Текст книги "Этюд в багровых тонах. Приключения Шерлока Холмса"

– У вас есть ее фотография?

– Я захватил с собой вот это.

Лорд Сент-Саймон открыл медальон и показал нам изображение анфас очаровательной женщины. Это была не фотография, а миниатюра на слоновой кости. Художник сумел передать всю прелесть блестящих черных волос, больших темных глаз и тонко очерченного рта. Холмс долго и пристально изучал миниатюру, потом закрыл медальон и вернул его лорду Сент-Саймону.

– Юная леди приехала в Лондон и вы возобновили знакомство с ней?

– Да, на текущий сезон отец привез ее в Лондон. Мы неоднократно встречались, я с ней обручился и теперь заключил брак.

– За ней, вероятно, дали немалое приданое?

– Порядочное. Но не более того, какое принято в нашем семействе.

– И поскольку ваш брак – fait accompli[27]27
  Свершившийся факт (фр.).


[Закрыть], оно, конечно, останется вашей собственностью?

– Право же, я не наводил на этот счет никаких справок.

– Ну разумеется. Вы виделись с мисс Доран накануне свадьбы?

– Да.

– Настроение у нее было хорошее?

– Как никогда. Беспрерывно толковала о нашей будущей совместной жизни.

– Ага! Это очень интересно. А утром в день свадьбы?

– Сияла от радости – во всяком случае, до конца церемонии.

– А потом, значит, вы заметили в ней какую-то перемену?

– Да, если говорить начистоту, тогда я впервые подметил, что нрав у нее слегка колючий. Впрочем, этот эпизод слишком незначителен и вряд ли стоит упоминания, поскольку не имеет никакого отношения к делу.

– И все-таки расскажите.

– Ах, чистое ребячество. Когда мы шли к ризнице, Хетти уронила букет. Она поравнялась с передней скамьей, и букет упал прямо туда. После недолгой заминки джентльмен, сидевший там, вернул букет, который от падения ничуть не пострадал. Но когда я заговорил с Хетти об этом, она меня оборвала и в карете, на пути домой, выглядела до нелепости взволнованной этим пустячным случаем.

– Надо же! Судя по вашим словам, скамью занимал какой-то джентльмен? Значит, в церкви находились и посторонние лица?

– Разумеется. Если церковь открыта, нельзя же их не впускать.

– И этот джентльмен не относился к друзьям вашей жены?

– Нет-нет! Я из вежливости назвал его джентльменом, но он скорее походил на простолюдина. Я едва скользнул по нему взглядом. Впрочем, мы уклонились от сути дела.

– Итак, по возвращении из церкви леди Сент-Саймон была уже далеко не в том прекрасном расположении духа, в каком туда направлялась? Что она предприняла, снова оказавшись в отцовском доме?

– При мне заговорила со своей служанкой.

– И кто эта служанка?

– Ее зовут Элис. Она американка и приехала с хозяйкой из Калифорнии.

– Пользуется у нее доверием?

– Даже слишком большим. Мне показалось, что Хетти позволяет ей много лишнего. Но видимо, в Америке на это смотрят иначе.

– И как долго ваша супруга беседовала с этой Элис?

– Минуты две-три. Мои мысли были заняты другим.

– Вы не слышали, о чем они говорили?

– Леди Сент-Саймон сказала что-то вроде «оттяпал чужой надел». В ее речи такого сорта жаргонные словечки не редкость. Понятия не имею, о чем шла речь.

– Американский жаргон порой весьма выразителен. А что делала ваша жена после того, как поговорила со служанкой?

– Пошла в столовую, где был накрыт завтрак.

– Под руку с вами?

– Нет, одна. В подобных мелочах она проявляет крайнюю независимость. Минут через десять торопливо поднялась из-за стола, пробормотала короткие извинения и выскочила из столовой. Больше я ее не видел.

