Текст книги "Парижский архитектор"
Автор книги: Чарльз Белфор
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 23
Серро знал, что вошедший в квартиру человек – архитектор, работающий на месье Мане.
В окна вливался тусклый свет, и задняя часть помещения оставалась как бы в тени, поэтому Серро мог наблюдать за Люсьеном, оставаясь незамеченным. Он как раз осматривал комнаты, когда услышал, как кто-то отпирает дверь, и ему пришлось поспешно спрятаться. Первым делом его удивило, что вошедший оказался рослым, моложавым и превосходно одетым. Все архитекторы, с которыми ему приходилось до сих пор работать, чаще всего походили на нищих церковных крыс.
Посетитель опустился на колени и принялся тщательно измерять внутреннюю часть огромного камина, перенося цифры замеров на бумагу. Это успокоило Серро. Автор проекта лично явился проверить, все ли в порядке. Значит, новый тайник будет основательным, а не таким, в котором им с Софи пришлось провести полгода. То была наглухо заколоченная мансарда, расположенная прямо над вонючим свинарником на небольшой ферме к югу от Парижа. В мансарде имелся шкаф, за его задней стенкой наспех сделали углубление в стене, и этот тайник гестапо легко обнаружило – к счастью, через неделю после того, как Серро с женой покинули его и перебрались сюда, в эту квартиру.
Они не стали ждать депортации в лагерь, как большинство евреев, поняв еще до начала оккупации, что пришло время исчезнуть. Но перед этим надо было спасти их троих детей и четверых внуков. Они прятались то на одной ферме, то на другой, постепенно продвигаясь на юг Франции, и наконец добрались до Марселя, где сумели пристроить младших на испанское грузовое судно, направлявшееся в Палестину. На это ушло семь месяцев и куча денег, но теперь дети были в безопасности. Серро, человек баснословно богатый, готов был потратить все до последнего сантима, чтобы спасти их. При необходимости, он не остановился бы и перед тем, чтобы пожертвовать собственной жизнью. Семья была для него всем, без нее ничто не имело значения.
Все, что он делал, делалось только ради их блага. И так продолжалось с тех пор, как пятьдесят три года назад он перебрался в Париж из Нима с тысячей франков в кармане и начал собственное дело. Самое ценное, что у него было в ту пору, – знания и опыт в области строительства, которые передал ему его отец. Положившись на это, Серро создал собственную строительную компанию. Успех пришел, когда он начал специализироваться на железобетонных конструкциях – новинке, которая буквально преобразила облик современных зданий.
Он с гордостью сознавал, что благодаря его усилиям Франция стала мировым лидером в этой области, здесь были возведены самые первые железобетонные здания. И каждый кубометр бетона заливался в формы на его заводах ради жены и детей. Он посвящал им любую свободную минуту, окружал нежной заботой. Они были смыслом его жизни, и он верил, что способен дать своей семье все самое лучшее – великолепный городской особняк, сельское поместье, дом на побережье Средиземного моря, прекрасное образование для детей. Но теперь все это исчезло. Они с женой превратились в пару насмерть перепуганных мышей, перебегающих от одной норки к другой.
Серро познакомился с Огюстом Мане в начале тридцатых в одном загородном доме, куда его пригласили на выходные с семьей. Выходец из богатой аристократической семьи, Мане, в отличие от других представителей своего сословия, не брезговал общением с евреями. Серро нравилось и то, что Мане, вопреки традиции, занялся бизнесом, который большинство старой аристократии считала уделом буржуа. Его деловое чутье восхищало Серро. На протяжении многих лет он обедал вместе с Мане и не раз бывал в его городском доме. Окружение самого Серро состояло в основном из евреев, и Мане был одним из тех за пределами этого круга, с кем он смог общаться на равных. Серро не видел Мане в течение нескольких лет и был потрясен, когда Мане сумел связаться с ним и предложил укрытие.
После нескольких месяцев, проведенных за задней стенкой шкафа, Серро и его жена перебрались на чердак дома в районе аббатства Сен-Жермен. Однако главу приютившей их семьи вскоре арестовало гестапо и продержало в своих застенках несколько недель. Мать семейства была убеждена, что если немцам вздумается обыскать дом, они неизбежно обнаружат еврейскую чету. Тогда ее вместе с детьми арестуют. Поэтому она потребовала, чтобы Серро покинул это убежище. Ее муж не взял с беглецов ни гроша, даже кормил их за свой счет, и они решили не навлекать беду на приютивших их людей.
