Текст книги "Берег Живых. Буря на горизонте"

Когда Хатепер пересёк порог личного кабинета Секенэфа, он был предельно собран и спокоен. Император стоял у окна, созерцая раскинувшиеся внизу сады. Восемь Ануират скрылись, оставив Владыку в подобии уединения для грядущего разговора.

Притворив за собой дверь, дипломат искренне улыбнулся и проговорил:

– Рад видеть тебя… Хоть причина моего прибытия далеко не радостна.

Секенэф обернулся. Хатепер слишком хорошо знал его, чтобы не заметить гнева, тлевшего глубоко на дне его глаз – за царственной маской спокойствия. То были отголоски бури, сгущавшейся на горизонте, но неотвратимо близившейся и готовой обрушиться на врагов своей сокрушающей силой. Но при виде брата взгляд Владыки чуть смягчился. Казалось, Секенэф позволил себе немного отпустить себя изнутри теперь, когда вернейший его союзник был рядом.

Братья крепко обнялись. Хатепер с радостью мысленно отметил, что руки Императора ещё не скоро потеряют силу. Эти руки ещё удержат меч и поводья коней в колеснице, натянут крепкую тетиву, поднимут врага на копьё. Нескоро Владыка уйдёт на покой, и как неразумны, наивны были те, кто рассчитывал сломить его! Пробудить ярость Секенэфа Эмхет было нелегко – ярости этой не видели вот уже почти тридцать лет. Но горе тем, кто забыл, что Владыка Таур-Дуат, воплощавший Силу Ваэссира, мог призывать и непокорную мощь Отца Войны. Вот только… разве этого хотели они оба, положившие столько сил на то, чтобы добиться мира, а потом и хранить его всё это время?

– О прочих делах поговорим после, брат, – сказал Император. – Скоро к нам присоединится царица, и мы будем держать совет… семейный, – он мрачно усмехнулся. – Не хотел бы я выносить это дело пред вельможными родами, да только горящее копьё в корзине не утаишь. Впрочем, это уже моя забота. Читай. Печать сломал я – больше ни через чьи руки письмо не проходило. Однако Амахисат, разумеется, знает – доставлено послание было по её каналам. Не удивлюсь, если история стала известна ей прежде, чем я прочёл эти строки.

Он протянул Хатеперу свёрнутый свиток из трёх листов бумажного тростника. На сломанной печати дипломат увидел личный знак Ренэфа, да и почерк царевича был легко узнаваем, особенно для того, кто и сам посвятил немало времени его обучению грамоте. Знаки скорописи складывались в убористые строки, а те, в свою очередь, – в историю, которую Хатепер Эмхет предпочёл бы, будь на то его воля, никогда не знать вовсе. Между рогами у него заныло, точно виски сжал бронзовый обруч. Он по нескольку раз перечитывал абзацы отчёта, беззвучно шепча слова, точно надеялся обнаружить в тексте что-то иное, чем там было писано. Случилось то, чего они так опасались, в одном из худших возможных вариантов.

Ренэф изложил всё по-военному чётко, но кое-что в истории не складывалось одно с другим, словно в ней отсутствовал целый смысловой кусок. Царевич не обвинял никого – ни лебайцев, ни даже эльфов, просто сухо излагал факты, не пытаясь оправдаться ни единой строкой. С тем же успехом он мог бы самолично подписать себе приговор.

Внимательно перечитав, Хатепер поднял взгляд на брата.

– Это ведь не всё?

– А тебе мало? – невесело усмехнулся Император. – Мало пленения эльфийского посла и навлечения на себя позора гибелью половины взвода и передачей личного хопеша?

– Ренэф не поясняет здесь, зачем отправился в холмы, нарушив договорённость с Нэбвеном. Не поясняет, зачем ему нужна была леди Нидаэ, – заметил дипломат. – Даже если победа вскружила ему голову, должна была быть хоть какая-то причина.

– Верно. Об этом я ещё спрошу у него лично, – мрачно ответил Секенэф, – когда он изволит выполнить приказ своего Императора и явиться в столицу.

– Позволь и мне поговорить с ним.

– Поговоришь. Что до цельной истории, прочти ещё вот это, – он выложил перед братом другой свиток. – Ещё один отчёт, ещё одно признание. Написано до событий в холмах и доставлено чуть раньше. Его царица не видела – оно пришло уже через моих доверенных.

