Текст книги "Двадцать лет спустя"

Глава 33

Манхэттен, Нью-Йорк

пятница 2 июля 2021 г.

– Она была женой вашего напарника? – спросила Эйвери, наклоняясь ближе к Уолту и поймав себя на том, что ловит каждое слово его истории.

– Женой моего мертвого напарника, да, – сказал Уолт, делая так необходимый ему глоток рома. – Вот почему она всю неделю не отвечала на мои звонки. Она столкнулась с собственной трагедией – смертью мужа. Она понятия не имела, что я был напарником Джейсона или что я был вторым агентом, в которого стреляли. Мы были вместе год, и она ни разу не сказала мне, что замужем. Она знала, что я работаю в нью-йоркском оперативном управлении Бюро, но никогда не выпытывала подробности моей работы. Я всегда воспринимал это как некое разделение церкви и государства. Знаешь, давай не будем говорить про работу. Давай просто наслаждаться обществом друг друга. Но она не хотела ничего знать о моей работе, потому что не хотела знать, знаком ли я с ее мужем.

– Что с вами произошло? – нерешительно спросила Эйвери. – Какая была травма? Та же, что убила вашего напарника?

– Мы с Джейсоном вели заурядное наблюдение. Мы думали, что нам предстоит еще одна долгая ночь фотографирования и сбора данных на предполагаемую ячейку «Аль-Каиды». Пока мы следили за зданием на другой стороне улицы, мужчина в лыжной маске подошел спереди к нашему фургону и открыл огонь. Пули, попавшие в мое тело, каким-то образом умудрились не задеть все важные органы.

– Как близко они прошли?

– Очень. Одна прошила сердце.

– Боже мой, Уолт. А Джейсон погиб?

– Он умер до приезда «скорой».

– Кто был мужчина? В лыжной маске.

– В этом жуть всей истории. Он был мелкой неприятностью по сравнению со всеми испытаниями. Парень был наркоманом под метом. Мы наблюдали за домом, где жил подозреваемый сторонник «Аль-Каиды», отслеживали его передвижения, чтобы проверить, сможем ли связать его с кем-то важным. В здании через дорогу устроили метамфетаминовую лабораторию. Мы понятия не имели, но наркоманы пронюхали про нас и занервничали. Так что один из них вышел на улицу и затеял стрельбу.

Рот Эйвери на мгновение открылся.

– Абсолютно никакого отношения к войне против терроризма?

– Ни малейшего.

– Вы разговаривали с ней после похорон? С Меган?

– Один раз, – сказал Уолт. – Чтобы сказать ей, что уезжаю на некоторое время. История про нас двоих вскрылась вскоре после похорон и распространилась по организации как лесной пожар. Все решили, что я действовал за спиной у Джейсона и раскололся, только когда пришел на похороны. А когда все твои коллеги уверены, что ты сознательно спал с женой своего напарника, а затем этот напарник убит при исполнении… Давайте просто скажем, что симпатии были не на моей стороне.

– Вы пытались объяснить ситуацию?

– У меня не было возможности, и не знаю, поверил бы мне кто-нибудь. Меня вежливо попросили уйти на пенсию. Они предложили мне полный пенсион, и это было предложение в духе сейчас или никогда. Я вышел на пенсию и исчез. Бюро чрезвычайно чувствительно в отношении своей репутации. Агент, убитый при исполнении, и так достаточно большое пятно для них. Им хотелось избежать скандала из-за романа жены убитого агента и его напарника. Они четко дали мне понять свои пожелания. Я взял деньги и сбежал.

– На Ямайку?

Уолт кивнул и выпил половину стакана.

– А что с Меган?

– Я порвал с ней.

– Вот так просто?

Уолт поджал нижнюю губу и кивнул:

– Более-менее.

– Звучит туманно.

– Мы видимся раз в году. Я приезжаю на ежегодную встречу выживших сюда, в город.

– Встреча выживших?

