Текст книги "Зомби"

«Нет… – холодная паника охватила Жака. – А что, если заряд Сферы и правда скоро закончится?»

Ренье замер.

Что случится, когда бессмертие истечет? Он просто вновь станет обычным человеком? Или все раны, вся боль, вернутся, разом, и убьют его?

Жак отогнал тревожные мысли.

– Полковник, – прошептал один из солдат. – Он будет в ярости, когда узнает…

Охранники переглянулись.

– Господа, – сказал Жак негромко.

Охранники обернулись к нему.

– Вам нечего бояться полковника…

Быстро и ловко Жак надел противогаз. Это заняло не больше пары секунд. Он много и часто тренировался, – на всякий случай.

Прежде, чем кто-то из солдат успел пошевелиться, – Ренье опустил рычаг на стене.

Ядовитый газ начал наполнять комнату.

– Жаль, что так быстро действует, – пронеслось в голове у Жака.

Ему бы хотелось увидеть, – как будут корчиться эти крепкие, молодые люди, как лица их почернеют, застыв в предсмертной агонии.

Чем ты слабее, чем меньше ростом, – тем приятнее побеждать тех, кто сильнее тебя.

Несколько минут Ренье стоял в неподвижности, глядя на мертвые тела. Потом вновь подошел к компьютеру.

Надо здесь все проветрить.

А потом подчистить записи так, чтобы Ковач ни о чем не догадался.

Это будет несложно.

Никто и ничего не узнает. Даже не заподозрит.

Здесь, в своей лаборатории, – Жак был богом.

Глава 3

1

Мы шли по узкой тропе.

Сперва мне показалась, что выложена она камнями. Но стоило на них наступить, как они трескали и обсыпались, словно яичная скорлупа в тысячи слоев.

Высоко в небе кружили птицы.

У многих было по две головы.

– Приятное местечко, – заметил я. – А ты, Питбуль, выглядишь так, словно отсюда родом.

– Я из Гарлема, – ответил он. – Здесь рай по сравнению с тем, где я вырос.

Вдалеке показался джип.

Двое охранников и водитель. Люди, которых Ковач послал за нами.

– Нас ведь могут просто убить, – сказал я. – Вдруг этот полковник нам не поверил. Или Стервятник обиделся, что мы его едва не скормили зомби. Умирать не боишься?

– Это моя работа, – спокойно ответил Питбуль. – И мне за нее очень хорошо платят. А ты?

– А я умирать не собираюсь.

Армейский джип остановился около нас.

На запыленных дверцах скалился белый череп, в перевернутом треугольнике. Знак полковника Ковача.

– Стервятник сказал, вы до крепости отвезете, – сказал я.

Один из бандитов поднялся. Он явно был здесь за главного. На серой куртке виднелись следы от пуль. Здесь их не принято зашивать да прятать, – каждая отметина говорит о том, где ты побывал и что видел.

Украсть чужую куртку, и хвастаться, будто она твоя – великий позор, будь ты сталкер или бандит.

– Сдайте оружие, – велел сержант.

+ Правый глаз у серба был мертвым, его рассекал белый шрам через все лицо.

– Нет, – нахмурился я. – Сперва доедем до бункера. Здесь, в пустошах, – каждый за себя.

Сержант насупился.

– Ковач дал нам четкий приказ. Вы должны сдать оружие.

Я посмотрел на Питбуля.

Тот пожал плечами. Думаю, мы с ним могли бы замочить всех троих бандитов. Может, мой негритенок при этом бы лишился башки, – но я бы научился жить с этим.

Но какой смысл убивать ублюдков, – если мы хотели попасть в крепость Ковача.

– Хорошо, – сказал я.

Почти сразу же раздался рев мотора.

Питбуль обернулся.

– Вот почему полковник так хочет заиметь спутник, – пробормотал негр.

Три джипа приближались к нам с севера.

Они появились из-за холмов, – там, где бандиты Ковача не могли их увидеть. Да, тот, кто владеет Небесным Оком, мог бы захватить большую часть Зоны. Или даже ее всю.

– Не двигайтесь, – резко велел сержант. – Это бандиты, из клана Оррима Молота. Они не нападут, трусы.

Сказав это, он взялся за пулемет.

Нас окружили.

Джипы бандитов были попроще, чем у Ковача. Старые, пробитые пулями. Но в каждой машине сидело шестеро.

– Все еще думаешь, что мы не сдохнем сегодня? – спросил Питбуль.