– Насколько мне известно, Элис показала под присягой, что леди Сент-Саймон направилась к себе в комнату, накинула на подвенечное платье длинный ольстер, надела шляпку и вышла из дома.

– Совершенно верно. А потом ее видели в Гайд-парке в обществе Флоры Миллар. Эта женщина сейчас под арестом: именно она тем утром учинила скандал в доме мистера Дорана.

– Ах да. Мне бы хотелось услышать от вас некоторые подробности об этой молодой леди и о ваших с ней отношениях.

Лорд Сент-Саймон пожал плечами и вскинул брови:

– Несколько лет мы поддерживали дружеские – могу добавить, даже весьма дружеские отношения. Она подвизалась в «Аллегро». Я поступил с ней вполне благородно, и у нее нет причин для жалоб или требований. Но вы же знаете, что такое женщины, мистер Холмс. Флора – прелестное создание, но она непомерно вспыльчива и слишком ко мне привязана. Узнав о моей скорой женитьбе, она стала забрасывать меня чудовищными письмами, и, признаюсь откровенно, я устроил столь скромное бракосочетание именно из боязни скандала в церкви. Едва только мы вернулись после венчания, как Флора прибежала к дому мистера Дорана и попыталась в него проникнуть. Она выкрикивала самые невозможные оскорбления и даже угрозы в адрес моей жены. Однако я предвидел такую вероятность и заранее дал указания слугам, которые не замедлили ее выпроводить. Стоило Флоре уяснить, что скандалить бесполезно, она сразу затихла.

– Ваша жена слышала весь этот шум?

– Слава богу, нет.

– А позднее видели, как она прогуливается с этой самой женщиной?

– Да. Мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда в первую очередь обеспокоен именно этим обстоятельством. Полагают, Флора выманила мою жену из дома в какую-то страшную ловушку.

– Что ж, гипотеза допустимая.

– Вы с ней согласны?

– Я сказал «допустимая», а не «достоверная». Вы сами считаете ее правдоподобной?

– Я уверен, что Флора и мухи не обидит.

– Однако ревность, случается, удивительным образом меняет характер. А как вы полагаете, что же произошло?

– Я пришел, чтобы получить объяснение, а не выдвигать собственное. Теперь все факты вам известны. Но раз вы спрашиваете, то скажу: нельзя исключить, что у жены из-за пережитого волнения (еще бы – такой взлет по социальной лестнице!) случилось легкое нервное расстройство.

– Короче говоря, по-вашему, она внезапно лишилась разума?

– Мм, видите ли, когда я задумываюсь над тем, что она отвергла… не меня – о себе я умолчу… но все то, к чему безуспешно стремились многие и многие женщины, мне трудно иначе истолковать причины ее поступка.

– Что ж, подобная догадка тоже вполне допустима, – с улыбкой заметил Холмс. – Итак, лорд Сент-Саймон, я, пожалуй, располагаю теперь почти полным сводом данных. Хотелось бы уточнить только одно: сидя за праздничным столом, вы могли видеть из окна, что происходит на улице?

– Да, я видел противоположную сторону улицы и Гайд-парк.

– Ясно. Полагаю, больше нет необходимости вас задерживать. Я свяжусь с вами письменно.

– Если бы вам посчастливилось разрешить эту загадку! – произнес наш клиент, поднимаясь с места.

– Я ее уже разрешил.

– Что? Я не ослышался?

– Я сказал, что загадка разрешена.

– Где же тогда моя супруга?

– Эту деталь я постараюсь уточнить возможно скорее.

Лорд Сент-Саймон покачал головой.

– Боюсь, что тут понадобятся более мудрые головы, чем у нас с вами, – обронил он и, с достоинством отвесив старомодный поклон, удалился.

– Как мило со стороны лорда Сент-Саймона воздать моей голове столь высокую честь, уравняв ее со своей! – смеясь, проговорил Шерлок Холмс. – Пожалуй, после этого перекрестного допроса неплохо выпить виски с содовой и выкурить сигару. Окончательный вывод по этому делу у меня сложился еще до того, как наш клиент вошел в комнату.

