Текст книги "Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса"

Я взял у полковника лампу и тщательно обследовал машину. В самом деле, размеров она была гигантских и давление могла развить неимоверное. Выйдя наружу, я нажал на рычаги и по шипению сразу определил, что происходит незначительная утечка, которая приводит к обратному току воды через один из боковых цилиндров. При осмотре выяснилось, что резиновая прокладка направляющего стержня сморщилась и стала пропускать воду – в этом и крылась причина падения мощности. Я указал на дефект моим спутникам, которые внимательно меня выслушали и попросили дать практические советы для его устранения. Покончив с инструктажем, я возвратился в главную камеру, чтобы вникнуть в ее устройство и удовлетворить свое любопытство. С первого взгляда было очевидно, что история с сукновальной глиной – чистейшей воды выдумка: нелепо предполагать, будто это мощное сооружение предназначалось для столь пустяковой задачи. Стены камеры были деревянными, а основанием служил большой железный лист, на котором я заметил какой-то металлический налет. Я наклонился и поскреб его, чтобы получше рассмотреть, но тут над моей головой раздалось приглушенное восклицание по-немецки. Выпрямившись, я увидел мертвенно-бледное лицо полковника.

«Что это вы тут делаете?» – вскричал он.

Обозленный тем, что меня обвели вокруг пальца изощренной небылицей, я рявкнул:

«Восхищаюсь вашей сукновальной глиной! Знай я о подлинном назначении вашего пресса, наверняка подал бы вам более дельный совет».

Не успел я бросить эти слова, как тотчас же пожалел о своей опрометчивости. Лицо полковника окаменело, а в его серых глазах вспыхнул недобрый огонек.

«Ну что ж, тем лучше! Теперь вы узнаете все об этой машине».

Он отступил назад, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Я кинулся к двери, стал дергать за ручку, но сколько ни бился, сколько ни толкал и ни пинал дверь, преграда была неодолимой.

«Эй, полковник! – завопил я. – Эй! Выпустите меня!»

И вдруг в тишине послышался звук, от которого сердце у меня ухнуло вниз. Это лязгнули рычаги управления и зашипела вода в цилиндре с протечкой. Полковник включил пресс. Лампа стояла на полу, где я ее оставил, и в этом тусклом свете я увидел, как черный потолок медленно, толчками начал опускаться на меня. Кому, как не мне, было знать, какая силища через минуту превратит меня в бесформенную лепешку? Я с воплем налег на дверь, царапая ногтями замочную скважину. Умолял полковника выпустить меня наружу, но крики заглушал безжалостный лязг рычагов. Потолок навис надо мной на расстоянии фута-двух: протянув руку, я мог нащупать его неровную поверхность. В голове у меня мелькнула мысль: насколько мучительна будет моя смерть, зависит от того, в каком положении я ее встречу. Если лечь на живот, пресс всей тяжестью обрушится на мой позвоночник, и я содрогнулся, вообразив его хруст. Лучше, наверное, лечь навзничь, но достанет ли мне мужества, не дрогнув, наблюдать, как приближается неумолимая черная тень? Выпрямиться во весь рост уже было нельзя, однако в этот момент взгляд мой уловил нечто такое, от чего в сердце вспыхнула надежда на спасение.

Как я уже упоминал, пол и потолок камеры были железными, а стены деревянными. В последнюю минуту, лихорадочно озираясь по сторонам, я вдруг заметил между двумя досками тонкую полоску желтого света, которая неуклонно расширялась по мере того, как узкая досточка отходила назад. Я не сразу поверил, что передо мной спасительный выход. Миг спустя я бросился в этот проем и, теряя сознание, рухнул по другую его сторону. Проем у меня за спиной вновь сомкнулся; хруст лампы и скрежет соприкоснувшихся металлических плит поведали, что я чудом избежал гибели.

Очнулся я от того, что кто-то неистово тянул меня за руку. Лежал я на каменном полу в тесном коридорчике, а надо мной склонялась женщина; держа в правой руке свечу, она тормошила меня левой. Я узнал ту самую доброжелательницу, предостережениями которой по глупости пренебрег.

