Текст книги "Обратная сторона жизни. Книга первая"

– Любые мне не нужны… – хмыкнул баран в золотистых латах, не отводя проницательных глаз от Джумоука, стоящего со скрещенными нечеловеческими руками. – Этого добра везде навалом! Особенно дешевок, хотя меченые другими тавро тоже немало выдерживают! Что ни говори, а среди людского скота попадаются и достойные экземпляры! Которых и животными стыдно назвать! Не будем ссориться Джумоук! Проходи! Может и куплю у тебя парочку тех! – Низам ткнул мощным пальцем в цепь, начинающуюся правоверными с аккуратными бородками, но мусульмане даже не подняли глаз, однако демону, повелевающему жутким местом не были интересны их ответные взгляды.

Его интересовали отличные тела, будто созданные для необходимых Аду экспериментов, где людей превращают в нечто ужасное, прокрадывающееся в земные сны еще не умерших счастливчиков, дабы показать обратную сторону жизни на личном опыте. Они открывают жуткие, клыкастые и беззубые пасти в пугающем реве, отчего живые просыпаются в холодном поту, трясясь от липкого ужаса, стараясь смахнуть его с тела, и не желая ложиться обратно, ведь монстры могут ждать…

Люди не понимают, что кошмарные создания разучились говорить, поэтому и издают столь жуткие звуки, на самом деле крича: «Не умирайте! Никогда не умирайте, если не готовы к смерти!», – а нечеловеческие конечности отчаянно жестикулируют в попытке рассказать больше, но никто не принимает их помощь, убегая и воя от ужаса, желая покинуть чудовищное сновидение.

Демон в золотистых доспехах отошел в сторону, кивнув «Анубису» и не обратив внимания на злобно-сопящего сатира, все время настороженно стоящего рядом и посматривающего по сторонам, непонятно, что вынюхивая свиным пятаком. Жирный демон не обращал внимания на хозяина мрачной, монолитной цитадели, словно тот являлся одним из крылатых ящеров в небе, но Низама не интересовало мнение горделивой свиньи.

Охранники с кручеными рогами и ворчащие Варгхи повторили хозяйское движение, расступившись в стороны и отозвав пускающих слюни ужасных «псов», после чего длинная, походящая на стадо колонна земных грешников двинулась вслед за закутанным в золото хозяином с собачьей мордой, сопровождаемая высокими чертями, охраняющими людское мясо от опасностей снаружи.

Хозяин… Как быстро и легко произносится это слово, дарующее освобождение от выбора и собственного мнения… Удобно жить, когда за тебя кто-то думает. Буквально кормит и предоставляет кров, оплачивая твои способности, используемые в своих целях. Вся сегодняшняя система образования построена по принципу внушения, что без руководителя человек никто, и если он покидает образовательное учреждение, не уверовав в вышеописанное, то дальнейшая взрослая жизнь исправляет данное упущение. Спустя несколько месяцев полноценной работы на «дядю» или государство формируется уверенность, что ты действительно никто и звать тебя никак, ибо целыми днями выполняешь только чужие поручения, а твоя точка зрения никого не волнует, и если поначалу это раздражает, то со временем начинает нравиться. Вырабатывается неспособность думать самому с зависимостью от чужих поручений и боязнью потери комфортной и не очень, часто бессмысленной работы, превратившейся в наиважнейшую часть существования.

