Текст книги "Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса"

«Джентльмен из четвертого номера», – говорю.

«А, тот рыжий?»

«Да».

«Его зовут Уильям Моррис. Он адвокат и комнату снимал временно, пока не будет готово его новое помещение. Вчера он съехал».

«Как его найти?»

«В его новой конторе. Он сказал мне адрес. Ага – Кинг-Эдуард-стрит, семнадцать, близ собора Святого Павла».

Я кинулся туда, мистер Холмс, но там оказалась мастерская по производству искусственных коленных чашечек, и никто из служащих слыхом не слыхивал ни о Уильяме Моррисе, ни о Дункане Россе.

– И что вы предприняли?

– Я вернулся на Сакс-Кобург-Сквер и спросил совета у моего помощника. Он не придумал ничего полезного: сказал только, что нужно подождать, пока меня известят почтой. Но я на этом не успокоился, мистер Холмс. Я не собирался покорно терять такое выгодное место и, зная, что вы любезно оказываете помощь бедолагам вроде меня, прямиком явился к вам.

– И очень мудро поступили, – кивнул Холмс. – Ваше дело чрезвычайно примечательное, и я охотно им займусь. Из вашего рассказа я заключаю, что оно может иметь более серьезные последствия, чем кажется на первый взгляд.

– Куда уж серьезней! – воскликнул Джейбез Уилсон. – Я лишился целых четырех фунтов в неделю.

– Но что касается вас лично, – заметил Холмс, – я не вижу никаких причин обижаться на это удивительное общество. Напротив, вы, как я понимаю, обогатились на тридцать с лишним фунтов, а сверх того, приобрели обширный запас знаний обо всех предметах на букву «А». Союз рыжих не нанес вам никакого ущерба.

– Верно, сэр. Но я хотел выяснить, кто они такие и зачем сыграли со мной шутку – если это и вправду была шутка. Она недешево им обошлась: как-никак тридцать два фунта.

– Мы постараемся это выяснить. И для начала, мистер Уилсон, я задам вам несколько вопросов. Этот помощник, который первым указал вам на объявление, – как долго он при вас состоял?

– Около месяца.

– И как он к вам устроился?

– Откликнулся на объявление.

– Он был единственным желающим?

– Нет, их явилась целая дюжина.

– Почему вы избрали именно его?

– Он хороший работник и просил недорого.

– Половинное жалованье.

– Да.

– Как он выглядит, этот Винсент Сполдинг?

– Невысокий, крепко сбитый, очень проворный, борода не растет, хотя ему уже под тридцать. На лбу белый след от ожога кислотой.

Холмс, взволнованный, выпрямился в кресле.

– Я так и думал, – сказал он. – Вы не замечали – у него проколоты мочки ушей?

– Да, сэр. Он рассказывал, что это сделала цыганка, когда он был маленьким.

– Хм! – Холмс в раздумье откинулся на спинку кресла. – Он по-прежнему у вас служит?

– Да, сэр. Когда я собирался к вам, он был на месте.

– А как он справлялся в ваше отсутствие?

– Пожаловаться не на что, сэр. Да и дел-то по утрам – всего ничего.

– Отлично, мистер Уилсон. Через день-два я буду готов высказать свое мнение об этой истории. Сегодня суббота, а в понедельник, надеюсь, наше расследование успешно завершится.

Ну, Ватсон, что вы об этом думаете? – спросил Холмс, когда наш посетитель удалился.

– Ума не приложу, – честно признался я. – Сплошная загадка.

– Как правило, чем необычней дело, тем менее замысловатым оно оказывается. Сложней всего расследовать преступления банальные, безликие – так же трудно, к примеру, опознать человека с ничем не примечательной внешностью. Но здесь мне нужно будет поторопиться.

– Что же вы собираетесь делать?

– Курить, – ответил Холмс. – Это проблема на три трубки, и я вас попрошу в ближайшие пятьдесят минут ко мне не обращаться.

Холмс свернулся в кресле, подтянув тощие колени к орлиному носу. Веки его были опущены, темная глиняная трубка торчала, словно клюв какой-то странной птицы. Я решил, что он задремал, и сам начал клевать носом, но тут он с победным жестом человека, совершившего открытие, вскочил на ноги и положил трубку на каминную полку.

– Нынче вечером в Сент-Джеймс-Холле играет Сарасате, – сообщил он. – Как вы думаете, Ватсон, пациенты обойдутся без вас часок-другой?

– Я сегодня совершенно свободен. Практика у меня не такая уж обременительная.

