Текст книги "Двадцать лет спустя"

Глава 40

Манхэттен, Нью-Йорк

суббота 3 июля 2021 г.

Онлайн-слежкой можно было легко заняться на ее собственном ноутбуке и в ее собственном номере – в одиночестве и изоляции ее собственного безопасного пузыря. Но этим вечером Эйвери отказывалась позволить рациональным мыслям победить радостные. Они с Уолтом чувствовали, что совершили маленький прорыв в деле, и она ощущала трепет от совместной работы. Она наслаждалась его обществом и понимала, что работа допоздна в этом номере будет потенциальным проводником к интиму. Когда это впервые пришло ей в голову, после того как они закончили пересматривать фотографии места преступления, инстинкты Эйвери подсказывали ей хватать сумочку и уходить, разум давил тревожными мыслями о том, что близость с этим мужчиной каким-то образом выставит ее обманщицей. Но она решила, что все ее существование не может пройти в нескончаемом состоянии неопределенности и страха. В какой-то момент ей придется или объединить две свои жизни – обманную и честную – или решить оставить одну из них позади.

Эта битва шла в ее голове, пока она сидела рядом с Уолтом на диване, а он вбивал в поисковик имена. Они решили начать с супругов, и не потребовалось много времени, чтобы найти вдову Кэмерона Янга и вдовца Виктории Форд.

– Джаспер Форд агент по торговле недвижимостью здесь, в Нью-Йорке, – сказал Уолт. – Так они и познакомились.

– Кто?

– Форды и Янги. Они познакомились, когда Джаспер Форд продал Кэмерону и Тессе дом в Катскилах. После этого они подружились. Тесса Янг упоминала об этом во время одного из опросов.

Они некоторое время изучали Джаспера Форда, но не нашли ничего интересного и в итоге переключились на Тессу Янг. Вдове Кэмерона Янга было пятьдесят пять лет, и она работала профессором английской литературы в Колумбийском университете. Она второй раз вышла замуж и, согласно Whitepages.com, жила в доме без лифта в Адской кухне[4]4
  Район Манхэттена, также известный как Клинтон. Свое название получил из-за высокого уровня преступности. В конце 1980-х годов с преступностью было покончено, с тех пор начался экономический подъём района. Из-за близости Адской кухни к Мидтауну, деловому и культурному центру Нью-Йорка, в районе стали селиться представители высшего класса – деловые люди и деятели искусства. Современный район известен большим количеством театров, модных ресторанов и роскошных многоквартирных домов.


[Закрыть]. У нее была двадцатилетняя дочь, которая училась на третьем курсе в Бостонском колледже.

– Посмотрите, – сказал Уолт. Он открыл страничку Тессы в «Фейсбуке» и прокручивал ее ленту. – Почти каждый пост летом был сделан на ее парусной яхте. И она состоит в «Нью-Йоркском яхт-клубе».

Эйвери наклонилась, чтобы взглянуть на изображения.

– Это еще одна часть их истории, – сказал Уолт. – Тесса и Кэмерон были заядлыми яхтсменами. Они пригласили Джаспера и Викторию на прогулку под парусом после того, как закрыли ипотеку по особняку в Катскилах. После этого они стали друзьями.

– Эта леди наверняка знает, как завязывать булинь, – сказала Эйвери. – И если Тесса узнала об измене…

Уолт отодвинулся от компьютера и глубоко вдохнул.

– Давайте не будем делать поспешных выводов, которые не можем доказать. Кроме хлипкой версии относительно узлов, ничего не связывает Тессу Янг с местом преступления.

Эйвери посмотрела обратно на монитор.

– Может, я свяжусь с ней.

– И спросите про убийство двадцатилетней давности, к которому пытаетесь ее привязать? Очень плохая идея.

– Я никого никуда не привязываю, – сказала Эйвери. – Но с Тессой и Джаспером стоит пообщаться. Они у меня в списке тех, с кем связаться.

– Нет, если вы придерживаетесь точки зрения, что Тесса Янг может быть причастна к смерти своего мужа. Это плохая идея, Эйвери.

То, как он произнес ее имя, глядя на нее, вызвало трепет в груди.