– Холмс, дружище!

– В моих записях есть несколько сходных случаев, хотя так скоропалительно, как я уже отметил, ни одна невеста не исчезала. Беседа с лордом имела единственную цель – превратить мои догадки в уверенность. Как заметил Торо, косвенные свидетельства порой весьма убедительны: форель в бидоне с молоком – тому пример.

– Но ведь я, Холмс, слышал в точности то же самое, что и вы.

– Не подозревая, однако, о существовании прецедентов, а я о них знаю – и это служит мне отличную службу. Аналогичный случай произошел несколько лет тому назад в Абердине, а весьма и весьма сходный с нынешним – в Мюнхене, через год после окончания Франко-прусской войны. Данный случай… А, вот и Лестрейд! Добрый день, Лестрейд! Берите с буфета стакан, сигары здесь – в коробке.

Детектив из Скотленд-Ярда явился в бушлате и с шарфом вокруг шеи, что придавало ему моряцкий вид; в руке он держал черный парусиновый мешок. После короткого приветствия сыщик устроился в кресле и закурил.

– Кажется, что-то не так? – спросил Холмс. Глаза у него озорно блестели. – Вы явно чем-то недовольны.

– Еще как недоволен. Заниматься свадьбой Сент-Саймона – это же адская пытка. Не знаю, с какого конца и подступиться.

– Неужто? Вы меня удивляете.

– Сплошная неразбериха, сроду такого не видывал. Не за что ухватиться. Целый день на ногах.

– И кажется, промокли чуть ли не до нитки, – заметил Холмс, потрогав рукав бушлата.

– Да, обшаривал дно Серпентайна.

– Силы небесные! Чего ради?

– В поисках тела леди Сент-Саймон.

Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла и от души расхохотался:

– А про фонтан на Трафальгар-Сквер вы не забыли?

– На Трафальгар-Сквер? Это еще зачем?

– Там вы с таким же успехом можете найти пропавшую леди.

Лестрейд бросил на моего друга сердитый взгляд.

– Полагаю, вы уже досконально во всем разобрались, – буркнул он.

– Мне только что изложили все факты, но я уже сделал однозначный вывод.

– Ого, надо же! Значит, по-вашему, Серпентайн тут не играет никакой роли?

– Думаю, ни малейшей.

– Тогда соблаговолите объяснить, с какой стати мы выловили оттуда вот это?

Лестрейд развязал мешок и выбросил из него на пол муаровое подвенечное платье, пару туфелек из белого атласа и венок с вуалью – все мокрое и грязное.

– И еще пустячок! – добавил он, водрузив на груду тряпья новенькое обручальное кольцо. – По зубам ли вам придется этот орешек, мистер Холмс?

– Ага, вот оно как! – проговорил мой друг, выпуская в воздух сизые кольца дыма. – И всю эту добычу вы извлекли из Серпентайна?

– Нет. Вещи плавали у самой кромки, на них набрел сторож парка. Платье опознали как принадлежащее леди Сент-Саймон, и, по моему разумению, если найдена одежда, то где-то поблизости должно находиться и тело.

– Согласно этой блестящей логике, тело всякого человека следует искать по соседству с его платяным шкафом. Но скажите, ради бога, на что вы рассчитываете, заполучив этот улов?

– Найти какую-либо улику, которая указывала бы на то, что Флора Миллар причастна к исчезновению леди Сент-Саймон.

– Боюсь, это будет нелегко.

– Боитесь, вот как? – с горечью воскликнул Лестрейд. – А я, Холмс, боюсь, что вы с вашей дедукцией и умствованиями витаете в облаках. За самое короткое время вы дважды грубо промахнулись. Это платье явно указывает на причастность Флоры Миллар.

