Текст книги "Берег Живых. Буря на горизонте"

Глава 22

Время дневных работ и вечерних молитв миновало, и девушки спустились к заводи, чтобы искупаться. Нэбмераи, по своему обыкновению, сопровождал их. Как ему удавалось всё успевать – при том что свой пост он не покидал, кажется, никогда – оставалось для Анирет загадкой. А ведь и чист всегда был, и снаряжение чуть не блестело, так ещё и на свидания с Мейей ухитрялся выбираться. Не то Таэху знали какие-то секреты манипулирования временем, не то царевна была невнимательна или же своим временем распоряжаться настолько толково не умела.

Анирет так устала, что даже ходьба давалась ей с трудом, а говорить и вовсе не хотелось. Впрочем, разговорчивости Мейи хватало на них обеих.

– Ну вот подожди, скоро тебе покажут големов, и уже точно можно сказать, что не зря сюда прибыли, – щебетала служанка. – Верно я говорю, Нэбмераи?

Таэху неопределённо хмыкнул. Анирет чуть качнула головой:

– Это если и произойдёт, то нескоро.

– Ну не каждый же день у них сама царевна месит и обжигает глину, притом обыкновенную, даже не священную.

– Все Императоры на протяжении истории Таур-Дуат отрабатывали здесь положенный срок, ворочая камни, – усмехнулась Анирет. – Жрецов Великого Зодчего не удивишь высоким положением.

– Ох, как будет ругаться Ренэф, когда придёт его черёд, – Мейа прыснула. – Я так и представляю это! «Я был рождён размахивать хопешем с колесницы, а вы тут со своим гранитом!» – она так похоже изобразила манеру речи молодого царевича, грозно взмахнув зеркалом, которое несла в руке, что Анирет не удержалась от смеха. – Ах да, и ещё пара цветистых солдатских выражений, которыми я не смею осквернять слух моей госпожи, – Мейа лукаво улыбнулась, довольная тем, что подняла подруге настроение.

– Ох, да пусть ругается, лишь бы живым и здоровым вернулся, – вздохнула царевна. – Я готова вместе с ним пару суток подряд лепить сырцовый кирпич и слушать его жалобы на несправедливость обучения. Хотя нет, он обычно не жалуется, а просто костерит всех, кто приходит на ум.

– Всё так и будет, – с улыбкой заверила её Мейа. – Готова поспорить, Владыка наш, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, не даст ему насладиться роскошью столичной жизни – сразу направит сюда навёрстывать упущенное. Да Ренэф и сам примчится вслед за тобой быстрее ветра, ты ведь его опережаешь. А где ж это видано, чтоб будущий Император уступал будущей Великой Управительнице, – она забавно подбоченилась и, подобрав подол калазириса, изобразила гордый чеканный шаг царевича.

Анирет рассмеялась, но осеклась и с грустью отвела взгляд. Характер брата хоть и был несладок, а всё ж она соскучилась по Ренэфу и искренне волновалась за него. Малодушно она сейчас испытала облегчение от озвученной Мейей официальной версии: Великий Управитель готовил её себе на смену как советницу брата в будущем. Брат, конечно, станет соревноваться с нею, да и пусть. По крайней мере, он ещё долго не будет видеть в ней соперницу.

Оставив Нэбмераи на страже, обе девушки разоблачились и вошли в воду. Река хранила накопленное за день тепло, приятно обнимала тело. Анирет нырнула с головой, а вынырнув, как следует натёрлась мыльным корнем, с наслаждением смывая с себя пот и грязь. Такого удовольствия, как от омовений здесь, она не испытывала, кажется, даже в дворцовых купальнях. Настолько же приятно было нырять в реку разве что после работ на полях когда-то. Не хватало, пожалуй, только искусных дворцовых массажистов, благо Мейа сама регулярно предлагала размять усталые мышцы и справлялась с этим очень даже неплохо.

Заметив на берегу движение, Анирет вскинула голову и на всякий случай погрузилась в воду по шею. Нэбмераи, старательно глядя в сторону, приблизился к самой воде и спокойно проговорил:

– Госпожа, Великий Управитель направил к тебе посланника. Дело срочное. Он ждёт тебя там, – воин указал куда-то к себе за спину, в заросли тамарисков.

– Вот и ты иди туда же, нечего тут нашу госпожу смущать, – заявила Мейа и окатила Таэху брызгами.