Бандиты Оррима направили на нас автоматы.

– Ты хоть знаешь, на кого руку поднял? – негромко спросил сержант. – Может, герб не узнал? Это наша земля, отсюда до Горы Черепов. Если полковник Ковач только услышит, что вы нам дорогу перешли…

Ответил главный бандит.

Он носил байкерский шлем, с рогами, и ожерелье из острых клыков мутантов.

– А вас никто и не держит. Можете ползти в свою крепость. Спрячьтесь поглубже, в норы. Но этих двоих…

Его рука, в черной перчатке с дырками, указала на нас.

– Мы заберем с собой. Оррим мертв, а я займу его место. И русский спутник мне оченно пригодится.

Кто ему слил про наш уговор?

Стервятник?

Распорядитель бегов?

Без разницы…

– А мы нарасхват сегодня, – негромко заметил я. – Смотри, Питбуль! Автографы бесплатно не раздавай. Десять баксов, не меньше.

Автомат сержанта был направлен в голову мародеру.

– Уматывайте.

– Слушайте, парни, – я поднял руки. – Что, если так. Мы счас быстренько прошвырнемся до Ковача. Перетрем за бизнес. А потом и к вам заглянем, на чай с сосисками. Сэкономим патроны, уже хлеб.

2

Сержант передернул затвор винтовки.

Я заметил, что ствол у нее не совсем обычный.

Казалось, это просто карабин, но дуло было чуть толще, и янтарное свечение, – тусклое, едва заметное, – окружало его.

– Три секунды даю, – глухо прорычал он. – Две, чтобы в штаны навалять. Третью, валить отсюда. Считаю.

Бандит засмеялся.

– Убери оружие, серб. Можешь им пугать ногохвостов, на Мертвячьих болотах. Вот это…

Он хлопнул пальцами по наручу, на правом запястье.

– Остановит любую пулю.

Я вспомнил слова Питбуля.

Люди Оррима Молота были оснащены по последнему слову техники. У каждого был защитный браслет.

– Зато у нас есть вот это.

Бандит поднял небольшой сканер.

Тот переливался яркими огоньками, – никогда раньше я не видел ничего подобного.

– Отдай нам этих людей, серб. И мы тебя пощадим.

– Да? – спросил с усмешкой сержант.

Он спустил курок.

Пуля вошла в грудь кланеру, что стоял за пулеметом.

Несколько секунд ничего не происходило.

Бандит растерянно поднес руку к груди, где зияло ровное, круглое отверстие.

Потом его тело разорвало изнутри, кровавым фонтаном. Плоть, кости, внутренности, – все превратилось в мелкие, горячие ошметки, обагренные свежей кровью.

Водопад брызг хлынул на его товарищей.

– Пули бывают разные, – бросил сержант.

Он передернул затвор.

– А теперь разворачивайтесь, и валите прочь.

Мне это не понравилось.

О Драгане Коваче я тоже кое-что слышал. Тот никогда не брал на службу людей, – слишком умных и прозорливых, которые могли бы захотеть занять его место.

И, кажется, сейчас это нам аукнется щедрой свинцовой клизмой.

На месте серба, – я бы замочил главного кланера. Очень меня волновала эта странненькая коробочка в его пальцах. А главное, – по пути, я успел хорошо осмотреть оружие наших провожатых.

Особый, переделанный АК-74 был только у сержанта.

Это значит, – пушки у всех остальных обычные, и не помогут сейчас.

– Повторять не буду, – произнес серб.

Он снова спустил курок.

Пуля вошла в живот человеку, стоявшему возле пулемета.

Тот закричал, – отчаянно, громко. Схватился за пузо, начал раздирать рану, – словно надеялся, что в последний момент он сможет вытащить пулю, и остаться в живых.

Конечно, не смог.

Взрыв был чуть громче, чем в первый раз. Алые кровавые брызги разлетелись по машине.

Выбитый глаз шмякнулся о ветровое стекло, и прилип.

Бандиты стали стрелять. Яростно зарычали автоматы. Но пули не могли пробиться сквозь защитный барьер, – вечная борьба между оружием и броней.

– Прячься! – крикнул Питбуль.

Спрыгнул с машины, и укрылся за большим камнем.

Я проявил небывалое для себя мужество, – сбежал вторым, а не первым.

– Вы все умрете, – глухо прошептал кланер.

Сербский сержант снова передернул затвор.

Нацелился ему в грудь, – но курок спустить не успел.

