Текст книги "Монархическое (учение). I том"

&314 Рассмотрение в плане на примере запада и востока. Можно все западное хвалить и даже его отрицательные формы будут казаться + (в сравнении с ужасными отрицательными подобранными формами). Точно все так же и в отношении восточного, даже еще сильнее и мысленее будет, в то время как западное чувствительней и психологичней. Можно одновременно и то, и другое хвалить. Либо также одновременно все ругать, но не вместе, так как то уйдет в противоречивость одновременного утверждения двух ј. Но то будет совсем иной план одновременных утверждений 1, 2, 3, 4 составных плана. В то время как первый план был: ++; – —; + —; – +. Так же существует план: +; —; = (нейтральн.);? – некое. Мы нарочно «перетираем» наболевшую тему дуэлизма востока и запада чтобы показать со стороны спорщикам предопределенность сих противоречий и их предметную неисчерпаемость. Как в каждом плане существует ведущее ј в определенной области, так и среди этих планов существует верный правильный план. В нем помимо полностью неправильной ј, частично верной (смешанной), неотносящейся к тому вопросу, есть верная духовная ј определения, звучащая: восток и запад каждый в отдельности сколько-то поражен в каждой своей части духом зла, и в той своей пораженности ровно настолько плох. Необходимо за злое – ругать, за доброе – восхвалять точно, не устраивая ошельмования (западные) и ненавиденья (восточные).

&317 ПОГИБЕЛЬНОСТЬ. В гневе приходиться задаваться негодующе откровенным вопросом: почему русские мрут и гибнут как саранча, пачками, безлико как штуки!… Как «спички» II мировой? Продолжается традиция? Так и нужно сравнительно без ложных стеснений высказываться, пытаясь выявить проблему во всей её остроте. И это кто так неудерживается в жизни – сильные славные во все времена русы, воины чьи считались наивыносливейшими, стойкими до последнего и даже убитыми по энергичной инерции действовавшие победно в жизни (как Ослябя вернувшийся верхом в седле победителем), отчего вызвало все то высказывание: русского не достаточно убить, но надо еще… Что видим ныне? Типичный случай: чеченцы-бандиты защищались в своем доме, который сгорел дотла, но все выжили сбежав, потеряв одного только пленным. В тоже время к месту окружения спешили в подкрепление так называемые безлико федералы на бобике. Погибли всем скопом сидя внутри за железами военной машины и телами товарищей – засада – удачный выстрел, 6 жизней автоматически вспыхнули по принципу спичек в пачке, но никак не так как должно бы быть в жизни со степенью вероятности того, что посланный снаряд разрывается примерно на столько-то частей, и вероятность попадания ими в смертельноопасные зоны тела падает…, всё высчитываем и определяем цифры удивительной неудачи, невероятных пропорций, как в наше время нигде уже не гибнут. Даже если в танк попадает ракета, то и тогда в этой погремушке обязательно выживают, находятся запросто такие. Да что там за бронёй, дюралюминиевые авиалайнеры со страшной скоростью вдребезги грохаются на гору и под обломками находят живых. Современные СМИ зациклены на смаковании всяких подобных случаев трагедий и предоставляют нам богатую палитру нынешних тенденций человека-индивидуала. Последнее почти характерное: данная в группу французских зрителей спецназовцем очередь боевыми патронами ранила 17 человек, в том числе и детей, но ни одного убитого! Двое в тяжелом состоянии, но ведь борются за жизнь! Не откидываются чуть что, как зайцы от одного только страха могут, вот почему взятые эталоном трусливости, не за бессилие и спасение даванием дёру. Эх, если бы тот конвой в Чечне, что попал в засаду на открытой дороге разбежался, дал того самого спасительного дёру, был бы охвачен паникой наконец, но не оставался стойко на месте, будучи удобно перебитыми в полторастом количестве. За обочиной начинались неровности местности, камни укрытия. Офицеры осмысливали трагедию в стоянии на месте, заместо движения через камни навстречу в обыкновенную атаку, на что просто можно было послать одним словом приказа