Текст книги "Битва за Кавказ"

Дело в том, что 226-й гренадерский полк входил в состав 79-й пехотной дивизии, которая была только что сформирована заново после уничтожения в Сталинграде. Поэтому многим ее содлатам и офицерам не хватало боевого опыта. А подразделениям – сколоченности и слаженности.

26 мая, как говорится в отчете, «после тяжелого боя около 6.00 Плавненский был окончательно потерян, отдельные окруженные части I батальона погибли, сражаясь в окружении до последнего человека. В ходе боя в Плавненском было подбито 8 вражеских танков. С потерей Плавненского и вклинением противника на левом фланге левофлангового батальона, этот фланг пришлось отвести за железнодорожную насыпь. В центре оборонительного участка возникла широкая брешь шириной в 1,5 км, куда противник проник силами 12 танков с пехотой и откуда разрезал и разбил весь оборонительный фронт. Два из этих танков, часть которых прорвались к полковому КП, были подбиты и уничтожены в Киевском, третий танк был сожжен на восточной окраине поселка. От плана – нанести контрудар от Борисовки к Плавненскому, пришлось отказаться, поскольку все резервы были направлены на блокирование вклинения. Потери в тяжелом вооружении более всего были понесены на левом фланге. Там на участке I батальона были потеряны 5 тяжелых ПТО и 3 легких пехотных орудия».

Наиболее ожесточенные бои развернулись на 3-й день наступления, 28 мая: «Ночью противнику удалось усилить свой участок вклинения в Борисовке. С 3.40 сражение в этом селе возобновилось в полный рост. Господствующий огонь из танковых башен прижимал обороняющихся к земле. Попытка ударами с северной и южной частей села устранить возникший клин провалилась с большими потерями. В 7.30 русские в Борисовке предприняли контратаку, в ходе которой стало ясно, что из Плавненского им удалось перебросить подкрепления.

Село, казалось, было потеряно, все жертвы оказались напрасны. Нужно было в укоренном темпе занимать оборону по второй линии за Борисовкой на восточной окраине Киевского. Для этой цели полку были подчинены один румынский эскадрон (3 офицера и 121 унтер-офицер и рядовые) и одна румынская саперная рота. Переброска этих подразделений застопорилась до 14.00.

Между тем в Борисовке продолжалась героическая борьба, которая смогла полностью перевернуть ситуацию. Боевой комендант Борисовки, лейтенант Лумпп, собрал в нескольких руинах домов остатки защитников. Во главе этой героической кучки храбрецов (всего 50 человек), лейтенант Лумпп по собственному решению перешел в отчаянную контратаку. Без боеприпасов, штыками и лопатами, гренадеры и саперы зачищали дом за домом. Их командир, уже будучи раненым, запрыгнул на один танк и уничтожил его ручными гранатами. Его дерзость и храбрость воодушевила маленькую кучку на новый штурм, и после двух часов рукопашного кровопролитного боя, в ходе которого лейтенант Лумпп был ранен пять раз, все село было очищено от противника. На поле боя осталось 500 мертвых большевиков и уничтоженный танк.

В 11.15 полк принял совершенно удивительное донесение из I батальона: “Танки отступили, один танк подбит, Борисовка снова прочно в наших руках, лейтенант Лумпп ранен”.

При новом налете “штук” в 12.10 было получено дополнительное облегчение.

После того, как в Борисовку было переброшено подкрепление в виде румынского эскадрона, обороняющиеся смогли отразить новые сильные атаки, сопровождавшиеся мощным применением всех боевых средств, причем были взяты в плен один русский офицер и 40 рядовых.

Должность боевого коменданта на участке в Борисовке принял обер-лейтенант Мекке, командир 13-й роты (пехотных орудий)».

В последний день боев, 31 мая, события развивались следующим образом. После сильных обстрелов и бомбардировок «в 3.00 неприятель перешел в атаку силой 4-х батальонов (каждый батальон по 200 человек) и одной новой ротой автоматчиков против Борисовки. Ему удалось силами 150 человек прорваться в северную часть поселка. Контрударом полкового саперного взвода после тяжелого боя его удалось выбить оттуда. Лейтенант Мошничка, командир штабной роты, пал при этом смертью храбрых.