Бандит быстро нажимал кнопки сканера. Видно, он не хотел прибегать к этому оружию. Рассчитывал, что сумеет напугать врагов, заставить их отступить без боя, – а теперь жалеет, что так промедлил.

Холодный ветер взвился рядом со мной.

Сперва мне показалось, что это просто вихрь, но потом я различил острые зубья. Он был похож на огромный стержень для мясорубки. Столб воздуха, увенчанный острыми лезвиями, закружился над скалами.

Он набросился на сержанта, обволок его.

Кровь тонкими струями хлынула из его рта, ушей, носа. Они впитывались в крутящийся столб, их становилось все больше.

В теле солдата открывались раны, и кровь текла из них.

Через секунду, обескровленное тело упало на камни. Автомат со стуком покатился по земле.

Другой серб кинулся к нему, протянул руку. Зеркальный вихрь закружил его, и высушил досуха. Ладонь оторвало, и она шлепнулась на камни, судорожно сжимая и распрямляя пальцы.

Третий солдат кинулся бежать, не разбирая дороги.

– Нет! – кричал он.

Вихрь устремился за ним.

По пути, разрубил надвое машину, искорежил ее, превратив в разрубленные гнутые обломки.

Я рванулся за автоматом.

Рядом лежала отрубленная ладонь.

Пальцы все еще дергались.

Хорошая причина, чтобы не повторять его попытку. И все же я это сделал.

Сверкающий вихрь догнал убегающего солдата. На сей раз он не стал выпивать его, – просто размолол на куски, в крупные клочья фарша из человеческого мяса.

К слову, Питбуль был прав, – когда жуете котлету в «МакРональдсе» – вы точно знаете, что она из говядины?

На вид совсем ведь не различить.

А на вкус?

Я схватил винтовку.

Вскинул.

Моим первым желанием было всадить пулю в бандита, что держал сканер. Но маменька всегда учила меня – сынок, не беги за первым желанием.

Сперва зайди в туалет, сними штаны и сядь на унитаз.

А уже потом делай, что захотелось.

Вот почему я не стал убивать бандита. Вернее, не сделал это сразу. Я всадил пулю в сканер. Тот взорвался, маленьким фейерверком.

Обломки посыпались на камни, вместе с оторванными пальцами.

Я передернул затвор.

Пятеро кланеров, в двух машинах.

Может, они согласятся просто немного посидеть там и подождать, пока я буду стрелять в них? Нет? Как невежливо.

Новую пулю я всадил в грудь главному из бандитов.

Пуля вошла точно в левую часть груди, – там, где сердце. Зря я старался, – парня бы в любом случае разорвало на куски. Просто привычка, – еще с тех времен, когда я был снайпером.

Поганые были времена.

Кланеры бросились на меня. Они знали, что пули из их оружия не смогут причинить мне вреда. Теперь главное было – удержать карабин.

Черт, как же медленно перезаряжается эта сволочь.

Я снова передернул затвор.

Когда поднял ствол, – кланеры были уже рядом со мной.

Выстрел грянул в упор, – прямо в живот бандиту. Карабин вырвали из моих рук, за миг до того, как парень превратился в кровавый фонтан.

Двое бандитов набросились на меня, и завалили на камни.

Третий направил на меня ствол.

– Сдохни, тварь, – глухо прорычал он.

Кланер спустил курок.

Бандиты крепко держали меня, – а я и не вырывался. В последний момент, я успел крутануться в сторону. Кланер, что держал меня справа, оказался на мне.

Чем хороши разрывные пули?

Не проходят насквозь.

Я чувствовал, как тело бандита дернулось и опало. Я крепко закрыл глаза, и сцепил зубы, – не хотелось наглотаться его внутренностей и мозгов.

Парень взорвался, и с ног до головы искупал меня в свежей, горячей крови.

Ощущение было так себе.

Попробуйте как-нибудь, – может быть, вам больше понравится.

Моя правая рука освободилась. Я выхватил нож и всадил его в горло парню, что держал меня с другой стороны.

Бандит захрипел, и кровь заструилась по его пальцам. Он схватился за шею, и больше ничего не успел сделать.

Третий врезал мне прикладом в лицо.

Сокрушительный удар сапогом обрушился на мои ребра.

Я захрипел от боли.

Кланер прицелился.

Если ты лежишь на спине, – можешь отбиваться всеми четырьмя лапами. Мой ботинок врезался ему в голень, а другой – в пах.

