Текст книги "Дура LEX (сборник)"

Собрались мы у Боба, купили в складчину пиццу и кока-колу. Я рассказал, что задумал сделать в августе, и попросил Бетти помочь мне выйти на югославов. Я хотел знать, насколько трудно перейти границу с Австрией, Италией и Грецией, может, кто-то из знакомых ее знакомых это делал и поделится опытом. Кроме того, мне нужно было иметь как можно больше потайных точек, где Люда и я могли бы какое-то время отсиживаться в случае неудачи, разумеется, при условии, что нам удастся оторваться от преследователей.

Я предупредил Бетти, что денег у меня будет очень мало, но какие-то деньги за жилье и еду ей смогут дать мои родители и, может быть, друзья. Бетти была очень тронута моим планом выкрасть Люду через родину ее предков и пообещала помочь. Боб и Дхарм тоже были тронуты, но ничем помочь не могли. Они, однако, укрепили Бетти в мысли, что она делает благородное и нужное дело. Бетти плакала от нахлынувших чувств. Дхарм побежал заваривать чай по-индийски – на молоке, без капли воды. Очень крепкий и вкусный.

* * *

Первым югославом, с которым меня познакомила Бетти, был Зоран. Зорану было лет двадцать пять, из которых в Америке он провел последние три года. По-английски Зоран говорил довольно прилично, хотя и с сильным акцентом. Узнав, что я учусь на адвоката, он сказал, что тоже хотел бы стать адвокатом. Поговорили о том, сколько адвокаты зарабатывают, а затем я ему рассказал о своих югославских планах. Зоран помолчал, раздумывая (уже хорошо для будущего адвоката), затем задал несколько вопросов. В хорошей ли мы с Людой физической форме? – В хорошей. – Можем ли пройти десять километров ночью? – Можем. – Был ли я когда-нибудь в Югославии? – Нет. – Сколько вещей у меня будет с собой? – Минимальное количество, и я готов бросить их в любую минуту.

Зоран пообещал найти для меня две точки – одну в Хорватии и одну в Македонии. В Хорватии, в Загребе, жил его друг с женой, и Зоран был уверен, что неделю мы с Людой точно сможем провести в их квартире. В Македонии жил его двоюродный брат Милан, который работал на текстильной фабрике в Битоле, совсем недалеко от греческой границы.

Я сказал:

– Зоран, как я могу быть уверен, что твои люди меня не подведут, что они не забудут про меня, что они откроют мне дверь и впустят меня?

– Я с ними лично поговорю, я объясню им, что они это делают ради меня, что ты много для меня сделал в Америке и что я твой должник.

– То есть ты будешь врать, я ведь для тебя ничего не сделал, Зоран, и ты мне ничего не должен. Но если мне придется воспользоваться гостеприимством твоего друга и кузена, я ведь вручу им свою судьбу и судьбу Люды. Я понятия не имею, что с нами могут сделать в Югославии за попытку перехода границы в капиталистическую страну. Тюрьма? Какой срок? Я не столько боюсь тюрьмы, сколько выдачи Люды обратно Советам. Если у нас что-то не получится, я хочу иметь возможность отсидеться в каком-нибудь месте или в нескольких местах хотя бы пару месяцев. Подождать, пока все утихнет, связаться с американским консульством, может быть, с американскими средствами массовой информации. Я еще не знаю, как я буду выпутываться сам, а главное, выпутывать Люду из этой ситуации.

– Если ты хочешь, ты можешь сам поговорить с ними по телефону. Приходи завтра – позвоним вместе, они уже будут знать о тебе.

Я пришел на следующий день и принес десять долларов за телефонный звонок в Югославию. Зоран рассмеялся и сказал, что в отличие от меня он работает, чинит «Фольксвагены», и для него не составляет большого труда заплатить за звонок. Международные разговоры стоили тогда бешеные деньги, как минимум доллар за минуту. Зоран набрал номер, сказал на вполне понятном македонском (или на каком-то другом славянском языке) несколько слов, я разобрал свое имя, слова «Америка» и «Югославия», а затем Зоран протянул мне трубку.

