Текст книги "Битва за Кавказ"

Потери противостоявшей Южному фронту германской 4-й танковой армии с 1 января по 20 февраля 1943 года составили 1334 убитыми, 4327 ранеными и 363 пропавшими без вести, а всего 6024 человека⁵¹⁵. Это дает соотношение общих потерь 35,5: 1, а безвозвратных – 63,1: 1 в пользу немцев.

23 января Сталин в очередной раз напомнил Еременко и Малиновскому, который командовал 2-й гвардейской армией, о необходимости активизировать действия 3-го гвардейского танкового корпуса в районе Батайска: «Получил сообщение о приказе Ротмистрова отвести части корпуса из района имени Ленина и имени ОГПУ. Приказ Ротмистрова считаю неправильным и вредным для нашего дела. Прошу приказать Ротмистрову прочно занять оба пункта (имени Ленина и имени ОГПУ), прервать железнодорожную линию на Батайск и изготовиться для срочного занятия Батайска.

Еременко и Малиновского прошу оказать Ротмистрову срочную помощь для осуществления указанной задачи.

Исполнение донести»⁵¹⁶.

Тут же последовала соответствующая директива Малиновскому:

«Захват Батайска нашими войсками имеет большое историческое значение. Со взятием Батайска мы закупорим армии противника на Северном Кавказе, не дадим выхода в районы Ростова, Таганрога, Донбасса 24 немецким и румынским дивизиям.

Враг на Северном Кавказе должен быть окружен и уничтожен, так же как он окружен и уничтожается под Сталинградом.

Войскам Южного фронта необходимо отрезать 24 дивизии противника на Северном Кавказе от Ростова, а войска Черноморской группы Закавказского фронта, в свою очередь, закроют выход этим дивизиям противника на Таманский полуостров.

Главная роль принадлежит здесь Южному фронту, который должен совместно с Северной группой Закавказского фронта окружить и пленить или истребить войска противника на Северном Кавказе.

Основные силы Южного фронта, расположенные в районе Маныча и южнее Дона, необходимо немедленно двинуть на Батайск для захвата Батайска и Азова, для перехвата основных путей отхода противника и для окружения его отходящих частей, с тем, чтобы вся техника противника осталась на месте.

Прошу принять настоящее указание к руководству и донести о мерах по его исполнению»⁵¹⁷.

Тюленеву же Сталин приказал не допустить отхода немцев на Таманский полуостров:

«Войска Южного фронта, успешно наступая, подошли к Батайску и находятся на расстоянии восьми километров от него. На днях должен быть взят Батайск и северокавказская группировка противника будет отрезана от Ростова и закупорена на Северном Кавказе.

Северная группа Закавказского фронта успешно преследует противника и приближается к Армавиру и Кропоткину.

Черноморская группа войск Зак. фронта не сумела выполнить своих задач, не выдвинулась в район Краснодара и не сможет к сроку выполнить задачу выхода в район Тихорецка и Батайска.

В связи со сложившейся обстановкой Ставка Верховного Главнокомандования перед Черноморской группой ставит новые задачи:

1. Выдвинуться в район Краснодара, прочно оседлать реку Кубань, распространиться по обоим ее берегам, а главные силы направить на захват Новороссийска и Таманского полуострова, с тем, чтобы закрыть выход противнику на Таманский полуостров, так же как Южный фронт закрывает выход противнику у Батайска и Азова.

2. В дальнейшем основной задачей Черноморской группы войск иметь захват Керченского полуострова.

3. Иметь при этом в виду, что войска Южного фронта и Закавказского фронта должны окружить 24 дивизии противника на Северном Кавказе и пленить их или истребить, так же как Донской фронт, окружив 22 дивизии противника в районе Сталинграда, истребляет их.

4. Получение настоящей директивы подтвердить и донести о мерах по ее исполнению»⁵¹⁸.