Парень упал, рыча от боли и ненависти. Я поднялся. Мне казалось, я успею рвануться к пушке, и схватить ее.

Черта с два.

Кланер вскочил сразу же, словно на пружине. Ринулся ко мне, и мы сошлись в клинче. Его огромные лапищи сдавили меня, и – клянусь, я слышал, как воздух вылетает из меня, словно из лопнувшего детского шарика.

К слову, я говорил, что ненавижу обниматься с парнями?

Я пнул его ботинком по голени, – но парень, казалось, даже и не заметил. Его кулак врезался мне под ребра, еще и еще.

А я болтался в его объятиях, словно тряпичная кукла.

Мне хотелось рвануться, освободиться, – а вместо этого я просто трясся, и получал удар за ударом.

– Ты сдохнешь, урод, – прорычал бандит.

Я врезал ему головой по лбу.

Потом со всех сил завалился вперед.

Кланер упал всем телом на крутящийся столб-мясорубку.

Его спину выгрызло, – так выбирают серединку у картофеля, чтобы положить начинку. Руки парня ослабли, и в последний момент я смог отпрыгнуть в сторону.

Бандит взмахнул руками, – и его тело, бьющееся в агонии, рухнуло прямо в вихрь.

– Ну как дела? – спросил Питбуль.

Он встал, как ни в чем не бывало, – на нем даже пятнышка не осталось.

– Э! Да ты весь запачкался, – сказал негр. – Неряха.

3

– Кружку светлого, – бросил Старый Матрос.

Светлым в Зоне называли пиво, сваренное на крови зервольфов.

Оно ударяло в голову, – и давало вновь почувствовать себя молодым. Видит бог, сталкеру это было нужно.

– Как дела на границе? – спросил бармен.

– Да ничего…

Старый Матрос провел ладонью по подбородку.

Он еще помнил те времена, когда Границей называли Рубеж. Теперь между ним и Зоной выросла полоса безопасности, – военные базы, склады корпораций, транспортные площадки для вертолетов.

– Мы еще не закончили.

Сталкер медленно повернулся.

За его спиной стоял Ричард, с автоматом в руках.

– А, малыш Теннеси… – Старый Матрос неспешно отпил из кружки. – Значит, все же смог выбраться оттуда. В Кратере спрятался, да? Ну, я так и думал.

Он поболтал пиво в кружке.

– Я потому и выбрал это место, в горах. Если что, мы и мои ребята уходим в тень аномалии. Вот почему никто не знает о нас.

Сталкер незаметно огляделся.

В зале никого не осталось, – только они и бармен. Да еще Оксана стояла возле стены.

– Мы знаем, – сказал Ричард.

– Это ненадолго.

Матрос кивнул бармену.

– Налей-ка мне еще, Пит.

Сталкер облокотился о стойку, взглянул на Ричарда.

– Ты можешь меня убить, мальчик. Мне все равно. В Зоне каждый новый день – это подарок судьбы, и каждый знает, однажды он останется без подарка. Но те, на кого я работаю…

Старый Матрос стал скручивать косячок.

– Это серьезные ребята, малыш. Очень, очень серьезные. Ты ведь сам из богатых, верно? Видел, небось, сенаторов… конгрессменов… так вот, все это слепые котята рядом с теми, кому ты сейчас перешел дорогу.

– Кто они? – спросила Оксана. – Зачем им супермутанты?

Матрос вытер пивную пену со рта.

– Я прожил так долго, девочка, лишь потому, что не задаю вопросов.

– А тебе все это зачем?

– Стар я уже, ребятки. Не по годам мне по болотам шастать да зомбей валить. Таким, как я, нужна работа другая. Поспокойней, да понадежней. Погонщиком…

– Что?

– Так называют нас…

Он зачерпнул из миски горсть орешков, бросил в рот.

– Я почему вам все это рассказываю? Знаю, вы долго не проживете. И ты, Пит…

Сталкер посмотрел на бармена.

– Прости меня, конечно. Нравилось мне твое пиво, хоть ты и разбавлял кровь зервольфов всякой мочой. Но до утра ты не проживешь.

Он похлопал ладонью по стойке.

– Будь моя воля, я б тебя отпустил. Знаю, ты не станешь болтать. Но мои хозяева… Люди у них везде. Они знают обо всем, что творится у Рубежа.

– Мне нужна карта, – произнес Ричард. – Ты был в экспедиции Перельмана. И наверняка включал самописец.

