Текст книги "Двадцать лет спустя"

Глава 53

Манхэттен, Нью-Йорк

понедельник 5 июля 2021 г.

Около шести вечера Эйвери поднялась в квартиру Натали Рэтклифф, и, когда двери лифта открылись, ее опять встретила автор.

– Эйвери, рада видеть вас снова.

– Привет, – сказала Эйвери. – Не думала, что вы закончите так скоро.

– Я закончила день или два назад. Проходите.

Эйвери следом за Натали прошла в квартиру. Она позвонила Натали после завтрака, чтобы спросить, закончила ли та записывать хронологию своих отношений с Викторией Форд.

– Я даже не была уверена, что вы в городе. В эти выходные город был пугающе пустым, – сказала Эйвери.

– Я знаю. На самом деле, именно поэтому я вернулась с озера Норман. Я отстаю от сроков, а там слишком много отвлекающих факторов. Пустой город стал подарком судьбы. Я смогла сосредоточиться на рукописи все выходные, потому что больше ничего не происходило.

– Надеюсь, моя просьба не задержала вас сильнее.

– Вовсе нет. Я получила удовольствие. Воспоминания о нашей с Викторией дружбе стали неким путешествием в прошлое.

Натали вошла во французские двери своего кабинета. Эйвери снова увидела книги Натали, расставленные на встроенных полках. Натали вернулась из кабинета и вручила Эйвери папку.

– Это подробный обзор моих отношений с Викторией с тех пор, как мы впервые познакомились на первом курсе колледжа. Надеюсь, он ответит на все ваши вопросы и даст представление о том, кем она была и какой близкой подругой всегда была для меня.

Эйвери взяла папку и открыла ее. Внутри лежали несколько напечатанных листов.

– Спасибо, что сделали это. Это несомненно здорово поможет показать моим зрителям, какой была Виктория. Вместе со всем, что предоставила Эмма, я смогу нарисовать ее полный портрет. Вы не против дать полное интервью осенью? Тогда я привезу команду, и мы будем снимать и монтировать для «Американских событий».

Натали кивнула:

– Конечно.

– Отлично. Не хочу отнимать у вас слишком много времени, – сказала Эйвери. – Так что еще раз спасибо.

– Конечно.

Пока они шли к двери, Эйвери заговорила:

– Я читала, что когда вы подходите к концу каждой рукописи, то отправляетесь на месяц в Грецию, чтобы закончить ее.

Эту информацию предоставила Кристин в одном из множества своих сообщений. Внезапная смена темы, кажется, застала Натали врасплох, чего и добивалась Эйвери.

Натали медленно кивнула:

– Это моя многолетняя привычка, да.

– Насколько близко вы сейчас?

– К чему?

– К завершению своей последней рукописи?

Натали улыбнулась и выдала смешок, который Эйвери сочла нервным.

– Недостаточно близко.

– Но вы скоро уезжаете? В Грецию?

– Надеюсь, да.

– На Санторини, собственно, – сказала Эйвери непринужденно, чтобы дать понять Натали, что копала. Хотя на самом деле, копала-то Кристин.

– У вас есть вилла на маленьком острове Санторини, верно?

Натали еще раз нервно хихикнула.

– Я стараюсь не распространяться о своей частной жизни или о том, где находятся мои дома. Некоторые из моих читателей… давайте просто скажем, что им очень интересны подробности моей жизни, а я стараюсь сохранить ее насколько возможно закрытой.

Эйвери кивнула:

– Понимаю. У меня есть такие зрители. Я никогда не разглашу никакую информацию о вашем доме на Санторини. Мне просто было любопытно, по собственным причинам, собираетесь ли в туда в ближайшее время.

Натали улыбнулась:

– Да. Я поеду на Санторини, чтобы доделать свою последнюю рукопись.

– Почему Санторини?

Эйвери видела, что теперь Натали стало еще неуютнее.

– В смысле, я уверена, что там красиво. Но красиво и в долине Напа, и на озере Тахо, и в тысяче других мест. Куда можно уехать и писать книгу. Разве Стивен Кинг не заканчивал «Сияние» в отеле в Колорадо?

– Я не знаю, где пишет Стивен Кинг.

– Мне просто интересно, что такого особенного в Санторини? Он кажется таким далеким и глухим.

Натали пожала плечами.

– Просто я всегда туда езжу. Жаль, но за этим не стоит истории поинтереснее.

