Текст книги "Обратная сторона жизни. Книга первая"

Закладывающие уши удары копыт о металл… Гнусавые крики жирных сатиров… Жалобный плач ребенка… Свиноподобные матросы уродливого корабля… Гигантский, так и тянущий здоровенную лапу к искрящемуся хлысту Варгх… Три десятка суровых, перевитых мышцам рогатых, уверенно стоящих на широких копытах и конечно же вонь… Человеческая вонь… От тысяч перевезенных рабов…

Да уж… Со стороны очень жуткая и непередаваемая словами картина, которую лучше смотреть изнутри. Скоро… Очень скоро следующая партия грешников поплывет на Рынок – туда, откуда еще никто не возвращался… Готовьтесь земные дети Элизиума и Геенны Огненной… Ад обожает слабаков!

Укутанный в золото Джумоук, демон с головой угольно-черного пса величаво зашел по широкому ржавому трапу и, принюхавшись, сморщил морду в отвратной гримасе, всем видом показывая, как ему ненавистен запах испражнений земной скотины, а затем осмотрел рассаженных обнаженных пленников. Холодные желтые глаза и лениво крутящийся в нечеловеческих руках жезл идеально гармонировали с неземным парнокопытным созданием, презрительно всматривающимся в сгорбленных людишек, всех как один клейменных разномастными тавро. Мужчины и женщины. Слабые и сильные. Молчаливые и плачущие. Такие разные и хотящие жить, хотя кричат: «Убейте меня!»

– Вы будете жить! Я обещаю! – прогавкал «Анубис», легко прорываясь гавканьем сквозь плач младенца. – Только вот какой она будет… Ваша жи… – он задумчиво замер и издевательски хмыкнул. – Нет. Не жизнь. Существование! Долгое, безнадежное и очень болезненное! – демон растянул пасть в еще большем жутком оскале, заставив отступить мерзкую вонь и дать дорогу ужасу, окутавшему рабов. – Готовьтесь дети! Вы наконец-то дома! – укутанный в золото собакоголовый насмешливо моргнул, в ответ же раздался множественный стон устрашившихся грешников.

«Анубиса» явно радовал покорный вид рабов, чьи согнутые спины, будто кричали: «Погладь меня хозяин, и я оближу твои ноги с руками!», – насладившись же этим зрелищем, Джумоук кивнул мускулистым сатирам из команды корабля, один из которых моментально забросил за спину зазубренное мачете и нажал незаметную кнопку, находящуюся на железной стене. Сверху опустился один из расположенных под потолком мостиков, покорно склонившись к покрытым золотом копытам «Анубиса». Это удивительно красиво смотрелось… Словно заранее отрепетированное представление, показывающее закованным узникам, что собакоголовый господин властен и перед железом, покорно склоняющимся по мановению желтоглазого взора.

Джумоук царственно передернул плечами, отчего тусклые блики золотых одежд мелькнули перед десятками испуганных взглядов и величаво вступил на послушный кусок металла, после чего свиномордый здоровяк с мачете повторил тычок в невидимую кнопку и мостик плавно взметнулся вверх, унося египетского бога в родные небеса. По крайней мере, Дима видел именно так.

«Этакий луноликий, облаченный в золотые одежды бог держит в нечеловеческих лапах длинный, изрисованный множеством значков жезл, а затем улетает домой… Наверное, так египтяне и видели…», – промелькнуло в голове юноши, чувствующего, как задница превращается в одно целое с решетчатым полом мрачного, едва освещаемого трюма.

Мостик замер также быстро, как и опустился, а «Анубис» неторопливо процокал примерно до середины, замер и развернулся на девяносто градусов, устремив вниз желтый взор. Судя по всему он вслушивался в пронзительный крик ребенка, жалующегося на вонючий корабль, причем с силой заглушающей его величественное передвижение, но удовлетворенные искорки в холодных глазах демона-пса говорили, что оно того стоит и Лиза это чувствовала. Настороженная девушка еще сильней прижала к себе машущего ручками и ножками малыша, начавшего всхрипывать от напряжения.

