Текст книги "Перегрузка"

– Давайте сменим тему, Шарлет, – предложил Ним. – Скажите, вашим людям было сложно выделить семимильный район, который мы обозначили?

– Нисколько. Наш программный метод позволяет разделять и подразделять клиентов компании по многим категориям и любым географическим районам. – Вице-президент расслабилась и оживилась, когда разговор пошел на тему, явно ей приятную. – Если им правильно пользоваться, современный компьютер – разумный и гибкий инструмент. Кроме того, он абсолютно надежен. – Она на мгновение заколебалась. – Фактически абсолютно.

Произнеся последние слова, миссис Андерхилл бросила взгляд на другой принтер «Ай-би-эм», сбоку от стола, возле которого сидели двое мужчин. Казалось, они проверяли распечатки компьютера, перебирая их вручную. О’Брайен полюбопытствовал:

– А что там?

Впервые с момента их появления Шарлет Андерхилл улыбнулась:

– Это наш специальный «отряд против высокопоставленных дураков», он обрабатывает счета VIP-клиентуры. Такие есть на многих коммунальных предприятиях.

Ним покачал головой:

– Хоть и работаю здесь, но никогда об этом не слышал.

Все вместе они подошли к привлекшим их внимание мужчинам.

– Это счета, – объяснила миссис Андерхилл, – основанные на последних показаниях счетчика. Они должны быть отправлены уже завтра. Компьютер отделяет счета нескольких сотен человек, которые находятся в особом списке. Это мэр, инспектора, члены администрации в разных городах и населенных пунктах, которые обслуживает наша компания, высокопоставленные государственные чиновники, конгрессмены, редакторы газет и журналов, известные адвокаты и прочие им подобные. Затем, как вы сейчас видите, каждый счет проверяется отдельно, чтобы удостовериться, нет ли в нем какого-нибудь сюрприза. Если что-нибудь обнаруживается, его отправляют в другой отдел и, прежде чем отослать, устраивают двойную проверку. Таким образом мы избегаем волнений и путаницы, если ошибется компьютер или программист. – Они наблюдали, как проходит выборка счетов. Между тем Шарлет Андерхилл продолжала: – Однажды компьютер напечатал счет за минувший месяц для члена городского совета и ошибочно добавил несколько лишних нулей. Счет должен был составить сорок пять долларов. Вместо этого к нему пришел счет на четыре миллиона пятьсот тысяч долларов.

Она засмеялась.

– И что же дальше? – спросил Ним.

– В том-то все и дело. Если бы он вернул счет или хотя бы позвонил по телефону, все бы только весело посмеялись, после чего разорвали бы этот дурацкий счет и, возможно, выдали ему компенсацию за причиненные неприятности. Вместо этого он собрал пресс-конференцию и стал всем показывать полученный счет в подтверждение того, насколько мы в «ГСП энд Л» некомпетентны, что лишний раз доказывает необходимость передачи компании в городскую собственность.

О’Брайен покачал головой:

– В это трудно поверить.

– Уверяю вас, все так и было, – сказала миссис Андерхилл. – Политики чаще других склонны раздувать даже самую элементарную ошибку, хотя сами ошибаются чаще, чем остальные смертные. Так или иначе, именно тогда мы создали собственный отряд против VIP-дураков. Я слышала об этом от представителя энергокомпании «Кон Эдисон» в Нью-Йорке. У них тоже есть такое подразделение. Теперь, когда бы нам ни встретился какой-нибудь надутый дурак или напыщенный индюк или то и другое вместе, мы записываем их имена. У нас в компании уже есть список из нескольких человек.

О’Брайен признался:

– Порой я могу казаться напыщенным. Это одна из моих слабостей. – Он указал на стопку счетов: – Я там есть?

– Оскар, – сказала ему Шарлет Андерхилл, направляясь к выходу, – вот об этом вы никогда не узнаете.

Глава 11

Руфь Голдман была в Нью-Йорке. Она отправилась туда, чтобы пройти двухнедельный курс лечения в институте «Слоун-Кеттеринг», чем, судя по всему, дело не ограничилось бы. Такое решение принял доктор Левин после того, как изучил результаты обследования во время предыдущей поездки Руфи в Нью-Йорк и обсудил их по телефону с местными врачами.

