Текст книги "Оленные люди"

– Илани, я не ожидал от тебя такой решительности. Молодец.

– Пока не хвали, отец, меня…

– Сейчас пойду проведаю оленей, – говорит Айчима.

– Я тоже с тобой, – вскочил на ноги Кирилка.

– Ну что ж, пошли, – согласился Айчима. – Только оденься потеплее, на улице прохладно.

– И я, если не возражаешь, с вами, – Илани, не дожидаясь ответа отца, накинул на себя куртку.

Айчима вспомнил, как Илани, будучи в возрасте Кирилки, все время крутился возле него. «То время ушло безвозвратно. Теперь Илани взрослый человек. Чуть было не потерял его. Меня радует, как он постепенно поворачивается ко мне. Благодарен я Гарпук, конечно. Она не настроила сына против меня. Это на пользу пойдет и Кирилке».

На улице похолодало. Сумерки густеют. Молча зашагали в сторону сопки. Приближаясь к оленям, заговорили. Кирилка просил, чтобы его верхового оленя берегли. Айчима смеется: «Сохраним, Кирилка, твоего оленя».

Оленей сначала повели на водопой. Кирилка ведет за собой своего учага. Это рослый олень с ветвистыми рогами. Айчима срезал только задние ветви рогов, чтобы Кирилка случайно не поранился ими. Из-за длинных ног оленю дали кличку Токи, стало быть, Сохатый.

– Илани, твои олени в целости. Пока от себя не отделил, они записаны вместе с моими.

– Пока пусть будет так. Я, отец, может быть, поеду учиться.

– Когда хочешь уехать?

– Скорее всего весной.

– Учись, пока молод. Это нужное дело. Олени пригодятся.

– Конечно, понадобятся. Спасибо за заботу.

На это Айчима ничего не ответил. Он считает себя обязанным заботиться о сыне.

– Может быть, зайдем почаевничаем, – предложил Айчима, когда вернулись. Кирилка уже успел юркнуть в дом.

– Уже поздно, отец. Пойду домой, а то мать заждалась. Утром приду, помогу навьючить оленей, заодно провожу.

– Хорошо. Буду ждать.

– До утра, отец.

– Встретимся утром.

* * *

Сентябрь выдался сухим. Правда, небо все время хмурилось, прячась за облаками. Не дождило. Днем воздух дышал прохладой.

…Айчима из Дөндэ вернулся поздним вечером. Когда собака старика Гаврилы залаяла, Отакчан зажег свечу на самодельном подсвечнике. Прошуровал печь, подкинул несколько поленьев. Поставил чайник на печь. У него в чайнике всегда готова кипяченая вода. Сейчас поставил чайник, чтобы подогреть.

– Кто-то едет, – с такими словами в палатку вошел Виктор. – Поначалу я подумал, не медведь ли крадется.

– Все может случиться. Абага любит по ночам шастать. Но Кэрэмэс молчит, стало быть, тут абагой не пахнет. По мне, Айчима однако едет, – отозвался Отакчан.

Словно подтверждая слова деда, Кэрэмэс радостно заскулил. Виктор выглянул из палатки и увидел, как возле палатки Айчимы в темноте едва различимо сгрудились олени.

– Айчима приехал. Пойду помогу ему.

Отакчан заварил кипяток. Палатка тут же наполнилась легким душистым ароматом свежезаваренного чая.

Вскоре подошли Айчима и Виктор. Бригадир за руку поздоровался с дедом. Сели за чай. Дед проворен, когда надо кого-то попотчевать. Это он делает с большой охотой.

Снаружи послышалось легкое шарканье ног. Открывается полог. Кряхтя, медленно заходит старик Гаврила. За ним Байбал. Поздоровались с Айчимой. Отакчан налил обоим в кружки чай. Айчима степенно рассказывает о житье-бытье в Дөндэ. Жители все целы, никто не откочевал в верхний мир. Правда, с продовольствием туго. Самолета давно не было.

– В магазине пусто. Кроме консервов ничего нет. Не обессудьте, ничего не привез, – после этих слов Айчима многозначительно обвел взглядом сидящих.