– Вот и наступил завершающий этап нашего с вами, так называемого «сотрудничества»! Ха-ха-ха! – голос Джумоука, как всегда чем-то усилился, в особенности язвительный смех. – Осталось чуть-чуть, и все вы обретете новых хозяев, хороших или плохих – неважно, и тонкими ручейками растечетесь по благословенной Творцом Геенне Огненной! – демон поднял угольно-черную морду и искренне перекрестился, что вызвало у собранных внизу человеческих рабов вздох удивления и разочарования одновременно, видимо они ожидали, что мерзкий слуга Сатаны, как минимум взорвется. – Ха-ха-ха! – снова вырвался из пасти Джумоука гавкающий хохот. – Крест является символом огромного количества рас во Вселенной, но вы же этого не знаете, тупые поклонники эгоистичного бога! – золотые одежды разбрасывали очень мало бликов в неярком свете удивительных потолков. – Вы, люди, получили его от нас! Как же вы смешны и уродливы! Тошно смотреть… – он как-то по-человечески горестно хмыкнул. – Путешествие на Рынок будет недолгим, можете не переживать! – уродливая собачья улыбка ощерила аккуратные клыки. – На всякий случай с вами останутся надсмотрщики в виде Варгха, на которого некоторые из вас скоро будут походить, как братья-близнецы… – кто-то из рабов не выдержал и завыл, но к нему метнулся корабельный сатир и ловко перекинув мачете в левую руку, заткнул поганый рот крепким кулаком. – И зачем я все это рассказываю?! – собакоголовый скептически хмыкнул и пошел в ничем не отличающуюся от других дверь, находящуюся прямо по мостику, получивший же по морде, сплюнувшие зубы крикун ошалело молчал, чувствуя, как вырастают новые.

Цокающие шаги демона-пса еще долго звучали в ушах рабов вместе с безостановочным криком Лизиного малыша, а многие судорожно крестились и молились, не желая быть Варгхами, но это они просто не осознали новый уровень свободы, даруемый безмозглостью. Дима же сильнее ткнулся носом меж скрещенных рук и закрыл серо-голубые глаза, боясь подавиться заливающей тело злобой.

«Когда же он заткнется?! Когда же!? Я понимаю, что малыш не виноват, но как же я его сейчас ненавижу!!», – из желающего тишины «Спящего» изливалось самое худшее, однако охрипший ребенок не умолкал в отличие от большинства затихших в шоке рабов, так и не готовых к недолгому плаванию.

– Белый брат! Белый брат! – в ухо мальчишке вонзился гулкий голос давно молчащего масаи, парень же вопросительно повернулся. – Лкетинг хочет сказать, что ты не злой! Это твой зверь хочет выбраться! Злое, сильное животное! – туземец развел руками насколько мог, показывая размеры жуткого создания, а унылый Такеши взбодрился и, захлопав раскосыми глазами, прислушался к диалогу между «Спящими».

– А ты откуда знаешь?! – ошарашено захлопал глазами парень, на секунду забывший, что изо всех сил орет младенец и больше заинтересовавшийся, каким образом Лкетинг слышит его мысли.

– Лкетинг должен… – завел старую пластину выходец из Африки, но Дима не дал договорить.

– Стать шаманом… Короче понятно, что ничего не понятно, – пробормотал юноша, помнящий обязательные слова мускулистого туземца. – И что мне с ним делать, с этим зверем?! Он же со мной всю жизнь! – приходилось громко говорить, иногда вдыхая вонь застарелых экскрементов, плюс к этому мочевой пузырь буквально кричал, что сейчас треснет и Дима решительно отбросив сомнения, аккуратно направил член вниз, испустив блаженную струйку. – Это… – он замолчал, не находя слов. – Это… Поднимающаяся ниоткуда ярость! Я не знаю ее источник! Совсем! – юноша как-то виновато пожал плечами, словно стыдясь, однако Лкетинг чисто улыбнулся.

– Укрощай зверя, Ди-ма! Он очень силен, когда твой разум чист, и ты просыпаешься! Зверь белого брата просыпается вместе с ним! Ты был слаб и твой зверь много спал! Сейчас он хочет стать хозяином!

– Слабый разум – это, когда постоянно пьян? Не можешь правильно думать и чувствовать тело? Так Лкетинг? – в голову совсем забывшего про детский крик Дмитрия ворвалось страшное озарение, очень многое объясняющее. – Он часть моей души? Неотделимая часть?! – мальчишка отлично понимал, что подобное возможно, ибо все состоят из Добра и Зла, и он не исключение, только более особенное.

– Да, белый брат! Лкетинг видел много белых людей, похожих на жирных, глупых свиней! Спящий зверь слаб и глуп! Он ленивый и не может причинить зла! Твой зверь просыпается и Ди-ма должен его укротить! Белый брат убил одного из глупых людей! Это не ты, а зверь! Победи его белый брат, и он будет помощником! – масаи невозмутимо отвернулся, хлопнув юношу крепкой ладонью по плечу, а слышавший их разговор Такеши широко разинул рот и округлил глаза.