Хатепер кивнул и погрузился в чтение. Отчёт старшего военачальника Нэбвена из вельможного рода Меннту преподносил все лебайские события в ином свете. Нэбвен, как и в прежних своих отчётах, отмечал заслуги Ренэфа, его полководческие таланты, то, как многому царевич научился в Лебайе и как грамотно управлял вверенными его командованию солдатами. Особое внимание военачальник уделил рассказу о нападении людей Ликира, сына Фотиса, свергнутого градоправителя Леддны, на рэмейский лагерь и деревню, оказавшую гостеприимство имперским воинам. А далее Нэбвен подробно сообщал о том, о чём в отчёте Ренэфа и более ранних посланиях из Лебайи не значилось ни слова: на царевича было совершено покушение с помощью «Пьянящего вздоха», редчайшего яда эльфийского происхождения. Воздействие яда удалось нейтрализовать, хотя в ходе нападения погиб один из телохранителей царевича. Убийцу вычислили слишком поздно – женщина успела скрыться. И вину за это Нэбвен полностью брал на себя. Завершался отчёт припиской, следующей за положенным списком титулов Императора:

«Согласно моему приказу, этот отчёт будет направлен в столицу в случае моего исчезновения и длительного отсутствия или сразу после подтверждённой гибели, то есть в том случае, когда я уже не сумею доложить тебе обо всём лично, мой Владыка. Видят Боги, я служил Империи и тебе, воплощающему силу нашей земли, искренне и честно и осознаю свою вину во всей полноте. Я не сумел уберечь твоего сына, вверенного моей заботе, не сумел выследить и покарать убийцу. Прошу лишить меня всех наград моих и титулов. Но если смею я просить тебя о величайшей милости, сиятельный Император, коли прежние мои заслуги сто́ят ещё хоть чего-то пред твоим мудрым взором, молю, не навлеки позор на мою семью. Молю, пусть гнев твой не коснётся супруги моей, и дочерей, и детей их, ибо они не в силах ответить за мой непростительный роковой промах».

– Ренэф ничего не писал о покушении, но написал, что военачальник Нэбвен выжил. Слава Богам, – Хатепер вздохнул. – Покушение, гибель телохранителя… Вот что подстегнуло его ярость. Но притом он хотел защитить Нэбвена.

– Похоже на то, – Секенэф покачал головой. – Даже в ранних его отчётах о пребывании на границах Лебайи и последующем выдвижении на Леддну нет ничего об этом несостоявшемся убийстве.

– Шаг, может быть, не самый мудрый, но достойный, – заметил дипломат. – Нужно поговорить с ними обоими.

– Разумеется. Но, Хатепер… Ты сам понимаешь последствия того, что произошло в Лебайе, – взгляд Секенэфа был тяжёлым и печальным. – Даже Ренэф понимает. Мы открыты стрелам эльфийских политиков. Нам есть, чем объяснить взятие Леддны. Но пленение посла перечёркивает труды многих лет. О бессмысленной гибели солдат и говорить нечего – Ренэф не оправдал себя как командир и знает это.

– Всё это… всё это было для него чересчур, пойми, – мягко проговорил Хатепер. – Враг хитрее, коварнее. И этот враг молодому Ренэфу не по силам. Ты не можешь возложить на него вину за всё случившееся. Он взял город ради тебя, во славу твою. Он сделал больше, чем многие могли бы на его месте.

Дипломат видел, что брат понимал это и без него. Но во взгляде Секенэфа, помимо понимания, была и непримиримость.

– Больше, чем многие, – кивнул Император, – но недостаточно для будущего Владыки. И ты тоже понимаешь это.

Хатепер понимал. Ответить он не успел – раздался стук, и личный слуга Императора с поклоном доложил о прибытии царицы.