«Идите! Идите! – задыхаясь, восклицала она. – Они вот-вот будут здесь. Увидят, что там, внутри, вас нет. Время терять нельзя, идите!»

На этот раз я подчинился беспрекословно. Шатаясь, поднялся на ноги и бегом устремился за ней по коридору, а потом вниз по винтовой лестнице. Лестница привела нас в другой, широкий коридор, и до нашего слуха сразу донеслись тяжелый топот и перекличка двух голосов: на том же этаже, что и мы, кто-то отвечал на окрики снизу. Моя провожатая замерла на месте и стала озираться вокруг в полной растерянности. Потом распахнула дверь в спальню, залитую ярким светом луны.

«Это один для вас шанс, – проговорила она. – Тут высоко, но, может, вы спрыгнете».

В дальнем конце коридора блеснул луч, озаривший костлявую фигуру полковника Лисандра Старка. Он мчался со всех ног, держа в одной руке фонарь, а в другой – что-то вроде мясницкого тесака. Я ринулся через комнату к окну, рывком его распахнул и выглянул наружу. Каким мирным и тихим казался сад, залитый лунным сиянием! До земли было не более тридцати футов. Я вскарабкался на подоконник, но с прыжком медлил, желая узнать, как обойдется негодяй с моей спасительницей. Если бы ей грозила опасность, я готов был любой ценой прийти ей на выручку. Не успел я об этом подумать, как полковник ворвался в спальню. Он оттолкнул женщину – она обхватила его руками, стараясь удержать.

«Фриц! Фриц! – кричала она по-английски. – Вспомни, что ты обещал после прошлого раза. Ты говорил, это не повторится. Он будет молчать! Поверь, он будет молчать!»

«Ты с ума сошла, Элиза! – ревел полковник, пытаясь высвободиться. – Ты нас погубишь. Он слишком многое увидел. Пусти меня, говорю тебе!»

Полковник отшвырнул женщину в сторону и, подскочив к окну, обрушил на меня свое тяжелое орудие. Я успел увернуться и повис, зацепившись руками за подоконник. Последовал страшный удар. Я ощутил тупую боль, пальцы мои разжались, и я полетел вниз, в сад.

Упал я удачно, не причинив себе вреда. Оглушенный, тотчас вскочил и понесся со всех ног сквозь кустарник, понимая, что опасности далеко не избежал. На бегу меня одолела невыносимая слабость, голова пошла кругом. Я взглянул на руку, которую пронизывала мучительная боль, и только тогда заметил, что большой палец отрублен, а из раны течет кровь. Я попытался было перевязать руку носовым платком, однако в ушах у меня зашумело, и я замертво свалился на землю под розовым кустом.

Долго ли я лежал без сознания, не знаю. Должно быть, долго: когда я пришел в чувство, луна зашла за горизонт, занималось ясное утро. Одежда от росы промокла до нитки, а рукав насквозь пропитался кровью из раны. Жгучая боль в руке мгновенно напомнила мне о ночных событиях, и я в страхе вскочил на ноги, понимая, что все еще могу стать жертвой. Но, к крайнему моему изумлению, не увидел ни дома, ни сада. Лежал я возле живой изгороди близ дороги, а чуть дальше виднелось длинное строение. Когда я к нему приблизился, оно оказалось той самой железнодорожной станцией, на которой я высадился накануне вечером. Не будь у меня на руке безобразной раны, все, что произошло в недавние часы, можно было бы счесть ночным кошмаром.

Вконец ошарашенный, я вошел в помещение и спросил, когда будет утренний поезд. Меньше чем через час отправлялся поезд на Рединг. Дежурил вчерашний носильщик, и я поинтересовался, знает ли он что-нибудь о полковнике Лисандре Старке. Это имя он слышал впервые. Заметил ли он вчера вечером экипаж, меня поджидавший? Нет, не заметил. Есть ли поблизости полицейский участок? Да, примерно в трех милях от станции.

Одолеть такое расстояние мне было не под силу: я чувствовал себя совершенно разбитым. Поэтому решил, прежде чем обращаться в полицию, вернуться в город. Приехал я в самом начале седьмого – и прежде всего позаботился о перевязке раны, а доктор любезно препроводил меня сюда. Всецело доверяю это дело вам – и готов в точности следовать любому вашему совету.