– Послушайте, – начал он. – Если мы действительно думаем, что в этом что-то есть, мы выискиваем подробности и идем к властям, чтобы показать, что у нас есть. У меня все еще много контактов. Но булини и отсутствие крови на веревке не заставят никого изменить решение, особенно через двадцать лет. Открыть дело заново – колоссальная задача. Прежде чем я свяжусь с любым из своих старых контактов, нам понадобится что-то посильнее, чем отсутствие крови на паре морских узлов. Тот факт, что кровь Виктории была на ковре, перевесит отсутствие крови где-либо еще. Нам нужно что-то большее.

– Тогда давайте займемся оставшейся частью дела, – сказала Эйвери. – Сколько мы просмотрели, половину? И уже нашли несколько дыр.

– Потенциальных дыр.

– Может быть, там есть однозначные.

Уолт посмотрел на коробку с папками на столе, помедлил и кивнул.

– Хорошо. Давайте посмотрим, что сможем найти. Встретимся снова завтра вечером? Если у вас нет планов. Все-таки Четвертое июля.

– Все мои планы связаны с вами. – Эйвери встала. – Спасибо, что возитесь со мной. Неважно, что мы найдем, я ценю вашу помощь.

– Я хочу убедиться, что мы все сделали правильно столько лет назад. И если мы ошиблись, мне тоже надо знать.

Уолт тоже встал. Они застыли лицом к лицу.

– Скажем, завтра в шесть?

Эйвери кивнула:

– Увидимся.

Она произнесла слова, но не пошевелилась.

– Хорошо, – сказал Уолт, замерев так же, как она. – Увидимся завтра.

Его слова повисли в воздухе без малейшего смысла. Затем, внезапно, они подались друг к другу. Поцелуй был сначала лихорадочным, а потом замедлился и стал более страстным. Эйвери лихорадочно соображала. За ужином она выпила одно пиво, он – два. Оба не были пьяными, что одновременно положительно и отрицательно влияло на то, что вот-вот произойдет. Она никогда не имела привычки к пьяному сексу, что делало неизбежной ответственность на следующее утро. Без опьянения их поведение не оправдывалось ничем, кроме взаимного притяжения и искреннего желанием разделить близость. Для большинства людей это нормальный результат секса. Для Эйвери Мэйсон это портал, дающий другому человеку доступ к ее прошлому.

Тревожные мысли проносились в голове, пока она целовала Уолта Дженкинса. Но она без лишних усилий прогнала их и впервые за год наслаждалась ощущением мужских рук на своих бедрах. Не прекращая поцелуя, она подтолкнула его спиной назад. Они, спотыкаясь, пересекли комнату, ввалились в дверь спальни и рухнули на кровать. Расстегивая пуговицы и вжикая молниями.

Глава 41

Манхэттен, Нью-Йорк

воскресенье 4 июля 2021 г.

В воскресенье утром Эйвери устроила долгую пробежку по Центральному парку. Было спокойно, тихо и, в отличие от прочих дней, когда она бегала по этим дорожкам, почти пусто. Обычно полный бегунов, велосипедистов и людей с собаками, этим утром парк принадлежал лишь нескольким оставшимся в городе душам, рано вставшим Четвертого июля. Эйвери кивнула бегунам, мимо которых пробегала, чувствуя в том, как они улыбались и желали доброго утра, молчаливую мысль, что единственная в году пустота и безмятежность самого густонаселенного города страны была секретом, известным только избранным, и что теперь Эйвери тоже часть группы.

Полчаса назад она тихонько улизнула из номера Уолта, мирно спавшего среди сбитых простыней. После долгожданного секса ее охватил порыв пропотеть, побегать и выжать из тела любые лишние мысли или сомнения, которые наверняка всплывут. По какой-то причине Эйвери решила уйти тихо. Она выскользнула из кровати, словно кошка, и подавила желание воспользоваться ванной комнатой перед уходом из страха, что смыв унитаза разбудит Уолта. «Почему, – спрашивала она себя на бегу, – от мысли разделить кофе и завтрак с Уолтом Дженкинсом так не по себе?» Потому что эти ситуации всегда имеют привычку вести обратно к ее детству, воспитанию, ее родителям и брату, и у Эйвери не было сил этим утром ходить на цыпочках вокруг фугасных мин своего прошлого и разбираться, что разглашать, а чего избегать. Она уже умудрилась рассказать Уолту о себе больше, чем любому другому мужчине за последнее время, и не была уверена, что предложить больше – хорошая идея.