и многие бы остались живы. Но не так давать проклятости подчистую овладевать всем. Все дело именно в беспросветной неудачности и подчиненности ей, что и значит как проклятости. Ведь если бы сидел в бобике любой другой набор людей, особенно иностранцев, которым бы на роду написано было жить, то выбирались бы сухими из любой передряги, как и слышно в сообщениях о попавших в засады патрулей с самыми небольшими потерями по всему миру. Или дело в таких разудачливых чеченцах? Но они никогда никого в своей истории не побеждали, кроме как самих себя. Удивительно так сажаются вместе люди на подбор со знаками смерти над ними в астральных, или еще каких телах? Так ведь целые конвои тогда таких удачных подборов, целые битком набитые вертолеты! Не может быть такого. Объяснение во всеобщем, накинутом на всех проклятьем, общей же заслуженности всем народом, всем коллективом. Эта проклятость видится в том с какой обреченностью действовали на свой разгром вначале Великой Отечественной советские войска, прошедшие всевозможные разновидности ошибок и фатальностей в закономерном висевшем результате изничтожиться переизбытком излишних сил, с тем чтобы к финалу подойти совершенно выжатыми, без желания продолжать и значит без опасности остальному миру. Затяжка гражданской войны в её неладных побуждениях тоже видится в необходимости выбить и быть выбитой от лишнего. Ибо было сказано: встать, есть мяса много. Медведь жрущий мясо, да еще и поднятый, двояко указывает на шатуна – проклятущего поднятого от спячки медведя зимой, обычно не доживающего до теплого времени. В этом советском политическом проклятье видно неладное, отголосками влияющее на постсоветское время в виде каждодневной потери по дивизии живых и нерожденных.

Всё, нет мясорубки, есть тихое незаметное вымирание новой формации. Почему тогда продолжает действовать по-мелкому, единично остающеся? Или у русских всё мощное, в том числе и погибель, и она и должна быть такой аховой? Она должна бы по-нормальному удивлять в стойкости к жизни и всепереносимости. Она же удивляет тем, что как селедки в банке набитые 6 в маленькой кабине бобика не защитили хотя бы одного удачника своими телами. Cмерть каждого достала с закономерной легкостью, без даже того чтобы быть тяжелораненным, иметь хоть какое-то сопротивление на время. Нет, сразу всех до полной пачки. Да и ехало-то такое воинство, внутреннее, по народу специализирующееся, не блюстить как нормально выезжает на работу полицейский, а выцеплять по старой закалке, подавлять так, что народ единодушно негодует на такое. Порочный неудачный стиль обращения и манер, тактика задаваемая сверху, неладное руководство, неудачные поколения молодняка, попавшие под набор всем скопом и вызвавшие у определившихся в жизни самые матерные эпитеты. Процветают недостойные, дети понедельника захватили всё и продолжают овевать своей неладностью все дела, даже в миролюбии сопровождающиеся большими потерями из единичных случаев, из политики действий абортариев. Из неладной практики невыполнения инструкций, экономии на всем, на что следовало бы тратиться, и набили в вертолет солдат словно под нарочный рекордный убой превышая намного норму, когда как замечено что на рейсы авиации должные завершиться трагическим концом пассажиры неохотно заполняют места. Тем более в военной транспортной авиации, где существует норма допустимого количества, какого-то неладного проклятого неудачника подернуло проклятьем сыграть тому на руку. Чечен вскинул стрелялку и заходивший уже на посадку вертолет, который мог летать без дна и без покрышки, по воспоминаниям Афгана, горящим, грохнулся не с такой уж и большой высоты, но погибло подчистую все 100%, в кол-во 167 душ, или духов, как неудачно опять же кликушествуют в армейском эпосе. Дух – это в отношении солдата означает мертвяк. И по пол тысячи таких насчитывается каждогодно, в нынешней немногочисленной армии мирного времени. Заменить на вои по воспоминанию того как сам выл внутри по-началу и с другой стороны хорошее старое слово обозначающее воина. Нет, будут