Текст книги "Я не сдамся. Дамасская сталь. Книга прервая"

После праздников я на выходные уехала к маме и сыну. Видя мое состояние, мама сказала:

– Анна, выкладывай. Что случилось?

Я не могла оценить себя адекватно, но по прошествии нескольких лет мама сказала, что в тот момент она переживала за мое психическое состояние. Она сказала, что я была на грани. У меня тряслись руки, по телу пробегала дрожь, похожая на нервный тик, я не была похожа на саму себя. У меня самой внутри было такое ощущение, что если я сейчас сяду в угол, уткнусь головой в колени и закричу, то не смогу остановиться, я с трудом сдерживала в себе этот крик. Я все рассказала маме. И то, что было после того, как Максим меня избил. Я знала, что ей можно довериться. Мама много чего понимала о том, что мы сейчас называем сакральными или эзотерическими знаниями. Теперь, когда я тоже много знаю и умею читать между строк, то могу сказать, что вся классическая литература пронизана этими знаниями. «Кто имеет уши слышать, да слышит!»

– Уходи от него, – сказала мама, сжимая от злости челюсть.

– Мама, куда?! Я только устроилась на новую работу. Я же не могу переехать сюда. Нет ни места, ни работы, чтобы я могла всех прокормить.

– Чем хуже, тем лучше! Уходи!

– Мама, я работаю у друзей Максима. По их мужским законам дружбы, после развода бывших жен увольняют чуть ли не на следующий день. Где я найду работу?! – от волнения у меня начали трястись колени и мне пришлось задвинуть ноги под стол, чтобы не увидела мама. Мне казалось, она не понимает последствий, ведь они жили на те деньги, которые привозила я.

– Анна, Дима с Викторовичем не дураки, – мама лично знала Диму. – Успокойся, ты для них на вес золота. То-то бандиты бегали друг за другом с пистолетами по поселку, решая, с кем ты будешь работать.

– Мама, ты не понимаешь… Я не справлюсь.

– Ох, Анна… Цены ты себе не знаешь. Смотри на меня внимательно и слушай, – мама смотрела на меня в упор, взглядом передавая мне силу выживания. – Чем хуже, тем лучше. Мое слово – уходи!

Праздничные выходные закончились, и я сразу от мамы, не заезжая домой, вышла на работу. Где-то в полдень я набрала номер Киры, той самой моей подруги, с которой мы прошли вместе огонь, воду и медные трубы.

– Кира, ты сможешь меня приютить? Я хочу уйти от Макса.

– Что случилось – спрашивать?

– Нет.

– Анют, конечно, без вопросов. Приезжай в любое время.

– Спасибо, Кир. Я как решусь, позвоню тебе.

После работы, придя домой, я зашла в гостиную. Макс сидел на диване, на столе стояло пиво, рыбные закуски. Он смотрел телик и даже не поднял на меня взгляд, когда я села в кресло прямо напротив него.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Не мешай, видишь я смотрю кино. Подожди, вот будет реклама, тогда скажешь.

Я думала, что за эти дни, пока меня не было, он осознает всю глубину ужаса, который сотворил. Раскается. Будет ползать на коленях и вымаливать прощение. Что он уже приготовил план своих изменений. Что он готов все исправить и нести ответственность за нашу семью… Я сидела молча и ждала. Наступила рекламная пауза, Максим взял в руки пульт и убрал звук:

– Ну, говори.

– Я хочу от тебя уйти. Так больше не может продолжаться.

– Так уходи. Ты мне никто. Так… жиличка, – он пренебрежительно посмотрел на меня, ухмыльнулся и прибавил звук, так как реклама закончилась.

Я поднялась из кресла и пошла к Гале, от нее позвонила Кире:

– Это Аня. Ты можешь меня приютить прямо сейчас?

– Приезжай.

– Кира, а ты можешь за мной заехать? Я хочу забрать свои вещи.

– Свою наволочку?

Я не раз говорила подругам, что когда ссорюсь с Максом и начинаю собирать вещи, то они все умещаются в одну наволочку. Конечно, это было образно, но преуменьшала я не особо. Максим постоянно говорил, что в доме моего ничего нет, что я все заработанные деньги спускаю в унитаз и вообще, без него я никто и если уйду, то моё место будет на Курском вокзале за пятьдесят рублей. Столько лет прошло, а я так и не смогла стереть из памяти эти слова. Покупая машину, улетая в экзотическое путешествие, я вспоминала эту фразу и усмехалась: «Ну-ну, значит, на Курском за пятьдесят?»