– Может быть, там обитает ваша муза? – небрежно спросила Эйвери. Она опустила глаза на папку и историю, созданную Натали о ее отношениях с Викторией. Наконец Эйвери подняла голову и посмотрела в глаза Натали.

– Вы знали, что бюро судмедэкспертизы идентифицировало Викторию по единственному зубу?

Эйвери смотрела, как на лице Натали отражается потрясение.

– Можете в это поверить?

Ответа не последовало.

– Из обломков башен-близнецов извлекли одиночный зуб. Я не верила, что такое возможно, пока мне не объяснили методику.

Эйвери на мгновение замолчала, но не мигая удерживала взгляд Натали.

– И больше ничего. Ни одного образца, который принадлежал бы Виктории. Ни одного фрагмента кости. Ни частей челюсти. Только тот зуб.

Эйвери улыбнулась и снова опустила глаза на папку.

– Во всяком случае, мне это показалось интересным. – Она подняла заметки. – Спасибо за историю. Отпущу вас обратно к вашему творчеству. Удачи с завершением рукописи.

– Спасибо, – сказала Натали дрожащим и неуверенным голосом.

– Эмма отдала мне несколько коробок с памятными вещами Виктории. Я нашла флешку со всеми ее рукописями. Потерянные рукописи двадцать лет пролежали на чердаке.

Натали склонила голову набок и изобразила улыбку.

– Это правда?

– Эмма рассказала мне, что Виктория никому не показывала свои рукописи. Ни ей. Ни даже Джасперу. На самом деле, никто раньше не читал их. Так что я несколько колебалась, читать ли мне их. Мне казалось, что я вторгаюсь в ее частную жизнь.

– И как?

– Что как?

– Читали ее рукописи?

– О, все. Они очень хороши.

Эйвери развернулась и открыла дверь.

– Они очень напомнили мне ваш стиль.

Эйвери подождала ответа. Когда его не прозвучало, она вышла в коридор и направилась к лифту.

Глава 54

Манхэттен, Нью-Йорк

вторник 6 июля 2021 г.

Во вторник после восьми утра Эйвери спустилась на лифте в лобби, пересекла мраморный холл и толкнула дверь. Парковщик подогнал ее «Рендж Ровер» прямо ко входу. Эйвери села в машину и поехала. Улицы были переполнены. Сигналили такси, велосипедисты сновали между машинами, доставляя свои посылки, а по тротуарам двигался нескончаемый поток пешеходов. Длинные выходные закончились, и город вернулся к роли финансовой столицы мира. Расслабленные и приветливые взгляды, которые получала Эйвери во время пробежки в Центральном парке в воскресенье утром, сменились невозмутимыми лицами спешащих на работу.

Когда она пересекала мост Джорджа Вашингтона, яркое солнце поднялось еще не высоко и светило ей в зеркало заднего вида до самого штата Нью-Джерси, пока она не свернула на север по Палисейдс-Интерстейт-Паркуэй. Из колонок лилось плавное регги, так Эйвери пыталась успокоить нервы. Мысли крутились вокруг открытки, которую несколько месяцев назад она разорвала на кусочки, а потом кропотливо склеивала обратно. После приезда в Нью-Йорк открытка умудрилась куда-то завалиться, и Эйвери восприняла ее отсутствие как предзнаменование того, что задуманное пойдет не по плану.

Она сказала всем: своему агенту, своим друзьям в «Эйч-Эй-Пи Ньюс», Кристин Свонсон, Уолту Дженкинсу и даже Ливии Катти, – что пересекла страну в поисках истории Виктории Форд. Но настоящей причиной была сегодняшняя утренняя поездка. Вдобавок к запланированному на завтра рандеву с немцем по имени Андре, которому она заплатила тысячу долларов за создание фальшивого паспорта, сегодняшняя поездка в горы была причиной, по которой Эйвери приехала в такую даль. По этой причине она сидела за рулем своего «Рендж Ровера», а не купила билет на самолет. По этой причине платила наличными за все в этой поездке, любой ценой избегая кредитной карты. Она была почти уверена насчет того, что обнаружит, но ей нужно было подтверждение, прежде чем продолжать.