Амахисат, как всегда, выглядела и держалась безупречно. Лишь некоторая бледность и то, как по-особому решителен был её взгляд, выдавали её волнение… и неизменную готовность защищать интересы сына. После обмена приветствиями царица опустилась в одно из кресел у стола и выжидающе посмотрела на Секенэфа. Многое, очень многое было заключено в этом обмене взглядами, и в который уж раз Хатеперу стало жаль их обоих. В том, что касалось Ренэфа, им всегда было нелегко прийти к удовлетворяющим обоих решениям, а последние события могли если не сделать их врагами, то уж точно бросить глубокую тень на их партнёрские отношения. Во что бы то ни стало Хатепер должен был смягчить острые углы, не допустить возникновения враждебности. И не дайте Боги именно теперь царице узнать об уже принятом Секенэфом решении касательно того, кто будет наследовать трон. Своей дочерью, рождение которой Амахисат считала едва ли не досадной ошибкой, царица гордиться не будет, особенно если дочь обойдёт любимого сына. Никогда она не смирится с тем, чтобы Ренэф остался в тени.

– Прочти отчёт нашего сына, – проговорил Император мягко. – Вряд ли многое здесь станет для тебя откровением… кроме разве что последних строк письма, в которых Ренэф признаёт себя недостойным лидером и отказывается от своего звания и назначения моим наследником.

– Он молод и не всегда отдаёт себе отчёт в своих речах, – холодно ответила Амахисат и с достоинством подвинула к себе свиток.

Отчёт Нэбвена Хатепер держал при себе свёрнутым, решив не выкладывать его на стол, пока Император не повелит иначе. Внимательно он смотрел, как лицо царицы делалось всё холоднее, всё невозмутимее от сдерживаемого гнева. Взгляд её серых глаз сейчас походил на лезвие клинка. Наконец она отложила послание и проговорила с нескрываемым разочарованием:

– Глупец. Глупец, что нарушил приказ своего Владыки и закон дипломатической неприкосновенности, без которого жизнь наших государств уже давно обратилась бы в хаос. И дважды глупец, что устроил это показательное покаяние! Он ведь даже не рассказал всей правды. Глупый мальчишка изволил столько времени скрывать, что едва не погиб, – Амахисат чуть оскалила клыки в недоброй ироничной усмешке. – Мои осведомители донесли эту весть слишком поздно. На Ренэфа напали, подло, используя оружие, запрещённое даже в Данваэнноне, – она вскинула голову, устремляя пылающий гневом взгляд на Секенэфа. – И твой военачальник не уберёг его. Не только не уберёг, но даже не сумел покарать несостоявшуюся убийцу, позволил ей уйти! По его вине ты едва не лишился второго сына, не успев даже оплакать первого! Я требую наказания для Нэбвена из вельможного рода Меннту, и мне неважно, сколько боевых наград и подвигов стоит за его именем.

Царица не теряла достоинства даже в ярости, а голос её звенел таким холодом, что не по себе стало и Хатеперу.

– Старший военачальник Нэбвен и не отрицает своей вины, – ответил Секенэф и чуть кивнул брату, чтобы тот показал второй отчёт. – Равно как не отрицает своей вины и наш сын, – подчеркнул он.

– Ты всерьёз намерен осуществить наказание, которое Ренэф определил для себя? – воскликнула Амахисат. – По вине Нэбвена ему теперь придётся отвечать за гибель своих солдат просто потому, что скорее всего он пытался сделать то, чего твой военачальник не сумел – настичь и покарать ту, что посягнула на его жизнь!

– Не сумел сделать этого не только мой военачальник, но и те, кто верен тебе, – сухо ответил Император. – Или скажешь, Ренэф не просил помощи лучшего твоего осведомителя в том, что касалось поисков этой женщины?

– Им требовалось время.

– Вот именно. Время. А Ренэф не стал ждать. Он нарушил приказ и нарушил Закон, – отсёк Секенэф. – Мне ли говорить тебе, что значит в глазах Богов, когда Эмхет нарушает Закон? И не пытайся оправдать его преступление юностью и неразумностью, когда даже он сам не ищет себе оправданий! – Владыка едва повысил голос, но слова его упали тяжёлой печатью.

Рука Амахисат дрогнула, тонкие пальцы сжались в кулак. Выдержав взгляд Императора, она посмотрела на отчёт Нэбвена и быстро скользнула глазами по строчкам.

– Коли собираешься приводить в исполнение приговор для одного, приведи в исполнение и этот, – холодно сказала она, когда закончила.

– Нэбвен может и не выжить после операции, не пережить путешествия, – сказал Секенэф.

– Значит, повели сбить тексты о его подвигах со стен его гробницы! Я сама прикажу начертать вместо них то, что он не оправдал доверия своего Владыки и своей царицы и навлёк позор на последнего наследника трона!