Все поняли, на что намекает Айчима. Долго беседовали и после чая. Айчима заметно оживился, когда Виктор с Байбалом рассказали о завершении ремонтных работ и об устранении погрома, который учинил медведь в доме, где зимуют оленеводы. Айчима всех похвалил. Поделился своей радостью:

– Кирилка пошел в школу. Ему однако там понравилось.

Оленеводы заулыбались.

На другой день Айчима каждому дал скромные подарки. Виктору – спортивный костюм, Байбалу – легкую темно-зеленую куртку. Старику Гавриле – радиоприемник, деду Отакчану – курево, чай, бинокль. Все довольны. Потом бригадир распорядился, чтобы из амбара привезли зимнюю одежду, нарты для ремонта, пока время позволяет заняться этим.

Оленеводы в палатках давно топят жестяные печки. Одеваются относительно тепло. Для меховой одежды еще не время. Ее заменяют камуфляжные куртки и брюки, да короткие болотные сапоги.

Распоряжение бригадира выполнили на другой же день. Амбар стоит на четырех столбах высотой около трех метров. Он аккуратно построен из тонких бревен. Медведи часто ломают амбары, когда их строят на земле. Иногда делают подкоп и забираются вовнутрь. Хитрости и ума им не занимать. Спасение только в амбарах на столбах. В них хранят в основном всякую утварь и одежду. Рядом стоит лабаз, на котором хранятся нарты. Оленеводы все необходимое привезли к палаткам.

Днем каждый из них занят своим делом. Кто-то рубит дрова, другой чинит упряжь, третий придирчивым глазом осматривает нарты, потуже подтягивает капроновые подтяжки. Теперь не прибегают, как раньше, к кожаным ремням. От сырости они легко рвутся. А вот капроновые ремни гораздо прочнее. Нарты привезли на днях с лабаза, куда складировали их поздней весной. Это в основном легковые упряжные нарты. Их время вот-вот подоспеет. Лишь бы выпал первый снег. Днем оленеводы без дела на одном месте не сидят. В постоянном движении не замечают, как день прошел и уже сгущаются сумерки.

С наступлением ночных заморозков Виктор перебрался в палатку деда Отакчана. Ему здесь хорошо и тепло. Любит общаться с дедом. У того тоже время нарасхват. Не спеша, но упорно готовится к поздней осени, а за ней и к суровой зиме. Внимательно осматривает свою поношенную легкую меховую куртку, не порвалась ли где. А доху вывесил на кожаном ремне, туго протянутом между двумя деревьями. Тут же зимняя шапка из тарбаганьих шкурок, две пары меховых рукавиц. Вся одежда поношенная, тем не менее еще послужит. «На мой век хватит. Сколько еще времени судьба отпустит мне пожить? Знаю, много не даст», – спокойно думает Отакчан, встряхивая по отдельности каждую вещь. Затем взялся за торбаза. Кое-где починил. Прошлой зимой кожаные подошвы обновил сам. А вот кэнчи[49]49
  Кэнчи – меховые носки под торбаза.


[Закрыть] придется заново подшивать. Обносились, перестали держать тепло. Еще в августе, когда Виктор подбил снежного рогача и привез ему тушу со шкурой в нимат, дед немедля высушил шкуру. Потом сначала почистил мездру и выскреб как следует. Намочил мокрой трухой. Подержал день-два, свернув шкуру клубком. Только после этого поработал кэрдэ[50]50
  Кэрдэ – скребок для выделки кожи или камуса.


[Закрыть]. Когда кожа стала мягкой, вывесил в небольшом чуме над дымом, чтоб кожа покрепчала. Позавчера вместе с остальной зимней одеждой привез и готовую выделанную шкуру. Теперь вечерами шьет себе кэнчи.

А Виктор с Байбалом мнут сохатиные камусы. Кожа твердая, с трудом поддается. Но парни настроены решительно. Зима на носу, а обуть нечего. Абага все карты спутал, одежду всю изорвал.