Я представился, поздоровался на русском языке. В ответ прозвучал хриплый смех.

– Давно по-русски не говорил, – сказал голос. – Я Милан. Зоран о вас говорил. У меня дом, места всем хватит. В августе я буду в Прилепе, это недалеко, так что мой дом будет пустой. Я Зорану напишу все адреса и телефоны в Прилепе и в Битоле.

– А как я попаду в дом в Битоле?

– Возьмете ключ у соседа, Зоран его знает – его зовут почти так же, как вас. Мы с ним родственники, я предупрежу его.

– Спасибо. Может быть, мне не понадобится ваша помощь, но я в любом случае ваш должник.

Милан опять рассмеялся:

– Я через год приеду в Буффало, познакомимся.

Мне показалось, что Милан меня теперь не забудет, но на всякий случай я хотел сказать что-нибудь запоминающееся.

– Милан, вам Зоран сказал, что я буду не один?

– Да, с женщиной.

– Мне Зоран сказал, что вы самый большой ёбарь в Македонии. К вам не опасно с женщиной?

Как я и предполагал, Милан прекрасно понял слово «ёбарь». Поскольку ни один мужчина никогда не обижался на славу «ёбаря», то я не промахнулся. Он расхохотался и сказал:

– У Зорана длинный язык. Я сделаю ему короткий язык, когда приеду в Буффало.

Мы попрощались. Зоран не сказал ни слова насчет моей выдумки. Второго звонка мы делать не стали, потому что оказалось, что его друг разводится с женой и ему не до нас. Больше у Зорана друзей с хатой не было.

* * *

А точки-хаты были нужны. Одной точки в Македонии было недостаточно. Она сгодилась бы, если бы мы прорывались в Грецию – самый маловероятный вариант. Я хотел точку в Хорватии, недалеко от Башки-Воды, на тот случай, если прокол произойдет в самом начале операции при попытке отрыва, и две точки в Словении – одну на границе с Триестом и одну на границе с Австрией, где-нибудь в районе Йесенице. И на всякий случай хотелось бы иметь что-нибудь про запас в Белграде (где все посольства) или на худой конец в Загребе, в котором много западных консульств. Всего мне нужно было пять квартир, где бы нас с Людой приняли на сравнительно долгое время. С учетом дома Милана в Македонии мне оставалось найти еще четыре.

На ловца и зверь бежит – в супермаркете встретил иммигранта из Кишинева Валеру. Валера был футбольный болельщик-фанат, поэтому говорить мне с ним было не о чем. К счастью, ему было о чем говорить со мной.

В Америке европейский футбол и сейчас не очень популярен, а тогда о нем просто никто не знал, хотя приблизительно в это время за нью-йоркский «Космос» играли Пеле и Беккенбауэр. Тем не менее спортивные антрепренеры не оставляли попыток привить американцам любовь к этому малорезультативному спорту. Одной из таких попыток стала организация лиги так называемого «залового соккера», то есть футбола в закрытом помещении, на уменьшенном поле и с сокращенным составом команд – по-моему, пять человек вместо одиннадцати. Игра на таком маленьком поле никогда не заканчивалась всухую. Поскольку в провинциальном Буффало не сумели найти пять мужиков, способных бегать по полю, не дотрагиваясь до мяча руками, то пригласили иностранных звезд, в первую очередь дешевых. Так буффальская команда оказалась укомплектована югославами.

Валера рассказал мне, что знает всех югославов в команде и как здорово они проводят время. Он ходил на все игры буффальской команды и даже выезжал со своими любимцами на матчи в другие города. Часто футболисты приглашали Валеру потренироваться вместе с ними. Тренер (тоже югослав) не возражал, поскольку после тренировок Валера часто кормил всю команду в ресторанчике «Пондероса».

