Текст книги "Маятник Судьбы"

2

– Постарайся ни с кем не драться на базе наемников.

– Я ни с кем не дерусь, – ответила девушка.

– Конечно, – подтвердил я. – В прошлый раз ты выбила одному человеку зубы, сломала другому шею и отрубила третьему нос – и все потому, что когда-то они сражались против тебя и захотели реванша.

– Это не считается, – возразила Френки.

– Пожалуй, – кивнул я. – Раз ты вырубила всех троих до того, как они успели оказать сопротивление – то, разумеется, это не называется «драться».

– Я не знала, что это был его нос, – возразила девушка. – Обычно его не носят… в этой части тела.

– Он тоже его больше не носит, – согласился я. – Никак.

Здание было окружено защитным энергетическим полем, и волны астрала, голубые и светло-золотого цвета, пробегали по металлическим ограждениям.

Многие люди, кому заказан вход в штаб-квартиру наемников, захотели бы рассчитаться с ее постояльцами. Подобные базы можно встретить во всех уголках мира, и выглядят они почти одинаково – то есть почти никак.

Их стиль – это отсутствие стиля, строгий практицизм и минимализм. Люди, которые появляются здесь, сделали убийства своей профессией; некоторые из них имеют свой кодекс чести, некоторые убивают всех, лишь бы за это платили.

Многие из первых, если познакомиться с ними поближе, оказываются еще более отвратительными, чем вторые.

– Жаль, что нам не удалось застать Чис-Гирея, – заметила Франсуаз. – Разгуливал бы он теперь без головы. Пока Колин Зейшельд пудрил нам мозги, Карго и Иоахим не сидели без дела. Как нам теперь их найти?

– Оба они куда-то спешат, чего-то ищут, – произнес я. – А чем больше человек задает вопросов, тем больше поднимает пыли. Наемники всегда в курсе всего. Они подскажут нам, где нужно искать… Если захотят, конечно.

Два голема стояли у входа в здание. Големы не были людьми, они не имели памяти и не умели обижаться. Охранять базу наемников нельзя позволить самим представителям этой профессии.

Рано или поздно возле базы появится тот, кого человеческий стражник захотел бы убить, или наоборот. Подобная охрана принесет больше беды, чем способна предотвратить. Одна из основных обязанностей големов – следить, чтобы наемники не убивали друг друга.

Мы вошли в центральный холл базы. На низких, лишенных спинок скамьях, сидели наемники. Они пили пиво или эль, переговаривались друг с другом, осматривали оружие. Френки наклонилась над одним из окошек, положив локти на стойку.

– Мне нужен парень, что отвечает на вопросы, – сказала она.

Человек с заросшим лицом обезьяны отнял быстрые пальцы от клавиатуры компьютера. Экран его был поставлен так, что никто из зала не смог бы его увидеть; но я рассмотрел отражение на больших очках клерка. Он заполнял декларацию на покупку бронебойных патронов; в правом столбце была допущена ошибка в подсчете.

– Второй лифт, третья кнопка, – отвечал обезьян. – Но если тебе, красотка, нужен просто парень…

– Скажешь, когда найдешь, – бросила девушка.

Он присвистнул, когда Франсуаз направилась к лифту.

– Никогда не верил тем, кто продает информацию на базе наемников, – сообщил я, когда мы вошли в кабинку.

В таком месте, как это, в лифте обычно ездят по одному. Причина такой привычки в том, что внутри него кому-то приходится стоять спиной к другим. Если иного выхода нет, трое располагаются лицом друг к другу, по периметру. Четвертый наемник не входит в кабинку ни при каких обстоятельствах.

– Это место как-то не похоже на справочную контору.

– Ты никому не веришь, – ответила девушка. – Ты и спать со мной отказывался, потому что никого к себе не подпускаешь – я имею в виду, психологически.

– Не подпустить тебя оказалось сложно, – ответил я.

Девушка самодовольно усмехнулась.

Я толкнул Франсуаз в живот, а она пнула меня в грудь. Это произошло практически одновременно, и нас отбросило по противоположным стенам.

Три толстых плазменных луча ворвались в кабинку лифта, и огромное озерцо оплавленного металла родилось на равнине ее задней стены.