своё, настырно, неудачно, проклятуще, в старой закваске, которую пока все еще лучше называть новой, суперсовременной с 17-го года. Как снять чары её, удалить с себя подалее? То заходил на посадку вертолет, а лайнер грохнувшийся в горах на бешеной скорости полета не взял 5 японцев и японок. Над кем ангелы-хранители могут действовать, над кем почему-то нет? Правильно и удивительно точно передает нынешнее время пророчество подписанное именем Григория Распутина, появившееся на свет после войны: сухое поле, было определено нынешнее бесплодное время. Сонное, вялое, апатичное, со сбитыми прицелами, состоящее из темных пост. колхозных лошадок, за ненадобностью оставленных мереть как саранча, но не размножаться. Годовые миллионные падежи. Почему такая нежизненность? Даже предопределённые всегда проиграть чеченцы умудрились как-то между засонами компаний урвать то, про что можно сказать победа. Нынешняя никчемность, производимая русскими руками, оставляет одну возможность отречься от племянничка Элкина, начальника Екатеринбургского губ (-ить) чека, проведшего расстрел царской семьи. Хорошо есть ивреи, делающие все по-иврейски, и на них все можно свалить. То все-таки не по-русски делалось, не по-русски воевалось с остановлениями чуть только втягивались что-либо сделать. Но в конкретных боевых моментах, опасных случаях сами несем проклятие, понесенное с отречением дедов и прадедов от своих богов, в пользу чужих, потащением на завлечения инородцев и исполнением их воли. Уши развесили, встали хором в строй, весело-весело встретим новый строй ♪ ♫. Про какой другой народ можно такое сказать? Говорить нужно, как владетель хоть на сколько-нибудь уходящим, нужно говорить, а то и весь народ потерять можно. Презрение отвержения от себя неудачному и неудачникам. Сатана изыди от меня и со всем своим, так поступающим, то и несущим на себе. Есть слова об этом отречении в Православии. Но обязательно скажут нету, и не презрят, наоборот останутся за тех кто проиграет. По зову духа в себе неладного, неудачного, дурного, с разумом недружественного, совочноскрепленного, обреченного торжествовать вспышковой силой. Так порочный урочный актив, пестуемый социально близкими сверху самочувствует в зонах заключения себя в том просто законно и прекрасно. Не сломить то.

Здесь пойдет вместе и духовный разговор, и нужно подключать астрологов, высматривать в группах погибельность понедельниковую, в тенденциях происхождения можливости родиться в ладную минуту, но нет же рождающихся в неладную и на внешний взгляд видимые что ничего с ними нет особенного, вот если только дать, и то не будут брать в недоверии ко всему. Остается заставлять, не опускать же руки обреченно свойственно времени. Доискиваться: неуж-то все дело в том, что народ перебил свою знать и остался тем самым беспросветно темным, черной неладной костью?…В котором давлеет проклятие смерти, если взять ту же нахваленную, но самоубийственную битву под Москвой, которой до наименования даже Пирровой победой, также примерно далеко, как и до слова победа. Начали перед Смоленском, потеряв там же всё что было, потеряв также под Ельней, но в который уже раз смененным составом фронта отстояли-таки выжатую, эвакуированную Москву, просто как столичную фишку, обозначенную в представлении психически, не в силе. Жалкие, ужасные, представления, которые нельзя называть победами, дабы не накликивать неладного на себя говорением на черное – белым, обозначая преодолением, выстаиванием, защитой, отбитием в крайнем случае, но не бессовестно по отношении к истине – победой. По-женски психологически победа была, можно было покрасоваться на официальных страницах военных действий и мемуаров, приховывая изворотливо неприглядности достижений Смоленского обвала, Ельнинского котла. Можно под звон того удачного контр-наступления втихую не придать значения еще четырем проводившимся Жуковым операций впоследствии, и школьникам меньше учить, единственно откуда народ подчерпывает сведения, и к своему здоровью не знать что такой захваленный демон той проклятейшей