Поездка до Лейк-Плэсид заняла более четырех часов. Эйвери помнила мучительные поездки в детстве. Казалось, чтобы добраться из города до гор, требовались дни, а не часы. Но она помнила и радость – наконец-то приехать в домик тети. Родословная владельцев дома не имела значения, когда она была ребенком, посещавшим домик в последние выходные лета, перед самым началом учебы, – поездка, которую семья Монтгомери совершала каждый год, чтобы отпраздновать благополучное возвращение Эйвери и Кристофера домой из мореходного лагеря. Это был их поклон концу лета. Тогда Эйвери больше интересовало купание в озере и раскачивание на длинной тарзанке, привязанной к ветке нависавшего над водой платана. Тысячу раз эта веревка с узлами уносила Эйвери и ее брата с края скалы в озеро, где они отпускали ее и плюхались в воду. Поездка в домик мамы Белл совершалась только один раз за лето, но занимала в воспоминаниях Эйвери значительное место, благодаря чудесному времени, которое они с Кристофером проводили со своими кузенами.

Домик не принадлежал Монтгомери. В таком случае он был бы в три раза больше и располагался на озере в десять раз больше. Последние (и самые дорогие) архитектурные тренды заменили бы сельскую самобытность. Вдоль берега выстроился бы флот моторных лодок и гидроциклов. Все было бы вычурно и чрезмерно. А также было бы конфисковано правительством Соединенных Штатов, как всякая другая недвижимость, которой владел Гарт Монтгомери. Но домик мамы Белл не был ничем подобным. Он был простым, очаровательным и очень далеким от всего, чем владела семья Эйвери. Это было прибежище от пафоса и богатства, которые следовали за Монтгомери по пятам, куда бы они ни отправились. Для Эйвери домик обладал той же притягательностью, что и мореходный лагерь Конни Кларксон. Эйвери никогда не была счастливее, чем засыпая летними ночами в домике номер 12 в Систер-Бэй, штат Висконсин. Такую же радость она находила каждый год, когда навещала домик мамы Белл в Лейк-Плэсид.

Ребенком Эйвери не знала, в каком именно родстве они состоят с мамой Белл. Это было слишком сложно для понимания Эйвери и ее брата. Мама Белл приходилась троюродной сестрой дяде Эйвери и достаточно дальней родней Монтгомери, чтобы не попасть в поле зрения федералов. Напрямую с Монтгомери ее ничего не связывало, и стоило прийти открытке, как Эйвери поняла, где скрывается отец. Три семерки, написанные внизу открытки, означали адрес домика: 777, Стоунибрук-Серкл, Лейк-Плэсид, штат Нью-Йорк.

«Добро пожаловать в семерки», – говаривала мама Белл, когда они приезжали каждый август. Как долго ее отец находится там и в какой он форме, Эйвери понятия не имела. Знала только, что она не просто так зашла так далеко и ничему не позволит рушить ее планы. Ни сомнениям, ни страху и уж точно не проклятой совести.

Горный серпантин на последнем отрезке пути был извилистым, как она и запомнила. На последнем повороте Эйвери сбросила скорость. Дорога перед ней, ведущая к подъездной дорожке домика, пестрела пятнами утреннего солнца, пробивавшегося сквозь листву окружающего леса. Она доехала до конца улицы и остановилась. Перед ней стоял живописный треугольный дом, обшитый кедром и примостившийся на краю холма, спускавшегося к озеру позади. Подъездная дорожка была не асфальтированная, между двумя засыпанными гравием колеями слегка возвышалась насыпь из камней. В конце подъездной дорожки была припаркована машина. Эйвери ее не узнала. Однако на почтовом ящике был написан номер дома. Когда она приезжала сюда ребенком, три семерки были ярко-красными и полными жизни. Сегодня они были кирпичными и выцветшими от непогоды.

В доме было заметно движение. В окне мелькнул силуэт и будто остановился на секунду. Эйвери заметила, как дрогнули занавески и представила, как он осторожно выглядывает сбоку от окна на огненно-красный «Рендж Ровер», остановившийся посреди улицы. Она едва не заехала на подъездную дорожку. Чуть не припарковалась позади незнакомой машины и чуть не поднялась по ступенькам, чтобы постучаться в дверь. Чуть было не… Вместо этого она повернула руль вправо и тронулась. Прямой разговор с отцом никогда не входил в ее планы. Не мог входить. Но она должна была приехать. Должна была увидеть домик снова. Должна была убедиться. Подтверждение совершенно определенно входило в ее планы. Насчет остального Эйвери могла только надеяться, что сработает. В тупике она развернулась и поехала обратно в город.