– Каким же образом?

– В платье имеется карман. В кармане найден футляр для визитных карточек. А в футляре – записка. Вот она! – Лестрейд кинул записку на стол и прихлопнул ее рукой. – Слушайте внимательно: «Я появлюсь, когда все будет готово. Выходите немедленно. Ф. Х. М.». Я с самого начала полагал, что Флора Миллар выманила леди Сент-Саймон из дома и вместе с сообщниками (куда же без них?) несет вину за ее исчезновение. Перед нами лежит записка с ее инициалами – та самая, которую она, вне сомнения, тайком сунула в руки леди Сент-Саймон в дверях, чтобы заманить в ловушку.

– Превосходно, Лестрейд, – смеясь, проговорил Холмс. – Вы потрясающе проницательны. Дайте-ка мне взглянуть на вашу записку. – Он без особой охоты взял листок, но вдруг жадно в него впился и удовлетворенно провозгласил: – Да, это действительно очень важный документ!

– Ага! Значит, вы со мной согласны?

– Документ чрезвычайно важный! Лестрейд, примите мои сердечные поздравления.

Преисполненный торжеством, Лестрейд вскочил с места и тоже склонился над листком.

– Как! – вскричал он в растерянности. – Да ведь вы изучаете не ту сторону записки!

– Напротив, именно ту.

– Какую ту? Вы не в своем уме! Записка набросана карандашом на обороте.

– А на лицевой стороне – обрывок счета из гостиницы, в высшей степени интересный.

– Что в нем такого? Я уже его просмотрел: «Окт. 4-го. Номер – 8 шиллингов. Завтрак – 2 шиллинга 6 пенсов. Коктейль – 1 шиллинг. Ланч – 2 шиллинга 6 пенсов. Стакан хереса – 8 пенсов». Решительно ничего интересного не вижу.

– Не видите – это верно. Тем не менее этот счет исключительно важен. Очень важна и сама записка – во всяком случае, инициалы, – так что еще раз поздравляю вас.

– Довольно терять время попусту! – Лестрейд выпрямился. – Я придерживаюсь правила: надо упорно работать, а не сидеть у огня и сплетать всякие хитроумные теории. До свидания, мистер Холмс! Посмотрим, кто первый распутает этот клубок.

Лестрейд собрал с пола мокрую одежду, запихал ее обратно в мешок и шагнул к двери.

– Позволю себе дать вам только одну подсказку, Лестрейд, – нарочито медленно произнес Холмс, прежде чем его соперник успел удалиться. – Так и быть, открою вам подлинную разгадку этого дела. Леди Сент-Саймон – миф. Этой личности на свете нет и отроду не было.

Лестрейд обернулся и окинул моего компаньона печальным взглядом. Потом обернулся ко мне, трижды постучал пальцем себе по лбу, выразительно покачал головой и торопливо удалился.

Едва только за ним закрылась дверь, как Холмс встал и надел пальто.

– Замечания этого малого в чем-то справедливы. Работать надо не только дома. Посему, Ватсон, должен ненадолго оставить вас с вашими газетами.

Шерлок Холмс покинул меня в начале шестого, но мое одиночество оказалось непродолжительным: не прошло и часа, как на пороге возник посыльный из гастрономии, держа громадную плоскую коробку. Явившийся с ним мальчик помог ее распаковать, и, к моему величайшему изумлению, на скромном обеденном столе нашего съемного жилья взору предстал холодный ужин, способный порадовать любого эпикурейца. Поданы были две пары вальдшнепов, фазан, пирог с pâté de foie gras[28]28
  Паштет из гусиной печенки (фр.).


[Закрыть] и несколько покрытых паутиной бутылок старого вина. Визитеры расставили эти яства и исчезли, подобно духам из арабских сказок, пояснив, что ужин оплачен, а им было велено доставить его по этому адресу.