И тогда совершенно неожиданно на чердаке, где оба отсиживались, появился Мане и объявил, что готов предоставить им кров, а позднее помочь выехать в Швейцарию. И при этом добавил, что гестапо охотится за деньгами Серро, поэтому его никогда не оставят в покое. Между прочим, Серро по сей день понятия не имел, каким образом Мане узнал об их с женой безвыходном положении.
Он продолжал следить за архитектором. Как специалиста, его восхищала идея создания тайника в таком месте. Немцы могут часами искать его и не обнаружить. И при этом у них с Софи будет в распоряжении целая квартира с удобствами, которыми они уже почти отвыкли пользоваться. Лишь благодаря жестоким невзгодам, которые им довелось пережить, они смогли по-иному взглянуть на свою прежнюю жизнь, когда всевозможные блага воспринимались как нечто само собой разумеющееся. И теперь они могли надеяться, что не останутся в оккупированной стране.
В квартире стало почти совсем темно, но архитектор еще не закончил. Он отступил от камина метра на три, вероятно, представляя себе, как будет выглядеть фальшпанель. Серро улыбнулся, заметив это; он любил дотошность и знал ей цену. После войны у него найдется немало работы для этого парня. А пока ему пригодится его новенький «Ситроен». Мане не назвал имени архитектора, да этого и не следовало делать: ему, Серро, семьдесят восемь. Случись что, он не выдержит пыток в гестапо и сдаст молодого человека.
Архитектор сунул записную книжку в карман пиджака и уже направился было к выходу, когда Серро, которому было трудно стоять все это время неподвижно, переместился вправо, и половица под его ногой заскрипела. В квартире было так тихо, что звук тут же привлек внимание посетителя. Он замер, а затем медленно обернулся и уставился в сумрак в глубине апартаментов квартиры.
– Кто здесь? – дрогнувшим голосом произнес он.
Серро счел за благо откликнуться.
– Прошу вас, не волнуйтесь, месье, – произнес он, выступая из темноты.
На лице архитектора, когда он увидел, что перед ним улыбающийся, хорошо одетый пожилой господин с аккуратно подстриженной седой бородой, а не гестаповец с люгером, появилось выражение глубокого облегчения.
– Что, черт побери, вы здесь делаете?
Серро шагнул было к архитектору, но тот протестующим жестом остановил его на полпути.
– Все в порядке, мне известно, чем вы заняты, месье.
– Вам ничего не известно. А сейчас – убирайтесь!
Реакция архитектора ничуть не смутила Серро. Он все еще улыбался отеческой улыбкой.
– Я знаю, что вы делаете для нас.
– Для вас?
Серро распахнул свой серый плащ, на лацкане его пиджака красовалась желтая звезда Давида.
Чтобы справиться с собой, архитектору пришлось схватиться за выступ камина. Серро понял, в чем дело: возможно, этот человек впервые столкнулся лицом к лицу с людьми, которым помогает прятаться. Теперь само существование Серро представляло для него реальную угрозу.
– Вы добродетельный человек, – продолжал Серро.
– Я? Добродетельный? Что за чушь!
– Нет, месье, не чушь.
– Старый дурак, почему ты не сбежал отсюда, когда еще была хоть какая-то возможность?
Вопрос удивил Серро, но он заслуживал прямого ответа.
– Вы правы. Будь я умнее, сейчас спокойно обедал бы в Швейцарии.
– Вы все идиоты! Избранный народ. Что за бредовая шутка!
Старик, казалось, удивился. Он молча прошелся взад-вперед вдоль задней стены комнаты, а затем проговорил:
– Вы спросили, почему я остался, и я отвечу. По крайней мере, попытаюсь объяснить вам кое-что, учитывая, чем вы рискуете. Моя семья жила здесь со времен Французской Революции. Все мои предки сражались за Францию в войнах против Пруссии, я сам участвовал в Первой мировой. Да, я еврей. Но я еврей французского происхождения и горжусь тем, что я француз. Я верил в величие Франции и всегда буду верить. После того как в сороковом было подписано соглашение о прекращении огня, я остался в Париже. Я был предан моей стране и полагал, что понадоблюсь, когда придет время ее защищать.