Выслушав эту необыкновенную повесть, мы оба некоторое время молчали. Затем Шерлок Холмс снял с полки один из объемистых альбомов, в которых хранил газетные вырезки.

– Вот это извещение, думаю, будет для вас небезынтересным, – сказал он. – Оно появилось во всех газетах примерно год назад. Слушайте: «Девятого числа текущего месяца пропал без вести мистер Джеремая Хейлинг, двадцати шести лет, инженер-гидравлик. Ушел из дома в десять часов вечера, и с тех пор о нем ничего не известно. Был одет…» – и прочее и прочее. Ха! Полагаю, это и был тот самый «прошлый раз», когда полковнику потребовалось отремонтировать свой пресс.

– Боже милостивый! – вскричал мой пациент. – Теперь мне понятно, что имела в виду та женщина.

– Сомнений нет. Совершенно ясно, что полковник – человек хладнокровный и отчаянный. Он и бровью не поведет, если понадобится устранить препятствие, мешающее его игре. Так поступали отъявленные головорезы, не оставляя в живых ни единой души на захваченном корабле. Что ж, каждая минута дорога, и если вы не против, давайте немедля навестим Скотленд-Ярд, а потом отправимся в Айфорд.

Часа через три мы уже ехали поездом из Рединга до небольшой деревушки в Беркшире. Мы – это Шерлок Холмс, инженер-гидравлик, инспектор Брэдстрит из Скотленд-Ярда, агент полиции в штатском и я. Брэдстрит разостлал на скамье подробную карту графства и старательно чертил циркулем окружность с центром в Айфорде.

– Итак, – объявил он, – эта окружность захватывает пространство радиусом в десять миль. Нужное нам место должно находиться где-то возле этой черты. Вы ведь упоминали о десяти милях – не так ли, сэр?

– Да, мы ехали с приличной скоростью около часа.

– И вы предполагаете, что вас отвезли обратно, пока вы были без сознания?

– Вероятно, так. Мне смутно вспоминается, как меня подняли и куда-то несли.

– Чего я никак не могу понять, – вмешался я, – так это почему они с вами не расправились, когда нашли бесчувственного в саду. Неужели злодея проняли женские мольбы?

– Более чем сомнительно. В его лице нельзя было уловить и тени жалости.

– Что ж, скоро мы все это выясним, – продолжал Брэдстрит. – Круг очерчен, и теперь остается только определить точку, в которой находится эта компания.

– Думаю, что смогу ткнуть в нее пальцем, – невозмутимо заметил Холмс.

– Вот как! – воскликнул инспектор. – У вас уже сложилось свое мнение? Посмотрим-посмотрим, кто к вам присоединится. Я за юг: он менее населен.

– А я склоняюсь к востоку, – заметил мой пациент.

– Нет, это на западе, – вмешался агент в штатском. – Там довольно много малолюдных деревушек.

– По-моему, нужно искать на севере, – сказал я. – Местность там ровная, а по словам нашего друга, он ни разу не ощутил, чтобы экипаж одолевал подъем.

– Так-так, – расхохотался инспектор. – Надо же, какой разнобой. У каждой стороны света свои сторонники. Кому же вы отдадите решающий голос, мистер Холмс?

– Вы все до единого заблуждаетесь.

– Не может быть, чтобы все!

– Вполне может. Вот где это случилось. – Холмс указал пальцем на центр окружности. – Тут мы их и найдем.

– А как же двенадцатимильное путешествие? – вытаращил глаза Хэтерли.

– Шесть миль туда, шесть обратно. Проще некуда. Вы сами сказали, что, когда садились в экипаж, лошадь была бодрой и шерсть у нее лоснилась. Могло ли это быть, если бы она пробежала двенадцать миль по разбитой дороге?

– М-да, уловка весьма вероятная, – задумчиво протянул Брэдстрит. – Что касается этой шайки, то, чем они занимаются, сомнению не подлежит.

– Ни малейшему, – подтвердил Холмс. – Это фальшивомонетчики – и фальшивомонетчики с размахом, а пресс они используют для формовки амальгамы, которая заменяет серебро.