войны как Жуков умудрился еще более прежнего, еще 2 млн. положить спичек по их терминологии, отрабатывая свои полководческие навыки, когда как немцев по словам немецкой печати, в тех 4 операциях погибло не более чем на один город где-нибудь в Лаузице! Посмотреть даже если на карты военных операций, что и как эти колхозники (была советская гордость за простое происхождение полководцев) на местах стратегов разрабатывали: сразу бросается в глаза болезненное: стрелками наносится удар во фронт, по пути самого неудачного наибольшего сопротивления. И такая вся карта под надзором Жукова и ему подобных, он в той войне действительно везде преуспел, даже в самом конце войны с последним очагом сопротивления агонизирующих остатков под Берлином попались ему Зееловские высоты. И нет чтобы обойти, одна функция только была прямо, и положил 300 000. В самом Берлине чтобы взять всю славу себе, пользуясь блатом, приказал вывести из отбитой части города войска соседней армии, и по-новой. Он взял Берлин! Действия ничтожеств видны по плодам их низкого неладного духа. Конечно же он взбесился вместе со всеми, воюя в Красной армии. Или возьмем этот же типаж полководца в начале – Халхин-Гол. Пока Штерн за уши не оттащил его от бесполезных и гибельных фронтальных ударов, было в той степи все тоже больневнивое самое. И за это недавание продолжать было потом что Штерна расстреляли при содействии того самого больного. Что за болезнь та? Симптомы включающие в себя неудачность-неладность, чертовы руки, руки из задницы, плебейскость во знатности, быдловость, затемненность, ничтожественность даже в великом, и с великим. Чтобы полностно рассматривать, нужно раздвигать диапазон видения с Жуковского на полный духовный, и значит нужно знать доподлинно, что в знаковом случае с подлодкой Курск случилось, раз даже её секретную пророки заметили. Заметили её не в глубинах морских, но в шумной кампании трагического ажиотажа. Болящие навряд ли выдали в официальном заключении – светлое, правду. Они как угодно, но извернулись не сказав, или не найдя правды ввиду глупости или идиотизма высшего соображения. Но что там в самом деле было? Во-первых погибло опять рекордное количество подлодочников, которого не было в СССР, тенденция нагона и перегона в этом США, раз в чем-то ладном обгонять нету никаких сил и средств. Еще вспоминается что это бабка Ванга говорила о Курске и затоплении, но не нашлось конечно же ни одной светлой головы додуматься что это о субмарине. Темная беспросветная советская засекреченность – отрыжка неудачливости и неладности, лишенность дара пророчества. Это в других странах известны Индепенденс… Курск был известен узкому кругу соответствующих людей, ни в ком из которых просветление о затопленности не возникло. И Курск гоняли, на нем летали… Что там было остается только догадываться по обрывкам гасимых сведений, субмарину разогнали из морских глубин и огромное с 9-этажку судно должно было вылететь в просторы воздушного океана, попарить над своей предназначенностью. Это придурочность измыслов журналистов или придурочность того, кому захотелось полетать? Но забыли закрепить бомбы достаточно надежно. И они как в погремушке… Разные версии, и собственная та, что закреплены-то они были, но не для полетного режима и дали об ошибке знать. Получается что загубились по недоуму своего и командира. Недодуманность о уродском действии в результате которого в любом случае произошла детонация. Но где она вся неладная, но правда произошедшего, чтобы сделать вывод, кто её даст, чтобы вышла? В следующем еще и выводы начнут делать правильные о тех кто решит хоть раз так поступить. Здесь табу властвования. Это же и диагноз о нынешнем состоянии человека в верхах власти, скованного не придворным этикетом, не необходимостью стараться угодить государю, или сановнику, но нужно угождать тому кругу людей, которым ты становишься обязан в республиканских условиях как монарху. Не помазаннику Божьему, но многим заместо него… Качественно новое состояние. Куда только девается вольность знатного человека?