Когда я все это услышал, я попросил Валеру познакомить меня с югославскими футболистами. Сначала он насторожился: не собираюсь ли я составить ему конкуренцию? Почувствовав тревогу в его вопросе «А зачем это тебе?», я его успокоил, уверив, что футбол мне до лампочки, а вот Югославия нет. Я не хотел рассказывать каждому встречному-поперечному о своих планах, о них и так уже знало достаточное количество людей: Боб, Дхарм, Бетти, Зоран, Милан, несколько самых близких друзей, у которых я занял деньги. Но что-то же надо было ему сказать. С одной стороны, я не особенно боялся, что сведения о моих планах просочатся в КГБ, с другой – излишняя болтливость тоже ни к чему. А что, если мое письмо к Люде с вопросами о том, где она будет в Югославии, было прочитано бдительным кагэбистом? А потом им же был прочитан ответ Люды насчет Башки-Воды? Да, Люда не физик-ядерщик, но КГБ наказывал за попытку бегства из страны не только физиков-ядерщиков. И я не офицер-перебежчик, но разве мало намерения и серьезной попытки выкрасть советского гражданина с территории братской социалистической страны, для того чтобы навлечь на себя гнев и неминуемую расправу со стороны КГБ? Но какие байки понадобилось бы рассказывать югославским футболистам, чтобы вызвать у них симпатию к моему делу? Как мне невинно обосновать нужду в нескольких точках? Сказать правду и довериться всей футбольной команде? Среди них запросто мог быть стукач, работавший на югославский аналог КГБ.

Я решил сначала просто познакомиться с футболистами, а там видно будет. Валере же сказал, что собираюсь летом поехать на отдых в Югославию и хочу побольше знать о стране. Такое объяснение его вполне удовлетворило.

Через несколько дней я пришел к концу тренировки буффальской команды и вместе со всеми поперся в «Пондеросу». В этом ресторанчике алкогольные напитки не подавали. Валера достал из сумки бутылку водки и быстро разлил ее по стаканам, наполненным льдом. Я несколько удивился неспортивному поведению югославов, но, в конце концов, какое мне было до этого дело? К тому же с расслабленными людьми легче разговаривать, так что возлияние было мне на руку. Югославы с удовольствием отвечали на мои вопросы. Меня интересовало, что и сколько стоит в Югославии – обед в недорогом ресторане, продукты в магазине, много ли людей говорит по-английски, много ли машин на дорогах, аккуратно ли ездят в Югославии или, как в Италии, сломя голову? Стоимость общественного транспорта, как и кому платят за билет в автобусе и в трамвае? Легко ли найти парковку в городе, выписывают ли штрафные квитанции за неправильную парковку? Можно ли дать взятку стражам порядка? Сколько надо дать за превышение скорости, за поворот в неположенном месте, вообще за неразрешенный маневр? Легко ли снять номер в гостинице без предварительной брони? Много ли гостиниц на дорогах? в больших городах? Можно ли расплачиваться долларами? Грабят ли на улице? Воруют ли в гостиницах? Сколько стоит бензин? Часто ли на дорогах встречаются заправки?

Я рассказал ребятам, что собираюсь путешествовать на машине с девушкой. Сказал, что хотел бы переехать из Югославии в Триест, посмотреть город и вернуться, но не хотел бы ради одного дня платить за итальянскую визу, и что многие югославы, я слышал, ездят туда-сюда без проблем.

– Без проблем, потому что мы знаем, куда ехать. А так могут быть проблемы, – усмехнулся центрфорвард. – Так что лучше не экономь на визах. Ты же уже американец, неужели не можешь по-человечески путешествовать? Или будешь, как русские футболисты, в гостиничном номере прошлогодние консервы есть?

Валера рассмеялся и разлил по новой. Я предложил тост за Югославию.

– Давай лучше за Америку! – перебил меня центр.

* * *

В тот вечер я подвез центрфорварда домой. Из его слов я понял, что возвращение на родину в его планы не входит. Он подписал контракт с буффальской командой на два года и надеялся, что затем либо продлит контракт, либо найдет другую команду, которая согласится его взять. Мы подъехали к его дому, и он пригласил меня зайти.

