Текст книги "Скай О`Малли"

Часть 3
Англия
13

Как бы ни был мал городок Бидфорд, он стал одним из самых процветающих портов Англии под покровительством семьи де Гренвилл.

Расположенный на холме и окаймленный лесом, он сбегал к водам реки Торридж. Повсюду вокруг раскинулись леса, плодородные луга и сады. Это был один из самых живописных городков Англии.

Хотя Бидфорд был портом, но, чтобы попасть в него, нужно было миновать устье, обогнув опасный риф, прикрывающий его с моря. Устье вдавалось в сушу почти на полпути от мыса Портленд к Скале Смерти. А в двадцати милях от рифа напротив устья располагался остров Ланди. Его скалистые, вечно в облаках, холмы стали излюбленным пристанищем девонских пиратов и их собратьев со всего мира.

За рифом сливались две реки – То и Торридж, а в месте их встречи приютилась деревушка Аппледор. Еще несколько миль вверх по реке, и корабль оказывался в зеленом плодородном Бидфорде. Там, на холмах, и стоял дом Роберта Смолла – Рен-Корт.

Капитан сделал необходимые приготовления, и всех четверых, сошедших на берег, ждали лошади – две серые и две каурые, на которых они поскакали через город и вверх по холмам. На фоне ярко-зеленых деревьев, взбегавших к вершине, группа верховых представляла живописное зрелище.

Когда путешественники приблизились к Рен-Корту, Скай воскликнула:

– О, Робби! Почему ты никогда не рассказывал, какое у тебя прекрасное имение? – Она натянула поводья каурой кобылы на вершине холма и внимательно вгляделась в красную кирпичную усадьбу. Жан и Мари остановились рядом, и Робби был вынужден последовать их примеру.

– Земля была во владении семьи по крайней мере со времен Генриха V, – объяснил он. – А сам Рен-Корт построили во время правления Генриха VII. Вот почему дом по форме напоминает букву Н.

Сияющими голубыми глазами Скай посмотрела на моряка:

– Ты слишком скромничаешь, Робби. Ничего подобного я не ожидала.

– Мы джентри[6]6
  Джентри – мелкопоместные дворяне в Англии.


[Закрыть], Скай. Один или двое от нас всегда баллотируются в парламент. К сожалению, я не женат и не имею наследника, и сестра Сесили овдовела, прежде чем смогла обзавестись детьми. Вероятно, мне придется оставить Рен-Корт семье одного из двоюродных братьев, – капитан вздохнул и отпустил поводья. Серый мерин поспешил к дому, три другие лошади последовали за ним.

Дом оказался удивительно красивым – из красного кирпича, увитый плющом, окруженный зелеными лугами. Основное здание – двухэтажное, а крылья – трехэтажные. На первом этаже располагался холл. Справа и слева лестницы вели в застекленную картинную галерею на втором этаже. На первом этаже находились кухня и столовая, на втором, кроме галереи, размещались библиотека и салоны. На третьем этаже были спальни.

Когда они скакали по мощеной дорожке к дому, Скай восхищалась отблесками солнца в многочисленных окнах с металлическими переплетами, любовалась ароматными поздними розами, в изобилии растущими в саду. Над входной дверью красовался красный с золотом фамильный герб. Как только они подъехали к дому, навстречу выбежали четыре конюха, чтобы принять лошадей, а Роберт Смолл осторожно снял Скай с седла.

Небольшого роста крепко сложенная женщина с седыми волосами появилась на пороге:

– Ну наконец ты вернулся, Робби! А это миссис Гойя дель Фуэнтес? – И, не дожидаясь ответа, она протянула руки Скай. – Бедное дитя! Теперь вы в безопасности. Мы позаботимся и о вас, и о ребенке. Входите же в дом!

Госпожа Сесили провела Скай, Жана и Мари внутрь, где в маленькой гостиной приветливо горел огонь.