Правда констатации факта, которую все-таки нужно выводить на чистую воду, чтобы определить диагноз заболевания… Даже не смотря на то что столько семей, одних оставшихся женщин скорбят по безвозвратно ушедшему с той и её жизнью. Вот именно для того чтобы такого не было впредь, нужно сейчас не пасовать перед эмоциями и перво-наперво определять: не по-геройски они погибли, каковыми их извращенчески представили сверху, но по-разгильдяйски, недоумочно погибли. Нюни здесь, тем более с женщинами связанные порочны донельзя и чреваты новыми осложнениями. Говорить белое, герои, награждать посмертно, на черное неудачное, несчастное, разгильдяйское – это выбирать его и гнать правду. Это тоже самое что нахваливать гореполководца Жукова, когда уже гласно выясняются подлинные цифры его деяний, это и значит тот безлад и кошмар с ними носимый выбирать. Славить самотопов.

Конечно как хорошо через слабину женскую, видящую только то что вблизи неверное, опровергать постоянный источник той неверности, и какой стимул его исправлять! Отвергать слабину видимости мертвым тело и неверие в живую душу, еще могущую снова поселиться в этом мире, и обещанную быть возвернутой. Верят, но в слабой надежде того что надо сейчас, того что сейчас безнадежно и невозможие это оплакиваемое показывает умершей душе церемониал отношения по случаю ухода. И не нужно иначе, и не женская сторона тот источник тайно подкрадывающейся жути погибели. Конечно как-то и они причасны к происходящему, но всегда слабо. Вопросы с ними могут быть почему иной раз рождают черт знает что поколениями, рождают чудовищ. Или нерождают довольно, почему и то что родили неживучее настолько, что просто с гневом вызывает определение гибнет и мрет без боя, само, что очень скоро грозит национальной катастрофой. Необходимо менять всю породу, доведенную до неладности. Уже не скажешь как Наполеон о французах: одна ночь в Париже все исправит. Наоборот убыль в чистой разнице умерших-новорожденных за день большая, чем Наполеон потерял своих в той битве, на потери которой указывали ему. Нужно оставлять женщин в их чувствах и эмоциях, и уходить в духовное разбирательство. А это неприятно, как нелицеприятная правда, это шевелить определения о себе, свою лень. Как лучше морду скорбящую состроить по-поводу гибели… и вот уже героев награжденных посмертно! И пойти по пути укрепления дисциплины, крепления взрывных устройств. Духовный смрад детей понедельника, иссушающий жизнь, неладность в нежелании идти и доискиваться правды, не туда и не в том. А то же ведь идешь по этой стране и видишь собаку на дороге раздавили и прямо по ней разъезжают, и мозги струйками выплёскиваются. Тут же из мусоросборной комнаты пятиэтажки вытащили до пояса раздетого мертвеца и менты над ним пишут некролог официального рассказа. Затемненный неудачник и только совочный сразу вмененно ему подумает – бомж! Неверно! Он уже житель высшего горнего мира, хоть и тело его символически отброшено в мусоросборнике. Вот его зауважали по долгу службы и вытащили, пишут. Да и мы со стороны дадим описание похожести бренных останков на какого-нибудь турецкого сераскира или чеченского мюрида, тогда со стороны ассоциировалось на первый взгляд. Нужно через все идти, всяческие применять доводы, зачастую неприятные, специфично-бранные, сравнительно как для излечения врач сыпет на рану соль, так и в излечении болезни падежа не бояться говорить так, как оно есть – как саранча гибнут, словно заметающиеся души, по принципу подувшего ветра, не держащихся ныне душ за тела у этого народа в сей стране. Урод, отсоединенный от высших не только морально-нравственных, но и элементарно благоприятных чувств, остановил прямо на путях железной дороги свой автобус поговорить с другим остановившим его уродом, и мотор в этом неладном месте и действии проклятущественно заглох. Тут же на ту беду вылетел поезд, должны еще были заклиниться обои двери и у пассажиров не найтись чем выбить окна, на пассажиров напасть столбняк… И снова в большом количестве единиц душ полетело от тел своих. Причем такие случаи с автобусами на путях характерно не единичны и проклятье прижившееся в неблагоприятном межколейном пространстве, пронизывающем всю страну с большой жатвой отброшенных от душ тел связанной, забирает несмышленых непричастных еще ко многому детей. И в битком набитых ими автобусах, и соответственно по-русски покруче забирает, как нигде в мире. Как же точно и мастерски ювелирно точно магистрам неладного железномагистрального дела из самого отборнейшего в своей черной неудачности