Айчима, пока находился в Дөндэ, попросил Илани соединить его с Виктором. Несмотря на все старания Илани, со стадом связаться долго не удавалось. Айчиму поначалу охватило беспокойство. Виктора он ценил за аккуратность, всегда с готовностью выходил на связь с Дөндэ, а тут его почему-то не слышно. Постепенно у Айчимы беспокойство перешло в тревогу. Илани заметил, как отец без конца мнет край куртки. Он понял, что отец сильно волнуется. «Все будет нормально, отец. Не тревожься», – уверенно молвил Илани.

Вечером вновь пришли в контору на вечерний сеанс связи. О радость! Услышали голос Виктора. Айчима торопливо стал расспрашивать о делах в стаде, все ли здоровы. Виктор коротко ответил, мол, все здоровы, работа идет. Под конец сообщил о медвежьем разбое, как зверь разорвал зимнюю одежду, мол, особенно жалеет торбаза, которые медведь не только разорвал, но и подъел.

После сеанса Айчима посидел молча, потом вдруг тихо забормотал: «Абага, ты себя ведешь недостойно. Мы к тебе относимся по-человечески, не гонимся за тобой. А ты только устраиваешь нам пакости. Не доводи нас до крайних мер…» Илани удивленно спросил: «Что с тобой, отец? Что ты бормочешь?» Айчима не ответил. Еще какое-то время посидел молча. Потом негромко произнес: «С соседом нашим поговорил. Ты знаешь его». Илани понял, что речь о медведе, который едва не убил деда Отакчана.

Придя домой, Айчима о разговоре с Виктором поведал Танмак. Сердечная Танмак забеспокоилась, пожалела парней, потом подала голос: «Айчима, пускай ребята камусы сами как-нибудь выделают, а я им сошью торбаза». Айчима без слов одобрил намерение жены. Он подобревшими глазами посмотрел на Танмак. «Ты молодчина, моя добрая, ласковая», – говорили его потеплевшие глаза. Его можно понять. В теплых торбазах Виктор и Байбал от души будут пасти оленей.

…Виктор следил за каждым движением рук деда Отакчана, когда тот зашивал порванную одежду. До этого он как-то обронил: «Дед, научи меня своему умению шить, чинить одежду». Дед не сразу ответил, помолчал. Только заметно было, как в его глазах заиграли веселые искорки. Это был знак того, что деду по душе пришлись слова молодого оленевода. Дед сказал: «А чему учить-то?.. Смотри и все запоминай. Тут ничего сложного нет. Ты молод, смекалист, глаза острые. Берись сам смело. Меня никто специально не учил. Я у кочевой жизни учился. Она – моя школа».

19

Возле магазина главу наслега Федотова остановили женщины.

– Тумус Семенович, когда нам привезут овощи? – спросила бойкая Мавра, сестра деда Отакчана.

– Все зависит от небесной канцелярии, – глава многозначительно посмотрел на небо, затянутое облаками.

– Есть нечего. Мяса давно не видели, – подала голос невысокая худая женщина средних лет.

– Знаю, Клавдия. Я бы сам хотел отведать оленины, – глава скупо улыбнулся.

– В магазине купить нечего. Чем же кормить детишек? Ждем не дождемся овощей из города. В прошлом году в ноябре привезли мерзлую картошку, – скороговоркой заговорила третья женщина.

– Заявку мы оформили и на капусту, и на картофель. Вот все, что я могу сказать, Эбдэнрэ. Остальное от меня не зависит, – глава развел руками.

– Тереби начальство, чего боишься? Думаешь, ударят по голове, что ли? Не бойся, до наших гор рука начальника не дотянется, – парировала слова главы Эбдэнрэ.

Федотов поневоле засмеялся. «Откуда взялась такая языкастая в нашем Дөндэ? Эта Эбдэнрэ не похожа на остальных. Больно остра на язык», – подумал он. Тут же поймал себя на мысли, что женщина-то здешняя, коренная, родилась в глубине этих гор. Техработница в местном клубе. У нее трое детей. Муж еще в прошлом году подался на заработки в город. Звонил жене в первое время, потом от него ни слуху ни духу. Никто не знает, куда он делся. Эбдэнрэ поначалу не придавала значения этому. Не унывала. Но в последнее время забеспокоилась.