Полная зависимость от работодателя является сильным наркотиком, и человек даже не пытается жить без хозяина, попробовав использовать личные таланты и не контролируясь никем, кроме себя самого. Даже попытка думать об этом вызывает панику, кричащую в ухо: «Ты же ничего не умеешь! Скажи спасибо, что получил эту работу, теперь есть, что кушать и чем платить за квартиру с кредитом! А пенсия?! Отчисления на пенсию?! Что ты будешь делать в старости?! Жить на гроши?! На минималку!? Ты думаешь об этом, болван?! Или налоговая?! Нужны тебе эти проблемы?! Ведь придется все решать самому, а здесь просто вовремя приходи и отсиживай рабочий день, делая вид, что работаешь, а там хоть трава не расти! Вон сколько народу мечтает об этом месте, а ты хочешь уйти! Зря, что ли учился пять лет в ВУЗ’е?! И пусть работаешь не по профессии! Это ерунда! Другие вообще безработные! И если уж все-таки решишься уйти, то необходимо поймать нужный момент, а он не всегда рядом! Посмотри на своих родителей! Они всю жизнь на одной работе просидели и хорошо! В девять приходили, в пять уходили! Никуда не высовывались, а тоже хотели побольше свободы! Зато квартира есть! Тебя вырастили и обучили! И ничего, что раньше времена были другие! Ты же талантливый, просто еще не время! Не время! Посиди здесь, успокойся! Там слишком много риска! Нужно ждать наилучший момент, и когда он наступит – ловить удачу за хвост, а этим мы займемся где?! Здесь! На нынешнем рабочем месте! Умница!», – и никто даже не пытается заглушить панические убеждения мыслью, что работодатель почему-то сумел найти применение их мозгам и держит не за красивые глаза.

А ведь обладая желанием и трудолюбием можно зарабатывать ровно столько, сколько стоишь ты сам, ежедневно повышая свою цену, совершенствуя тело и разум и уделяя этому не более часа в день. Спустя какое-то время понимаешь, что время ускоряется, недели летят, подобно часам, а ты становишься лучше и лучше, как и твои дела. Здесь главное помнить, что все хорошо и тогда жизнь превратится в зеркало, отражающее личные качества и показывающее степень разной для всех свободы, ограниченной лишь количеством денег в кармане. Ты перестанешь быть рабом, боящимся услышать слово «Уволен», перестанешь звонить руководству, отпрашиваясь по делам, и перестанешь просто бояться опоздать на работу. Само слово работа потеряет частицу «раб», когда ты перестанешь принадлежать ей, начав зависеть от самого себя.

Огромное количество людей обладает талантами и умениями, но только единицы применяют их, а ведь интернет открыл безграничные возможности для популяризации отлично продающейся, человеческой одаренности. Множество фрилансеров – работающих на себя людей, появилось ниоткуда, став свободными и перестав посещать осточертевшую работу, осознав, что умеют неплохо рисовать, писать, программировать и работать с графикой, продавая свои умения действительно нуждающимся в них и прекрасно платящим за это. Эти люди на самом деле свободны, ведь количество работы зависит от них самих, существует даже поговорка, гласящая: «У фрилансеров две проблемы. Первая – найти работу. Вторая – избавиться от нее», – так, что выбор есть всегда.

Из всего вышеописанного напрашивается один вывод, и он еретически звучит для избравших путь подавляющего большинства. Долгий путь собственного бессмысленного существования в процессе строительства чужой мечты за изредка бросаемые копейки, но этому учат с рождения и родители, и телевизор, хотя сам реальный мир беспрестанно твердит, что высшее образование не показатель большого ума, а лишь доказательство, что человек не дебил. Статистически каждый год выпускается огромное количество специалистов, но посмотрите вокруг. Потребительское общество больше нуждается в продавцах-консультантах, барменах, официантах и грузчиках с разнорабочими на продуктовых складах, все остальные места давно заняты. Неправду говорят, что: «Учение свет, а не учение, чуть свет и на работу в оранжевой безрукавке!», – ведь на железной дороге подобно самураям, только с ломами вместо мечей бродит не одна тысяча юристов, менеджеров, бухгалтеров и экономистов. Высшее образование не дало им ничего, кроме потерянного времени и гордости отца с матерью, в отличие от многих других, плюнувших на диплом и работу на «дядю», решив делать подсказываемое душой, то к чему она стремится и отлично умеет. Ведь, если ты не исполнишь свое истинное предназначение, поддавшись постоянно противоречащему телу и нравоучениям общества, то будешь долго жалеть об этом во время несуществующей смерти.