– Нам уже известно, что некая ловкая банда тысячами пускает в оборот полукроновые монеты, – признался инспектор. – Мы даже выследили их вплоть до Рединга, но дальше зашли в тупик. Прятаться они мастера: сразу видно, что опыт у них приличный. Но теперь, благодаря счастливой случайности, думаю, они от нас никуда не денутся.

Инспектор поспешил с прогнозом: преступникам не суждено было попасть в руки правосудия. Прибыв на станцию в Айфорде, мы увидели гигантский столб дыма, нависший над купой деревьев поодаль, словно чудовищное страусиное перо.

– Пожар? – спросил Брэдстрит у начальника станции, когда поезд, пуская пары, двинулся дальше.

– Да, сэр, – кивнул тот.

– Когда он начался?

– Говорят, что ночью, сэр, но сейчас вовсю заполыхало, весь дом в огне.

– Чей это дом?

– Доктора Бехера.

– Скажите, пожалуйста, – перебил инженер, – доктор Бехер – немец, очень худой, с длинным острым носом?

Начальник станции от души рассмеялся:

– Нет, сэр, доктор Бехер – истый англичанин, и в нашем приходе у него самый просторный жилет. Но у него в доме гостит один джентльмен – видимо, его пациент. Так вот он – иностранец, и, судя по его виду, добрая беркширская говядина ему бы не повредила.

Не дослушав начальника станции, мы устремились к месту пожара. Дорога вела на небольшой холм, где стоял просторный, побеленный известкой дом, из окон и щелей которого вырывался огонь, а стоявшие в саду три пожарные машины тщетно пытались прибить пламя.

– Это здесь! – воскликнул Хэтерли в крайнем возбуждении. – Вон дорожка, посыпанная гравием, а вон там кусты роз, под которыми я лежал. Второе окно с краю – то самое, откуда я спрыгнул.

– Что ж, – сказал Холмс, – по крайней мере, вы сумели им отомстить. Понятно, что ваша керосиновая лампа, когда ее сплющило прессом, воспламенила деревянную обшивку, а преступники, поглощенные погоней, этого вовремя не заметили. Приглядитесь-ка, однако, пристальней к толпе, нет ли здесь ваших вчерашних приятелей? Впрочем, боюсь, они уже за сотню миль отсюда.

Холмс не ошибся: и по сей день никто ничего не слышал ни о красивой женщине, ни о зловещем немце, ни об угрюмом англичанине. Тем утром один сельский житель повстречался с повозкой, в которой сидели люди и громоздились тяжелые ящики. Повозка быстро катила в сторону Рединга, однако позже ни малейшего следа беглецов не обнаружилось, и даже проницательность Холмса не помогла хотя бы приблизительно установить их местонахождение.

Пожарных немало подивило странное устройство внутри дома, но гораздо более – недавно отрубленный большой палец, найденный на подоконнике третьего этажа. К заходу солнца, впрочем, их борьба с огнем увенчалась успехом: пожар был потушен, хотя крыша дома обвалилась и на его месте дымились руины. От машины, инспекция которой обошлась нашему злополучному знакомцу столь дорого, остались только помятые железные цилиндры и погнутые трубы. Во флигеле нашли громадные запасы никеля и жести, однако ни единой монеты не отыскалось: их, вероятнее всего, увезли в упомянутых ящиках.

Каким образом наш инженер-гидравлик был доставлен из сада к тому месту, где к нему вернулось сознание, навеки осталось бы неразрешимой тайной, если бы не рыхлая почва, поведавшая нам самую незамысловатую историю. Инженера, очевидно, несли двое: у одного стопы были миниатюрные, у другого, наоборот, на редкость крупные. Можно предположить, что молчаливый англичанин, более опасливый или менее кровожадный, нежели его компаньон, помог женщине избавить бесчувственного гостя от грозившей ему гибели.

– Да уж, – уныло проговорил наш инженер, когда мы заняли места в лондонском поезде, – хорошенькая переделка! Я лишился большого пальца и немалого гонорара – целых пятьдесят гиней, – а что приобрел взамен?

