Текст книги "Обратная сторона жизни. Книга первая"

Но… Ничего не произошло, кроме наступившей тишины, разбавленной звуками безумных ударов о металлические решетки, невнятными стонами упавших друг на друга рабов и запахами никуда не девшейся вони, а из клеток с обеих сторон раздавался грохот сильных ударов о железные прутья и жалобные стоны с мольбами о смерти.

Согнувшийся под тяжестью туземца с Такеши Дмитрий открыл глаза, тяжело дыша и чувствуя болящую от нагрузки раненую спину с нестерпимо ноющими коленками, ударившимися о каменные плиты коридора, ладно хоть с пробитой ступней было все в порядке. Еще неплохо, что висящее позади японца железное кольцо пустовало, но это не помешало истеричным рабам навалиться на азиата, добавившего свой вес воину-масаи, а уже тот завалился на юношу.

Общая сцепка являлась отвратительным изобретением, ведь каждый из падающих узников получал наказание от стоящих позади соседей и ничего не мог поделать, кроме как попытаться частично взять их вес на себя, дабы не нагрузить ведущего. Сейчас мускулистый туземец точно помогал Дмитрию, а уж чем занимался неразборчиво бормочущий Такеши, парень видеть не мог, наблюдая за богато-украшенными копытами Джумоука и слушая цоканье скачущих по бокам прямоходящих свиней с тусклыми клинками.

Слегка отдышавшийся, разгибающийся парень вспомнил про девушку с ребенком, так неудачно получившую первое место в путешествии по Аду и повернулся в ее сторону, решив заменить зрелище копыт с золотистыми узорами на налитые груди, но первыми, кого он увидел, были стоящие в раскоряку мусульмане. Верующие в Аллаха и Его непогрешимость рабы держали товарищей по несчастью на сгорбленных и раненых спинах подобно мальчишке, а уж параллельно им стояла молодая мать, совершившая подвиг в неизвестно какой раз и сейчас манящая отвисающими вниз красивыми сиськами без капли силикона. Она упала на согнутые в локтях руки, удерживая на них ребенка и закрывая его стройным, похудевшим телом, держащим завалившихся сверху вторую и третью узниц, не толстых, а среднего веса девиц, однако их общий являлся немалым. Младенец же продолжал весело размахивать маленькими ручками, играя спутанными мамкиными волосами и пребывая в счастливом неведенье относительно места, где пребывает.

«Обалдеть… Сиськи, конечно высший пилотаж…», – Дима настолько отвлекся от происходящего вокруг, глядя на манящую грудь, что забыл, зачем поворачивался в сторону остающейся желанной и в Аду девушки, сохранившей после родов замечательную фигуру.

Путь на Рынок по Геенне Огненной лишил ее обвисшего во время беременности живота и убрал лишний жирок, сделав тело еще более манящим и притягательным, чем до смерти, что чувствовалось по вздымающемуся половому органу, возжелавшему красивую женщину, и юноша был не единственным. Ничем не выделяющиеся правоверные на второй и третьей цепи вылупились на изогнувшуюся, пусть даже в мученической позе женщину, еще жадней, что явно виднелось по напрягшимся причиндалам, но раздавшийся сзади цокот мелких копыт с гнусавым басом моментально остудил их пыл и на ноги вставали уже бесхребетные импотенты.

«Проклятые инстинкты… Нашли место, где проявлять себя… Причем не я один такой… Как же много в человеке от зверя… Всю жизнь замечаю, но не обращаю внимания… Даже человеческие эмбрионы почти идентичны животным и земноводным… Форма одна, а суть разная… Все зависит от заложенной программы роста и развития… Прекрасное изобретение… Люди… Животные… Все вышли из одних гениальных рук…», – подумал Дима, выпрямившись и гордо отсвечивая вздыбившимся членом перед «Анубисом» с красноглазыми сатирами, бегающими по бокам рядов пленников и размахивающими зазубренными мачете.