Глава 3

Длинная, спотыкающаяся колонна пленников боязливо и не по своей воле шла к мрачному, серому зданию, защищенному сыплющим искрами забором и охраняемому кошмарными тварями, выращенными охотиться на экспериментальных монстров. Подгибающий пальцы на пробитой ступне Дмитрий всей поверхностью израненной спины чувствовал провожающие грешников нечеловеческие взгляды, где переплелись и легкая зависть проницательного Низама, и ленивый интерес бараноподобных чертей, круглосуточно бдящих на вышках. Сквозь унылое шлепанье человеческих ног и цоканье широких копыт, сопровождающих рабов козлоногих, едва слышалось ворчание «псов», так и не попробовавших свежего мяса и продолживших обход территории с Варгхами, а клубящиеся под каменным «небосводом» редкие серые облака пронизывались хрипло-кричащими крылатыми ящерами.

«Интересно, пытаются ли отсюда сбегать пленники? Не всегда же это должны быть безумцы, не осознающие, что их ожидает смерть… Как вариант существуют и хладнокровные люди, обратившие внимание на каждую деталь во время прохода через Харон, и каким-то образом собравшие их в маленький и как им кажется победоносный план, но… Куда здесь бежать? Даже в толпе не затеряешься… Бред, да и только…», – парень слышал дыхание мускулистого, покрытого татуировками воина-масаи, хотя тот находился на расстояние полуметра, да шаги с цоканьем создавали немалый шум.

Видимо туземцу не нравилось сильно приблизившееся серое здание, готовое открыть единственный видимый вход, дабы пропустить свежую партию человеческих рабов внутрь. О чем думает Лкетинг, парень не знал, главное чтобы не решился поиграть в гляделки с новыми демонами, коих они в любом случае встретят.

«Хорошо хоть этих пропустил без всяких игрищ… А может и не пропустил… Я же спиной не видел… Кто его знает, этого масаи… У него свои тараканы в голове, у меня свои, у Такеши японские… Как там он, кстати? Давно не слышно его…», – парень осторожно повернул голову, обойдя взглядом сверкающего голубыми глазами и раздувающего ноздри туземца, посмотрев на измученного азиата.

Такеши увидев взгляд Димы, устало улыбнулся и кивнул, показывая, что все нормально, по крайней мере, юноша так подумал. То, что все нормально, парень был в курсе – убивать их троих никто не собирался, но огрести плетей или лишиться конечностей – это раз плюнуть.

«Вон ступню уже проткнул, а всем по барабану, ходи, как хочешь, хоть ползи… Мелочь, но все-таки… Пример какой-никакой… И знают же… Поползу, наплевав на боль, пусть даже льются слезы страданий… Все гордость и упрямство… Уверенность, что лучше остальных и не должен ни перед кем прогибаться…», – парень знал себя, как облупленного, отвергая любые возможности подчинить его душу со стороны, а насчет маленького победоносного плана, коим теоретически могут руководствоваться возможные беглецы… «Нет, я бы никогда не решился… Слишком незнакомое место, а прятаться вечно не будешь, сожрет какая-нибудь животина, наподобие бегающих сзади и поминай, как звали… Нет никакого плана, ибо идти некуда… Если только позже, когда продадут новым хозяевам, вывезут в пустыню или еще куда… Может тогда я и увижу места из снов… Хотя не вариант, что Ад то самое место… Может таких Адов, как и Вселенных, бесконечное количество и люди не всегда попадают сюда… Существуют же ошибки в программном обеспечении, а реальность некого сбоя из-за генетической мутации вполне возможна… Так, что имеется возможность отлета людей в очень странные миры…», – он осторожно, но быстро передвигал раненую ногу, понимая, что Геенна Огненная подарила ему немало удивительных мыслей, невозможных в земной жизни и за это он благодарен ей, пусть даже плата является очень весомой.