– Оказалось, то, что я выжил в ночь, когда на нас с Джейсоном напали, небольшое чудо. Другие люди, пережившие похожие испытания и победившие похожие расклады, собираются каждый год и чествуют свои чудеса и людей, которые их спасли. Врачи, медсестры и сотрудники служб экстренного реагирования получают приглашения от выживших. Я каждый год приглашаю своего хирурга-травматолога. Если твоя история связана с другими людьми, которым не так повезло, члены семей тех, кто умер, также приглашаются. Я вижусь с Меган раз в год на этой встрече, каждый июнь.

– И?

– Мы обнимаемся, говорим очень мало, и потом я убираюсь оттуда к чертовой матери и нахожу бар, где наливают ром.

– Вы обнимаете ее и все? Вы не разговариваете с ней?

– Может, о пустяках. «Рад тебя видеть». «Хорошо выглядишь». Но это все. Больше нечего сказать.

Эйвери подняла брови:

– До хрена чего сказать!

– Все запутанно. Я ее любил, она меня предала, и мы не можем быть вместе. Мне просто следует прекратить это, но почему-то я каждый год прохожу через это саморазрушение и, поверьте мне, легче не становится.

– Это потому, что вы ищете способ простить ее.

Уолт моргнул, как будто ему в лицо прилетел обломок.

– Я ищу?

– Конечно ищете, – убежденно сказала она. – Вы только что сказали мне, что у вас в Нью-Йорке незаконченное дело. Это дело – простить ее.

Прямота, с которой она выложила этот факт, потрясала, но Эйвери права. Каждый раз, когда они виделись, Меган спрашивала, что она может сделать, чтобы заслужить его прощение.

– Вы когда-нибудь говорили ей? – спросила Эйвери.

– Говорил что?

– Что потребуется, чтобы простить ее.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что я и сам не знаю.

– На вашем месте я бы подумала. Не ради нее – ради себя. Это называется завершенность, а она вам отчаянно необходима.

Уолт сделал еще глоток рома и поднял свой стакан.

– Вы больше мозгоправ, чем думаете.

Теперь, когда Уолт закончил свое признание, в разговоре возникло естественное затишье.

– Возвращаясь к тому, что вы первоначально спрашивали о том, почему я вернулся в Нью-Йорк. Я искал что-нибудь, что вновь включит меня и вытащит из головы. Повторение дела Кэмерона Янга пошло мне на пользу. Оно помогло мне почувствовать себя прежним.

Это, наряду со всем, что он рассказал Эйвери сегодня вечером, тоже было правдой.

– Хорошо, – сказала Эйвери. – И я сожалею, если была слишком настырна, спрашивая обо всем.

Уолт пожал плечами и выпятил нижнюю губу.

– Мне полегчало. Должно быть, в том, чтобы выговориться есть терапевтический эффект.

– Рада, что смогла помочь. – Эйвери проверила телефон. – Уже поздно. Как думаете, я могу взглянуть на дело Кэмерона Янга завтра? Посмотреть, что можно использовать для моей истории. В эти выходные Нью-Йорк будет городом-призраком. Мы можем извлечь из этого максимум выгоды. Пройтись по делу вместе, от начала до конца.

Уолт кивнул:

– Да. Я позвоню завтра, и мы согласуем время?

– Это было бы здорово.

Эйвери встала.

– Извините, что болтал так долго, – сказал Уолт.

Он почувствовал, как Эйвери положила ладонь на его запястье.

– Это не болтовня, если у тебя есть слушатели.

Он улыбнулся:

– Могу я убедиться, что вы благополучно вернетесь в отель?

Она кивнула:

– Буду признательна. Я остановилась в «Лоуэлле».

Они покинули «Кинс» и пошли по тихим улицам Мидтауна. Десять минут по Мэдисон авеню привели их ко входу в отель Эйвери.

– Спасибо, что проводили, – сказала Эйвери.

– Конечно.