Центр снимал первый этаж двухэтажного дома. Обстановка была очень скромная: некрасивая американская мебель, конечно, большой телевизор и барная стойка. На стойке стояли бутылки. Он взял бутылку бренди «Наполеон» и налил нам в стаканы. Выпили, закусили лимоном, потом еще. И тут он говорит, что в Белграде оставил любимую девушку, просто не успел на ней жениться, нужно было срочно вылетать в Америку. Договорились, что поженятся следующим летом. Но свадьбы не будет, потому что, как ему сообщили друзья, она уже с кем-то встречается.

Душан (так звали центра) потихоньку набирался. Все это время мы с ним говорили по-английски, но вдруг он перешел на свой родной язык – наверное, сербский. В его речи проскакивали слова «курва», «гулянка», часто встречался корень «еб». Я стал его утешать на русском. Он прислушался – русский был ему сейчас явно роднее, чем английский.

После седьмой или восьмой порции Душан заснул. Я был пьян и решил не рисковать и заночевать у него – комнат было много. Нашел какую-то комнату с большим диваном, перетащил на него Душана, а сам устроился на кушетке в столовой. Заснуть не мог. Во-первых, страшно хотелось курить – при Душане я не курил. Во-вторых, уж слишком хорошо все складывалось: Зоран, который тут же согласился мне помочь, Милан, который согласился помочь еще быстрее. Теперь вот удача с Душаном. Да, Душан еще ничего не обещал, но он еще ничего и не знает. Наблюдая Душана в течение нескольких часов, я старался ответить на один-единственный вопрос: стукач ли он? Ничто в его поведении меня не настораживало.

Я вышел на улицу и закурил. Дом, где жил Душан, находился в хорошем районе Буффало – Уилльямсвилле. Около гаража стояла машина – очевидно, Душана – новый «Шевроле Камаро». Такой стоил не меньше 12 тысяч долларов, недешевая машина. Я понял, что сейчас не решу вопрос, насколько я могу доверять Душану. Завтра он протрезвеет, мы еще поговорим, а там видно будет. Я выбросил окурок и вошел в дом. Душан спал там, где я его оставил. Я прошелся по комнатам. На стенах – постеры незнакомых мне югославских групп, «АББЫ», каких-то английских или американских групп. Кителя лейтенанта МВД или красной книжечки, торчащей из висящего пиджака, я не нашел.

«Утром разберусь», – подумал я. Открыв глаза, обнаружил, что я в Коктебеле и никуда никогда не эмигрировал. «Ну что ж, и здесь жить можно», – начал я себя утешать, прекрасно понимая, что нельзя.

* * *

На завтрак мы ели хлопья с молоком. На Душане были шорты и майка. Он склонился над столом и громко чавкал. Его волосатые натруженные ноги были толще моего корпуса.

– Как ты относишься к Советскому Союзу? – спросил я его.

– Никак. В школе учил русский, помню, что были у вас Пушкин и Толстой, но я их не читал.

– Ты знаешь, что оттуда нельзя просто так выехать?

– А ты как здесь оказался?

– Ты что-нибудь слышал про еврейскую эмиграцию? В общем, евреев они нехотя выпускают, потому что на них надавили Штаты и европейские страны. А просто так человек не может поехать даже в Югославию, не говоря уже о Франции или Англии.

– К чему это ты мне рассказываешь? Я от политики далек. Мне бы в хорошую команду устроиться, дом купить, грин-карту получить.

– Душан, так получилось, что я расстался со своей любимой девушкой. Мы должны встретиться летом в Югославии. Как мне перебросить ее на Запад? Я думал о Триесте. Вчера ты сказал, что нужно знать, куда ехать. Куда ехать, Душан?

Душан, который вчера не выкурил ни одной сигареты, вдруг попросил дать ему закурить. Развалился в кресле, пуская дым, положил волосатые лапища на стул.

– Я дам тебе номер телефона одного человека – его зовут Карло, он наполовину итальянец, наполовину словенец. Ты позвонишь ему дня за три до перехода, скажешь – от Душана из «Партизана». Вы встретитесь недалеко от границы, он скажет где. Там ты ему передашь свою девушку, а сам поедешь через границу официально, по визе. Карло переведет твою девушку горной тропой через границу. Не бойся, он это делает чуть ли не каждый день – он переправляет через границу американские сигареты и итальянские золотые вещи. У него связи на границе, причем с обеих сторон. В Триесте вы встретитесь в кафе, он даст тебе название и адрес.