– Опыт, – рассмеялся Холмс. – Он, знаете ли, может оказаться небесполезным. Состряпайте из своих приключений рассказ – и до конца дней будете слыть душой компании.

Приключение X
Знатный холостяк

Женитьба лорда Сент-Саймона, а равно и ее необычная развязка давно утратили интерес для тех избранных кругов общества, в которых вращается незадачливый жених. Это событие затмили новые скандалы с более пикантными подробностями, и пересуды вокруг драмы четырехлетней давности постепенно сошли на нет. Я имею, впрочем, основания полагать, что многие подробности истории остались неизвестны публике, а поскольку моему другу Шерлоку Холмсу принадлежит главная заслуга в прояснении обстоятельств дела, то мемуары о нем без хотя бы беглого изложения этого примечательного эпизода будут неполными.

За несколько недель до моей свадьбы, когда мы еще делили кров на Бейкер-стрит, Холмс, вернувшись после дневной прогулки, обнаружил на столе адресованное ему письмо. Я с утра никуда не выходил: погода внезапно испортилась, полил дождь и подул сильный осенний ветер; к тому же пуля, выпущенная из джезайла и застрявшая во мне как память об афганской кампании, давала о себе знать тупой незатихающей болью. Устроившись в одном просторном кресле и водрузив ноги на другое, я обложился газетами, но в конце концов, пресыщенный последними новостями, отшвырнул всю эту кипу в сторону. Лежа неподвижно, я издали разглядывал монограмму и огромный герб, украшавшие конверт, и от нечего делать гадал, что за знатная особа направила послание моему другу.

– Вам письмо от представителя высшего света, – сообщил я Холмсу, когда он вошел в комнату. – А с утренней почтой, если не ошибаюсь, вы получили весточки от торговца рыбой и от чиновника портовой таможни.

– Да, главная прелесть моей корреспонденции – в ее разнообразии, – с улыбкой отозвался Холмс. – И чем скромнее автор послания, тем, как правило, оно интереснее. Но вот это скорее походит на досадное официальное приглашение, которое вынуждает адресата либо томиться от скуки, либо подыскивать отговорку.

Холмс сломал печать и быстро пробежал глазами письмо:

– Нет-нет, постойте-ка: тут, кажется, кроется кое-что любопытное.

– Так это не приглашение?

– Ничуть! Ко мне обращаются как к профессионалу.

– И пишет знатный клиент?

– Один из самых знатных в Англии.

– Дорогой друг, я вас поздравляю!

– Ватсон, я нимало не покривлю душой, если скажу, что общественное положение клиента гораздо менее для меня важно, нежели интерес самого дела. Впрочем, возможно, что и это расследование окажется занятным. Вы как будто прилежно изучали газеты, не так ли?

– Отрицать не стану, – уныло согласился я, показав на бумажную груду в углу. – Чем еще заняться в моем положении?

– Это весьма кстати: может статься, вы сумеете кое в чем меня просветить. Сам я читаю только криминальную хронику и колонку частных объявлений, которая всегда содержит очень полезные сведения. Что ж, если вы столь внимательно ознакомились с последними происшествиями, то, вероятно, не пропустили отчет о свадьбе лорда Сент-Саймона?

– О да, мне было очень и очень любопытно.

– Отлично. Это письмо как раз от лорда Сент-Саймона. Я вам его прочитаю, а вы еще раз просмотрите газеты и доложите мне обо всем, что касается этой истории. Итак, вот что он пишет:

«Многоуважаемый мистер Шерлок Холмс,

по словам лорда Бэкуотера, я могу безоговорочно положиться на ваш ум и осмотрительность. Именно поэтому я принял решение нанести вам визит, дабы посоветоваться относительно крайне прискорбного события, имеющего отношение к моей свадьбе. Мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда уже занят расследованием, однако заверяет меня, что не видит никаких возражений против сотрудничества с вами, и полагает даже, что таковое может оказаться небесполезным. Я зайду к вам в четыре часа пополудни, и, буде на это время вами назначены другие встречи, надеюсь, что вы их отложите ввиду первостепенной важности моего дела.

Искренне ваш,

Роберт Сент-Саймон».