– «Спящий»! – один из них замер, заметив несоответствие с остальными грешниками во внешнем виде замученного раба. – У тебя спермотоксикоз начался?! На Земле так любви не хватило, что сейчас кровь прилила!? Давай отрежу! Ты знаешь, какие вкусные человеческие яйца, особенно сырые?! Как они хрустят на зубах и лопаются во рту, забрызгивая сладкой кровью нёбо? – свин оскалил острые зубы и облизнулся, как-то особенно проскрежетав клинком о каменный пол, отчего у Димы все упало вниз, а его самого передернуло от ужаса перед злобным оружием сатира. – Х-ха! Быстро ты успокоился! Сдулся «Спящий»?! А твой черный друг даже не дернулся! – всхохотнул карликовый черт, забывший, как носился, боясь собакоголового хозяина, стоящего позади и бесстрастно наблюдающего. – Нашел же ты время на самок смотреть! Ты в Аду, «Спящий»! В Аду! А не на вашей улице Красных фонарей! – его налитые кровью глаза впились в серо-голубые Дмитрия, а жирная рука с клинком обвела пространство вокруг. – Это мир, где человеческому скоту не нужны половые органы! Вы просто не успеваете ими пользоваться! – парень сглотнул сухим горлом пустоту, чувствуя боль в разбитых губах и раненой спине.

Свиномордый карлик шумно выпустил воздух и отошел назад, Джумоук же слушающий его речь, никак не прокомментировал и не остановил подопечного, где второй такой же прибежал обратно.

– Всех успокоили! Всех подняли! Все готовы идти! Задние тоже стоят и ждут! Воют, но это нормально! – он ощерил пасть и ловко закинул клинок за спину, подобострастно уставившись на хозяина с угольно-черной мордой пса.

Тот мрачно, не успокоившись после вспышки гнева, кивнул и развернулся, колыхнув золотистыми одеждами, чей настоящий цвет почти не ощущался в тусклом освещении коридора, походящего на живое существо из-за тянущихся через прутья худющих рук и лиц, обтянутых кожей столь сильно, что они походили на черепа. Это хаотичное движение людских конечностей иногда замирало, превращаясь в сжатые на прутьях кисти с внешне длинными от худобы не всеми пальцами и явно выпирающими суставами, но сверкающие болью и безумием глаза с раскрытыми ртами не исчезали.

Большая часть рабов старалась не смотреть на происходящее, но взгляды нет-нет, да перескакивали на мучение земляков, находившихся у Низама не первый день. Данное место походило на психушку из фильма ужасов снятого больным на голову режиссером, а грохот железа и витающие вокруг безумные вопли с несусветной вонью отлично дополняли сие предположение, как и стоящие по бокам мускулистые рогатые охранники с большими внимательными глазами и копытами, покрытыми серебристым узором.

«Это путешествие в мир самых безумных кошмаров… Мир, который я не мог представить, видев лишь во снах, но сейчас он рядом и является частью меня… Никогда бы не подумал, что попаду сюда, но что ни делается, все к лучшему… Испытание Адом позволяет лучше познать Землю с человеческой сутью, вывернутые наизнанку и споласкиваемые безграничным страхом… Красиво сказано…», – его губы незаметно раздвинулись в непроизвольной улыбке, а глаза со страхом взирали на творящийся ужас.

«Анубис» тем временем двинулся вперед, не глядя, пошли ли за ним рабы, ввиду обладания немалого количества слуг, занимающихся дрессировкой людской скотины, собранной в стадо и закованной в цепи, дабы контролировать буйных особей путем сцепки с покорными экземплярами. Человеческий товар своеобразен и непредсказуем, поэтому его требуется, как можно чаще бить, главное не испортить предпродажный вид.