Тот по-собачьи тряхнул головой, насмешливо погрозил ей пальцем и вернулся на свой пост. Анирет тихо рассмеялась и, окунувшись ещё раз, поспешила на берег. Если уж дядя говорит, что дело срочное, медлить нельзя. Царевна отжала волосы и собрала их наверх. Мейа поднесла ей чистую тунику и помогла облачиться. Подхватив сандалии, Анирет направилась к зарослям. Нэбмераи чуть поклонился ей, когда она проходила мимо, и занял место за её плечом.

– Побудешь с Мейей? – коротко спросила царевна.

– Меня он тоже хотел видеть, – тихо ответил Таэху.

Девушка удивлённо посмотрела на него, но решила задать вопросы уже дяде.

Посланника она узнала сразу – это был Унаф, личный писец Великого Управителя. Мужчина нервно прохаживался туда-сюда, дожидаясь царевну, и как только она показалась из зарослей, радостно всплеснул руками.

– Как хорошо, что ты уже закончила, госпожа! – взволнованно сказал он и понизил голос. – Гонец. Гонец из столицы прибыл сегодня храмовым порталом.

– Что за вести он принёс? – невозмутимо спросила Анирет, скрывая собственное волнение.

Унаф поманил её за собой, и они пошли к дому, отведённому Хатеперу.

– Многое произошло в Лебайе, и не всё благополучно.

– Всё это время я не получала никаких вестей, – нахмурилась царевна. – Что с моим братом?

Ещё во дворце, когда Анирет с Нэбмераи только вернулись из Обители Таэху – в четвёртом месяце Сезона Всходов, – они с отцом и дядей обсуждали подготавливаемый Ренэфом и старшим военачальником Нэбвеном поход на Леддну. О самом походе она почти ничего не знала, и с Хатепером в ходе путешествия они об этом почти не говорили. Последние новости, которые дядя получал из столицы о Ренэфе, – по крайней мере, те, которыми счёл нужным поделиться с Анирет, – были о том, что ещё в первом месяце Сезона Жары рэмейские отряды одержали победу, и область Леддны отошла Таур-Дуат. Ренэф ждал солдат, которых отец направил в Лебайю, чтобы помочь укрепить новый гарнизон и, по прикидкам царевны, уже скоро должен был вернуться.

– Господин царевич жив и здоров, но его победы могут принести совсем не те плоды, что мы хотели бы пожинать, – со вздохом писец покачал головой. – Мой господин расскажет тебе.

Анирет кивнула, понимая, что дальше расспрашивать Унафа бесполезно.

Писец провёл их по храмовым садам к одному из больших домов, утопавших в зелени. Кое-где мерцали золотистые огни зажжённых послушниками светильников. Эти огни мистически подсвечивали тёмно-изумрудные кроны деревьев. Вокруг, казалось, не было ни души, а единственными звуками были шаги писца, царевны и её стража, приглушаемые усыпа́вшим дорожку чистым просеянным песком.

Хатепер принял племянницу на открытой террасе. Отослав писца, он пригласил Анирет сесть в плетёное кресло рядом с ним. Нэбмераи встал у входа, скрестив руки на груди и наблюдая, хотя вряд ли кто-то мог бы потревожить их здесь.

На резном столике перед Великим Управителем лежала кипа свитков, а поверх них – лист бумажного тростника с посланием. Анирет не вглядывалась в строки, хотя очень хотела узнать подробности. Лицо дяди было серьёзным и напряжённым, а взгляд выражал печаль и глубокую озабоченность.

– Твой отец призывает меня в столицу. С утра я должен отбыть храмовым порталом. «Серебряную» я оставляю тебе. Твоё обучение у жрецов Великого Зодчего продолжится.

– Но как же так? – упавшим голосом спросила Анирет. – Как я здесь без тебя?

– Я вернусь так скоро, как только смогу, моя хорошая, – Хатепер накрыл ладонью руку племянницы, хотя взгляд его был прикован к посланию. – Дайте то Боги, свидимся скоро. Но сейчас я нужен нашему Владыке.

– Что случилось? Прошу, не держи меня в неведении!

Великий Управитель коротко вздохнул и чуть сжал её руку в своей ладони.

– Твой брат в добром здравии. Его победа была блестящей… но после что-то пошло не так. Он нарушил приказ Императора спокойно дожидаться солдат и поставил под угрозу наш мирный договор с Данваэнноном.