трудового быдла, так точно подогнать два противоположно идущих поезда с детьми в долину наполненную газом из сломавшегося у несчастных трубопровода, что тысячи детских жизней ехавших с моря и возвращавшихся оттуда, погибло в гигантском взрыве. Неприятно разбираться во всем том кошмарнейшем, находя аналогии в себе и своем. Проходили ли поезда до того через тот устроенный чан газа, и как могло не испуститься ни одной искры тогда. Что за поломка могла случиться в таких количествах, что вытеками заполняются целые низменности, а на пультах перекачки того не видно. Или смотрело дитё понедельника? Нужно и экспериментировать можно ли нарочно также вот нарочно наполнить долину газом и попытаться еще раз так же филигранно довести два состава до схождения, не выбросив при этом ни одной искорки, но так же держа токоприемники на проводах. Скорее всего с такими чирками долго нарочно не проедешь, воспламенишь картину заранее. И это будет говорить о поддержанности состояния вокруг. Вот чем, каждый объяснит по-своему. Которые не верят во все такое мистическое и подсознательное – удивительной степенью вероятности, чертой предела недостаточного понимания, другими словами неладного сокрытия от себя истины в виде верховодящего всеми обстоятельствами проклятьем. Разбирали ли все действия тех горезавозчиков по графику ли шедших, а если нет, то как умудрявшихся выбиться на нужную трель проклятья. Было то вынужденное или могшее выбиться из предназначавшегося. Если выжили те магистры на магистралях, то хоть они и не были уголовно виноваты, все равно хоть формально судить, для прецендента должности судиться неудачности и впредь быть отстраненными от работы и воздействия своего несчастливости на людей. Отстранять и отселять таких людей подальше от перемешения с населением. В их лице чтобы засуживалось таскание на себе великого неладного. Чтобы подтолкнуты были хоть интуитивно за счастливым идти в поиске, чураясь несчастного, теперь не прикроящегося за менталистические формальности доводов. Как самоубийц хоронили от всех остальных отдельно, не в истерии негодования, но духовно-показательно правильно делая в назидание живым.

В чем весь сыр-бор и секрет, что так как в русской стране гибнут, нигде более нет. Дошло уже до того, что погибельное до детей добралось, самого везде защищенного и наиболее прикрытого от ударов самой тщательной защитой, в том числе и свыше, как свежие чистые души. Только ли потому что раз сильная страна, то и удары претерпеваются самые сильные, что значит и должно так быть? Но почему тогда подобного нет в других белых странах, почему так сильно удачливы те люди, выходящие из самых безысходных ситуаций – живыми. Почему такой великий уровень техногенных катастроф, что он даже отражается значимой частью в том почему мужского населения становится значительно меньше женского в русской типично мужеской страны. Почему в плохом сильны (духовная настоящая слабость), а в добром ослабели. Только ли в узком том библейском проклятье народу-медведю: – встать, есть мяса много (как пала монархия). Нужно ли проклятущий по жизни той народ снова пропускать через освящение, как думали уже русские мыслители, как святой Владимир крестил, или же приведение населения к присяге как православных, должных жить с царем – это выход из сложившегося заклятья, опять же магический? Нет, то слабый символический. А с мором нужно разбираться по всему фронту и даже смотреть на то, кто и как будет реагировать, как на это ополчаться многие: дескать и терминология обидная, и зачем на раны сыпать соль (йод), и много-много такого разного изнутри вылезет, из той самой души, что и не будешь понимать что они так о чем-то пекутся, разве им наступили на что-нибудь? Тут невольно станет понятным, что эти толпы (… «в долине суда») протестно собравшиеся, не хотят оттого к чему они боляще подвязаны и служат ему неосознанно. Причем там будут выставлены все слои населения, начиная от убиленных сединой стариков, до молодцеватых хозяев жизни (улиц), на ком, как им кажется страна держится. Оные самые же гибнущие, с самым задором в расцвете сил. Ведь самое болезненное со стороны именно их будет, они-то будут своим молодым…, что ещё: мужицким (не чисто мужским уже даже, но чем побыдловей в потребе) будут приперать-настаивать в недовольстве к таким разборкам, к такому базару, не в их понятиях, с непонятным движением мыслей. Возьмём низовые армейские круги с точно таким же суррогатом преобладания мужланского, правда еще юного 18—20-летнего. Формирование в сторону от бабьего, но куда? В