Жирные, но быстрые сатиры, высокие мускулистые черти и гигантский кровожадный Варгх умело вели унылую и замученную, спотыкающуюся паству за собакоголовым демоном с козлиными копытами, перебрасывающим из руки в руку налитый смертью и покрытый множеством странных символов жезл. Больные легкой ржавчиной цепи грустно звенели, металлические кольца впивались в шеи, а люди тяжело дышали, двигаясь за весело-скачущими свиньями, косо и со страхом оглядываясь на рогатую охрану по бокам. Немного успокаивали и завораживали зазубренные клинки, покачивающиеся на жирных спинах сатиров, подобно маятникам старинных часов, но приглушенный рев людоеда-Варгха позади и гнусавые вопли толстожопого напарника не давали забыться до конца. Геенна Огненная помнила о каждом своем госте, преподнося незабываемые впечатления всем новоприбывшим «туристам», проходящим бесплатную, знакомящую с местными достопримечательностями экскурсию.

Набирающий хромающий шаг Дима чувствовал натянувшуюся цепь, отлично понимая, что тоже самое происходит с Такеши и Лкетингом, тащащих не слишком стремящихся вперед обладателей пятого тавро, пусть там ждут даже два бессмертия и дорога домой. Покорившихся материализовавшимся кошмарам грешников, забывших о власти разума над телом, приходилось подгонять чертям и утыканному шипами гиганту, периодически взревывающему и заполняющему электрическим треском безумный коридор, полный клеток с подобиями людей, кои изо дня в день не могут переступить порог боли, дабы стать ее хозяевами или элементарно свихнуться. Юноша же старательно вглядывался в происходящее за решетками, забыв про девушку с не засыпающим младенцем и идущих позади друзей, могущих вынести не меньше его, уж в этом он был уверен, поэтому просто смотрел.

Проплывающие мимо клетки выдавливали во внешний мир обтянутые кожей лица потерявших разум людей, а грохочущие прутья решеток – «спасибо» Варгху за искры от кнута – беззастенчиво вырисовывали пускающих слюни и бьющихся внутри созданий, человеческими в которых были только тела, остальное давно принадлежало даже не Аду, а какому-то другому, еще не придуманному миру. Ибо нет такой Вселенной, где живут существа, созданные не для жизни…

Их глаза не выражали чувств, а тела двигались отдельно от застывших, мертвых взоров и в целом внешний вид неестественных созданий, бывших людьми и когда-то радующихся жизни, показывал, что смерть давно поцеловала их по-французски, отчего-то пощадив изуродованную оболочку. Человечество само виновато, что обладая огромным потенциалом, тысячелетиями не прислушивается к своему внутреннему «Я», стремящемуся к истинному Богу, зато адские жители используют совершенные организмы его представителей на все сто. Авторские права позволяют чертям думать, будто люди являются когда-то сломавшимися вещами хорошего качества, которым грех не найти применение, забыв, что те такие же живые и мыслящие, как и сами рогатые.

Сейчас же, не прошедшие испытания Адом существа яростно и неустанно бились о толстые прутья клеток? что-то невнятно рыча, грызя решетки беззубыми деснами и высовывая покрытые язвами языки. Их сумасшедшие лица с бесчувственными и иногда отсутствующими глазами, пускающие слюни разорванные рты с гниющими губами и безумно-неестественная сила для столь тщедушных тел, заставляли трепетать и содрогаться внутреннюю суть каждого проходящего мимо закованного узника. Ведомые «Анубисом» и его слугами человеческие рабы мечтали не видеть послесмертный концерт невезучих грешников, но хозяйствующий в этом здании Низам обладал извращенным умом и логикой, через «не хочу» вводя всех «гостей» в курс, каков Ад на самом деле, а вспышки кнута Варгха помогали понять, что дело действительно плохо.

