Текст книги "Дура LEX (сборник)"

– У нас тут не развлекательный круиз, сойдете на берег, делайте что хотите, а на борту дисциплина нужна. Если у всех пацанов встанет, парусность повысится, – сказал Натан. – А если у меня встанет, яхту перевернет.

– Ладно, дядя Натан, – засмеялась Катька. – Расхвастался.

Натан подошел к Катьке и ущипнул ее за левую грудь так, что Катька взвизгнула.

– Ты чо, спятил, дядя Натан? Шо ты робишь?

– Это я предупреждаю, – сказал Натан. – А ты, Стасик, сиди как сидел, и чтоб у тебя штанины висели, как паруса в штиль.

Пятые сутки были тяжелые. Не такие, как первые, но все равно тяжелые. Море волновалось по-особенному – длинными, плоскими волнами, от которых не было страшно, но зато блевать хотелось очень. Солнце тоже жарило по-особенному – рикошетом от волн, отчего лучи его были липкими и солеными. Капитан Олег опять приготовил для девушек коктейль из бренди и кагора, от которого немного полегчало, а кому не полегчало, те блевали за борт, правда, не всегда удачно, потому что порыв ветра мог принести блевотину обратно. Ребята выпили водки, запив ее простой пресной водой, и молча то сидели, то лежали на палубе, иногда отряхиваясь от блевотины, которую приносил зараза-ветер.

– Шо же мы за гроши робимо? – спрашивала, утираясь, Зинка.

– Ты уже гроши, Зинка, считаешь? – усмехнулся Андрей. – Ты еще доплыви до тех грошей, а потом заработай их.

– Я за каждый километр тыщу долларов хочу, – сказала Катька. – Олег, сколько тыщ километров мы проплыли? На тачку хватит?

– На новый купальник тебе хватит, – ответил Олег. – Большие деньги не зарабатывают, а делают – потом узнаете.

К вечеру пятых суток яхта стала на рейде порта Нассау. Восемнадцать западенцев были измождены от бесконечной тошноты и рвоты, головокружения и просто страха. Не считая Колумба и пилигримов на «Мэйфлауэре», мало для кого путь в Америку был таким трудным. Как сказала Катька, только за этот переход ей полагается гражданство США. В Нассау матросы Саша и Натан сошли на берег, причем Натан собрал у всех украинские паспорта. На следующий день на борт поднялись два других помощника Олега – негр Дик и поляк Збышек. Следующим и конечным пунктом был Майами.

Перед отплытием капитан Олег отдал западенцам паспорта с проставленными фиктивными американскими визами.

* * *

Через сутки относительно спокойного плавания «Бэби Кристина» подошла на расстояние пушечного выстрела к Майами. Олег загнал западенцев вниз и наказал не подниматься на палубу до его команды. Он объяснил, что океан кишит патрульными катерами, и яхту могут остановить и досмотреть в любой момент. В случае визита работников береговой охраны, инструктировал Олег, паспорта не доставать, пока их предъявление не станет необходимостью. В случае ареста каждый сам за себя – говори что хочешь, делай что хочешь, спасай свою шкуру как можешь.

– Я не ожидаю, – сказал Олег, – что вы будете меня покрывать. И не потому, что вы плохие люди, а потому, что вы не будете знать, как это правильно делать. Вам будет казаться, что вы что-то говорите в мою пользу, а на самом деле вы будете меня топить еще глубже. Говорите поэтому что хотите. Кстати, привыкайте к тому, что в Америке расклад будет такой же – вам будет казаться, что вы делаете что-то хорошее, а на самом деле вам за это хорошее прокурор статью впаяет. Короче, будьте осторожны в Америке.

Зинка и Верка мало что поняли из сказанного Олегом. Они сели рядом в своей каюте и через маленькой иллюминатор смотрели на Майами, раскинувшийся вдоль береговой линии. Америка была совсем близко, и переход из Доминиканской Республики на Багамы уже не казался такой страшной платой за доставку в Штаты. О том, сколько они заплатили агентству во Львове за все путешествие, Зинка и Верка старались не думать – обошлось это каждой в двадцать тысяч долларов. Многое было продано, чтобы насобирать такую сумму, но и этого не хватило – пришлось дозанять. Инвестиция в Америку начинала окупаться, при удачном раскладе, на третьем году проживания в США.