короткий армейский период службы в них успевает развиться тоже что в долгом урочном: давление насилием, унижения, превосходство над другими, беззаконность неуставных отношений. Укорененная традиционность и возглавленность в обретании неладного над естественным должным быть в армии как нигде воинственным с тем. Но до нас доносятся сведения о жертвах неуставных отношений. О повешенных, якобы сами, о прочих убитых во множестве и единственности выживших после истязаний, доходящих до общеизвестности у всей страны, ввиду потерянности частей тела и возможности поохать, посмотреть на подарки ему с девкой и успокоиться ненамного в том, что парень хоть известен стал, хоть так в люди выбился. Своего рода современная аналогия газетной известности при царском режиме у прогрессивных критиков с человеком попавшим под упряжку и опубликованным. Неладно даже в сравнении с иными неладностями. Несчастная известность и само то, что эту символическую неладность пытались выставлять на выборах, зарабатывая политические дивиденды. У них, этих борцов с произволом силы думать надо так и так только, зачем они хотели выставлять пострадавшего, кандидатурой той символизируя картину времени в компании с возможным отравителем. В чем действительное созвучие интересов с зеленой молодёжью, это в том что так же: нечего об этом думать, и так все понятно, там даже ни в коем случае не надо об этом думать, как и молодёжи – не хрен, просто спасаться как можешь надо, не попадаться. А разбираться что с ними и со всем этим есть, что как ни в какой другой армии полным комплектом гибнут, это лезть и нарываться в глубоко их личное. Нужно и придется нарываться, чтобы понять откудого есть исходят подобные уродства?… Смерть неграциозна или нелепа, как-то так вывели фотокорреспонденты Великой Отечественной в подборке кадров поз убитых. Но у русских смерть на виду всегда считалась красной, идеальной боевой. За что гибнут сейчас это соответствует результату. Посмотрим на исполнителей в общей характеристике которых бросается в глаза некая обрюзгшесть в отверженности, под одну какую-то гребенку стриженность и самое главное то что ему всё пох (хрену). Причем так сильно тому типажу буроблящего урода в показе становится все пох…, что и глаза закатываются, и мозги как у американцев говорят: вниз падают. Оное все становится легко душой всякого народного коллектива, прочно захватывая главные позиции, излагания общего мнения также обязательно, со спешкой. Им всё по-хрену – их кредо, и это нарушение значит чувств самосохранения и отношений окружающих. Это же влияние исходит и на офицерство, а не наоборот, как в народе со знатными людьми. И командирам передается отношение всеобщее, если не исходит от них само. Закреплены-незакреплены боеголовки? А-а, счас будем вылетать! Пускаем большую колонну без авиаподдержки, а-а проскочат как-нибудь. Полторы сотни трупов. Даже не в дисциплине дело, когда после каждого провала последыши Жукова кидаются заминать дело, замаскировывать брешь, наказывать, а в себе разбираться, в духовном своем неладе, отчего они по копытному резво отгайсывают чтобы не затронуло их. И даже если будут об этом читать, то так и не возьмутся всерьез подумать: ими правит внутри нечто, что захоти сожрать всю армию, сожрет. Пусть даже утка о предательской подставе под засаду ходит, чем то что они подвержены командованию греха. Это табу, закрытая аномалия. А дело все именно в том, порочной подверженности. Берем то духовное, что является смысловой идеей нынешнего морально неблагополучного мужика, в самом его горделивом самообозначении чернецки. Пускай с ним с этим словом означающих у кого-то бранное значение, да и опорочившееся черно, когда как бараны и истая чернь ломанулись на жидовский клич получать земли, фабрики и заводы, убивать своих духовников, верить чужим божкам. Чернь выпестовываемая так и осталась составлять ядро русского мужика, взяв на себя роль духовного водилы. У того быдла ведущего, ведущей идеей составляет отрицание того факта что он не пидар, то бишь если в общем взять что не козел в злом смысле наверное, но вообще-то это понятие устарело и деградировало в первое представленное очищенно: негомосексуальностью. Кстати, у урок той же верховодящей породы только пассивная часть соотносится с тем. И вместе с этим федеральная Россияния гордо пышается что восторжествовала над плененным чеченским полевым командиром в тюрьме. Большая часть ј урочной советской спайки плавно перетекла в скрепляющие трели постсоветской федеральности – суть всё той же урочной ссученности.