– Садитесь. Никак не возьму в толк, почему Роберт разрешил вам в вашем положении ехать из города верхом. В повозке было бы не так скоро, но зато намного безопаснее. Но тем не менее вы здесь. Роберт! Посмотри, что там делает эта нерадивая Марта. У нее уже давно должно быть готово вино и пирожные для усталых путников!

– Госпожа Сесили, называйте меня, пожалуйста, Скай. Миссис Гойя дель Фуэнтес – на этом же можно сломать язык!

– Спасибо, дитя мое. Я женщина прямодушная и привыкла без обиняков разговаривать с людьми. – Сесили кивнула Жану и Мари, сидевшим на диване справа от камина и внимательно слушавшим хозяйку дома. – Полагаю, что могу открыто говорить при ваших слугах. Они ведь ваши друзья – так писал мне Робби.

Скай утвердительно наклонила голову, и госпожа Сесили набрала воздух в легкие:

– Брат кое-что рассказывал о вас. Бедная овечка! Как это ужасно – потерять память и не иметь возможности вспомнить свою жизнь. Не могу сказать, что одобряю дело вашего мужа, но по вашей внешности могу судить, что вы прирожденная леди. Вот и все. К тому же брат всегда хорошо отзывался о Халиде эль Бее. Этого для меня достаточно. И я от всего сердца приветствую вас в Англии и приглашаю в свой дом. Он ваш – на столько, на сколько вам нужно, если угодно, навсегда.

Скай почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы:

– Спасибо, госпожа Сесили. От всего сердца спасибо. За меня и моих слуг.

– Господи, помилуй! Совсем забыла, дитя мое. Роберт, в конце сада стоит старый коттедж. Я приказала его вычистить и отремонтировать для вас, – она кивнула в сторону супругов-французов. – Мне показалось, что в уединении вам будет удобнее.

Жан и Мари были глубоко тронуты. Француженка при виде коттеджа пришла в буйный восторг. Домик из красного кирпича со вновь перекрытой крышей и окнами в металлических переплетах восхитил ее. В нем было две комнаты: одна большая, с огромным камином, другая – маленькая спаленка с дубовой полированной кроватью. Вся мебель в доме оказалась резной дубовой. Полы из камня предусмотрительно выскоблены и выметены. У дверей росли розовые алтеи и осенние маргаритки. Казалось, госпожа Сесили позаботилась обо всем. Небольшая комната с книгами была выделена Жану для работы и имела выход прямо в сад.

Скай была тронута, видя, какую заботу проявила о ее слугах хозяйка, и принялась ее благодарить. Но госпожа Сесили только отмахнулась от ее слов:

– Ни к чему, дитя мое. Зачем, позволь спросить, нужны тогда друзья? – И повела Скай в главный дом.

Они поднялись по лестнице. Покои Скай занимали юго-западное крыло второго этажа. В гостиной располагался огромный камин из серого камня с резной облицовкой. Два больших окна ромбовидной формы с металлическими переплетами были занавешены синими бархатными шторами. Эркерное окно выходило на розарий, где цвели поздние кусты. Полированные дубовые доски пола оказались застелены мягким турецким ковром.

По обе стороны камина виднелись глубокие арочные двери, ведущие в спальню. Окна выходили на юг и на запад, что делало комнату постоянно светлой, особенно зимой. Камин, имевший общий дымоход с тем, что был расположен в гостиной, украшал красивый фриз из изразцов. Розовый бархат штор сочетался с пологом кровати. И здесь на пол был брошен мягкий турецкий ковер в голубых и золотистых тонах.

К спальне примыкала гардеробная. Повсюду мебель была сделана из резного дуба. Во всех комнатах стояли вазы со свежими цветами. Скай сразу же поняла, что здесь она будет счастлива.

Госпожа Сесили вытолкнула вперед розовощекую молодую девушку:

– Это Дейзи, дорогая. Она будет ухаживать за вами.