А вот Мавра более покладистая. У нее тоже дети. Муж толком нигде не работает. Зато дед Отакчан, как рассказывают, помогает ей, чем может. От его пенсии ей достается. Как подвернется оказия, мяса посылает. Сестра все же. Клавдия толковая женщина. Глава рад бы помочь не только этим женщинам, а всему населению Дөндэ, да руки больно коротки. Так размышлял Федотов, медленно шагая в сторону конторы.

Женщины правы насчет овощей. Их доставка до села – целая проблема. Хоть мерзлые, хоть малость подпорченные, все равно покупают. Деваться-то некуда. Рацион питания и без того скудный. Вот только цены больно кусаются. У населения денег нет. Покупают в долг. Продавец записывает каждого в долговой журнал. Получается долговая яма.

«Дал задание Айчиме, чтобы в октябре или в начале ноября пригнал оленей на забой. Хотя бы несколько десятков голов. На многое не замахнешься. Посмотрим, как там получится. Надо же как-то сородичей поддержать. Давно не отведывали оленины. Может, поэтому люди болеют. Это же их кровная еда. Как говорится, национальная кухня. У оленеводов скоро осенний кораль. На пересчет оленей к Айчиме скорее поедет сам Иванов. Можно было Илани послать. Посмотрим», – Федотов не заметил, как уже дошел до конторы.

Из-за угла как-то неожиданно навстречу главе вынырнул Прокопий, сын Сэмэкэ. В руке держал топор. Федотов вздрогнул, но виду не подал, что испугался.

– Дорово, Проня. Что ты делаешь? – нарочито спокойно спросил Федотов, не спуская глаз с топора, лезвие которого поблескивало. «Не пьян ли? А если набросится на меня с топором?» – поймал себя на тревожной мысли.

– Привет, великий наш отец! – заулыбался Прокопий.

К удивлению главы, парень был трезв.

– Куда торопишься?

– Стройку завершаем, Тумус Семенович. Не знаешь, что ли, что мы с Илани строим домик для Митэкэна? Я вот бегу топор малость подточить, лезвие затупилось, – Прокопий поспешил в сторону своего дома.

Глава повеселел. Тепло подумал про Илани. «Какой толковый наш Илани. Задумал Прокопия трудом перевоспитать. Надо же! А у меня самого ума не хватило додуматься до такого. Как просто, но верно действует Илани. Точно меня заменит».

* * *

Наконец-то наступил долгожданный октябрь. Снег выпал не сразу. Земля, словно осиротевшая, лежала голой. Она скована стужей. «Однако зима будет холодной», – время от времени говорит дед Отакчан. Айчима между делом сам съездил проверить, как Виктор и Байбал отремонтировали изгороди и зимнюю избу. Попутно высматривал оленей, но увидел мало. Однако он был уверен, что они где-то тут, рядом. Вот выпадет первый снег, и все станет видно как на ладони. Айчима остался доволен работой парней.

В делах и заботах прошло несколько дней.

Однажды утром проснулись и радостно ахнули. В горах выпал снег, погода обещала быть ясной. Пока завтракали и общались, из-за гор выглянуло солнце. Оно будто тоже радовалось. Конечно, будешь рад, когда над всей землей высокое голубое небо и ничто не закрывает солнечный лик. Горы сверкали великолепной белизной. Они выглядели как-то необычно. Теперь они воспринимались намного красивее, чем вчера. Казалось, что они сами любуются собой.

У людей тоже появилась непринужденная легкость и светлая радость на душе. Они поневоле почувствовали, что вот-вот начнется интересная жизнь в стаде. Какая благодать, когда в тайге тепло, сухо, светло и солнечно. Для приподнятого настроения у них есть повод, причем не один.