В идеальном мире – или даже просто нормальном – Эйвери не упустила бы возможности поспать подольше в постели с мужчиной, которого считала горячо привлекательным и более чем располагающим к себе. Уолт поделился с ней частью собственного прошлого, пронизанного предательством и тайнами. Их истории настолько похожи, что это была бы идеальная возможность поделиться собственными шрамами. Если бы жизнь Эйвери имела хоть некоторое подобие нормальности, утром она бы поуютнее устроилась на плече Уолтера и обняла его. Вместо этого она на цыпочках вышла из его номера и поморщилась в коридоре, когда замок громко щелкнул при попытке беззвучно закрыть дверь.

Под конец она перестала заниматься самоанализом и списала все на то, что Эйвери такая Эйвери. Это ее жизнь, и от нее никуда не денешься. Кроме того, не имело значения, готова она к режиму «на следующее утро» или нет. Конкретно этим утром у нее не было времени. Пока Уолт ночью лежал в посткоитальной коме, мысли Эйвери вернулись к Виктории Форд. Даже во время изучения материалов по Кэмерону Янгу и потенциальных упущений, которые она обнаружила, Эйвери не могла перестать думать о рукописях Виктории и их связи с Натали Рэтклифф.

Сразу после полуночи она схватилась за телефон и спонтанно отправила сообщение, пока Уолт тихо похрапывал рядом. Она не ожидала ответа так поздно ночью в субботу – особенно в праздничные выходные. Но Ливии Катти, главному судмедэксперту Нью-Йорка и медику, с которой Эйвери встречалась, когда только приехала в Нью-Йорк, потребовалось всего несколько секунд, чтобы ответить. У Эйвери возникли вопросы по некоторым криминалистическим замечаниям в деле Кэмерона Янга, и ей надо было посоветоваться с Ливией. Были у нее и другие вопросы о вещах, совершенно не относящихся к материалам дела, которые они с Уолтом листали, но начать лучше с криминалистики.

Она пробежала три мили, как раз достаточно, чтобы хорошо пропотеть, и использовала прогулку обратно в «Лоуэлл», чтобы остыть. Приняв душ и одевшись, Эйвери купила в «Старбаксе» два кофе и взяла такси до Кипс-Бей. Когда такси подъехало к тротуару, она увидела Ливию, стоящую перед входом в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Эйвери заплатила наличными, вышла из такси и вручила Ливии кофе.

– Черный, два сахара.

– Спасибо, – произнесла Ливия вопросительным тоном. – Как вы узнали, какой кофе я пью?

– В нашу последнюю встречу, когда вы были в Лос-Анджелесе, мы пили кофе с Маком Картером.

– Это было два года назад.

– Я знаю. Такая у меня причуда с кофе.

– Впечатляюще. Спасибо.

– Спасибо, что уделили мне время в воскресенье утром, особенно в праздничные выходные. И извините, что написала вам, как сумасшедшая, среди ночи. Я была в странном состоянии.

– Не волнуйтесь. Я не спала. Я дежурю в эти выходные и умираю со скуки. Четвертое июля в морге тянется ужасно медленно. Никто не умирает, когда город так пуст, что звучит хорошо, если только твоя жизнь не вращается вокруг смерти людей. Кроме того, некоторые из наших самых странных мыслей и идей приходят среди ночи. Мне любопытно, что у вас на уме.

Эйвери тоже было любопытно. На нее снизошло откровение, и ей нужно было подтверждение доктора Катти.

– Давайте зайдем внутрь, – сказала Ливия.

Эйвери последовала за Ливией через главный вход Бюро судебно-медицинской экспертизы. В воскресенье утром в здании было темно, за исключением отдельных верхних ламп, которые горели постоянно. Ливия приложила карточку пропуска к датчику в лобби, чтобы открыть дверь. Внутри они спустились на лифте на нижний этаж, где Ливия снова просканировала пропуск, чтобы получить допуск к длинному коридору, который вел к ее кабинету. Войдя в кабинет без окон, она щелкнула настенным выключателем.

– Садитесь, – сказала Ливия. – Итак, что же такого вы выяснили о Виктории Форд, что не давало вам спать допоздна?

Эйвери села в одно из кресел перед столом из орудийного металла. Она достала из сумочки лист бумаги и передала его Ливии. Она взяла его из материалов по Кэмерону Янгу, прежде чем улизнуть из номера Уолта. Это был выполненный криминалистической лабораторией анализ ДНК, обнаруженных на месте преступления.

