Текст книги "Битва за Кавказ"

Таким образом, в период пребывания Берии на Кавказе в 1942 году Англия могла бы перебросить в Баку, в лучшем случае, одну бронетанковую дивизию, но не собиралась это делать без прямой советской просьбы. А уже в конце сентября речь могла идти только об одной моторизованной бригаде.

Берия обвинения в измене категорически отверг. А на вопрос, почему он взял с собой на Кавказ «своих приближенных: Кобулова, Мильштейна, Цанава, Влодзимирского, Ордынцева и др., которые не являются военными специалистами», Лаврентий Павлович пояснил: «Взял я их в помощь себе для проведения чекистской работы на Кавказе. Кроме их разновременно было взято не менее 100 человек».

«Не для того ли их взяли, чтобы при их помощи терроризировать командный состав армии и успешнее проводить свои преступные замыслы?» – ехидно осведомился Руденко. Берия подобную идею, разумеется, отверг. Тогда ему огласили очередную выписку из показаний генерала Сергацкова: «Так, почти вся система управления соединениями и частями на перевалах была взята под контроль офицеров и генералов НКВД, расставленных лично Берия. Эти люди самостоятельно вмешивались в руководство боевой деятельностью частей, информировали Берия, а последний, пользуясь такой информацией, пытался командовать фронтом. Получалось, что Берия в основу брал не информацию, идущую по линии войск и их штабов, а информацию так называемых и безответственных наблюдателей.

Свидетельством того, что все было в руках НКВД, являются и такие факты, когда на перевалы для проверки прибывали комиссии или группы офицеров и генералов НКВД. И все это делалось без ведома высшего военного командования.

Правильно это?

ОТВЕТ: Нет, неправильно.

ВОПРОС: Объясните, почему вы, вместо мобилизации всех сил для обороны Кавказа, занимались со своими приближенными пьянством и всячески мешали деятельности военного командования, направленной к укреплению обороны Кавказа?

ОТВЕТ: Я пьянством не занимался.

ВОПРОС: Впоследствии вы распространяли в кругу своих соучастников лживую версию о том, что только в результате принятых вами мер гитлеровцы были остановлены на Кавказе в 1942 году?

ОТВЕТ: Я таких заявлений нигде, никому не делал.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Ордынцева (начальник секретариата Берии в 1941–1953 годах, полковник госбезопасности Григорий Алексеевич Ордынцев. – Б.С.): “Восхваляя себя, Берия заявлял о том, что в результате принятых им мер, 1942 году на Кавказе немецкое наступление было приостановлено и Баку остался в наших руках. Если бы, как говорил Берия, он не принял мер, то бакинская нефть могла бы оказаться в руках врагов и в результате вся война могла быть проиграна”.

Вам оглашается выдержка из заявления генерала Тюленева: “Берия ставил себе в заслугу то, что якобы благодаря принятым им мерам немцы были остановлены на перевалах главного Кавказского хребта. На деле же оказывалось совсем обратное”.

Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Я этого не заявлял»²⁷⁵.

Но на допросе 7 августа Берию все-таки уличили в пьянстве. Руденко торжествующе заявил: «На допросе 5 августа с.г. вы отрицали, что, находясь в командировке на Кавказе, вы вместо мобилизации сил для обороны Кавказа занимались со своими приближенными пьянством. Вы и сейчас утверждаете это? – Утверждаю, пьянством не занимался. – Вам оглашаются показания ваших приближенных Саркисова и Надарая, бывших с вами на Кавказе в 1942 году: “Следует отметить, что Берия и окружавшие его люди часто выпивали, выпивали всегда за обедом, а иногда и за ужином. Пили вино, коньяк, водку. Лично я был удивлен тем, что в такое напряженное и тревожное время Берия и его приближенные часто выпивали” (Надарая); “…Во время этих командировок Берия и окружавшие его офицеры часто выпивали. Не преувеличивая, можно прямо сказать, что без вина почти никогда не кушали. В то же время, проживая в Тбилиси, Берия сожительствовал с женщинами” (Саркисов). – Вы подтверждаете теперь это? – Нет, отрицаю»²⁷⁶.

