Текст книги "Перегрузка"

– Никому не надо совершать обряд бар-мицва, – сказал Ним как отрезал. – Я этого не делал. И то, что сказала твоя бабушка, – ерунда.

– Дедушка говорит, что мне многому придется научиться. – В голосе Бенджи все еще звучали нотки сомнения. – Он сказал, что с этой учебой мне надо было начинать значительно раньше.

Не звучал ли в настойчивом, еще не окрепшем голоске Бенджи упрек? По правде говоря, подумалось Ниму, очень даже возможно, вполне вероятно, что в свои десять лет Бенджи понимал куда больше, чем кажется взрослым. Поэтому не отражал ли вопрос Бенджи то же инстинктивное стремление к отождествлению себя с предками, которое ощущал и Ним, но которое он подавлял в себе, хотя и не полностью? Он не был уверен. Однако это не уменьшило его негодования по поводу того, каким образом проблема выплеснулась на поверхность. Хотя он заставил себя отказаться от еще одной резкости – просто от этого всем было бы не лучше, а хуже.

– Послушай, сын, только что сказанное тобой просто-напросто не совсем так, у нас еще достаточно времени, чтобы разобраться с бар-мицвой. Надо учитывать, что твои бабушка с дедушкой придерживаются взглядов, которые мы с мамой не разделяем. – Ним не был уверен, насколько этот вывод имел отношение к Руфи, но ее здесь не было, чтобы возразить. Поэтому Ним продолжал: – Как только вернется твоя мать, а вы приедете домой, мы подробно обо всем поговорим. О’кей?

Бенджи выдавил из себя «о’кей» с какой-то неохотой, и Ним понял, что должен сдержать обещание, чтобы не утратить доверие сына. Ему даже пришла в голову идея пригласить на некоторое время в гости из Нью-Йорка своего отца, чтобы обеспечить противовес нынешнему воздействию на Бенджи. Дряхлый восьмидесятилетний старик Исаак Голдман по-прежнему едко, цинично и язвительно высказывался об иудейской религии и не упускал случая, чтобы сцепиться в споре с ортодоксальными евреями. И все же нет, решил Ним. Это было бы так же нечестно, как нынешнее поведение Нойбергеров.

После разговора по телефону, пока Ним смешивал себе виски с содовой, его взгляд упал на портрет Руфи, написанный маслом несколько лет назад. Художник удивительно точно подметил утонченную красоту и безмятежность Руфи. Ним приблизился к картине и стал ее внимательно разглядывать. Лицо, особенно мягкие серые глаза, получилось у автора лучше всего. Точно так же волосы – черные, блестящие, как всегда идеально причесанные. На сеансах Руфь позировала в открытом вечернем платье. Ее изящные плечи были воспроизведены столь правдоподобно, что смотрящему на картину она представлялась абсолютно живой. На одном плече даже была маленькая темная родинка, которую вскоре после окончания портрета ей удалили хирургическим путем.

Ним снова вернулся в мыслях к безмятежному выражению лица Руфи, что художнику удалось лучше всего. «Мне бы сейчас немного ее безмятежности», – подумал Ним. Эх, как ему хотелось поговорить с Руфью о Бенджи и бар-мицве. Черт возьми! И куда только она могла уехать на целых две недели, и кто этот мужчина? Ним был уверен, что Нойбергеры в общем в курсе дела. Уж по крайней мере они, наверное, знают, как с ней связаться. Ним слишком хорошо знал свою жену и не мог допустить, что она исчезнет и станет абсолютно недосягаемой для детей. Он не сомневался – ее родители наверняка будут держать язык за зубами насчет исчезновения своей дочери. От этой мысли он еще больше разозлился на тестя и тещу.

Выпив еще порцию виски с содовой, он побродил по дому и, вернувшись к телефону, набрал домашний номер Гарри Лондона. Они не общались уже целую неделю, что само по себе было необычно. Когда Лондон поднял трубку, Ним спросил:

– Хочешь приехать ко мне домой и выпить рюмку-другую?