– Я не могу ничего обещать, да и никто не может. В этом вопросе царит неопределенность. И все же добавлю, что я и люди из «Слоун-Кеттеринг» исполнены осторожного оптимизма, – сказал он пришедшим к нему Руфи и Ниму.

Вот и все, что им удалось из него вытянуть. Вчера рано утром Ним проводил Руфь в аэропорт на прямой рейс «Американ эрлайнз». Они трогательно попрощались.

– Я люблю тебя, Руфь, – сказал он, когда была объявлена посадка. – Я буду скучать по тебе и молиться, насколько умею.

Она засмеялась и поцеловала его.

– Странное дело, – проговорила она. – Вроде бы и нет подходящего повода, но я никогда не ощущала себя более счастливой.

В Нью-Йорке Руфь остановилась у друзей, посещая институт несколько раз в неделю. Леа и Бенджи снова отправились к бабушке с дедушкой. Поскольку отношения Нима с Нойбергерами стали теперь сердечными, он пообещал иногда приезжать на обед, чтобы встретиться с детьми.

Как было обещано ранее, Ним договорился сходить с Карен на концерт симфонической музыки. А несколько дней назад он получил от Карен записку со стихами:

 
А дни приходят и уходят…
Но иногда ты в «Новостях»,
А там Бегин, Садат и Шмидт,
Конечно, Картер, Бота и Жискар,
Епископ Музорева…
Но лично для меня всех впереди
Мой Нимрод Голдман.
Как здорово прочесть,
Хоть строчку о тебе.
Но все ж отрадней
Видеть да слышать,
С тобой общаться
И к тебе прильнуть.
Тебя любить
И быть тобой любимой.
 

Читая эти строки, Ним тяжело вздохнул, поскольку действительно хотел увидеть Карен. Он виновато подумал, что все сложности в его личной жизни создавались им самим. С того памятного вечера, когда они с Карен занимались любовью, он появлялся у нее дважды, днем, но эти визиты были краткими, по пути из какого-нибудь одного места в другое. Он-то знал, что Карен жаждала видеть его гораздо чаще. Отсутствие Руфи казалось удобным случаем, чтобы проводить время с Карен более обстоятельным образом, поэтому посещение концерта симфонической музыки, который был призван заменить им вечер у нее дома, несколько успокоило его совесть.

Когда он заехал за Карен, она была уже готова – одетая в праздничное темно-красное платье со скромной ниткой жемчуга на шее. Ее длинные светлые волосы, причесанные и блестящие, спадали на плечи. Мягкие губы и голубые глаза излучали теплоту. Ногти на длинных пальцах рук, лежавших на деревянной дощечке, были покрыты блестящим лаком. Пока они целовались, испытывая сладостную близость друг друга, Ним ощутил тайное желание. Снова заговорила страсть, которая лишь дремала в нем. Он почувствовал облегчение, когда поцелуй прервался. Минуту или две спустя, когда появилась Джози и стала отсоединять инвалидное кресло от розетки, чтобы оно свободнее перемещалось по комнате, Карен сказала:

– Нимрод, ты весь напряжен. Это заметно.

– Да, кое-что случилось, – признался он. – Частично тебе уже известно из газет. Но сейчас только ты, я и музыка.

– И я, – проговорила Джози, подходя к креслу спереди. Помощница-экономка сияла при виде Нима, который явно был одним из ее любимцев. – Но все, что я сделаю, – это отвезу вас обоих. Если через несколько минут вы с Карен спуститесь вниз, мистер Голдман, я успею подогнать «Хампердинка».

Ним засмеялся:

– А, «Хампердинк»! Как поживает твой фургон?

– Пока великолепно, но… – ее лицо помрачнело, – но я волнуюсь за отца.

– В каком отношении?

Она покачала головой:

– Не стоит сейчас об этом. Может, расскажу позже.