– А если Карло не окажется на месте, если он как раз в это время будет в Италии?

– Значит, будешь звонить ему каждый день по несколько раз.

– Душан, после того как мы оторвемся от туристической группы, с которой приедет моя девушка, у нас будет максимум сорок восемь, а скорее всего двадцать четыре часа, чтобы пересечь границу. Мне нужна точка недалеко от границы с Триестом, где мы могли бы пересидеть несколько дней.

– Карло все устроит. Но это тебе будет стоить.

– Сколько?

– Спросишь у Карло.

– Мы можем заранее позвонить Карло отсюда?

– Я сам ему позвоню. Через неделю ты будешь знать, сколько что стоит и будет ли Карло на месте. Если нет, его помощник сможет сделать то же самое.

– Душан, ты можешь держать наш разговор в секрете?

– А кому мне рассказывать?

– Не знаю, Душан. Этот вопрос никогда не задают. Ты можешь поделиться этой информацией с твоими товарищами по команде, Валерой, тренером, человеком, с которым ты познакомишься завтра. Я просто прошу тебя отнестись к моей просьбе серьезно, хоть я тебе и никто.

– А откуда я знаю, что ты собираешься свою девушку перебрасывать в Италию, а не преступника какого-нибудь?

– Карло все поймет. К тому же, как советская девушка-убийца попадет в Югославию? Кто ей даст визу?

– И ты мне не задавай такие вопросы, потому что я не знаю ответов. Приходи завтра на матч, мы будем играть с Кливлендом. А сейчас мне хочется еще поспать.

* * *

Надвигался конкурс по международному праву. Я попал в команду нашей юридической школы, состоящую из пяти человек. Мы все усиленно прорабатывали тему конкурса – конфликт между двумя соседними странами по поводу морских границ и территориальных вод. Какой принцип должен применяться в решении конфликта? Если принцип равноудаленности, то должна ли линия границы определяться с учетом островных владений стран – участниц конфликта? Мы должны были уметь представлять любую сторону в конфликте, поскольку на финальном этапе жребий будет решать, какую страну представляем мы, а какую наши противники.

У Италии с Югославией тоже был большой конфликт по поводу Триеста. В конце войны югославские партизаны его просто оккупировали, расстреляли демонстрацию протеста и вроде бы аннексировали Триест. Однако под давлением европейских стран югославы вынуждены были отступить, и Триест стал вольным городом. Через некоторое время он стал итальянской территорией. Там по-преженему живет много словенцев.

У меня на уме Триест, Словения, Хорватия, а должны быть два вымышленных государства – Проксимия и Солярия. Кстати, спорят они из-за границы не просто так. Тут, как всегда, большие бабки замешаны. Оказывается, неподалеку в океане есть нефтеносный шельф, и от того, как пройдет граница, будет зависеть, какая из этих стран сказочно разбогатеет. С каким бы удовольствием я занимался такими делами, но потом, после Югославии. А сейчас у меня своя международная проблема, и пиздежом тут не открутишься. Как бы хотелось перевезти Люду из Проксимии в Солярию! Да там и остаться! Ночью был в Харькове, еле выбрался.

* * *

Я сидел в библиотеке и читал университетскую газету «Спектрум». Левая газетенка. Такие издания, как «Спектрум», породили политическую корректность в Америке. С гневом прочитав передовицу об американском бойкоте Олимпийских игр в Москве (спортсмены тренировались, а Картер, сволочь, лишил их шансов выступить и получить медали), я перешел к разделу «Рекламные объявления». Уроки по кунг-фу и математике, предложение выгуливать собаку, продается энциклопедия «Британника», знаменитая гадалка Бернис Голден расскажет прошлое и будущее. И небольшая статья о Бернис. Оказывается, в прошлом 1979 году она позвонила на завод «Кодак» (это в соседнем Рочестере) и предупредила, что завтра будет взрыв или пожар. Она умоляла дежурного менеджера предпринять все возможное, чтобы предотвратить катастрофу, еще раз проверить все помещения и оборудование. Когда менеджер поинтересовался, кто звонит, Бернис назвала себя и свою профессию. Менеджер расхохотался и уверил Бернис, что все в порядке.