– Амахисат, прошу тебя, давай поговорим спокойно, – мягко вмешался Хатепер. – Ренэф жив, как жив пока и тот, кого он чтит как своего друга и наставника. Мы не можем позволить себе роскоши враждовать между собой, когда враг наносит нам удар за ударом. Слава Богам, что у мальчика оказалось противоядие. В том твоя заслуга, я полагаю, – он проницательно посмотрел на царицу.

Та глубоко вздохнула, призывая на помощь своё самообладание, чтобы справиться с гневом. Повернувшись к Хатеперу, она ответила уже спокойно:

– Да, моя. Я постаралась предусмотреть всё, даже самое страшное. Но видят Боги, я даже помыслить не могла, что бесценное противоядие может вообще потребоваться. В гибели Хэфера замешаны эльфы. Убийство его не было изощрённым в исполнении. Но то, что случилось с Ренэфом… Один лишний миг! И мы потеряли бы наше будущее, – её голос дрогнул, и она перевела взгляд на Секенэфа. – Клянусь, я жалею, что ты отправил его туда, хоть поначалу и была рада такому шансу для него проявить себя.

– Он проявил себя так, как мы и ожидали… и как ожидал враг, – Секенэф вздохнул. – Ты предугадала многое, Амахисат. Твои снадобья и твои наёмники оказались как нельзя кстати. Но даже твоей мудрости и твоей власти не хватило, чтобы удержать его необузданный нрав. Так чего ты хочешь от моего военачальника, когда даже приказ Владыки для Ренэфа значит не больше смеха гиены в песках? Я не могу объявить его наследником трона, моя царица. Не теперь. Владыка, что не чтит Закон, расколет столпы, на которых зиждется величие нашей земли.

Амахисат побледнела.

– Но ты ведь не направишь его в храм Ваэссира, как он просил? – её голос упал до шёпота. – Не прикажешь пройти ритуал и спилить часть рога? Сын Императора не может уйти из прямой ветви рода.

Хатепер невольно затаил дыхание. Мгновения тянулись удручающе медленно. Откроет ли правду Секенэф сейчас или предпочтёт выждать, не распаляя гнев и разочарование царицы ещё сильнее?

Император посмотрел на оба отчёта, разложенные на столе, инкрустированном лазуритом с золотыми прожилками.

– Боги дали это испытание мне – испытание необходимостью сохранения мира на пороге новой войны, – глухо проговорил он, скрещивая руки на груди. – Коли угодно Им, чтобы я прошёл через него один, не возлагая надежд на наследника, так тому и быть. Покуда я не увижу его достойных деяний, способных изменить моё мнение, наследник трона объявлен не будет ни в грядущий Сезон Половодья, ни ещё много лет, пока я жив. Таково моё решение.

Амахисат хотела было что-то сказать, но взгляд Владыки – взгляд более тяжёлый, чем мог принадлежать её земному супругу, – остановил её. Ей оставалось лишь склонить голову, принимая волю Императора. Но в том, что она окончательно смирится, Хатепер сомневался. Воздух раскалился добела от гнетущего напряжения.

– В любом случае, нужно ещё дождаться прибытия Ренэфа и послушать, что он скажет, – мягко добавил дипломат. – В виду угрозы, обретающей всё более плотную форму и обнажившей свой уродливый лик, мы не имеем права утратить единство. Унизить царевича позором мы не можем. Разве мало нам жутких слухов о первом наследнике Владыки? – он выжидающе посмотрел на Секенэфа.

– Слухи летят порой быстрее соколиных крыльев, – тихо проговорила Амахисат. – Народ напуган. Вельможи шепчутся о безнаказанном кощунстве. Мы не сумеем скрыть то, что произошло в Лебайе, но, возможно, сумеем хотя бы сгладить впечатление… Случившееся там доподлинно никому, кроме нас, неизвестно. Разве что те, кому угодно пошатнуть власть ещё больше, распространят новые слухи – отвратительнее прежних.

– Так распространите иные слухи, – жёстко проговорил Император. – У вас обоих достаточно власти и влияния. Каждой гиене в Таур-Дуат пасть не заткнёшь, но многих пустобрёхов я уже заставил подавиться их лживым тявканьем. Или, полагаете, забот у меня меньше вашего, и занять моих верных мне уже нечем?