– Тогда надевайте шляпу и в путь. Сначала мне нужно в Сити, по дороге мы перекусим. Смотрю, в программе сплошь немецкая музыка, а ее я люблю больше, чем итальянскую или французскую. Она помогает углубиться в себя, и это как раз то, что мне нужно. Пошли!

Мы доехали подземкой до Олдерсгейта, откуда рукой подать до Сакс-Кобург-Сквер, где разыгралась странная история, о которой мы слышали утром. Это тесная, убогая площадь, пытающаяся скрыть свою нищету; обшарпанные трехэтажные дома из кирпича с четырех сторон смотрят на обнесенную оградой лужайку, где сорные травы и чахлые лавровые кустики борются за выживание в отравленной дымом атмосфере. Три золоченых шара и коричневая вывеска с белой надписью «ДЖЕЙБЕЗ УИЛСОН» на угловом доме являли миру ломбард нашего рыжеволосого клиента. Шерлок Холмс остановился перед домом и, склонив голову набок, тщательно оглядел фасад. Глаза его блестели меж прищуренных век. Все так же пристально осматривая дома, он медленно прошелся по улице, повернул обратно к углу. Наконец он возвратился к ломбарду, два-три раза с силой ударил тростью в тротуар, подошел к двери и постучал. Дверь тотчас же распахнул молодой человек с приветливым, чисто выбритым лицом и пригласил его войти.

– Спасибо, – отозвался Холмс. – Я только хотел спросить, как добраться до Стрэнда.

– Третий поворот направо, четвертый налево, – тотчас же выпалил помощник и закрыл дверь.

– Сообразительный малый, – заметил Холмс, когда мы зашагали прочь. – По сообразительности я поставил бы его на четвертое место в Лондоне, а по дерзости пожалуй что и на третье. Мне уже доводилось о нем слышать.

– Очевидно, помощник мистера Уилсона имеет самое прямое отношение к этой загадочной истории с Союзом рыжих. Я понимаю: вы справились о дороге лишь затем, чтобы на него посмотреть.

– Не на него.

– А на что же?

– На колени его брюк.

– И что вы увидели?

– То, что и ожидал.

– А зачем вы стучали по тротуару?

– Дорогой доктор, сейчас время наблюдений, а не разговоров. Мы шпионы в стане врага. О Сакс-Кобург-Сквер нам кое-что известно. Теперь надо узнать, что находится по ту сторону.

Улица, на которой мы очутились, свернув с тихой Сакс-Кобург-Сквер, была столь же несхожа с ней, как лицевая сторона картины с оборотной. Это была одна из главных артерий, по которой транспорт стремится на север и запад от Сити. Дорогу в обоих направлениях захлестывал бесконечный поток товаров, на тротуарах роились черные толпы пешеходов. Глядя на дорогие магазины и солидные конторы, трудно было поверить, что они находятся в тесном соседстве с забытой Богом и людьми площадью, которую мы только что покинули.

– Ну-ка посмотрим, – сказал Холмс, остановившись на углу и оглядывая улицу. – Мне бы хотелось запомнить, в каком порядке стоят дома. Это одно из моих увлечений – точное знание Лондона. Вот табачная лавка Мортимера, вот газетная лавочка, Кобургское отделение «Банка Сити и пригородов», вегетарианский ресторан и каретный склад Макфарлана. Далее начинается другой квартал. Что ж, доктор, дело сделано, настал час потехи. Сэндвич, чашка кофе, а затем – в скрипичную страну, где все прекрасно, тонко и гармонично и где ни один рыжий клиент не станет досаждать нам своими загадками.

Мой друг был страстным любителем музыки, очень способным исполнителем и притом незаурядным сочинителем. Весь вечер он сидел в партере бесконечно счастливый, легонько помахивая в такт музыке длинными тонкими пальцами. Тихая улыбка и томный взгляд делали его совсем не похожим на Холмса-ищейку, Холмса-сыщика – безжалостного, проницательного и умелого. В его необычном характере уживались, поочередно сменяя одна другую, две натуры, и мне представлялось, что точность и рациональность мысли бывали реакцией на поэтическое, задумчивое настроение, временами им овладевавшее. От полной расслабленности он легко переходил к энергичным действиям, и я знал из опыта, что как раз после долгого безделья в кресле со скрипкой или старопечатной книгой в руках он проявлял в полной мере грозную мощь своего ума. Именно в таких случаях на него находил вдруг охотничий азарт, мысль взмывала до степени интуиции, так что не знакомые с его методами наблюдатели смотрели на него как на мудреца, владеющего знаниями, недоступными прочим смертным. Глядя, как он тем вечером упивался музыкой в Сент-Джеймс-Холле, я понимал, что для тех, на кого он открыл охоту, близится поистине грозный час.