– Извини, Ним, хотелось бы, да вот не могу. Договорился кое с кем пообедать. Скоро ухожу. Ты слышал о последнем взрыве?

– Нет. Когда это случилось?

– Час назад.

– Кто-нибудь пострадал?

– На этот раз никто, но это единственная хорошая новость. Две мощные бомбы заложили на пригородной подстанции «ГСП энд Л», – сказал Гарри Лондон. – В результате взрыва более шести тысяч домов в этом районе остались без электроэнергии. К месту аварии срочно доставлены передвижные трансформаторы, смонтированные на грузовиках, однако маловероятно, что электроснабжение удастся полностью восстановить до завтрашнего дня. Эти безумцы проявляют все большую выдумку, – заметил Лондон. – Они усвоили, где мы наиболее уязвимы, куда поставить свои шутихи, чтобы причинить максимальный ущерб.

– Уже известно, это та же группа?

– Да. «Друзья свободы». Они позвонили в программу «Новости пятого канала» прямо перед взрывом и сообщили, где все произойдет. Однако что-либо предпринять было уже поздно. Получается одиннадцать взрывов за два месяца. Я подсчитал.

Ним знал, что Лондон, не будучи непосредственным участником расследования, располагал своими источниками информации. Поэтому Ним спросил:

– Полиция или ФБР что-нибудь выяснили?

– Пока пусто. Я же сказал, устроившие эти взрывы проявляют все большую выдумку, это факт. Нисколько не сомневаюсь, что, прежде чем нанести удар, они тщательно изучают цели, прикидывают пути быстрого и незаметного подхода и отхода, чтобы причинить максимальный ущерб. Эта банда «Друзей свободы», так же как и мы, знает, что нам потребовалась бы целая армия, чтобы обеспечить всеобщую охрану объектов.

– И нет никаких зацепок?

– Опять пусто. Помнишь, что я говорил раньше? Если полиции удастся раскрыть это дело, то только по счастливой случайности или если кто-то из злоумышленников совершит промашку. Ним, это только по телевизору или в детективных романах все преступления раскрываются, в реальной же полицейской практике нередко усилия оказываются тщетными.

– Знаю, знаю, – проговорил Ним, слегка раздосадованный тем, что в голосе Лондона снова зазвучали назидательные нотки.

– Хотя есть тут одна забавная деталь, – задумчиво проговорил руководитель отдела по охране собственности.

– Какая же?

– На некоторое время количество взрывов стало меньше, они почти прекратились. Но вдруг резко возобновились. Похоже на то, что у их организаторов появился новый источник взрывчатки или денег или и то и другое.

Ним задумался и переменил тему разговора:

– А что нового с кражей электроэнергии?

– Не так уж много, черт возьми. Мы, разумеется, стараемся, но попадается в основном мелкая рыбешка. Передаем в суд пару дюжин новых дел о порче счетчиков и краже электроэнергии. Но это все равно что затыкать сотню пробоин, зная, что их на десять тысяч больше. Вот только откуда взять для всего этого людей и время?

– Как насчет большого административного здания? Вы ведь там ведете наблюдение.

– Торговля земельными участками «Зако». Да, не сводим с них глаз. Но пока ничего конкретного. Прямо как заколдованные. – Гарри Лондона было не узнать. В его голосе сквозила депрессия.

«Может, мне передалось его дурное настроение», – подумал Ним, когда распрощался и повесил трубку. Ему по-прежнему было тревожно в пустом доме. Итак, кому бы еще позвонить?

Ним подумал об Ардит, но затем сразу отбросил эту идею. Он еще не был готов – и, возможно, никогда не будет – выслушивать религиозные проповеди Ардит Тэлбот. Однако мысль об Ардит напомнила ему об Уолли-младшем, которого Ним недавно дважды навестил в больнице. Жизнь Уолли была вне опасности, поэтому его перевели в обычную палату. Однако его ждали еще месяцы, а может, и годы мучительных и болезненных пластических операций. Поэтому неудивительно, что у Уолли было скверное настроение. О его сексуальной неполноценности речь не заходила.