Как обычно, Нима поразило, с какой ловкостью, используя только растягивающуюся трубку, Карен вывела кресло из квартиры по коридору к лифту. По дороге он спросил:

– И надолго хватит твоей батареи?

Она улыбнулась в ответ:

– На сегодня я заряжена полностью. Поэтому, если пользоваться батареей для кресла и моего респиратора, вероятно, часа на четыре. После этого мне снова придется подключаться к старой доброй «ГСП энд Л».

Его снова поразило, как Карен цепляется за жизнь, и в этом ей помогает электричество.

– Раз уж мы заговорили о «ГСП энд Л», как твои дела?

– О, их у нас хватает. Растут, как сорняки.

– Нет, если серьезно. Мне интересно знать.

– Ну что тут сказать. Неожиданно наши самые большие тревоги оказались связаны с нефтью, – сказал Ним. – Ты слышала, что сегодня безрезультатно закончились переговоры между ОПЕК и Соединенными Штатами?

– Это передавали по радио до того, как ты пришел. Страны – экспортеры нефти говорят, что не будут больше принимать бумажные деньги. Только золото.

– Они уже несколько раз грозились это сделать. – Ним вспомнил разговор с Эриком Хэмфри и судьей Йелом накануне Рождества. Тогда ситуация с нефтью была тревожной. Теперь же, в марте, она стала просто критической. Он добавил: – На этот раз все похоже на правду.

– Насколько ситуация ухудшится, если импорт нефти прекратится? – поинтересовалась Карен.

– Будет намного хуже, чем считают многие. Больше половины нефти, которую использует Америка, импортируется. Причем восемьдесят пять процентов поступает из стран ОПЕК. Тем не менее даже сейчас нехватка нефти обсуждается главным образом применительно к машинам и бензину, но не к электричеству.

Ним снова задумался, как и под вечер на пути к дому Карен: самая драматическая за все время конфронтация со странами ОПЕК, имеющая даже более разрушительный потенциал, нежели арабское эмбарго 1973–1974 годов, возникла в последние сорок восемь часов. Все догадывались о таком повороте событий, но сравнительно немногие воспринимали его всерьез. Вечные оптимисты, включая занимавших высокие посты, все еще надеялись на то, что развития событий по наихудшему сценарию удастся избежать, что Ниагара импортной нефти так или иначе не иссякнет. Ним в это не верил. Ему пришла в голову мысль, касающаяся Карен. Прежде чем он успел ее произнести, они подошли к лифту и двери открылись. В лифте уже находились мальчик и девочка лет девяти-десяти с веселыми светлыми лицами.

– Привет, Карен, – сказали они одновременно, когда кресло, а следом за ним и Ним, оказались в лифте.

– Филипп, Уэнди, здравствуйте, – ответила Карен. – Куда-нибудь направляетесь?

Мальчик покачал головой:

– Да нет, просто вниз поиграть. – Он посмотрел на Нима. – А это кто?

– Мой приятель, мистер Голдман. – Она повернула лицо к Ниму: – Это дети моих соседей и друзей.

Они поздоровались. Лифт в это время уже спустился.

– Карен, – спросил мальчик, – можно, я возьму вас за руку?

– Конечно.

Он держал ее руку, нежно прикасаясь пальцами, затем спросил:

– Вы чувствуете?

– Да, Филипп, – сказала Карен, – у тебя такие мягкие руки.

Казалось, ему это было интересно и приятно. Не желая, чтобы ее обошли вниманием, девочка спросила:

– Карен, вы хотите поменять местами ноги?

– Ну… хорошо бы.

Осторожно, вероятно, зная, как это надо делать, девочка подняла правую ногу Карен и положила ее на левую.

– Спасибо, Уэнди.

На нижнем этаже дети попрощались и убежали.

– Это было очень мило, – сказал Ним.

– Я знаю, – улыбнулась Карен теплой улыбкой. – Дети такие естественные. Они не испытывают страха, не комплексуют, как взрослые. Когда только я переехала сюда, дети в доме задавали мне вопросы вроде: «Что с вами случилось? Почему вы не можете ходить?» – а когда это слышали их родители, их одергивали: «Ш-ш!» Потребовалось время, прежде чем они поняли, что эти вопросы меня не раздражают, а, наоборот, радуют. Но все равно еще есть взрослые, которым неприятно меня видеть. Встречаясь со мной, они отворачиваются.