Вонь, грохот железа, перемешанные с мольбами о пощаде стоны и судорожно-движущиеся, истонченные конечности с лицами… Живыми и мертвыми, пытающимися протиснуться сквозь прутья маленьких камер, и конечно протискивающиеся, дабы щелкать пустыми ртами и брызгать тягучими, пахнущими гноем слюнями…

Один из несчастных, полностью покорившийся зверю внутри тела, более не контролируемому сознанием, с силой ударился о крепкую решетку, и в его многократно переломанном теле опять что-то хрустнуло, но столь незначительная боль не могла остановить бывшее человеком создание. Оно снова и снова бросалось на прутья, желая убить, сожрать, разорвать проходящих мимо собратьев, но сделанные на совесть клетки на это и рассчитывались…

А вот и другой узник вытянул худую руку, застонав и почти дотянувшись до красноглазого сатира, но низкорослый черт молниеносно ухватил и сломал конечность мученика, обвисшую в неестественном положении, отчего стон заключенного переродился в дикий крик, источаемый из распухшего рта сочащегося густой, багровой кровью вперемешку с вонючим гноем.

Окружение Джумоука понимало, что нельзя портить собственность Низама, но сломать – не отрубить, да и малюсенькая капелька воспитания никому не помешает, по крайней мере, так считал сатир, а чем занимался идущий сзади Варгх, сказать невозможно, да и какая разница, ведь эта бесконечная комната страха отбросила все мысли из испуганно-семенящих рабов. Лично Дмитрий ни о чем не думал, пораженный происходящим с людьми, а точнее когда-то людьми, сейчас же тварями, коих можно выпускать по ночам в расположение противника в случае войны, дабы они вырезали превосходящие силы врага, чем возможно и занимается Низам, создавая альтернативу обычным зомби, отличающихся силой, скоростью и выносливостью, однако… Это просто предположение и не более того, ибо думать о чем-либо другом не получалось, уж слишком нагонял страху ведущий к бессмертию коридор с незабываемой, практически живой вонью, целенаправленно пробирающейся в ноздри и намазывающейся на ротовую полость, вызывая рвотный рефлекс.

В свете вспышек электрического кнута неустанно-рычащего Варгха ясно виделось, что прутья до сих пор, как новых решеток, густо покрыты липкими, почти не стекающими вниз слюнями, а раскрывающие разорванные рты и тянущие худые руки пленники Низама иногда показывали выжженное на покрытом язвами лбу тавро, обозначающее принадлежность к узникам с третьей цепи.

«Не понимаю… Почему они? Вроде же нормальные… Всегда молчат и никуда не высовываются… Или может это те, что не хотели идти заковываться и их собирали насильно? Не знающие, кем являются, но на самом деле сильные духом люди? Из породы тех, что в жизни забитые интеллигенты, но быстро становящиеся авторитетами в открывающей истинную суть тюрьме… Таких много… Очень много на Земле, просто они не знают, кем являются, ибо не пришло их время…», – чувствуя пробирающий до костей озноб и ломоту в висках, подумал Дмитрий, желающий не слышать звуки, включающие неестественное цоканье «шагов», треск электрического кнута и безумные вопли с мольбами о пощаде, перемешанные частыми вкраплениями безумного рыка, могущего напугать любого хищного зверя.

Лица добровольно вошедших в третью цепь грешников, видящих идентичные их выжженные тавро на лбах изуродованных узников Низама, не выражали ничего. Они лишь омрачено отворачивались, продолжая двигать изможденными ногами, следуя за величаво-цокающим «экскурсоводом» с собачьей головой. Джумоук очень эффектно смотрелся в свете создаваемых Варгхом вспышек искр, а тянущиеся с двух сторон костлявые руки прекрасно дополняли мрачную картину шествующего по Аду проводника в мир мертвых, сопровождаемого тремя десятками звероватых чертей и двумя жирными, но опасными сатирами, умело держащими зазубренные клинки, покрытые потеками старой крови.

Сейчас Геенна Огненная была близка, как никогда, буквально впитываясь в тело каждого, не всегда обладающего душей грешника, но в любом случае имеющего вполне развитое сознание для того, чтобы очнуться в следующей жизни и немного лучше отнестись к своему бесполезному существованию, например сделать нечто хорошее, дабы избежать повторения кошмарных приключений отражающихся в сновидениях, однако… Очень жаль, что не все понимают это и берут на вооружение не самый лучший пример заливающихся алкоголем или употребляющих дешевые наркотики индивидуумов, желая, с их помощью преодолеть ночные кошмары, а если не получается, то выписывают антидепрессанты, отлично глушащие душевную боль, просящую не повторять пережитого в Аду. И именно поэтому следующая жизнь многих людей оказывается намного хуже предыдущей из-за наслоения новых кошмаров на старые, что дарит истинное безумие, неисправимое никаким перерождением. Сам же изрядно поживший ребенок появляется на свет ничего не боящимся идиотом, однако некоторые вещи неподвластны даже полностью лишенным разума особям.