Тут необходимо подчеркнуть, что оценка того, пьянствовал Берия со своими подчиненными или нет, зависит от того, по каким критериям оценивать его поведение. По кавказским традициям, некоторое количество спиртного, и особенно вина, за обедом или ужином пьянкой никогда не считалось. За ужином же, как можно понять из показаний его адъютантов, Лаврентий Павлович во время командировки на Кавказ пил редко. Это объяснялось тем, что поздним вечером и ночью приходилось докладывать Сталину. А тому бы очень не понравилось, если бы его посланец оказался навеселе.

Как ни парадоксально, но в данном случае Берия, приставляя к армейским командирам офицеров НКВД, был совершенно прав, и наверняка делал это с ведома Сталина. Дело в том, что Иосиф Виссарионович не доверял своим генералам и маршалам, точнее, не доверял тем донесениям, которые они направляли в Ставку. В них собственные успехи всемерно преувеличивались, а вражеские – преуменьшались. Порой такие генеральские фантазии обходились дорого, поскольку иной раз о неприятельском прорыве сообщалось с большим опозданием, так как командующие надеялись ликвидировать прорыв своими силами и избежать сталинского выговора. Точно так же в случае советского наступления о взятии того или иного важного населенного пункта порой сообщали значительно раньше, чем это происходило в действительности. Потери же немцев преувеличивались настолько, что можно было подумать, будто неприятеля перед той или иной армией или фронтом вообще не осталось. Снимать генералов за неправдивые донесения было бессмысленно, поскольку приходящие им на смену врали не меньше предшественников. Ведь генералы непосредственно отвечали за исход боевых действий своих войск и были прямо заинтересованы в том, чтобы скрыть неудачи и неблаговидные происшествия. Поэтому Сталин создал еще два параллельных канала поступления информации о положении на фронте, причем таких, где исполнители отвечали только за достоверность передаваемой информации, а не за исход боевых действий. Первым таким каналом стали представители Генштаба в штабах армий и фронтов (позднее – даже в штабах корпусов), а вторым – донесения Особых отделов НКВД фронтов и армий, переименованных в 1943 году в военную контрразведку «СМЕРШ», о ходе боевых действий, тоже на уровне армий и фронтов. Здесь, в отличие от сообщений о борьбе с шпионами и диверсантами, чекисты сказок старались не писать, поскольку непосредственно за ход боевых действий не отвечали. Берии же во время командировки на Кавказ надо было как можно быстрее знать о прорыве немцев. И он не врал на следствии, утверждая, что направил своих людей в части Закавказского фронта прежде всего для того, чтобы оперативно получать информацию о происходящем. Таким образом, Лаврентий Павлович имел возможность получать более или менее достоверные сведения не только на уровне армий, но и на уровне дивизий и даже полков.

1 сентября Закавказский и Северо-Кавказский фронт были объединены под командованием Тюленева в Закавказский фронт. Буденного отозвали в Москву²⁷⁷. 3 сентября Ставка утвердила новые кадровые перестановки по предложению Берии и дала разрешение Военному совету Закавказского фронта в случае необходимости затопить местность на северном берегу Терека:

«Ставка Верховного Главнокомандования приказала:

1. Командующего 9-й армией генерал-майора Марцинкевича, как неспособного руководить армией, от занимаемой должности освободить. Командующим 9-й армией назначить генерал-майора Коротеева. Командиром 11 гв. ск назначить генерал-майора Рослого.

2. Назначить: заместителем командующего 37-й армией генерал-майора Киселева, заместителем командующего 44-й армией генерал-майора Никольского.

3. Затопление местности по северному берегу р. Терек от Ново-Щедринской до Кизляра, в зависимости от обстановки, произвести решением Военного совета Закавказского фронта.

4. Разрешить создание при штабе Северной группы войск Закавказского фронта группы управления тыла»²⁷⁸.

В целом меры, принятые Берией, позволили улучшить снабжение советских войск и взаимодействие командования с местными органами власти. В сентябре сопротивление Красной армии на Кавказе существенно усилилось.