– Это правда, Дима-сан? Лкетинг сказал правду? Ты это чувствуешь? – юноша в ответ непонятно, то ли уныло, то ли смиренно кивнул, понимая, что да. – Тяжело тебе! – субтильный японец озадаченно моргнул, поморщившись от хриплого завывания малыша Лизы. – Надеюсь ты справишься… – он не нашел больше слов и моргнув вернувшими былую форму глазами, отвернулся, парень же задумчиво уставился в одному ему видимую точку на жирной спине бородатого соседа.

Заполняющая его ярость куда-то улетучилась, даже непрерывный, все больше хрипящий крик младенца не раздражал, и ни с чего нахлынули воспоминания, отчего он так любил пить.

Если в этом мире ему и была уготована некая, по шагам расписанная судьба, то да, ответ положительный, причем целых два варианта. Либо пить, либо нет. Разница заключалась в том, что пьянство дарило без пяти минут исполнившиеся мечты, а трезвая голова – осознание неизбежности большой и кропотливой работы для полного их исполнения. При внимательном взгляде на пугающее количество действий и времени, требующихся на приведение красивых мечтаний в нечто материальное, хотелось лечь на диван и отрешенно уткнуться в сто тысяч сериалов на огромном телевизоре, лишь бы желание двигаться и творить не мешало жить подобно всем «нормальным» людям.

Первые пару недель трезвой жизни приводили к настойчивому желанию купить маленькую квартирку, отремонтировать ее на свое усмотрение и устроиться на приятную душе работу. Спустя еще пару недель предыдущее желание трансформировалось в немного иное, а то есть – не ходить на работу, занявшись чем-то приносящим хороший доход, например, писать гениальные произведения, однако последнюю мысль Дмитрий постоянно отпихивал, считая бредом. Следующий месяц порождал сумасшедшие фантазии, рассказывающие об истинной необъятности и одновременной простоте Вселенной и мечту отправиться в Тибет, дабы познать таинство медитации и секреты боевых искусств. Еще пара месяцев выплескивали из себя невыносимое желание творить, делать что-то необыкновенное, лишь бы не сходить с ума на ровном месте и вот тогда приходилось бежать за бутылкой, профессионально утихомиривающей просыпающееся «Я».

А еще Диме постоянно снились сны, где он читал разные, очень хорошо написанные книги, никогда прежде не виденные. Было бы интересно спросить об этом какого-нибудь психиатра, знающего лишь то, что положено знать. Вот откуда во сне могут быть книги, которых никогда не было? Книги, написанные прекрасным языком и органично вплетающимися в него умными словами. Этих странностей юноша не понимал и старался меньше о них думать, в чем с легкостью помогала очередная бутылка, быстро глушащая ненужные мысли о каком-либо духовном развитии.

Массивный ржавый трап, соединяющий пристань с уродливым, похожим на гроб кораблем, начал подниматься со скрежетом, без которого не обходилась ни одна дверь в Аду, и Дмитрий понял – вот оно. Началось. Собравшиеся в неизменную троицу жирнозадые сатиры недолго думая спустились чуть ниже, перемигнувшись с командой корабля, и присели на пол, неподалеку от частично глухо-всхлипывающей, частично смиренно-сопящей массы пленников.

Мускулистая команда в свою очередь, не говоря друг другу ни слова, пошла вверх, где один из них ткнул в невидимую кнопку, что повлекло упавший вниз мостик, правда другой и более резкий, чем у Джумоука, но этим здоровякам и не по чину было пользоваться VIP-подъемниками. Перевитые мышцами сатиры неспешно взошли на него, и самый крайний вытащил из-за спины тусклый клинок, сноровисто ткнув его кончиком туда же, куда тыкал пальцем. Мостик взмыл настолько резко, что, не ухватившись мелкие уродцы за перила, точно разбили бы рогатые головы о светящийся потолок, но сии представители адской жизни слишком сжились с судном и его фокусами, дабы попадаться на старые уловки, после чего бригадой направились в дверь с правой стороны.