24 января 1943 года Северная группа была преобразована в Северо-Кавказский фронт, главной задачей которого было «помочь левому крылу войск Южного фронта (группе войск Ротмистрова) в деле овладения Батайском и Ростовом, для чего подвижной группе Кириченко в составе Кубанского и Донского кавкорпусов и танковой группы Титова нанести удар в тыл противнику в общем направлении на Батайск и совместно с войсками Южного фронта уничтожить батайскую группировку противника и занять прочно Батайск и Азов»⁵¹⁹.

Тотчас последовала директива новому фронту:

«1. Подвижную конно-механизированную группу генерал-лейтенанта Кириченко направить на Батайск для удара в тыл ростовско-батайской группе противника с задачей во взаимодействии с левым крылом Южного фронта разгромить противника и овладеть Батайском, Азовом, Ростовом.

2. 44-й и 58-й армиям поставить задачу, наступая в направлении Тихорецк, Кущевская, разгромить отступающие части 1-й танковой армии противника, выйти на рубеж Батайск, Азов, Ейск. В дальнейшем иметь в виду форсирование Таганрогского залива и выход на [его] северный берег в район Кривая Коса, Буденновка.

3. 9-й армии нанести удар на Тимашевскую, 37-й армии – на Краснодар с задачей во взаимодействии с Черноморской группой Закавказского фронта окружить противника, уничтожить или пленить его.

4. Иметь при этом в виду, что Черноморская группа войск Закфронта наносит главный удар на Крымскую, имея задачу захватить Новороссийск и Таманский полуостров и тем самым закрыть пути отхода противнику через Керченский пролив в Крым»⁵²⁰.

На бумаге все это выглядело красиво, но абсолютно не претворимо в жизнь в реальной обстановке, сложившейся в январе 43-го на Северном Кавказе. Войска Северо-Кавказского фронта были основательно потрепаны во время германского насупления на Кавказ и получали крайне слабо обученное пополнение из народов Северного и Южного Кавказа, прежде не призывавшихся в армию. Советские войска испытывали те же проблемы со снабжением, что и немцы во время своего наступления.

Как пишет Ф.В. Меллентин, в тот момент являвшийся начальником штаба 48-го танкового корпуса, «11-я танковая дивизия была выведена из состава 48-го танкового корпуса и с целью оказать помощь 4-й танковой армии в обеспечении отхода немецких войск с Кавказа переброшена южнее реки Дон»⁵²¹.

Командир 11-й танковой дивизии Герман Бальк так описывал ситуацию, сложившуюся в середине января 1943 года: «Операции теперь сосредоточились на контроле над Ростовом. Это было “бутылочное горло”, через которую должна была пройти наша отходящая группа армий “Кавказ” (так Бальк называет группу армий “А”. – Б.С.). Русские были ближе к Ростову, чем группа армий “Кавказ”. Хотя прибыло несколько новых соединений, прикрытие под Ростовом, которое должно было прикрывать отход группы армий “Кавказ”, было довольно тонким. Наше главное преимущество было в том, что мы все еще держались под Сталинградом, а это в свою очередь связывало значительные силы русских и блокировало их линии снабжения. В сочетании с нашими интенсивными ударами это привело к тому, что движение русских от излучины Дона в сторону Ростова велось черепашьими темпами. Ситуация на реке Маныч была другой. Сильные русские соединения прошли линию Маныча и двигались на Ростов. 22 января 11-я танковая дивизия достигла Ростова, и нам, наконец, был предоставлен так называемый “день отдыха”.

Все подразделения 11-й танковой дивизии медленно ползли по вставшим из-за пробок мостам через Дон с европейской на азиатскую сторону. Вместе с 17-й танковой и 16-й моторизованной дивизиями мы должны были уничтожить острие вражеской атаки, приближавшейся к Ростову со стороны Маныча. К тому времени, когда мы, наконец, достигли наших позиций для атаки, у нас кончился бензин. Я в бешенстве подъехал к передовому подразделению, но это, конечно же, не добавило нам топлива. Штаб 4-й танковой армии торопил нас, но это тоже ни к чему не привело. Все позади нас было безнадежно переполнено. Наконец-то я позволил войскам рассредоточиться по квартирам в ожидании горючего.