«Бэби Кристина» маленькими шажками продвигалась к порту Майами. Капитан напряженно сканировал водную гладь в поисках патрульных катеров. Негр Дик сидел рядом в наушниках. Внезапно он повернулся к Олегу и сказал:

– Стодвадцатифутовая яхта села на мель при входе в акваторию. Приказ всем выстроиться и идти в кильватер друг за другом на малом ходу.

Вскоре Олег увидел несколько катеров береговой охраны и спасательное судно, которые окружили большую яхту, накрененную на левый борт. Олег подумал, что судно с пустыми палубами в яркий солнечный день может показаться подозрительным. Он отдал штурвал Дику и сбежал вниз.

– Зинка, Верка, Катька, Манька, Стас, Гришка, Андрей, Гришка-второй – достать из чемоданов плавки и купальники, мигом натянуть их на себя и на палубу! Когда будем проходить мимо патрульных катеров, всем улыбаться и махать руками! Минуту на сборы.

Когда выбранные Олегом западенцы устроились на палубных скамьях, Збышек раздал всем стаканы со скрудрайвером. Олег тоже переоделся – на нем была ослепительно белая морская форма.

– Выпили! – тихо приказал Олег. – Не всем сразу, бараны, не всем сразу. Не водку же пьете, а коктейль!

– Спокуха, Олежек, – сказал Гришка-второй. – Шо ж, пить не умеем?

– Улыбайся, братан, и смотри на катер, – сквозь зубы процедил Олег.

Рядом, буквально в двадцати ярдах от «Бэби Кристины», качался на волнах патрульный катер. Западенцы как по команде уставились на катер и заулыбались. Офицер на катере что-то крикнул в мегафон, хотя его и без мегафона было хорошо слышно. Негр Дик ответил, и оба захохотали. Катер развернулся, Дик что-то сказал Олегу, и «Бэби Кристина» послушно стала в кильватер катеру.

– Шо, приехали, капитан? – прохрипел Стас.

– Улыбайся, Стасик, тебе это идет – сказал Олег. – В Америке все улыбаются, так что привыкай, а катер ведет нас безопасным путем, чтобы мы тоже на мель не сели. Сервис, Стасик, сервис. Улыбайся!

Следуя за катером, «Бэби Кристина» вошла в маленькую бухточку и бросила якорь. Патрульный катер развернулся и помчался обратно к яхте, севшей на мель.

– Нам крупно повезло, – обратился к западенцам капитан Олег. – Они даже не стали нас досматривать. Думаю, что мы можем спокойно начать высаживаться на берег.

Олег позвонил по мобильному телефону, и через пятнадцать минут к «Бэби Кристине» подплыла моторка с парнем славянского вида у руля. Чтобы перевезти всех западенцев на сушу, потребовалось две ходки. Тут же подкатили к пристани два микроавтобуса, в которые вновь прибывшие и погрузились со своими вещами. Никто даже не успел попрощаться с Олегом и членами его команды. Зинка и Верка сели рядом и стали смотреть в окно на Америку. По улицам ходили счастливые люди, которым не нужно было ни от кого прятаться. Красивые дома, нарядные витрины, чистота – Америка не могла не понравиться. Между тем микроавтобусы вырулили на шоссе номер девяносто пять и помчались на север, к Нью-Йорку.

– Сколько нам ехать до Нью-Йорка? – спросила Зинка у водителя, который, она слышала, говорил по-русски, да и похож он был на человека, который точно должен уметь говорить по-русски.

– Тысячу триста миль

– Сколько же это в километрах?

– Около двух тысяч километров. Спите, ничего интересного по дороге не будет. Лучше, чтоб не было.

Водитель оказался прав – ничего интересного и не было. Не было полей с колосящейся пшеницей или другой какой культурой, не было диковинных зданий, не было красивых парков. Правда, один раз, уже не севере Флориды, проехали через диковинный город – ехали по громадной эстакаде через залив, справа были стеклянные небоскребы, слева океан. Было так красиво и справа и слева, что хотелось смотреть в обе стороны сразу.