Сегодняшний день показывает, насколько «хорошо» человеческий вид запоминает уроки прошлого, наглядным примером, растущего в геометрической прогрессии количества умственно-отсталых детей, и списывать это на алкоголь и сигареты невозможно, ведь у многих пьяниц рождаются отличные детишки, а в благополучных семьях все чаще и чаще появляются олигофрены. Что это? Генетика или карма? Можно бесконечно спорить, но пусть родители так и не научившихся читать детей ответят, почему их малыши чаще остальных приходят к ним в комнату по ночам и говорят: «Мама! Папа! Я боюсь! Там в комнате что-то страшное!», – а они устало повторяют в тысячный раз: «Это сон! Всего лишь страшный сон!», – существо же, когда-то давно сожравшее их младенца уже бывшего взрослым, смотрит через приоткрытую дверь и подмигивает плачущему ребенку-идиоту, терпеливо ожидая, когда тот вернется к себе в комнату…

С ужасом и одновременно зачарованно Дима всматривался в проплывающие мимо, кажущиеся бесконечными темные клетки с торчащими оттуда ужасными, полными боли лицами и бьющимися о черные прутья людьми, давно превратившимися в зверей, хотя это чересчур живо звучит, ибо глаза созданий, тянущихся разорвать в клочья закованных грешников выражали пустоту.

«Какой же все-таки отвратительный контраст, когда на тебя бросается брызжущее слюной, полное невообразимой силы и безумия создание, рычащее настолько страшно, что хочется обделаться, а его глаза выражают большое «ничего»… Это ужасно… Хорошо, что нас не кормят, а то бы здесь воняло еще хуже…», – он испуганно отшатнулся, когда следующая порожденная Адом или Низамом – кто хуже, неизвестно – тварь бросилась на решетчатую дверь клетки, громыхнув так, что один из сатиров дернулся в сторону, чуть не толкнув «Анубиса», после чего грязно, но складно выругался, рассказав о воспеваемой людьми Богоматери, отлично погулявшей на чьей-то свадьбе, где она с кем-то познакомилась, отчего на свет появился виновник этой ругани. «Да уж… В Аду не слишком хорошо относятся к человеческим идеалам с отсутствующим первоначальным смыслом, тысячу раз перефразированным и когда-то давным-давно испытанным неким помолившимся добровольцем, получившим случайное излечение фурункула на жопе… Зато теперь все разбивают лбы, желая Рая за ежедневно таскаемый крест на шее и возносимые к небу бессмысленные слова, подкармливающие ангельскую рать с их царем Яхве, не забывая ежедневно кричать, где ни попадя, что это великое испытание жить, как они – чокнутые дебилы… И самое главное, что чем больше и дороже крест, тем чище вера и душа, которая не у каждого есть… Мир сошел с ума… Причем я это давно понял, но повторяю себе каждый день…», – мысли Дмитрия не отличались благоговением и суеверным преклонением коленей с боязнью сказать богохульство, просто парень не выражал мнение на людях, боясь вызвать желание распять его, причем не раз.

Многие из узников на уныло-звенящих цепях с надеждой подняли головы, по крайней мере, услышавшие святотатственную ругань из поганых уст сатира, надеясь, что уж сейчас-то сама Пресвятая Богородица спустится с Небес, да прямо в Ад и покарает рогатых, издевающихся над Божьей паствой, но ничего не произошло, лишь усилились крики из сменяющихся клеток, омрачающих каждый шаг пленников Джумоука. Темный, мрачный коридор до предела насыщенный вонью и человеческими страданиями, никак не успокаивался, открывая все новые и новые двери безумия возможного в Геенне Огненной, причем самом ее начале, и как бы грешники не желали закрыть глаза, им хотелось узнать свои судьбы, могущие повторить участь несчастных в вонючих камерах.