На следующий день, 23 января, дела улучшились. В 5.00 движение возобновилось. К 7.00 мы вместе с 16-й моторизованной дивизией миновали две русские позиции. Когда я остановился в моем “кюбеле” на вновь занятой позиции, кто-то воскликнул: “Этот русский еще живой!” Секундами ранее русский мог бы посеять панику из своего пистолета-пулемета, но мой сообразительный адъютант повалил его в снег и вырубил его. Мы продолжили наступление, пока не остановились перед Манычской. Русские запросили по радио горючее, сообщая, что у них осталось только 15 танков.

24 января мы достигли переправы через Маныч перед Манычской. Перед ней русские удерживали плацдарм. Их танки были закопаны и устояли против трех наших атак. Наши войска уже давно научились вести такие бои, и наши потери оставались относительно небольшими. Однако, вместо того чтобы остаться на своих позициях, русские имели тенденцию убегать от наших танков и сами несли чудовищные потери под нашим огнем.

25 января я атаковал Манычскую снова, используя тщательно разработанный по срокам план ведения огня. Чтобы выманить русские танки из своих окопанных позиций, я провел против другого места сильную и длительную огневую подготовку, при этом все имеющиеся батареи стреляли попеременно фугасными и дымовыми снарядами. Разведывательные машины, бронетранспортеры и грузовики затем предприняли сильную отвлекающую атаку в дыму. Находясь на холме, я наблюдал, как окопавшиеся русские танки ожили, покинули свои позиции и двинулись в тыл позиции, подвергшейся этой отвлекающей атаке. Затем огонь всей имеющейся артиллерии был быстро перенесен к месту настоящей атаки. Только одна батарея продолжала стрелять дымовыми снарядами в направлении отвлекающей атаки. Затем я пустил в атаку свои танки.

Русская оборона рухнула. Мы захватили их танки с тыла, уничтожив примерно 22. Их пехота предприняла серию бессмысленных контратак, а потом была уничтожена при отступлении. Моя пехота на мотоциклах и танки преследовали бегущего неприятеля до позднего вечера. 3-й гвардейский танковый корпус был уничтожен. Наши потери составили 1 убитый и 14 раненых. Это была одна из тех редких акций, когда я сумел контролировать как войска противника, так и свои собственные войска согласно твердому плану. Тем не менее, мы не могли в полной мере насладиться этим успехом, хотя он имел столь решающее значение для общей ситуации. Вечером того очень удачного дня я записал в своем дневнике:

“Сталинград тяжким грузом давит на все наши умы. Несравненная героическая борьба теперь подходит к концу. Остается под вопросом, будем ли мы в состоянии спасти остатки Шестой армии. Снабжать их очень трудно, потому что они потеряли все свои аэродромы. С другой стороны, они продолжают блокировать все русские линии снабжения и ослабляют силу их южного крыла. Возникает вопрос, не лучше ли было бы оставить Сталинград. Я верю, спасение было бы возможным, если бы итальянцы удержали свои позиции. Если спасение не увенчается успехом, а это весьма вероятно сейчас, то эти войска погибли. А сколько их было? Никто не знает наверняка. Они, естественно, преувеличивают свою численность в отчетах, чтобы им поставляли побольше, так что вероятна разница в несколько десятков тысяч. Около сорока тысяч раненых были вывезены самолетами. Многие умерли. Но их все еще остается очень много. Однако мы должны оставаться твердыми в этих меняющихся военных ситуациях. Меняющиеся ситуации существовали всегда. Тем не менее с миллионными армиями, численность погибших, естественно, выше, чем во времена Пруссии”»⁵²².