Итак, я собирала свои вещи, но не в наволочку, конечно, а в чемодан, тот чемодан, что купила в первой командировке в Эмиратах. Самый большой чемодан, какой только был в магазине. В него поместилась вся моя одежда: пара костюмов, весенняя куртка, несколько пар обуви и нижнее бельё. Больше ничего личного из личных вещей в квартире моего венчанного супруга у меня не было. Взять с собой что-то еще он мне не предложил. Ни фен, ни подушку, ни один из комплектов постельного белья, привезенных из моих командировок. Как оказалось, все, что находилось в его квартире, было собственностью хозяина. Выяснять, что и на какие деньги покупалось и привозилось, у меня не было сил. Пока я собирала чемодан, Максим стоял рядом и молча смотрел. Я до последнего надеялась, что он меня остановит. Так было раньше. Начнет отнимать мою «наволочку», обнимет, пообещает, что все наладится, но он молчал. Я оделась, отдала ему ключи и вспомнила, что не забрала деньги из тумбочки. Чтобы не разуваться, попросила Максима их принести, это была моя зарплата, то, что осталось после того, как я отвезла некоторую сумму маме.

Максим решил распорядиться моими деньгами сам:

– Я оставлю их себе. Они хоть частично возместят мои затраты на твою шубу.

У меня в кошельке было не больше сотни на пару дней, а впереди был целый месяц, но просить, унижаться я не хотела.

– Прощай, – сказала я и вышла с чемоданом на лестницу.

Я попросила Галю постоять со мной на улице, пока не подъедет Кира. Мы все жили недалеко друг от друга, минут пятнадцать-двадцать на машине. Когда Кира подъехала, мы погрузили чемодан в багажник, молча обнялись с Галей, и я села в машину.

…В следующий раз я увидела Максима через пять с половиной лет. Я знала, что с ним происходит, как он за полгода разрушил свою жизнь до основания, что происходит в семье его родителей, как они с этим справляются. Но с самим Максимом обо всем этом мы смогли поговорить только спустя годы.

…Прошло три месяца. Я проснулась, очнувшись от кошмарного бреда. Постель, простынь, пододеяльник, ночная рубашка – всё было мокрым от пота. Я знала, что уже не усну. Это стало привычным: просыпаться в два-три часа ночи в мокрой постели. Я еле сползла с дивана (спина затекла из-за продавленного пружинного матраса), пошла на обшарпанную кухню убогой квартиры, которую только и могла себе позволить. Прикурила сигарету и забилась в угол. Мое сердце плакало кровавыми слезами. Я беззвучно выла от боли, пока моя душа рвалась в клочья. Я просрала свою жизнь! Я полное убожество! Ни кола, ни двора, ни мужа, ни семьи, ни бизнеса, ни денег. Ничего. Только безнадежно больной ребенок и обещание жить. Мое состояние было созвучно словам:

 
Видишь, там, на горе, возвышается крест,
Под ним десяток солдат, повиси-ка на нем…
 

На тот момент мне было тридцать три года, возраст Христа. И чувствовала себя я так, словно злой рок распял на кресте мою бессмертную душу.

P. S. Спустя некоторое количество лет я участвовала в экспериментальной группе по изучению измененных состояний сознания. На закрытой кафедре одного из московских военно-медицинских институтов мы занимались холотропным дыханием. На предпоследней сессии руководитель группы (тогда кандидат, а сегодня уже профессор медицинских наук) сказал, что мы «пойдем» в одну из прошлых жизней. Каждый из нас может задать вопрос, на который у него нет ответа. Я хотела узнать, почему у меня так и не сложилась семейная жизнь с Максимом. Мы по-настоящему любили друг друга, мы были хорошими людьми, ко мне как к жене и женщине не было никаких претензий. Так почему все так получилось? Этот вопрос я задавала себе и день, и ночь все годы после того, как ушла от него тем январским вечером…

Учитель: Вы сейчас идете по мосту, проходите его, посмотрите внимательно: что вы видите вокруг? Кто вы? Во что вы одеты? Какой это век? Что сейчас с вами происходит?

…Я иду по восточному базару. Я, наверное, англичанка, во всяком случае, точно европейка. Век примерно семнадцатый-восемнадцатый. Мне лет пятнадцать, руками я прижимаю к груди книгу. Рядом со мной идет подруга. Я ощущаю такую радость жизни, которую никогда не испытывала. Как будто у меня внутри звенят колокольчики. Это абсолютно чистая светлая, искрящаяся смехом, радость. Все клеточки моего тела заполнены этим светом и звучанием колокольчиков. Вдруг гомон базара затихает, я поднимаю глаза от земли и упираюсь взглядом в мужчину в белых одеждах, его лицо закрыто, видны только глаза. Незнакомец сидит на белом жеребце. Я узнаю глаза Максима и понимаю, что он меня сейчас украдет…

Учитель: Прошло время. Десять лет. Что вы видите? Где вы? Сколько вам лет?

…Я в гареме. Я третья жена султана. Самая любимая. Но я его ненавижу. Я постоянно бунтую, отказываю ему в сексе, и он все время берет меня силой… Вижу себя с ножом в руке, внезапно замахиваюсь на султана…

Учитель: Прошло двадцать лет. Что вы видите? Где вы?