Завывания полные непереносимых мук и жалости к себе издавали люди, походящие на обтянутые кожей скелеты для чего-то награжденные капелькой жизни, то ли от щедрости, то ли от жесткости некого психопата, устроившего им несладкую жизнь, если это можно назвать жизнью, хотя для Ада сия картина вполне естественна. У всех них были впалые до предела щеки, являющиеся мечтой сумасшедшей анорексички, а серые, бескровные, и конечно же, жутко-пугающие лица отражали всю гамму эмоций, могущих исходить от ежедневно-пытаемого человека, давно забывшего разницу в понятиях сильной и слабой боли.

Многие из этих бедолаг не имели конечностей, а некоторые сразу полтела… Кто-то тоскливо скулил, не имея глаз на месте выжженных впадин, а у кого-то просто отсутствовали губы, умело срезанные адскими умельцами… Через пару секунд проплыла камера, где когда-то бывший человеком обрубок, тоскливо передвигался по каменному полу, используя одну руку и волоча за собой скрежещущий, торчащий из задницы железный лом, возможно вогнанный в нее, будучи раскаленным, дабы крепче держался…

Все могло быть… Это был Ад… Место, где люди ценились за выносливость, а не за iPhone последний модели и количество лайков, ведь именно эти «счастливчики» продавались на корм адскому скоту, являясь представителями земного, однако их участие в росте местных коровенок и свиней было настолько долгим, что многие даже полюбили животных, ежедневно съедающих их ноги с руками.

Поэтому, выкладывая новую фотку в Instagram’е11
  Здесь и далее, организация, запрещённая на территории России.


[Закрыть] было бы неплохо задуматься, а что еще полезного можно сделать за сегодня? Возможно, существует книжка, которую необходимо прочитать, забыв про так называемых друзей в социальных сетях? Ведь именно складно написанный текст поможет чуть-чуть больше объять мир расширившимся мысленным взором, а насколько громадней он станет, если прочитать тысячу или десять тысяч книг? Как вариант исчезнут все старые увлечения и возникнут интересы, выходящие за пределы сознаний обычных, не ценящих жизни людей, что подарит незабываемые впечатления, несравнимые с прошлыми лайками за фотку салата или селфи в зеркале гламурного туалета.

Жизнь каждого человека в его же руках и достаточно сказать себе «нет» всего один раз, чтобы маленький снежок покатился с горки, превращаясь в сносящую любые препятствия лавину, если же этого не сделать, то вскорости придется ждать гостей себе комнату… Они с интересом рассмотрят слабовольный кусок мяса, рассуждая, как отрежут эту частичку и эту, а будущий клиент обычных жителей Ада в ужасе проснется, не понимая, отчего стало страшно, ведь в комнате пусто…

Еще одна камера поразила неровно-сшитыми человеческими телами, один в один повторяющими фильм «Человеческая многоножка», где девушек соединили друг с другом при помощи шелковых ниток, «подарив» им непрерывную систему питания, отчего каждой приходилось насыщаться из чужой задницы, крепко скрепленной с ее губами. Отвратительное кино – Дима даже не смотрел его, а только слышал, но творящееся здесь говорило, что режиссер определенно путешествовал по Аду, ибо человеческий разум выпускает подобных, благоволящих к уродству демонов только в случае полного освобождения от моралей, а на Земле существует множество таких мест.