Три человека открыли по нам огонь в тот же момент, как раздвинулись двери. Узкое пространство наполнилось запахом ионизированного воздуха. Я держал руку на прикладе короткого пистолета уже тогда, когда входил на базу наемников. Теперь я выхватил его из-за пояса и, кувыркнувшись по полу, направил ледяной луч вперед.

Пол здесь тоже оказался решетчатым, но упругим и совершенно не жестким. Я прокатился по нему три оборота, не снимая пальца со спускового крючка. Плазменных очередей больше не было. Повернувшись в четвертый раз, я полностью осмотрел комнату. Три человека, которые попытались нас пристрелить, оказались единственными, кто нас ждал. Двойная металлическая дверь в конце была сомкнута.

Я поднялся на ноги. Франсуаз распрямилась, резким движением отбрасывая назад волосы. Плазменный карабин в ее руках все еще легко вздрагивал.

– Я говорил, что не доверяю этой лавочке, – произнес я.

– Майкл, – прорычала девушка. – Ты меня чуть насквозь не прошиб.

– Это сила любви, – пояснил я.

Три человека на решетчатом полу были мертвы. Это значило, что они уже никогда не расскажут, кто их послал. Неровный разрез рассекал все три тела, примерно на уровне пояса.

Убитые люди развалились на две половинки, и плоскость раны покрылась тонкой ледяной корочкой. Я спрятал пистолет за пояс и, на всякий случай, поставил его заряжаться.

На уровне груди всех троих открывались глубокие обожженные раны, причиненные плазменным карабином.

Профессиональные наемники никогда не носят с собой ничего, что могло бы заговорить после их смерти.

– Надо узнать, как они проникли сюда.

Френки подошла к трем убитым людям и опустилась перед ними на корточки. Осмотрев их лица, она коротко жестко улыбнулась.

– Лучше тебе отвернуться, Майкл, – бросила она. – Тебе не стоит этого видеть.

Я покачал головой.

Девушка схватила за плечи одного из убитых и вытащила его из-под останков товарищей. Это был куальский тупорыл, и его зубастая пасть все еще открывалась в предсмертном крике.

– Кто послал вас? – спросила девушка.

– Карго, – прохрипел умирающий. – Он прислал Тидволла, это его помощник… Лизардмен… Мы должны были убить вас…

– Как вы попали на базу?

– Мы члены Ассоциации…

– Еще.

– Больше я ничего не знаю…

– Клянись Болотной матерью тупорылов.

Лицо умирающего покрылось испариной; каждое новое слово усиливало его страдания.

– Хорошо… Тидволл прилетел из архипелага…

Тело тупорыла вздрогнуло, и глаза начали выкатываться из орбит.

– Карго что-то понадобилось в архипелаге, – сказала девушка. – Но там же ничего нет.

– Поэтому там удобно что-нибудь спрятать.

3

– Кто мог ожидать такого, – произнес широкоплечий орк, грудь которого украшала алая перевязь с бриллиантовой звездой. – Люди совсем потеряли стыд и достоинство.

Остальные наемники, столпившиеся вокруг командира, негромко выражали свое согласие.

Это была пестрая толпа; люди, родившиеся в разных местах и прошедшие еще десятки стран и морей, пока не осознали, что их мир, один на всех – это Ассоциация солдат удачи.

Каждый из них выражал негодование по-своему, согласно традициям страны, которая была им отчим домом; произносили молитвы или проклятья, бряцали оружием и взмахивали руками.

Наемник может убить другого наемника, из мести или в открытом бою; люди этой профессии нанимаются служить тем, кто хорошо платит, и нередко оказываются по разные линии фронта со своими боевыми товарищами.

Но преследовать того, кто состоит в Ассоциации, прельстившись на вознаграждение – такого не простят даже самые отпетые негодяи.

Причина этого не в том, что и у последних подонков просыпается чувство солидарности, когда речь заходит об их товарищах. Чувства, тем более благородные, недолго сохраняются в пропахшей порохом душе наемника.

Каждый из них может попасть в список разыскиваемых; отказ от нападения на своих явился условием, без которого Ассоциация не смогла бы существовать. Тех, кто не придерживается его, исключают почти без разбирательства дела.

Запрет на каннибализм явился одной из первой вех становления человеческого общества; глубокого смысла полон тот факт, что людям вновь и вновь приходится проходить через одни и те же круги.