На 1 сентября 1942 года отдел «Иностранные армии – Восток» так оценивал число советский соединений. Перед группой армий «А» насчитывалось 32 стрелковые дивизии, по боеспособности равные 12 ⅙ дивизии, 10 стрелковых бригад, эквивалентных 3 ⅔ бригадам, 7 кавалерийских дивизий, эквивалентных 3 ⅙ дивизиям, а танковых бригад вообще не было. В оперативном резерве на этом направлении числилось 14 стрелковых дивизий, 8 стрелковых бригад и 3 танковых бригады, а в резерве Ставки – 6 стрелковых дивизий, 2 стрелковых бригады, 4 кавалерийских дивизии и 2 танковые бригады. Перед группой армий «Б» насчитывалось 75 стрелковых дивизий, эквивалентных 36 ⅚ дивизий, 14 стрелковых бригад, эквивалентных 5 ⅚ бригадам, 5 кавалерийских дивизий, эквивалентных 1 ⅚ дивизии, 30 танковых бригад, эквивалентных 9 ⅓ бригадам. В оперативном резерве на этом направлении имелись 22 стрелковых дивизии, 18 стрелковых бригад, 6 кавалерийских дивизий, 36 танковых бригад, а в резерве Ставки – 4 стрелковые дивизии, 2 стрелковые бригады, 1 кавалерийская дивизия и 3 танковые бригады. Перед фронтом группы армий «Центр» германская разведка насчитала 107 стрелковых дивизий, эквивалентных 56 ⅚ дивизий, 30 стрелковых бригад, эквивалентных 16 ⅔ бригадам, 3 кавалерийские дивизии, эквивалентные 1 дивизии, и 38 танковых бригад, эквивалентных 21 ⅓ бригады. В оперативном резерве на этом направлении имелись 7 стрелковых дивизий, 13 стрелковых бригад, 5 кавалерийских дивизий, 36 танковых бригад, а в резерве Ставки – 7 стрелковых бригад. Перед группой армий «Север» германская разведка установила 71 стрелковую дивизию, эквивалентную по боеспособности 42 ⅓ дивизий, 27 стрелковых бригад, эквивалентных по боеспособности 17 ⅓ бригадам, 9 танковых бригад, эквивалентных 5 ⅓ бригадам. В оперативном резерве на этом направлении имелись 10 стрелковых дивизий, 12 стрелковых бригад, 2 кавалерийские дивизии и 4 танковые бригады, а в резерве Ставки – 3 стрелковые и 1 танковая бригады.

Всего германская разведка оценивала советские силы на фронте в 285 стрелковых дивизий боеспособностью в 148 дивизий, 81 стрелковую бригаду, эквивалентную 43 ½ бригадам, 15 кавалерийских дивизий, равных по боеспособности 6 дивизиям, 77 танковых бригад, эквивалентных 36 бригадам. Вместе с оперативными резервами они насчитывали 338 стрелковых дивизий, эквивалентных 201 дивизии, 132 стрелковые бригады, эквивалентные 94 ½ бригадам, 28 кавалерийских дивизий, эквивалентных 19 дивизиям, и 156 танковых бригад, эквивалентных 115 бригадам. В резерве Ставки оставалось 10 стрелковых дивизий, 14 стрелковых бригад, 5 кавалерийских дивизий и 12 танковых бригад.

В действительности советские войска на фронте вместе с оперативными резервами на 1 сентября 1942 года насчитывали 334 стрелковые дивизии, 109 стрелковых бригад, 23 кавалерийские дивизии и 154 танковые бригады. В резерве Ставки находились 18 стрелковых дивизий, 15 стрелковых бригад и 6 танковых бригад²⁷⁹.

На этот раз германская разведка даже немного преувеличила количество соединений, имевшихся в распоряжении советского командования, хотя по-прежнему не считала мотострелковые и механизированные бригады, отдельные танковые батальоны, УРы и ряд других отдельных частей. Но теперь преувеличение числа соединений произошло за счет приуменьшения их боеспособности, особенно на Кавказе, где боеспособность стрелковых дивизий оценивалась лишь в 38 % от штатного состава, а стрелковых бригад – в 36,7 %. Также германская разведка значительно недооценила советские танковые соединения на Кавказе, считая, что в оперативном резерве находится только 3 танковых бригады и еще 2 – в резерве Ставки. В действительности в тот момент на Кавказе имелось 9 танковых бригад, не считая 1 мотострелковой бригады, 1 отдельной мотострелковой бригады особого назначения и 10 отдельных танковых батальонов. Подобная недооценка советских сил на Кавказе привела отдел «Иностранные армии – Восток» в конце августа к ошибочному выводу о том, что советское командование собирается сдать Кавказ²⁸⁰.