– Джексонвилль, – сказал водитель. – Здесь одни негры живут. Русских, правда, тоже много. Во Флориде где работа? В основном в Майами и Джексонвилле. Все эти небоскребы принадлежат страховым компаниям и госпиталям.

О том, что едешь на север, можно было догадаться по нескольким признакам – траве, деревьям вдоль дороги и бортовому термометру. Трава из ярко-зеленой превращалась в грязно-желтую, пальмы трансформировались в клены, а непонятные фаренгейтовские цифры неумолимо уменьшались.

Расстояние в две тысячи километров микроавтобус покрыл за двадцать два часа. Останавливались только, чтобы заправиться и оправиться. Одна остановка была больше пятнадцати минут – это уже в Северной Каролине. Микроавтобус подъехал к какому-то ресторанчику, и водитель накормил всех горячим супом с вермишелью. На второе был кусок мяса с картошкой, но Зинка слишком устала, чтобы есть, и отдала его Стасику.

Ночью западенцы спали. Зинка и Верка по очереди спали на плече друг у друга. Ранним утром микроавтобус уже пересекал Потомак, и водитель разбудил пассажиров, громко объявив:

– Слева Капитолий.

Зинка встрепенулась, протерла глаза и успела заметить вдали круглое здание. Она уже видела это здание в кино, но забыла, что оно называется Капитолий. Хотелось в туалет, хотелось просто помыться, но водитель сказал:

– Оправимся в Мериленде.

К счастью, Мериленд оказался совсем рядом. На остановке стоял открытый военный грузовик с солдатами. Когда украинские девушки протрусили мимо грузовика, солдаты засмеялись. Среди них было много негров. Зинка почувствовала, что нравится солдатам, и остановилась. Посмотрела на солдат – здоровые, белозубые, добрые. Зинка улыбнулась, помахала солдатам рукой и с хорошим, легким настроением вошла в сортир.

К часу дня микроавтобус остановился на маленькой улочке в районе, известном во всем мире как Брайтон-Бич. Зинка и Верка смотрели в окно и не верили своим глазам – вывески кругом были русские: «Аптека», «Мясо», «Нотариус». Люди, которые ходили по улицам, ничем не отличались от тех, которые остались в Иршаве и Ивано-Франковске, – тот же стиль одежды, та же помада на женских лицах, те же сигареты в уголках рта у мужчин. Волнуясь, Зинка и Верка вышли из автобуса и тут же закрыли ладошками уши – прямо над ними загрохотал поезд.

– За вами кто-то приезжает? – спросил водитель.

– Нет. У нас здесь никого нет, – ответила Верка.

– Тогда ждите Мусю, она вас поселит и трудоустроит.

Почти за всеми приехали родственники или друзья. После шумных приветствий счастливчики садились к ним в машины и укатывали. Мусю остались ждать только Зинка и Верка.

* * *

Тетя Муся подкатила на красном «Бьюике», запарковала его во втором ряду, перекрыв таким образом движение, и тяжело вылезла из машины. Ей было под пятьдесят, и она была полной женщиной. Тетя Муся ярко красила губы; тело ее источало сладкий запах пота и духов «Клема», которые можно купить в Америке только на Брайтоне, и нигде больше. Одета она была по-спортивному – белые обтягивающие парусиновые брюки и ярко-красная блузка, такая красная, что ее «Бьюик» показался розовым, когда она вышла из машины. Толстые ступни с ярко-красными ногтями выпирали во все стороны из модных шлепанцев с ромашками на перепонках.

– Ну, сколько у тебя, Жорик? – обратилась тетя Муся к водителю микроавтобуса.

– Двое, тетя Муся, – ответил Жорик. – Давай забирай их поскорее, я умираю спать хочу, я ведь двадцать два часа за баранкой.

– Жорик, я всю жизнь спать хочу, а чтобы было с кем, так особенно не с кем. И ничего – кручусь-верчусь. Ты когда обратно?

– Завтра.

– Может, заглянешь вечерком? Я баранью ногу зажарю, с картошкой. Посидим, Алку послушаем.

– Не, тетя Муся, я уже до утра спать буду. Мне с утра надо будет в Стейтен-Айленд ехать, двух телок забирать для «Наутилуса».