Девушка приветливо посмотрела на Скай, улыбнулась во весь рот и сказала:

– Рада служить вам, мэм, – и сделала реверанс.

Скай улыбнулась ей в ответ:

– Спасибо, Дейзи. Я несколько недель провела в море. И больше всего на свете хочу очутиться в ванне. Это можно устроить?

– Да, мэм. Позвольте мне снять вашу обувь. Отдохните немного, пока я готовлю ванну.

Госпожа Сесили одобрительно ухмыльнулась:

– Оставляю вас в надежных руках, Скай. Ближе к обеду Дейзи покажет вам столовую.

Меньше чем через час Скай уже нежилась в ванне, которую установили в ее спальне перед камином за резной ширмой. Ванна, выдолбленная из дуба, оказалась глубока, и Скай благодарно погружалась в ее теплоту, чувствуя, как уходит прочь усталость нескольких недель, проведенных в море. От мыла из дамасской розы комната наполнилась ароматом. Дейзи носилась по комнате, распаковывая и развешивая вещи, – Скай удивилась, когда нашла в каюте «Наяды» два сундука с английскими платьями, а Робби только рассмеялся:

– Алжир – международный порт, – заметил он. – Здесь можно найти что угодно.

За ширмой появилась Дейзи и, весело болтая, принялась намыливать волосы Скай:

– Сейчас, мэм, мы отмоем эти замечательные волосы от липкой морской соли. Какой же у них великолепный цвет! – Она промыла темную массу, тщательно ее расчесала и заколола на затылке.

Скай вылезла из ванны, и Дейзи укутала ее в теплое полотенце. Высохнув, она посмотрела на себя в зеркало: груди стали, безусловно, полнее, чем прежде, живот уже заметно округлился. Ребенок Халида! Каков он будет? С черными волосами и золотистыми глазами, как у отца? О, Халид, как мне тебя недостает!

Не говоря ни слова, она надела нижнее белье и позволила служанке набросить на себя домашнее синее шелковое платье – простое, но элегантное, соответствующее ее положению вдовы богатого купца. Из украшений она надела только подаренные Халидом кольцо и золотую свадебную цепочку. Просохшие волосы тщательно расчесали, уложили на голове наподобие короны и укрыли легким белым чепцом.

В доме было мало обитателей – только Скай, Роберт и Сесили Смолл, поэтому ужин оказался простым. Жан и Мари предпочли остаться в своем коттедже. Скай не могла их за это осудить: ведь впервые за свою совместную жизнь они остались наедине. Как она им завидовала! Халид эль Бей умер, а ей предстояло жить.

Роберт Смолл придумал ей историю: решили, что она родилась в Ирландии, а отсутствие девичьей фамилии объясняли так: еще ребенком какой-то капитан привез ее во французский христианский монастырь в Алжире и объявил, что родители девочки умерли у него на борту. Поскольку они заплатили за путешествие золотом вперед, капитан не спросил их имен. Девочку, которой в то время на вид было лет пять и которая называла себя Скай, воспитали монахини монастыря. В шестнадцать лет ее заметил сеньор Гойя дель Фуэнтес, пришедший помолиться в церковь. Он попросил у монахинь руки девочки, и те ответили согласием. Он оказался богатым купцом и уважаемым человеком. После его внезапной смерти молодая вдова почувствовала, что не в состоянии жить в Алжире. И поскольку ее покойный муж владел домом в Лондоне, решила перебраться в Англию. А Роберт Смолл, бывший компаньон ее мужа, взял женщину под свою опеку.

Госпожа Сесили, конечно, знала, что на самом деле приключилось со Скай, но согласилась с братом – чем прозаичнее будет ее история, тем лучше.

Приезд Скай с двумя слугами в Рен-Корт был легко принят друзьями и немногочисленными родственниками Смоллов. Слуги судачили о новых обитателях дома, но в их рассказах чувствовалась симпатия к беременной женщине, потерявшей мужа. Добрая и скромная, Скай была настоящей леди.