Советские же силы, обороняющие Кавказ, значительно увеличились. На 1 сентября 1942 года в Северо-Кавказский фронт входили 12-я, 18-я, 47-я и 56-я армии и 5-я воздушная армии. Они насчитывали 13 стрелковых дивизий, 8 стрелковых бригад, 3 отдельных стрелковых полка, 4 кавалерийские дивизии, 2 УРа, 1 отдельную мотострелковую бригаду, 1 отдельный мотострелковый батальон, 2 отдельных танковых батальона и 2 отдельных бронепоезда. Авиация фронта имела 4 авиадивизии и 3 авиаполка. Северная группа Закавказского фронта включала в себя восстановленную 9-ю армию, 37, 44, 46, 58-ю армии и 4-ю воздушную армию. Она насчитывала 28 стрелковых дивизий, 18 стрелковых бригад, 3 кавалерийские дивизии, 1 отдельный кавалерийский полк, 1 УР, 9 танковых бригад, 1 мотострелковую бригаду, 8 отдельных танковых батальонов, 8 отдельных бронепоездов, 8 авиадивизий и 16 авиаполков. Кроме того, имелись еще недействующие войска Закавказского фронта – 45-я армия с 5 стрелковыми дивизиями, 1 УРом и 1 танковой бригадой и войска в Иране в составе 1 стрелковой дивизии, 2 кавалерийских дивизий, 1 танковой бригады. Имелось также 24 авиаполка. Кроме действующей авиации Закавказского фронта, Тбилиси прикрывали 1 истребительная дивизия и 1 истребительный авиаполк, Баку – 6 истребительных авиаполков. В составе Северо-Кавказского военного округа имелась 1 истребительная авиадивизия. Все эти войска также могли использоваться против германского наступления. Надо учитывать, что советская авиадивизия примерно соответствовала авиакорпусу люфтваффе.

У немев силы сократились на две моторизованные дивизии. Наступление на Баку продолжали 3 танковых дивизии. 52-й армейский корпус Отта с 2 пехотными дивизиями присоединился к ним только 2 сентября.

31 августа румынская кавалерия захватила Анапу, выбив оттуда моряков Азовской флотилии. В ночь с 1 на 2 сентября 1-я десантная флотилия капитан-лейтенанта Макса Гиле начала переброску 46-й пехотной дивизии через Керченский пролив. Для этого использовались 24 самоходные баржи. Когда советское командование осознало, что происходит неприятельская высадка, оно эвакуировало 5000 моряков с Таманского полуострова²⁸¹.

2 сентября 1942 года на Кавказ была переброшена 46-я пехотная дивизия вермахта, а 11 сентября – корпус особого назначения «Фельми», названный в честь своего командира, генерала авиации Гельмута Фельми. Он состоял из трех моторизованных батальонов по 1000 человек в каждом, причем 3-й батальон состоял из арабов Ирака и Сирии, эвакуировавшихся вместе с германской военной миссией после неудачной попытки установить в Ираке прогерманское правительство Рашида Али аль-Гайлани в апреле – мае 1941 года. В состав корпуса «Фельми» также входили: отдельный танковый батальон (25 танков), авиационный отряд (25 самолетов), рота связи, саперная и минометная роты, разведотряд, кавалерийский эскадрон, взвод метеослужбы, автоколонна. Он насчитывал 6000 человек и имел 120 орудий и минометов в 4-батарейном артиллерийском дивизионе, тяжелом и легком зенитных дивизионах и в батарее 105-мм штурмовых орудий. Фактически корпус «Фельми» был не корпусом, а моторизованной бригадой. В ноябре германская группировка на Кавказе была усилена 50-й пехотной дивизией, хотя, вероятно, гораздо полезнее было бы перебросить ее для флангового прикрытия сталинградской группировки. В январе 1943 года на Кавказ из Крыма прибыла 5-я авиаполевая дивизия, определенная в резерв 1-й танковой армии. Смысл этой переброски тоже не вполне понятен. В январе 1943 года группа армий «А» уже отступала с Кавказа, а авиаполевая дивизия для арьергардных боев не годилась из-за недостаточного уровня подготовки большинства своих бойцов для сухопутных боевых действий. С другой стороны, в условиях, когда танковые дивизии 1-й танковой армии переходили в группу армий «Юг», других частей для укрепления 17-й армии, чтобы она смогла успешно отступить на Кубанский плацдарм, у немцев в Крыму просто не было²⁸².