На следующий день в одном из цехов прогремел взрыв, за которым последовал пожар – самый крупный за всю историю производства. После этого Бернис стала на «Кодаке» человеком номер два после президента. Ей назначили зарплату с условием, что она и впредь будет стоять на страже кодаковских интересов.

Еще в 1977 году, будучи аспирантом на факультете лингвистики Буффальского университета, я вступил в Американское общество скептиков. Понятно, что, прочитав историю про ясновидение Мадам Бернис Голден, я не поспешил выйти из Общества, а наоборот, еще раз подивился простодушию людей.

Вечером я снова вспомнил о Бернис Голден. То, что она позвонила на «Кодак» за день до взрыва, было неоспоримым фактом. Неужели в этой чертовщине что-то есть? Конечно, я слышал миллион историй о чудесных исцелениях, об удивительных по точности гаданиях, о том, как цыганки рассказывали человеку конкретные факты из его прошлой жизни. Не верил я никому и ничему, а меньше всех Нострадамусу. Уж его-то катрены подлежат любой трактовке. И все-таки, как могло случиться, что Бернис Голден позвонила именно на «Кодак» за день до взрыва? Слишком много совпадений – по месту («Кодак» в Рочестере), по времени (завтра), по природе явления (взрыв, пожар).

Чем мне могла бы помочь Бернис Голден, если бы на самом деле обладала даром ясновидения? Конечно, могла бы подсказать оптимальный вариант операции, что уже само по себе было бы крайне ценной услугой. Но не только в этом вопросе мне была нужна помощь Бернис Голден. Я ведь собирался выдернуть человека из привычной жизни. Люда рисковала всем, включая благополучие родителей. О карьере (Люда преподавала английский в школе) я уже и не говорю – какая карьера может быть у перебежчицы? Люда также рисковала свободой, если бы югославы ее вернули в СССР, а может быть, и жизнью. А почему нет? Если американская марионетка шах Реза Пехлеви вернул летчика Зосимова, который никого не убил, никому не нанес никакого вреда, то почему югославы должны быть лучше иранцев? Ситуация в мире достаточно напряженная – русские недавно вошли в Афганистан, Московские олимпийские игры бойкотировались многими странами, и где стоят югославы в этой расстановке сил, было понятно: гораздо ближе к Союзу, чем к Западной Европе или к Америке.

И еще одно немаловажное обстоятельство: мы с Людой не виделись четыре года, а на момент встречи в Югославии (если она все же состоится) наша разлука приближалась бы к пятилетнему юбилею. А что, если наши отношения не сложатся? Она же не сможет в таком случае просто взять и вернуться в Харьков. Родители, друзья, профессия – все останется в прошлой жизни. Да, она получит свободу, но нужна ли она ей? Люда не еврейка, не диссидентка, ей вполне комфортно живется в Советском Союзе, во всяком случае, она не задыхается там так, как задыхался я. Самостоятельно ответить на все эти вопросы я не мог. Я не сомневался, что Бернис Голден может помочь мне в этом.

Я позвонил по телефону, указанному в рекламе, и назначил встречу. Решил ничего не говорить Бернис: раз она видит и прошлое и будущее, пусть сама догадывается, зачем я пришел. Я никогда до этого не ходил к гадалкам. Члены Общества скептиков к гадалкам не ходят, разве что для развенчания очередной мошенницы. Помню, в парке Шевченко в Харькове мы с друзьями повстречали толпу цыган. Одна цыганка прицепилась к нам – позолоти ручку, погадаю. Известный остряк Марик говорит: «Хорошо. Ответишь на вопрос – дам пять рублей». Она ему: «Задавай вопрос, красавец, я все о тебе знаю». Марик подумал и говорит: «У меня сейчас хер в левой штанине или в правой?» Нас спасло то, что мы были юны и быстры – цыганка подняла такой крик, что весь табор бросился расправляться с нами.