Под Рождество ударил первый мороз, и в Девоне заговорили о суровой зиме. Тайну потери памяти Скай поведала местному священнику. Добрый пожилой отец Поль вновь научил ее основам веры. Хоть это и не пробудило память, но подействовало до странности успокаивающе. Скай поступила так, считая, что не ходить в церковь в христианской стране слишком подозрительно. Каждому требовался свой ярлык. И даже ярлык папистки был лучше, чем никакого.

Вскоре после Сретения, в феврале, Мари родила крупного чудесного мальчугана, которого при крещении назвали Генри. Скай сама вышила ребенку несколько маленьких распашонок. Ей нравилось сидеть в коттедже Мари у камина и глядеть, как мать возится с малышом. Ее собственный ребенок оказался на редкость сильным и неистово колотил ее изнутри, вызывая неудобство и радость. Скай решила назвать сына Джеймсом – английским эквивалентом испанского имени Халида эль Бея Диего. Чем ближе подходили сроки, тем сильнее она хотела родить.

Пятого апреля госпожа Сесили не успела даже позвать повивальную бабку, как Скай родила. Мари управилась со всем сама, и роды прошли быстро и безболезненно.

Подавая вопящего младенца госпоже Сесили, Мари шепнула:

– Бедная моя хозяйка! Но на все воля Господня.

Очнувшись, Скай обнаружила, что ее переодели в чистую рубашку, расчесали и заплели волосы.

– Дайте мне сына, – тихо попросила она госпожу Сесили.

– Дорогая, вы родили чудесную девчушку. Таких хорошеньких я и не видела, – она подала Скай спящего младенца.

Та взглянула на ребенка. Это было очаровательное создание с копной густых темных волос, длинными черными ресницами, розовыми щечками и коралловым ротиком. Кожа была такой же белой, как у Скай.

– Дочь, – тихо прошептала она. – Я не ждала дочь.

– Как вы назовете ее, дорогая? – мягко спросила ее госпожа Сесили.

Скай взглянула в окно напротив кровати. В саду пышно распустились весенние цветы, и над маленьким прудом ива склонила молодые зеленые листочки.

– Виллоу[7]7
  Willoy – ива (англ.).


[Закрыть], – ответила Скай. – Дочь Халида эль Бея должна носить имя такого печального дерева.

Виллоу хоть и родилась в горе, но доставляла всем радость – ребенка обожали все: от матери до маленькой служанки – все старались заставить девочку улыбнуться.

Когда Виллоу исполнилось пять месяцев, Скай решила, что пора переезжать в Лондон. За десять месяцев с тех пор, как Роберт Смолл привез Скай к себе в дом, он совершил лишь одно краткое плавание к побережью Африки. И хотя сестра была довольна его присутствием, капитану не терпелось увести «Наяду» в далекое путешествие. Но прежде следовало съездить в Лондон, повидать лорда де Гренвилла и узнать, не сможет ли тот выхлопотать для Смолла королевского патронажа. Скай была готова вложить деньги в новое предприятие капитана и горела нетерпением отправиться с ним в Лондон.

«Наяду» пришвартовали в бухте у Плимута со стороны Девона. Жан решил отправиться в Лондон со Скай, а Мари осталась в Рен-Корт с детьми. К облегчению госпожи Сесили, Скай посчитала мягкий воздух Девона более подходящим для дочери, чем лондонский климат. Старую даму это наполнило счастьем: Скай стала для нее дочерью, которой Сесили никогда не имела, а Виллоу – внучкой. Ей больно было расстаться с одной, а разлука с двумя разбила бы ей сердце.

Скай тоже испытывала горечь расставания:

– Как бы я хотела, чтобы вы поехали со мной, госпожа Сесили! Мне столько предстоит сделать, и ваша помощь была бы бесценной. Бог знает, в каком состоянии дом. Может быть, еще придется его заново меблировать. Обещайте, что, когда я все подготовлю, вы приедете ко мне с Мари и детьми.