2 сентября 46-я пехотная дивизия форсировала Керченский пролив и высадилась на Таманском полуострове. В тот же день 111-я пехотная дивизия форсировала Терек вблизи Моздока и переправила 2 батальона на плацдарм. Советский 11-й стрелковый корпус безуспешно пытался сбросить их в воду. В ночь на 3 сентября на плацдарм были переброшены две танковые роты 23-й танковой дивизии. Но днем 3 сентября 3-й батальон 117-го пехотного полка и 2 танковые роты были остановлены контратакой 62-й морской стрелковой бригады и 25 танков Т-34 249-го отдельного танкового батальона²⁸³.

Утром 4 сентября немцы начали атаку с плацдарма одним пехотным батальоном при поддержке двух танковых рот, столкнувшись с ожесточенным сопротивлением 11-го гвардейского стрелкового корпуса, усиленного артиллерией. В полдень состоялась советская контратака 62-й морской стрелковой бригады при поддержке 25 – Т-34 249-го отдельного танкового батальона. Германское продвижение было остановлено ценой больших потерь в людях и уничтожения 7 «тридцатьчетверок».

К 6 сентября немцы переправили на плацдарм 2 танковых батальона и артиллерийский дивизион для усиления 111-й пехотной дивизии. Утром этого дня боевая группа полковника Отто Херфурта в составе двух пехотных батальонов 117-полка 111-й дивизии и 2 танковых батальонов развернула наступление в направлении Кизляра. Но германская атака не оказалась неожиданной. Наступающих бомбили самолеты 4-го воздушного флота, совершившие 420 налетов, обстреливали «катюши» и противотанковые орудия. Было потоплено семь паромов. Ночью понтонный мост атаковали У-2 из 599-го полка ночных бомбардировщиков и повредили его, но немцы быстро устранили повреждение. Им удалось расширить плацдарм, но не удалось прорвать советскую оборону. Впервые с начала кампании собственно на Кавказе с советской стороны стали применяться значительные танковые силы – до 60 танков в отдельных контратаках²⁸⁴.

И.В. Тюленев вспоминал: «Однако враг все же форсировал Терек в районе Моздока. Гитлеровцы перешли в наступление на станицу Вознесенская и вклинились в оборону 11-го стрелкового корпуса. К исходу 5 сентября вражеские танки продвинулись на юг от плацдарма на 16 километров, подошли вплотную к подножью Терского хребта и стали взбираться по его северным склонам. Возникла серьезная опасность для Орджоникидзе и Грозного». Тюленев бросил против прорвавшихся немцев авиацию²⁸⁵. По его оценке, за сентябрь советские самолеты разрушили 22 немецкие переправы через Терек²⁸⁶.

4 сентября настроение Гитлера переменилось к худшему. В этот день Энгель записал в дневнике: «Доверие к начальнику Генерального штаба утрачено. Последний впервые приступил к серьезной оценке состояния боевых сил. Начальник штаба прервался, и [Гитлер] отругал его: “кто вы такой, чтобы говорить это, Герр Гальдер, вы, который даже в Первую мировую войну занимал тот же самый вращающийся стул, и теперь читаете мне лекцию о войне, вы, который никогда не был награжден черным значком за ранение?” Возмутительно. [Я] сказал генералу Хойзингеру, что начальник Генерального штаба должен сказаться больным, этот ущерб не восстановишь. Вечером ф[юрер] попытался обратить этот всплеск в шутку, проявив особое дружелюбие к Гальдеру»²⁸⁷.

Но дни Гальдера на посту начальника Генштаба все равно были сочтены. 7 сентября Йодль вернулся из командировки в штаб Листа. По словам Энгеля, он «принес ясное понимание ситуации, подтвердив, что больше нет возможности сбросить русских с горной цепи и в море. Только гибкая тактика возможна в пределах возможного, и в этих рамках будет предпринята последняя попытка достичь Грозного и Каспийского моря посредством концентрации сил; но не Астрахани, так как сил для этого нет. Ф[юрер] с каждой минутой становился все более взвинченным, чувствуя провал наступления, сказал несколько резких слова в адрес службы снабжения и по поводу недостатка инициативы со стороны высокопоставленных армейских командиров, возлагал всю вину на ОКХ, начальника Генерального штаба и Йодля. Окончательный разрыв с Йодлем, который все еще пытается перенести основной удар исключительно на юг».