На улице уже ждала Джози с фургоном, светло-зеленым «фордом». Широко отодвигающаяся боковая дверь была уже открыта. Карен направила кресло прямо к ней.

– Посмотри-ка, – объяснила она Ниму, – что придумал ваш мистер Паулсен, чтобы мне было легче забираться в машину.

Между тем Джози спустила из фургона два стальных желоба и прикрепила их к основанию дверного проема, а два других конца уперлись в землю. Теперь между фургоном и землей получился двойной трап, ширина которого совпадала с колесиками кресла Карен. Зайдя внутрь фургона, Джози подала крюк на стальном тросе. Трос был прикреплен к электрической лебедке. Она поднесла крюк к креслу, зацепила его за стальное кольцо, затем вернулась к лебедке и нажала на кнопку выключателя.

– Ну вот! – облегченно вздохнула Карен. Кресло мягко втягивалось вверх по трапу. Уже внутри Джози повернула кресло, колесики точно скользнули в углубления на полу, где их надежно удерживали зажимы.

Джози усмехнулась:

– Вы сядете спереди, мистер Голдман. Рядом с шофером.

Когда они выехали на улицу, Ним повернулся лицом к Карен, чтобы продолжить разговор о том, что пришло ему в голову около лифта.

– Если у нас будет серьезный дефицит нефти, почти наверняка начнутся регулярные отключения в подаче электроэнергии. Ты понимаешь, что это значит?

Карен кивнула:

– Думаю, да. Это означает, что в разных местах в течение нескольких часов не будет электричества.

– Да, поначалу скорее всего три часа в день, затем более длительные периоды времени, если ситуация станет ухудшаться. Однако если это случится, я уверен, тебя заранее предупредят. Тогда тебе придется отправиться в больницу, где есть резервный генератор.

– В «Редвуд-гроув», – сказала Карен. – Мы там были с Джози в ту ночь, когда «Друзья свободы» взорвали подстанции и у нас пропало электричество.

– Завтра, – пообещал ей Ним, – я постараюсь выяснить, насколько надежен генератор в «Редвуд-гроув». Иногда эти резервные генераторы ни черта не стоят, потому что их техническое обслуживание не налажено должным образом. Когда в Нью-Йорке надолго отключилось электричество, некоторые из них даже не удалось запустить.

– Меня это не волнует, – сказала Карен, – пока ты обо мне заботишься, Нимрод.

Джози была внимательным водителем, и Ним расслабился, пока они ехали во Дворец искусств, где выступал городской симфонический оркестр. У главного входа, когда Джози выгружала кресло Карен, подоспела помощь в лице служителя в форме, который быстро проводил Карен и Нима через боковую дверь к лифту, доставившему их в верхний ярус. Там у них был первый ряд в ложе с подвижной плоскостью под ногами, которая облегчала продвижение для Карен. Очевидно, во Дворце искусств серьезно заботились об инвалидах-колясочниках. Когда они устроились на своих местах, Карен, оглядевшись вокруг, сказала:

– Здесь к нам относятся с особым вниманием, Нимрод. Как это тебе удалось?

– Старая добрая «ГСП энд Л», как ты ее называешь, пользуется определенным влиянием.

О местах в ложе и об услугах служителя для Карен по просьбе Нима позаботилась Тереза ван Бэрен. Когда он предложил за все заплатить, Тесс сказала:

– Забудь об этом! У нас еще остались некоторые социальные льготы. Так что пользуйся, пока они есть.

Ним протянул Карен программку, но она покачала головой.

– Я люблю слушать, но мне всегда кажется, что музыкальные рецензии и всякие программки пишутся людьми, которым прежде всего хочется продемонстрировать, какие они умные.

Ним усмехнулся:

– Согласен с тобой.

Когда в зале погасили огни и на возвышение поднялся дирижер, Карен, пока раздавались аплодисменты, тихо спросила:

– Нимрод, между нами произошли перемены, не так ли?