– Ладно, Жорик, считай, что отвертелся. – Тетя Муся грузно развернулась и уставилась на Зинку и Верку: – Ну что, девушки, пойдемте. Грузите чемоданы в багажник, только осторожно, не поцарапайте бампер.

Пока Зинка и Верка грузили в багажник чемоданы, Жорик не сдвинулся с места, что и понятно – ведь он был шофером, а не грузчиком.

Тетя Муся ловко вела «Бьюик» по узким улочкам, заполненным машинами и перебегающими где попало дорогу бывшими соотечественниками. Она ласково матюкала их, называя чуть ли не каждого по имени.

– Ну куда же ты, Циля, прешь со своим Мишаней? Эй, Адик, мудозвон, совсем мозги пропил, машину не видишь? Ах ты, Севка, сучонок поганый, как запарковал свой говновоз! Ну я тебя, сука, тоже перекрою у «Гамбринуса».

Попетляв так минут десять, «Бьюик» остановился у обшарпанного двухэтажного дома. В доме оказалось пять спален, в четырех уже попарно жили девушки. Тетя Муся показала Верке и Зинке их спальню.

– Значит, так, – начала тетя Муся, ставя на плиту чайник, – постой у меня десятка за ночь. Вперед вы мне платите по полтиннику, это в счет ремонта, если чего поломаете. Водить парней запрещаю, у меня не публичный дом. За сохранность денег и драгоценностей не отвечаю – у меня не банк. Душ можно принимать раз в день, максимум десять минут – у меня не баня. Каждый пользуется своим мылом и шампунем. Девочки уже сделали календарь дежурств – кто когда полы в коридорах и на кухне моет. Они вас включат в расписание. Вопросы есть?

– Тетя Муся, водитель сказал, что вы можете помочь с трудоустройством, – сказала Верка. – Мы ведь зарабатывать приехали, а не туристами.

– Помочь могу, но старовата ты для той работы. Тебе сколько лет?

– Тридцать три.

– И дети, похоже, есть? И замужем, наверное? Я ведь человека сразу всего вижу.

– Замужем, двое детей. А что за работа?

– В стриптизном клубе работа. Вокруг столба крутиться, сиськи мужикам показывать. Нет, ты не думай, спать с мужиками не надо, но раздеваться почти догола придется. Ну куда тебе, мамке с двумя детьми, такая работа?

– Да я и не хочу, – сказала Верка, хотя выслушивать тети Мусино объяснение было неприятно.

– А сколько там платят? – спросила Зинка.

– Не знаю, но никто не жалуется. – Тетя Муся разлила по треснутым чашкам кипяток, бросила в каждую по пакетику «Липтона». – Уж точно больше, чем на уборке, и спину так гнуть не надо. А тебе сколько лет?

– Тридцать. И тоже замужем и с двумя детьми. Если только сиськи показывать, я бы, наверное, согласилась, хотя мать и батя меня бы за это убили.

– Знаете что, девочки, давайте я позвоню Левчику и спрошу, нужны ли ему артистки постарше. Кто знает?

Тетя Муся прямо при Зинке и Верке набрала номер, и из ее разговора стало понятно, что Левчику «мамы разные нужны». Не стесняясь Верки и Зинки, она описала их Левчику – красивые, статные, блондинка, брюнетка, у обеих хороший бюст. Верка и Зинка, покраснев, смотрели в пол.

– Ну, девочки, поспите-отдохните, я за вами заеду послезавтра, в пятницу, часам к четырем, – к Левке поедем. Кто знает, может, вам повезет. – Тетя Муся выдала им ключи от входной двери и ушла.

* * *

Стриптиз-клуб назывался «Седьмое небо» и находился в Нью-Джерси. Ничего этого Зинка и Верка не знали, поскольку не знали ни английского, ни географии. Им не было известно, что мост Верраззано соединяет Бруклин со Стейтен-Айлендом, а мост Гетолс соединяет Стейтен-Айленд с Нью-Джерси. Но именно этим маршрутом красный «Бьюик» тети Муси прополз около пяти часов вечера в одну весеннюю пятницу 2006 года.