Письмо отправлено из Гроувенор-Мэншнз, написано гусиным пером, причем высокородный лорд имел несчастье испачкать чернилами тыльную сторону левого мизинца, – заключил Холмс, складывая послание.

– Он пишет, что будет в четыре часа. Сейчас три. Значит, появится через час.

– Мне как раз хватит времени разобраться с вашей помощью, что к чему. Полистайте газеты и расположите заметки по хронологии, а я пока посмотрю, что за птица наш клиент. – Холмс вытянул из ряда справочников, стоявших у каминной полки, том в красном переплете и, усевшись в кресло, развернул его на коленях. – Так, вот он, здесь. Лорд Роберт Уолсингем де Вир Сент-Саймон, второй сын герцога Балморалского. Гм!.. Герб: лазурное поле, три калтропа над черной полосой посредине щита. Родился в тысяча восемьсот сорок шестом году. Ему сорок один год – вполне зрелый возраст для женитьбы. В прежнем составе кабинета занимал пост заместителя министра по делам колоний. Герцог, его отец, был одно время министром иностранных дел. Потомок Плантагенетов по прямой линии и Тюдоров – по женской. Ха! Из этого можно извлечь мало что полезного. Думаю, Ватсон, пора теперь обратиться к вам – за чем-то более содержательным.

– Найти нужные заметки было нетрудно. События совсем недавние и очень любопытные. Я, однако, не обсуждал их с вами: когда вы заняты очередным расследованием, посторонние темы вас только раздражают.

– А, вы имеете в виду ту пустячную задачку с фургоном для перевозки мебели на Гроувенор-Сквер? Она разрешена; впрочем, все было яснее ясного с самого начала. Давайте-ка взглянем, что вы там обнаружили в прессе.

– Вот, по-видимому, самое первое сообщение. Помещено в колонке для частных объявлений в «Морнинг пост» несколько недель тому назад: «Ожидается бракосочетание – если верить слухам, в ближайшее время – лорда Роберта Сент-Саймона, второго сына герцога Балморалского, и мисс Хетти Доран, единственной дочери Алоизиуса Дорана, эсквайра, из Сан-Франциско, Калифорния, США». Это все.

– Коротко и ясно, – заметил Холмс, протягивая к огню свои длинные худые ноги.

– На той же неделе в разделе светской хроники одной из газет о предстоящем событии говорилось более подробно. Ага, вот: «Вскоре потребуется принять закон об охране нашего брачного рынка, ибо принцип свободной торговли пагубно влияет на отечественную продукцию. Управление знатными домами Великобритании мало-помалу переходит в руки наших прекрасных родственниц с того берега Атлантики. На прошлой неделе прелестные захватчицы пополнили список побед весьма солидным трофеем. Лорд Сент-Саймон, двадцать с лишним лет остававшийся неуязвимым для стрел Амура, объявил о намерении вступить в брак с мисс Хетти Доран, очаровательной дочерью калифорнийского миллионера. Мисс Доран, чья изящная фигура и обаятельная внешность привлекли всеобщее внимание на празднествах в Уэстбери-Хаус, не имеет братьев и сестер; по недавним сообщениям, ее приданое значительно превышает миллион, а наследство и того больше. Не секрет, что за последние годы герцог Балморалский был вынужден распродать свою коллекцию картин, а у лорда Сент-Саймона нет личного состояния, помимо небольшого поместья Берчмур. Поэтому очевидно, что предстоящий союз принесет выгоды не только калифорнийской наследнице, которая испытанным способом легко превратится из гражданки республики в британскую аристократку».

– Что-нибудь еще? – зевая, поинтересовался Холмс.

– О да, тут много всего. Вот заметка из «Морнинг пост»: свадьба будет самая скромная; венчание состоится в церкви Святого Георгия на Ганновер-Сквер, приглашены только пять-шесть ближайших друзей; затем все общество отправится в меблированный особняк на Ланкастер-Гейт, нанятый мистером Алоизиусом Дораном. Двумя днями позднее – то есть в прошлую среду – появилось краткое извещение о том, что венчание состоялось и медовый месяц молодые проведут в имении лорда Бэкуотера, близ Питерсфилда. Вот все известия, которые появились в газетах до исчезновения новобрачной.