– Что он сделал? – упавшим голосом спросила Анирет, не в силах поверить.

– Подробности мне пока, увы, неизвестны, – вздохнул Хатепер. – Послание было кратким, а знание, что передаётся через третьи руки, имеет свойство преломляться под разными углами. Завоевание лебайского города и без того усложняет наши отношения с эльфами, хоть и было с нашей стороны оправдано: мы не могли не ответить на нападение. Я уже решил, что надлежит делать с этой ситуацией, когда Ренэф вернётся, как обсуждать это с Данваэнноном, на какие пойти уступки, а где держать позиции жёстко… но теперь всё изменилось. Передо мной стоят новые задачи…

В его кратком взгляде, брошенном на письмо, было столько печали, что у девушки защемило в груди. Хатепер не позволил себе показать все эмоции – ни перед ней, ни, тем более, перед Нэбмераи – но, похоже, он был в самом настоящем отчаянии.

– Таур-Дуат нужен величайший дипломат нашего времени, – собственный голос Анирет слышала как во сне.

– Похоже, что так, – Хатепер устало усмехнулся. – Всё образуется. Ты должна продолжать обучение во что бы то ни стало. Я составил для тебя записи и оставляю тебе мой сундук со свитками. Нэбмераи, – он посмотрел на Таэху, и тот с готовностью кивнул. – Свободного времени у царевны будет немного, но я поручаю тебе начать её обучение военному делу. Изучая мои труды о мире, она должна знать и другую сторону жизни. Здесь в моём распоряжении нет именитых военачальников, но я знаю, что сын Сипара и Ашаит, племянник Джети, обладает острым умом и великой сокровищницей памяти.

– Благодарю за веру в меня, Великий Управитель, – Нэбмераи чуть поклонился и коротко посмотрел на Анирет. – Всё, что я могу, в вашем распоряжении.

– Ты осознаёшь важность этого, – фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.

– Разумеется, господин Хатепер.

– Дядя, – подала голос царевна. – Может быть, мне лучше отправиться с тобой? Я ведь тоже имею право знать. И, возможно, я сумею помочь…

– Ты должна послужить нашей земле иначе, – мягко ответил старший рэмеи. – Ты не хуже Нэбмераи осознаёшь важность всего, происходящего с тобой сейчас. Даже то, что повлекут за собой действия Ренэфа, не превышает по значимости путь, который ты должна пройти. Не пренебрегай ни единым шагом, ни единой минутой обучения, ни единой строкой в свитках. Эту ночь посвятим тому, чтобы успокоить моё сердце, – он ободряюще улыбнулся девушке. – Я должен убедиться, что всё в моих наставлениях тебе будет понятно.

– Хорошо, – с усилием согласилась Анирет.

– Распоряжусь подать бодрящий отвар покрепче, и приступим.

– Но хотя бы проводить тебя утром ты мне позволишь? – Анирет нежно сжала его руку между своими ладонями. – Не представляю, как справлюсь без тебя здесь. И уже ужасно скучаю!

– Ты справишься, звёздочка, со всем, что Боги пошлют тебе, – тихо, но твёрдо ответил Хатепер. – Да, проводи, мне будет приятно.

Личный слуга Великого Управителя принёс поднос с крепким горьковатым чаем из драгоценного рогатого корня[33]33
  Рогатый корень – одно из древних названий корня имбиря.


[Закрыть], так ценимого купцами, и фрукты – на троих. Когда он удалился, Хатепер позвал Нэбмераи за стол и приступил к объяснениям. Царевна и её страж внимательно слушали. Даже без чая этой ночью Анирет было не до сна. Волнение и страх переполняли её, но разум был чист, как вода в священном озере храма, и вбирал в себя каждое слово Великого Управителя.

На рассвете Хатепер отлучился, чтобы умыться и переодеться, а после они направились в портальное святилище. Там всё уже было готово к его отбытию, и несколько жрецов ждали у круга, чтобы привести портал в действие. Великий Управитель отправлялся в Апет-Сут в сопровождении Унафа и двух своих телохранителей – никого более.

Хатепер и Анирет отошли в сторону от остальных, чтобы попрощаться. Царевна крепко обняла дядю, чувствуя, что расставаться с ним было тяжело, как никогда. Почему-то сердце болезненно сжималось от тревоги за него, хоть разумом она и понимала, что Хатепер просто встретится с Владыкой, а потом они вместе с Императором, как всегда, придумают решение.