К девяти вечера в комнату энергичной походкой вошел Шерлок Холмс. Лицо его сохраняло серьезность, но в глазах поблескивал огонек, заставивший меня увериться, что его предположения полностью оправдались.

– Итак, ужин подан! – воскликнул он, потирая руки.

– Вы, кажется, ждете гостей? Стол накрыт на пять персон.

– Да, похоже, кое-какая компания соберется. Удивительно, что до сих пор нет лорда Сент-Саймона… Ага! Не его ли это шаги на лестнице?

Действительно, в комнату чуть ли не влетел наш недавний посетитель, еще более судорожно раскачивая висевшее на цепочке пенсне. Его аристократическое лицо выражало крайнюю степень взволнованности.

– Итак, мой гонец до вас добрался? – спросил Холмс.

– Да, но должен признаться, что содержание вашей записки потрясло меня сверх всякой меры. Вполне ли достоверно то, что вы сообщили?

– Более чем.

Лорд Сент-Саймон рухнул в кресло и провел рукой по лбу.

– Что скажет герцог? – пробормотал он. – Что он скажет, когда услышит об унижении, которому подвергся один из членов нашего семейства?

– Вышла чистейшая случайность. Не вижу здесь ничего унизительного.

– А, вы смотрите с другой точки зрения!

– Я не вижу в происшедшем чьей-либо вины. Не представляю себе, каким образом леди могла поступить иначе, хотя действовала она слишком стремительно, и об этом остается только сожалеть. Но она выросла без матери, и в критическую минуту ей просто не с кем было посоветоваться.

– Это оскорбление, сэр, публичное оскорбление! – заявил лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.

– Но вы должны принять во внимание, в какой сложной ситуации оказалась бедная девушка.

– Я не намерен ничего принимать во внимание. Меня втравили в позорную историю, и я просто взбешен.

– Кажется, звонят, – сказал Холмс. – Да-да, шаги на лестничной площадке. Что ж, лорд Сент-Саймон, если я не в силах убедить вас более снисходительно отнестись к происшествию, то, быть может, в этом преуспеет приглашенный мной адвокат. – Холмс распахнул дверь, и в комнату вошла девушка в сопровождении джентльмена. – Лорд Сент-Саймон, позвольте мне представить вас мистеру и миссис Фрэнсис Хэй Моултон. С миссис Моултон, полагаю, вы уже знакомы.

При виде новых гостей наш клиент вскочил с места и застыл, выпрямившись во весь рост. С глазами, опущенными долу, и рукой, заложенной за борт сюртука, он воплощал оскорбленное достоинство. Девушка порывисто шагнула ему навстречу и протянула руку, но лорд упорно не поднимал глаз. Вероятно, это был лучший способ сохранить непреклонность: как устоять перед этим умоляющим женским лицом!

– Вы сердитесь, Роберт, – проговорила девушка. – Я понимаю, на меня есть за что сердиться.

– Сделайте милость, избавьте меня от извинений, – горько бросил лорд Сент-Саймон.

– Я знаю, что гадко обошлась с вами: я должна была, прежде чем уйти, все вам объяснить. Но меня как будто оглушило; стоило мне увидеть Фрэнка, я попросту перестала понимать, что делаю и что говорю. Как я только не свалилась в обморок перед алтарем!

– Миссис Моултон, быть может, вы хотели бы, чтобы мы с моим другом покинули комнату на время вашего разговора с лордом Сент-Саймоном? – спросил Холмс.

– Если мне позволят вмешаться… – заговорил ее спутник. – Мы слишком уж напустили туману вокруг этой истории. Я за то, чтобы выложить наконец всю правду и Европе, и Америке.

Это был невысокий, крепко сбитый, загорелый молодой человек с острыми чертами лица, двигавшийся проворно и уверенно.