– Вы ошиблись!
– Да, ошибся. Никто из французских евреев не подозревал, что их ждет в оккупации. Но когда в мае прошлого года немцы обязали нас носить этот почетный знак, я понял, что евреи будут уничтожены, несмотря на свои французские имена. Я верил, что власти Виши защитят мою семью и меня, но, как вы верно заметили, ошибся. Кто мог подумать, что французское правительство станет соучастником массового убийства!
– Гестаповцы не делают различий – им все равно, французские евреи или польские.
– Сожалею, что помешал вам. Извините, я сейчас уйду, – вполголоса проговорил Серро.
– Сделайте одолжение!
Старик уже собрался выйти, но вдруг остановился.
– Вам не приходилось слышать об англичанине по имени Николас Оуэн?
– Нет.
– Когда в Англии в шестнадцатом веке королева Елизавета I начала преследовать католиков, она объявила вне закона всех священников и весь католический клир. Им пришлось отправлять мессы в глубокой тайне. Если это обнаруживалось, священников пытали и казнили, поэтому им приходилось скрываться. Оуэн устраивал тайники в усадьбах католического дворянства по всей Англии, и там прятались священники. Эти тайники называли «норами», они были так ловко замаскированы, что королевские солдаты могли обыскивать дом хоть целую неделю, но ничего не найти. Оуэн спас множество жизней.
– И что с ним случилось потом?
– Его схватили и замучили в лондонском Тауэре.
– Замечательная история, – со смешком заметил архитектор. – Я заранее знал, что у нее счастливый конец.
– Но Николас Оуэн был верующим человеком – как и вы, месье, – возразил Серро, открывая дверь, чтобы удалиться в соседнюю комнату.
Глава 24
Крыша здания теперь должна быть намного выше. В Берлине решили установить внутри здания мостовой кран. Это эффективнее, чем пользоваться поворотным краном или тельферами, – заметил Херцог, пуская колечки сигаретного дыма.
Прошло всего два часа с момента его приезда в контору Люсьена, но он уже успел просмотреть целую кипу чертежей военного завода в Трамбле.
Ален взглянул на лист ватмана.
– На этом участке крышу можно расположить под таким углом, чтобы казалось, будто она плавно переходит в основную крышу, и вся кровля будет выглядеть вполне гармонично, – проговорил он, указывая на план фасада. – На самом деле там понадобится люк для еще одного крана, который будет доставлять в помещение крупногабаритные грузы.
– Прекрасная мысль, молодой человек, – кивнул Херцог, предлагая Алену сигарету. – Вы взяли на работу смышленого парня, Люсьен.
Люсьен взглянул на Алена. Он и сам собирался предложить нечто подобное. И, к тому же, терпеть не мог, когда кто-то – и в особенности эти желторотые выпускники-всезнайки, – лезли с советами. Однако он видел, что немцу нравится парень, и ему пришлось сделать вид, что он доволен его вмешательством.
Уже не впервые Ален совал свой нос в его проект. Сначала он предложил сделать вход на завод в Шавиле ниже, чтобы уменьшить площадь главного фасада, а оконные проемы вытянуть вертикально, а не горизонтально. Люсьен готов был послать его подальше, но прикусил язык.
Он понимал, что жаловаться ему не на что. В конце концов, Ален действительно лучший сотрудник из всех, что у него были. Чертежи парня безупречны, он умен и до мелочей знает принципы конструирования современных зданий – как внутри, так и снаружи. Но его всезнайство Люсьену претило. Все выпускники архитектурного факультета самоуверенны и с первого дня считают себя великими. Ален, конечно, образцовый работник, но не тот, кого можно взять под крыло, наставляя и помогая советом. Ему вообще не нужны никакие советы.
– Кстати, и дверь главного входа несколько узковата. А ведь через нее должны проходить толпы рабочих, три смены каждый день! – снова заметил Ален.
Люсьен почувствовал, как ярость сжимает горло.
– Каждую створку можно будет расширить – допустим, на полметра, – сказал Херцог, постукивая наманикюренными ногтями по чертежу. – Что скажете, Люсьен?
Люсьен метнул недовольный взгляд на Алена, тот ответил непринужденной улыбкой.
– Не вижу проблемы. Там вполне достаточно места, чтобы расширить их, – сказал архитектор.