– Я буду очень скучать, – прошептала девушка.

– Я тоже, звёздочка, – с нежностью ответил старший рэмеи.

– Прошу, ты только дай мне знать, если я хоть чем-то могу помочь тебе.

– Уже помогаешь, – Хатепер улыбнулся и чуть отстранился, чтобы посмотреть на неё. – Обретая знание, ты помогаешь всем нам. Да хранят тебя Боги, родная.

– Да пребудет с тобой благословение предка нашего, Ваэссира, и Тхати, покровителя дипломатов.

Хатепер в последний раз сжал её ладони в своих, а потом направился к порталу. Почти неслышно к Анирет приблизился Нэбмераи и привычно занял место за её плечом. Вместе они слушали монотонный речитатив жрецов и смотрели, как неуловимо изменившееся пространство поглотило Великого Управителя и его спутников.

Когда Хатепер ушёл, царевна вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. Даже свод древнего храма, казалось, давил на неё, и воздуха не хватало. Что за буря гремела на границах Империи – буря, от которой её настойчиво укрывали? Что за вести получил дядя недавно – о тех, кто насмехался над памятью мёртвых и скорбью живых? И что же на самом деле натворил Ренэф?..

Девушка быстро взяла себя в руки. Не хватало ещё поддаться слабости на глазах у жрецов и Таэху! И ведь дядя был прав. Если она хотела помочь родным по-настоящему, если хотела быть полезной своей земле и народу – она должна была повторить путь Хэфера… возможно даже, повторить путь великой Хатши стать той, кем ей прочили стать, а не предаваться унынию.

«Знаешь, госпожа, ты чем-то так похожа на неё. Когда я увидел тебя впервые, это бесконечно изумило меня…» – сказал ей Тахири, жрец Ваэссира, хранивший память об Императрице Хатши.

Да, она оправдает это сравнение, и предки будут гордиться ею.

⁂

Сосновый Зал традиционно был одним из основных мест сбора Совета Высокорождённых, поскольку удовлетворял вкусам и выходцев из диких племён, не признававших новшеств, и тех, кто предпочёл осесть в городах, поднявшихся среди зачарованных чащоб. Янтарные стволы тянулись к необъятному океану неба, а древние корни уходили глубоко в землю, сообщаясь с остальным лесом. Под сенью сосен были разбиты шатры по геральдическим цветам родов, а в центре огромной поляны – непосредственном месте сбора Высоких Лордов и Леди – натянут полог с занавесями, лёгкими или плотными, в зависимости от времени года и погоды. Сейчас ночи были мягкими, тёплыми, и сливочно-белые занавеси колебались от малейшего ветерка, так тонко они были сотканы.

Кирдаллан Тиири, наследный принц королевства Данваэннон, стоял за резным троном своей матери и наблюдал за собравшимися. Гордые жители холмов в килтах из грубой шерсти, с суровыми раскрашенными лицами, с ритуальными татуировками, покрывающими кожу. Диковатые охотники из глубин зачарованных чащоб, облачённые в наряды из шкур и увешанные сплошь от нечёсаных волос на макушках до носков мягких кожаных сапог амулетами из дерева и кости. Надменные равнинники в длинных одеяниях из тонко выделанной шерсти, выкрашенной в яркие цвета редкими травяными красителями, и в массивных украшениях из чеканного серебра и бронзы. Жутковатые смуглые обитатели болот, выглядевшие ещё более дикими, чем охотники, поскольку блага цивилизации их, казалось, и вовсе не коснулись, а общее наречие Данваэннона они использовали сугубо для подобных встреч. Утончённые и отрешённые жители Перекрёстков в облачениях из паучьего шёлка и тонко выделанного батиста и похожих на кружево тонких ветвей ожерельях и диадемах из золота и серебра. Для таких собраний представители родов обычно облачались в традиционные наряды своих регионов, и трудно было представить толпу более разномастную, менее всего походящую на единый народ.