– Тогда я прямо сейчас и расскажу, как у нас все вышло, – перебила его миссис Моултон. – Мы познакомились с Фрэнком в восемьдесят первом году на прииске Маккуайра, близ Скалистых гор, где папа разрабатывал участок. Мы с Фрэнком были помолвлены, но тут папа наткнулся на залежи золота и нагреб деньжищ целую кучу, а участок Фрэнка все истощался и вконец иссяк. Чем богаче становился папа, тем беднее Фрэнк. В конце концов папа больше и слышать ничего не желал о нашей помолвке и увез меня во Фриско. Но Фрэнк не сдался. Он поехал вслед за мной, и мы виделись украдкой – папа ни о чем и не подозревал. Если бы прознал, то наверняка бы взбесился, а потому мы все сами решили между собой. Фрэнк сказал, что уедет и тоже нагребет кучу деньжищ – и явится за мной только тогда, когда его состояние сравняется с папиным. А я дала Фрэнку обещание ждать его хоть до скончания века и поклялась не выходить замуж за другого, пока он жив. «Тогда почему бы нам не обвенчаться прямо сейчас? – спросил Фрэнк. – Я буду уверен, что ты моя, но стану твоим мужем, только когда вернусь». Мы с Фрэнком на этом и поладили, а уж он устроил все как нельзя лучше. Священника долго искать не пришлось: он прямо на месте нас и обвенчал. Фрэнк уехал искать счастья, а я вернулась к папе.

Вскоре до меня дошла весть, что Фрэнк в Монтане. Потом он перебрался на поиски золота в Аризону, а дальше оказался в Нью-Мексико. И вот в газете появилась длинная статья о том, что на лагерь изыскателей напали индейцы-апачи, и в списке убитых значилось имя моего Фрэнка. Я рухнула как подкошенная без памяти – и долго-долго была сама не своя. Папа решил, что я занедужила, и без конца таскал меня по всем городским врачам. Больше года о Фрэнке ничего не было слышно, и я уверилась, что его нет в живых. Дальше – во Фриско приехал лорд Сент-Саймон, потом мы с папой отправились в Лондон. Назначили свадьбу, и папа был очень доволен, но я все время чувствовала, что никто на свете не сможет занять у меня в сердце место, отданное моему несчастному Фрэнку.

Выйди я замуж за лорда Сент-Саймона, я, конечно же, свято соблюдала бы супружеский долг. Любовь нашей воле неподвластна, но мы способны управлять своими поступками. Я шла к алтарю с Робертом, твердо намереваясь быть ему верной и, насколько возможно, хорошей женой. Но только представьте себе, что я почувствовала, когда подошла к ограждению алтаря, оглянулась и вдруг увидела Фрэнка – он стоял у передней скамьи и смотрел прямо на меня. Сначала я подумала, что это призрак. Оглянулась еще раз. Фрэнк стоял на прежнем месте, и в глазах его словно бы читался вопрос: рада я его видеть или же нет? Диву даюсь, как это я в обморок не упала. Все вокруг кружилось, точно в карусели, а слова священника были словно жужжание пчелы. Я не знала, что мне делать. Прервать обряд венчания и устроить в церкви скандал? Я снова взглянула на Фрэнка: он, видимо, угадал мои мысли – и приложил палец к губам, советуя молчать. Потом я заметила, как он царапает карандашом на клочке бумаги, и поняла, что эта записка для меня. На обратном пути, проходя мимо скамьи Фрэнка, я уронила букет, а он, возвращая цветы, незаметно сунул записку мне в руку. В ней была всего одна короткая строчка – просьба присоединиться к нему, как только он подаст знак. Конечно же, я ни секунды не сомневалась, что мой настоящий супруг – Фрэнк, а потому решила поступить так, как он скажет.