Он был ошеломлен ее догадкой, но не стал развивать тему, поскольку зазвучала музыка. В программе в основном были произведения Брамса. Сначала «Вариации на тему Гайдна». Сразу после этого – Фортепианный концерт № 2, си-бемоль мажор. Великолепно солировал Евгений Истомин. Фортепианный концерт был у Нима одним из самых любимых и, судя по сосредоточенному вниманию, у Карен тоже. Во время третьей части, когда, трогая душу, вступила виолончель, он прикоснулся к руке Карен. Она повернула голову, и он увидел слезы в ее глазах. Музыка стихла, и по залу прокатились продолжительные аплодисменты. Ним тоже восторженно реагировал.

– Пожалуйста, хлопай за нас обоих, – настойчиво требовала Карен.

В этот момент зажегся свет и начался антракт. Публика потянулась в фойе, но Ним и Карен остались сидеть. После недолгого молчания она проговорила:

– Если хочешь, можешь ответить на мой вопрос сейчас.

У Нима не было нужды спрашивать, на какой именно вопрос, и он вздохнул:

– Думаю, ничто не вечно под луной.

– Было бы глупо рассчитывать на это, – проговорила Карен, – и я хочу, чтобы ты знал. Я никогда так не думала. О, иногда так приятно помечтать о невозможном, о том, чтобы все хорошее не кончалось. Но я научилась быть реалистом. Будь честным со мной, Нимрод. Что произошло? Что изменилось за последнее время?

Именно тогда он и рассказал ей о Руфи, о злокачественной опухоли, угрожающей ее жизни, о том, как из-за этой беды они чуть было не потеряли друг друга. Карен слушала молча. Потом заговорила снова:

– Как только я тебя сегодня увидела, мне стало ясно: произошло что-то важное и личное. Теперь-то до меня дошло. Поэтому я рада за тебя, с одной стороны, а с другой, конечно, мне жалко, особенно твою жену.

– Может быть, нам повезет, – сказал он.

– Я тоже надеюсь. Иногда лечение приносит удивительные результаты.

Оркестранты готовились ко второму отделению концерта. Зрители возвращались на свои места. Карен спокойно сказала:

– Мы не можем больше быть любовниками, ты и я. Это было бы несправедливо, неправильно. Но я надеюсь, мы останемся друзьями, и я иногда смогу тебя видеть.

Он снова дотронулся до ее руки и, прежде чем заиграла музыка, успел сказать:

– Друзьями – навсегда.

По дороге домой Ним и Карен почти не разговаривали. Джози, казалось, почувствовала произошедшую перемену и в основном тоже молчала. Они встретились на улице, поскольку она успела побывать у друзей, пока Ним и Карен были на концерте. Некоторое время спустя, вновь повернувшись на переднем сиденье к Карен, Ним сказал:

– Ты как-то мне дала понять, что волнуешься за своего отца. Ты не хотела говорить об этом. Может, поговорим сейчас?

– Не возражаю, – ответила Карен. – Впрочем, говорить тут особенно не о чем. Я догадываюсь, что у отца неприятности – скорее всего финансовые. Он только намекнул, но толком ничего не объяснил. Я думаю, что с «Хампердинком» мне скоро придется расстаться.

Ним был потрясен:

– Это почему?

– Моим родителям не по силам такие огромные ежемесячные выплаты. Кажется, я говорила тебе, что банк отца не дает деньги, чтобы расплатиться за «Хампердинка», из-за чего ему пришлось обратиться в финансовую компанию, но там процентная ставка выше. Я полагаю, что история с получением кредита плюс неурядицы в собственном бизнесе – все это наложилось одно на другое.

– Послушай, – сказал Ним, – я хотел бы помочь…

– Нет! Я как-то уже говорила, что никогда не приму от тебя денег, Нимрод! У тебя есть собственная семья, вот о ней и проявляй заботу. Кроме того, как бы мне ни нравился «Хампердинк», я смогу без него обойтись. Ведь управлялась же я прежде без фургончика. А больше всего меня беспокоит судьба отца.