Данваэннон назывался королевством, но на самом деле до сих пор был скорее союзом племён, как иногда казалось принцу. Эльфийский народ породили фэйри, но сколько же было разных ветвей и среди самих фэйри! При некоторых общих чертах культуры и узнаваемых – и то не всегда – особенностях внешности эльфы не были единой нацией ни на заре своего восхождения, ни теперь, спустя много веков после правления легендарного Атрена Драйгари Алого Змея. Атрен был первым королём, признанным всеми племенами, первым, кто сумел собрать вождей в единый Совет. Атрен был равным среди равных, но за ним шли. И каждый раз, когда Кирдаллан оказывался лицом к лицу с теми, кого прежде звали вождями племён, а теперь – Высокими Лордами и Леди Совета, когда слушал их речи, он не мог представить: кем же нужно было быть, чтобы тебе оказалось под силу объединить такие разные народы под сенью единой рощи, под властью одной короны?

Принц наблюдал за подданными, раздумывая о том, что каждый из них на самом деле думал о вассальной клятве роду Тиири. И слушал, как и все здесь присутствующие – каждый, впрочем, с разной степенью внимания, поскольку для многих собрания Совета были лишним поводом поквитаться за старые долги и обиды, – доклад Высокого Лорда Таэнерана Сильри, прибывшего из Лебайи. А говорил лорд Сильри много и витиевато о том, как по приказу Пресветлой был раскрыт заговор в Лебайе, одним из результатов которого стало нападение на наследника рэмейского трона, и сколько нитей вело к представителям ещё недавно уважаемого высокого рода, что ныне в Совете не участвовал. Говорил он и о захвате людского города Леддны, ближайшего к границам Империи. Город был взят младшим рэмейским царевичем, которого до последних событий в Данваэнноне всерьёз никто не воспринимал. Теперь же имя Ренэфа Эмхет было на слуху. В Таур-Дуат престол передавался наследникам единственного рода и – за редчайшими исключениями – только мужчинам. Царевич Ренэф, подающий надежды молодой полководец – молодой даже по меркам более быстроживущих рэмеи, – был следующим в линии престолонаследия после вероломно убитого царевича Хэфера. Род Тиири предпочёл бы видеть преемником нынешнего Императора другого рэмеи, но на обсуждении этой темы уже немало копий было сломано ещё в ходе подписания ныне действующего мирного договора.

Кирдаллан сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри уже кипел от нетерпения и ждал, когда же Сильри перейдёт непосредственно к делу. Принц был равнинником с примесью крови жителей Перекрёстков, но характером обладал близким к нраву жителей холмов, скорых на суд и расправу. Он не особо чтил любовь стариков к излишней велеречивости, к брожению вокруг одних и тех же дубов, вместо того чтобы перейти к сути дела. Сильри к сути переходить не спешил вот уже второй день собрания. А ведь именно он от лица своего рода подавал прошение о срочном созыве Совета, неожиданно для всех вернувшись из Лебайи, где уже довольно долгое время представлял Данваэннон. По эльфийским меркам, собрались все довольно быстро – и месяца не прошло. Так чего было тянуть теперь, обстоятельно излагая то, с чем можно было ознакомиться и по свиткам? Отчёты о происходящем в Лебайе поступали более-менее регулярно. О том, что рэмейский царевич штурмом взял город после того, как градоправитель Леддны напал на его отряды, уже велись долгие пустопорожние разговоры на советах с теми или иными родами. Кирдаллану больше было интересно, кто именно подбил человека на противостояние, чем сам факт взятия города. И по ту, и по эту сторону гор существовало достаточно тех, кто симпатизировал эльфам и тех, кто симпатизировал рэмеи. Последние годы мира показали, что государства вполне могут сосуществовать, разумно деля сферы влияния. Но после покушения на Хэфера Эмхет всё пошло под откос.

Кирдаллан знал, что его мать пребывала в тихом бешенстве, если таковое можно было сказать о Пресветлой. Но их личное расследование пока не принесло плодов. Сеть осведомителей Тремиана Ареля, основного их союзника в Совете, рассыпалась с его смертью, и прямой надёжный контакт с императорским двором Таур-Дуат был потерян. Супруга Тремиана, ныне вдова, уже давно отказалась поддерживать мужа и вернулась в свой род после тяжёлых обвинений в адрес рода Арелей, которые сейчас тщательно и неприятно для многих расследовались. В Данваэнноне ничего не делалось быстро, а уж позор одного из высоких родов и предложение лишить сам род статуса высокорождённости – это и вовсе относилось к разряду неслыханных ситуаций, не беспрецедентных, но чрезвычайно редких. Разумеется, Тиири понимали, что Арели пали жертвой Игры Дворов, что удар этот готовился долго и кропотливо, но одного слова заступничества, даже королевского, было недостаточно. Ловчие затягивали сети всё крепче.