Вспомнив об Уолли, Ним с чувством некоторой вины отметил, что ему в этом отношении ничто не угрожает. Впрочем, не позвонить ли ему одной из своих подружек? Кое с кем он не виделся уже несколько месяцев, но они, возможно, были бы не прочь выпить и пообедать с ним где-нибудь поздним вечером, ну и все остальное. В общем, если он предпримет какое-то усилие, ему не придется коротать ночь одному. И все же ему не хотелось утруждать себя. А может, Карен Слоун? Нет. При всей симпатии к ней сейчас было не до нее. Тогда работа? На его письменном столе в штаб-квартире компании «ГСП энд Л» накопилась целая стопка бумаг. Если он отправится туда сейчас, то не в первый раз ему придется вкалывать всю ночь напролет, чтобы, воспользовавшись ночной тишиной, переделать все, на что не хватает времени днем.

Эта идея показалась ему очень даже привлекательной. Слушания по проекту «Тунипа» уже поглотили массу драгоценного времени, и этим заседаниям конца-края не видно. Поэтому текущую рабочую нагрузку надо как-то привязать к его нынешнему графику. И все же нет, это тоже не годится. О какой тишине в таком настроении может идти речь! А какой еще работой можно было бы отвлечь сознание?

Интересно, чем бы он мог увлечься, чтобы подготовиться к своему дебюту в понедельник в качестве свидетеля? Его уже детально проинструктировали. И все же оставалось кое-что еще, позволявшее не капитулировать перед неожиданностями.

Внезапно ему в голову пришла идея, возникшая из ниоткуда, выскочившая, как сухарь из тостера. УГОЛЬ! Тунипа – это уголь. Без угля, который будет доставляться в Калифорнию из штата Юта, никакой электростанции в Тунипе не будет. И все же, хотя Ним обладал обширными техническими знаниями об угле, его практический опыт оставался ограниченным по очень простой причине. До недавних пор в Калифорнии не существовало электростанций, работающих на угле. Тунипе суждено было стать первой тепловой электростанцией в истории штата.

Разумеется, в ближайшие выходные надо отправиться, как в паломничество, на угольную электростанцию. А оттуда он вернется прямо на слушание по «Тунипе», сохранив в памяти яркое воспоминание о внешнем виде, звуке, вкусе и запахе угля.

Инстинктивно Ним ощущал, что в этом случае он окажется более убежденным и серьезным свидетелем. Одновременно разрешится и накатившее на него в выходные состояние неприкаянности. Только вот где находится эта работающая на угле электростанция? Как только Ним одним махом отмел одолевавшие его терзания, он снова смешал виски с содовой, сел у телефона, поставил рядом бокал и позвонил в справочную Денвера, штат Колорадо.

Глава 10

Рейс номер четыреста шестьдесят компании «Юнайтед эрлайнз» вылетел по расписанию с Западного побережья ровно в 7.15 утра. Оторвавшись от земли, «Боинг-727/200» резко набрал высоту. Утреннее солнце, всего несколько минут назад осветившее горизонт на востоке, окрасило землю в нежные красно-золотистые цвета. Мир показался Ниму свежим и чистым, как всегда бывает на восходе солнца, причем эта иллюзия длится обычно не более получаса. Закончив подъем, реактивный лайнер летел на восток. Ним откинулся в удобном кресле салона первого класса. Он без колебаний отправился в это авиапутешествие за счет компании. Пока Ним в темноте ехал в аэропорт, размышляя о своих планах, он вновь пришел к выводу, что вчерашняя неожиданная идея не лишена здравого смысла. Это будет беспосадочный перелет до Денвера, и продлится он всего два часа двадцать минут. Там его встретит старый друг Фестон Джоунз. Жизнерадостная, явно с незаурядным характером молодая стюардесса (у американской авиакомпании, несомненно, был опыт отбора именно таких девушек) подала омлет, убедив Нима, несмотря на ранний час, отведать еще калифорнийского вина.