Уолт Дженкинс вел свой неприметный правительственный кроссовер, ключи от которого ему выдал Джим Оливер в первый же вечер после возвращения в Нью-Йорк. Он чуть не повернул на Стоунибрук-Серкл следом за Эйвери. Однако инстинкты не позволили. И это хорошо. Он видел, как ее машина остановилась посреди дороги перед гравийной подъездной дорожкой, а потом развернулась и поехала обратно, в его сторону. Извилистые пустые горные дороги не лучшее место для слежки.

Он смотрел, как она развернулась и поехала обратно в город. Уолт был счастлив дать ей немного свободы. Теперь он свернул на Стоунибрук-Серкл и остановился на том же месте, где только что был «Рендж Ровер» Эйвери. На коротком участке дороги стоял всего один дом.

Уолт не поддался порыву остановиться у обочины и обыскать место. Это не его работа. Он выполняет задачу по наблюдению, и его цель – собрать информацию и передать ее Джиму Оливеру. Он сделал на свой сотовый несколько снимков треугольного дома и леса по бокам. Затем он повернул руль и подъехал ближе к почтовому ящику, где сфотографировал адрес. Его мозг быстро связал выцветшие семерки на почтовом ящике и цифры, написанные на открытке, которую он видел в номере Эйвери.

Уолт бросил телефон на пассажирское сиденье, развернул машину и прибавил газу, чтобы догнать Эйвери.

Глава 55

Манхэттен, Нью-Йорк

среда 7 июля 2021 г.

Утром в среду, через неделю после встречи с Андре Шварцкопфом, Эйвери села на поезд F и потряслась в Бруклин на свою вторую встречу с загадочным мужчиной, с которым ее связали. Снова вернулось то пульсирующее беспокойство, которое зародилось, когда она смотрела на Уолта перед своим отелем в понедельник утром. План подошел к ключевому моменту. Как только она получит паспорт, все остальное получит шанс на реализацию. Без паспорта шансов нет вообще. Она крепко прижимала сумочку к боку, пока вагон метро покачивался на рельсах. В сумочке лежали оставшиеся наличные для покупки. На этот раз она надеялась на быстрый обмен. Она представила, как стоит на ступеньках дома и звонит в дверь, Андре открывает и отдает ей паспорт в обмен на оставшуюся плату. Затем она уходит и заканчивает с теневым бизнесом изготовления фальшивых документов. Чтобы все сработало, много чего другого должно пойти как задумано, но это был очередной решающий шаг в изнурительном пути, который она начала очень давно.

Несмотря на множество пустых сидений в вагоне, рядом сел мужчина, зажав Эйвери между собой и окном. Его наушники почти не заглушали музыку, которая гремела в них. Эйвери крепче прижала сумочку к боку. Мужчина смотрел прямо перед собой и не обращал на нее внимания. Поезд остановился, и двери разъехались в стороны. Несколько пассажиров вышли, их сменили вновь вошедшие. Эйвери на секунду подумывала сказать мужчине, что ей надо выйти, несмотря на то, что до ее остановки в Бруклине оставалось еще тридцать минут. Но не успела она набраться смелости, как двери закрылись и поезд вновь тронулся. В наушниках мужчины продолжала орать музыка. Через несколько минут поезд замедлился на следующей остановке. Мужчина залез в рюкзак, лежавший у него на коленях, и достал оттуда конверт. Он как ни в чем не бывало уронил его на колени Эйвери, так и не взглянув на нее.

– Планы поменялись, – сказал мужчина, глядя прямо перед собой.

На этот раз, когда поезд остановился, мужчина неожиданно встал. Не успела она ничего спросить, как он вышел, стоило дверям открыться. Она смотрела в окно, как он надел рюкзак на плечи, прошел через турникеты и поспешил вверх по лестнице. Эйвери подождала, пока поезд тронется, прежде чем взять конверт. Он был не запечатан. Она достала учетную карточку и прочла: «Мемориал одиннадцатого сентября. Северный зеркальный бассейн. Ждите меня там. Андре».

Эйвери оглядела вагон, задаваясь вопросом, что же случилось. Теперь образ того, как она быстро обменивается с Андре на крыльце его дома, сменился образами, как ее арестовывают и сажают на заднее сиденье полицейской машины, сковав руки наручниками за спиной. Она подняла глаза на карту, чтобы посмотреть, где находится. До финансового района оставалось две остановки. Она подумала отменить все и покончить с этой ерундой. Выйти из метро на следующей остановке и взять такси обратно в «Лоуэлл». Но это означало бы отменить план до того, как у него появится шанс сработать.