– Как я понимаю, доктор, вам теперь хочется домой, – заметил Холмс, когда мы вышли на улицу.

– Да, неплохо бы.

– А у меня есть еще дельце, которое займет не один час. Эта история на Кобург-Сквер может иметь серьезные последствия.

– Почему?

– Задумано крупное преступление. У меня есть все основания рассчитывать, что мы успеем его предотвратить. Но сегодня суббота – это осложняет ситуацию. Мне понадобится вечером ваша помощь.

– В какое время?

– Думаю, мы не опоздаем, если встретимся в десять.

– В десять я буду на Бейкер-стрит.

– Отлично. И знаете, доктор, дело не вполне безопасное, так что будьте любезны, положите в карман свой армейский револьвер. – Холмс махнул рукой, повернулся и мгновенно исчез в толпе.

Вряд ли меня можно причислить к самым отъявленным тугодумам, но, сопровождая Холмса в его расследованиях, я всегда бываю угнетен сознанием собственной глупости. Я видел и слышал то же, что и он, однако из его слов следовало, что как предыстория, так и будущее развитие событий не составляют для него тайны, меж тем мне это дело представлялось запутанной несуразицей. По дороге к себе в Кенсингтон я перебирал в уме все события: от поразительной истории рыжего переписчика энциклопедии до нашего визита на Сакс-Кобург-Сквер и зловещего предупреждения, сделанного Холмсом напоследок. Какова цель ночной экспедиции и зачем мне следует вооружиться? Куда мы направляемся и что будем делать? Холмс намекнул, что безусый помощник ростовщика – незаурядный человек, который ведет свою игру. Я долго ломал голову, но отчаялся разгадать загадку и решил дождаться ночи, которая так или иначе принесет объяснение.

В четверть десятого я вышел из дома, пересек Парк и по Оксфорд-стрит добрался до Бейкер-стрит. Перед дверью стояли два хэнсома. В прихожей я услышал чьи-то голоса. В комнате Холмса я застал хозяина за оживленной беседой с двумя посетителями. Одного я узнал: это был Питер Джонс, полицейский агент; разглядывая другого – длинного, сухощавого, с грустным лицом, – я обратил внимание на блеск его шляпы и угнетающе-респектабельный вид сюртука.

– Ага! Теперь наш отряд в полном составе. – Холмс застегнул свою суконную куртку и взял с полки тяжелый охотничий хлыст. – Ватсон, вы, кажется, знакомы с мистером Джонсом из Скотленд-Ярда? Позвольте представить вам мистера Мерриуэзера – он будет нашим товарищем в нынешнем приключении.

– Видите, доктор, мы снова на охоте, – сказал Джонс со своим обычным самодовольством. – Наш друг превосходно выслеживает дичь. Но чтобы ее затравить, нужен добрый старый пес.

– Надеюсь только, нас ждет настоящая добыча, а не утка, – хмуро заметил мистер Мерриуэзер.

– Можете полностью положиться на мистера Холмса, сэр, – торжественно заверил полицейский агент. – У него есть свои маленькие хитрости, и хотя он – позволю себе заметить – склонен углубляться в теории и фантазировать, но все же не лишен задатков детектива. Скажу без преувеличения: в деле об убийстве Шолто и в розыске сокровищ Агры он оказался ближе к истине, чем официальная полиция.

– Что ж, мистер Джонс, я всецело вам доверяю, – почтительным тоном отозвался незнакомец. – И все же, признаюсь, мне досадно из-за роббера. Чтобы я пропустил роббер в субботу вечером – за двадцать семь лет такое случается впервые.

– Думаю, вы убедитесь, – заверил Шерлок Холмс, – что в нынешней игре ставки выше и азарта куда больше. Ваша ставка, мистер Мерриуэзер, тридцать тысяч фунтов, а ваша, Джонс, – человек, за которым вы так давно гоняетесь.