Четыре вереницы безмолвных рабов, где даже вечно-паникующая четвертая цепь подавленно молчала, замерли перпендикулярно большой двери из красноватого металла, врезанной в стену монолитной цитадели. Эта дверь являлась не такой и большой, Дима мог сравнить ее с увеличенной копией ворот гаражей, во множестве раскиданных по бескрайним просторам России, что существенно контрастировало с размерами самого здания. У юноши в голове до сих пор не укладывалось, как можно построить уродство, имеющее форму прямоугольника с одним-единственным входом внутрь, и каким образом отсюда убегают, если представить, что с невидимых ему сторон отсутствуют выходы.

«А может эти воротины выламываются изнутри и приходится ремонтировать их… Что же там за опыты проводятся и какие твари выходят из под ножей адских хирургов, если они могут пройти через все здание, игнорируя и подавляя жуткую охрану… Правда я внутри не был и ее не видел, но должна же она быть…», – он стоял позади замершего «Анубиса» и двух развернувшихся красноглазых сатиров с мачете наперевес, ищущих малейший повод отрубить конечности узникам, а неподалеку патрулировали Варгхи и резвились адские «собачки», поглядывая на грешников злобными, налитыми кровью глазами.

Чего ждал Джумоук, Дмитрий не знал, как и любой из замерших пленников, где масаи продолжал возбужденно дышать, а Такеши и не было слышно. Однако спустя секунд пятнадцать на правой стороне от двери раздался громкий щелчок, повлекший натруженное гудение двигателя, отпирающего тяжелые двери. Наверняка каждый из застывших, запуганных и уставших до полусмерти людей снова и снова прокручивал мысли, что не такой он представлял себе смерть.

Ни один из попавших в Геенну Огненную перепуганных грешников не ожидал рабства в окружении разумных животных, идентичных тем, кого когда-то свободные узники считали необходимым пнуть при встрече, и мясо которых употребляли каждый день. Человечеству навязали мнение об уникальности каждого его, не всегда разумного представителя, будто бы являющегося венцом творения Господа, повелителем животного мира и единственным разумным созданием во Вселенной, но жестокая правда оказалась не всем по зубам. Великая земная раса всего лишь перспективный, но неудавшийся эксперимент, годный для рабского труда и переработки в пищу после полного копирования воспоминаний любого новоприбывшего мертвеца.

Заселившие Землю люди и не представляют, что их братья меньшие на самом деле такой же эксперимент, как и они, только проведенный еще до слияния ангельского ДНК с чертовым, дабы заполучить человека в его нынешнем виде. Сегодняшняя Земля является отражением Ада и Рая, кем-то задуманных в виде издевательского места для перевоспитания зазнавшихся «венцов творения Господа», но никто никогда не расскажет людям правды, пока они сами не захотят узнать ее, однако… Человечество считает, что лучше быть тупым и счастливым, чем умным и грустным, ведь во многих знаниях – много горя…

Высокие с красноватым оттенком, металлические двери открывались без какого-либо скрипа, лишь напряженное гудение старающегося изо всех сил двигателя сопровождало их раздвигающиеся створки, охраняющие тернистый путь за бессмертием, полный затаенных человеческих страхов и реальных мучений. Это подтверждалось пошедшими изнутри запахами человеческих, а может и не только, экскрементов, гноя, застарелой и свежей мочи, кислых рвотных масс, а также множественными человеческими воплями и грохотом, пока еще приглушенными не до конца распахнувшимися дверьми. Проем между створок достиг всего метр, а гудение рассказало, что отвечающий за врата двигатель не первый раз отворяет их, изрядно состарившись за время бессменной работы, и чем больше раскрывались двери в неизвестность, тем сильнее сочились болью вопли мучаемых грешников, усиливающиеся с каждым новым сантиметром расширяющегося прохода.