– Да не смущайтесь вы, – проговорила она, почувствовав его колебание. – Вы отряхнули прах земной со своих ног, так что дайте душе свободу, наслаждайтесь.

Ним действительно наслаждался рислингом «Мирассо» – может быть, не самого высшего качества, но все же добротным сортом виноградного вина. И прилетел в Денвер отдохнувшим после минувшей ночи. В международном аэропорту Стейплтон Фестон дружески пожал Ниму руку и повел прямо к своей машине, так как тот не сдавал в багаж свою сумку со сменой белья. Фестон и Ним вместе учились в Стэнфордском университете, жили в одной комнате и были близкими друзьями. В те времена они делились друг с другом всем, в том числе и подружками, у них практически не было секретов друг от друга. Их дружба продолжалась, хотя встречались они не часто, лишь изредка переписывались. Они и прежде, и сейчас отличались друг от друга манерой поведения. Фестон был спокойным, целеустремленным, незаурядным и по-мальчишески симпатичным человеком. Он старался не очень выделяться на общем фоне, хотя при необходимости мог и власть употребить. Он обладал развитым чувством юмора. По случайному совпадению Фестон прошел те же ступени карьеры, что и Ним, и теперь занимал такое же положение – вице-президент по планированию – в энергокомпании штата Колорадо, одной из самых уважаемых компаний по производству и распределению электроэнергии и природного газа. К тому же Фестон обладал тем, чего так недоставало Ниму. Он приобрел богатый практический опыт производства электроэнергии с использованием угля.

– Как дела дома? – спросил Ним, когда они направлялись к автостоянке близ аэропорта. Его друг уже восемь лет был удачно женат на искрящейся весельем англичанке по имени Урсула. Ним ее знал, и она ему нравилась.

– Все в порядке. Надеюсь, у тебя тоже.

– По правде сказать, нет.

Ним надеялся, что достаточно ненавязчиво дал понять, что ему не хочется обсуждать их с Руфью проблемы. Очевидно, так и было, потому что Фестон не порывался больше спрашивать его о семейных делах.

– Урсула ждет тебя. Ты, конечно, остановишься у нас.

Ним пробормотал слова благодарности, и они сели в машину Фестона – «форд-пинто». Ним знал, что Фестон разделял его нелюбовь к машинам, сжигающим слишком много бензина. Был яркий, сухой, солнечный день. Когда они ехали в Денвер, на западе сияли снежные вершины изумительных по красоте чистых Скалистых гор.

– Как здорово, что ты все-таки приехал, – тихо заметил Фестон, – пусть даже ради того, чтобы познать вкус угля.

– Звучит по-идиотски, правда, Фес?

Вчера вечером Ним объяснил по телефону причину своего неожиданного желания увидеть работающую на угле электростанцию.

– Кому дано решать, что умно и что глупо? Эти бесконечные слушания обернулись безумием – не сама их идея, а то, как они проводятся. Мы в Колорадо связаны по рукам и ногам, как и вы в Калифорнии. Никто не желает давать разрешения на строительство новых электростанций. А когда лет через пять или шесть придется сокращать подачу электроэнергии, нас станут обвинять в том, что мы не смотрели вперед, не готовились к предстоящему энергетическому кризису.

– Ваши люди собираются строить электростанции, работающие на угле?

– Разумеется, черт возьми! Когда Бог создавал полезные ископаемые, он проявил щедрость к Колорадо – одарил эти края углем, а арабов – нефтью. Причем не каким-нибудь третьесортным углем, а высокого качества, с низким содержанием серы. Он горит практически бездымно. Большая часть пластов залегает близко к поверхности земли, поэтому его легко добывать. Но ты и сам все это знаешь.

Ним кивнул, потому что это действительно было хорошо ему известно. Потом, задумавшись, он произнес:

– К западу от Миссисипи залегают такие месторождения угля, что их хватит на энергоснабжение всей страны на три с половиной столетия. Но это при условии, что нам позволят приступить к их освоению.