– Джон Клей, убийца, вор, фальшивомонетчик и сбытчик фальшивых денег, – пояснил Джонс. – Он еще молод, мистер Мерриуэзер, но по сноровке не знает себе равных, и среди лондонских преступников нет другого, на кого я с большим удовольствием надену наручники. Он весьма примечательная личность, этот юный Джон Клей. Его дед, герцог, принадлежал к королевской семье, сам он учился в Итоне и Оксфорде. Ум у Клея такой же ловкий, как пальцы, и мы, сталкиваясь на каждом шагу с его преступлениями, ни разу не поймали его с поличным. Сегодня он в Шотландии устраивает кражу со взломом, завтра в Корнуолле собирает деньги на строительство сиротского приюта. Я охочусь за ним годами, но видеть его мне не случалось.

– Надеюсь, сегодня я буду иметь удовольствие вас познакомить. Судьба тоже сводила меня с мистером Клеем, и я согласен: по мастерству он не знает себе равных. Однако уже начало одиннадцатого, нам пора. Если вы двое сядете в первый хэнсом, мы с Ватсоном последуем за вами во втором.

Во время долгой поездки Шерлок Холмс по большей части не говорил ни слова, а только, откинувшись на спинку сиденья, напевал мелодии, которые слышал вечером. Экипаж с грохотом катился по лабиринту улиц, освещенных газовыми фонарями. Наконец показалась Фаррингтон-стрит.

– Мы уже у цели, – сообщил мой друг. – Мерриуэзер – директор банка и лично заинтересован в этом деле. Я подумал, Джонс нам тоже пригодится. Он совсем неплох, хотя и круглый идиот в своей профессии. У него есть ценное качество. Он храбр, как бульдог, и цепок, точно омар: схватит, так уж не упустит. Ну вот, нас уже ждут.

Перед нами была та самая забитая повозками улица, которую мы посетили утром. Отпустив кэбы, мы двинулись за мистером Мерриуэзером по узкому проулку к боковой двери, которую он для нас отпер. Короткий коридор упирался в тяжелые железные двери. Отперев и их, мистер Мерриуэзер стал спускаться по каменной винтовой лестнице. Внизу оказались еще одни внушительные двери. Мистер Мерриуэзер остановился, зажег фонарь и повел нас по темному, пахнувшему землей коридору. За третьей дверью нам открылся обширный сводчатый подвал, загроможденный деревянными ящиками и тяжелыми коробками.

– Сверху вы защищены довольно надежно, – заметил Холмс, поднимая фонарь и осматриваясь.

– Снизу тоже. – Мистер Мерриуэзер ударил тростью по плитам пола. – О боже, звук-то глухой! – вскричал он, удивленно вытаращив глаза.

– Прошу соблюдать тишину! – строго произнес Холмс. – Из-за вас вся наша экспедиция может провалиться. Не будете ли вы так любезны сесть на одну из этих коробок и ни во что не вмешиваться?

Солиднейший мистер Мерриуэзер с обидой на лице взгромоздился на ящик, Холмс же опустился на колени и при помощи фонаря и лупы принялся внимательно изучать щели между камнями. Нескольких секунд хватило: Холмс вскочил на ноги и спрятал лупу в карман.

– У нас в запасе не меньше часа, – заметил он. – Едва ли они начнут действовать раньше, чем наш добрый приятель, ростовщик, отправится в постель. После этого у них будет на счету каждая минута: чем скорее обернутся, тем больше времени останется, чтобы унести ноги. Как вы уже, несомненно, догадались, доктор, мы находимся в филиале одного из крупнейших лондонских банков. Мистер Мерриуэзер – председатель совета директоров, он объяснит вам, почему все самые дерзкие преступники Лондона интересуются этим подвалом.

– Французское золото, – прошептал директор. – Нас несколько раз предупреждали, что на него могут покуситься.

– Французское золото?

– Да. В последние месяцы у нас появилась возможность нарастить капитал, и мы заняли у банка Франции тридцать тысяч наполеондоров. Распространились слухи, что у нас еще не дошли руки до этих денег и они по-прежнему хранятся нераспакованными в подвале. В ящике, на котором я сижу, находится две тысячи наполеондоров, переложенных свинцовой фольгой. Редко в отделении банка лежит столько золота, и директора за него боятся.

– И не зря, – кивнул Холмс. – А теперь пора сговориться о наших планах. До главных событий, как я полагаю, остается не больше часа. Тем временем, мистер Мерриуэзер, нам нужно притушить потайной фонарь.

– И сидеть в темноте?

– Боюсь, что так. Я запасся колодой карт и рассчитывал, поскольку у нас собралась partie carrée[16]16
  Четверка (фр.).