Энгель так прокомментировал этот инцидент: «Худший кризис с 1941 года: ф[юрер] разбушевался. Вечером неприятный спор между шефом и Йодлем, который упорно поддерживает мнение Клейста и Листа. У всех у нас сложилось впечатление, что ф[юреру] предстоит предпринять какие-то решительные шаги. Йодль был под огнем. [Фюрер сказал] слова, которые были вложены в его уста, теперь все изменится, он позаботится об этом, доверие исчезло, и поэтому он возьмет лично на себя все последствия. Ночью Шмундту: “я буду рад, когда избавлюсь от этой отвратительной оболочки и смогу поговорить по душам”.

Ночью 8 сентября Энгель продолжил: «Я просто уже не так быстро соображаю. Я не могу прийти в себя после столкновения ф[юрер] – Йодль, тем более, когда понимаю, что совершенно невольно мог быть одной из причин этого столкновения. Документы, которые я принес 3 сентября [sic], предоставленные мне фон Клейстом и фон Гюльденфельдтом о трудностях транспортировки и дорожных проблемах для Сухума и Туапсе, имели своим следствием полет Йодля в Сталино. Поскольку мне довелось выслушать всю эту перебранку, я могу себе представить, насколько велика была пропасть между ними. Создается впечатление, что ф[юрер] был полон ненависти, и необычная степень возбуждения, проявленная Йодлем, не помогла снизить накал страстей. Настроение здесь ужасное; корни гнева и раздражения ф[юрера] лежат гораздо глубже, и не только в противоположных мнениях о том, следует ли наступать на Кавказе на Сухум или нет. Ф[юрер] больше не видит конца в России, особенно потому, что ни одна цель летней кампании 1942 года не была достигнута. Он сам говорил, как боится зимы, которая скоро настанет. С другой стороны, он никогда не отступит. Как долго будет продолжаться дело с Гальдером, для меня загадка. На совещании с Й[одлем] вспышки гнева против Г[альдера] были настолько полны обвинений и ненависти, что их просто невозможно повторить. Завтра я сообщу об этом Хойзингеру, потому что лучше, если начальник Генерального штаба уедет как можно скорее по собственной воле, а не то его вышвырнут вон посреди очередной сцены»²⁸⁸.

9 сентября последовала развязка. Гальдер записал в дневнике: «16.30 Визит генерал-фельдмаршала [Вильrельма] Кейтеля. [Командующий группой армий “А” генерал-фельдмаршал Вильrельм] Лист должен уйти со своего поста. Намеки на дальнейшие изменения в высших инстанциях. Видимо, это касается и меня.

Майор Кранц. Доклад об обстановке у 1-й танковой армии… Фельдмаршал Лист складывает с себя командование группой армий “А”»²⁸⁹.

10 сентября Гитлер лично взял на себя командование группой армий «А» и руководил ею через начальника штаба группы армий генерал-лейтенанта Ганса фон Грейффенберга. В этот день части 17-й армии захватили Новороссийск.

13 сентября Гальдер еще успел отметить успехи в наступлении на Тереке, но одновременно возникает угроза восточному крылу 1-й танковой армии, а 18 сентября сделал последнюю запись об обстановке на Кавказе: «Никаких существенных изменений. На Тереке мы добились успехов в обороне также и на восточном крыле»²⁹⁰.