На миниатюрном автомобиле Фестон маневрировал в субботнем транспортном потоке, который не отличался особой плотностью.

– Мы поедем прямо на объект «Чероки», – объявил Фестон. – Он самый крупный. Пожирает уголь, как голодный бронтозавр.

– Мы сжигаем здесь в среднем семь с половиной тысяч тонн в день, иногда больше, иногда меньше. – Управляющий станцией «Чероки» выкрикивал технические данные для Нима, изо всех сил стараясь, чтобы его было слышно в грохоте мельниц, растиравших уголь в порошок, вентиляторов и насосов.

Управляющим был подвижный светловолосый молодой человек по фамилии Фолджер, которая была выведена по трафарету на красной защитной каске. На голове Нима красовалась белая каска с надписью: «Посетитель». Фестон захватил свою собственную каску. Они стояли на стальном листовом полу около гигантского котла, в который только что измельченный в пыль уголь вдувался в огромном количестве потоком горячего воздуха. В котле уголь мгновенно воспламенялся и нагревался до белого каления. Фрагмент этого пекла можно было наблюдать через своеобразный застекленный иллюминатор, словно позволявший заглянуть в ад в дверной глазок.

Возникавший при сгорании угля жар передавался в решетчатую систему котельных труб, где вода немедленно превращалась в пар высокого давления. Затем пар с шумом поступал в специальное отделение, где нагревался до сверхвысоких температур, достигавших тысячи градусов по Фаренгейту. Пар, в свою очередь, вращал турбины генератора, который вместе с другими агрегатами «Чероки» вырабатывал почти 750 000 киловатт электроэнергии, потребляемой Денвером и прилегающими к нему населенными пунктами.

С того места, где они стояли, можно было видеть только небольшую часть котла; его общая высота равнялась пятнадцатиэтажному дому. Вокруг был сплошной уголь – его вид, звук, запах и вкус вытесняли все прочие ощущения. Угольная пыль хрустела под ногами. Ним чувствовал эту пыль у себя на зубах, она забивалась в ноздри.

– Мы тут стараемся убирать как можно чаще, – поспешил заверить их управляющий Фолджер. – Однако уголь грязный.

А Фестон громко добавил с улыбкой:

– От него больше грязи, чем от нефти и воды. Ты уверен, что хочешь притащить эту пакость к себе в Калифорнию?

Ним утвердительно кивнул, не пытаясь перекричать грохот воздуходувок и конвейеров. Затем, передумав, крикнул в ответ:

– Мы присоединимся к чумазой братии! У нас нет другого выхода!

Он радовался уже потому, что решился сюда приехать. Хотя бы ради того, чтобы ощутить, что такое уголь, нерасторжимо связанный с проектом «Тунипа» и с его показаниями в качестве свидетеля на следующей неделе. Король Уголь! Совсем недавно Ним где-то прочитал, что «старый Король Уголь снова возвращается на свой трон». Видимо, так оно и должно быть, подумалось ему. Альтернатива здесь не просматривалась.

За последние десятилетия Америка повернулась спиной к углю, подарившему тогда еще молодой стране дешевую электроэнергию, перспективу роста и процветания. Другие источники энергии – прежде всего нефть и газ – вытеснили уголь, так как они были чище, с ними было легче работать, их было проще добывать, и какое-то время они казались дешевле. Но это уже в прошлом! Несмотря на недостатки угля, от которых невозможно отмахнуться, огромные залежи «черного золота» все еще остаются спасением для Америки, ее последним и самым важным природным богатством, ее главным козырем.

Наконец Ним заметил, что Фестон жестом предлагает ему идти дальше. Еще целый час они исследовали шумный, забитый угольной пылью лабиринт «Чероки», надолго задержались около гигантских электростатических пылесборников, обязательных согласно требованиям законов об охране природы. Эти пылесборники улавливали золу, которая иначе выбрасывалась бы через дымовые трубы в воздух. Генераторные залы, похожие на соборы, с их знакомым оглушающим гулом напоминали о том, что независимо от вида электроносителя объект отвечает своему назначению – производить электроэнергию в исполинских масштабах.