В 7.00, после нового мощного огневого налета, противник силой 400 человек возобновил атаку на Борисовку. Этот удар был перехвачен в 100 метрах перед передовыми линиями сосредоточенным огнем всех видов вооружений. Понеся очень большие потери, противник панически бежал с поля боя.

Еще одну слабую вылазку враг предпринял в 10.30, которая была отбита оборонительным огнем пехоты.

В течение дня стало заметно снижение интенсивности сражения.

По показаниям пленных и перебежчиков было установлено, что противник предпринимает перегруппировку сил, с тем, чтобы в ближайшие дни перенести свой главный удар на участок соседа справа».

По итогу боев полковник фон Аулок так оценил силы противника: «По собственным наблюдениям, показаниям пленных и перебежчиков, перехваченным вражеским радиопереговорам, в ходе сражения полковым штабом были установлены следующие части противника, которые, напрягая все возможные силы (включая сбросы фосфора над Борисовкой 29 мая и на Киевское 31 мая), пытались добиться прорыва обороны:

295-я стрелковая дивизия (883-й, 884-й и 885-й полки), 20-я горно-стрелковая дивизия (265-й и 379-й полки, части 67-го и 174-го полков), 395-я стрелковая дивизия (726-й и 714-й полки), 6-й полк прорыва, 85-й танковый полк, относящиеся к ним артиллерийские полки, 12 залповых установок и новая установка залпового огня “Иван Грозный” (калибра 20,5 см).

Полк смог отразить этого неприятеля, многократно превосходящего в людях и вооружении».

Отразить советское наступление немцам удалось за счет грамотного применения артиллерии и успешных контратак. Было потеряно Плавненское, но советское вклинение удалось локализовать. Как отмечалось в отчете, «поддержка артиллерии сосредоточенным огнем обеспечила в решительной мере успех обороны»⁵⁹³.

Потери 101-й егерской дивизии за 26 и 27 мая составили, согласно «Журналу боевых действий», «77 офицеров, 256 унтер-офицеров, 2713 рядовых (по принятым донесениям), т. е. больше 3000 убитыми и ранеными. Примерно 400 офицеров, унтер-офицеров и рядовых из этого числа были убиты».

По заключению командования 101-й дивизии, «второй день сражения не принес противнику никаких приобретений в территории. Напротив, у наших чрезмерно ослабленных войск в утренние часы еще оставались силы, чтобы пробиться через стену огня непрерывно стрелявшей вражеской артиллерии и залповых установок и временно отбросить противника контратаками. Во второй половине дня был занят назначенный фронт заслона. По показаниям пленного офицера из русской 55-й гвардейской стрелковой дивизии, большое вражеское наступление имело целью прорваться в направлении Гастагаевской и отрезать Новороссийскую группу от находящегося на Кубани северного фронта плацдарма. Сюда была стянута вся дееспособная вражеская артиллерия со всего фронта. Этим объяснялось чудовищное превосходство вражеской артиллерии. Сегодня по полосе дивизии было выпущено около 30 000 снарядов и сброшено примерно 10 000 бомб. Дивизия не могла рассчитывать на свои силы для восстановления фронта по состоянию на 25 мая, если большая часть вражеской артиллерии не будет подавлена. Это был кардинальный вопрос обороны… Дивизионная артиллерия, пока еще находящаяся в процессе перегруппировки, была слишком слаба для противодействия наступательным планам и артиллерии противника, и была сведена в группу, работающую по ключевым точкам. Можно сказать, что в сражении против дивизии участвовал весь набор тяжелых вооружений целой вражеской армии»⁵⁹⁴.