Не приходило известий и от Эрдана. В разговорах с Кирдалланом мать высказывала мнение, что рэмеи не сообщили о прибытии принца, чтобы сохранить дело в тайне. Это было разумно. Но Кирдаллана всякое промедление раздражало сейчас всё больше, и отсутствие вестей от брата наводило его на самые мрачные мысли. В этих мыслях он и позволил себе пребывать на Совете, вполуха слушая нудный доклад старика Сильри и сохраняя на лице выражение нейтральной доброжелательности, не забывая, впрочем, изучать лица всех присутствующих.

Кто-то из представителей аристократии уже откровенно начал скучать, а кто-то вполголоса, но не особо стесняясь, и вовсе задавал вопросы, к чему их собрали здесь, оторвав от важных дел. Это едва не привело к уже более громогласному выяснению отношений. Кирдаллан был с недовольными согласен, но, учитывая его статус боевой длани Её Величества, обязан был вскоре сурово призвать всех к порядку. И вот тогда, на волне зарождающего недовольства высокорождённых, спешно призванных из своих земель, как следует подогрев нетерпение присутствующих, Таэнеран Сильри, эмиссар королевы в Лебайе, перешёл к основной сцене своего выступления. Кирдаллан не мог не оценить этот ход.

Сильри торжественно и скорбно объявил о том, что во время дипломатической миссии в Лебайе погибла леди Тессадаиль Нидаэ, представительница младшего аристократического рода, служившего роду Тиири. Кирдаллан замер, не позволив маске самообладания дать ни единой трещины. Тесс он хорошо знал – умнейшая обворожительная женщина, прекрасный дипломат, тонкий политик, да и просто преинтереснейший собеседник. Она была немногим старше его самого, хотя более близкое знакомство водила не с ним, а с Эрданом. О своих связях высокорождённые не имели обыкновения сообщать во всеуслышание, но Кирдаллан-то об этой нежной взаимной привязанности знал. Тесс рвалась сопровождать Эрдана в Таур-Дуат, но королева желала её помощи в расследовании обстоятельств гибели Хэфера Эмхет и направила в Лебайю, чтобы та выступила переговорщиком с рэмеи, когда до этого дойдёт дело.

Кирдаллан хотел уже выразить вполне уместное возмущение тем фактом, что род Сильри не счёл необходимым уведомить род Тиири о гибели одной из рода Нидаэ, вассалов королевского рода, прежде чем выносить дело на Совет. Но привычно взглянув на мать – всё же перед лицом других высокорождённых всякий род демонстрировал единство – принц осёкся.

Она знала. Сильри уже уведомил её. Её лицо было спокойным, и то, как они с Таэнераном обменялись краткими взглядами, о многом сказало Кирдаллану. Игра Дворов, будь она неладна. Вовлекать старшего принца в разбирательства ещё и с родом Сильри Ллаэрвин, похоже, пока не желала, а возможно, и разбираться там было не в чем. Нужно будет спросить её после. То, что мать держала его в неведении о событии столь важном, касавшемся и его тоже, задело Кирдаллана, но он вынужден был принять её решение и, пожалуй, даже понимал, пусть и нехотя. Тиири совершили немало рискованных ходов. Сейчас следовало быть как никогда осторожными и уж точно не выступать с обвинениями. Какую игру вели сейчас Сильри, Кирдаллан не знал. Они никогда не поддерживали открыто ни Тиири, ни проклятых, заберите их неблагие, Саэлвэ, и потому часто на советах выступали как сторона нейтральная, своего рода голос разума.

Из складок одежды Таэнеран Сильри извлёк на свет свиток и продемонстрировал его всему высокому собранию, традиционно призвав желающих позже ознакомиться с содержанием лично. Форму документа принц узнал. Доставить в Данваэннон тело в сохранности не представлялось возможным, и в свитке сообщалось описание причин гибели эльфеи и заверение, что ритуал отправления её в Страну Вечного Лета был проведён надлежащим образом. Внизу значились подписи свидетелей. Сильри зачитал вслух. Причиной смерти леди Нидаэ стали несколько тяжёлых ранений, нанесённых клинком… рэмейским клинком – хопешем. Когда дипломат закончил, он подал знак, и один из его доверенных слуг вынес в центр Соснового Зала покоившийся на подушке завёрнутый в выделанные шкуры продолговатый предмет. Сильри с лёгким – не более глубоким, чем того требовала традиция, – поклоном передал свиток Её Величеству, а потом эффектно развернул шкуры. Взглядам благородного собрания предстал вышеозначенный хопеш в пятнах засохшей крови. Отдельные возгласы и приглушённые проклятия послышались сквозь глухой гул голосов.