Тетя Муся оставила Верку и Зинку в зале, а сама пошла в кабинет Левчика, располагавшийся на втором этаже. В зале было светло и играла музыка. Как и ожидалось, в центре на помосте танцевали три почти голых девушки. Были и столбы, вокруг которых девушки периодически крутились. Они обвивали столб то одной ногой, то другой, то всем телом. Зинка и Верка очень удивились, когда в одной из девушек узнали Катьку, с которой вместе плыли на яхте в Америку. Как она так быстро успела на работу устроиться? У Катьки тело было очень красивым, и танцевала она сексуально – Верка и Зинка это почувствовали. Около помоста по периметру стояли высокие стулья, на которых сидели посетители, – в основном большие бородатые мужики, одетые в джинсы и фланелевые рубашки. Они пили пиво и смотрели на девушек на помосте. Время от времени они хлопали в ладоши и присвистывали, таким образом одобряя особо удавшееся па.

Катька тоже заметила Верку и Зинку, улыбнулась и кивнула им. Оттанцевав, накинула куртку и спустилась с помоста.

– Здорово, Катька, – расцеловали Катьку Верка и Зинка. – Ну ты даешь! Как ты так быстро?

– Так я, девочки, сюда и ехала. Лева мне всю поездку оплатил, теперь я должна ему отработать.

– Сколько же тебе для этого времени понадобится? – спросила Зинка.

– Не так уж много. Танцовщицы платят Леве по восемьсот долларов в неделю, остальное – себе.

– Что остальное? – не поняла Зинка. – Не он тебе платит, а ты ему?

– Конечно, так везде. Ты берешь чаевые, а в конце недели расплачиваешься с Левой. Ведь он же должен платить за помещение, да вообще за все. Это же бизнес!

– Ну и сколько ты думаешь заработать, если тебе надо отдавать восемьсот баксов в неделю?

– Я еще неделю не отработала, не знаю, как пойдет. Девочки рассказывают, что, если не лениться, две штуки можно запросто нарубить, а кое-кто и по четыре штуки в неделю срубает, а если все время возле столба стоять и попой крутить, то только с Левой расплатиться и хватит.

– Катька, ты имеешь в виду, что с клиентами надо трахаться? – прямо спросила Верка.

– Тут два варианта, – сказала Катька. – Можно на коленях у мужика потереться за полтинник, а можно и трахнуться за двести баксов. Но тебя никто не заставляет. Хочешь – на коленях танцуй, хочешь – трахайся, не хочешь – не трахайся.

– Ты уже трахалась?

– Нет, но на коленях уже работала. Мужик мне за это три двадцатки дал, и это за пять минут работы! Но дело не только в бабках, здесь можно и жениха найти. Мне рассказывали, что Надя из Кременчуга на прошлой неделе свадьбу сыграла. Вышла замуж за дальнобойщика, уехала сейчас с ним в рейс в Калифорнию. Здесь почти все дальнобойщики, но иногда заходят и культурные люди в костюмах. Эти как раз хуже платят и не женятся.

– Ты уже столько знаешь про все это! Ведь ты только два дня назад в Америку приехала. Мы вот с Зинкой еще сонные ходим.

– На том свете отоспимся, девочки.

– Зина, Вера, поднимитесь наверх, – позвала тетя Муся с лестницы, ведущей на второй этаж.

Вместе с тетей Мусей девушки вошли в кабинет. За столом сидел лысеющий парень лет сорока и говорил по телефону. На нем была черная шелковая рубашка с расстегнутым воротником. На груди сверкал золотой магендовид, на правом запястье кожаный браслет с золотой пластинкой, а на левом – часы, усыпанные бриллиантами. Прижав трубку к уху, парень протянул руку и представился:

– Лев. – Ногти Льва были красиво наманикюрены, от него приятно пахло одеколоном – не сладко, а свежо. – В общем, передай ей, что я и в Запорожье ее, суку, достану, – закончил телефонный разговор Лев и повесил трубку. – Садитесь, девочки, в ногах правды нет. Есть-пить хотите?

– Нет, спасибо, – ответила Верка за себя и за Зинку, хотя была голодна.