– Конечно, приеду, дитя мое. Храни тебя Всевышний. Я смолоду не была в Лондоне, а с тех пор прошло больше тридцати лет! Я мечтаю попасть туда снова и приеду, когда твой дом будет в порядке.

Ясным днем в начале осени они выехали в Лондон. Нехотя расставаясь с Виллоу, Скай никак не могла оторваться от дочери. Наконец Робби пришлось на нее накричать:

– Ну давай же быстрее! Чем скорее ты окажешься в Лондоне, тем скорее сможет приехать к тебе дочь.

Скай поцеловала ребенка и, вскочив на лошадь, поскакала вперед. Они ехали по холмистой местности, через поля, готовые к сбору урожая, по сочным лугам, где паслись овцы и коровы, мимо пышных садов. Перед ними раскинулась гранитная возвышенность Дартмур-Форест, дыбя округлые холмы. Они переночевали на постоялом дворе «Роза и якорь».

Постоялый двор был пуст, и Робби решил, что можно поесть в трактире. Но как только ужин подали, подъехала группа всадников, и на постоялом дворе все пришло в движение.

– Черт возьми, – пробормотал Робби, – нужно было заказать ужин в отдельной комнате. Это дворяне, и если они разойдутся, нам придется их терпеть.

– Роберт Смолл! Старый морской волк! – вдруг прогудел кто-то, и от группы всадников отделился человек.

Глаза Робби просветлели, и он быстро поднялся:

– Милорд де Гренвилл! Как я рад вас видеть! Выпейте с нами вина.

Де Гренвилл подошел к столу.

– Ну и манеры у тебя, Робби, – проворчал он. – Ты даже не представил мне госпожу.

Капитан вспыхнул:

– Прошу прощения, Скай. Позволь тебе представить милорда Ричарда де Гренвилла. Милорд, это сеньора Гойя дель Фуэнтес, вдова моего покойного компаньона из Алжира. Я сопровождаю ее и ее секретаря Жана Мерло в ее дом в Лондоне.

Скай медленно протянула руку, и де Гренвилл ее поцеловал.

– Милорд.

– Мадам. Счастлив с вами познакомиться. Как несправедливо, что Робби так невероятно повезло.

– Повезло, милорд?

– Выпала удача сопровождать самую привлекательную женщину из всех, каких я только видел.

Скай рассмеялась и вспыхнула:

– Милорд де Гренвилл, вы мне льстите. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

– Так вы не испанка, – заметил он, усаживаясь напротив.

– Нет. Ирландка.

Де Гренвилл налил себе вина:

– Я так и подумал. Ирландки – самые красивые в мире женщины. И как, мадам, вы находите Англию? Это ваш первый приезд сюда?

– Первый. И я нахожу эту страну восхитительной. Почти год я прожила у Робби.

– Скай была беременна, когда прибыла сюда, – поспешно объяснил капитан, чтобы его правильно поняли.

– И кто же родился? Сын или дочь, мадам?

– Дочь. Я назвала ее Виллоу. Она осталась в Рен-Корте с госпожой Сесили и своей кормилицей. Я не знаю, в каком состоянии найду свой дом. Прежде чем переезжать, надо заняться ремонтом. Поэтому дочери пока лучше побыть в Девоне.

В другом конце комнаты, где за столом расположилась компания де Гренвилла, один из его спутников – высокий светловолосый и необыкновенно самоуверенный мужчина – откровенно уставился на Скай. Поймав ее взгляд, он выразительно приподнял бровь. Этот жест был так красноречив, как будто он вслух произнес свою просьбу, и Скай разозлилась. В ярости покачав головой, она отвернулась и вновь прислушалась к тому, что говорил де Гренвилл.

– Вы мудро поступили, мадам. Лондон – не место для нежных существ.

– Я слышала об этом, милорд, – ответила Скай и спросила: – Скажите, сэр, кто тот человек, который так бесцеремонно смотрит на меня? Тот, с ангельским лицом?