Поезд затормозил и остановился. Эйвери осталась сидеть и смотреть на лица входящих и выходящих пассажиров. Двери закрылись и поезд поехал. Правая нога постукивала по полу, выдавая нервозность. Когда двери открылись на «Фултон-стрит», она вскочила с места и поспешно вышла. Поднялась по ступенькам платформы. Тротуары, пустовавшие в выходные, действительно исчезли, их заменили сотни работников и туристов.

Она прошла три квартала на запад по Фултон-стрит, оглядываясь через плечо, пока не дошла до Мемориала в честь одиннадцатого сентября. Она шла мимо белых дубов, высаженных на территории Мемориала. Остановилась перед северным зеркальным бассейном на том месте, где когда-то стояла северная башня. Теперь на ее месте была квадратная дыра в земле, окруженная гранитом. По периметру изящно стекала вода, и Эйвери на мгновение остановилась, вслушиваясь в тихое журчание. Его легко было услышать, потому что, несмотря на размер толпы вокруг, все молчали. Туристами овладело естественное стремление к тишине и уважению в этом священном месте, где оборвалось так много жизней.

Эйвери провела пальцем по именам, выгравированным на бронзовых парапетах, обрамляющих зеркальные бассейны. Она обошла периметр, следуя за списком имен. Они располагались не в алфавитном порядке, а группировались, чтобы наглядно показать, с кем могли быть жертвы в момент гибели. Ей потребовалось несколько минут, чтобы отыскать имя Виктории Форд. Эйвери водила пальцем по гравировке и думала обо всем, что узнала об этой женщине за последние пару недель. Погрузившись в свои мысли, она не замечала вставшего рядом мужчину, пока он не заговорил.

– На Гринвич-стрит, через один квартал, есть автокафе, – сказал он. – Закажите «Рубен» с дополнительной капустой, именно так.

Мужчина был в темных очках и рубашке поло, заправленной в джинсы. Он выглядел как сотни других туристов, осматривающих достопримечательности.

– Что происходит? Где Андре?

– «Рубен» с дополнительной капустой. Понятно?

Эйвери кивнула, и мужчина ушел, не успела она и слова сказать. Она хотела пойти за ним, выследить его, выяснить, что случилось. Что-то пошло не так или Андре просто так ведет дела? Но она осталась там, где стояла, и продолжила вглядываться в зеркальный бассейн. Ее взгляд вернулся к имени Виктории Форд, выгравированном в бронзе. Эйвери медленно досчитала до шестидесяти, прежде чем двигаться. Почему шестьдесят, а не сто? Зачем вообще ждать, а не бежать бегом к автокафе? Настолько далеко от своей привычной среды, она понятия не имела, как ответить на эти вопросы, только какой-то инстинкт говорил ей, что что-то отчаянно не так.

Через минуту она неспешно прошла по Гринвич-стрит и нашла автокафе. Она оказалась четвертой в очереди. Обслуживание было удручающе медленным, и с каждой прошедшей минутой Эйвери чувствовала, как ускоряется пульс. Лоб и шея покрылись бисеринками пота. Когда она подошла к окошку, мужчина стоял с карандашом наготове, держа его над блокнтом.

– «Рубен» с дополнительной капустой.

Мужчина в фургоне не медлил. На нем был белый фартук. На кончике носа держались очки для чтения.

– Картошку?

– Нет, – сказала Эйвери.

– Что-нибудь попить?

– Только сэндвич. «Рубен» с дополнительной капустой. – Она говорила медленно, чтобы мужчина расслышал каждый слог.

– Десять пятьдесят, – сказал он, ни разу не взглянув поверх своих очков.

Эйвери чуть помедлила, прежде чем заплатить, отошла в сторону и стала ждать заказ. Через несколько минут на полку снаружи второго окна автокафе шлепнулся пластиковый пакет.

– «Рубен» с дополнительной капустой, – выкрикнула женщина.

Эйвери подошла и забрала свой сэндвич. Она быстро заглянула в пакет. Это все, что было нужно. Компанию «Рубену» составлял конверт. Ей потребовалась вся выдержка, чтобы не схватить конверт сразу же. Вместо этого она прошла еще квартал и села на скамейку, после чего открыла пакет. Достала конверт и открыла его. Еще одна учетная карточка.