– Оказывается, в течение нескольких месяцев до своей смерти Виктория Форд была замешана в расследовании громкого убийства. Моя история о ней совершила неожиданный поворот от того, что ее останки были идентифицированы, до подробностей расследования убийства. Мне нужна помощь с некоторыми специфическими моментами.

– Идентифицированная женщина была подозреваемой в убийстве? – спросила Ливия.

– Да. И я связалась… – Эйвери замолчала и покачала головой. – Встретилась с детективом, который вел расследование. Мы разбирали доказательства, и у меня возникли проблемы с кровью, обнаруженной на месте преступления.

– Что за проблемы?

– Ну, я застряла на ней. Я изо всех сил пытаюсь понять, есть ли другое объяснение места преступления. Есть ли хоть какой-то шанс, что все произошло иначе, чем это представило обвинение. Самая большая моя проблема в том, что капли крови, изъятые с места преступления, совпали с кровью Виктории Форд по анализу ДНК. Мне надо знать, насколько точны подобные сравнения.

– Очень, – сказала Ливия. – Особая последовательность ДНК выделяется из крови, а потом, в нормальном расследовании, сравнивается с образцами ДНК, взятыми у подозреваемого – обычно путем мазка со слизистой рта. Если профили ДНК совпадают, то точнее некуда. Статистически, это почти стопроцентная технология.

Эйвери медленно кивнула, обдумывая слова Ливии. Кровь на месте преступления принадлежала Виктории – это факт. И он представляет самую большую проблему для версии, что Кэмерона Янга убил кто-то другой, и Эйвери не видела, как ее избежать.

– Точность, по-видимому, нужна для суда, – сказала Ливия. – Результаты экспертизы ДНК и ее технология оспариваются, если плохо сделаны или если существует хоть малейшая вероятность, что они менее точны, чем обычно. Например, если кровь была заражена опасными веществами. Или неправильно хранилась. Результаты этой экспертизы оспаривались в суде?

– В том-то и дело, – сказала Эйвери. – Дело не дошло до суда.

– Почему нет?

– Потому что хаос одиннадцатого сентября положил неофициальный конец делу.

– Значит, расследование было закрыто?

– Официально нет. Оно просто вроде как прекратилось, потому что после одиннадцатого сентября главная подозреваемая была мертва и дело не стали продолжать. Америка начала охотиться за террористами.

Мысли Эйвери вновь вернулись к предыдущему дню, когда она просматривала рукописи Виктории. Наконец она посмотрела на Ливию.

– Другое, о чем я вам писала, – сказала Эйвери. – У вас получилось выяснить что-нибудь об этом?

– Да, – сказала Ливия. – Утром я звонила доктору Трюдо, и он сказал мне, где посмотреть. Это в лаборатории по обработке костей. Берите свой кофе.

Эйвери шла за Ливией по темным коридорам, пока они не подошли к лаборатории. Ливия провела ключ-картой, и красная лампочка на замке загорелась зеленым, когда она открыла дверь. Она включила свет и направилась к батарее компьютеров вдоль стены. Мониторы были темными, пока Ливия не села за одну из станций и не пошевелила мышкой. Экран компьютера проснулся и засветился логотипом БСМЭ. Она ввела пароль и начала переключаться между окнами.

– Дата идентификации Виктории Форд восьмое мая. Мне потребуется секунда, чтобы вернуться туда.

Эйвери стояла рядом с Ливией, пока та прокручивала окна.

– Хорошо, – сказала Ливия. – Вот оно.

Эйвери наклонилась над плечом Ливии и всмотрелась в экран.

– Похоже, образец был собран в развалинах северной башни двадцать второго сентября 2001 года.

– Есть что-то еще про изначальный образец? – спросила Эйвери.

– Я ищу. Давайте посмотрим…

Прошло еще несколько секунд, затем еще прокручивание.

– Да. Вот первоначальные заметки по образцу. Маленький фрагмент всего девятнадцать миллиметров в длину и сильно обгоревший ко времени изъятия.

– Это же крошечный, – сказала Эйвери.

– Судя по тому, что я знаю о работах по извлечению, это не редкость. Было извлечено много мелких фрагментов обгоревших костей. Настоящее чудо, что из такого крошечного фрагмента смогли извлечь ДНК. – Ливия вернулась к отчету. – Тут немного про повреждения и внешний вид образца – патологический жаргон. А потом, давайте посмотрим. – Ливия показала на экран. – Криминалистические дантисты определили образец как центральный резец или клык.