[Закрыть], все-таки устроить для вас роббер. Но, вижу, вражеские приготовления зашли слишком далеко, и сидеть при свете будет рискованно. Для начала нам надо выбрать, кто где разместится. Мы захватим их врасплох, но они люди отчаянные, и, если не остеречься, можно серьезно пострадать. Я буду стоять за этим ящиком, а вы спрячьтесь за тем. Когда я засвечу фонарь, тотчас бросайтесь на них. Если они откроют стрельбу, Ватсон, – не раздумывая, стреляйте на поражение.

Я взвел курок револьвера и положил его на деревянный ящик, за которым и спрятался. Холмс задвинул дверцу фонаря, оставив нас в кромешной тьме, – не припомню, чтобы меня когда-либо окружал столь непроницаемый мрак. Но запах горячего металла напоминал, что свет еще есть и может вспыхнуть, как только понадобится. Эта внезапная темнота, да еще в холодном сыром подвале, подействовала угнетающе на мои взвинченные ожиданием нервы.

– Путь отступления у них только один, – шепнул Холмс, – обратно через дом на Сакс-Кобург-Сквер. Надеюсь, Джонс, вы сделали то, о чем я просил?

– У передней двери дежурит инспектор с двумя полицейскими.

– Значит, мы заткнули все дыры. А теперь молчим и ждем.

Каким же долгим показалось это ожидание! Сопоставляя впоследствии свои записи, я установил, что прошло час с четвертью, но мне казалось, что мы просидели в подвале чуть ли не всю ночь и на улице уже начало светать. Ноги и руки у меня онемели, потому что я боялся пошевелиться, однако чувства обострились до крайней степени, и я не только слышал тихое дыхание своих сотоварищей, но и отличал глубокие, медленные вдохи толстяка Джонса от свистящего сопения директора банка. Из засады я глядел на плиты пола и внезапно уловил проблеск света.

Вначале на мощеном полу вспыхнула тусклая искра. Потом она растянулась в желтую линию, без звука или иного предупреждения в полу открылась щель, в кружке света возникла белая, похожая на женскую рука и принялась ощупывать край плиты. Недолгое время рука оставалась на поверхности, пальцы копошились, но вот она столь же внезапно исчезла, и все, кроме единственной тусклой искорки, отмечавшей щель между камнями, снова потонуло во мраке.

Однако спокойствие возвратилось лишь на краткий миг. Одна из широких белых плит с громким скрежетом перевернулась, оставив за собой квадратный пролом, через который струился свет фонаря. Над краем показалось чисто выбритое лицо юноши; он пристально огляделся и, упершись руками в соседние плиты, подтягивался до тех пор, пока не утвердился коленом на краю пролома. Вскочив на ноги, юноша помог выбраться своему компаньону, такому же гибкому и невысокому, как он сам, с бледным лицом и огненно-рыжей шевелюрой.

– Все чисто, – прошептал он. – Долото и мешки при тебе? А, черт! Прыгай, Арчи, прыгай, а мне дорога на виселицу!

Подскочив к незваному гостю, Шерлок Холмс схватил его за воротник. Сообщник нырнул в пролом, и я услышал треск ткани: Джонс поймал его за одежду. Блеснул ствол револьвера, но Холмс стегнул хлыстом по запястью преступника, и револьвер звякнул, упав на каменный пол.

– Не стоит, Джон Клей, – любезно заметил Холмс. – Шансов у вас никаких.

– Вижу, – хладнокровно отозвался преступник. – Но мой товарищ спасся, хотя, как я заметил, пола его куртки осталась в плену.

– У двери его ждут трое.

– Вот как! Похоже, вы все предусмотрели. Надо отдать вам должное.

– А я отдаю должное вам. Союз рыжих – выдумка вполне новая и очень удачная.

– Сейчас ты увидишься со своим приятелем, – вмешался Джонс. – В ямы лазить – тут он проворней меня. Не дергайся, я застегну браслеты.

– Прошу не лапать меня грязными руками, – проговорил пленник, когда на его запястьях щелкнули наручники. – Вам, верно, неизвестно, что в моих жилах течет королевская кровь. И будьте любезны при обращении ко мне употреблять слова «сэр» и «пожалуйста».

– Да-да, – произнес Джонс со смешком. – Не будете ли вы так добры, сэр, подняться по лестнице? У дверей ждет кэб, который доставит ваше высочество в полицейский участок.

– Так-то лучше, – невозмутимо ответил Джон Клей. Отвесив нам троим общий поклон, он мирно удалился под охраной детектива.