«Например Европа, вот уж где, где, а там у людей давно непорядок с головами… В будто бы цивилизованной Германии еще полвека назад сажали за гомосексуализм, зато сейчас поощряют мужское хождение в женских платьях… Типа необходимо равенство, теперь и нам будет в яйца поддувать… Уроды б..я… Ага… И из задницы лучше запахнет… И срать мы начнем радугой, как все правильные утонченные девочки… Припукивая белоснежными единорогами, хотя как они на самом деле выглядят эти единороги…», – данные мысли пролетели случайно, не более, как ассоциация с намертво сшитыми, покрытыми язвами и шрамами человеческими телами, где у всех не было глаз, кроме ведущего, что логически являлось верным, ибо зачем зрение частям будто бы кишечника?

Самый первый, являющийся вершиной пищевой цепочки узник с мощными, перевитыми толстыми жилами руками жалобно мычал, открывая беззубый рот с вырезанным языком, а его мутный взор тянул надеждой и мольбой на благословенную смерть. Такой пугающий людей конец жизни, оказывается слишком дорого стоит, что здесь, что на Земле, и если на голубой планете ее боишься, то здесь начинаешь желать, моля об роскошном подарке всех богов, которых знаешь, но они молчат… Молчат, ибо боги никогда не занимались ерундой, наподобие вызволения попавших в беду, ну если только в начале своего становления и поэтому все пришедшие в это жуткое место могут заполучить смерть, только заслужив, на что хватит воли не у каждого.

В Аду люди не венцы творения Господа, а годный для опытов биоматериал отличного качества, созданный здесь же и считающийся поломанным, что позволяет делать с ним все желаемое. И сейчас порождение художника с уродливой фантазией с усилием приподнялось на жилистых руках, адаптировавшихся таскать огромную массу, и подтянуло невнятно застонавших собратьев, зашевеливших оригинально вывернутыми конечностями.

Их губы… Кошмар… Их губы, оказывается, были не сшиты с мягкой плотью ягодиц, а профессионально сращены, являясь одним целым. Пятеро искусно, как оказывается слитых тел одновременно глухо и жалобно застонали, издавая заставляющие содрогнуться звуки из гниющих внутренностей, а места, где когда-то были глаза, испустили мутные слезы, давно потерявшие первозданную прозрачность. Они, а точнее оно плакало… Плакало и аккуратно, стараясь не делать резких движений, перемещалось по загаженному каменному полу камеры, наводящего на мысль, что порождение чуждого земному разума часто и много кушает, ежели на полу валяются экскременты в таком количестве. Было очень тяжело наблюдать за неуклюжей возней, так и не привыкших к новому облику когда-то сильных людей, купленных для бесчеловечных экспериментов, трансформирующих жизнь в ее новые, не запрограммированные природой формы… Очень тяжело…

Наконец уставшие ноги Дмитрия, где пальцы одной приходилось подгибать, дабы не причинить лишней боли, оставили позади эту камеру и он облегченно вздохнул, если так можно назвать судорожное сглатывание сухим горлом, и наступила очередь его друзей наблюдать за творением адских умельцев. Такеши и Лкетинг пережили мерзкое зрелище молча, лишь усилилось дыхание масаи в затылок, ставшее более горячим, насчет японца известно не было – он шел третьим и уши мальчишки не воспринимали звуки, издаваемые азиатом, через многослойную какофонию цокота копыт, воплей, рыков, мольб и, конечно же, проклятий. Ну, а слова с комментариями остальных, перепуганных пленников Дима и вовсе не слышал, отлично понимая чувства не готовых даже к жизни людей.

«Отчего же все-таки сюда запихивают узников с третьим клеймом? Может из-за их повышенной выживаемости? Или большей силы воли, пропадающей с течением страданий, выпадающих на их долю? И что в голове у этого Низама, ежели главный вход в его богадельню устроен так, что даже сатиры отпрыгивают в разные стороны…», – не успел он об этом подумать, как из через прутья следующей темницы раздался жуткий вой, затем грохот и идущий по той стороне поросенок подскочил, дабы ответно громыхнуть зазубренным клинком по решетке, но это ни к чему не привело.