Дома я обо всем рассказала моей служанке – она знала Фрэнка по Калифорнии и всегда была на его стороне. Я велела ей держать язык за зубами, но кое-что упаковать и подготовить мне дорожную одежду. Понимаю, что следовало поговорить с лордом Сент-Саймоном, но это было ужас как непросто, когда рядом его мать и все эти важные шишки. Я решила сбежать, а объясниться с ним уже потом. Мы просидели за столом минут десять, и тут, глянув в окно, на другой стороне улицы я увидела Фрэнка. Он поманил меня и зашагал к Гайд-парку. Я выскользнула из столовой, накинула на себя ольстер и бросилась за ним. На улице меня остановила какая-то женщина и начала плести путаную историю про лорда Сент-Саймона. Я слушала ее краем уха и уловила только, что и у него до свадьбы была какая-то тайная история. Мне удалось от этой женщины отделаться, и вскоре я нагнала Фрэнка. Мы вместе сели в кэб и поехали на Гордон-Сквер, где он снял квартиру. Вот это и была моя настоящая свадьба после стольких лет ожидания. Фрэнк, как оказалось, попал в плен к апачам, бежал, явился во Фриско и узнал, что я, считая его погибшим, уехала в Англию. Он поспешил за мной в Лондон и наконец-то разыскал меня как раз в то утро, когда мне предстояло вторично венчаться.

– Прочитал об этом в газетах, – пояснил американец. – Кроме названия церкви, ничего не было указано, даже адрес невесты.

– Дальше мы стали обсуждать, что же нам делать. Фрэнк стоял за полную откровенность, но мной овладел такой стыд, что хотелось исчезнуть и никого из этих людей больше никогда в глаза не видеть – черкнуть только, может, папе: мол, жива я и благополучна. Ужас охватывал меня при мысли, что все эти лорды и леди дожидаются за праздничным столом моего возвращения. Тогда Фрэнк связал в узел мое подвенечное платье с прочими вещами, чтобы меня не выследили, и бросил там, где их не найдут. Завтра мы уехали бы в Париж, если бы сегодня вечером к нам не пришел этот чудный джентльмен – мистер Холмс, хотя как он нас разыскал, ума не приложу. Он внушил нам – мягко, но ясно и понятно, – что я не права, а Фрэнк говорит дело, и мы наживем себе большие неприятности, если продолжим скрываться. Потом он предложил поговорить с лордом Сент-Саймоном без свидетелей, и мы тотчас, ни минуты не медля, кинулись сюда. Итак, Роберт, теперь вам известно все. Страшно сожалею, если причинила вам боль, но надеюсь, вы не считаете меня такой уж злодейкой.

Лорд Сент-Саймон выслушал это длинное повествование, сохраняя прежний непреклонно-суровый вид. Брови его были сдвинуты, губы сжаты.

– Прошу прощения, – произнес он, – но не в моих правилах обсуждать на публике столь интимные дела.

– Так вы не хотите меня простить? Не хотите на прощание пожать мне руку?

– Почему бы нет, если это доставит вам удовольствие?

Лорд Сент-Саймон холодно пожал руку, протянутую миссис Моултон.

– Я надеялся, – заговорил Холмс, – что вы разделите с нами дружеский ужин.

– Полагаю, вы требуете от меня слишком многого, – отозвался лорд. – Мне ничего не остается, как только примириться с таким поворотом событий, но ликования ожидать от меня не следует. Позвольте пожелать всем вам приятного вечера.

Лорд Сент-Саймон отвесил общий поклон и величаво удалился.

– Но я надеюсь, что вы-то окажете мне честь своим обществом, – обратился Шерлок Холмс к супружеской паре. – Мне всегда отрадно знакомство с американцем, мистер Моултон. Я из числа тех, кто убежден, что недомыслие монарха и давние промахи министра не помешают нашим детям стать когда-нибудь гражданами одной громадной страны под флагом, объединившим Юнион-Джек со Звездами и Полосами.