– Я действительно хотел бы тебе помочь.

– Останься моим другом, Нимрод. Это все, о чем я тебя прошу.

Они попрощались у дома Карен нежным поцелуем. Но уже не таким страстным, как прежде. Она попросила его не подниматься к ней в квартиру, сославшись на усталость, и он грустно пошел к своей машине, припаркованной в соседнем квартале.

Глава 12

В последнюю неделю марта полный драматизма, неожиданно разразившийся нефтяной кризис затмил все остальное в национальных и международных новостях.

– Это как надвигающаяся война, – заметил кто-то на собрании совета директоров «ГСП энд Л». – Она кажется нереальной, пока пушки не начнут стрелять.

Ничего нереального в единогласном решении стран ОПЕК не было. Члены ОПЕК – арабские страны, Иран, Венесуэла, Индонезия и Нигерия – несколько дней назад постановили: после того как танкеры, находящиеся в открытом море и в портах Соединенных Штатов разгрузятся, нефть до разрешения спора о платежах не будет больше отправляться в США. Страны ОПЕК заявили, что накопили достаточное количество долларов, чтобы переждать собственное эмбарго. Они подчеркнули, что эти резервы значительно превосходят нефтяные запасы США.

– К сожалению, это, черт побери, правда, – ляпнул в неофициальной беседе с журналистами уставший от долгих перелетов госсекретарь.

В «Голден стейт пауэр энд лайт», как и по всей стране, принимались срочные политические решения. В структурах «ГСП энд Л» уже не стоял вопрос, будут ли широкомасштабные временные отключения электроснабжения. Теперь лишь гадали, как скоро и в каких размерах они произойдут. Два предыдущих года засухи в Калифорнии и снегопады мягкой зимы в Сьерра-Неваде добавили проблем, ибо гидроэнергетические ресурсы стали значительно меньше, чем обычно. Ним, будучи вице-президентом по планированию, находился в гуще событий – он лихорадочно проводил одно совещание за другим, готовясь к чрезвычайным мероприятиям и определяя приоритеты.

Между тем некоторые национальные и государственные приоритеты уже были провозглашены. Президент распорядился о незамедлительном рационировании бензина, в течение нескольких дней предписывалось разработать запасную систему талонов на его продажу. В дополнение к этому полностью запрещалось отпускать бензин с ночи пятницы до утра понедельника. Из Вашингтона же исходило распоряжение об отмене всех крупных спортивных и других массовых зрелищных мероприятий, о закрытии национальных парков – и все это преследовало цель сократить лишние поездки, особенно на автомобилях. Было заявлено, что позже, возможно, последует закрытие театров и кинотеатров. Всем энергокомпаниям, использующим нефть, было приказано круглосуточно снижать уровень освещения улиц и витрин, уменьшая сетевое напряжение на пять процентов. Компаниям, производившим электроэнергию путем сжигания угля, главным образом в центральной части Соединенных Штатов, было дано указание перебросить как можно больше электроэнергии на Восточное и Западное побережье, где из-за нефтяного эмбарго и нехватки энергии прогнозировалась массовая безработица на больших и малых предприятиях. Этот план получил название «Уголь по линиям электропередачи». Впрочем, эффект был бы весьма ограниченным отчасти потому, что центральные районы США нуждались в большом количестве электроэнергии для местных нужд, а также из-за недостаточного количества линий электропередачи на дальние расстояния. Во многих районах было приказано закрыть школы с возобновлением занятий летом, когда потребность в отоплении и освещении помещений будет гораздо меньше. Разрабатывались меры по ограничению воздушных перевозок, о чем планировалось объявить в скором времени. Общественность была предупреждена о более решительных мерах, включая введение трех– или даже четырехдневных выходных, что представлялось вполне вероятным, если ситуация с нефтью не улучшится.

