да, Дөндэ, Владимир Михайлович, – Илани удивился тому, что Суслов переспросил про Дөндэ.

– Неужели? Это же родина моего друга Ота. Я же тебе, Максим, о нем рассказывал не один раз, – Суслов заволновался.

– Что вы говорите?! Это правда?! – теперь весь всполошился Илани.

– Ота, Ота, мой дорогой! – Суслов куда-то смотрел вдаль, руки приложил к груди, будто обнимает невидимого друга.

– Вы, кажется, говорите про деда Отакчана?

– Да-да. Я просто сокращенно звал его тогда Ота.

– Это же мой дед! – воскликнул Илани, поневоле поднимаясь с места.

– Правда?! – Суслов широко открыл глаза от удивления. – Вот это сюрприз! Неужели, Максим, специально для меня подготовили такой неожиданный и радостный сюрприз?

– Да нет, мы сами приятно удивлены услышанным, – Самойлов смеется.

– Илани, друг, а дед-то как там? Он жив-здоров? – осторожно, понизив голос, спросил Суслов.

– Куда денется, жив мой дед.

– Постарел, небось, как и я, да? И без дела не сидит наверняка?

– Дед беспокойный. По-прежнему кочует с оленями.

И тут Суслов рассказал историю своего знакомства с дедом Отакчаном. Тогда он был молодым. Это он спас Суслова и его друзей-геологов от неминуемой смерти. По сути он подарил им жизнь. Геологи погибали, все продукты, карабин унесло черной водой. Каюр-эвенк утонул. А тут, откуда ни возьмись, появился молодой тунгус. Тут же развел костер. Вскипятил чай. Забил одного оленя и напоил геологов оленьей кровью. Они выполняли все, что ни велел их спаситель. Затем он довел геологов до экспедиционной базы. Здесь забил еще одного оленя и все мясо, субпродукты оставил им. Так мог поступить только северный человек. Настолько он радушен и открыт душой. Таких людей или нет совсем, или совсем мало на свете.

– Давайте, друзья, выпьем за моего верного друга Ота и его внука Илани! – Суслов встал и высоко поднял свою рюмку.

Максим Николаевич с Анной Трофимовной тоже встали. Илани очень смутился.

* * *

Суслов с дотошной подробностью допытывался об Отакчане. Как он чувствует себя, здоров ли? Где живет? Обзавелся ли семьей? Как люди к нему относятся? Какая у него пенсия? Нуждается ли в чем-либо? Самойлов пришел в геолого-разведочную партию уже после этого случая. Очень жалел, что не застал Отакчана. А Володя все время говорил о нем. Так глубоко запал ему в душу этот удивительный, судя по всему, таежник. Теперь Суслов влюбленно смотрел на племянника того самого Ота, который не только своим именем, но и фактом своего существования стал самым надежным что ни на есть талисманом всей его жизни. Это редкого мужества человек, который вытащил его из лап смерти. Не только его, но и его друзей.

– Мне так хочется увидеть моего друга Ота. Как это можно сделать, Илани? – спрашивал Суслов.

– Я даже не знаю, Владимир Михайлович. К нам теперь самолеты редко летают. Я сам с большим трудом приехал в город. Мне еще предстоит возвращаться в свой Дөндэ. Как доберусь, сам не знаю, – честно признался Илани.

– Был бы ты олигархом, Володя, без труда добрался бы до своего друга, до богом забытого села Дөндэ, – говорит Самойлов.

– Олигархом не был и никогда им не стану в моем-то возрасте. К тому же никогда не стремился к богатству, к большим деньгам. Это противоречит всему моему существу. Мне стыдно за мою родину, визитной картой которой стали олигархи. В советское время мы гордились человеком труда, а в нынешнее время – олигархами. Есть разница?

Потом махнули рукой на разговор об олигархах. Зачем трепать свои нервы этим «продуктом» новой России? Суслов и Самойлов предались воспоминаниям о том золотом времени, когда вели таежную жизнь в поисках золота для страны. А как оказалось, плодами их труда воспользовались ловкачи из так называемой новой России.

Вновь вспомнили об Отакчане.

– Видный, симпатичный был, – говорит Суслов. – Уверенно и без слов брался за любую работу. Все геологи уважали его. Удачливый охотник. При нем недостатка в мясе не было. Он охотно и с завидной прилежностью помогал поварихе Сусанне. Носил воду из речки, разводил костер, рубил мясо, мыл посуду. Молодая была она, наша повариха. Бойкая русская красавица. Геологи, да и рабочие откровенно заглядывались на нее. Я строго пресекал любые попытки моих товарищей добиться внимания, а может и ласки Сусанны.

Если бы закрыл глаза на это и дал волю мужикам, жизнь экспедиции залихорадило бы. Передрались бы они. Это уж точно. Все женщины представляют собой пороховую бочку. А мужчины, изголодавшиеся по женщине, излучают из себя громовую энергию. В обоих случаях заложена колоссальная незатраченная энергетика. Как потом остановишь? Никак. Молодчина была дивчина, Сусанна. Строгая, недоступная. Допусти она слабину, точно завела бы нашу геологическую партию в непроходимые дебри человеческих взаимоотношений. Слава богу, все тогда обошлось.

К одному Ота Сусанна проявляла благосклонность. Тот ни на что не намекал, не пытался привлечь ее внимание. Вел себя скромно и тихо. Знал свою работу и делал ее отменно. Был бы Ота более раскованным и смелым, думаю, без особого труда покорил бы Сусанну. У меня наметанный глаз на такие дела. Да только впоследствии появилась одна до сих пор неразгаданная тайна. Зимой, когда геологи разъехались по домам, выяснилось, что Сусанна в положении. Кто мог овладеть ею? Много думал об этом, но тайна не раскрылась.

Сусанна уехала на родину. Она родом из Иркутской области, настоящая сибирячка. У геологов-то связи обширные. Они-то и выяснили, что красавица Сусанна родила малыша. Потом ошарашенно мне звонили, что сынишка Сусанны узкоглазый, отдаленно проскальзывают азиатские черты лица, хотя в целом русская кровь взяла верх. Геологи смеялись и говорили, мол, они не грешны, ни разу не дотронулись до Сусанны, мол, может, она понесла от луны. Вот такая история произошла в нашей геолого-разведочной партии. Кто-то поведал, что, мол, Сусанна понесла от бурята.

Кто отец малыша – неважно, коли хранит тайну сама Сусанна. Главное, человечек родился здоровеньким. В этом смысл и сила жизни. Прошло с тех пор, если память не изменяет, больше сорока лет. Сусанна больше у нас не появлялась. Живет, наверное, где-то у себя на родине. Сын-то у нее теперь уже взрослый мужчина. Жизнь неисповедима, она неразгаданная тайна. Во все времена была такой. Она ведь этим прекрасна и желанна. Так ведь, друзья? Давайте выпьем за жизнь – за это чудо Вселенной!

Дружно выпили за тост Суслова. После этого он встал и сказал:

– Пора и честь знать. Спасибо за гостеприимство, дорогие друзья. Так радовался, когда летел сюда, что встречусь с вами, Максим, Аня. Приезжайте ко мне в гости в Москву.

– Место для тебя, Володя, у нас всегда найдется. Оставайся на ночь, – горячо заговорил Максим Николаевич.