Еще что из этой падшей области отношений, сильно тянущей вниз, загаживает национальные черты моторное: козлы (пи…) все те кто его не устраивает. Так же бахвальной приметой выставляется любление выпить. Я не такой. Все они там… Вот пожалуй основные черты духовного ставленья через сильнейшую утрированнейшую призму, никем не разбиваемую, похоже ни одним писателем даже неподкопнутую. Каждый кто не выносит того с брезгливостью бежит от быдла низа, пытаясь раствориться в некоей нивелированной под средний класс массе современного человека. Прослойка та также набрала множество ушлых социальных черт, корнями своими исходящими от люмпенов, но в другой подаче, получившей название совковой. Все тот же дух отрицания – трезвенной ментальной ненависти к тому уже эфемерному голубому-козлиному, начиная с правительства и вплоть до того что ему противостоит в малом. Тут же теряется с отрицанием, если противное кинет ему леща или приберет служить себе. Все также и всё пох…, только в абстрактивном плане неучастия к творимому, такое же самоопределение в люблении пахощей земных, но только на уровне выше, чем просто выпить, на уровне стандартного набора: квартира-машина-дача… Все же какой-никакой хребет нации. Всё лучше тех, которые бы даже не поняли о чем весь этот базар? Чо лезет, ваще? Чо надо? А лезть приходится, потому как поставленный над всем этим очень высоко, по крайней мере самоощущающий себя так соответственно, как произошедший из правившего рода, и смотрю подобающе как хозяин страны в руках узурпаторов и вижу что плесень какая-то покрыла все стороны жизни, не только официальной, но и уличной. Здравствует и властвует все что хуже и порочнее – тому легко и зеленый свет. Такое поколение народа не будет плодовито. Туда не будет отпускаться сила размножения чтобы она не запакостила души атмосферой неладно сложившихся вещей под бесьим правлением. Чтобы народу быть плодотворным, шире даже чем простое деторождение, нужна идея духа-вызванного (из язычества взятое понятие). Эта идея многочисленного нового поколения возросшего в новой национальной идее с приложением к ней. То конечно же только может быть идея борьбы со злом, русского вида, сильного силового, гонящего его по всему миру. Ныне нет ничего того, должного бы быть, и нет плодовитого поколения. Есть много выродков, таких или иначе, отморозков, которым все пох. и которые не козлы, то-то забывая что есть сторона еще хуже козлов, тех самых голубых, а есть ещё так называемая латентность. Духовный закон устанавливает: раз ты что-то ненавидишь, ты ему проиграл и хуже того. Так и выходит. Ведь что такое голубизна? Болезнь, противоположный пересуй в иное тело. Свыше болезнь – это дар, забота о половой переигровке внутренних процессов. У однотипной однородной некозлов, гибнущей чуть что, так всей пачкой, не наблюдается даже такая забота, как над совершенно что ли неперспективными. Все равно порочность затянет видно заранее, так лучше смерть пусть вытягивает. Пусть помыслы сочковые о детях под женские оханья о деньгах, пусть себе делают отрицательное дело, все к лучшему. А более жизнеспособные южные народы получаются увеличиваются в значимости. Этот мир справедлив до йоты.