Страдания, сопровождающие крики, являлись густыми и практически осязаемыми, что мгновенно почувствовали стоящие впереди рабы, задние же еще просто не приняли всю силу человеческих эмоций, могущих принимать материальную форму и омывать тела находящихся рядом палачей, либо случайных наблюдателей. Кровожадные сатиры с Джумоуком буквально ощутили вкус человеческих мучений и словно обмякли, нежась под водопадом людской боли в отличие от непроизвольно пошатнувшихся рабов, желающих спрятаться от страданий себе подобных, действующих подобно густому дыму, заставляя задыхаться и слезиться глаза.

«Вот отчего балдеют садисты и извращенцы… Они чувствуют это… Для них чужая боль – наркотик, вызывающий привыкание и дарящий ни с чем не сравнимые ощущения, ибо затрагивает темные духовные струны в отличие от инакомыслящих… Все зависит от того какую часть в себе развивать, плохую или хорошую, ведь для игры на каждой требуются свои аккорды… И, что самое страшное я понимаю это, словно испытывал нечто подобное, но забыл, поэтому сейчас тяжело дышать и очень жутко…», – Дима всасывал воздух, помня, как его учил японец, и спустя полминуты стало легче, даже человеческие стоны, несущие мольбы о смерти, воспринимались не так пугающе.

Гудение старого двигателя, отвечающего за врата в неизвестность, становилось тише и тише, пока вовсе не пропало и высокие, отливающие красным двери полностью распахнулись, показав прячущийся за ними тускло-освещаемый, широкий коридор по обеим сторонам которого находилось бессчетное количество решетчатых дверей, уходящих вдаль. Именно эти, созданные определенно для людей клетки, источали запахи смерти и безнадежности, струящиеся в виде безумных человеческих воплей.

Сквозь тускло-отблескивающие прутья торчали худые, беспрестанно-двигающиеся руки вместе с изможденными, походящими на черепа лицами, разевающими беззубые, сочащиеся кровью рты, а решетки некоторых камер грохоча, содрогались, словно кто-то изо всех сил о них бился. Издаваемые пребывающим здесь пленниками мученические звуки хоть и были человеческими, но духовная составляющая внутри них отсутствовала, будто из запертых в клетках грешников забрали эту часть, оставив лишь животное начало с приобретенными инстинктами боязни всяк сюда входящего. Куда вел сей коридор, и кто придумал столь ужасный стиль парадного входа в цитадель Низама не хотелось и представлять, уж слишком мышление здешнего дизайнера разнилось с людским, не видящим прекрасного в представлении, подкрепленном отвратными запахами, звуками и материальным ужасом.

Оцепенело всматривающемуся в жуткий коридор Дмитрию, да и многим другим более-менее благоразумным пленникам было понятно, что сажать их сюда никто не будет, а поведут дальше, но остальные узники, в основном обладатели пятого тавро, застонали, начав взывать к своему богу, что быстро пресекли стоящие по бокам колонны рогатые охранники. Мощные кулаки, покрытые короткой жесткой шерстью ломали носы и выбивали зубы, увеличивали мгновенно распухающие уши и подсвечивали темно-синим глаза, заставляя затихнуть истеричных рабов. Треск, хруст, крики боли дополнили атмосферу, созданную парадным коридором обители Низама, гармонично вписавшись в нее, дабы тут же затихнуть, сменившись легким жалобным мычанием, доносящимся из разбитых лиц.

Дима слышавший, что произошло с заверещавшими грешниками, не особо удивился, он уже привык к их постоянному получению «пряников» то от Варгха, то от чертей. Его больше интересовало, как там девчонка с пацаном и, судя по увиденному – все было нормально. Молодая мать, ссутулившись, прятала младенца под гривой спутанных волос, а тот забавно шевеля малюсенькими губами, прикрывающими беззубый рот, игрался с ними, умудрившись заплести даже несколько уродливых косичек, абсолютно не смутивших мамашу, хранящую покой недавно рожденной частички себя.