Нет, такие вопросы я задавать Бернис не собирался, хотя, честно говоря, меня подмывает его задать каждой гадалке. Я шел на встречу, заранее зная, что напрасно потрачу двадцать пять долларов, а это для меня была большая сумма – чуть больше тратилось на бензин в течение целого месяца. Я уже предвкушал ее глупое воркование про разбитое сердце, про блондинок и брюнеток, идиотские инструкции по возвращению утраченной любви. Может, развернуться и ну ее на хер? А с кем мне тогда поговорить, с кем поделиться? Все-таки она в таких делах женщина опытная, может, чего умное и скажет.

Бернис жила в Амхерсте, неподалеку от университетского кампуса. Постучал, мне открыла молодая женщина. Я понял, что это не Бернис, – фотография Бернис была напечатана в «Спектруме». Женщина попросила меня подождать в приемной. Я сел и начал разглядывать фотографии и газетные вырезки на стене. Конечно, повсюду история с «Кодаком»: Бернис с дирекцией «Кодака», Бернис в цеху, где прогремел взрыв, Бернис навещает в больнице жертв взрыва. Были и другие регалии – дипломы каких-то тайных обществ и лож, письма благодарности от чуть ли не коронованных особ, отчеты о выступлениях Бернис на конференциях по черной магии и прочая трахомудия.

Наконец ассистентка пригласила меня войти в кабинет. Закрыв за собой дверь, я остановился. Первое впечатление было от запаха – повсюду курились какие-то стебли и свечи. Напротив меня, у окна, стоял большой стол, за которым восседала большая женщина с распущенными черными волосами. Губы ее были ярко накрашены. Она приветливо улыбнулась и протянула мне руку: «Бернис». Я тоже представился. Затем уставился на ее руки с длинными-предлинными алыми ногтями. Поднял голову, улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, жестом пригласила сесть напротив.

– Чем я могу тебе быть полезна? – спросила Бернис.

– Бернис, я прочитал о вас в «Спектруме» и понял, что вы очень опытная женщина. Мне нужен совет опытного человека, а не гадание, в которое я, увы, не верю.

Бернис опять улыбнулась и сказала:

– Я всего лишь гадалка. Поэтому я раскину карты Таро – то, что я умею делать и делаю всегда.

– Не стоит, Бернис. Я не верю картам.

Но Бернис меня не слушала. Она уже начала раскладывать на столе большие диковинные карты. Я не помню, просила ли она меня прикасаться или «сдвигать» колоду. Я сидел и смотрел на картинки. Какое отношение они имели к моей жизни? Как они сейчас выпадут, кто руководит этой игрой? В углу кто-то крякнул. Я повернул голову и увидел зеленого попугая, сидевшего на ветке довольно большого дерева, растущего из кадушки. Клетки я не увидел – он был на свободе.

– Я знаю, зачем ты пришел, – сказала Бернис.

– Зачем?

– Ты ждешь встречи с женщиной, с которой долго не виделся. Она с твоей родины. Так?

– Дальше, Бернис.

– Вы встретитесь, и в сентябре она будет в Америке.

– Бернис, мне придется многое сделать, чтобы это сбылось.

– Я знаю.

– Мне будет трудно?

– Да.

– Как я это сделаю?

– Еще не знаю. Ты сам еще не знаешь. Но я точно знаю, что ты поедешь за ней не один.

– Кто поедет со мной?

– Твой друг.

– Это необходимо?

– Не знаю, но так говорят карты.

– Мы будем счастливы?

– Вы должны встретиться, и вы встретитесь.

– Мы будем счастливы?

– Иногда.

– Мы долго будем вместе?

– Не имеет значения. Вы встретитесь, и она приедет в Америку.

– Бернис, я хотел бы пользоваться вашими услугами, готовясь к этой операции.

– Нет проблем. В следующий визит принеси план действий. Также альтернативные планы. Я хочу знать все.

– Карту принести?