– Отлично. Ален, вы можете начать вносить поправки в чертежи прямо сейчас?
– Конечно, майор. Завтра все будет готово.
Чертов подхалим, подумал Люсьен, натягивая на лицо фальшивую улыбку.
– Задние двери тоже сделать пошире, господин майор? – спросил Ален.
– Было бы неплохо, – ответил Херцог.
Люсьен сломал карандаш.
– Ален, прошу вас, зайдите на минутку на склад.
Люсьен закрыл дверь сразу же, как только Ален вошел, и тут же схватил парня за отвороты пиджака.
– Слушай сюда, маленький засранец! Если ты еще раз откроешь рот и сунешься со своими идеями, я отрежу тебе яйца и вобью их тебе в глотку! Я ясно выразился?
Ален смотрел ему прямо в глаза, не издавая ни звука. Через пару секунд архитектор опустил руки. Он уже жалел о своей вспышке, но извиняться не стал. Оба вернулись в студию.
– Из нас троих получилась неплохая команда, верно? – сказал Херцог. – Время обеденное, господа, как вы насчет кафе «Ивер»? Я плачу.
Люсьен знал, что «Ивер» обслуживает только оккупантов, поэтому не боялся, что кто-то заметит его в обществе майора.
– Это очень любезно с вашей стороны, Дитер, но перед уходом я хочу показать вам еще пару набросков. Это займет минуту. Ален сейчас принесет их, они на моем столе.
Люсьену было наплевать, что Ален терпеть не может, когда с ним обращаются как с мальчиком-посыльным, хотя тот сердито косился на него, пока шел к столу. Он даже не попытался отыскать нужный чертеж – просто сгреб все листы кальки, которые там лежали, и подал Люсьену.
Один за другим Люсьен просматривал эскизы вместе с Херцогом, пока не остался последний лист.
Архитектор не успел остановить майора, и принялся его изучать.
– Хм, я, кажется, догадываюсь, что это такое, Люсьен. Машинный зал?
Волна холода прокатилась вдоль позвоночника Люсьена, а глаза расширились от ужаса. Он взял лист из рук Херцога. Ален, который как раз в этот момент взглянул на своего начальника, отметил эту реакцию.
– Похоже на стальную решетку на кирпичной стене. Вы не упоминали об этой детали, шеф. Мне добавить ее к чертежам? – спросил Ален.
– Нет, это из другого заказа, не для майора Херцога, – сказал Люсьен. – Должно быть, случайно перепутались.
– Другой заказ?
– А, пустяк, – отмахнулся Люсьен. – У меня все, Дитер. Можно идти обедать.
Он вернул пачку чертежей на стол. Затем неторопливо извлек из нее один лист, сложил и спрятал в средний ящик стола, который затем запер на ключ.
Глава 25
Глубокой ночью Ален был занят тем, что пытался лезвием перочинного ножа вскрыть запертый ящик стола своего шефа. При этом он вспоминал странные события минувшего дня. При виде эскиза, случайно угодившего в пачку рабочих набросков, у месье Бернара стало такое лицо, словно он увидел привидение. За обедом он едва прикоснулся к еде и был крайне немногословен. А когда он объявил, что сегодня не вернется в офис, и Ален тоже может быть свободен до завтра, молодой человек окончательно убедился, что дело нечисто. Он попытался запротестовать – мол, по требованию майора необходимо внести коррективы в чертежи, но шеф накричал на него, заявив, что в его возрасте следует наслаждаться жизнью, а не гнуть спину с утра до ночи.
Тем не менее, Ален все еще кипел от злости. Инцидент на складе не сойдет Бернару с рук. Как осмелилась эта бесталанная скотина угрожать ему? Он хотел было ответить на оскорбление точным ударом в солнечное сплетение, но в последнее мгновение сдержался. Немцы не одобряют таких вещей. Он мог остаться без работы, и дядюшка Герман едва ли сможет ему снова помочь.
Его неприязнь к шефу росла с каждым днем. Ален чувствовал себя бесправным рабом. Люсьен считал, что знает об архитектуре абсолютно все, и совершенно не считался с его мнением. Зато Херцогу нравились почти все предлагаемые им, Аленом, варианты. Неужели шеф этого не замечает? Но сегодня чаша его терпения переполнилась – и все-таки он сдержался.