1 июня командир 101-й егерской дивизии представил командованию корпуса отчет о германском контрнаступлении 31 мая: «1) Ход событий:

Наступление 97-й и 101-й егерских дивизий имело целью восстановление старой линии фронта. Распределение сил и направлений ударов было проведено в известном порядке. Для подготовки времени было достаточно, ее мероприятия были своевременно устно обсуждены мною с ответственными командирами, кое-где на местности, действия всех командиров были персонально спланированы и проведены так, чтобы атака могла начаться утром 30 мая. Письменный приказ на наступление из соображений секретности был отдан только вечером 30 мая. В середине дня 30 мая в ходе визита господина командующего было окончательно определено время начала атаки.

Первая волна атаки – боевая группа фон Газа – вместе с танками и бронетранспортерным батальоном в 3.00 преодолела передовую линию восточнее Подгорного и согласно плану ударила на южной части Горчичного. Слабое сопротивление было подавлено в ходе боя. Вражеские наблюдательные пункты на 121,4 были ослеплены дымами. По причине сильного флангового огня с обеих сторон (с высот южнее Мелехова и центра Горчичного), а также трудной местности юго-западнее отм. 71,0, боевая группа фон Газа развернулась на Горчичный, чтобы прорваться в центр поселка. Здесь боевая группа натолкнулась на противотанковую оборону из 10–12 тяжелых ПТО и одной батареи из четырех пушек, которые подпустили передовые танки на дистанцию 100 метров и внезапно открыли огонь с прекрасно замаскированных позиций по танкам и БТР, шедшие эшелонированным порядком. В результате безвозвратно были потеряны один танк и четыре БТР. Из-за этого пришлось отступить в южную часть Горчичного. Вражеская батарея была подавлена.

Вторая волна, боевая группа Польстера (93-й панцергренадерский полк и 191-й батальон штурмовых орудий) перешли через передовые линии одновременно с первой волной между Подгорным и Арнаутским, после чего по ним сразу же был открыт огонь из Горчичного и с южных скатов высоты 121,4. Штурмовые орудия с выдающейся смелостью пытались поддерживать продвижение панцергренадеров, огонь артиллерии и залповых установок противника не производил на них никакого впечатления. Очень скоро они вступили в дуэль с вражескими танками в южной части Горчичного, подбили один Т-34 (безвозвратная потеря) и вынудили другие танки сменить позиции. Они получили многочисленные попадания из ПТР и ПТО, из-за этого несколько штурмовых орудий выбыли из строя.

Я с генералом фон дер Шеваллери (командир 13-й танковой дивизии Хельмут фон дер Шеваллери (1896–1965). 1 декабря 1942 года он был тяжело ранен в боях у Терека и вернулся к командованию дивизии только 5 мая 1943 года. 30 апреля 1943 года за бои на Кавказе и вывод дивизии из окружения он был награжден рыцарским крестом. – Б.С.) наблюдал за ходом боя с передового КП дивизии на высоте 203,3 в бинокли, и между 3.00 и 4.30 у нас сложилось впечатление, что после первоначального успеха продвижение застопорилось из-за ожесточенного сопротивления вражеского опорного пункта в Горчичном. Панцергренадеров вообще не было видно – восходившее солнце слепило и мешало обзору, но предположительно они были в южной части Горчичного. III батальон 666-го полка продвигался от Подгорного на обратные скаты высот северо-восточнее, шло движение из оврагов северо-восточнее Подгорного и восточнее Горчичного к высоте 71,0, которая, как точно было установлено артиллерийскими и зенитными наблюдателями, была занята немцами.

У командования сложилось впечатление, что в ходе наступление была занята значительная территория. С высоты 71,0 велся огонь по Горчичному, эффективно поддерживая уличные бои боевых групп фон Газа и Польстера. Проводная связь с 208-м гренадерским полком после донесения начальника связи 97-й егерской дивизии о смене положения полкового командного пункта была потеряна. Ожидалось ее восстановление в ближайшем времени. На вызовы по радио полк не реагировал.