Эйвери сделала шаг к нему и чмокнула в щеку, после чего заключила в неожиданные объятия. Если бы условия вечера были другими, он подумал бы о перспективе быть приглашенным в ее номер. Если честно, он подумал об этом, но не мог без зазрения совести переспать с женщиной, с которой познакомился при столь подлых обстоятельствах. Их объятие закончилось, и они стояли лицом к лицу. На секунду показалось естественным поцеловать ее, но эта секунда закончилась.

– Я позвоню завтра, – сказал Уолт. – И мы согласуем время просмотра дела.

– Да, – сказала Эйвери, кивнув головой и сделав шаг назад. – Будьте добры.

Он смотрел, как она вошла в центральный вход «Лоуэлла» и пересекла лобби. Когда двери лифта открылись и она шагнула внутрь, Уолт развернулся и пошел к себе в отель. Проходя по пустым улицам, он понял, что впервые за много лет его мысли занимает женщина, не являющаяся Меган Кобб.

Глава 34

Манхэттен, Нью-Йорк

пятница 2 июля 2021 г.

Незадолго до полуночи в дверь его номера постучали. Уолт развалился поперек кровати, подложив под спину две подушки. На бедре стоял стакан со свеженалитым ромом, а на телевизоре был включен спортивный канал. Вернувшись после ужина, он сбросил туфли и налил себе на сон грядущий, чтобы успокоиться после спонтанного признания и смущающей сцены, имевшей место перед отелем Эйвери тридцать минут назад.

Стук повторился, и его мысли завертелись. Он допустил абсурдную идею, что это Эйвери стучится в его дверь. Возможно, проверить, как он? Он был немного пришиблен после того, как рассказал ей историю о Меган, которой до этого не делился ни с кем. Многие знали разрозненные детали о романе, но никто не знал конкретики. До сих пор. До того как он по какой-то необъяснимой причине поведал их тележурналистке. Стук раздался в третий раз. Как она его нашла? Откуда она узнала, где он остановился и какой у него номер? И, самое главное, она здесь, чтобы просто утешить его, или у ее присутствия другая причина?

Какое-то незнакомое чувство шевельнулось в груди, когда Уолт встал с кровати, неаккуратно поставил стакан на прикроватную тумбочку и быстро взглянул в зеркало. На него уставились затуманенные глаза человека, который слишком много выпил. Он провел рукой по волосам, глубоко вдохнул и подошел к двери. Когда он открыл ее, в коридоре стоял Джим Оливер.

– Андре Шварцкопф, – сказал Оливер, проходя мимо Уолта в номер.

Уолт прислонился головой к торцу двери и на секунду закрыл глаза. Он не был уверен в том, что ожидал увидеть за дверью. Он не был уверен, хочет ли, чтобы Эйвери была здесь. Он не был уверен в том, что могло бы произойти между ними, если бы он обнаружил ее стоящей в коридоре. Он одновременно испытывал разочарование от того, что ее нет, и чувствовал себя дураком оттого, что поверил, будто это возможно. Он закрыл дверь.

– Кто?

– Таунхаус в Бруклине, – сказал Оливер. – Он принадлежит Андре Шварцкопфу. Он старается не светиться, но известен тем, что балуется предоставлением поддельных документов. В основном паспортов, но также время от времени свидетельств о рождении и грин-карт. У нас есть досье на него.

Уолт тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Он изо всех сил старался врубиться.

– Что это значит?

– Гарт Монтгомери либо пытается выбраться из страны, либо ему надо переехать оттуда, где он скрывается сейчас, – может, в Мексике или Южной Америке – куда-то еще. В другое место. Для этого ему нужны документы, вероятно паспорт. И дочка ему помогает. Сколько она пробыла в доме у этого парня?

Уолт пожал плечами, мысленно возвращаясь к тому утру, когда он следил за Эйвери до района Парк-Слоуп.

– Минут двадцать.

– У нее было что-нибудь с собой, когда она уходила?

– Только сумочка, та же, с которой она пришла.

Уолт подошел к тумбочке и взял стакан.

– Приставь кого-нибудь к парню. Следите за ним круглосуточно.

Оливер кивнул:

– Уже. Расскажи мне про кладбище.