– И что это значит? – спросила Эйвери.

– Это был зуб.

– Зуб? Из-под обломков башен-близнецов извлекли зуб?

– Да. У нас тут более пяти сотен отдельных зубов ожидают идентификации. Некоторые извлекли вместе с частью челюсти или черепа, но гораздо больше единичных зубов.

– Как можно извлечь из-под обломков стоэтажного здания один-единственный зуб?

– Не так, как вы представляете. Работы по извлечению в первые дни и недели после одиннадцатого сентября действительно осуществлялись так, как вы думаете: сотрудники БСМЭ буквально ходили по Граунд-Зиро и доставали из-под обломков тела и фрагменты тел. И это была страшная работа, судя по тому, что мне рассказывали. Многих из таких жертв опознали быстро. Но большинство останков, на сегодняшний день все еще хранящихся в бюро и ожидающих идентификации, это маленькие фрагменты костей и да, много отдельных зубов. Эти маленькие образцы извлечены не на Граунд-Зиро, а посредством программы просеивания, начавшейся через год после обрушения башен. Когда строительная техника и экскаваторы очистили Граунд-Зиро от обломков, их загрузили в грузовики и перевезли на свалку на Статен-Айленд. Все обломки от одиннадцатого сентября поместили в отдельную секцию свалки. Эти обломки пропускали через различные стадии просеивания. Смотрите на это как на намывку золота. От камней, обломков и строительного мусора отделяли крошечные предметы. Так извлекли много личных вещей вроде обручальных колец, украшений, бумажников и водительских прав. Таким же образом обнаруживали и маленькие фрагменты костей и зубы.

– Потрясающе, – сказала Эйвери.

Ее мозг лихорадочно работал. Ее бредовая версия, отражаясь в голове, звучала более правдоподобно. Чтение рукописей Виктории Форд подтолкнуло ее мысли в темную кроличью нору дикой версии. До этого момента она верила, что идея стала порождением ее воображения, которое постоянно ищет сенсационность, необходимую ее историям для «Американских событий». Но тот факт, что образец, используемый для идентификации Виктории Форд, был зубом, делал ее версию не только жизнеспособной, но возможной.

– Доктор Трюдо смог определить другие останки, принадлежащие Виктории Форд?

– Нет, – сказала Ливия. – Зуб был единственным совпадением. Но есть надежда, что в следующие месяцы новая технология ДНК сможет справиться с оставшимися неидентифицированными фрагментами костей. Если из-под обломков башен-близнецов извлекли что-то еще от Виктории Форд, мы очень скоро узнаем об этом.

Эйвери подозревала, что если ее дикая версия верна, то больше ни один из образцов, изъятых из-под башен-близнецов, не будет принадлежать Виктории Форд.

Глава 42

Манхэттен, Нью-Йорк

воскресенье 4 июля 2021 г.

Уолт посмотрел на часы, а потом бросил взгляд на телефон на пассажирском сиденье. Он боролся с порывом написать Эйвери. Сегодня утром он проснулся и обнаружил, что она уже ушла, растаяла без следа, оставив лишь свой аромат на подушке рядом с ним. Ни записки. Ни голосового сообщения. Ни текстового. В другое утро или с другой женщиной это смутило бы его или сбило с толку. Наверное, отчасти эти чувства присутствовали и сейчас, но у них с Эйвери были планы распотрошить оставшуюся часть материалов по делу Кэмерона Янга, так что Уолт списал исчезновение Эйвери на ее погоню за зацепками, которые они разнюхали во время ознакомительного просмотра дела. Он занимался тем же самым.

Их с Эйвери погружение в расследование Кэмерона Янга разбудило его любопытство, если не обеспокоенность. Особенно потому, что он знал: коробка с материалами, стоящая в его номере, рассказывает не всю историю. Как только Уолт проснулся, он позвонил Джиму Оливеру и попросил оказать федеральное бюрократическое давление на Прокуратуру США в Южном округе штата Нью-Йорк, которая до этого момента отказывалась ему перезванивать. Уолт обнаружил себя в уникальной позиции силы. Джиму Оливеру нужны навыки Уолта в деликатном вопросе обнаружения Гарта Монтгомери, и теперь Уолту нужно влияние Оливера, чтобы найти любую дополнительную информацию по делу Кэмерона Янга. Любопытство Уолта не имело никакого отношения к расследованию по Гарту Монтгомери, но он убедил Оливера, что обязательно нужно отыскать любые потерянные улики, относящиеся к делу двадцатилетней давности. Уолт знал, что прокуратура обладает тем, что ему нужно.