– Случай действительно интересный, – заговорил Холмс после того, как проводил наших гостей. – Интересен он прежде всего тем, что как нельзя более ясно показывает, насколько простым бывает объяснение дела, которое на первый взгляд выглядит почти что непостижимым. Нет ничего естественней той цепочки событий, о которых нам поведала эта юная особа, и нет ничего диковиннее – в глазах, к примеру, мистера Лестрейда из Скотленд-Ярда – результата, к которому эти события привели.

– Так вы безошибочно шли по нужному следу?

– С самого начала мне представлялись бесспорными два факта: во-первых, невеста нимало не противилась предстоящей брачной церемонии; во-вторых, еще не вернувшись из церкви домой, она горько пожалела о происшедшем. Очевидно, тем утром нечто вызвало в ней резкую перемену. Но что же? Переговорить с кем-то вне дома она не могла, поскольку жених неотлучно пребывал рядом. А если она кого-то встретила? Если да, то это наверняка был приезжий из Америки: в Лондоне миссис Моултон совсем недавно, и вряд ли кто-то сумел бы заручиться столь огромным влиянием на нее, что она внезапно поменяла планы, едва увидев его. Как видите, методом исключения мы уже пришли к выводу, что миссис Моултон, вероятнее всего, встретила какого-то американца. Но кем мог быть этот американец и откуда такая власть над ней? Либо возлюбленный, либо супруг. Ранние годы девушка провела в суровой среде и в довольно необычных условиях. Мне стало это ясно еще до рассказа лорда Сент-Саймона. Когда же он упомянул о некоем мужчине, занимавшем скамью в церкви, о перемене в настроении невесты, о такой незамысловатой уловке, как оброненный букет со спрятанной в нем запиской, о разговоре с доверенной служанкой, о весьма знаменательных словах «оттяпал чужой надел» (что на языке старателей означает отъем участка у того, кто первым заявил на него права), – вся история стала понятна от начала и до конца. Невеста сбежала с другим претендентом на ее руку – это был либо ее возлюбленный, либо супруг. Второе казалось более вероятным.

– Но каким чудом вам удалось разыскать эту пару?

– В этом, пожалуй, крылась серьезнейшая трудность, однако наш друг Лестрейд, сам того не подозревая, снабдил меня бесценной наводкой. Инициалы, проставленные под запиской, пришлись, конечно, очень и очень кстати, но куда важнее было узнать, что автор записки на этой неделе оплатил счет в одной из лучших гостиниц Лондона.

– А как вы определили, что гостиница относится к лучшим?

– По ценам. Шесть шиллингов за номер и восемь пенсов за стакан хереса берут только в самых дорогих заведениях, которых в Лондоне не так уж много. Уже во втором отеле, который я посетил, на Нортамберленд-авеню, в книге учета постояльцев я наткнулся на Фрэнсиса Х. Моултона из Америки, который выехал как раз накануне. Просмотрев его счета, я обнаружил именно те цифры, которые значились на нашем листке. Корреспонденцию ему направляли по адресу: Гордон-Сквер, двести двадцать шесть. Я поехал туда, и мне посчастливилось застать влюбленную пару дома. Я отважился дать молодоженам отеческий совет и убедил их в необходимости объясниться как перед широкой публикой, так и в особенности перед лордом Сент-Саймоном. Я пригласил их встретиться с ним у нас на квартире и, как видите, сумел зазвать также и его милость.

– Без толку, – заметил я. – Великодушием он не блеснул.

– Ах, Ватсон, – с улыбкой отозвался Холмс, – вероятно, вы тоже не проявили бы особой галантности, если бы после всех хлопот, сопряженных с ухаживанием и свадьбой, вдруг оказались бы с носом – без жены и без приданого. Полагаю, нам следует посочувствовать лорду Сент-Саймону и возблагодарить Небо за то, что мы, скорее всего, никогда в жизни не окажемся в его положении. Придвиньте кресло поближе и передайте мне скрипку. Неразрешенной у нас осталась только одна проблема: как мы будем коротать эти мрачные осенние вечера.