– Впечатляет, не правда ли? – внезапно повернулся Джумоук, сполна насладившийся страданиями людей, а точнее их животной части, сидящей в клетках. – Царство боли и безумия! Кто-то из вас может остаться здесь! – собакоголовый усмехнулся. – Низаму всегда необходим новый биоматериал! Конечно я против его отвратительных экспериментов, но… Деньги! Миром правят деньги! И нашим и вашим! – он ощерил клыкастую, угольно-черную пасть, узники покрылись ознобом, а кто-то не выдержав, глухо взвыл, подобно умирающему зверю, но быстро заткнулся с помощью крепкого, чертова кулака. – Так что следуйте за мной и молитесь! Молитесь всем своим богам, дабы вас избежала сия участь! Ха-ха-ха! – он мерзко засмеялся, а ему вторили два толстожопых сатира, щерящих клыкастые рты с мачете в жирных руках. – Наслаждайтесь видами еще не начавшегося Ада, двигаясь по его малюсенькому краешку! Ха-ха-ха! – собакоголовый снова захохотал, блеснув золотом одежд в тусклом коридорном освещении и поцокал, стараясь держаться середины плещущего ужасом и мерзкими запахами коридора, а за ним не торопясь двигались крутящие поросячьими задницами, свиномордые демоны.

– Давай-давай-давай! Ходу, скотина! Ходу! С вами тут никто сюсюкать не будет! Привыкайте к жесткой правде! Вот ваш нынешний реальный мир! Вот он! Во всей красе! – чуть ли не напевая, загнусавил самый болтливый из красноглазых демонов, на ходу повернувшись к еле шевелящим ногами пленникам, отчаянно боящимся идти за бессмертием. – Если вы не ускорите ход, я отрублю конечности каждому третьему, а остальные понесут их! И новоявленных калек и конечности, если кто не понял! – внезапно злобно заорал он, громыхнув клинком по каменному полу, вышибив сноп искр и стоящие впереди, включающие Диму и Такеши рабы дернулись от нервного напряжения, лишь Лкетинг не пошевелился, обладая выдержкой жителя джунглей.

А как иначе, ежели коридор, являющийся частью пути грешников, ужасал торчащими из клеток худыми руками и изможденными лицами, а также грохочущими решетками остальных камер, словно внутри них бесновались запертые демоны? Кто бы смог быстро двигаться, зная, что впереди новые кошмары, никогда не виденные даже в самых безумных снах и после того, как Джумоук – безжалостный проводник по царству мертвых, предупредил о судьбе некоторых, могущей закончиться этих клетках? В подобных случаях лишь угрозы обладают необходимым действием, заставляя отрывать непослушные, измочаленные долгой дорогой окровавленные ступни для следующего шага среди боли, отвратительных запахов и практически материального страха, обвивающего тело и не дающего дышать.

Закованные в четыре цепи обнаженные грешники ускорили спотыкающееся движение, подчиняясь воплям сатира и косо оглядываясь на рогатое сопровождение, держащее смертоносные копья. Крупные и внимательные, оранжевые глаза разумных, прямоходящих козлов следили за каждым шагом рабов, пресекая любую попытку неповиновения путем использования звериной силы беснующейся в получеловеческих, полузвериных телах и сейчас эти взгляды помогали быстрей двигаться, держа рты на замке, хотя каждый следующий шаг сопровождался страданиями. Потихоньку и потихоньку ряды рабов ускоряли хромающее, становящееся все более синхронным движение, двигаясь за «Анубисом» и весело-цокающими сатирами, отпугивающими зазубренными клинками тощие, тянущиеся через решетки руки, сопровождаемые стонами. Далеко позади, в конце закованных верениц людей слышалось рычание гигантского Варгха-людоеда с потрескиванием электрического кнута и ругань третьего, свиномордого карликового черта, подгоняющего неуклюжих измученных пленников, спотыкающихся и тормозящих собратьев. Эта большая часть колонны свежеприбывших в Геенну Огненную грешников еще не вошла внутрь, двигаясь по открытой территории под кровожадными взглядами охраняющих ее тварей, принадлежащих Низаму, однако за тех, так называемых собратьев Дмитрий не переживал, ведь все свои были в пределах досягаемости.