После ряда кратких последовательных боевых донесений групп фон Газа и Польстера стало понятно, что бой пока еще идет в южной или южной и юго-западной части Горчичного. Огонь вражеской артиллерии достиг большой степени интенсивности, к нему присоединились мощные огневые налеты залповых установок, а с 4.22 – и сильные авианалеты русских бомбардировщиков и штурмовиков, из-за чего поле боя все время было затянуто дымом и пылью. В 6.50 стало известно, что два немецких танка вышли на южный склон 121,4, однако затем развернулись и скрылись. После разговора с подполковником Шуры (командиром 229-го егерского полка) в этом возникло сомнение, поскольку Шуры точно определил эти танки как русские. После приема донесений о занятии высот и обратных скатов до отм. 71,0, в 8.30 в наступление перешла 97-я егерская дивизия, начав продвигаться в хорошем темпе.

До 10.15 208-й гренадерский полк не ответил на четыре запроса по радио, однако наконец-то с ним была восстановлена проводная связь, которая потом снова была нарушена из-за огня артиллерии и бомбардировок. С большим удивлением было обнаружено, что полк все еще находится на исходных позициях, хотя панцергренадеры из-за сильного заградительного огня не могли продвинуться вперед и залегали недалеко оттуда. Высота 71,0 тоже, оказывается, не была еще в наших руках – ни одна часть не доложила об этом. Я отдал приказ полку немедленно начать наступление через Подгорный на обратные скаты восточнее, откуда совместно с танками и штурмовыми орудиями сразу же атаковать и овладеть высотой 71,0. Потом я поехал к полковнику Бюшеру, который доложил, что его полк уже полчаса как достиг рубежа 200 м южнее южной окраины Горчичного и в 12.00 вместе с III батальоном 666-го полка собирается продолжить наступление в направлении Тамбуловского. Я потребовал установить самое плотное взаимодействие с приближавшейся к отм. 61,0 97-й егерской дивизией и сосредоточить огонь артиллерии на поддержке предстоящей атаки и подавлении противника на высотах 71,0 и 121,4. По предложению генерала фон дер Шеваллери, я подчинил боевую группу фон Газа подполковнику Польстеру. Целью атаки была определена северо-восточная часть Горчичного, где, используя для обходного маневра низину восточнее, можно было овладеть поселком. Для этой цели было обеспечено тесное взаимодействие боевой группы Польстера и 208-го гренадерского полка, а также плотная артиллерийская поддержка атаки. Для меня и для генерала фон дер Шеваллери была совершенно очевидна реальность этой цели атаки. В это время нам передали одну перехваченную русскую радиограмму, которая гласила: “Очень тяжелая ситуация, нас обходят с флангов и с тыла, просим прислать поддержку”.

До 15.00 возрастала плотность огневых налетов русских залповых установок и налетов авиации. На запрос об обстановке было доложено, что дальнейшее продвижение невозможно из-за вражеского огня из всех видов оружия. Сразу же после этого в 15.05 я отдал приказ остановить наступление и немедленно окопаться на достигнутых рубежах, подготовившись к возможному отводу сил после наступления темноты. Я доложил об этом корпусу и 97-й егерской дивизии, получив их согласование»⁵⁹⁵.

За отражение советского наступления 26–31 мая 1943 года командир 101-й егерской дивизии генерал-лейтенант Эмиль Вильгельм Фогель был награжден Рыцарским крестом. Приказ по дивизии № 77 от 12 августа 1943 года гласил: «Фюрер и Верховный главнокомандующий Вермахта 7 августа 1943 года наградил Рыцарским крестом Железного креста генерал-лейтенанта Эмиля Вильгельма Фогеля, командира 101-й егерской дивизии (11-го солдата по списку дивизии).

Генерал-лейтенант Фогель, будучи командиром 101-й егерской дивизии, в многочисленных случаях тяжелой боевой обстановки проявил высокую степень решительности, личного участия, мастерства и четкого командования, как, например, при прорыве к водоемам у Куринского на трассе к Туапсе (3.10.42), личном участии в бою III батальона 419-го гренадерского полка против прорвавшихся русских сил к юго-восточному углу Культурного (9.2.43), при разгроме русского плацдарма восточнее Сакатай (ночь с 29 на 30.4.43), при уничтожении вклинившихся большевиков у Кеслерово на Адагутской позиции (1.5.43), а также при отражении крупного наступления большевиков 26.5.43 и при организации оборонительного фронта на южном дивизионном участке, при возврате ключевой позиции на высоте 121,4, когда, несмотря на массированную вражескую поддержку артиллерией и авиацией, удалось добиться полного успеха обороны.