Пару секунд Матрос смотрел на юношу, – так, словно видел его впервые. Потом громко расхохотался.

– Хочешь идти к Болотам Отчаяния? Один? Знаю, что один, никто ведь в здравом уме с тобой не потащится…

– Я пойду, – сказала Оксана.

– Ты? Ну это все равно, что одному идти.

Сталкер стукнул пустой кружкой об стойку.

– Если б я знал, что ты пойдешь к Болотам Отчаяния, не стал бы даже пытаться тебя убить. Ты ведь все равно там умрешь.

– Карта, – приказал Ричард.

Сталкер кивнул.

Снял фуражку, – потертую, выцветшую. Спрятал за отворотом новую самокрутку.

Примета.

Медленно, – не спеша, достал из кармана сканнер.

– Вот интересно, что ты сейчас делать будешь, малыш, – сказал он. – Убьешь меня? Любой так бы поступил. Но не ты… Я о тебе слишком много слышал. Ты порядочный… Отпустишь меня? Так ведь, сам понимаешь, тогда я тебя найду. И убью. И подружку твою. И Пита. И всех, кто рядом окажется.

Сталкер усмехнулся в усы.

– Непростой выбор, верно? Ну да я тебе помогу, малыш. Решу за тебя…

Яркая вспышка вдруг ослепила Ричарда. Дым заклубился в зале; а когда рассеялся, – сталкер уже исчез.

Прогремели выстрелы.

С глухим проклятием, юноша рванулся в погоню.

Вскинув автомат, он выбежал из трактира. Старый Матрос лежал на земле, и кровь растекалась по пробитой пулями куртке.

– Нет! – крикнул Ричард.

Он перевернул сталкера. Заглянул в умирающие глаза.

– Кто это? – в отчаянии спросил юноша. – Кто убил тебя? Кто создал супермутантов?

Старый Матрос тихо засмеялся, и кровь тонкой струйкой потекла по его щеке.

– Те, кто сильнее Господа Бога, – ответил он.

Тело его обмякло. Жизнь погасла в глазах, – и тонкая последняя самокрутка выпала из фуражки старого сталкера.

4

– Все отменяется, – резко произнес Мэддокс.

– Вот как?

Вацлав прищурился.

– Этот человек… Саттон. Он мертв! – Мэддокс с яростью смотрел на Кардинала. – И я помог вам его убить.

– Вы сделали то, что повелел Бог, – мягко отвечал Вацлав.

Рука Мэддокса сжалась в кулак.

– Я этого не хотел. Вы сказали, что надо просто убрать Саттона. Положить конец его торговле.

– Положить конец…

Вацлав покачал головой.

– Вы читали Библию, агент Мэддокс?

– Да, – отрезал тот.

Это было неправдой.

Много лет назад, в воскресной школе, он изучал Писание, под присмотром отца Антонио. Старый священник говорил об Аде и Рае, о Дьяволе и Христе, – но маленький мальчик почти не слушал, его занимало совсем другое, – яркое солнце за окном, пение птиц, стук футбольного мяча по площадке…

– Да, я читал Библию, – сказал Мэддокс.

– Тогда вы наверняка помните, «вначале было Слово». Слово, агент Мэддокс. А не слова. И чем больше вам нужно слов, чтобы выразить свои мысли, тем дальше вы от правды и Господа…

– Чушь собачья.

– Вот видите? Все ваши мысли, чувства, ваш гнев, уложились в два простых слова. Но когда вы начинаете вить цепочки, вроде «положить конец нелегальной торговле артефактами» или «обеспечение национальной безопасности», – все это вздор, кимвал звенящий, голосок Дьявола, что мешает увидеть истину.

«А сам-то все говоришь, остановиться не можешь», – подумал Мэддокс.

Но вслух он сказал другое.

– Я видел, что вы сделали с этим человеком.

– Надеюсь, и весь мир видел, – согласился Вацлав. – Мы ведем прямую трансляцию, через несколько серверов. Нас смотрят миллионы…

– И что? – глухо спросил Мэддокс. – Так вы хотите показать своим врагам, что с ними сделаете?

– Вы ничего не поняли, – мягко отвечал Вацлав. – Люди должны осознать, что сами делают с собой. Каждый день. И глядя на Саттона, – то, что от него осталось, – пусть увидят себя. И задумаются.

5

Босния

сентябрь 1995 года

– Танки приближаются!

В комнату вбежал лейтенант.