Звонки состоялись, давление было оказано, и нужных людей вырвали с отдыха во время праздничных выходных. Уолт получил свой ответ, и поиски недостающих материалов оказались проще, чем он представлял. Первоначально конфисковав улики из офиса Мэгги Гринвальд – окружного прокурора, назначенной обвинителем по делу, – во время расследования ее недобросовестного поведения, прокуратура со временем отправила их обратно в главное управление БУР для хранения.

Когда Уолт заехал на пустую стоянку сразу после одиннадцати утра в воскресенье, его накрыло волной ностальгии. Он двадцать лет не называл Бюро уголовных расследований своим работодателем. Но здесь у него прорезались зубы, и место было наполнено хорошими воспоминаниями. Он наслаждался ими, пока не заметил одинокую машину, припаркованную перед зданием. Он знал, что машина принадлежит его бывшему боссу. Скотт Шервуд был у него в черном списке.

Уолт встал на парковочное место и выключил двигатель. Он увидел Шервуда, стоявшего перед зданием БУР, стеклянный фасад которого отражал Уолта, словно он смотрел себя на экране кинотеатра. Теперь он видел Скотта Шервуда ровно дважды за последние пятнадцать лет. Сегодня и три недели назад, когда Шервуд «зайцем» проник на встречу выживших в «Эсент Лаунж» с единственной целью выяснить, где Уолт пребывает. «Случайная» встреча дала Джиму Оливеру достаточно информации, чтобы выследить Уолта на Ямайке и направить его по текущему пути. Разговаривать со Скоттом Шервудом этим утром ему хотелось не больше, чем удалять геморрой.

– Уолт Дженкинс, – сказал Скотт с широкой улыбкой, когда Уолт вышел из машины. – Два раза за год. Кто бы мог подумать.

– Пошел ты, Скотт, – сказал Уолт, закрыв дверь и подходя к бывшему боссу. По каким-то нелогичным причинам Уолт меньше злился на Джима Оливера за внедрение Шервуда на встречу выживших, чем на Шервуда за то, что согласился на это. Возможно, это потому, что, как бывший агент наблюдения, Уолт оценил ловкость Оливера в его поисках. Правда, скорее всего, состояла в том, что Уолт досадовал на себя за то, что заглотил наживку.

– Что на тебя нашло? – спросил Шервуд.

– Я не в настроении, Скотт. Я знаю, что наша недавняя маленькая встреча была враньем. Ты был подсадным. Думаешь, я слишком тупой, чтобы догадаться?

– Господи боже, успокойся. ФБР постучались в мою дверь. В буквальном смысле постучались в дверь моего дома. Я должен был их послать? Извини, приятель, я не обладаю таким влиянием. Джим Оливер сказал, что ему нужно выяснить, где ты отсиживаешься. Сказал, что это важно. Я не знал, что это поставит тебя в затруднительное положение.

– Не поставило, – пренебрежительно сказал Уолт. – Я просто не люблю, когда мной играют. У тебя есть то, что мне нужно?

– Да, – сказал Скотт. – Нашел около часа назад. Спрятали в самый зад хранилища вещдоков. Что в этом такого важного?

– Это просто старое дело, Скотт. Меня попросили взглянуть на него, это все, что я могу тебе сказать.

– Это как-то связано со скандалом Мэгги Гринвальд?

– Я собираюсь выяснить. Где оно?

Скотт показал себе за плечо:

– Внутри. Одна коробка. Выглядит весьма безобидно.

Скотт Шервуд отпер дверь в главное управление БУР и распахнул ее для Уолта.

– Значит ли это, что приглашение навестить тебя на Ямайке отменяется?

– Это значит, что его никогда не существовало, Скотт.

Через два часа Уолт сидел в своем номере в «Хайатте», на столе перед ним стояла вторая коробка с уликами. Он пятнадцать минут листал их, внимательно читая, пока не нашел нужного. Пока не нашел того, что надеялся не найти.

Он взял телефон. Эйвери не пыталась связаться с ним. Он напечатал короткое сообщение и отправил ей.

«Нашел кое-что новое в материалах по Кэмерону Янгу. Надо срочно поговорить».