Лев тонко прочувствовал голод подруг, позвонил и попросил принести два гамбургера с картошкой фри и кока-колы. Он окинул взглядом Зинку и Верку и сказал:

– Девочки, как вы понимаете, у меня не монастырь и не католическая школа. Как сказала мне Муся, вы только что приехали в Америку. Мне, когда я приехал, работу никто через два дня не предлагал. Я должен был сам ее искать. И посуду мыл, и шоферил, и, честно скажу, воровал, потому что жрать хотелось. А сейчас бабки на синагогу даю, и, вы знаете, берут, потому что бабки не пахнут. Послать вас на сцену танцевать и жопой вертеть – себе убыток, потому что, между нами, вам уже не двадцать. Но девки вы, я вижу, красивые, а значит, если с умом к делу подойти, пробиться сможете. Могу вас взять официантками. У нас ведь кроме стульев вокруг сцены еще двенадцать столиков в зале, считай сорок восемь посадочных. Ну пусть не все столики всегда накрыты, но за то, что в любое время двадцать лохов за столами сидит, я отвечаю. Хорошие официантки после всех расходов себе оставляют кто штуку, а кто и полторы в неделю.

– А какие расходы? – спросила Верка.

– Ну, прежде всего надо купить короткие юбки, бюстгальтеры, чтобы бюст стоял, кофточки всякие, черные ажурные чулки, кругом-бегом на тысячу баксов. Мы можем авансировать эти бабки. Затем вы с чаевых платите двадцать пять процентов басбоям – ребятам, которые столы убирают, и посудомойщикам. Мне отстегиваете пятихатничек по субботам, а все остальное ваше.

– И нам после всего останется по тысяче? – недоверчиво спросила Верка.

– Я же сказал: если с умом подойти. Для чего, как ты думаешь, вам стоячие лифчики нужны и юбки короткие? Понятно, для того, чтобы мужика разохотить. Ну а дальше уж дело техники. Сделай так, чтобы он угостил тебя чем-нибудь подороже, чем пивом. У нас выбор широкий – коньяки, шампанское по сто баксов бутылка. Тебе пять процентов от всего, что он закажет. Ну а для особых чаевых постараться надо, не мне тебя учить.

Принесли гамбургеры с картошкой и кока-колой, но разговор как бы уже был закончен, и оставаться есть было неуместно. Выход из ситуации нашла тетя Муся.

– Пусть девочки осмотрятся, подумают, – сказала она, запихивая снедь и напитки в полиэтиленовый кулек.

Всю обратную дорогу Верка и Зинка молчали. Тетя Муся вела машину и слушала русское радио. Каждые пятнадцать минут звучала реклама адвоката Марка Лифшица, в которой он обещал довести любое иммиграционное дело до победного конца и лично поздравить клиента с получением грин-карты. Было много и других интересных реклам – от модных очков до удаления мозолей новым методом. Когда тетя Муся привезла девушек домой, она сказала:

– С вас по двадцатке – бензин плюс проезд за мост.

– А чего же ты, тетя Муся, не предупредила, что деньги брать за проезд будешь? – вызверилась вдруг Верка. – Если бы вперед сказала, то мы бы никуда и не поехали. Ведь ты, небось, сидишь в доле у Левчика, вот с него и снимай бабки.

Тетя Муся несколько раз как рыба открыла и закрыла рот, не найдя что ответить. Верка и Зинка вышли из машины и, не попрощавшись, вошли в дом.

– Когда это ты успела так ума набраться? – спросила Зинка.

– А ты бы поторговала на блошином рынке с мое и не такому бы научилась. Эта сраная тетя Муся будет нам мозги сушить! И не таких на иршавском рынке видела. Трудоустроить она может! Пусть сама надевает стоячий лифчик и трудоустраивается. Спать ей не с кем! Вон сколько клиентов в борделе у Левчика – пусть с ними спит и Левчику за это отстегивает. У нее тут не банк, у нее тут не баня… Бандерша говенная! А я, кстати, у Левчика бы поработала.

Зинка открыла рот, но Верка, не обращая на нее внимания, уже ставила на плиту кофейник.

* * *

В первый свой понедельник в Америке девочки пошли на прием к адвокату Марку Лифшицу, тому самому, который обещал выиграть любое иммиграционное дело. В приемной было много народу, как всегда пахло рыбой и духами «Клема». Секретарша собирала с посетителей деньги за консультацию – по пятьдесят долларов с человека.

– Мы вдвоем по одному делу, – сказала Верка.