Толстозадая троица их собратьев тем временем неслышно, но оживленно болтала, периодически бросая налитые кровью взгляды на полторы сотни рабов, смотрящих куда угодно, но только не на рогатых. Здоровенные и дисциплинированные черти, как обычно смирно и безмолвно стояли вдоль стен вонючего трюма, неподалеку от узников, с которых не сводили оранжевых глаз, а Варгх вообще остался у закрывшегося трапа, являющегося источником свежего воздуха, где о чем-то рычал сам с собой, моргая злобными глазками. Его электрический кнут недвижимо висел на вбитой в бок арматуре, и ни одна искринка не проскакивала по рукоятке высокотехнологичной штуковины.

Ребенок Лизы продолжал орать в прежнем ритме, но никто не обращал на него внимания, словно смирившись, кроме, конечно же, матери. Ее явно тревожили хрипы взявшего на себя слишком много малыша, но заткнуть она его не могла, вследствие чего горестно обливалась слезами в одиночестве.

Унылые посиделки в вонючем, разрываемом младенческим криком полумраке длились недолго, никто не успел даже испугаться или соскучиться по нищему Харону, как ровная стена, возле которой расположился первый ряд пленников, загудела, усиливая вибрации с каждой секундой. Опершегося об нее Диму противно затрясло, как и сидящих рядом Лкетинга с Такеши, а также остальной людской контингент и горестно засопевший парень пожалел, что уселся именно здесь. Вибрация разошлась по трюму и все, как одна рабские цепи легонько задребезжали, но даже импровизированная погремушка на мамкиных плечах не успокоила охрипшее от крика дитятко. Юноша снова тяжело вздохнул, чувствуя срастающуюся с полом задницу, и подумал, что бутылка водки с легкостью заглушила бы пронзительный детский крик, оглашающий ржавый корабль набитый замученными людьми и вооруженными демонами. Причем ее можно влить, что в Димину, что детскую глотки – решение едино, однако подобного спасения он больше не желал, собираясь победить собственного зверя другим способом.

Поголовное большинство узников, кроме маленького визжащего счастья Лизы, сидели молча, лишь младенец верещал на весь трюм, девушка же обливаясь слезами с соплями, пыталась засунуть ему в рот сиську, но ребенок явно понимал, что тогда точно задохнется и тут парню в голову пришла обалденная идея. Он слегка приподнялся и, дождавшись, когда молодая мать бросит на него заплаканный взгляд, показал Лизе свой нос, зажатый пальцами и открытый рот с вздымающейся грудной клеткой.

Девушка секунду глупо моргала, а после расширила карие глаза и понятливо кивнув, применила сие действие к малышу, который издав еще один крик, набрал воздуха, но теперь уже без носа и заткнулся, не понимая, что произошло. Единственное, что знал неразвитый младенческий мозг – это невозможность дышать носом, так как мешает тетка, делающая его сытым.

Ребенок затих и широко раскрыв рот, начал расслаблено засасывать в себя воздух без вони, моргая слипающимися от усталости глазками, пока не уснул и тогда в загаженном трюме воцарилась блаженная тишина, разбавляемая лишь исходящим от стены монотонным гудением, всхлипыванием узников и рычанием Варгха.

Вскоре почувствовался рывок, заставивший лишь слегка качнуться рабов и их рогатых охранников, а после появилось чувство движения, будто в дорогом автомобиле, с небольшой, несущественной качкой.

«Поплыли… Мы поплыли…», – Дмитрий почувствовал жуткий холод, наполняющий тело, ибо на Рынке должна была решиться судьба его полной загадок и вопросов жизни.

– Мы поплыли, белый брат! – Лкетинг широко улыбнулся, повторив мысли юноши. – Сильные, бессмертные! Поплыли! В большой и страшный мир! Но Лкетинг не боится демонов! – вызывающий голубоглазый взгляд масаи вперился в оранжевые глаза огромного черта, но тот не обратил внимания на дерзкого «Спящего».

– Не очень-то и хотелось этого плавания… – сжавшийся у стены Такеши излучал неуверенность и испуг. – Какой-то Рынок! Там страшно! И мы не знаем, что они хотят сделать именно с нами… Но ничего плохого, правда? Мы ведь особенные, да Дима-сан? – он с надеждой уставился на подрагивающего, то ли от вибрации, то ли от страха мальчишку.

– Особенные Такеши… Особенные… – с усилием разлепил отчего-то непослушные губы худощавый парень. – Жаль, что на Земле этого не понимали! – он облокотился о вибрирующую, и теперь казалось, убаюкивающую стену, погружаясь в отупляющую прострацию. – Надо отдохнуть, ведь Рынок очень плохое место… И не спрашивайте почему, я просто знаю.