«Старая церковь святого Патрика. Пешком. Никакого метро. Никакого такси. Андре».

Эйвери подняла голову от записки, обвела взглядом тротуар и улицу. Похоже, никто не обращает на нее внимания. Несмотря на это, она по-прежнему чувствовала себя ужасно открытой, как будто за ней следят невидимые глаза. С участившимся сердцебиением и катящимся вниз к пояснице потом, она встала со скамейки и пошла на восток по Фултон-стрит. Дойдя до Бродвея, она повернула налево и прошла две мили на север к старому собору святого Патрика. Это заняло тридцать минут.

Полуденная месса уже шла, когда Эйвери нашла местечко на задней скамье. Народу было достаточно. Она пела вместе с прихожанами. Тридцать минут она сидела, вставала и снова садилась, высматривая в толпе Андре. Она сидела во время причастия. После последнего благословения собор начал медленно пустеть. Ей не удалось распознать подозрительных лиц. Если за ней следят, то те, кто идет по следу, оставались невидимками.

Она сидела на задней скамье собора, справа от длинного центрального прохода. Через десять минут после окончания службы внутри оставалось еще несколько человек. Кто-то стоял на коленях впереди, глубоко погрузившись в молитву. Другие ходили по центральному проходу, задрав шеи к небу, восхищаясь изысканным потолком и выдающейся красотой собора. Несколько человек фотографировали.

Эйвери увидела его идущим по боковому проходу. Андре шел медленно и вел себя как другие туристы в храме, глядя вверх на потолок и вокруг на просторное внутреннее пространство. Он был в джинсах и спортивном пиджаке. Его живот угрожал оторвать единственную пуговицу, удерживающую пиджак застегнутым. Глазки-бусинки бегали вокруг за маленькими очками без оправы, и Эйвери заметила у него в правой руке большой желтый конверт. Он подошел к скамье со стороны бокового прохода и прошел ее всю, пока не сел рядом с Эйвери.

– Что происходит? – прошептала Эйвери.

– За вами следят.

– Что? Откуда вы знаете?

– Вы провалились самым худшим образом. Возможно, наш общий друг тоже, как ни жаль это говорить.

Немецко-бруклинский акцент делал его быструю речь малопонятной. Андре положил желтый конверт на скамью между ними.

– Все внутри.

– Паспорт?

Андре кивнул и встал.

– Кто за мной следит?

Он показал на конверт:

– Все, что вам нужно знать, там. Удачи.

– Я все еще должна вам деньги, – сказала Эйвери.

Андре покачал головой:

– Я задолжал ему услугу. Передайте ему, что мы в расчете. И что бы вы ни планировали, на вашем месте я бы сделал это быстро. Сомневаюсь, что у вас много времени.

Андре обогнул ее и вышел в центральный проход. Эйвери развернулась на скамье, глядя, как он вышел из собора, спустился по лестнице и исчез в толпе. Еще минуту она сидела не шевелясь, потом наконец взяла желтый конверт, подавляя порыв заглянуть внутрь, и быстро вышла из собора.

До «Лоуэлла» нужно было пройти прямо по Бродвею и свернуть на восток. Двенадцать кварталов, которые Эйвери пролетела за десять минут. Через лобби в лифт, все время прижимая к груди конверт. Только ворвавшись в свой номер и накинув на дверь цепочку, она наконец открыла конверт. Сев на край кровати, она завозилась с резинкой застежки. Наконец она открыла клапан и высыпала содержимое на кровать. На покрывало упал синий паспорт. Эйвери рассмотрела его: он выглядел в точности как паспорт США – синяя обложка с золотыми тиснеными буквами. Она открыла обложку и увидела фотографию, которую отдала Андре на прошлой неделе.

– Аарон Холланд, – прочитала она вслух.

Прозвучало восхитительно.

Несмотря на огромную радость при виде паспорта, в животе затаилось что-то еще. Эйвери не испытывала облегчения, продвинувшись так далеко. Она испытывала ужас и не могла избавиться от ощущения, что в конверте содержатся ее худшие страхи. Она бросила паспорт обратно на кровать и заглянула в конверт. Уловила отражение глянцевых фотографий и сунула руку, чтобы достать их. Из конверта появились несколько фото восемь на десять. И на каждой был Уолт Дженкинс.