– Не надо. К твоему приходу карта будет висеть на стене.

– Сколько я буду вам должен за ваши услуги?

– У тебя нет денег, с тебя нечего брать.

– Я принес двадцать пять долларов за визит.

– Я сказала, что не возьму с тебя денег. Ты со мной расплатишься тем же – сделаешь что-нибудь хорошее для других людей. Только незнакомых, как ты мне. Не сейчас, потом. Придешь в следующую среду, в 7 часов вечера. Ничего не ешь с трех часов дня.

Ночью меня задержали трое гэбистов в парке Шевченко. Они грубо оттолкнули Люду и поволокли меня в здание КГБ на улице Артема. Я никогда до этого не был в этом здании, и вот, наконец, попал в него. Я пообещал какому-то человеку в штатском, что буду честно шпионить на благо Родины, но для этого меня надо отпустить и позволить покинуть пределы этой самой Родины. Мне показалось, что штатский склоняется к тому, чтобы удовлетворить мою просьбу.

Сколько я читал о стукачах и предателях! И вот – докатился! Сам предложил шпионить на Советский Союз.

* * *

Матч Буффало-Кливленд по футболу в закрытом помещении проходил в присутствии нескольких десятков болельщиков, в основном выходцев из Европы. Латиноамериканцев, еще одной категории потенциальных болельщиков, в то время в Буффало почти не было, не знаю, как сейчас. Я сидел рядом с Валерой, который шумно болел за буффальчан. За кливлендскую команду, судя по всему, тоже играли югославы. Душан забил два красивых мяча.

После того как футболисты приняли душ, мы все направились в «Пондеросу» отмечать то ли победу, то ли поражение. Кливлендцы тоже хотели с нами пойти, но их грозный тренер загнал их всех в автобус, и они укатили к себе в Огайо.

После ужина я отвез Душана домой. Он предложил зайти, но я отказался – мне еще надо было часа три позаниматься. Я спросил его, говорил ли он с Карло. Душан сказал, что Карло переведет Люду из Югославии в Триест за тысячу долларов – пятьсот при встрече в Югославии и пятьсот в Триесте. Душан зашел домой и вынес мне клочок бумажки с адресом и номером телефона Карло.

– Ты не пропадай, приходи хотя бы на матчи, – то ли сказал, то ли попросил Душан. – И не бойся. Карло всех на границе знает, и на той, и на этой. Он все время туда-сюда ходит. Отличный парень!

Я пришел домой в возбужденном состоянии. Весь рецепт перехода через границу лежал у меня в кармане. Рецепт этот – Карло. Человек делает это каждый день, и ничего – никто его не ловит. Да, он контрабандист, я с такими людьми дела никогда не имел, не знаю я их, не чувствую. С другой стороны, наивно было бы предполагать, что Душан сведет меня с профессором лингвистики для нелегального перехода через границу. Конечно, это должна быть темная личность, так что пока все нормально. Как бы хотелось самому слетать – попробовать перебраться в Триест вместе с Карлушей. Но нет на это денег!

Так что там у нас с Солярией и Проксимией? Да, как должна пролегать между этими двумя странами граница? Наверное, так, чтобы в случае необходимости через нее можно было легко переправить любимую девушку. А Карло добавит: и рыжуху с куревом.

Ночью я каким-то образом попал в Харьков, видел Люду, стоящую на трамвайной остановке, прокричал в вату какие-то слова, которые сам не услышал. Потом Люда повернулась ко мне лицом, но на меня никак не отреагировала – то ли не узнавала, то ли я был невидимым. Вокруг сновали гнусные типы, и я вдруг обнаружил, что при мне не было ни единого документа, ни единого доказательства, что я живу в Америке. Я молча прокричал гнусам: «Я не ваш, вы не имеете права даже прикасаться ко мне!» А один гнус прошипел в ответ: «Джейкоб Тенцер». Дрожь пробежала по телу – это что ж, на пятьдесят лет обратно, в Союз? Я проснулся от ужаса. Гнус исчез, но с ним исчезла и Люда. В Харьков я больше не хотел и решил немного позаниматься.