Кирдаллан невольно подался вперёд. Рукоять хопеша была украшена золотом и глубокого тёмного оттенка лазурью – сочетанием цветов, носить которое имели право только представители рода Эмхет. Клинок был именным, выкованным под руку одного конкретного рэмеи – отсюда принц не мог разглядеть иероглифические знаки на клейме, складывавшиеся в имя. Но ни один воин не расставался со своим оружием просто так, тем более высокорождённый! Или, как в данном случае, представитель вельможного рода Таур-Дуат.

– Ваше Величество, это – орудие убийства. Желаете ли взглянуть ближе? – церемонно спросил Сильри.

Королева подняла изящную руку и подала знак Кирдаллану, мелодично промолвив:

– Ваше Высочество, будьте так добры.

Принц склонил голову и шагнул к Таэнерану. Было что-то такое во взгляде Сильри, что ему совсем не понравилось. Слуга поднёс принцу клинок. Хопеш не был привычным для него оружием и к тому же выкован был не по его руке, но, прекрасно сбалансированный, ложился в ладонь удобно.

– Ваше Высочество прекрасно владеет языком Таур-Дуат. Не изволите ли прочесть имя на клейме? – учтиво осведомился Сильри.

Сам Таэнеран владел языком рэмеи даже лучше, как и ещё несколькими другими наречиями, но эта его просьба была данью этикету… и частью Игры Дворов. Слово принца подтвердит выдвинутое обвинение перед другими высокорождёнными. И отступить он, наследник трона Данваэннона, будущий глава рода, которому служил род убитой Тессадаиль Нидаэ, не имел права.

Кирдаллан повернул хопеш и задержал взгляд на имени, заключённым в защитный знак серех[34]34
  Серех – в переводе с древнеегипетского «фасад». Геральдический символ Древнего Египта, в который заключалось имя фараона. Предшествовал шену (др. – егип. «вечность») – картушам, введённым только при IV династии. Серех представлял собой символическое изображение дворца, как правило, с соколом – птицей бога Хора, покровителя царской власти, – наверху. В Таур-Дуат в описываемую эпоху имя Императора вписывалось в знак шену, а имена других Эмхет – в знак серех из соображений магической защиты.


[Закрыть]. Когда он посмотрел на ожидавших его слов Высоких Лордов и Леди, то вспомнил всё, чему его обучали. Говорить прямо фактически означало подтвердить обвинение. Что ж, он тоже кое-что понимал в Игре. Сегодня загнать Тиири в ловушку не удастся.

– Когда-то этот хопеш был выкован для царевича Ренэфа Эмхет, младшего сына Императора Секенэфа Эмхет и царицы Амахисат из вельможного рода Шепсаит. Как и высокорождённые, вельможные воины Таур-Дуат не расстаются со своим оружием по доброй воле. Мы хотим узнать обстоятельства того, как сей клинок попал в руки наших подданных.

С этими словами он вернулся к трону и с поклоном положил хопеш к ногам матери. Её краткий адресованный ему взгляд вряд ли успел прочесть кто-то, кроме него. Королева была довольна его шагом. И когда новый гул голосов улёгся по деликатному жесту Её Величества, Ллаэрвин Серебряная Песнь изрекла:

– Наша благодарность Вам велика, Высокий Лорд Сильри. С этого момента род Тиири берёт расследование гибели одной из наших верных вассалов в свои руки.

Заняв место за троном королевы, Кирдаллан видел, как Таэнеран учтиво кивнул, сохраняя выражение нейтральной вежливости на лице.

– Это справедливо, о Пресветлая. Друидов, умеющих читать по крови, в Данваэнноне всегда было немного, – он позволил себе краткий взгляд в сторону обитателей болот, чья магия была темнее, опаснее прочих. – Я был бы рад ошибаться, но видел тело леди Нидаэ во время обряда последнего путешествия. Предполагаю, что кровь на клинке расскажет о родстве.