– Чтобы вы все тут попередохли! И Низам вместе с вами! Отрыжки Яхве! Упади проклятье Рая на все ваше семя! Чтобы родня всю жизнь скот кормила! Чтобы детей было много-много! И чтобы мерли чаще, а потом заново рождались! Еще больше! – проклятье толстожопого черта являлось довольно изысканным и содержало оригинальные повороты, в особенности про количество детей, что на Земле является комплиментом, а здесь оказывается худшим из случившегося для человека.

– Ужас! Кошмар! – внезапно раздался тоскливый голос лохматого японца, прорывающийся сквозь всеобщий гвалт. – Кто придумал страдания этим несчастным? И почему многие выглядят такими… – он запнулся. – Дикими и безжизненными одновременно? А эти сшитые… И с железякой в… – голос японца замер, но потом преодолел нелепое для Ада смущение. – В заднице… Ведь он без ног и с одной рукой… Такого просто не может быть… Не должно случаться с людьми! – Такеши не спрашивал никого конкретно, говоря с самим собой, а Дима не желал комментировать, ввиду «легкого» охренения, усиливающегося с каждым болезненным шагом по «предбаннику» Геенны Огненной, зато масаи решил внести лепту в унылый монолог брата по духу.

– Лкетинг знает о диких людях! – заговорил негр, дыша в затылок прихрамывающему юноше. – Шаманы говорят у них нет души! Есть тело и оно желает еды, а душа улетела! В каждом человеке есть зверь, но он спит! Спит, пока есть душа! Она исчезает и человек превращается в зверя! Масаи убивают таких! Но эти люди хуже зверей! Они демоны! В Африке много демонов! Очень много! Они живут в джунглях! Охотятся на всех! Даже на таких демонов! Наш шаман говорит, что нет демона хуже человека без души! Без ума! Только тело! – покрытый шрамами туземец произнес желаемое и замолчал, продолжив звякать цепью, связывающей молчащих, измученных рабов, лишь изредка прорывающихся скулежом и всхлипываниями от текущего со всех сторон ужаса.

Слова умудренного жизнью и шаманом Лкетинга не являлись для Димы поразительным открытием. Он подобные высказывания тысячу раз за жизнь «обсосал», а масаи лишь подтвердил естественное.

«Нет зверя хуже человека, ибо даже зверь не творит бесчинства, совершаемые не имеющими разума людьми… Самое главное, что мои мысли являются верными, значит остальное тоже… Единственное, что удивляет, так это почему я, Лкетинг и Такеши, так просто относимся ко всему… Пугаемся конечно, но не до икоты… Как такое может быть? Или просто привыкли? Другие тоже головами покручивают, однако с чертями спорим только мы… Что это? Психическое отклонение или внутренняя уверенность в превосходстве над ними? Непонятно… Даже слишком…», – следующие клетки не содержали ничего нового, продолжая пугать изможденными лицами, озверевшими телами, изуродованными калеками, ну и само собой испускать великую и неповторимую вонь.

Спустя еще полминуты темный коридор с изначально непроглядными клетками подошел к концу, ни капельки не изменив содержимое, то есть, продолжая издавать гулкие удары о толстые, покрытые густыми слюнями прутья решетки, сдерживающие отвратительных в своем безумии существ, и приблизил более свежие, по еще незамутненные усталостью и временем крики боли. Что же находилось там дальше, какие сюрпризы, ведь изменение тональности клавиш пианино порождает новую, играющую совершенно по-другому музыку и неизвестно какие струны души будут зацеплены в следующую секунду. Это понимал всяк и каждый, что породило незримую волну напряжения, прошедшую по всей массе обнаженных грешников на мгновение запнувшихся, ибо свежая мелодия играла нечто несопоставимое с прошлой, и если бы Дмитрию предложили назвать танец, заказанный сейчас, то он бы сказал: «Танго!», – ибо вальс остался позади. Но, если впереди танго, не означает ли, что впереди происходит нечто более горячее и бодрое, нежели аккуратный вальс, спросил бы юношу невидимый журналист, а тот бы кивнул и произнес наполненное горечью: «Да!», – потому, как впереди кричали еще не потерявшие надежду рты.