Его лицо было бледным, поблескивало от пота. Китель порвался, был весь заляпан грязью, – этого раньше не допустил бы здесь ни один офицер.

– Войска НАТО будут здесь через четверть часа.

Комендант Ковач вздохнул.

Одернул мундир, устало посмотрел в зеркало.

Думал ли он о том, что все так быстро закончится? Мир, который он строил, мир, что он считал правильным, – рушился на его глазах.

– Вы передали мои приказы начальникам караулов?

– Да, комендант.

Ковач шагнул к окну.

– Приступайте. Нет времени. Пусть расстреливают пленников прямо в бараках. И Горан! Важно, чтобы все начали одновременно. Если эти твари поймут, они начнут защищаться.

Он поморщился.

– Это скот, Горан. Тупые животные. Будут до последнего ждать, надеяться, что кто-то их спасет. Но если ты напугаешь стадо… Оно тебя затопчет.

Лейтенант достал рацию.

Ковач смотрел вниз. Он знал здесь каждый барак, каждую секцию в высоком заборе. День за днем, – руками пленников, – комендант строил, расширял и укреплял изолятор.

Символично, – узники сами строили для себя тюрьму.

Впрочем, так всегда и бывает.

Внизу послышались выстрелы.

– Они приступили, комендант.

Горан прикусил губу. Спросил неуверенно:

– Что теперь? Я знаю, дан приказ стоять до последнего. Но…

Ковач кивнул.

Все эти годы он откладывал деньги, – совсем немного. Может, зря столько времени отдавал работе, этому пункту сбора, своей святой миссии этнической чистки.

Стоило подумать и о себе.

Так шептал разум, – но сердце горячо повторяло, что Ковач поступал правильно, – делая то, во что верил.

– Что мне делать, когда они придут? – спросил лейтенант.

– Горан.

Ковач взял его за плечо.

– Ты хорошо служил мне. Спасибо! Я никогда тебя не забуду.

Он приставил пистолет к груди лейтенанта, спустил курок.

– К несчастью, ты тоже бы не забыл…

Комендант Ковач в последний раз взглянул на концлагерь.

Там раздавались выстрелы, крики, и шум борьбы.

Стадо очнулось, – и в последний миг, у порога смерти, безнадежно боролось за свою нелепую жизнь.

«А ведь они еще назовут нас преступниками», – подумал Ковач.

От этой мысли его передернуло.

Что станет с миром, если отдать его нелюдям? Культура рухнет, все будет уничтожено, – дикари заполонят наши улицы, готовые убивать и грабить, а белое стадо будет смотреть на это и жалобно блеять.

Все святое, все ценное, – ради чего жил и боролся Ковач, – скоро погибнет.

Комендант поправил мундир.

– Я верил, будто могу что-то изменить, – глухо прошептал он. – Господи, прости нас за то, что мы проиграли.

6

Ковач пожал мне руку.

– Рад, что вам удалось добраться.

Мы встретились у отрогов; серб прислал за нами два вертолета.

– Я должен извиниться за то, что произошло на границе.

Как все люди, по-настоящему сильные, он извинялся легко и искренне.

– После того, как Оррим покинул нас, многие… пребывают в растерянности.

– Уверен, скоро они поймут, что к чему, – заметил я.

Ковач усмехнулся.

В нем бурлила глубокая внутренняя сила, – ее не дадут ни деньги, ни власть, ни звонкая череда побед, а только лишь вера в то, что ты делаешь.

– Пан Стервятник рассказывал мне о вас, – продолжал полковник. – И о вашем деле. Да, мне нужен тот русский спутник. Я буду рад обменять его на мальчишку.

– Борис скоро все поймет, – предупредил я.

– Это неважно; мне хватит даже пары часов…

Он кивнул на стальную птицу.

– Мои люди отвезут вас в бункер. Там и поговорим.

– Вы с нами не летите?

В голосе Питбуля скрипнуло подозрение.

Странный он.

Как можно не доверять офицеру, да еще и коменданту концлагеря? Разве такой может обмануть.

– Нет, – в глазах полковника что-то блеснуло.

И я вдруг понял, что Ковач сохранил острый ум и чистоту суждений подростка, – излечившись при этом от инфантильности.

Ценный подарок, и только ты сам можешь взять его с прилавка судьбы.

– Мне еще надо в лабораторию, – пояснил полковник. – Новая, хочу взглянуть, что и как. А вы…

Его глаза вновь блеснули.