– Хэтчер мертв, – доложил один из наемников, который прошел сквозь закрытую дверь, так стремительно, словно она сама, без нажатия, раскрылась перед ним.

То, что произошло на базе солдат удачи, взволновало всех; настолько, что многие отказались от намеченных контрактов, и выказывали горячую решимость сражаться – хотя и не знали, с кем.

Так они будут ходить по коридорам базы, покрытым металлической обшивкой, пить пиво и эль, потрясать кулаками и, встретившись, громко обсуждать случившееся.

Они станут решать, что необходимо предпринять теперь, составлять планы, распределять роли.

Потом одному из них придется уехать в один конец земли, другому в другой, третьему – сделать что-нибудь поблизости; они решат собраться еще, как-нибудь потом, и месяца два будут перезваниваться и говорить об этом.

Затем все забудут.

Таковы люди; они могут либо что-то делать, либо говорить об этом. И большинство из них предпочитает говорить; даже профессиональные наемники.

Одно из доказательств того, что разум един во всех его проявлениях.

Франсуаз четырежды делала мне знаки, прося убрать с лица выражение человека, которого вот-вот стошнит от одного взгляда на окружающих. Но что делать? Окружающие заслуживали этого.

– Мы нашли Хэтчера в его каморке, – продолжал наемник, которого командир с бриллиантовой звездой отправил выяснить, что произошло с человеком, продававшим на базе сведения и слухи. – Кто-то разрубил ему шею, тот не успел даже отключиться от машины.

– Вот этот, – Франсуаз ткнула носком сапога одного из убитых.

Это был человек, правый глаз которого прикрывал черный диск искусственного глаза. Короткий топор с закругленным лезвием, заткнутый у него за пояс, все еще хранил на себе кровь Хэтчера.

– Сколько заплатили им за предательство? – глухо спросил командир наемников.

Карлик, бывший столь маленького роста, что кончик его клинка волочился за ним по полу, вбежал в помещение из открытых дверей лифта. В его руках отблескивал синей обложкой список разыскиваемых.

– Карго не давал объявления, – пропищал карлик. – Должно быть, он сам вышел на них.

– Да, – произнесла Франсуаз.

Голос девушки звучал мягко и ласково; она хотела успокоить взбудораженных наемников. Демонесса понимала, как опасно позволить им разжигать гнев, который они не смогут направить против истинных виновников нападения. Вышедшие из себя солдаты удачи могли причинить много вреда гражданским – как бывает в любой войне.

Франсуаз делала все, чтобы это предотвратить.

– Их нанял лизардмен Тидволл; я его знаю. Он был помощником Карго еще в те годы, когда я воевала против него в Лагаше.

Орк, алмазная звезда на груди которого была свидетельством его командирского титула, произнес:

– То, что произошло здесь, ужасно. Это бросает тень на всю Ассоциацию наемников. Мы должны немедленно что-то предпринять; я предлагаю направиться в Аспонику и найти там людей Карго.

– Да! Да! – закричали наемники, взмахивая оружием. – Уж мы-то им покажем.

Франсуаз обратился к командиру.

– Я ценю то, что ты хочешь сделать, – сказала она. – Но нельзя остановить Карго, избив посланных им людей.

Девушка сверкнула серыми глазами.

– Если хотите помочь мне, ответьте. Приходил ли сюда недавно лизардмен, и какие он задавал вопросы?

Шипастая лапа орка уже лежала на эфесе его лазерного оружия. Он был готов возглавить атаку солдат удачи на какую-нибудь аспониканскую деревню.

Лица наемников, стоящих за его спиной, доказывали, что они с радостью последуют за ним.

Вопрос девушки придал мыслям солдат удачи новое направление.

– Лизардмен был сумасшедшим, – произнес, выходя впереди других, широкоплечий наемник, лицо которого покрывала боевая раскраска. – Надо было сразу его прогнать; но как мы могли догадаться, что у него на уме. Он хотел знать о народе хоттов.

– Хоттов? – начали переспрашивать его товарищи. – Кто это, черт возьми, такие?

Франсуаз, резко подняв руку, приказала им замолчать.

Человек оперся на длинное ружье, которое упер дулом в пол, и положил на приклад сложенные локти.