А вот как этот бой видится с советской стороны: «24-го и 25-го января эпицентром кровопролитных боев стала Манычская, где отличился 54-й гвардейский истребительно-противотанковый дивизион старшего лейтенанта И.П. Наконечного из 2-го механизированного корпуса. Героем обороны станицы стал замполит дивизиона майор Н.К. Русаков. В первый день боя вторая батарея под командованием старшего лейтенанта Н.М. Остапенко отбила две массированных танковых атаки и подбила десять танков. Два из них уничтожил сам комбат. 25-го января враг атаковал станицу с юго-запада и юго-востока двумя группами, по двадцать и тридцать танков, с батальоном мотопехоты каждая. Уничтожив пять танков, погибла третья батарея, боем которой руководил командир дивизиона. Командование 2-го гвардейской армии посмертно наградило Наконечного орденом Красного Знамени. К исходу этого дня, потеряв еще десять танков и подавив батареи 54-го дивизиона и 435-го противотанкового полка, немцы захватили Манычскую. Тридцать танков с крестами на броне застыли мертвым железом на ее улицах. На восточной окраине был блокирован пункт управления первой батареи 54-го гвардейского противотанкового дивизиона во главе с лейтенантом Г.Н. Гайфулиным. Подчинив себе взвод противотанковых ружей, отважный лейтенант в течение всей ночи вел неравный бой с танками и автоматчиками противника. Утром 26-го января, оставшись один и без патронов, Гайфулин подорвал противотанковой гранатой себя и бросившихся к нему десяток вражеских солдат.

26-го января, к 15.00, остатки 3-го гвардейского Котельниковского танкового корпуса сосредоточились на правом берегу Маныча. 19-я и 18-я танковые бригады сосредоточивались в хуторе Елкин. 3-я танковая и 2-я мотострелковая гвардейские бригады этого корпуса заняли оборону по берегу реки, имея четыре КВ, один Т-34 и один Т-70, две противотанковые пушки. 2-й гвардейский механизированный корпус перешел к обороне напротив станицы (во всех трех бригадах было восемь танков – четыре Т-34 и четыре Т-70). 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус из района хутора Федулов атаковал Тузлуков, располагая в своих боевых порядках двумя танками Т-34 и пятью легкими Т-70, а также семью противотанковыми пушками калибром 45 мм, 2200 активными штыками. Эта атака была отбита с большими потерями пехоты на манычском льду.

Вечером генерал-лейтенант танковых войск Ротмистров докладывал командующему 2-й гвардейской армией генералу Малиновскому: “Части механизированной группы в результате сложившейся обстановки и тяжелых потерь сейчас самостоятельных боевых действий вести не могут”… Как свидетельствуют старожилы хутора Тузлуков, “много погибших солдат осталось лежать в камышах реки Маныч. Весной, когда река проснулась, течение понесло тела погибших. Куда? Никто не знает. Сколько? Никто не считал…”»⁵²³

26 января, еще не зная о разгроме группы Ротмистрова под Манычской, штаб Южного фронта информировал шифртелеграммой Ставку и лично Сталина о причинах неудачного прорыва к Батайску:

«Ставке Верховного Главнокомандования. Тов. Васильеву.

Авангард из состава 3 гв. тк под командованием полковника Егорова в составе танков Т-34 – 8 шт., Т-70 – 3 шт., бронетранспортеров – 9 шт., бронемашин – 5 шт., пехоты на танках – до 200 человек в ночь на 20.1.43 г. выступил по маршруту Мал. Западенка, Красный, Слава Труду, Батайск, Койсуг, как авангард группы Ротмистрова, и, не ввязываясь в бой на пути своего движения, к рассвету 20.1.43 г. вышел в район свх. им. Ленина, им. ОГПУ. Продолжая дальнейшее наступление на Батайск, уничтожил 10 самолетов противника юго-восточнее Батайск, 2 орудия, 1 миномет, и в свою очередь на подходе к Батайск был остановлен сильной обороной противника, потеряв в этом бою 5 танков Т-34 и 2 танка Т-70.

В результате этих потерь полковник прекратил наступление и занял круговую оборону в районе свх. им. Ленина, им. ОГПУ. В то время главные силы мехгруппы (2 гв. мк и 5 гв. мк) были связаны боями с противником на рубеже Манычская, Самодуровка, Красный, не смогли продвинуться вперед, и авангард продолжал в течение 20 и 21.1.43 г. вести бой один изолированно с нарастающими силами противника, одновременно подвергаясь сильной бомбежке с воздуха, расходуя последние запасы горючего, боеприпасов.