– Не хотите со мной? Это интересно.

Я пытался понять, зачем он нас приглашает.

Может, убить собрался? Запугать хочет, показывая свои владения? Но потом я заглянул в глаза Ковача, и понял, что все сложнее и проще.

Для людей из Гаагского трибунала, для тех, кто умер, там в Боснии, – он был простым военным преступником. Но на шахматной доске жизни Драган был вовсе не палачом; а созидателем.

Один собирает марки, другой – космические корабли; но что бы ты ни построил, тебе до боли захочется это показать.

Хоть кому-нибудь.

– Конечно, – ответил я.

Созидатели – гораздо опасней, чем палачи.

– Питбуль? – спросил я.

– Нет уж, – наемник покачал головой. – Подожду вас здесь; в бункер полетим вместе.

Ковач уже и забыл о нем; его распирало от рассказать.

– Вы слышали о Багряной Сфере? – спросил он. – Конечно, слышали; вы ведь наверняка обо мне наводили справки, и знаете, чем я сейчас занимаюсь.

– Артефакт из Зоны?

– Больше, чем артефакт! По легенде, она может превратить вас в бога…

Мы сели в джип Ковача. Трое солдат нас сопровождали.

Зачем ползти по земле, если вертолет под рукой? Но стальную птицу видно издалека; а полковник не хотел лишний раз привлекать внимание к своей секретной лаборатории.

– Хотите проверить, сколько правды в этой легенде? – спросил я.

– Но как? В этом-то вся и сложность. Тронуть ее первому, – слишком опасно. Вдруг она просто меня убьет.

– Или не просто, – подсказал я.

– Да, это тоже. Послать кого-то вперед себя…

Полковник усмехнулся.

– Так он ведь сам станет богом. И сразу же уничтожит меня и сферу, чтобы не плодить конкурентов. А если там остался только один заряд? Не знаю, не знаю…

– Другие бы ее просто уничтожили, – подсказал я.

– Это верно, – согласился Ковач. – Я насмотрелся на них, в концлагере. Осторожные. Ничего не делают, не подумав. Все трещат об ответственности, о разуме. Знаете, где я их видел, этих ответственных? В бараках. В расстрельных ямах. На порогах в печь крематория. Мир принадлежит тем, кто идет вперед, а не болтает об осторожности…

– Здесь раньше морг был, – пояснил Ковач. – Место хорошее. Под землей. Я привез ученых сюда, хороших.

Мы подъехали к невысокому зданию.

От него почти ничего не осталось, только развалины первого этажа. Но я знал, что там и тут засели снайперы.

– Никто не знает об этой лаборатории, – сказал Ковач.

Внедорожник остановился.

Первыми на изрытую взрывами улицу выскочили двое охранников. Я был уверен, что перед этим они получили добро по рации от коллег, которые несли караул в развалинах.

Ковач никогда не рисковал понапрасну.

Слишком много у него было врагов.

Мы шли между развалинами. Я мог поклясться, что ни нас, ни наш внедорожник не видно ни с одной точки вокруг, ни даже с воздуха.

Оглянувшись, я заметил свежую кладку, почти незаметную.

Кое-где Ковачу пришлось достраивать стену, чтобы его лабораторию никто не смог найти. Мы спустились по старым, выщербленным ступеням, и оказались возле тяжелой металлической двери.

Та медленно растворилась, – видимо, нас ждали.

– Почему лаборатория здесь? – спросил я. – В такой глуши…

– Здесь важна секретность, – пояснил Ковач. – А главное, этот образец…

Он не успел закончить.

Открылись новые двери, и мы вошли в узкий коридор. Там стояли трое солдат, в камуфляже. На коленях корчился человек в рваной одежде.

– Мы поймали его недалеко, – доложил командир дозора. – Прятался, хотел подобраться ближе.

– Хорошо, – пробормотал Ковач.

Он наклонился, и взял пленника за подбородок.

– Как думаешь, друг сердешный, отчего тебя еще не убили?

Вместо слов, тот выплюнул два выбитых зуба.

Тоже хороший ответ.

– Правильно, – вкрадчиво согласился Ковач. – Я хочу знать, кто ты и как сюда попал. Кто еще знает про это место? Сколько вас? Говори.

– Я сталкер, – ответил незнакомец.

Ковач выпрямился.

Его лицо было повернуто к пленнику, и я не сразу понял, что серб бесшумно смеется.