– Хотты были древним народом, – произнес он. – Славным народом. Они храбро сражались; весь мир был против них. Но хотты предпочли умереть в бою, а не сложить оружие. Мое племя происходит не от них, но мои предки верно служили хоттам; они были разведчиками в их армии.

– Что хотел знать ящер? – спросила Франсуаз.

Человек провел рукой по раскрашенному лицу; алые полосы на нем были нанесены ядовитыми маслами и въелись так глубоко, что теперь не могли быть смыты.

– Народом хоттов правили пророки, – произнес человек. – Было их шесть, и их называли коуди. В последней битве, когда все выступили против хоттов, коуди сражались вместе с простыми воинами, плечом к плечу. Все коуди погибли; народ хоттов был уничтожен. Те, кто остались в живых, унесли с собой тела своих пророков и захоронили их, как и подобало героям. Лизардмен хотел знать, где покоятся их тела, но мне это не известно.

– И он пошел к Хэтчеру?

– Нет, это Хэтчер послал его ко мне. Последний из хоттов умер много веков назад. Лишь те, кто может назвать себя их потомками, или потомками их слуг, помнят о них. В базе данных Хэтчера были сведения только о том, что происходит сейчас.

Волосы наемника вздрогнули, когда он опустил голову. Он гордился тем, что был причастен к великой истории; и сожалел, что ему так мало известно о ней.

Он не знал, что, получив это знание, он потерял бы свою гордость.

4

– Ясно, – девушка кивнула, задумавшись на короткое мгновение, и вновь вонзила острый взгляд в лицо командира.

– Мы должны разобраться с этим сами, – произнесла она.

– Но нет, – возразил орк, и его лапа еще плотнее обхватила приклад винтовки. – Это дело затрагивает честь Ассоциации; мы не можем оставить все безнаказанным.

Взгляды тех, кто стоял теперь за его спиной, служили его словам молчаливым подтверждением.

Глаза девушки вспыхнули.

– Я сказала, что сделаю все сама. Ты в этом сомневаешься?

Наемники начали роптать. В просторном помещении, из которого еще не вынесли тела убитых предателей, собралось около двух десятков солдат удачи; и еще немало их товарищей расхаживали сейчас по коридорам базы.

Месть была одним из немногих дел, которые они могли сделать для себя. Выбрав профессию наемника, они отказались от собственного мнения и целей, что могли сделать осмысленным их существование.

Эти люди сражались за то, чего чаще всего не знали и не хотели знать. Отмщение было им понятно; оно касалось лично их, а не их нанимателей. И они не собирались отказываться от мести так скоро.

– Нет, Франсуаза, – ответил командир со сверкающей звездой. – Ты не наемник; ты всегда и все делала по-своему.

Красивое лицо Франсуаз исказилось от бешенства.

– Если хочешь что-то сказать, Зауэр, – произнесла она. – Говори. Или иди и жуй листья папоротника.

Командир наемников выпрямился, и взгляд, который он направил на девушку, был непоколебим.

– Карго заставил троих из нас совершить предательство, – сказал он. – Нарушить неписаный закон Ассоциации. Он должен умереть; а начнем мы с его людей, которых найдем в ближайших к его усадьбе деревнях.

Солдаты удачи притихли. Они знали правила, согласно которым жили, и нарушить их значило отказаться от самой жизни. На их глазах разворачивалось противостояние, которое могло закончиться только поражением одного из участников – командира или демонессы.

Безмолвие воцарилось в металлической зале. Оно длилось лишь один или два вздоха; но желтые лампы, гудящие там, где потолок и пол соединялись со стенами, смогли исполнить за это время симфонию приближающегося шторма.

– Я не стану повторять, Зауэр, – произнесла девушка. – Карго мой и я не позволю никому встать на моем пути.

– Делай, что знаешь, Франсуаза, – ответствовал командир. – Но мои люди выполнят свой долг.

Лицо девушки стало страшным от ярости; она глухо прошептала:

– Хафдарт.

Командир помертвел; его шипастые пальцы сжались на эфесе оружия, и он не замечал, что режет ладонь о закаленное лезвие штыка. Дыхание на миг замерло в его груди; он стоял так, словно восковая статуя, и короткое слово парализовало его вернее, чем удар молнии.