Эта награда имеет особенное значение для всех военнослужащих дивизии и подтверждает их известную боеспособность. Она заставляет нас, участвующих в решительной судьбоносной борьбе нашего народа, беззаветно отдавать все свои силы, стремиться выполнять все поставленные задачи, как в наступлении, так и обороне.

От имени всей дивизии я приношу генерал-лейтенанту Фогелю сердечные поздравления и заверяю, что войска его дивизии находятся в полной боевой готовности под его командованием.

Подписано: генерал-майор Браун»⁵⁹⁶.

Эмиль Вильгельм Фогель до конца войны успел дослужиться до генерала горных войск. В мае 1944 года он был награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту за бои на Украине, а закончил войну командиром 36-го горного корпуса в Норвегии. Фогель прожил долгую жизнь и скончался 1 октября 1985 года в возрасте 91 год в Мюльхайме-на-Руре (земля Северный Рейн – Вестфалия) в Западной Германии.

30 мая 1943 года на своем командном пункте у Молдованского в результате атаки штурмовика Ил-2 погиб командир 97-й егерской дивизии генерал-лейтенант Эрнст Рупп⁵⁹⁷.

31 мая немцы при поддержке 191-го дивизиона с 21 штурмовыми орудиями безуспешно пытались отбить Горишное. 1 и 2 июня советские атаки продолжались с меньшей интенсивностью, но столь же безуспешно. Причины неудачи были в плохом взаимодействии пехоты, танков и авиации.

По оценке А. Полищука и А. Уланова, с 24 мая по 8 июня, «согласно советским данным, собственные потери составили до 4300 человек убитыми и до 12 000 человек ранеными, пропало без вести 320 человек. Было подбито и сожжено до 150 танков. В то же время у противника захватили 320 пленных, 35 артиллерийских орудий, 54 миномета, четыре танка и 52 пулемета. Общие потери немцев за 4–5 дней тяжелейших боев (т. е. за 26–30 мая. – Б.С.), по неполным данным, составили около 5000 человек»⁵⁹⁸.

Эти данные многократно занижают безвозвратные советские потери. Группа армий «А» в период с 21 по 31 мая 1943 года захватила 742 пленных, а в период с 1 июня по 10 июня – 608 пленных. Практически все они были захвачены в период отражения советского наступления. Следовательно, потери советских войск, участвовавших в наступлении, должны были составить не 320 пропавших без вести, а как минимум 1350 человек, т. е. в 4,2 раза больше. Если в таком же масштабе занижены данные потерях убитыми, то в реальности они должны бы составить 18 060 человек⁵⁹⁹. Потери же 17-й германской армии (она же – группа армий «А») в период с 21 мая по 10 июня 1943 года составили 1127 убитых, 4685 ранеными и 1595 пропавшими без вести, а всего 7307 человек⁶⁰⁰. Учитывая, что советские войска взяли 320 пленных, общие потери 17-й армии убитыми можно оценить в 2402 человека. Это дает соотношение по общим потерям 4,3: 1, по пленным – 4,2: 1, а по убитым – 7,5: 1, во всех случаях в пользу немцев.