– До чего? – вскинулся Холмс.

– До исчезновения новобрачной, – повторил я.

– Когда же она исчезла?

– Во время свадебного завтрака.

– Даже так? Дело становится интересным. Настоящая драма.

– Вот и мне оно показалось не вполне обычным.

– Невесты нередко исчезают до венчания; бывает, что и во время медового месяца, но не припомню ни единого случая, когда бы они пропадали так скоропалительно. Прошу вас, изложите подробности.

– Должен предупредить, они весьма скудны.

– Быть может, нам удастся их пополнить.

– Все они изложены в единственной статье из вчерашней утренней газеты. Я вам прочитаю. Заголовок: «Небывалое происшествие на великосветской свадьбе».

«Семейство лорда Роберта Сент-Саймона глубоко потрясено загадочными и тягостными событиями, сопряженными с его женитьбой. Церемония бракосочетания, как об этом коротко сообщалось во вчерашних газетах, состоялась накануне утром, однако только сейчас стало возможно подтвердить странные слухи, столь упорно распространяемые. Несмотря на попытки друзей замять происшествие, оно привлекло к себе внимание публики, и уже не имеет смысла замалчивать то, что обсуждают повсеместно.

Венчание, совершенное в церкви Святого Георгия на Ганновер-Сквер, было очень скромным: присутствовали только отец невесты – мистер Алоизиус Доран, герцогиня Балморалская, лорд Бэкуотер, лорд Юстас и леди Клара Сент-Саймон (младшие брат и сестра жениха), а также леди Алисия Уиттингтон. После венчания все отправились на Ланкастер-Гейт, где в доме мистера Алоизиуса Дорана был накрыт стол для завтрака. Имел место небольшой инцидент: женщина, имя которой установить не удалось, пыталась проникнуть в дом вслед за гостями, утверждая, что она якобы обладает некими правами на лорда Сент-Саймона. Только после затяжной и неприятной сцены дворецкий с лакеем выдворили эту особу. Невеста, к счастью, вошла в дом до этого досадного вторжения. Она села за стол вместе со всеми, но вскоре пожаловалась на внезапное недомогание и удалилась к себе в комнату. Ее длительное отсутствие вызвало обеспокоенность. Мистер Алоизиус Доран отправился за дочерью, однако узнал от ее служанки, что мисс Хетти зашла в комнату только на минутку, накинула ольстер, надела шляпку и поспешила в холл. По словам одного из лакеев, он видел, как на улицу вышла дама, одетая именно так, но не признал в ней свою госпожу, поскольку был уверен, что та сидит за праздничным столом. Убедившись, что дочь исчезла, мистер Алоизиус Доран и новобрачный немедля связались с полицией. Начались усиленные розыски, которые, вероятно, скоро дадут разгадку этого удивительного происшествия. Впрочем, вчера, до самого позднего вечера, местопребывание пропавшей леди оставалось неизвестным. Поползли слухи, что не обошлось без чьих-то козней; поговаривают, будто женщина, устроившая в доме лорда Сент-Саймона скандал, задержана полицией по подозрению в том, что она – из ревности или по иной причине – может быть причастна к загадочному исчезновению новобрачной».

– И это все?

– Есть еще короткая заметка в другой утренней газете. Думаю, она наведет вас на размышления.

– Итак?..

– Мисс Флора Миллар, виновница суматохи, действительно арестована. Кажется, прежде она была danseuse[26]26
  Танцовщица (фр.).


[Закрыть] в «Аллегро» и поддерживала знакомство с лордом Сент-Саймоном на протяжении нескольких лет. Других подробностей нет, но теперь вся эта история перед вами – во всяком случае, как она представлена в газетах.

– Дело, на мой взгляд, чрезвычайно интересное. Ни за какие блага не согласился бы его упустить. Однако в дверь звонят, Ватсон; на часах две или три минуты пятого. Не сомневаюсь, что это наш высокородный клиент. Только не вздумайте уйти, Ватсон: я всегда предпочитаю иметь под рукой свидетеля – хотя бы как гарантию против собственной забывчивости.

– Лорд Роберт Сент-Саймон! – провозгласил наш юный слуга, распахивая дверь.