Гвардии генерал-лейтенант Ротмистров, опасаясь, что авангард будет уничтожен, решил самостоятельно, не ставя никого в известность, в ночь на 22.1.43 г. отвести его в исходный район, что и было выполнено полковником Егоровым.

Вместо того, чтобы решительно продвигать главные силы группы к авангарду, Ротмистров принял неправильное решение об отводе авангарда, чем усложнил обстановку, отрицательно отразившуюся на дальнейшие события.

Повлиять на решение Ротмистрова было невозможно, так как Ротмистров докладывал, что авангард находится в районе свх. им. Ленина, им. ОГПУ, в то время, как он уже по его приказу отходил. Ротмистрову мною объявлено предупреждение и выслан к нему генерал-лейтенант Захаров для наведения порядка. Иванов, Варенников».

И уже 27 января 2-й и 5-й гвардейские мехкорпуса были изъяты из подчинения командира 3-го гвардейского мехкорпуса Ромистрова. Директива Ставки за подписью Сталина и Жукова гласила: «Сопротивление противника в результате успешных действий наших войск на Воронежском, правом крыле Юго-Западного, Донском, Северо-Кавказском фронтах сломлено. Оборона противника прорвана на широком фронте. Отсутствие глубоких резервов вынуждает врага вводить подходящие соединения разрозненно и с ходу. Образовалось много пустых мест и участков, которые прикрываются отдельными небольшими отрядами. Правое крыло Юго-Западного фронта нависло над Донбассом, а захват Батайска приведет к изоляции кавказской группировки противника. Наступила благоприятная обстановка для окружения и уничтожения по частям донбасской, кавказской и черноморской группировок противника.

В этих условиях топтание на месте центра и левого крыла Южного фронта на батайском направлении, самовольное оставление группой Ротмистрова важнейших подступов к Батайску, сдача противнику без особого сопротивления плацдарма на южном берегу р. Дон и выявившаяся таким образом нерешительность командующего 2 гв. армией Малиновского дают возможность противнику выводить свои войска через батайские ворота.

Управление войсками построено плохо. Штаб фронта, как правило, не знает обстановки, а Малиновский и его штаб самоустранились от управления боем на важнейшем, батайском направлении. Наступление частей 51 и 28 армий идет очень медленно и разбросанно, вне связи со 2 гв. армией.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Решительно улучшить управление войсками фронта.

2. Ускорить темп наступления 51 и 28 армий и 28.01 выйти на рубеж Ольгинская, Батайск.

3. ВПУ 2 гв. армии и фронта немедля приблизить к войскам.

4. Управление 2, 5 гв. мк и 3 гв. тк передать непосредственно тов. Малиновскому.

5. Получение подтвердить, исполнение донести»⁵²⁴.

Как отмечает В.И. Афанасенко, 29 и 30 января войска 2-й гвардейской армии неоднократно пытались форсировать Маныч, но безуспешно, причем «30 января немецкая авиация разбомбила штаб армии в хуторе Нижне-Соленый. Погибло несколько офицеров штаба, сгорело много оперативных и учетных документов. Поэтому указанная в итоговой сводке штаба армии суммарная цифра потерь личного состава за 20–30 января 1943 года – 17 802 человека – неполная. На 30 января все танковые и механизированные соединения и части были обескровлены и небоеспособны… В штабе Южного фронта оформили заявку, где указывалось: “для восполнения потерь необходимо фронту пополнение – 100 000 человек, из них 50 000 гвардейского; танков – 500 единиц”»⁵²⁵.

Из этого свидетельства видно, что Бальк описал бой за Манычскую весьма точно. Он действительно атаковал станицу с двух направлений, вот только советское командование, похоже, так и не разобралось, что один из ударов был отвлекающим, как и то, что атаковала их только что введенная в бой 11-я танковая дивизия. И «безумные контратаки» советской пехоты, о которых писал Бальк, действительно имели место, и предпринимали их части 5-го гвардейского механизированного корпуса. А после боев 24–25 января, как признавал сам Ротмистров, небоеспособным стал не только 3-й гвардейский танковый корпус, в котором осталось лишь 8 танков, но и вся его механизированная группа. Вот тех огромных потерь в людях и технике, о которых писали в советских донесениях, танкисты Балька и близко не понесли. Безвозвратных потерь в танках, похоже, вообще не было. Потери в людях, с учетом потерь 24 января, наверняка были больше, чем потери за 25 января (1 убитый, 14 раненых), но все равно были незначительными.