Однако реальное соотношение потерь оказывается еще больше в пользу немцев. Ведь немецкая 17-я армия также несла потери в боях против 9-й и 18-й советских армий. 9-я армия в период с 25 мая по 10 июня, судя по неполным данным, содержащимся в «Журналах боевых действий» этой армии (данные приведены не по всем частям и соединениям, отсутствуют данные за 31 мая и 1 июня)⁶⁰¹, потеряла 285 убитыми, 815 ранеными, 12 пленными, из которых 2 «раненые нашим огнем при сдаче в плен». Большинство потерь приходились на 43-ю стрелковую бригаду, которой были приданы 1157-й стрелковый полк и некоторые другие части. Эта группа наносила вспомогательный удар для отвлечения противника с фронта 37-й и 56-й армий. Кроме того, в 9-й армии было не менее 105 пропавших без вести, так как из 200 человек попавшего в окружение сводного батальона майора Иванова, действовавшего вместе со 43-й стрелковой бригадой, к своим вернулось лишь 95 человек. Остальные, по всей видимости, попали в плен или были убиты. Однако в ЖБД 105 пропавших без вести не фигурируют, поэтому мы их в расчетах использовать не будем. В период с 20 по 26 мая в 9-ю армию поступило пополнение в 2208 человек, которое в ЖБД было учтено только 27 мая.

В период с 21 по 24 мая 1943 года, по неполным данным ЖБД (нет данных о потерях за 21–23 мая), 9-я армия потеряла 14 убитых и 58 раненых. Всего за период с 21 мая по 10 июня 9-я армия потеряла 299 убитыми, 873 ранеными и 12 пленными.

18-я армия с 25 мая по 10 июня 1943 года, по неполным данным «Журнала боевых действий» (нет данных за 9 июня)⁶⁰², потеряла убитыми 239 человек и ранеными 697 человек, а всего 936 человек. Сюда не входят экипажи судов, потерянные во время рейсов на «Малую землю». Так, 26 мая затонул сейнер «Окунь», подорвавшийся на мине. Из 35 человек удалось спастись только 3. Из потерь 18-й армии за указанный период 65 убитых и 181 раненый, а всего 246 человек, приходятся на потери 318-й стрелковой дивизии, не входившей в состав десантной группы. Тогда потери десантной группы на «Малой земле» составят 690 человек, включая 174 убитых. Однако за указанный период на «Малую землю» прибыло не менее 3639 человек маршевого пополнения, что больше официальных «кровавых» потерь за указанный период на 2949 человек. Даже с учетом того, что с плацдарма эвакуировали не только раненых, но и больных, которых было в несколько раз меньше, разница оказывается слишком велика: общая численность пополнения в 5,3 раза больше понесенных потерь, что заставляет подозревать, что реальные потери были в несколько раз больше, чем официальные, и прежде всего за счет убитых и пропавших без вести.

21—24 мая 1943 года 18-я армия потеряла, по неполным данным «Журнала боевых действий» (нет данных о потерях за 21 мая), 26 убитыми и 80 ранеными, всего 106 человек. Сюда не входят потери экипажей потонувших судов. Так, 24 мая подорвался на мине и затонул сторожевой катер, из 21 члена экипажа которого 9 погибли. Из 26 убитых на 318-ю стрелковую дивизию, действовавшую за пределами «Малой земли», пришлось 3, а из 80 раненых – 25. Потери десантных частей на «Малой земле» составили 23 убитых и 55 раненых, а всего 78 человек. За 21–24 мая на «Малую землю» был переброшен 271 человек маршевого пополнения, что больше потерь за тот же период в 3,5 раза. Всего же за период с 21 мая по 10 июня 18-я армия, согласно ЖБД, потеряла 265 убитыми и 777 ранеными, а всего 1042 человека. Из этого числа 197 убитых и 571 раненый, а всего 768 человек, приходится на «Малую землю». За тот же период туда было переброшено 3910 человек маршевого пополнения, что больше официальных потерь убитыми и ранеными в 5,1 раза, или на 3142 человека. Вычтя предполагаемые потери больными и прочие небоевые, можно предположить, что недоучет потерь убитыми, ранеными и пропавшими без вести мог составлять до 3000 человек. В среднем в период с 21 мая по 10 июня 1943 года на «Малую землю» ежедневно досталялось около 186 человек пополнения. Однако были периоды, когда пополнение на «Малую землю» не доставлялось (или это не отражалось в ЖБД 18-й армии), например, в первой половине апреля 1943 года, когда и особых потерь у десантников не отмечалось.