– Кладбище?

– Да. Когда ты прошел за ней до кладбища Гринвуд.

– Нечего рассказывать. Она медленно шла по территории. Я держался на приличном расстоянии. Она приблизилась к участку, на несколько минут задержалась, прежде чем подойти. Затем оставила цветы и поспешила прочь. Чьи это могилы?

– Аннет и Кристофер Монтгомери. Ее мать и брат.

Уолт уставился на свой ром.

– Это грустно.

– Ее мать умерла, когда мы вели расследование по Гарту Монтгомери. У нее случился инфаркт после того, как он исчез и всплыли все подробности о нем, включая пятнадцатилетнюю связь с женщиной вдвое моложе. Мы думали, что, возможно, смерть жены заставит его появиться, но сукин сын продолжил прятаться. Ты можешь поверить? Не пришел даже на похороны собственной жены. Настоящий сукин сын. Мы уже три года наблюдаем за Клэр Монтгомери. Она каждый год посещает кладбище Гринвуд.

– Каждый год?

– Она приезжает в Нью-Йорк каждое лето. Обычно летит «Американскими авиалиниями» и остается на день-два. Единственная причина ее поездок в Нью-Йорк, которую мы смогли придумать, – это посещения кладбища Гринвуд. Но в этом году она изменила порядок. Вместо самолета она поехала на машине. И ни разу после выезда из Лос-Анджелеса не воспользовалась кредитной картой. Она заплатила за две недели в «Лоуэлл» банковским чеком. Она старается не оставлять следов. Мы убеждены, что она либо видится с отцом в этих поездках, либо связывается с ним каким-то другим образом. Поход в таунхаус Андре Шварцкопфа – первый кусок реального доказательства, которое мы сумели достать за все годы, что следим за ней.

– Что случилось с ее братом?

– С кем?

– С ее братом. Что с ним случилось?

– Он утонул во время плавания. Клэр Монтгомери с братом вышли на семейной яхте, парусной лодке, которая носила ее имя – «Клэр-Войанс». На лодке стоимостью три миллиона долларов, которую папочка купил ей на двадцать первый день рождения. Они попали в шторм в трех километрах от побережья Нью-Йорка. Она выжила, но едва – береговая охрана вытащила ее почти утонувшее и замерзшее тело из океана. Ее брат погиб. Она навещает его могилу каждый год.

– Дерьмо, – прошептал Уолт себе под нос и сделал большой глоток рома.

– В чем дело?

Уолт вспомнил свое признание ранее вечером. Свое глупое, корявое, сбивчивое признание и свое объяснение чувства вины выжившего, которое появилось после того, как он выжил после стрельбы, забравшей жизнь его напарника. Он говорил так, будто его ситуация была уникальной, как будто Эйвери никогда не понять этого чувства. Она наверняка понимала.

– Ни в чем. – Уолт пьяно отмахнулся. – Просто звучит как дерьмовая ситуация.

– Когда ты увидишься с ней снова? – спросил Оливер.

Уолт подошел к письменному столу в углу, на котором были разбросаны документы.

– Завтра. Она хочет ознакомиться со всеми этими материалами по Кэмерону Янгу, посмотреть, можно ли что-нибудь использовать в ее программе.

– Хорошо. Обеспечь, чтобы встреча состоялась. И если появится возможность попасть в ее номер, воспользуйся ею.

Уолту не понравился подтекст, на который намекал Оливер.

– Под каким предлогом я могу оказаться в ее номере?

– Да ладно, Уолт. Воспользуйся своими голубыми глазками. Дело неофициальное. Импровизируй.

Оливер достал из нагрудного кармана своего спортивного пиджака тонкую квадратную металлическую коробочку и положил ее в изножье кровати.

– У меня дюжина агентов, которые убили бы за возможность оказаться на твоем месте. Но я отправился на крошечный островок в Карибском море, чтобы привлечь тебя. Ты единственный связан с Кэмероном Янгом, и нам надо этим пользоваться.

Оливер посмотрел на часы.