Сейчас юноша и видимые им, шлепающие рядом рабы с опаской глядели по сторонам, стараясь дышать только ртами, поскольку витающий вокруг, являющийся частью тусклого коридора запах валил с ног, вызывая рвотные позывы и заставляя слезиться глаза. Окружающая узников плотная вонь моментально заняла первое место, превратив остальные проблемы в нечто несущественное, затмив и идущих рядом здоровенных чертей, и злобных сатиров, и утыканного металлическими шипами, давно не евшего Варгха. До этого рычание громадного, трехметрового чудовища слышалось постоянно, как и заставлял нервничать электрический хлыст, издающий трескочущие звуки рвущегося на свободу тока, но здешние миазмы отодвинули назад и их.

Спустя несколько секунд Дима понял, что дыхание ртом не особо помогает. В ротовой полости появился вкус говна, человеческого или нет – без разницы, самое главное, что ощущение намазанного калом языка превратилось в суровую реальность, а не сказочный сон, должный закончиться после щипка.

«Каково же тогда дышать носом? Рвотные позывы похоронят… И главное блевать нечем, если только самими кишками… Сколько же времени здесь не убирают? Судя по запаху месяцы или годы… Настолько устоявшийся, всепроникающий запах не может образоваться за несколько суток – это по-любому…», – его желудок резко поднялся к горлу, но парень не подал и виду, лишь дернувшись и чуть не споткнувшись из-за больной, подогнутой ноги, но ход не прервал.

Шлепки босых ступней и едва различимые завывания жутко-боящихся, сходящих с ума узников перекрывались звонким цоканьем копыт адского сопровождения и стонами боли с воплями о пощаде из клеток. Да-да! Когда узники проходили мимо дверей, то стало возможным разобрать, что говорят несчастные, но нельзя было разглядеть их, ибо тусклое освещение коридора и отсутствие света в самих клетках не давало такой возможности.

– Спасите!! Помогите!! Я больше не могу так страдать!!

– Вытащите меня!! Заберите!!

– Убейте меня!! Пожалуйста, убейте!!

– Не надо!! Не надо!! Не приходите ко мне больше!!

– Пожалуйста! Пожалуйста!! Пожалуйста!!!

– Я больше не буду грешить!! Не буду!! Иисус Всемогущий, вытащи меня отсюда!!

– Пресвятая Богородица, пощади!! Вечно верен буду тебе!!

Мольбы о пощаде, просьбы убить и искренние сожаления о грешной жизни сопровождали клетки с находящимися внутри человеческими рабами, где большая их часть делала это автоматически, давно потеряв стремление жить и не осознавая себя, как людей. Те же, что еще оставались живыми и чувствующими, дичайшее сожалели о бессмысленной прошлой жизни, моля Господа дать возможность начать сначала, но было слишком поздно, ибо смерть вступила в свои права. Когда-нибудь их убьют до конца, и тогда появится возможность попробовать заново, но получившие шанс все исправить и не вспомнят о произошедшем…

Вселенная заберет их память, отправив сознание обратно на Землю, где n-ный раз испытает пороками, так легко затмевающими и подминающими под себя духовное начало любого разумного создания. Земные удовольствия в виде безделья, жирной вкусной пищи, алкоголя, наркотиков и животной похоти вновь раздавят божественную искру, превратив тело во владыку разума и через несколько десятилетий, а может и раньше, из той же камеры в цитадели Низама будут раздаваться страдальческие, шепелявящие крики, вылетающие из разбитого, разорванного рта с отсутствующими зубами: «Я больше никогда не буду грешить! Не буду!»