– Право, мистер Холмс, – начал мистер Мерриуэзер, когда мы направились к выходу из подвала, – уж и не знаю, как мой банк сможет вас отблагодарить. Вы раскрыли и разрушили планы преступников, задумавших самое дерзкое ограбление, о каком мне приходилось слышать.

– У меня имелись некоторые счеты с мистером Джоном Клеем, – ответил Холмс. – Расследуя это дело, я понес небольшие расходы и надеюсь, что банк их возместит, но в остальном я вознагражден тем, что участвовал в приключении, которое во многих отношениях не имеет себе равных, а также выслушал невероятный рассказ о Союзе рыжих.

– Видите ли, Ватсон, – объяснял Холмс ранним утром, когда мы на Бейкер-стрит сидели за стаканчиком виски с содовой, – с самого начала было совершенно очевидно, что у фантастической затеи Союза с копированием Британской энциклопедии может быть лишь одна цель: на несколько часов в день устранить с дороги нашего не наделенного особой сообразительностью ростовщика. Способ необычный, но, право, было бы нелегко измыслить что-то лучшее. Несомненно, эта идея зародилась в изобретательном уме Клея благодаря цвету волос его сообщника. Четырех фунтов в неделю должно было хватить, чтобы ростовщик попался на удочку, а что значили эти деньги для преступников, когда счет шел на тысячи? Они помещают в газете объявление, один из мошенников на время снимает конторское помещение, другой уговаривает мистера Уилсона откликнуться, и в итоге оба добиваются того, что в течение недели он будет отсутствовать по утрам. Стоило мне услышать о помощнике, согласившемся на половинное жалованье, как стало ясно: он неспроста был так заинтересован в этом месте.

– Но как вы догадались, что он задумал?

– Будь в доме женщины, я заподозрил бы самую обычную интрижку. Однако это исключалось. Ломбард мистера Уилсона большой прибыли не приносил, в доме не было ничего, что оправдало бы такие сложные приготовления и немалые расходы. Цель явно находилась вне дома. О чем могла идти речь? Я вспомнил о любви помощника к фотографии, о его манере то и дело исчезать в подвале. Подвал! Вот он – ключ к разгадке. Наведя справки об этом таинственном помощнике, я убедился, что мне предстоит иметь дело с одним из самых дерзких и хладнокровных преступников в Лондоне. Он чем-то занимался в подвале, и эта работа длилась не один месяц, по нескольку часов в день. Спрашиваю еще раз: о чем могла идти речь? Мне пришел в голову один-единственный ответ – рытье подземного хода в какое-то другое здание.

Вот что мне было известно к тому часу, когда мы посетили место действия. Я удивил вас, когда постучал тростью по тротуару. Мне нужно было определить, куда идет подвал: за дом или вперед. Впереди подвала нет. Потом я позвонил в колокольчик, и, как я и надеялся, дверь открыл помощник. Наши пути уже пересекались, но видеться нам не случалось. На его лицо я взглянул лишь мельком. Меня интересовали колени. Вам самому должно было броситься в глаза, как стерты, помяты и запачканы на коленях его брюки. Это значило, что он часами копал землю. Оставалось только выяснить, куда сообщники роют ход. Я зашел за угол, увидел «Банк Сити и пригородов», граничащий с владениями нашего приятеля, и понял, что загадка разгадана. Когда вы после концерта поехали домой, я наведался в Скотленд-Ярд и к председателю совета директоров – результат вам известен.

– А откуда вы узнали, что попытка ограбления состоится именно этой ночью?

– Союз рыжих был распущен – это значило, что присутствие мистера Джейбеза Уилсона им больше не мешает, то есть они закончили подземный ход. Медлить им было нельзя, ведь подкоп могли обнаружить, а золотые слитки – увезти. Лучше всего подходила суббота: лишних два дня на бегство. Таковы причины, почему я ждал их именно этой ночью.

– До чего же остроумный расчет! – воскликнул я в искреннем восхищении. – Длинная цепочка, но каждое звено определено точно.

– Это спасло меня от скуки. – Холмс зевнул. – Но сейчас, увы, я уже чувствую ее приближение. Вся моя жизнь состоит из бесконечных попыток спастись от скуки бытия. Скромные расследования помогают мне в этом.

– Вы благодетель человечества, – сказал я.

Он пожал плечами:

– Ну, пожалуй, кое-какая польза от моих занятий все же бывает. Как сказал Гюстав Флобер в письме к Жорж Санд: «L’homme c’est rien – l’oeuvre c’est tout»[17]17
  «Человек – ничто, дело – все» (фр.).


[Закрыть].