В тот же день, 18 сентября, у Гитлера родилась мысль о замене Кейтеля и Йодля. Энгель отметил в дневнике: «После вечернего совещания, которое опять было столь же холодным, как и все остальное здесь, нам со Шмундтом было о чем доложить. В настоящий момент ф[юрер], похоже, полон решимости избавиться от Кейтеля и Йодля. Шмундт спросил, кого он думает сделать преемниками. Он упомянул Кессельринга или Паулюса; единственное, что его удерживало, – это время. Кейтель, в остальном хороший работник, по-видимому, находился под влиянием Йодля, и большинство его мнений не были его собственными. Начальнику Генерального штаба надо было избавиться ранее, там просто больше ничего не было. В данный момент он никому из своих генералов не доверял, и он готов был бы произвести майора в генералы и назначить его начальником Генерального штаба, если бы у него был бы на примете подходящий майор. В данный момент ему все противно. Он проклинал себя за то, что рискнул вступить в войну с такими генералами, не способными принимать судьбоносные решения. Шмундт ответил, что вообще так говорить нельзя. В скором времени он сможет представить ему список генералов, которым можно доверять. В отличие от Шмундта, у меня сложилось впечатление, что ф[юрер] находится на пределе своих нервов, и это не только вопрос личностей. В сущности, он ненавидит все серо-зеленое (feldgrau, цвет армейской униформы. – Б.С.), независимо от того, откуда оно взялось, ибо сегодня я снова услышал часто повторяемое выражение, что он жаждет “того дня, когда он сможет сбросить этот китель”»²⁹¹.

22 сентября 1942 года офицер связи кригсмарине при ОКХ Карл-Йеско фон Путткамер писал руководству кригсмарине:

«Весьма резкое увольнение фельдмаршала Листа и других старших командиров вызвало здесь немалый шок, тем более что этот способ иногда не совсем соответствовал обычаям корпуса офицеров. Безусловно, ожидаются серьезные изменения в высшем командовании армией, возможно назначение главнокомандующего армией и изменения в Генеральном штабе и в штабе оперативного руководства ОКВ. Создание поста главнокомандующего армией является неотложным делом, и на это надеется офицерский корпус. Настроение в штабе фюрера можно охарактеризовать как взрывоопасное, а в Генштабе как депрессивное.

Будем надеяться, что теперь будет найдено решение, которое в конце концов вновь укрепит отношения доверия между армией и фюрером, пошатнувшиеся еще во времена Бломберга. Армия сегодня представляет нацию. Этот вопрос будет иметь решающее значение для исхода войны»²⁹².

Результатом визита Йодля в штаб группы армий «А» стала не только отставка фельдмаршала Листа, которого Гитлер сделал козлом отпущения за то, что не удалось достичь запланированных целей на Кавказе. Кроме этого, Гитлер все-таки прекратил наступление 4-й горнострелковой дивизии к Черноморскому побережью, признав недостижимость этой цели. Возможным поводом к отставке Листа стало его намерение перейти к обороне на плацдарме за Тереком. Решение, кстати сказать, абсолютно верное. Более того, в дальнейшем плацдарм вообще стоило бы эвакуировать, так как его было бы очень трудно снабжать в зимних условиях. Но Гитлер, по всей видимости, счел стремление фельдмаршала перейти к обороне за пораженческие настроения. Но не только это решение фюрер счел совершенно неправильным. Еще в августе Лист неоднократно жаловался на отсутствие поддержки люфтваффе, вывод из состава группы армий ряда дивизий и нехватку горючего, что совершенно не соответствовало тем амбициозным задачам, которые стояли перед группой армий «А». Гитлер же в качестве главных причин роковых задержек наступления на Кавказ указывал на чрезмерную растянутость фронта на юге. Это соображение было совершенно верным, но то, что фронт групп армий «А» и «Б» окажется растянут, легко было предвидеть еще на стадии планирования операции «Блау», просто взглянув на карту. Фюрер склонялся к тому, чтобы после взятия Сталинграда заменить Йодля Паулюсом, а Кейтеля Кессельрингом. В отношении последнего замена выглядела странной. Кессельринг играл важнейшую роль в германо-итальянском наступлении в Северной Африке. Найти ему адекватную замену было бы во всяком случае гораздо труднее, чем Кейтелю, а в сентябре не было никаких признаков скорого завершения североафриканского похода Роммеля²⁹³.

По мнению Р. Форчика, после того, как Гитлер формально принял командование над группой армий «А» после смещения фельдмаршала Листа, фактически по умолчанию этой группой армий стал командовать генерал-полковник фон Клейст, хотя официально он был назначен на этот пост только 23 ноября²⁹⁴. Однако сам Клейст на допросах в заключении в СССР ничего об этом не говорил. Да и чисто технически он никак не мог из своего штаба отдавать приказы 17-й армии, которая действовала совсем на другом направлении.