А вот как бой у Манычской описывал со слов Балька Ф.В. Меллентин, за четверть века до публикации мемуаров Балька: «В январе 4-я танковая армия была выбита со своих позиций на реке Сал и отброшена на реку Маныч юго-восточнее Ростова. Русские части под командованием генерала Еременко продвинулись вниз по реке до впадения Маныча в Дон (примерно в 30 км к востоку от Ростова). Кроме того, русские форсировали Маныч около Манычской и овладели этой станицей, расположенной на западном берегу реки. После этого они совершили смелый бросок в направлении Ростова и отрезали 1-й танковой армии пути отхода.

Было совершенно необходимо восстановить положение, и 22 января Манштейн переправил 11-ю танковую дивизию на южный берег Дона для поддержки контрудара 4-й танковой армии. Вот как, по словам генерала Балька, протекали боевые действия.

23 января 11-я танковая дивизия во взаимодействии с 16-й моторизованной дивизией нанесла удар по наступавшим русским частям и отбросила их назад на плацдарм у Манычской. 24 января немцы атаковали станицу, но были отбиты. Важно было захватить станицу с ее большим мостом через реку Маныч, так как наличие этого моста в руках русских давало им возможность в любое время возобновить наступление на Ростов. 25 января 11-я танковая дивизия получила приказ ликвидировать плацдарм русских любой ценой: командование хотело как можно скорее перебросить эту дивизию на правый фланг 4-й танковой армии, где вновь создалось опасное положение.

Противник сильно укрепил станицу; многочисленные неподвижные танковые точки, расположенные между домами, было трудно не только подавить, но и обнаружить. Поэтому первая атака захлебнулась под огнем танков – правда, наши войска отделались довольно легко благодаря тому, что сумели вовремя отойти.

Для успеха второй атаки было важно заставить танки, укрытые главным образом в южной части станицы, выйти из своих убежищ. Чтобы добиться этого, вся наша артиллерия сосредоточила огонь на северо-восточной окраине станицы, и под прикрытием дымовой завесы здесь была предпринята ложная атака с использованием бронеавтомобилей и бронетранспортеров. Затем огонь дивизионной артиллерии был неожиданно перенесен на южную окраину и сосредоточен на участке предполагаемого прорыва: темп стрельбы был доведен до максимального. Только одна батарея продолжала поддерживать дымовыми снарядами ложную атаку.

Артиллерийский обстрел еще продолжался, когда танки 15-го танкового полка атаковали станицу с юга и захватили оборонительные сооружения. Русские танки, перемещавшиеся в северную часть станицы, были атакованы с тыла и после ожесточенного боя уничтожены нашими танками. Пехота русских бежала за реку, даже не успев разрушить мост. В станице еще шел танковый бой, а 61-й мотоциклетный батальон уже преследовал русских на правом берегу Маныча.

Сперва штаб дивизии руководил боем с высоты южнее Манычской, но позднее выдвинулся вперед в боевые порядки первого эшелона. Немцы понесли незначительные потери: один человек был убит, четырнадцать ранено; русские потеряли двадцать танков и 500–600 человек убитыми и ранеными. Этот бой совершенно ясно показал, что можно с минимальными потерями добиться успеха, если существует хорошее взаимодействие между атакующими частями и они умело используют обстановку. В данном случае генерал Бальк решил осуществить прорыв именно в том самом месте, где была безуспешно предпринята предшествующая атака. Таким образом, его ложная атака ввела русских в заблуждение.

Оценивая действия русских, следует сказать, что для них было бы лучше не создавать неподвижные танковые точки на переднем крае, а сосредоточить танки в резерве для проведения контратак.