В дополнение ко всем официальным мерам раздавались призывы к добровольной экономии энергии во всех ее формах. В «Голден стейт пауэр энд лайт» над всеми дискуссиями на данную тему довлели сведения о том, что собственных нефтяных запасов хватит лишь на тридцать дней нормальной работы компании. Поскольку все еще ожидалось поступление определенного количества нефти с танкеров, находившихся в пути, было решено отложить временные отключения до второй недели мая. Затем, на начальном этапе, электроэнергию планировалось отключать каждый день на три часа, после чего могли быть приняты более жесткие меры. Вместе с тем стало очевидно, что уже первые отключения электроэнергии причинят колоссальный ущерб экономике штата.

Ним знал, что ситуация складывается безрадостная. Это понимали и все остальные, имевшие непосредственное отношение к надвигающимся событиям. Однако общественность, казалось Ниму, еще не уловила или не желала уловить весь драматизм происходящего. Обязанности, возложенные на Нима как на вице-президента по планированию, а с недавних пор еще возвращение на должность общественного представителя компании делали его ключевой фигурой, особенно сейчас, когда людей интересовала оценка текущих событий и ближайшие перспективы. Исполнение сдвоенных обязанностей предполагало его сверхзанятость, и Ним попросил Терезу ван Бэрен:

– О’кей, я возьму на себя самые важные события, а там, где можно обойтись без меня, пусть подключаются твои люди.

Тереза обещала ему, что так и будет. Уже на следующий день вице-президент по связям с общественностью появилась в кабинете Нима:

– Есть такая дневная телевизионная программа, называется «Перерыв на обед».

– Ты можешь мне не поверить, Тесс, – сказал Ним, – но я никогда ее не смотрел.

– Да-да, очень забавно. Но не торопись отмахиваться от дневного телевидения. Дело в том, что миллионы домохозяек смотрят его, и завтра в этой программе пойдет речь об энергетическом кризисе.

– Наверное, с моим участием?

– Разумеется, – подтвердила ван Бэрен. – Кто еще, кроме тебя, сделает это лучше?

Ним усмехнулся:

– Ладно, но и ты сделай для меня любезность. Все телевизионные станции специализируются на трате времени. Они просят прийти пораньше, затем держат тебя целую вечность. Ты ведь знаешь, как я занят. Поэтому постарайся договориться с телевизионщиками, чтобы хоть раз все было четко спланировано: пришел – выступил – ушел.

– Я пойду с тобой, – сказала ван Бэрен. – И сделаю все, как надо. Обещаю.

Как оказалось потом, обещание повисло в воздухе. «Перерыв на обед», часовое телевизионное шоу, выходило в эфир в полдень. Ван Бэрен и Ним прибыли на телестудию в 11.50. В фойе их встретила молодая женщина – ассистент программы. Подобно многим работникам телевидения, она была стильно одета и выглядела так, словно окончила школу всего неделю назад. У нее был стандартный значок ее конторы, очки она носила чуть ли не на макушке.

– О да, мистер Голдман! Вы пойдете у нас в конце, без десяти час.

– Эй, постойте! – запротестовала ван Бэрен. – Меня заверили, что мистера Голдмана поставят в начале передачи. Он один из наших ответственных сотрудников, и его время очень дорого, особенно сейчас.

– Я знаю, – сладко улыбнулась ассистент программы. – Но режиссер передумал. Тема у мистера Голдмана откровенно тяжеловесная. Она может оказать на аудиторию угнетающее воздействие.

– Это пошло бы только на пользу, – сказал Ним.

– Если это случится, они просто выключат телевизор и нашей программе придет конец, – с убежденностью в голосе проговорила молодая женщина. – Может быть, вам хочется побыть на съемочной площадке, пока ждете? Заодно посмотрите остальную часть передачи.

Ван Бэрен посмотрела на Нима, всплеснув руками от собственного бессилия. Смирившись со всем происходящим вокруг и понимая, как много срочных дел он мог бы сделать за это бездарно потраченное время, Ним сказал ей:

– О’кей.

Ассистент программы, уже в который раз проигрывая одну и ту же сцену, сказала:

– Пойдемте со мной, пожалуйста.