8 сентября по предложению Берии Северную группу войск на Тереке возглавил выходец из пограничных войск НКВД генерал-лейтенант И.А. Масленников. Клейст тем временем перебросил всю 13-ю танковую дивизию на плацдарм, оставив на флангах лишь слабое прикрытие. 12 сентября атаку с плацдарма повели уже 4 танковых батальона при поддержке 304-й пехотной дивизии 52-го армейского корпуса. 3 октября они оттеснили левый фланг 11-го гвардейского стрелкового корпуса до Эльхотово²⁹⁵.

Тем временем айзатцгруппа Д Службы безопасности под командованием бригадефюрера СС Вальтера Биркампа проводила «окончательное решение еврейского вопроса» на Кавказе, жертвами которого потенциально могли стать 45 000 местных евреев, из которых люди Биркампа смогли уничтожить около 10 000²⁹⁶. Командующий группой армий «А» Лист сумел добиться только того, что из-под удара были выведены караимы, по крайней мере, до того момента, когда германские эксперты решат, являются ли караимы евреями. До ухода немцев с Северного Кавказа этот вопрос так и не был решен, и караимы уцелели.

В целом же, по мнению американского историка Александра Даллина, «из всех районов СССР под немецким владычеством Северному Кавказу приходилось лучше всего. Частично это объяснялось неславянским происхождением, что способствовало применению более “просвещенной” политики и принятию во внимание реакции турок. Не менее важным был и тот факт, что Северный Кавказ был оккупирован лишь в течение ограниченного периода времени и оставался под непосредственным военным контролем при тайном участии дипломатов, офицеров и некоторых из более реалистичных элементов в OMi (Ostministerium, Восточного министерства. – Б.С.)… на Кавказе стали применяться “такие термины, как свобода, независимость и сотрудничество”. Более того, здесь, в отличие от всех других советских регионов, не должен был использоваться принудительный труд»²⁹⁷. Кавказ предполагалось отделить от России и образовать там несколько государств, находящихся в зависимости от Германии. Если бы в итоге они были бы объявлены находящимися поод протекторатом Германии, то ими бы ведало Восточное министерство, тогда как в случае предоставления им формальной независимости ими бы стал ведать МИД Германии²⁹⁸.

В Новороссийске капитан 1-го ранга Холостяков смог сформировать 2 батальона морской пехоты. Еще 3 батальона морской пехоты было доставлено из Поти, что довело общее число морских пехотинцев в Новороссийске до 4900 человек. Тем временем 125-я и 73-я германские пехотные дивизии почти полностью уничтожили советскую 77-ю горнострелковую дивизию и отрезали 255-ю бригаду морской пехоты от города. 4 сентября 213-й полк 73-й германской дивизии захватил перевал Ворота, через который открывался прямой путь в Новороссийск. Советские войска были брошены на то, чтобы сдержать наступление 73-й дивизии с севера. Но к незащищенным южным окраинам города подступали 125-я германская пехотная и 5-я румынская кавалерийская дивизии. 5 сентября немецкие войска полностью очистили Таманский полуостров. Часть советской морской пехоты была эвакуирована в Новороссийск. 6 сентября части германского 5-го армейского корпуса ворвались в Новороссийск, имевший 15-тысячный гарнизон. 7 сентября батальон 186-го полка 125-й германской пехотной дивизии ворвался в город и захватил район порта. Конвой во главе с лидером «Харьков» привез 2500 человек подкрепления из 137-го морского стрелкового полка, но не смог их высадить в районе занятых противником доков. Еще 2 дня немцы зачищали Новороссийск. Всего 5-й армейский корпус захватил 6500 пленных, но за две недели боев потерял около 4000 убитых и раненых. Поскольку основная часть Новороссийска была советскими войсками потеряна, 8 сентября Котов был заменен Гречко во главе 47-й армии. 2 батальона морской пехоты и остатки 47-й армии удерживали Пролетарский цементный завод и Октябрьскую фабрику на юго-восточной окраине города. Попытка немцев продвинуться по прибрежной дороге до Туапсе была заблокирована 11 сентября в районе цементного завода морской пехотой и подкреплениями из Закавказского фронта²⁹⁹.