Эта хорошо подготовленная атака 11-й танковой дивизии имела решающее значение для ликвидации наступления русских на Ростов с юга»⁵²⁶.

В целом рассказ Меллентина совпадает с мемуарами Балька, который, несомненно, и в беседах с Меллентином опирался на собственный дневник. В изложении Меллентина присутствует только одна деталь, отсутствующая в мемуарах Балька, – оценка советских потерь в 500–600 убитых и раненых. Эта оценка представляется правдоподобной, принимая во внимание большие потери советской пехоты на манычском льду, о которых говорят советские источники. По всей вероятности, не менее половины от этого числа приходится на убитых, так как вряд ли много раненых удалось эвакуировать со льда. Тогда по числу убитых соотношение в одном бою получается 250–300: 1, а по общим потерям – 33–40: 1 в пользу немцев.

28 января 11-я танковая дивизия была включена в состав 57-го танкового корпуса. Бальк вспоминал: «Нам надо было держаться во что бы то ни стало, так как позади нас 1-я танковая армия отходила [с Кавказа] к Ростову. Дивизии 57-го танкового корпуса были подобны островам в море красных волн. Надвигалось вероятное окружение 57-го танкового корпуса, поскольку русские массы приближались с флангов и с тыла. Я решил идти вперед четырьмя колоннами на широком фронте утром 29 января, отдал соответствующие приказы и послал Киница (майор Генерального штаба, начальник штаба дивизии. – Б.С.) в штаб корпуса. Он получил инструкции доложить вышестоящему штабу о том, что изменения в приказах уже невозможны».

По словам Балька, «жители не были в восторге от приближения красных. Мы находились на земле донских казаков»⁵²⁷. Возможно, это обстоятельство способствовало тому, что удар по хутору Каменный дивизии Балька оказался внезапным: никто из местных казаков и не подумал предупредить красноармейцев об опасности. Внезапности также способствовал туман. Было взято 32 орудия и уничтожена захваченная врасплох истребительно-противотанковая артиллерийская бригада. А к вечеру танкисты и мотопехота Балька окружили остатки 1 стрелковой дивизии и 2 стрелковых бригад юго-западнее Мечетинской. На следующий день они были ликвидированы. По словам Балька, 248-я стрелковая дивизия и 2 стрелковые бригады были полностью уничтожены. 11-я танковая дивизия захватила 17 противотанковых 47-мм пушек (в Красной армии они считались 45-мм, так как различались способы определения калибра: в СССР по внутренним нарезам, а на Западе – по дну канавки), 81–76,2-мм противотанковое орудие, 3 – 105-мм полевых орудия (имеются в виду 100-мм), 4 полевых 120-мм орудия (вероятно, 120-мм миномета), 22 пехотных орудия (вероятно, 76,2-мм), 92 противотанковых ружья, 24 пехотных миномета. Были захвачены несколько тыс. пленных и 22 верблюда (248-я дивизия ранее сражалась в калмыцких степях). Среди пленных были как старики, так и почти дети с очень слабой подготовкой⁵²⁸. По этому поводу российский историк С.А. Заярный отмечает, что 30 января «52, 79 сбр и 248 сд, контратакованные противником из Мечетинская, Зерноград и Революционный, отошли на Каменный, где приводили себя в порядок», из чего можно понять, что эти соединения временно утратили боеспособность⁵²⁹.

Приводить в порядок было уже особо некого. На 10 января 248-я стрелковая дивизия насчитывала 6842 человек, а 1 февраля 1943 года – только 1473 человека. Потери в боях 13–17 января составили 355 убитыми и 700 ранеными. После этого значительные потери дивизия понесла только 29 и 30 января. Даже без учета пополнения, в том числе за счет призванных непосредственно в части (а такие наверняка были, раз Бальк отметил среди пленных много стариков и подростков), в боях 29 и 30 января должно было погибнуть не менее 4314 человек⁵³⁰.