– Как прикажешь, Владыка, – почти одновременно ответили царица и Великий Управитель.

– Правда о нападении на посла не вскроется, пока это не угодно эльфам. А значит, то лишь вопрос времени, потому что кому-то из них это угодно, – продолжал Секенэф. – Ждать нового посольства из Данваэннона теперь уже не приходится. Следующий шаг – за нами.

– Да, племянник изрядно усложнил мне задачу, – Хатепер грустно улыбнулся, – но прежде перед нами стояла цель и вовсе невозможная. С этим я найду способ справиться.

– Хорошо бы знать, о чём эта леди Нидаэ говорила с царевичем, – заметила Амахисат. – Что говорила о цели посольства, просила ли что-то передать Императору. Я по-прежнему не могу поверить, особенно теперь, когда Данваэннон направил посла к Ренэфу в Лебайе – неужто не было послов ко двору Владыки?

– И то правда, раз уж Пресветлая отдала приказ расследовать нападение на Хэфера, она не могла не направить вестей прежде, – согласился Хатепер. – На выводы всё это наводит неутешительные.

– Посольство перехватили, скорее всего – свои же, – мрачно подытожил Секенэф. – В противном случае мы бы знали о пересечении границ.

– Разве что послы путешествовали инкогнито, не выдавая цели своего визита? – предположила Амахисат. – Сам Арель не объявлял здесь всем и каждому, что он – не торговец редкими вазами. Её Величество, полагаю, не хуже нашего осознаёт скрытые опасности.

– Всех эльфов, пересекающих наши границы, допрашивают с пристрастием, тем более после того, что произошло в дальнем поместье Арелей, – возразил Хатепер. – За несколько месяцев мы бы что-то да узнали. Нет, здесь я согласен с братом. Кого бы ни направила к нам Её Величество, их перехватили до того, как они пересекли границы Империи. Мы понимали это и раньше, а теперь лишь получили доказательство наших мрачных догадок. Теперь единственный способ узнать то, что хотела сообщить нам королева… это узнать у неё напрямую.

Взгляды обоих устремились к нему. В глазах Секенэфа страх за брата боролся с печальным осознанием необходимости, неизбежности этого шага. Амахисат же даже не сумела скрыть тревоги и изумления, когда поняла, к чему он клонит.

– Знаю, что это не по душе тебе, мой Владыка… но теперь это единственный способ. Да я и не сомневался, что мы к этому придём, – вздохнул Хатепер и, видя протест во взгляде брата, добавил: – Я всё обдумал. Послушайте, что я предлагаю. Соберём основное посольство, как подобает: включим в него и рэмеи, и людей, и лояльных к идее мира между нашими государствами эльфов. Я уже знаю, кого отобрать, и, уверен, мой выбор придётся по нраву вам обоим, когда я приду к вам, чтобы официально согласовать кандидатуры. Пышная процессия с дарами отбудет в Данваэннон официально, и все, кто должен быть уведомлён, будут. Что до меня… – он помедлил, взвешивая то, что собирался сказать, и пристально посмотрел сначала на царицу, потом на Императора. – Я прошу, чтобы то, что я говорю, не покинуло пределов этого кабинета. На совете вельмож и управителей сепатов я не намерен сообщать об этом никому. Пусть считают, что Владыка направил меня представлять его волю в городах Империи, поскольку народу и вправду требуется успокоение. Я отбуду в Даэннан тайно, с небольшой свитой. Тайна защитит меня лучше, чем клинки величайших из наших воинов. А уж свои пути в эльфийскую столицу у меня имеются, – он усмехнулся, – иначе тридцать лет назад мне бы не удалось то, что удалось. Амахисат, когда-то ты сама участвовала в дипломатических делегациях вместе со мной и знаешь, о чём я говорю.

– Знаю, – подтвердила царица и покачала головой, глядя ему в глаза. – И всё же, даже твои пути небезопасны… Хатепер, мы не можем потерять тебя. Ты – один из столпов трона Империи и значишь для нашего народа, пожалуй, не меньше, чем я, – в устах царицы эти слова дорогого стоили, и дипломат не мог не оценить их. – Тебе ещё предстоит передать своё знание детям Владыки, чтобы они заняли подобающее им место. Ты нужен нам. Ты нужен Ренэфу и Анирет. Что станем делать мы, если эльфийское вероломство коснётся и тебя, не дайте то Боги? Хэфер погиб, а Ренэф чудом выжил в Лебайе. Слава Богам, хотя бы Анирет в безопасности в дальних пределах Империи. Ты – главный защитник мира. Сколько врагов мечтает о том, чтобы мы лишились твоей мудрости?