56-я армия 21–23 мая, согласно неполным данным ЖБД (нет сведений о потерях 21 мая), потеряла 26 убитых и 83 раненых⁶⁰³. Потери 37-й армии за 21–23 мая, согласно данным ЖБД, составили 34 убитыми и 102 ранеными⁶⁰⁴. В сумме потери 9-й и 18-й армий за 21 мая – 10 июня 1943 года и 56-й и 37-й армий за 21–23 мая 1943 года составили 624 убитыми, 1835 ранеными и 12 пленными, а всего 2471 человек. За 9 и 10 июня 37-я армия потеряла 36 убитыми и 89 ранеными, а всего 125 человек. Если добавить эти числа к оценке А. Полищука и А. Уланова потерь 37-й и 56-й армий в период с 24 мая по 8 июня 1943 года в 16 620 человек, то в сумме получится 19 216 человек – потери всех советских войск, противостоявших германской 17-й армии в период с 21 мая по 10 июня 1943 года, если брать в основу ЖБД советских армий. 2596 человек составляет от 19 216 – 13,5 %. Значит, примерно на такую величину надо уменшить потери германской 17-й армии за период с 21 мая по 10 июня, чтобы получить потери, понесенные ей при отражении наступления 37-й и 56-й армий в период с 24 мая по 8 июня. Эти потери можно оценить в 6321 человек, в том числе 975 убитыми и 1380 пропавшими без вести, включая 277 пленных, тогда как общие потери 37-й и 56-й советских армий в период с 24 мая по 8 июня можно оценить в 31 236 человек, в том числе 1168 пленных. Общее число убитых в потерях 17-й армии можно оценить в 2078 человек, что дает соотношение по убитым 8,7: 1, по пленным – 4,2: 1, а по общим потерям – 4,9: 1.

В конце апреля 47-я армия покинула Северо-Кавказский фронт. 21 июля 18-я армия атаковала 5-й румынский кавалерийский полк 9-й румынской кавалерийской дивизии, примыкающий к Черному морю, и захватила небольшую высоту. После этого командование 17-й армии сменило румынскую 9-ю кавалерийскую дивизию 4-й горнострелковой. 9-я советская армия 21 июня попыталась захватить косу Вербяную, но атака двух ее стрелковых дивизий не удалась, как и попытка высадить десант на лодках. 3–4 июля люфтваффе потопили более 700 лодок. 630 десантников были блокированы 50-й пехотной дивизией и взяты в плен⁶⁰⁵.

26 июня 1943 года в первой половине дня командир 50-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Фридрих Шмидт направился на позиции одного из батальонов 121-го пехотного полка. В районе севернее станицы Курчанской автомобиль наскочил на мину, установленную советской диверсионной группой. Генерал и его водитель погибли на месте⁶⁰⁶.

За апрель 1943 года потери германской сухопутной армии на Восточном фронте, включая Северную Норвегию, составили 6924 убитыми, 27 952 ранеными и 983 пропавшими без вести, а всего 35 859 человек. Из этого числа на группу армий «А» приходится 1567 убитых, 6243 раненых и 326 пропавших без вести, а всего 8136 человек, или 22,7 % всех потерь германской Восточной армии в апреле 1943 года. Если же отнять от общих потерь потери 20-й горной армии в Северной Норвегии, составившие в апреле 146 убитых, 594 раненых и 14 пропавших без вести, а всего 854 человека, то доля группы армий «А» возрастет до 23,2 %. На 1 апреля 1943 года в группе армий «А» числилось 321 800 человек, а во всей германской Восточной армии (без 20-й горной армии в Норвегии) – 2 732 000 человек⁶⁰⁷. Таким образом, на группу армий «А» 1 апреля 1943 года приходилось только 11,8 % всей численности германской Восточной Армии. Доля группы армий «А» в потерях всех германских войск на Востоке в апреле 1943 года была выше ее доли в численности в 2,0 раза. Кроме того, потери румынских войск в апреле 1943 года составили 391 убитый, 1365 раненых и 113 пропавших без вести, а всего 1869 человек. Практически все эти потери румыны понесли на Кубанском плацдарме. Если добавить румынские потери к потерям группы армий «А» и германской Восточной армии в целом (без 20-й горной армии), то доля потерь группы армий «А» возрастет до 27,1 %, что в 2,3 раза больше доли группы армий «А» в численности германской Восточной армии, а с учетом потерь 20-й горной армии – до 26,5 %. Потери Красной армии в апреле 1943 года ранеными составили 60 % от среднемесячного уровня за войну в целом. На основе этого число убитых можно оценить в 300 000 человек, а число раненых – не менее, чем в 300 000 человек. В апреле 1943 года немцы захватили 6382 пленных, в том числе 1332 (20,9 %) – на фронте группы армий «А». Соотношение общих потерь, включая потери Румынии, можно оценить в 16,1: 1 в пользу немцев. Советские потери против Кубанского плацдарма в апреле можно оценить в 79 500 убитых, 79 500 раненых и 1332 пленных, а всего в 160 332 человека. Соотношение общих потерь с группой армии «А», с учетом румынских потерь, оказывается 16,0: 1. Соотношение безвозвратных потерь оказывается 33,7: 1, а для всего советско-германского фронта – 36,5: 1 в пользу немцев.