Юноша встряхнул головой, отбросив пугающие мысли, но продолжая всматриваться в камеры с торчащими оттуда руками и сочащимися страдальческими стонами, однако темнота клеток позволяла увидеть только смутные, не всегда целостные человеческие силуэты. Стараясь вдыхать отвратительный по консистенции воздух, как можно медленней, Дима подумал: «Глаза-то привыкнут через пару минут… После яркого дня снаружи, так сразу и не разберешь кто, как внутри выглядит… Чувствую, что увижу и офигею, но любопытство… Будь оно проклято…», – он отчаянно желал сплюнуть вкус говна, вызывающий тошноту, не могущую разразиться потоком кислой рвоты, но пересохший рот столь давно не получал воды, что парень забыл, когда в нем последний раз присутствовали слюни.

– О, Господи! Что за ужасная вонь! Отвратительно! – послышался сдавленный, но громкий голос лохматого японца, пробившийся сквозь грохот решеток, стоны запертых мучеников и множественный цокот копыт. – Я не могу это нюхать! Не могу! – Такеши впервые за все время высказал думаемое, совершенно не смущаясь адского сопровождения и едва слышимый рвотный кашель, полный пустоты ворвался Диме в уши.

Множество других, пораженных ужасом рабов, до этого молчащих, как рыбы в воде, будто ждали храброго зачинщика словесного бунта, дабы загалдеть в поддержку низкорослого азиата, излагая собственное мнение и мысли, накопленные за время тишины.

Такова природа людей… Им всегда требуется лидер, могущий диктовать все, что годно, ведь не это главное. При отсутствии цели, сойдет любая, пусть самая бредовая. И сейчас этой целью стало желание высказать все, что они думают о говне вокруг, и это те люди, чьи тела в сейчас удобряли планету, подарившую им годы бессмысленного существования, пытаясь расплатиться за их грехи.

– О Господи, что за вонь!? Что за запах?!

– Кха! Кха! Кха! Кха! Меня сейчас вырвет!

– Пресвятая Богородица забери меня на Небеса!

– Иисус, Отец Небесный, я сын твой грешный прости меня!

– И алкали грязь они! И по локоть в нечистотах плавали!

– Господи, неужели это все от людей!? И кто это в клетках!?

– Ангелы Небесные, уберегите меня от судьбы ужасной!

– Мученики! Вокруг мученики и грешники!

– Несчастные! Их заперли здесь навеки! Неужели им нет спасения?!

Отвратительные, словно обладающие плотностью «запахи», витающие в мрачном коридоре, ведущем колонну грешников за бессмертием, пробудили в синхронно хромающих пленниках не храбрость, а скорее безрассудность, отстранившую разумы от реальности, и величаво-цокающему собакоголовому это не понравилось. Укутанный в золотые и неяркие в тусклом свете одежды Джумоук развернулся и его гавкающий голос превратился в рык, заставивший прекратиться страдальческие стоны из клеток, но, не угомонив грохочущих решетками, то ли людей, то ли далекую родню чертей, отчего-то запертую подальше от своих.

– Молчать!! Заткнулись все, я сказал! – жезл в когтистых руках загорелся красным, а следующая фраза улетела в сторону низкорослых свинов с тусклыми мачете. – Почему пленники подали голос?! – толстожопые сатиры почувствовали пахнущее керосином дело и метнулись в разные стороны, создавая видимость работы. – За что я вам плачу!? – желтые, загоревшиеся лютой злобой глаза взглянули одновременно на всю рогатую прислугу, отчего те синхронно выпрямились, повторив злобный взгляд хозяина, а следующим их действием стали мощные удары по разбитым лицам рабов.

Получали естественно обладатели пятых тавро, но под их раздачу попали и другие, молчащие пленники, где больше всех повезло второй и третьей цепям, куда реже долетали длинные, перевитые крупными мышцами лапы чертей. А так мощные, покрытые короткой шерстью длани рогатых воинов доставали всех рабов, полностью вошедших в темно-серый коридор, и женщины сносили удары намного терпимей, чем «укающие» и «мыкающие» мужчины. Это происходило во время резкой остановки и ревущий от усилий Варгх пытался удержать цепи с валящимися друг на друга пленниками, не умеющими плавно тормозить и чувствующими смерть в виде смертоносного жезла с крепкими чертовыми лапами, ломающими лица.