Вернувшись домой, Ален принялся размышлять, что могло так напугать Люсьена. Небрежный набросок участка кирпичной стены и стального каркаса совершенно выбил его из колеи. В чем тут дело? Он так напряженно доискивался до причины, что в конце концов понял, что уснуть сегодня ему не удастся. Необходимо хоть одним глазом взглянуть на этот эскиз.
Ален посчитал до двух, затем встал, оделся и отправился в офис. На исходе первой недели работы Люсьен вручил ему ключ от офиса, чтобы он мог работать по вечерам, если понадобится. Разумеется, Ален рисковал, выходя на улицу во время комендантского часа: его могли арестовать, но это его не пугало. Если он попадется патрулю, то просто позвонит дядюшке, и тот все решит.
Ален продолжал упорно работать лезвием, пока не послышался тугой щелчок. Он выдвинул ящик и принялся перебирать бумаги, пока не обнаружил то, что ему требовалось. Перед тем как прикоснуться к эскизу, он постарался точно запомнить, где тот лежал. В офисе было темно, поэтому Ален взял со стола лампу, поставил ее на пол и включил.
Да, это тот самый набросок, который он видел утром – металлический каркас метровой ширины, заполненный кирпичной кладкой. Молодой человек перевернул лист и на обратной стороне обнаружил еще один чертеж каркаса, который был соединен с чем-то смахивающим на каминный андирон[20]20
Металлическая подставка для дров в камине.
[Закрыть]. В течение получаса Ален продолжал упорно разглядывать эскиз, но так и не понял, что перед ним. Люсьен никогда не упоминал, что у него есть какой-то заказ в жилом доме, а перед ним был всего лишь отдельный элемент, а не законченный проект.
На наброске имелось несколько карандашных замечаний, а также были указаны размеры каркаса. Также подчеркивалось, что новый цементный раствор должен быть идентичен ранее использованному. Ален уселся на пол и потер уставшие глаза. Все напрасно – он так и не разгадал эту загадку. Пора убираться отсюда.
Едва он успел вернуть чертежи на место и запереть ящик, послышался звук поднимающегося лифта. Ален шагнул к двери и прислушался. Лифт остановился на их этаже, и молодой человек, мгновенно сообразив, кто мог явиться сюда в такое время, юркнул в стенной шкаф в дальней части студии, где хранились черновики и папки с проектной документацией. Как только он прикрыл за собой дверцы, послышался звук поворачиваемого в замке ключа, затем вспыхнул свет.
Сквозь щель в шкафу Ален увидел, как Люсьен торопливо подошел к столу и отпер ящик. Вынул набросок, развернул его, при этом лицо его приняло серьезное и настороженное выражение. Казалось, архитектор видит его впервые. Затем пару минут он смотрел прямо перед собой, после чего свернул лист и сунул во внутренний карман пиджака.
Подтянув к себе телефонный аппарат, Люсьен набрал чей-то номер.
– Я знаю, что уже поздно, но мне нужно с вами поговорить, – проговорил он, когда абонент ответил. – Хорошо, что мы еще не приступили к камину. Нет, ничего не случилось, но я подумал, что следует подождать. Мне понадобится еще немного времени. Конечно, я знаю, сколько людей участвуют в этом. И я один из них. Очень хорошо, я передам вам чертеж завтра. Нет, он будет в обычном месте. Я дал слово, месье Мане. Уверяю вас, все в порядке. Просто немного нервничаю. Нет, я не знаю в чем дело, возможно – интуиция.
Люсьен повесил трубку, придвинулся к столу и принялся что-то чертить. Через двадцать минут он встал, зажег спичку и поджег первый чертеж, держа его за уголок и пристально следя за тем, как бумага превращается в пепел. Затем Люсьен сложил новый чертеж, спрятал его в боковой карман пиджака и вышел.
От всего, что ему довелось увидеть, Алена охватило глухое волнение. Он любил детективы, а сейчас перед ним оказалась самая настоящая тайна. Он до сих пор не мог понять, что за фрагмент изображен на чертеже Люсьена, но со временем он с этим разберется. Тут замешан Мане, и это делает поиски разгадки еще увлекательнее.
Ален подошел к двери и прислушался, спустился ли лифт на первый этаж, а затем сел на стул. Надо все обдумать. От этой тайны веяло опасностью. Что за суета вокруг какого-то камина?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.