– Ну что вы, девочки, хитрите? Как у вас может быть одно дело, вы же не сиамские близнецы.

– Мы хуже, – ответила Верка. – Вот полтинник, а не хотите, мы пойдем к другому адвокату через дорогу. У вас тут все газеты врачами и адвокатами заполнены. Читать нечего, одна реклама.

– Марк Лифшиц лучший адвокат, – сказала секретарша. – Он гарантирует конфиденциальность и результат. Ладно, давайте полтинник.

Зинка и Верка сели у самой секретарской стойки. Пришла какая-то старушка, очевидно за свидетельством о рождении. Прочитала полученный документ и вздохнула:

– Теперь и я еврейка.

Пришел усатый белорус получить справку о травмах из минской больницы. Травмы якобы были получены им во время разгона демонстрации против жестокого режима Лукашенко.

– Так какие же это травмы? – спросил белорус секретаршу, тыча пятерней в справку.

– Как это какие? Вот ушиб спины, вот ссадина на лбу. А вы что, перелом руки хотели или оторванную ногу? Кстати, вы не прочли, а тут написано, что вы мочились кровью. Это значит, вас по почкам били.

– И за эту бумажку стольник? – зло спросил белорус.

– Это настоящая справка из минской больницы, подите достаньте такую, – так же зло ответила секретарша.

Через час ожидания Зинку и Верку пригласили войти в кабинет адвоката. На стенах висели красивые дипломы с золотыми печатями и фотографии хозяина с какими-то важными людьми. Важными, потому что на всех были костюмы или фраки, и лица у всех были миллионерские. А дамы на фотографиях были одеты в нарядные однотонные платья, и на руке у каждой висела дорогая сумочка. Верка про себя отметила, что жены миллионеров носят однотонные, а не блестящие, переливающиеся всеми красками платья.

– У вас один способ легализоваться – подать на политическое убежище, – сказал Марк Лифшиц. – Стоить это вам будет по пять штук каждой плюс расходы. Легенду я вам выдумаю, с этим проблем не будет. Кого там сейчас на Украине преследуют?

– Да всех, – сказала Зинка. – Налоговики наседают, криминал прижимает, милиция проходу не дает – кругом взятки давать надо.

– Нет, это все не то, девочки, – улыбнулся адвокат. – Нам нужно такое, что касается только вас, а не всего населения Украины. Ведь не может Америка дать убежище всем украинцам.

– Они тут наробят, если вы их всех сюда запустите, – сказала Верка. – Такого наробят, что американцы не будут знать, куда бежать.

– Америка – плавильный котел. Она и не таких переплавила. Рано или поздно все становятся американцами – и итальянцы, и китайцы. Украинцы не будут исключением. Но не о них сейчас разговор. Вы в какой-нибудь партии состояли?

– Нет.

– А какую партию сейчас преследуют?

Ни Зинка, ни Верка ничего не знали о преследовании инакомыслящих на Украине. Они даже не знали, какие на родине есть партии. Тогда Марк предложил им легенду, что они баптистки – их преследуют на Украине.

– Вам нужно быть скромно одетыми и знать Нагорную проповедь, – сказал Марк. – Это у баптистов главный документ. Вы вообще как часто в церковь ходили?

Оказалось, что не очень часто, в основном по праздникам. Зинка и Верка были последним поколением, родившимся и учившимся в школе при советской власти. Они не читали Библию с детства, родители не брали их с собой в церковь по воскресеньям да и сами туда не ходили.

Лифшиц запустил компьютер и начал что-то искать в Интернете.

– По-моему, я нашел отличный вариант, – объявил он через несколько минут поисков. – Гениально, это беспроигрышный вариант! Как я раньше его не использовал, ведь он на поверхности лежит! Значит, так, девочки, на Украине есть этническая группа, которую преследуют по полной программе, – цыгане. Их, правда, везде преследуют, но и на Украине тоже. Сделаю-ка я вас цыганками.

– Гадать мы не умеем, песен цыганских не знаем, какие же мы цыганки? Уж лучше баптистки, – возразила Верка.

– Не надо вам петь и гадать. Зинаида – черноволосая, кто скажет, что она не цыганка?

– А я? – спросила белокурая Верка.