Студийная площадка, расцвеченная и ярко освещенная, должна была напоминать жилую комнату. В центре стоял светло-оранжевый диван, на котором сидели двое постоянных ведущих, Джерри и Джин, – молодые, живые и энергичные люди. Установленные полукругом три телевизионные камеры охватывали всю площадку. Гости один за другим присоединялись к ярко освещенным ведущим. Первые десять минут ток-шоу были посвящены танцующему медведю из гастролирующего цирка, его сменила семидесятилетняя бабуля, приехавшая из Чикаго на роликовых коньках.

– Я износила пять пар, – похвасталась она. – Я добралась бы сюда раньше, но полиция запретила мне пользоваться скоростными магистралями, соединяющими штаты.

Следующим номером перед выступлением Нима стало появление «домашнего доктора».

– Он здесь постоянный персонаж, пользуется колоссальным успехом, – сообщила шепотом ассистент программы. – Люди специально ради него включают телевизоры. Вот почему, когда вы пойдете вслед за ним, вас будут слушать.

Седеющая знаменитость в свои пятьдесят лет показала себя незаурядным актером, владеющим всеми телевизионными приемами, включая обезоруживающую улыбку. Он точно знал, когда предстать перед телезрителями в роли заботливого целителя и в какой момент предложить им упрощенную схему желудка.

– Сегодня, – сказал он невидимой аудитории, – мы поговорим о запорах.

Ним зачарованно смотрел и слушал.

– Многие люди напрасно беспокоятся. Чего не следует делать, так это принимать слабительное. Ежегодно его продается на миллионы долларов. Это выброшенные деньги, причем многие препараты наносят вред вашему здоровью… Большинство запоров – плод воображения. Ежедневный стул может оказаться бесполезным фетишем… Пусть ваш естественный процесс идет своим ходом. Для некоторых нормальным является стул два раза в неделю. Проявляйте терпение, подождите… Настоящая проблема в том, что некоторые люди не сразу внимают зову природы. Они заняты, терпят. А это плохо. Кишечник утрачивает функциональную ритмичность, желание напрягаться… Поэтому ешьте больше грубой пищи, пейте больше воды…

Ван Бэрен наклонилась к нему:

– О боже, Ним! Это нечто. Мне очень жаль!

– Да не беда. Видно, этого было не миновать, – ненавязчиво приободрил он Терезу. – Я надеюсь на то, что у меня еще не прошел кураж.

За доктором пошла реклама. Ассистент взяла Нима за руку.

– Теперь ваша очередь, мистер Голдман. – Она проводила его к центру площадки и усадила на стул.

Пока продолжалась реклама, Ним и ведущие обменялись рукопожатиями. Джерри, нахмурившись, предупредил:

– Вы последний. Времени осталось самую малость, поэтому отвечайте кратко. – Ему сунули в руку листок с записями, затем, словно по команде растянув губы в улыбке, ведущий повернулся к камере: – Наш последний на сегодня гость знает очень многое об электричестве и нефти. Он…

После представления Джин задал Ниму четко сформулированный вопрос:

– У нас действительно будут перебои с электроэнергией или это очередная несерьезная попытка устроить панику?

– Это не просто паника, и это произойдет.

(«Вы хотели коротких ответов, – подумал Ним, – так что ж, пожалуйста».)

Джерри посматривал в листок, который ему дали.

– Насчет вероятной нехватки нефти…

Реакция Нима была мгновенной:

– Она вполне реальна.

Ведущий широко улыбнулся:

– Хорошо, мы позволим вам справиться с ней. – Он вернулся к своим записям. – Разве в последнее время у нас в Калифорнии не было избытка нефти? Ведь нефть поступает с Аляски по трубопроводу.

– Некоторые временные излишки были, – согласился Ним. – Но теперь, когда вся страна отчаянно нуждается в нефти, любой излишек быстро улетучится.

– Это может оказаться эгоистичным, – сказал Джин, – но разве мы не можем попридержать эту нефть из Аляски в Калифорнии?

– Нет. – Ним покачал головой. – Дело в том, что это под контролем федерального правительства. Оно уже составило программу распределения. Каждый штат, каждый город в стране давит на Вашингтон, требуя своей доли. Если имеющаяся в стране нефть уже распределена, всем помногу просто не достанется.