Наконец Ним, Фестон и Фолджер выбрались из здания электростанции на переход, расположенный почти на самом верху – в двухстах футах над землей. Этот переход соединялся с лабиринтом других переходов внизу с помощью крутой стальной лестницы и представлял собой металлическую решетку, через которую было видно все происходившее под ней. Рабочие, перемещавшиеся по нижним переходам, казались мухами. В первый момент Ним со страхом смотрел себе под ноги и сквозь решетку, но уже несколько минут спустя привык. Молодой Фолджер объяснил, что такие решетки были придуманы в расчете на зиму, чтобы лед и снег проваливались сквозь них.

Даже на такой высоте вокруг стоял невообразимый шум. Поднимавшиеся из охладительных башен электростанции клубы пара ветром сносило в сторону. Они то проходили сквозь решетки перехода, то окутывали его со всех сторон. В какой-то момент Ним оказался в объятиях такого облака. Ему представилось, что он совсем один, тем более что видимость упала до одного-двух футов. Потом водяной пар унесло порывом ветра, и взгляду открылась панорама окраинных районов Денвера, а в отдалении показались высотные здания центральной части города. Хотя день был солнечный, ветер наверху дул холодный и резкий. Ним дрожал от озноба. Он чувствовал себя одиноким, изолированным от мира, его угнетало какое-то ощущение опасности.

– Вот земля обетованная, – сказал Фестон. – Если ты достигнешь поставленной цели, именно так все будет выглядеть в Тунипе. – Он показал на участок земли акров пятнадцати прямо перед ними. Всю эту площадь занимала огромная гора угля.

– Там, внизу, вы видите четырехмесячный запас угля для станции, почти миллион тонн, – сказал Фолджер.

– А под этой массой угля когда-то был прекрасный луг, – добавил Фестон. – Теперь же это – позорное пятно, чего никто и не оспаривает. Но нам это необходимо. Вот в чем загвоздка.

Пока они смотрели вниз, дизельный локомотив доставил на подъездной путь еще один состав грузовых платформ с углем. Их, не расцепляя, одну за другой подтягивали на опрокидыватель, который затем переворачивался, вываливая все из платформ на тяжелые решетки. Под ними проходили конвейеры, перебрасывавшие уголь на электростанцию.

– Между прочим, никогда не останавливаются, – сказал Фестон. – Никогда.

Ним уже представил себе, сколько будет серьезных возражений против попытки перенести все это в мир нетронутой дикой природы Тунипы. Глядя на вещи упрощенно, он разделял взгляд своих оппонентов. Однако, говорил он себе, главное – это электроэнергия, которая будет вырабатываться в Тунипе. Поэтому придется идти на жертвы, вторгаясь в живую природу. Они спустились по внешней металлической лестнице на пролет ниже и снова остановились. Теперь они оказались под серьезным прикрытием, поэтому порывы ветра ослабли. Однако окружающий шум усилился.

– Когда вы начнете работать с углем, – говорил управляющий, – то столкнетесь с большим количеством несчастных случаев, чем при работе с нефтью, газом или ядерной энергией. У нас здесь действует продуманная система по технике безопасности. И тем не менее…

Но Ним его не слушал. Немыслимое дело, но по совпадению, которое преподносит только жизнь, в реальности, а не в фантазиях писателя, прямо на его глазах происходил самый настоящий несчастный случай.

Примерно в пятидесяти футах от Нима, за спиной его собеседников, двигался угольный конвейер. Его лента из гибкой резины и стали, ползущая по цилиндрическим роликам, перемещала уголь к дробилкам, которые размельчали его на мелкие кусочки. Затем уголь перемалывался в пыль, пригодную для мгновенного сжатия. В данный момент участок конвейера оказался заблокирован, переполнившись глыбами угля. Но лента надвигалась, и уголь стал сваливаться через оградительные бортики. Над движущимся конвейером рабочий, явно рискуя, попытался с верхней решетки пробить затор с помощью железного лома. Как потом узнал Ним, это запрещено. Правилами техники безопасности предусматривалось сначала остановить конвейер, а потом уже расчищать затор. Однако работники станции, стараясь обеспечить непрерывную подачу угля, данное правило иногда нарушали.