… Я ничего не вижу. Темнота…

Учитель: День вашей смерти. Как вы умираете? Что чувствуете? Где вы?

…Мне лет тридцать. Я в холодном сыром месте, похожем на каменный мешок. Я умираю от ран. Я сильно избита плетьми. Меня хотели забить насмерть. Это наказание за то, что я пыталась убить султана. За это положена смертная казнь. Каждая моя клеточка вибрирует ненавистью. В жизни мне такое чувство незнакомо. Я – одна сплошная ненависть, жгучая, заполнившая, как лава, каждый дюйм моего тела. Я не чувствую боли ран, нет страха смерти, только ненависть… всепоглощающая…

Учитель: Хорошо. Сейчас вы идете в зеленую комнату. Успокойтесь и отдохните там. Вы получили ответ на свой вопрос?

…Нет. Я не понимаю…

Учитель: Если вам непонятна ситуация, вернитесь и спросите, что вы должны были понять в той жизни.

…Я возвращаюсь. Мне осталось несколько минут.

– Скажи, что мне нужно было понять?

– Между Любовью и Ненавистью надо выбрать Любовь.

– Но ведь в этой жизни я выбрала Любовь!

– Значит, всё закончилось…

Учитель: Возвращайтесь…

Выйдя из этого состояния, я несколько часов плакала навзрыд. В этой жизни нам с Максимом пришлось пройти через все эти ужасы, он должен был столько раз вести себя, как самая последняя скотина, чтобы именно у меня была возможность выбора между ненавистью и любовью. Вот она – карма. Это урок, в котором надо найти правильное решение. Раз за разом нам дают одну и ту же задачу, в разных интерпретациях, пока мы не найдем правильное решение с точки зрения мироздания. Карма – это причинно-следственная связь. И причина поступка, ситуации зачастую лежит не в этой жизни. С нами случается то, что мы расцениваем как плохое. Но это не из-за того, что мы что-то не так сделали, а потому, что в одной из жизней между Любовью и чем-то другим мы не выбрали Любовь. Душа вечная и нам дается много жизней для того, чтобы бесконечно выбирать и снова, и снова проживать последствия своих выборов…

Как-то пару лет назад мы с Максом разговаривали в скайпе:

– Помнишь, ты мне рассказывала историю о том, как мы с тобой когда-то там, в прошлой жизни, встречались и ты меня чуть не убила, а я тебя за это наказал?

– Конечно, помню! Это мое первое проживание реинкарнации. Такой опыт никогда не забудешь.

– Слушай, у нас в этой жизни плохо получилось. Давай договоримся встретиться в какой-нибудь другой, чтобы у нас все получилось, и мы остались вместе навсегда…

– Нет, – я засмеялась. – Если честно, я не хочу сейчас об этом договариваться. Любой договор имеет силу. Что-то мне больше не хочется через это проходить…

– Ну ладно… Это ты сейчас так говоришь. Пока ты здесь, – Максим помолчал. – Там, в вечности, мы любим друг друга. Посмотрим, может, ты еще передумаешь.

– Ой, Макс. До этой вечности еще надо дожить.

Вот такой серьезный разговор получился.

Наши дети не всегда понимают, через что нам пришлось пройти, чтобы просто выжить. Нет нас хороших или плохих. Есть мы – настоящие. На наших глазах разрушился привычный мир, и мы остались беззащитны перед жизнью. Родители, государство, общество – никто и ничто не мог нас ни защитить, ни объяснить, как надо, чтобы было правильно. Судьба оставила нас на минном поле, и мы справляемся, у кого как получится. Самое главное, что мы еще живы. Просто живы, этого уже достаточно. Это уже подвиг. Несмотря на ошибки, на вдребезги разбитые сердца, предающие себя и других, мы продолжаем идти и несём этот мир на своих плечах.

Эпилог

ТВОРЕЦ положил меня на наковальню и молотом Судьбы ковал мою жизнь, соединяя мои разбросанные во времени части. Когда я кричала от боли и была на пределе своих душевных сил, он опускал меня в чан с холодной водой, чтобы я могла остыть и передохнуть. Затем раздувал меха событий, разогревая моё сердце, заставляя его плавиться от любви и страсти. Потом опять соединял и опять бил молотом Судьбы. Раз за разом. Кидая то в холод, то в жар. Творец выковал клинок необычайной твердости, подобный оружию из дамасской стали, соединив в неповторимом узоре разные лики моей души. Прочный и поющий клинок, умеющий нанести сокрушительный удар, но при этом не способный затупиться или сломаться. Творец знал, что предстоит Битва и мне придется идти в бой за Свет против Тьмы своей души. Как и каждому из нас.

С любовью ко всем нам. К тем, кто идет. К тем, кто упал и еще не нашел сил встать. К тем, кто сумел встать и нашел силы идти дальше.

Анна

18 июля 2018 г.