Когда он замолчал, со всех сторон посыпались вопросы и предложения – частью разумные, частью не слишком, вплоть до повеления доставить Ренэфа Эмхет прямо сюда разве что не сейчас же. Королева привычно умеряла пыл слишком ретивых и мудро, взвешенно отвечала на вопросы, избегая излишней конкретики и никому не давая обещаний. Нет, обвинения в адрес Императора выдвинуты не будут, пока расследование не завершится. Да, официальное послание ко двору Апет-Сут будет составлено в ходе текущего Совета – по возможности учитывающее пожелания всех присутствующих. Нет, никаких намёков на войну, никаких угроз пока, поскольку и рэмеи есть что сказать: они потеряли наследника трона, а обстоятельства захвата Леддны были не столь однозначны, как кому-то здесь кажется. Да, требование официальной дипломатической встречи для пересмотра условий мирного договора, безусловно, будет выдвинуто, и интересы Данваэннона будут защищены. Да, укрепить границы никогда не помешает. Нет, новые войска в гарнизоны по ту сторону гор направлены пока не будут, за исключением пары отрядов в помощь Митракису, если это обеспечит порядок на нейтральных территориях.

Убийство Тесс глубоко опечалило и разгневало Кирдаллана, но он не мог показать этого другим. Роду Тиири предстояло отвечать перед родом Нидаэ, поскольку издревле сюзерен гарантировал своим вассалам защиту. Но и перед Советом Высокорождённых что-то представить придётся. После всех обвинений, выдвинутых в адрес Арелей, после обвинений, которые некоторые роды бросали в связи с захватом Леддны, и после гибели посла от клинка рэмейского царевича Кирдаллан чувствовал себя как зверь, которого понемногу обступают охотники. После всего он поговорит с матерью откровенно и хотя бы поймёт, какого ветра она намеревалась придерживаться. От него не укрылось, что недовольство её бездействием среди некоторых родов крепло. Этот котёл кипел и расплёскивал брызги, разумеется, не без помощи тех, кто бережно складывал каждую мельчайшую ошибку королевы в драгоценный ларец до поры до времени.

«Где же ты, Эрдан? – мрачно подумал принц. – Почему до сих пор не прислал ни единой вести? Какую игру затеяли вы с Эмхет?»

Как долго им удастся скрывать отбытие младшего сына королевы в Таур-Дуат, Кирдаллан не знал. Зато он знал, что для кого-то это отбытие уже давно не было тайной.

⁂

Хатепер позволил себе толику отдыха – немного, лишь чтобы сохранить ясность сознания. Его ясный разум нужен был сейчас им всем троим – Императору, царице и Великому Управителю.

Вся последняя декада далась ему непросто. Отчёты осведомителей были один неутешительнее другого, но послание Секенэфа и вовсе выбило ось из его колесницы. Однако прежде, чем делать выводы, он хотел лично выслушать брата. В идеале дипломат хотел выслушать и племянника, но тот ещё не вернулся из Леддны. А теперь – кто знает? – вдруг и вовсе решит не возвращаться. Впрочем, это было бы на Ренэфа совсем не похоже. Мальчик, конечно, горделив и упрям, но за свои поступки, даже опрометчивые, всегда отвечал, с детства принимая положенное наказание с той же упрямой гордостью. Сложность ситуации – ежели она и вправду была такой, как представлялось по нескольким строкам послания, – заключалась в том, что наказанием за подобный проступок любому другому младшему военачальнику, командиру взвода, стали бы трибунал и смерть. Ответственность же представителя рода Эмхет была выше, чем у любого другого рэмеи, испокон веков. Народ подчинялся наследникам Ваэссира именно потому, что они стояли на страже Закона, а не выше этого Закона. Но и жизнь носителя божественной золотой крови была бесценна. Даже если бы Ренэф сам пошёл на казнь – а с него станется! – этого бы никто не допустил. Хатепер, разумеется, знал случаи из истории Империи, когда смертью карались и Эмхет, порой даже смертью позорной, после которой их имена стирались из вечности. Но слава Богам, такое случалось исключительно редко. Или просто история действительно не сохранила их имена в веках для потомков?.. Нет, в свете своего расследования Великий Управитель совершенно не хотел пускать свои мысли по такому руслу. Прежде следовало во всём разобраться до конца. Малейшая ошибка могла дорого обойтись им всем.