В мае 1943 года потери германской Восточной армии составили 6795 убитыми, 30 912 ранеными и 3051 пропавшими без вести, а всего 40 758 человек. Группа армий «А» потеряла 1825 убитыми, 5823 ранеными и 1918 пропавшими без вести, а всего 9566 человек, или 23,5 % всех германских потерь на Восточном фронте. Румынские потери на Кубанском плацдарме в мае 1943 года составили 511 убитыми, 1541 ранеными и 255 пропавшими без вести, а всего 2307 человек. С добавлением румынских потерь доля группы армий «А» увеличивается до 27,6 %. В мае 1943 года немцы захватили 8949 пленных, в том числе 2425 человек (27,1 %) на фронте группы армий «А». Советские потери ранеными в мае 1943 года составили 51 % от среднемесячных потерь за войну. На основе этого советские потери можно оценить в 255 000 убитыми и не менее чем 255 000 ранеными⁶⁰⁸. Соотношение общих потерь на советско-германском фронте (с учетом румынских потерь, но без учета финских потерь) оказывается 12,05: 1 в пользу немцев. По безвозвратным потерям соотношение оказывается 24,9: 1. На фронте группы армий «А» соотношение общих потерь в мае было 10,3: 1, а безвозвратных потерь – 13,8: 1.

В апреле и мае 1943 года советские потери на Кубанском плацдарме, если исходить из оценки динамики числа раненых, оказались значительно выше, чем можно было бы судить по отрывочным данным журналов боевых лействий. В мае по сравенению с апрелем соотношение потерь для Красной армии улучшилось, как на всем советско-германском фронте, так и на Кубанском плацдарме. Особенно это видно на соотношении безвозвратных потерь, которое, хотя и осталось в пользу немцев, но уменьшилось с апреля по май на Кубанском плацдарме с 33,7: 1 до 13,8: 1, а на всем советско-германском фронте – с 36,5: 1 до 24,9: 1. Столь существенное изменение соотношения потерь на Кубанском плацдарме было связано с применением жуковской тактики с проведением наступления при максимальной концентрации артиллерии. Эта тактика дала свой эффект, начиная с июня 1944 года, после высадки союзников в Нормандии. Тогда, из-за острой нехватки у вермахта танков и самолетов, удалось прорвать фронт группы армий «Центр», а затем – группы армий «Южная Украина» (бывшей группы армий «А»), что привело к многочисленным «котлам» и резкому росту безовозвратных потерь Германии и ее союзников. Летом 44-го советское наступление осуществлялось на широком фронте, и плотность германской обороны была ниже, чем в мае 1943 года на Кубанском плацдарме. Кроме того, у войск Северо-Кавказского фронта было сравнительно мало танков, а люфтваффе еще имели возможность довольно активно поддерживать свои войска. В Белоруссии же советские войска имели подавляющее превосходство в танках, и возможности люфтваффе были весьма ограничены.