– Сорок восемь часов. Я жду следующий отчет. – Он пересек номер и открыл дверь, потом повернулся. – Хорошая работа на этой неделе, Уолт. Наше маленькое предприятие уже приносит дивиденды.

Дверь закрылась, и Уолт остался в тихом номере. Он уставился на коробочку, которую Оливер оставил на кровати. Подошел и взял ее. Матовый металлический контейнер был плоским и тонким. Он щелкнул замочком и открыл коробочку. Внутри лежали четыре маленьких круглых устройства, похожих на серебряно-оксидные батарейки. Он вытащил одну из углубления в фетре и, перевернув, обнаружил на обратной стороне бумажку, закрывающую кусочек клейкой ленты. Уолт знал: стоит удалить бумажку, и крошечное подслушивающее устройство можно прилепить практически куда угодно.

Часть 4. Доказательства

Глава 35

Катскильские горы, штат Нью-Йорк

суббота 3 июля 2021 г.

Эйвери вела «Рендж Ровер» по горным дорогам, проигрывая в уме предыдущий вечер. Мысли раз за разом возвращались к моменту перед отелем, когда, она могла в этом поклясться, Уолт Дженкинс был готов ее поцеловать. Большую часть ночи Эйвери лежала в кровати, пытаясь решить, хотела ли она, чтобы он ее поцеловал. Конечно хотела. Несмотря на усиленные попытки собственного разума убедить ее в обратном, она переживала период длительного воздержания. Даже по ее скучным стандартам, полтора года были своеобразным рекордом. Назначение ведущей «Американских событий» в прошлом году оставило мало времени на личную жизнь, и у нее не было интима так долго, что она задавалась вопросом: возможно ли, что ее представление о намерениях Уолта не более, чем видение оазиса там, где на самом деле лишь песок пустыни. До этого вечером у них состоялся сокровенный разговор, во время которого Уолт поведал, что любовь всей его жизни не только разбила ему сердце, но, возможно, сломила и дух тоже. Возможно, его невинное признание создало у Эйвери впечатление, что Уолт хотел большего от их момента лицом к лицу перед ее отелем, чем диктовала действительность. Возможно, она совершенно неправильно истолковала ситуацию.

Она отодвинула мысли о Уолте Дженкинсе, когда заехала на подъездную дорожку и увидела Эмму Кайнд на веранде, совсем как в их первую встречу.

– Добро пожаловать обратно, – сказала Эмма, пока Эйвери вылезала из «Ровера».

– Рада видеть вас снова, Эмма.

– Заходите.

Эйвери поднялась по ступенькам и вошла в дверь.

– Налить вам что-нибудь?

– Сегодня точно никакого вина, – сказала Эйвери.

– Боже мой, нет. Мне так неловко из-за этого.

– Не стоит. Я выпила столько же, сколько и вы.

– И все-таки извините, что смешала свои эмоции в тот день с таким количеством вина. Это всегда плохая идея. Но новость про останки Виктории и ваш интерес к ее истории, ну… меня просто затопили воспоминания. Мысль о том, что после всех этих лет кто-то готов помочь мне в том, чтобы доказать невиновность сестры, просто подействовала на меня. А мысль о том, что Эйвери Мэйсон может помочь пролить свет на подобную несправедливость…

– Это мне следует просить прощения, – сказала Эйвери. – Я ворвалась в вашу жизнь и начала задавать вопросы на деликатные темы. Как вы сказали, смешивать вино с эмоциями плохая идея.

– За исключением тех случаев, когда это работает.

– За исключением их, да, – сказала Эйвери со смешком.

– Давайте поговорим за домом, – предложила Эмма. – Кофе?

– Да, спасибо. Двойные сливки, два сахара.

Это было прекрасное ясное утро в горах, и птицы заливались вовсю, пока Эйвери и Эмма сидели на заднем дворе.