Насчет истребительно-противотанковой артиллерийской бригады Бальк ошибся. Скорее всего, на его пути оказались какие-то истребительно-противотанковые артполки из резерва Южного фронта. Кроме того, в Каменском (О.В. Шеин именует его Каменкой) 11-я танковая дивизия уничтожила 771-й артполк 248-й стрелковой дивизии. На основе данных, приводимых Шеиным, можно сделать вывод, что в боях у Зернограда 248-я дивизия потеряла до 202 пулеметов, до 137 минометов, до 180 ПТР, до 54 орудий. Дивизия лишилась 53 машин и 1497 лошадей и верблюдов, а на вооружении уцелевших бойцов имелось лишь 14 орудий (9 – 45-мм и 5 – 76-мм), 2 миномета, 18 ПТР, 572 винтовки и 117 ППШ⁵³¹. Легко убедиться, что дивизия Балька захватила в 2,2 больше артиллерийских орудий, чем ее могла потерять 248-я дивизия, – 117 против 54. Стрелковые бригады имели по штату 20 – 45-мм и 12 – 76-мм орудий. В двух бригадах могло быть до 64 орудий. Если вся эта артиллерия, кроме одной пушки, также была взята немцами, то вместе с трофейной артиллерией получается точно та цифра, которую приводит Бальк, – 117 трофейных орудий. Нельзя исключить, что 2 истребительно-противотанковых артиллерийских полка, каждый из которых имел по штату 20 – 76-мм орудий образца 1939 года, на пути 11-й танковой дивизии все же попались. Вряд ли в дивизии и 2 стрелковых бригадах могло быть потеряно сразу 81 – 76-мм противотанковое орудие. В дивизии их не могло быть больше 20, а в двух бригадах – больше 24. 32 орудия дивизия Балька могла захватить как раз в столкновении с 2 ИПТАПами. А несоответствие числа потерянных 248-й дивизией и захваченных немцами минометов объесняется тем, что подавляющее большинство минометов в дивизии были малоэффективные 50-мм, которые немцы и за трофеи не считали.

Для сравнения – германская 4-я танковая армия, в состав которой тогда входила 11-я танковая дивизия, с 21 по 31 января 1943 года потеряла 350 убитых, 1307 раненых и 29 пропавших без вести, а всего 1686 человек, что в 2,6 раза больше, чем потери одной советской 248-й стрелковой дивизии⁵³².

Как отмечает О.В. Шеин, с советской стороны разгром 248-й дивизии выглядит следующим образом: «В 15.30 слева на горизонте от 905-го СП появилось 11 танков. Артиллеристы из 771-го АП силами четырех батарей завязали огневой бой, который продолжался два часа, и по итогам которого в 4-й батарее были выбиты все орудия, и в живых осталось только семь человек. По танкам немцев удалось добиться трех попаданий. В результате контрудара противника 905-й СП был фактически разгромлен. Организационное управление было полностью потеряно…

899-й СП тем временем достиг Каменки. В ночь на 29 января 1/899 и 3/899 неожиданно атаковали поселок и выбили из него противника. 2/899 подошел чуть позднее и разместился на западных окраинах поселка. Сюда же прибыло несколько батарей 771-го АП. Погода способствовала скрытым маневрам наших войск. Царила метель.

Но и противник использовал условия непогоды. 29 января в 14.00 под прикрытием снежного бурана к Каменке подошли немецкие танки. Их число впоследствии было оценено в 12. Они вышли прямо на позиции 771-го АП и в упор расстреляли четыре орудия вместе с расчетами. Лейтенант Безродный, чье 76-мм орудие по каким-то причинам находилось чуть в стороне, сумел открыть огонь и подбить четыре машины. Но без прикрытия со стороны стрелковых подразделений вскоре артиллерия потеряла все расчеты и тягу. Причем они были выбиты даже не танками, а автоматчиками противника. Вслед за 771-м АП немцы обрушились на советскую пехоту. 2/899 был практически полностью уничтожен, а 1/899 и 3/899, понеся большие потери, отступили в балку, где смогли за счет пересеченной местности укрыться от танков. Находившийся в стороне обоз немцы угнали вместе с ездовыми…