Прежде всего прошла у оленей пора горячих страстей. Это ответственный период времени. От того, как прошел олений гон, зависит не только будущее стада, но и относительное благополучие самих оленеводов и их семей, живущих в Дөндэ. Далее станут собирать разбредшихся оленей в одно стадо, готовясь к осенней корализации. И, наконец, наступит день пересчета оленей в корале. При наличии потерь тут же начнутся поиски. А если же итоги пересчета окажутся более-менее удовлетворительными, начнутся хозяйственные работы по выбраковке слабых, больных оленей, затем организация их подкормки. Отберут оленей на забой. Эти дни интересны еще и тем, что позволяют оленеводам выяснить наличие на их пастбищных угодьях другой живности. Первый снег как чистый лист ватмана или лист ученической тетради фиксирует все следы, какие появятся тут, вплоть до самых малозаметных от крыльев отлетающих куропаток. Оленеводов больше интересуют волчьи следы. По ним они определяют волчьи стаи и количество волков в каждой из них. Исходя из этого, оленеводы предпринимают упреждающие меры для защиты оленей. Конечно, из поля зрения этих детей природы не ускользнут и медвежьи следы. В это время самый сильный хищник тайги обычно много не ходит, тщательно готовясь к долгой зимней спячке. Оленеводы, коли увидят следы медведя, уже знают, что им предстоит проявлять особую бдительность. Медведь-шатун опасен и непредсказуем. Его желательно выявить заранее. Зверь становится шатуном в ноябре, если по какой-то причине не лег в берлогу. Причины могут быть разные: появление поблизости человека; в берлогу проникла талая вода; берлогу занял другой, более сильный агрессивный медведь или если человек неудачно затеял охоту на залегшего в берлогу зверя и упустил добычу. Все вышеописанное важно для оленевода, и он старается все учесть и сделать для себя выводы. Естественно, оленевод в это время интересуется следами копытных: сохатого, диких оленей и снежных баранов. При случае оленевод не упустит возможности поохотиться на любого из них. Это нужно ему для пропитания. При удачной охоте запасается мясом впрок. Главным образом для семьи. Случается и так, что оленевод спускает мясо добытых копытных на бартерный обмен на нужные вещи и товары. В этих случаях охотничьи запасы становятся намного более ходовыми, чем бумажные деньги. Правда, оленевод на бартер идет крайне редко. Он добывает себе столько, сколько ему нужно для пропитания. В нем от природы нет жажды нажиться за счет охоты. Наоборот, он чувствует себя рачительным хозяином гор и тайги, которому невыгодно разгонять во все стороны копытных зверей. Он их бережет всячески, никогда не станет добывать увиденное до последнего. Нутром понимает, что так может поступить только человек, живущий одним днем. Ведь и после него жизнь продолжится, и тогда этими чудесными копытными будут любоваться и восторгаться другие люди, новые поколения оленеводов. Все это верно. Таков неписаный закон тайги.

* * *

Ясные дни стояли недолго. Вскоре зарядил снег. Вся земля, леса теперь лежали под толстым слоем снега.

Оленеводы каждый день занимаются собиранием оленей. На снегу следы отпечатываются четко. Собирают их не спеша и пригоняют поближе, к месту корализации. Время от времени меняют верховых оленей. Отдохнувших учагов заманивают солью в дэлмичэ и спокойно ловят. А тех, на которых ездили всю осень, отпускают на отдых. Айчима терпеливо советовал Виктору с Байбалом обучать молодых быков под верховых. Когда их в достатке, то намного легче пасти дэлмичэ. Виктор предлагал бригадиру, чтобы в летнее время при пастьбе и кочевках использовали лошадей. Айчима с этим не соглашался. Зачем, говаривал он, нам распылять силы, мол, сил и времени не хватит присматривать и за оленями, и за лошадьми. Виктор доказывал свое, дескать, верховым оленям легче станет. Айчима парировал тем, что, надеясь только на лошадей, оленевод перестанет обучать оленей под верховую езду. Они не догадывались, что оба правы. Айчима больше расположен к традиционной пастьбе только верхом на оленях. Это скорее верный подход. Стадо незаметно становится послушным воле человека. Олени, привыкшие к голосу и руке человека, в стаде занимают ведущее место. Полудикие олени, до которых редко дотягивается человеческая рука, послушно следуют за ручными оленями.