Де Гренвилл даже не потрудился обернуться. Одного описания ему было достаточно.

– Лорд Саутвуд, мадам. Граф Линмут.

– Робби, проводи меня, пожалуйста, в комнату и прикажи, чтобы поднос с ужином подняли туда. Граф ставит меня в неловкое положение. Он смотрит на меня так, будто я тарелка с пирожными. – Она поднялась и отряхнула от крошек свою дорожную юбку. – Милорд де Гренвилл, спокойной ночи. – Она протянула изящную руку, и вельможа ее поцеловал.

– Мадам, надеюсь встретиться с вами в Лондоне. А теперь позвольте провести вас и Робби мимо вашего пылкого обожателя.

Но это оказалось не так-то просто. Как только они приблизились к двери трактира, граф Линмут встал и преградил им путь.

Де Гренвилл улыбнулся:

– Пусти, Саутвуд. Леди нас покидает.

– Не раньше, чем мне ее представят, дорогой Дикон. Не можешь же ты присвоить себе всех на свете красавиц.

– Сеньора Гойя дель Фуэнтес, – пожал плечами де Гренвилл. – Лорд Джеффри Саутвуд. А теперь, Джефф, дай нам пройти.

– Сеньора, не выпьете ли вы со мной бокал вина?

– Нет, сэр, не выпью, – наотрез отказалась она и, обойдя графа, вышла из трактира. Следом за ней направился Робби.

Де Гренвилл весело рассмеялся:

– Мне кажется, Джефф, тебя просто-напросто отшили.

Лорд Саутвуд смертельно побледнел:

– Кто она, Дикон?

– Вдова партнера капитана Смолла.

– Но она не испанка.

– Испанцем был ее муж. А она ирландка.

– Она очаровательна и будет моей.

– А я считал, что в твоем вкусе женщины, которые не могут за себя постоять. Учти, Джефф, сеньора Гойя дель Фуэнтес очень богатая особа. Ее не удастся ни к чему принудить или купить за побрякушки или дешевенькие платьица. Ты получишь у нее от ворот поворот. Готов биться с тобой об заклад.

– И сколько ты готов поставить?

Улыбка промелькнула на лице де Гренвилла. Саутвуд владел замечательным жеребцом, которого де Гренвилл страстно хотел иметь.

– Спорю, что за год у тебя ничего не выйдет, Джефф. Через год ты приведешь мне своего жеребца Пламя Дракона.

– Через шесть месяцев она будет моя, и ты отдашь мне свою великолепную речную яхту.

Де Гренвилл моргнул. Его яхта была самой элегантной на всей реке. Даже королева завидовала ему. Потом он подумал, что прекрасная сеньора Гойя дель Фуэнтес не производит впечатление женщины легкомысленной, а Саутвуд с первого взгляда ей явно не понравился. Не похоже, чтобы она уступила, да и слишком сильно он хотел этого жеребца.

– Идет! – решительно согласился он. – Твой жеребец против моей яхты. Шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня. – Де Гренвилл протянул руку, и Саутвуд крепко ее пожал.

– Постарайся осенью не повредить мою яхту, Дикон, – принялся подтрунивать Саутвуд. – Весной я хочу прокатить любовницу по реке.

– С яхтой все будет в порядке. А ты, Джефф, приглядывай, чтобы за жеребцом как следует ухаживали и не слишком часто подпускали к кобылам.

Мужчины расстались, но каждый тешил себя надеждой, что вскоре приобретет новую желанную игрушку.

Джеффри Саутвуд и сам не мог понять, что раззадорило его больше всего: красота хорошенькой молодой вдовы, ее изящные манеры или то, что он ей так не понравился. Он принял вызов – укротит и соблазнит ее. И как же ему будет завидовать весь Лондон, когда у него появится такая любовница! Саутвуд поклялся, что овладеет ею любым способом.