Собравшиеся наемники были потрясены; никто из них не ожидал такого исхода. Ни одни уста не раскрылись, чтобы что-либо произнести, ибо любые слова уже безнадежно опоздали.

Франсуаз подняла руки и, сняв винтовку, хлестким движением швырнула его на пол. Командир молчал; ни один из наемников, стоявших за его спиной, не посмел пошевелить даже кончиком клешни.

Демонесса наклонилась, пристальным взглядом серых глаз следя за командиром, и вынула из ножен на бедре короткий клинок. Тело девушки разогнулось, отпущенной тетивой лука, и острое лезвие закачалось в противоположной стене.

– Кто первый? – спросила она.

Тех, кто собрался в металлической зале, сложно было напугать. Не имея ничего, кроме репутации наемника, они не могли потерять только свое имя и свою жизнь. Они не дорожили ни вторым, ни первым. Однако то, чему стали они свидетелями, заставило их оцепенеть – если не от самого страха, то он взволнованного ощущения, близкого с религиозным экстазом.

– Хорошо, Франсуаза, – глухо проговорил командир Зауэр. – Пусть будет так.

Я подошел к девушке и вполголоса осведомился:

– Не хотелось бы вмешиваться в дружескую пирушку. Но что, черт возьми, происходит?

Демонесса не отводила взгляда от сгрудившихся напротив нее наемников; она отвечала мне, не поворачиваясь, и ее чувственные губы изогнулись в азартной улыбке.

– Я не могу пустить этих подонков в Аспонику, Майкл. Они разнесут несколько деревень и убьют мирных жителей. Ни на что другое они не способны.

– И? – подсказал я.

– Я вызвала их на бой, – ответила она. – Это старая традиция наемников, вроде как проходить сквозь строй. Они должны биться со мной, по очереди. Спор выигрывает тот, кто первым сдается.

– Ты никого не забыла? – осведомился я.

– Извини, Майкл, – бросила девушка. – Тот, кто объявил хафдарт, должен биться сам.

Я отошел к стене и сложил руки на груди. Делая это, я вложил пистолет за отворот правого рукава. Я знал, что никто не смог бы этого заметить, даже если бы все двадцать наемников, не отрываясь, смотрели на меня. Но их взгляды были направлены на Франсуаз.

Я ценю законы чести, которые приняты в этой среде, но сам к ней не отношусь.

Полусогнув ноги, чтобы придать себе устойчивость, девушка ждала приближения первого из противников.

Командир Зауэр снял с головы высокий шлем, выточенный из черепа циклопа. Он провел рукой по толстой куртке, которая закрывала его тело от шеи до кончиков сапог, и застежка растворилась. Одеяние упало к ногам командира, и никто не предпринял попытки подхватить его.

Он с презрением отбросил в сторону винтовку, затем вытащил из-за пазухи круглый парализатор, который носил на груди и использовал для стрельбы через одежду. Шипастая лапа наемника вынула из-за красного пояса-кушака короткий клинок.

Он наполовину согнул ноги в коленях и начал приближаться к девушке.

– Почему он оставил тесак? – негромко спросил я.

– Они могут пользоваться только контактным оружием, – коротко ответила Френки. – Я никаким.

Я не стал ничего отвечать.

Командир Зауэр сделал ложный выпад, но только негромкий смех был ответом на это движение. Наемник подошел еще на два шага, и короткое жало его клинка вновь пронзило воздух, стремясь погрузиться в тело девушки.

Франсуаз не обратила внимание на его оружие; девушка невысоко подпрыгнула в воздух, и выбросила вверх правую ногу. Кончик ее сапога врезался в горло командира. Человек упал на грудь, поджав под себя ноги, и девушка пнула его каблуком по затылку. Короткое лезвие выпало из помертвевших пальцев.

Двое наемников, не сговариваясь, подхватили своего командира. Они оттащили его к лифту, и один из них нажал на кнопку, отправляющую кабинку вниз. Там командиру Зауэру окажут помощь, если она еще ему будет нужна.

Следующим из рядов наемников вышел человек, чье лицо было покрыто татуировкой. Невозможно было определить, к какому народу он принадлежит. Его кожа давно утратила свой естественный цвет, приобретя тот, что подарили ему масла и краски. В правой руке он сжимал цепь, на конце которой поворачивалась булава.