– Сталкер… Вы слышали, джентльмены? Здесь, на самой окраине. Где даже мутанта дохлого не найдешь, не то, что парочку артефактов.

Он схватил пленника за руку.

Тот скорчился от боли, – видно, ему уже успели сломать пару ребер. Это больно, но весьма поучительно. По себе знаю.

– Видите эти отметины?

Ковач показал мне тонкие белые шрамы, на руке пленника.

– Трофейные знаки. Столько он убил сталкеров, когда они возвращались из Зоны, с ценными артефактами.

Он вновь посмотрел на пленника.

– Никакой ты не сталкер, братец. Ты всего лишь бандит. Не любишь рисковать, сам глубоко в Зону не лезешь. Нападаешь на сталкеров, когда те устали, ранены, и защититься не могут.

Ковач вновь засмеялся.

– За это я тебя уважаю. Молодец. Так в жизни и надо. А потому я дам тебе шанс. Говори, откуда про это место узнал.

Пленник сплюнул.

– В задницу меня поцелуй, уродец. Да так, чтоб засос остался.

– А вот это глупо, – заметил Ковач с явным разочарованием. – Потерял ты, друг, мое уважение.

Он порылся в кармане, – привычно, немного устало. Словно искал мятую пачку сигарет.

Я заметил, как сержант плавно отступил в сторону. Двое солдат поступили так же. Только один, совсем еще молодой, остался стоять на месте.

Сержант взял его за плечо, и заставил сделать шаг назад.

– Что, друг? Не передумал? – отечески спросил Ковач. – Может, все-таки нам расскажешь?

Пленник плюнул в него.

В кино такое часто показывают. Но врут, – в реальной-то жизни человек сначала схаркнет, а потом уже плюнет, бурыми соплями в слюне.

Только это уж очень не героически. Режиссерам не нравится.

В жизни вообще геройского ничего нет.

Кроме смерти.

– Значит, не передумал.

Ковач вытер плевок тыльной стороной ладони.

– Ну ладно…

В его руке появилось нечто, завернутое в старую газету. То был обычный болт, только очень крупный.

– Нашел случайно, – пояснил Ковач. – Хорошая штука, никогда не подводит.

Я ждал, что он прикажет солдатам придержать пленника. Но Драган справился сам. Нагнулся, и взял бандита за плечо. Тот скорчился от боли, – его парализовало.

Хороший захват, я тоже так умею.

Ну ладно, не всегда получается, – но, по крайней мере, меня этому учили.

– Теперь ты скажешь всю правду, – прошептал Ковач.

Он поднес болт к уху пленника.

В то же мгновение, стальной стержень начал стремительно вращаться, и ввинтился в череп бандита.

Кровь и кусочки кожи хлынули в стороны.

– Говори, – приказал полковник.

Пленник забился в агонии.

На его губах появилась алая пена.

– Я не знал… – хрипло проговорил бандит. – Просто шел мимо… Солдата увидел вашего…

Голос его стал сиплым, лицо посинело.

Ковач следил за пленником – без торжества, без жестокой радости. Скорее, он был немного расстроен.

Бандит шептал:

– Я просто хотел посмотреть поближе… Думал, стащу чего. Люди ваши меня схватили. Это все, клянусь!

Ковач снова наклонился к нему.

– Кто еще знает про это место?

– Никто. Богом клянусь! Я один хожу, завсегда. Хоть кого спросите.

Полковник обернулся ко мне.

– Бедняга говорит правду. Никто не может обмануть стержень.

– Вынете? – спросил я.

– Не придется.

Тело пленника содрогнулось.

Он закричал от боли. Кожа на лице начала расползаться, и я понял, что череп его треснул, разваливаясь на острые обломки.

– Болт проходит голову насквозь, – пояснил Ковач.

Человек дергался на полу.

Кровь хлестала из его носа и ушей. Правый глаз вытек; второй застрял в глазнице, и окровавленные кусочки мозга вываливались из-под него.

– Удивительно, сколько боли может выдержать человек, – заметил Ковач. – И все-таки мы сдаемся так быстро… Словно сами торопим смерть, хотя созданы для вечной жизни.

С металлическим звоном, окровавленный болт вышел из уха пленника. Покатился по полу, и Ковач поднял его.

– Это ваша мечта? – спросил я. – Вечная жизнь?

– О нет, – ответил полковник. – Слишком наивно, слишком по-детски. Нет, друг мой! Бессмертие – это не моя мечта. Это моя цель.