– Я сделаю все, что смогу, для этой истории о Виктории, – сказала Эйвери. – Если вы чувствуете неловкость из-за того, что дали волю эмоциям, то мне так же неловко из-за своей вызванной алкоголем уверенности, что я смогу доказать невиновность Виктории. Сейчас реальность укладывается в сознании. Я разговаривала с Уолтом Дженкинсом, детективом, который вел расследование.

– Детектив Дженкинс. Я его помню.

– Да. Он уволился из полиции и больше не детектив, но хорошо помнит дело. Он согласился помочь мне и задействовал свои контакты в полиции штата Нью-Йорк, чтобы собрать всю возможную информацию по делу. Я встречаюсь с ним сегодня, чтобы поработать над ней.

– Звучит обнадеживающе.

– По крайней мере, это предоставит беспрепятственный доступ к подробностям расследования. Но… Уолт Дженкинс, может, больше и не детектив, но он до сих пор мыслит как детектив. Он был непреклонен в своем мнении, что дело против Виктории было крепким. По мнению Дженкинса, косвенные улики были мощными. Но прямые улики – просто сокрушительными.

– Эйвери, я не детектив. Я шестидесятилетняя, начавшая седеть школьная учительница на пенсии. Многие скажут, что я до сих пор скорбящая сестра, чьи суждения затуманены безусловной любовью и верностью. И может быть, спустя столько лет мне следует просто жить дальше. Но было что-то в голосе Виктории, когда она оставила те сообщения одиннадцатого сентября. Убежденность, которую я никогда не смогу забыть. Так что меня не волнуют улики. Меня не волнует, насколько крепкое дело было у детектива Дженкинса, по его словам. Что-то в расследовании ошибочно, и я знаю, что Виктория невиновна. Мне надо, чтобы вы в это верили.

– Я не уверена, во что верю в данный момент. И вам бы не хотелось, чтобы я начинала новое расследование дела, веря в то или другое. Чтобы делать свою работу как положено, я должна оставаться нейтральной и беспристрастной. Я должна собрать всю информацию, которую могу найти, проанализировать ее и затем прийти к собственным выводам. Если есть что-то, дающее основания считать, что Виктория невиновна, я этим займусь. Обещаю. Но первым делом мне надо узнать все, что можно, о вашей сестре, и в этом мне нужна ваша помощь. Мне надо понять, кем была Виктория, чтобы я смогла составить впечатление о ней и лучше описать ее своим зрителям. Я уже разговаривала с Натали Рэтклифф, и она работает над хронологией своей дружбы с Викторией, начиная с их учебы в колледже. Вместе с вашими свидетельствами это здорово поможет показать зрителям, какой была Виктория. Но я надеялась копнуть глубже, еще до колледжа. Я хочу забраться в ее детство, с самого начала.

– Я расскажу про наше детство все, что захотите узнать. И у меня на чердаке множество коробок с вещами, которые помогут. Детские альбомы Виктории, школьные фотографии, альбомы на окончание учебного года, ее свадебный альбом. Господи, там столько всего. Я убрала все после ее смерти и много лет не заглядывала туда.

– Вы покажете их мне?

– Конечно. Мне придется немного поискать эти коробки. Я некоторое время не поднималась на чердак.

– Я счастлива помочь.

Через час Эйвери поставила три старых, пыльных пластиковых контейнера в багажник «Рэндж Ровера».

– Когда вы собираетесь просмотреть материалы дела? – спросила Эмма.

– Сегодня, – сказала Эйвери. – Я освободила все выходные, чтобы просмотреть дело и как можно больше узнать про расследование. В свободное время я разберу это и начну создавать полную историю Виктории.

– Вы будете держать меня в курсе, если найдете что-нибудь при рассмотрении дела?

– Конечно, – сказала Эйвери, закрывая багажник «Рэндж Ровера». – Если я что-нибудь найду, я вам позвоню.

– Спасибо вам.

– Хорошего Четвертого июля, Эмма.

Через несколько минут Эйвери направлялась обратно в город с багажником, полным контейнеров, хранивших детство и историю Виктории Форд. Эйвери понятия не имела, что они вызовут больше вопросов, чем ответов.