Вошел джентльмен располагающей утонченной внешности, бледный, с крупным носом; рот его выражал легкую надменность, а открытый взгляд – неколебимую самоуверенность человека, которому выпал приятный удел повелевать, не сомневаясь, что окружающие подчинятся. Двигался он энергично и непринужденно, однако из-за некоторой сутулости и шаткости колен выглядел старше своего возраста. Волосы на висках у него были тронуты сединой, а когда он снял шляпу с загнутыми полями, стала видна намечавшаяся на макушке лысина. Одет он был с изысканностью почти что франта: высокий воротничок, черный сюртук с белым жилетом, желтые перчатки, лакированные туфли и светлые гетры. Гость неспешно вошел в комнату и огляделся по сторонам, вертя в правой руке цепочку от золотого пенсне.

– Добрый день, лорд Сент-Саймон, – произнес Холмс, поднявшись с кресла и отвесив поклон. – Прошу вас, садитесь сюда, в плетеное кресло. Это мой друг и коллега, доктор Ватсон. Пододвиньтесь к огню, и мы обсудим ваше положение.

– Положение в высшей степени тягостное, мистер Холмс, – вам это нетрудно представить. Я был просто убит. Понимаю, что вам уже доводилось – и не раз – сталкиваться с проблемами деликатного свойства, однако смею предположить, что едва ли ваши клиенты принадлежали к моему классу общества.

– Вы правы: это для меня шаг вниз.

– Простите?

– Моим последним клиентом по делу подобного рода был король.

– Вот как! Не знал. Какой именно король?

– Король Скандинавии.

– Он тоже потерял жену?

– Надеюсь, вам ясно, – учтивым тоном отозвался Холмс, – что относительно дел всех моих клиентов я соблюдаю точно такую же конфиденциальность, какую обещаю и вам.

– Да-да, разумеется! Справедливо, совершенно справедливо. Примите мои извинения. Что касается моего дела, то я готов сообщить любые сведения, если только они помогут вам.

– Благодарю вас. Я успел ознакомиться с тем, что обнародовано в печати, не более. Полагаю, газетные сообщения можно считать достоверными – например, вот эту заметку об исчезновении невесты?

Лорд Сент-Саймон бегло просмотрел заметку:

– Да, это обстояло примерно так.

– Но для того, чтобы сделать те или иные выводы, потребуется немалое количество дополнительных сведений. Думаю, наиболее верный способ – расспросить вас.

– Охотно отвечу на любые вопросы.

– Когда вы впервые встретились с мисс Хетти Доран?

– Год тому назад, в Сан-Франциско.

– Вы путешествовали по Соединенным Штатам?

– Да.

– И тогда же с ней обручились?

– Нет.

– Но вы были в дружеских отношениях?

– Мне доставляло удовольствие ее общество, и она это понимала.

– Ее отец очень богат?

– Он считается самым состоятельным человеком на всем Тихоокеанском побережье.

– А каким образом он разбогател?

– На разработке приисков. Еще несколько лет назад у него не было и гроша. Потом ему попалась золотоносная жила, он удачно вложил капитал и стремительно пошел в гору.

– А что бы вы могли сказать о характере юной леди – вашей супруги?

Прежде чем ответить, лорд Сент-Саймон пристально вгляделся в огонь. Пенсне в его руке закачалось быстрее.

– Видите ли, мистер Холмс, когда ее отец разбогател, моей жене исполнилось уже двадцать лет. Все это время она бегала по прииску без присмотра, бродила по лесам и горам, так что воспитание получила скорее от матушки-природы, нежели от школьных наставников. Настоящая сорвиголова – так бы ее называли в Англии: сильный характер, своевольная и необузданная, не стесненная никакими традициями. Нрав у нее горячий – я бы даже сказал, взрывной. Решения принимает молниеносно и бесстрашно устремляется к поставленной цели. С другой стороны, я не наделил бы ее именем, которое имею честь носить, – тут лорд с достоинством кашлянул, – если бы не считал ее благородной женщиной. Не сомневаюсь, что она способна на героическое самопожертвование и все бесчестное для нее неприемлемо.