– Мальчонка, – улыбнулась Франсуаз. – Ты настолько уродлив, что стесняешься это показать?

Татуированный не стал совершать ложных выпадов; он бросился на девушку, и массивная булава, свистя над его головой, была способна проломить самый крепкий шлем орка-штурмовика.

Франсуаз перехватила цепь, сжав пальцы в дюйме от шипастой булавы; татуированный замер, не в силах поверить, что кто-то способен остановить на лету его оружие.

Девушка резко выдернула цепь из его рук, и он остался невооруженным; в следующее же мгновение Франсуаз длинным ударом захлестнула черные звенья на его шее.

Наемник захрипел, пытаясь хватать ртом воздух. Франсуаз дернула за конец цепи, и татуированный упал перед ней навзничь. Девушка поставила ногу на голову поверженному мужчине, и стягивала звенья на его шее до тех пор, пока он не впал в глубокое беспамятство.

Низкорослый карлик выбежал из середины столпившихся в отдалении солдат. Его ножки были такими короткими, что в них вряд ли нашелся бы фут.

Мускулистые руки сжимали длинный шест, на обоих концах которого круглились лезвия алебард. Это было самое опасное оружие, которым владеют карлики. В отличие от гномов, они не признают коротких боевых топоров, и пользуются длинными двухконечными.

– Коротышка, – с жалостью осведомилась девушка. – А ты-то куда?

Двухсторонняя алебарда вращалась в руках нападающего, и глаз не успевал проследить за движениями деревянного древка. Один удар мог разрубить ногу альпийского бронтозавра.

Карлики никогда не наносят одного удара; они взмахивают своим оружием до тех пор, пока от противника не остается лишь окровавленная груда мяса.

– Люблю обижать маленьких, – бросила Франсуаз.

Она подпрыгнула, и ее ноги опустились точно по центру длинного древка. Железные руки карлика сжимали шест так крепко, что никакая сила в мире не смогла бы разжать эту хватку. Двусторонняя алебарда сломалась, с оглушительным треском, оставив в пальцах наемника только пару обломков.

Франсуаз сжала руки в кулаки и резко свела их на голове карлика.

– Кто-нибудь дома есть? – спросила она.

Глаза наемника закатились, а язык вывалился наружу. Круглые зрачки его глаз, одноцветные, лишенные кругов или поперечных прожилок, вздрогнули и разлились, смешиваясь с глазной жидкостью.

Карлик уже не осознавал, где он и что с ним происходит. Но короткие ноги еще крепко держали его тело. Франсуаз тихо засмеялась.

Ее сапог с силой пушечного ядра врезался в грудь карлика. Лилипута подбросило в воздух. Пинок девушки швырнул его через все помещение. Три ребра человека сломались в момент удара, и еще два, когда он гулко размазался об стену.

– Гол, – мрачно констатировала Франсуаз. – Кто теперь?

Ее серые глаза прошлись по лицам наемников, но ни один из них не осмелился встретиться с ней взглядом. Солдаты удачи опускали лица, угрюмо теребя приклады своего оружия. Они поднимали взоры только затем, чтобы посмотреть, не вызвался ли следующим кто-то из их товарищей, но убеждались в обратном.

– Что? – с веселым бешенством спросила девушка.

Один или два наемника подталкивали тех, кто стоял впереди них. Но те лишь ниже опускали головы.

– Хафдарт, – глухо произнес один из солдат удачи.

В серых глазах Франсуаз вспыхнуло торжество.

– Громче, – приказала она.

– Хафдарт, – повторил наемник, и слова с трудом выкатывались из его рта, словно были они деревянными кубами, раздиравшими его горло.

Франсуаз смерила солдат неторопливым взглядом. Он выражал снисходительное презрение к ним, торжество и уверенность в себе. Девушка знала, что ни один из наемников не сможет противостоять ей, даже безоружной, и ей доставило удовольствие показать им это.

– Хорошо, – бросила она.

Франсуаз нагнулась, поднимая с пола оружие и куртку. Наемники не пошевельнулись; не глядя более на них, девушка подошла к лифту и вырвала из стены вонзенный туда кинжал.

Хромированные двери с лязгом сомкнулись за нашими спинами.