– Ты права, и я осознаю́ всё это, – согласился Хатепер. – Но моё поле боя лежит там. Если я проиграю на нём, тогда придёт черёд наших солдат и военачальников. Но если я даже не вступлю в свою скрытую войну, чтобы предупредить войну уже действительную, – это будет заведомый проигрыш. Я сумею повлиять на Совет Высокорождённых, тем более при поддержке Её Величества. А прежде мы должны наконец выжечь паутину лжи, опутавшую всех нас, паутину недомолвок, и пресечь череду страшных событий, приведённых в действие чьими-то умелыми руками. В этом не помогут ни красноречивые письма, ни дары – лишь разговор с глазу на глаз.

– Прошу, супруг мой, – царица обернулась к Секенэфу, – вразуми его. Прикажи ему остаться! Разве мало при дворе дипломатов? Мало ли тех, потерять кого будет прискорбно, но не столь фатально?

Секенэф слушал в мрачном молчании, обдумывая услышанное. Хатепер видел, что той части личности Владыки, что ещё роднила его со смертными, было тяжело отпускать брата. Но правитель Таур-Дуат не мерил необходимость тяжестью своих возможных потерь. Не брат его, но Император знал, что то, что предлагал дипломат, было действительно необходимо. Восстановить сеть Тремиана Ареля не удалось. То, что сделал Ренэф, ставило под удар многие договорённости, лишало их силы. Такой роскоши, как время, у них оставалось ничтожно мало. Если они потеряют саму Ллаэрвин Тиири как союзницу, надежды на сохранение мира уже не останется.

– Дай мне день на размышления, Хатепер, – проговорил Владыка. – Подготовь список тех, кого хочешь видеть в составе посольства, чтобы мы с царицей успели ознакомиться с ним прежде, чем созовём совет вельмож. Я вижу мудрость в твоих словах, но план твой пока не целостен.

Амахисат вздохнула.

– Я всё же надеюсь на благоразумие вас обоих. Как царица я прошу и приказываю тебе остаться, Великий Управитель, для твоего же блага и нашего общего. Но коли последнее слово Владыки будет иным, мне останется лишь принять вашу волю.

Коротко они обсудили последние новости и то, как преподнести лебайские события подданным. Темы наказания Ренэфа и Нэбвена они более не касались. По завершении разговора Амахисат всё же спросила:

– Как, к слову, проходит обучение Анирет? Ты доволен ею?

– Расскажи о вашем путешествии, – добавил Секенэф и чуть улыбнулся. – Хоть немного радости в этот день нам не помешает.

Тема была определённо приятнее всего того, что им пришлось обсудить сегодня. С удовольствием Хатепер рассказал о путешествии с царевной, об их уроках и беседах, избегая, впрочем, излишних подробностей и кое-каких своих личных догадок.

– Дочь Владык чрезвычайно умна и талантлива, – не без гордости сказал дипломат, завершая рассказ. – Знаю, ты прочила ей судьбу придворной дамы, супруги кого-то из наших достойных союзников, и мне жаль, что для того, чтобы увидеть необходимость передачи ей мудрости управления, нам потребовалось столкнуться с убийством наследника трона. Ты глубоко недооцениваешь её, Амахисат, – мягко добавил Хатепер. – Я же вижу, что однажды она сумеет стать достойной заменой мне самому. Боги не дали мне своих детей, но такой дочерью я гордился бы. Когда-нибудь Анирет станет Великой Управительницей Таур-Дуат, мудрой и справедливой.

Амахисат, казалось, была удивлена. Странно, но даже такая сильная похвала из уст одного из самых влиятельных рэмеи Империи не вызвала в её глазах блеска гордости, точно она и впрямь считала Анирет чужой, а заслуги её – в лучшем случае как нечто само собой разумеющееся.

– Без тебя она не пройдёт этот путь, – проговорила царица наконец. – А Ренэф так и не постигнет мудрости дипломатии. Прошу, подумай об этом.

Хатепер склонил голову в знак согласия. Подумать он успел уже очень о многом.