– Вера, если надо, перекрасите волосы в черный цвет. Или наоборот – скажете, что покрасили волосы в белый цвет. Документов у цыган особенных никогда не было, многие из них родились в таборе, у таких даже свидетельств о рождении нет. Им и паспортов-то не выдавали.

– А откуда мы взяли наши паспорта?

– Что-нибудь придумаем. Взятку, например, дали, чтобы спасти свою жизнь. И еще одна штука – у нас в Нью-Йорке иммиграционная служба привыкла ко всяким экзотическим историям, поэтому я хочу вас отправить куда-нибудь подальше, туда, где о цыганах вообще никто никогда не слыхал, короче, где люди попроще. Ну, например, в Орегон.

– Это еще где? – спросила Зинка.

– Это на другом конце Америки. Да, вам придется потратиться, кстати, не так уж сильно, чтобы добраться до Орегона, но игра стоит свеч.

– Но мы же в Орегоне никого не знаем, – сказала Верка.

– А вот это уже моя забота. У меня сервис комплексный – вы платите, а я предоставляю сервис. Если я сказал, что Орегон лучше, значит, я вас туда доставлю, а вам только нужно думать о том, как заплатить за доставку.

– И сколько это может стоить?

– У меня есть партнеры в Орегоне, у них бизнес. Раз в две недели к ним из Нью-Джерси уходит грузовик с товарами. Поедете в грузовике. Это большой трак, со спальной кабиной. Одна сидит рядом с шофером, другая спит, потом меняетесь. Стоить это вам будет триста долларов на двоих, дешевле вы никак туда не доберетесь.

– Сколько ж нам трястись в этом траке? – спросила Зинка.

– Дня три. За работу по подготовке легенды вы заплатите мне, а мой партнер подаст ваши ходатайства в Орегоне. Через пару месяцев после подачи вас вызовут на интервью.

– А где нам эти пару месяцев сидеть – в Орегоне?

– Можете сидеть в Орегоне, можете в Нью-Йорк вернуться, но потом опять надо будет в Орегон ехать на интервью. Я понимаю, что это головная боль, но в Орегоне шансов на успех гораздо больше. В Нью-Йорке иммиграционные работники уже все слышали, их ничем не пробьешь.

* * *

Водителя трака звали Фима. Он был маленького роста, и казалось невероятным, что такой маленький человек может справиться с такой огромной машиной. Кабина трака выглядела уютной, особенно спальное отделение. На кровати запросто могли поместиться два человека размером и побольше, чем Фима. Была даже крохотная тумбочка с лампой, а также мини-плита и мини-холодильник. Фима любил свой трак. Руль он перебирал нежно, но решительно, а рычаги не дергал, а мягко переставлял в нужное положение. Фима сказал Верке и Зинке, что может задом заехать куда угодно, лишь бы был просвет в один дюйм между бортами трака и стенами. На приборной доске красовалась фотография носатой девушки в бакалаврской мантии и шапочке.

– Дочь, – гордо сказал Фима. – Она у меня социальный работник. Замуж не хочет, хочет только работать и учиться. Я ей говорю: «Соня, а когда же замуж, когда внуков мне подаришь?» А она смеется – рано, говорит, папа, надо сначала положение в обществе занять.

Когда девушки познакомились с Фимой у гаража, он им показался очень некрасивым – лицо нечистое, с оспинами, впалая грудь, непропорционально большие руки, но с каждой оставленной позади милей Фима хорошел – настолько элегантно он вел свой трак. Все люди становятся красивыми, когда делают то, что им нравится.

Трак катил на запад по скоростному шоссе номер восемьдесят – первой дороге в Америке, связавшей оба побережья. Уже проехали Пенсильванию, впереди лежали двести сорок ровных миль штата Огайо.

– Перед Индианой сделаем привал, – сказал Фима. – И получится, что мы за день отмахаем шестьсот сорок миль, вполне достаточно для одного дня.

– А где вы спать будете? – спросила Зинка.

– А я маленький, все на кровати поместимся, – улыбнулся Фима.

– Не поняла, – отозвалась с кровати Верка. – Мы, оказывается, платим триста долларов не только за доставку в Орегон, но и за удовольствие спать с тобой?