По-своему прав и Виктор. Пастьба на лошади выгодна. Ну, во-первых, лошадь выносливее, чем олень. В это время верховые олени отдыхают. При кочевках на лошадь нагружают много чего. Зато вьючные олени свободно пасутся. Для поездок в Дөндэ лошадь имеет бесспорное преимущество.

Для зимнего периода Виктор советует Айчиме приобрести снегоход «Буран». Мотивирует это тем, что выгодно на нем искать отколовшихся оленей, что у него высокая скорость, проходимость завидная. Айчима отнекивается тем, что «Буран» слишком дорогая вещь, денег не найдется на него. Напоследок пускает самый сильный свой козырь, дескать, «Буран» съедает много горючего, а где запастись большим количеством горючего? Его даром никто не даст. Опять олени пойдут на заклание, за счет этого отыщутся деньги. «Не знаешь этого, что ли, Виктор?» – спрашивает он. Виктор слова Айчимы пропускает мимо ушей, гнет свое: «Зато на «Буране» удобно охотиться на волков». Айчима находит ответ и на это: «Почему в других стадах ежегодно большие потери? Как ты думаешь?.. А, молчишь?» Подумав, Виктор говорит: «Погодные условия влияют. Да и некоторые оленеводы сами не очень-то стараются, больше спят или подолгу пропадают в селе. Ну, мало ли еще что…» «Это может и верно. А у нас потерь мало, потому что традиционными методами пасем оленей. А в других стадах ради покупки «Бурана» самовольно забивают оленей, оленину продают на стороне. Вот и появляются деньги. Если смотреть в корень, то что получается? Никто не контролирует это. Аппетит растет. Затем скажете, надо купить грузовые машины. Опять забивать оленей? Бедные олени, которых мало кто защищает», – Айчима замечает замешательство парня, потому, довольный, улыбается.

Виктор меняется в лице: «Зачем так говоришь, Айчима? Откуда ты взял, что оленевод забивает оленей на «Буран» и даже на машину? Где доказательства? Зачем в чем-то подозревать бедного оленевода? Я тут с тобой не согласен. Нельзя так говорить».

Айчима примирительно смеется: «Не горячись. Я же ни о ком не говорю конкретно. Просто рассуждаю о том, что думаю». Виктор в ответ: «Надо же следить за своим словом, так можно тень бросить на наших людей. Понимаешь?»

Айчима, хмурясь, огрызается: «Ты знаешь, из-за двух оленей в свое время дед Отакчан сидел в колонии. Тогда контроль и требования были строгими». Виктор, несколько раздражаясь, говорит: «Зато тогда и доносчиков хватало». Айчима смеется: «А сейчас все закрывают глаза. Полный беспредел». Виктор не сдается: «Нельзя отказываться от техники. Это же новшество. В других же стадах имеются «Бураны». И в целях личной безопасности «Буран» незаменим. Пока оленья упряжка несколько суток будет добираться до села, снегоход это же расстояние покроет за несколько часов. Есть разница, Айчима? Мы по старинке живем». Айчима, задетый за живое, начинает горячиться: «По старинке живем? Зато сохраняем в живых оленей. Как только начнете кататься на «Буранах», тут же забудете про обучение упряжных оленей. Учти, «Буран» никогда не заменит оленя. Ну хорошо. Если можешь, покупай. Я противиться не буду, но не позволю ради покупки «Бурана» или машины массово забивать оленей. Это обернется обманом. Все спишется на волка, что ли?» Виктор, помолчав, парирует: «Скорее я куплю «Буран». Потом ты сам будешь рад. Что касается оленей, то я не меньше тебя люблю и берегу их. Зря забивать их не стану. Никогда не встану на сомнительный и тупиковый путь обманщика. Это не по мне».

Свою дискуссию два оленных человека не доводили до кипения. Поостыв, спокойно начинали обсуждать текущие дела. А оленных людей бесконечно жалко из-за их трудной жизни. Жить каждый день вдали от цивилизации, где нет ни света, ни тепла, ни новых технологий, – это подвиг. Что ни говори, оленные люди – настоящие, надежные люди. Они никогда не подведут.