За одну или две секунды, пока Ним наблюдал за происходящим, рабочий соскользнул с решетки, попытался зацепиться за ее край, но снова поскользнулся и теперь уже свалился на движущийся под ним конвейер. Ним видел, что у человека раскрыт рот, – видимо, он кричал от боли, но его голос растворился в окружающем грохоте. Наверное, он получил тяжелую травму при падении. Но конвейер продолжал тащить его наверх, все ближе к тому месту, где дробилка, заключенная в металлический короб, неотвратимо должна была разметать человека на куски. Кругом никого не было. Никто, кроме Нима, не видел, что случилось. Успев только крикнуть:

– Остановите конвейер! – он бросился вперед, нырнув между Фестоном и Фолджером, и рванулся от них. Оба резко повернулись, недоумевая, в чем дело. Когда до них дошло, что происходит, они кинулись вслед за Нимом. К этому моменту он был уже далеко впереди.

Лента конвейера в том месте проходила в нескольких футах от перехода и далее поднималась вверх. Взбираться на нее было крайне неудобно. Поэтому Ним решил рискнуть и прыгнул. Когда он неловко приземлился на движущуюся ленту, упав на руки и колени, острый край угольной глыбы поранил ему левую руку. Но Ним, не обращая на это внимания, стал карабкаться вперед и вверх по кускам угля, которые расползались у него под ногами. Ним приближался к рабочему, который, оглушенный в результате падения, едва шевелился чуть выше на конвейере. Теперь он находился уже менее чем в трех футах от смертоносного механизма, и это расстояние неумолимо сокращалось. Все происшедшее далее уложилось в доли секунды. Ним добрался до рабочего и схватил его за одежду, пытаясь оттащить назад. Вначале это ему удалось, но потом он услышал треск рвущейся материи и почувствовал: что-то не пускает его. Каким-то образом одежда рабочего зацепилась за ленту конвейера. Ним снова и снова пытался выдернуть, но ничего не получалось. Теперь лязгающий механизм был уже совсем близко. Ним изо всех сил отчаянно старался хотя бы сдвинуть рабочего с места, понимая, что это последний шанс его спасти. Все тщетно. Правая рука бедолаги, вытянутая вперед, оказалась внутри дробилки. И тут раздался леденящий душу хруст костей. Хлынула кровь, так как лента конвейера неумолимо ползла вперед. К своему неописуемому ужасу, Ним почувствовал, что застряла и его собственная одежда. Было уже слишком поздно спастись даже самому. И в этот момент конвейер замер. После короткой паузы лента двинулась в обратном направлении, неторопливо доставив Нима туда, где он на нее вспрыгнул, и снова остановилась. Как потом выяснилось, Фолджер под конвейером бросился прямо к контрольному устройству, изо всех сил надавил на кнопку «стоп» и заставил конвейер двинуться обратно.

Подоспевшие люди тянули руки, чтобы помочь Ниму вернуться на переход. Все громче раздавались крики и топот, по мере того как на место происшествия сбегались еще люди. С конвейера сняли стонущего раненого – он был в полубессознательном состоянии и истекал кровью. Где-то внизу зазвучал аварийный сигнал. Опустившись на колени перед пострадавшим, Фолджер снял ремень и сделал из него жгут. А Фестон Джоунз открыл металлический ящик и принялся названивать по телефону, отдавая разные приказы. Ним услышал, как он сказал:

– Пришлите «Скорую помощь», и побыстрее.

Глава 11

– Может быть, я и не такой блистательный герой, как ты, – весело объявил Фестон, – но в этом городе у меня тем не менее есть кое-какие связи. – Он говорил по телефону в соседней комнате и только что вернулся в гостиную к Ниму. Гость был в одолженном у хозяина домашнем халате, левая рука забинтована, в правой – бокал виски с содовой. Фестон продолжал: – Твой костюм чистят по особому заказу. Скажу тебе, не так-то просто это было устроить в субботу, да еще под вечер. Его доставят сюда позже.

– Спасибо.

Вслед за Фестоном появилась его жена Урсула со своей младшей сестрой Дафной, которая приехала в гости из Англии вместе с маленьким сыном. Ниму уже бросилось в глаза, до чего обе сестры были похожи друг на друга. Ни одну из них нельзя было назвать хорошенькой в привычном смысле слова: обе – рослые, с широкой костью, высоколобые, с крупным ртом, чуть великоватым, чтобы быть красивым. Но обе излучали так много радостного жизнеощущения, что отдельные недостатки их внешнего облика можно было забыть. Ним познакомился с Дафной всего полчаса назад, и она ему сразу же понравилась.

– Есть еще новости, – сообщил Фестон Ниму. – Парень, которому ты спас жизнь, сохранит руку. Хирурги говорят, что им удастся срастить ее. И хотя с такой рукой он уже никогда больше не сможет сгребать лопатой уголь, по крайней мере сможет обнимать жену и троих малышей. И еще. Его жена просила передать тебе, что они с детьми пойдут сегодня в церковь и поставят свечки своему святому за Нимрода Голдмана, эсквайра. Я передаю это тебе, на случай если ты веришь в такие вещи.

– Ох, да погоди же ты, Фес, – подключилась к разговору Урсула. – У меня слезы накатываются на глаза.

– По правде говоря, – признался ее муж, – я тоже растрогался.

Ним возразил, и уже не в первый раз:

– Да не совершил я ничего особенного, если это вообще заслуживает разговора. А вот твой человек, Фолджер, остановил конвейер и…

– Послушай, – сказал Фестон. – Ты первый увидел, что происходит, и среагировал мгновенно, и та пара футов, на которые ты оттащил парня, означали его спасение. Кроме того, миру нужны герои. Зачем же это отвергать?

По происшествии всего нескольких драматических минут, вместивших в себя столько всего на верхнем переходе, события развивались стремительно. Пострадавшему рабочему, имя которого Ниму до сих пор оставалось неизвестно, была оказана срочная медицинская помощь. Затем его осторожно уложили на носилки, которые принесли двое прибежавших на переход работников станции. Уже через несколько минут после того, как Фестон вызвал по телефону «Скорую помощь», послышался слабый звук сирены, доносившийся из центральной части Денвера. И вот все увидели стремительно приближавшуюся красную мигалку. Машина находилась еще в нескольких милях от станции, но с такой высоты все было видно как на ладони. К тому времени, когда «Скорая помощь» подъехала к объекту «Чероки», носилки уже спустили на грузовом лифте и пострадавшего немедленно увезли в больницу. Сначала были опасения, что из-за сильного кровотечения и глубокого шока парень умрет, поэтому все с радостью восприняли последние новости. Только после того, как было сделано все необходимое для тяжело пострадавшего и «Скорая помощь» уехала, осмотрели руку Нима. На ладони у основания большого пальца был глубокий порез. Фестон отвез Нима в травмопункт ближайшей пригородной больницы, где ему наложили несколько швов. Лицо, руки и одежда Нима почернели от угольной пыли, и из больницы Фестон отвез его к себе домой. Там Ним сбросил костюм – единственный, который он захватил с собой, – и залез в горячую ванну. Потом, уже в халате Фестона, его представили Дафне. Она умело наложила ему на руку свежую повязку. Ним знал, что Дафна – профессиональная медсестра и с недавних пор в разводе. Именно поэтому она решила навестить свою сестру, чтобы «уехать подальше от всего этого». Урсула вытерла глаза кончиком носового платка, а потом сказала с присущим ей практицизмом: