Текст книги "Тень Хранителя"

Роуну очень хотелось бы понимать свои цели так же отчетливо. Как только правитель даст знак, Волк начнет нападать на шедшие в Город обозы с продовольствием, но это будет продолжаться лишь до последнего дня полнолуния, а потом Роуну предстояло вновь завоевать доверие Волка. Юноша надеялся в библиотеке найти способ, как разделаться с Повелителем Теней, блокираторами и Апогеем, но что будет, если они не справятся с этой задачей? И что имела в виду Энде, когда взглянула на него в шатре и сказала, что ему бы лучше разделять веру братьев?

Факт оставался фактом – все, казалось, знали, что им надо делать, лучше него. Камьяра настолько захватила идея рассказать всем о возвращении Роуна, что он покинул лагерь сразу же по окончании встречи. Даже Лампи вместе с братом Жало исполнял задуманное: перевозил собрание книг Святого в более безопасное место – библиотеку.

Ночная буря разогнала свинцовые тучи. На небе не было ни облачка, ярко светило солнце. Если такая погода продержится, они смогут оказаться в Академии через три-четыре дня. Роун очень надеялся найти там ответы на свои вопросы…

* * *

По пути обратно в Город Стоув хотелось только одного… ничего не делать. Она печалилась по брату, которого потеряла, тому Роуну, на кого когда-то уронила яблоко, кто помог ей вырезать ее имя в высохшей древесине Большого Дупла. Роун выглядел таким непривычно взрослым! Ясно было, что его мучили и угнетали заботы. Она жила в уюте и роскоши, а он долго скитался под открытым небом, и все его печали и горести запечатлелись на лице и руках. Она все время вертела в пальцах свою половинку перстня, а когда прекращала, ей казалось, что она потеряла брата навеки.

– Узы родства разорвать нелегко, – сказал Виллум, будто подводя итог этой теме.

Вскоре они начали подробно обсуждать все возможности возвращения в Город и связанные с этим проблемы. Они в деталях продумывали ответы на вопросы, которые им могли задать. Стоув больше склонялась к импровизации, но Виллум не мог все пустить на самотек, ведь от их судьбы зависели человеческие жизни.

Да, следовало хорошенько подготовиться к тому, что их ожидало. Но последние несколько минут она совсем его не слушала. Ну и что? Он станет задавать ей вопросы, и, когда она не сможет на них ответить, Виллум, конечно, рассердится, но потом снова тщательно по ним пройдется.

– Ты меня совсем не слушаешь, – сказал он, привстав в стременах.

– Нет, слушаю! Ты сказал «утихомирить Дария», – возмутилась она.

– Стоув, это были два мои последних слова.

– Я знаю, брат.

– Не привыкай меня так называть – для нас это чревато смертью.

Стоув резко рассмеялась.

– Не беспокойся, брат, я умею держать язык за зубами.

– Ну а теперь…

На этот раз, братик, мне придется тебя выслушать.

Может быть, это и были связывавшие их узы? Все потомки человека, предавшего Дария, все оставшиеся в живых его потомки, которым предназначалось его наследие, все еще пытались исполнить то, что сам он сделать не смог, – уничтожить его соперника. Интересно, она больше ненавидела Дария от того, что эта ненависть была у нее в крови, или от приобретенного опыта?

Она заметила, что Виллум смолк. Он ждал, пока девочка обратит на него внимание. Это было что-то новенькое. Теперь он был не столько ее наставником, сколько сообщником.

Сообщником. Стоув улыбнулась. Ей нравилось звучание этого слова.

АПОГЕЙ

ТОМ XI, СТАТЬЯ 3.2.

НОМЕР 126 ЧИСЛИТСЯ БЕЗВОЗВРАТНО ПРОПАВШИМ. ВСЕ ВОЗЛОЖЕННЫЕ НА НЕГО ЗАДАЧИ С НАСТОЯЩЕГО МОМЕНТА ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНЫ: НОМЕР 139 ВОЗГЛАВЛЯЕТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКУЮ ГРУППУ БЛОКИРАТОРОВ. НОМЕР 87 КУРИРУЕТ РАЗВИТИЕ ПРОДУКТОВ ПАМЯТИ. НОМЕР III ОТВЕЧАЕТ ЗА КОНФИГУРАЦИЮ МИКРОПРОЦЕССОРОВ. НОМЕР 94 ПЕРЕВОДИТ…

ЖУРНАЛ ГЮНТЕРОВ

Утром третьего дня их путешествия в Академию небо на западе заволокли мрачные грозовые тучи, несущие снежную бурю. Роун настаивал, чтобы отряд держался ближе к деревьям, хотя если бы они ехали по открытой местности, это могло бы сэкономить им целый день пути. Их небольшая группа могла показаться подозрительной любому встречному, а им во что бы то ни стало надо было сохранить местоположение Академии в тайне. Но по дороге им никто не встретился, и теперь, когда стала надвигаться снежная буря, Роун засомневался в правильности принятого им решения.

Энде, сказительница Межан и дюжина братьев с апсара были совсем не такой легкой добычей, как Отар с Имином, – ему бы следовало довериться их наблюдательности и выбрать более короткий путь через долину. Но Роун не терял бдительности на протяжении всего путешествия. После прошедшего совещания он чувствовал себя ответственным за всех и всё и боялся, что это станет слишком очевидно для окружающих. Ночь перед путешествием он провел без сна, а потом так и не отоспался. Межан старалась не давать ему заснуть обе ночи пути, забавляя увлекательными и интересными рассказами, и теперь глаза его опухли и покраснели от бессонницы. Роун подъехал поближе к друзьям и прислушался к их приглушенному разговору, надеясь взбодриться.

Лампи и Мабатан обменивались впечатлениями о жене правителя. Его ближайший друг, видимо, был единственным, кому удалось с ней обстоятельно побеседовать.

– Мне никогда раньше не доводилось встречать человека, который говорил бы так много, умудряясь ничего не сказать по существу. То есть, когда мы с ней общались, мне казалось, что она про всю свою жизнь рассказала, а когда мы расстались, я понял, что так ничего о ней и не узнал.

Мабатан рассмеялась. Роун улыбнулся – ее задорный смех был словно игра солнечных зайчиков на водной глади.

– Ты уверен, что она не сказала тебе ничего важного? – спросила девушка.

Лампи скорчил такую смешную гримасу, что Мабатан снова рассмеялась, и впервые за последние несколько недель Роун почувствовал себя легко и спокойно.

– Знаешь, когда ты об этом спросила, я вспомнил, что она действительно задала мне один странный вопрос.

– Что же это за вопрос такой? – нетерпеливо спросила Мабатан.

– Что-то про сны. Сначала она спросила, снятся ли мне сны. Я сказал, что снятся, и спросил – а ей? Она ответила, что ей сны еще снятся, но многие уже давно никаких снов не видят. Она сказала, что у некоторых людей сны совсем пропали и поэтому они чувствуют себя глубоко несчастными. Думаешь, это имеет какое-то значение?

– Мне сны снятся постоянно, – уклончиво ответила Мабатан. – А тебе, Роун?

– Как мне иногда хочется вообще обойтись без всяких видений ни во сне, ни наяву!

Не успел он произнести эту фразу, как перед его мысленным взором возникла жуткая картина – на лагерь братьев падали бомбы, вся гора, на которой он стоял, была охвачена ядовитым зеленым пламенем.

– Роун, что с тобой? – обеспокоенно воскликнул Лампи, и Роун подъехал поближе к друзьям.

– В ближайшие недели все братья должны переехать в Академию.

– Почему? Что тебе еще примерещилось? – тяжело вздохнул Лампи.

– Как только Дарий поймет, что братья выступают на стороне повстанцев, он сделает с лагерем то же самое, что когда-то сотворил с первыми восставшими.

– Ты хочешь сказать, он все забросает такими же бомбами, как те, от взрывов которых образовалась Пустошь?

Мабатан побледнела.

– Месть поглотит мир.

Отец Роуна не раз говорил те же самые слова. У Роуна с Мабатан, видимо, было больше общего, чем кровь предков.

– Думаю, мне надо как можно скорее доставить книги Святого в библиотеку Академии, – сказал Лампи. – Может быть, стоит связаться с правителем западной территории, чтобы предотвратить поставки в Город нефти? Как его зовут?.. Поллард. Ведь Дарию много ее понадобится, чтобы поднять в воздух бомбардировщики, так?

– Верно. И… Кира сказала, что проследит, чтобы все смогли расположиться в Академии, но она не имела в виду так много народа. Поэтому… Чтобы все смогли там удобно разместиться, нам надо ей в этом деле помочь.

Лампи обвел взглядом всех членов небольшого отряда.

– Ты хочешь, чтобы я погряз в этом обустройстве жилья?

– А почему бы и нет? Апсара к тебе относятся хорошо, и браться тебя уважают.

– Да нет, братья не уважают меня, они просто боятся ко мне близко подходить!

Склонившись к Лампи, Роун шепнул:

– У многих и к братьям такое же отношение.

– А ты чем собираешься заниматься? – спросила Мабатан, и в глазах ее мелькнули озорные искорки.

– Искать ответы, – уклончиво ответил Роун.

Меч-секач за спиной постоянно напоминал ему о видении в Кальдере, в котором это смертельное оружие было единым целым с его телом. И кровь. А еще бык – Друг.

Внезапно настроение Мабатан резко изменилось.

– Роун из Негасимого Света… мне нужно с тобой поговорить прямо сейчас, – мрачно проговорила она.

– А мне казалось, что мы с тобой именно этим и занимаемся, – попытался отшутиться Роун, надеясь вернуть ее в прежнее расположение духа. Но попытка его не увенчалась успехом.

– У меня есть новости, – сказала она и, выдержав непродолжительную паузу, добавила: – Об Аландре.

Внутри у Роуна все сжалось. Аландра! Его так захватили текущие события нескольких последних недель, что мысли о ней как-то вылетели из головы. Неужели Мабатан встречалась с Аландрой?

– Она жива. Она отказалась от снадобья и разорвала отношения с ловцами видений.

– Но ведь это прекрасные новости! – воскликнул Роун.

Аландра была его близкой подругой, пока все не пошло наперекосяк. Эта новость означала, что можно было снова наладить с ней отношения и возобновить прерванные связи. При мысли об этом сердце Роуна забилось быстрее.

– С ней все в порядке? – нетерпеливо спросил Лампи.

Роун заметил, что эта ободряющая новость не очень соответствовала мрачноватому настрою Мабатан.

– Она довольна своим положением, – неуверенно произнесла Мабатан, – впервые за несколько месяцев.

– Ты не ответила на мой вопрос, – настаивал Лампи.

– Ее тело охраняют апсара в селении Киры. Но в своей другой ипостаси она находится с Новакин. Ей было предназначено стать их целительницей и попечительницей.

– Аландра говорила, что хочет именно этого, – с некоторым облегчением сказал Роун. – Защищать детей.

– А разве это плохо? – спросил Лампи.

– Она обрела там могучее тело, – ответила Мабатан, – стала гидрой.

– Чем больше и сильнее, тем лучше, – сказал Лампи. – Сколько, напомни мне, у этих тварей голов?

Мабатан насупилась.

– Девять. Такое огромное тяжелое тело может подавить дух. Если… когда… Новакин обретут свободу, Аландра может не захотеть с ними расстаться.

– Ты хочешь сказать, что она так и останется в теле этого чудища? – с тревогой спросил Роун. Мабатан отвела взгляд в сторону. Что ей было ведомо? Может быть, это была какая-то часть плана вазя, про который он ничего не знал? – На ее месте должен был оказаться я, потому что мне предназначено быть защитником Новакин. Тебе надо было сделать это со мной! Или хотя бы со мной посоветоваться.

– Роун, никто этого не планировал. Аландра уже была там, когда мы нашли Стоув. Мы вместе дошли до селения Киры, но Виллум должен был отвезти Стоув в Кальдеру. Аландра болела и никуда ехать не могла, поэтому меня попросили остаться с ней и помочь ей прекратить принимать снадобье. Оно само по себе в тот момент могло ее убить. Потом мы стали готовиться к медитации, когда…

Их разговор прервал резкий птичий крик – условный сигнал, поданный Энде. Вдали она заметила две небольшие машины с какими-то странными устройствами. Каждой машиной управляли двое клириков, а рядом с ними скакали на конях с полдюжины фандоров. Такой отряд никак не мог смутить братьев с апсара.

– Должно быть, это и есть Апогеи! – сказал Роун, подъехав к Энде.

– Их необходимо уничтожить. Развернуться в боевой порядок! – скомандовала Энде.

Братья и апсара поскакали из укрытия в сторону фандоров. Клирики заметались, опешив от неожиданности, и Роун впервые смог хорошенько разглядеть продолговатые серебристые устройства.

Один из клириков разворачивал аппарат на подставке, целясь в Энде. Решил убрать командира, подумал Роун и услышал слабый звук, чем-то напоминавший свист. Что-то промелькнуло в воздухе, но одна из наездниц-апсара заслонила своим телом Энде. На какой-то момент апсара застыла, потом забилась в страшных судорогах, как будто ее тело выворачивали наизнанку. В следующее мгновение она повалилась на шею лошади, и Роун услышал тихий мучительный стон, полный отчаянной безнадежной мольбы. Жуткий остановившийся взгляд мертвой воительницы не оставлял сомнений: ее только что поглотила та чудовищная пустота, о которой говорила Мабатан.

Энде галопом помчалась к машине.

Клирики направили оружие на троих апсара, скакавших перед ней, и все они замертво попадали с коней, но зато Энде успела домчаться до клириков. Двумя быстрыми ударами она прикончила врагов. Увидев, что страшное устройство, установленное на другой машине, разворачивается в ее сторону, она спрыгнула с грузовика, прихватив с собой водителя. Грузовик врезался в дерево, и Апогей взорвался.

Пока Энде расправлялась с первой машиной, Роун бросился ко второму грузовику. Братья прикрывали его от прицельных выстрелов клириков, и Роун успел добраться до машины и проткнуть мечом-секачом переднее колесо. Грузовик стал заваливаться и перевернулся, клирики вылетели из него на землю. Ужасное оружие тоже сначала взлетело в воздух, потом шмякнулось о землю, взорвалось и разлетелось на мелкие осколки.

Роун увидел, как Лампи, пригнувшись к спине лошади, схватился за живот. Перепугавшись, он бросился к другу.

– Тебя не ранило?! Дай-ка взглянуть!

Лампи слабо улыбнулся и убрал руки. Из живота торчал небольшой металлический обломок. Мабатан слегка отодвинула Роуна в сторону.

– Я за ним присмотрю. Тебя ждет Энде!

Роун с волнением смотрел на Лампи.

– Со мной все в порядке, – улыбнулся тот. – Иди… Иди…

Мабатан помогла Лампи спешиться, и Роун подошел к Энде, стоявшей рядом с двумя вылетевшими из машины клириками. Один из них еще дышал, другой уже испустил дух.

– Смотри, – Энде указала на зеленоватого цвета углубление на шее мертвого клирика. – Как только он помер, эта штука у него взвыла, а потом… потом превратилась вот в это. Все в точности как рассказывали Виллум с Кирой.

– С другими было то же самое?

– Да.

– А этот выживет? – Роун уставился на еще живого клирика.

– Больше дня не протянет.

– Надо его обязательно осмотреть!

– Кто это сможет сделать? – спросила Энде.

– Врачи, о которых я тебе говорил. В Академии. Нужно доставить им этого клирика.

Энде задумалась.

– Хорошо. Возьми его с собой. Скачка его доконает, но если повезет, может быть и довезем его живым. Надо поторапливаться! С тобой отправятся двое всадников. Если верить рассказу Жала, сомневаюсь, что мы найдем здесь что-нибудь путное, но все равно надо хорошенько осмотреть это место!

Роун кинулся к Лампи. Мабатан уже вынула осколок и промывала рану.

– С ним все будет в порядке, – сказала она. Роуну показалось, что она хочет его успокоить, потому что девушка не сводила глаз с Лампи. – Ему нельзя сейчас быстро двигаться. Отправляйся по своим делам. О Лампи я позабочусь.

– Слышал, что она тебе сказала? – проговорил Лампи и скривился от боли.

– А ты лучше помалкивай, – пожурила его Мабатан и погрозила пальчиком.

– Увидимся в Академии, – чуть слышно выдохнул Лампи и обессиленно склонил голову набок.

Привязав клирика к луке седла, Роун сел на коня. Лампи ранен. Аландра может быть потеряна. Только что были убиты четверо апсара и двое братьев. Кивнув на прощание Энде, Роун негромко сказал:

– Мне жаль, что апсара понесли потери. – Он отлично понимал, как мало значат эти слова…

Взгляд Энде был полон печали.

– Слышал их предсмертный шепот?

– Да, слышал.

– Смерть – судьба, принять которую готовы все воины, но когда так вынимают душу из тела…

– Зато в следующий раз мы будем лучше подготовлены к встрече с Апогеем, – сказал Роун, но уверенности в его голосе не прозвучало. С таким же успехом он мог бы пообещать разрушить Город одной левой.

Его сомнения не ускользнули от Энде.

– Только если ты будешь сконцентрирован на достижении цели, Роун из Негасимого Света, ты исполнишь задуманное.

Она повторила ему те же слова, которые сказала в ту бурную ночь в лагере. Он знал, что это неспроста, но ничего не ответил и вместе с Межан и братьями поскакал вперед, сосредоточившись на поставленной цели.

* * *

Они достигли пяти холмов, когда уже спустилась ночь. Подъехав к потайному входу в Академию, путники провели коней в развалины и укрыли их там. Клирик еле дышал. Его положили на одеяло, Межан с одним из братьев взялись за один его конец, а Роун – за другой. Идти по узкому коридору было трудно, продвигались они медленно, но вскоре дошли до потайной двери в библиотеку. Роун с порога закричал:

– Отар, Имин! Помогите!

Не успели они спуститься по ступеням, как появились оба врача.

– Положите его на пол, – абсолютно спокойно сказал Имин.

Все отступили назад и стали наблюдать, как доктора ощупывают израненное тело.

– Разорвана почка, – сказал Отар.

– И селезенка, – добавил Имин.

– Пробито легкое.

– И печень тоже.

– Он выкарабкается? – спросил Роун.

Оба доктора отрицательно покачали головами.

– Даже если бы у нас была оборудованная операционная…

– …все равно мы не смогли бы ему помочь.

– У этих клириков были новые блокираторы. Когда они помирали, их блокираторы… вроде как взрывались. – Роун смолк, на сердце у юноши кошки скребли. Отар с Имином выжидательно смотрели на него. Роун вздохнул и спросил: – Как думаете, можно вынуть у него этот блокиратор, пока еще он не помер?

Имин осмотрел просвечивающее устройство, жутко пульсирующее под бледной кожей клирика. – Гм…

– Гм… – эхом откликнулся Отар.

Пока доктора ломали голову, как бы вытащить из тела клирика блокиратор, мимо Роуна протиснулся Алджи.

– Вот это да! – воскликнул он. – Технология и впрямь движется семимильными шагами!

– Тебе знакомы эти устройства? – спросил его Имин.

– Ну, знаешь, давно это было, – проговорил старик, почесывая нос. – А эта штука, надо сказать, совсем из другого теста сделана. – Он вынул увеличительное стекло и внимательно осмотрел кожу над устройством. – Подумать только… да это же просто шедевр. Жуткий, конечно, но тем не менее…

Роун с надеждой смотрел на старого гюнтера.

– Ты знаешь, как оттуда извлечь эту штуку?

– Ну, я… можно, конечно, только…

Алджи наклонился пониже, чтобы лучше разглядеть раненого, врачи склонились вместе с ним. Имин и Отар с серьезным видом покачали головами.

– Ну что ж, надежды на то, что этот малый выживет, нет никакой. Так что попытаюсь что-нибудь сделать.

ДОЧЬ ГОРОДА

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ БУДУТ БДИТЕЛЬНО НЕСТИ

ВАХТУ, БЛАГОСЛОВЛЯЯ СВОЕЙ НЕВИННОСТЬЮ

ЗЕМЛЮ, НА КОТОРОЙ ЛЕЖАТ.

ИХ ВСЕХ БУДЕТ ОБЕРЕГАТЬ ДРАКОН, ПОКА

УТРАЧЕННАЯ НЕ СТАНЕТ ОБРЕТЕННОЙ,

А РАЗБИТОЕ НЕ ОБЕРНЕТСЯ ЕДИНЫМ ЦЕЛЫМ.

СТЕПП, ВИДЕНИЕ № 78, 5 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ,

ДНЕВНИКИ КРАЯ ВИДЕНИЙ ПЕРВОГО ВНУТРЕННЕГО ПРЕДЕЛА

Виллум рассказывал Стоув разные забавные истории о временах своего детства, о шальных играх с Торин, Ресой и, конечно, Кирой. Стоув смеялась от души, а глаза ее блестели так задорно, как у ребенка, каким она и была бы при других обстоятельствах. Он смотрел, как она радуется и строит забавные рожицы, и думал: хорошо бы она всегда оставалась такой же смешливой и веселой. Но когда вскоре впереди показалась старая дорога, ведущая в Город, он загрустил.

– В чем дело, Виллум? – спросила Стоув, нахмурившись, улыбка на ее губах угасла.

– Теперь уже осталось совсем немного, – ответил он, осаживая коня.

Остановившись рядом, Стоув с тоской заглянула ему в глаза. За это недолгое время они сильно сблизились, внезапно возникшая в их отношениях теплота согревала и утешала девочку. А теперь им снова придется держаться на расстоянии вытянутой руки.

– Я боюсь, Виллум…

– Ты должна сделать так, Стоув, чтобы страх твой служил твоим целям.

– Я понимаю, только… – Она смолкла и пристально взглянула на уходившую вдаль дорогу. Он не знал, о чем она думала в тот момент.

– Тебя одолевают сомнения?

– Скорее вопросы. Не думаю, что ты сможешь дать мне на них ответы. А если бы мог, скорее всего, не захотел бы.

Виллум молчал. Что он мог сказать? Стоув тоже разочарованно молчала.

– Терпеть не могу, когда ты молчишь. – Виллум улыбнулся. – И вот еще что, – многозначительно сказала она, – почему наш прадедушка взял на себя такую ответственность? Почему считал себя виноватым? Я знаю, что он обнаружил снадобье и разузнал его свойства, но ведь это Дарий стал им злоупотреблять. Это он возвел Строения, разрушающие Край Видений. Он и ловцы видений.

– Он принял на себя ответственность, потому что другие Владыки этого не сделали.

– Да неужели? – воскликнула Стоув.

– Роун Разлуки открыл снадобье и метод его использования. Он обнаружил проход в мир, являющийся источником всей жизни, и пригласил туда банду грабителей. Он позволил себе злоупотребить снадобьем и слишком поздно понял, что эта страсть подорвала его способность выносить здравые суждения.

– Значит, мы должны платить – может быть, даже нашими жизнями – за пристрастие нашего прадеда?

Виллум вздохнул.

– Стоув, ты ведь сама знаешь, что все не так просто.

– Да ну? Но ведь ты сам представил все именно в таком свете.

Виллум вздохнул глубже.

– Снова ты молчишь, – буркнула Стоув. Виллум ждал, пока нараставшее в ней раздражение не обратится против нее самой. Оно как мощная волна прибоя накатило на него, не нанеся никакого вреда, и откатило обратно.

– А что ты знаешь о нашей прабабушке? Как, я запамятовала, ее звали?

– Аитуна.

– Почему она стала ему помогать? Ведь вазя не были ни за что ответственны. Зачем ей было в это ввязываться? Вы с Кирой – это я понимаю. Дарий истреблял ваш народ. Родителей ваших убили клирики. У вас были свои на то причины.

– Вазя считают себя хранителями, Стоув. Если они видят раненого ребенка, они не ждут, пока виновного в этом человека предадут суду. Они сами помогают этому ребенку. Если они видят мертвый лес, они не пытаются наказать того, кто его убил. Они сами включаются в работу по очистке и восстановлению почвы, собирают и сажают семена.

– А какое отношение эти раненые дети и посадка семян имеют к нам?

– Дело в том, Стоув, что в нашем случае раненые дети – это Новакин. А мы – семена… семена, призванные возродить разоренную Дарием землю.

Виллум смотрел, как Стоув пытается осмыслить его слова, прокручивая в памяти события их жизни: моровое поветрие, которое Дарий наслал на апсара, убийство его родителей, а потом ее народа, разрушение ее дома, то, во что пытался превратить ее Старейший, обветренное лицо брата и исходившую из его сердца теплоту, сохранившуюся несмотря на все испытания. Виллум видел, как в ее глазах отражалась отчаянная борьба между хрупкостью любви и силой ненависти. Скоро она вновь станет делать то, что ей предписано по чину, и тогда вздорный и раздражительный ребенок исчезнет, как и та веселая и озорная девчушка, которая только что скакала рядом с ним. Ему казалось, будто осязаемо менялась даже ее кожа, становясь такой же жесткой, какой должна была быть непреклонная наследница Хранителя Города. Когда их взгляды встретились, даже влажная поволока ее глаз отсвечивала сталью.

– Теперь мне все стало ясно. Благодарю тебя, мой наставник.

Пришпорив лошадь, она поскакала вперед, держа спину очень прямо – так, как сидела в седле Энде. Царственно. Как королева. Как… Наша Стоув.

* * *

И вот вдали замаячили башни Города. От замусоренных грязных развалин поднималась пыль. В стародавние времена – еще до падения метеорита и причиненных им разрушений, Город простирался вплоть до этих территорий. Теперь от него осталось лишь то, что некогда было его центром, причем эта часть была значительно перестроена ее приемным отцом.

Они скакали по открытой всем ветрам дороге. Вскоре у нее стали замерзать нос и руки, девочка закуталась в накидку и надвинула на лоб капюшон. Она понимала, что это было нелогично, но физически она себя в тот момент лучше чувствовала, отгородившись таким образом от Виллума. Он, конечно, с уважением относился к ее молчанию, и она была отчасти этому рада… хотя в то же время продолжала на него за это злиться. Но если бы он с ней тогда заговорил, она, наверное, могла бы – могла бы, и только, – даже расплакаться. Такое проявление чувств было для нее в данной ситуации непозволительной роскошью. Не теперь. Никогда. То зерно, в которое превратил ее Дарий, должно было расцвести цветком ползучей лозы, и ей очень хотелось, чтобы ее приемный отец приблизился к нему и вдохнул его запах. Да, очень. Чтоб он подошел к ней совсем близко, очень близко. Вот тогда-то он и почувствовал бы смертельный укол ядовитых шипов.

Поравнявшись с ней, Виллум не удержался и дал ей последнее наставление:

– Что бы ни случилось, Стоув, никогда не сомневайся в силе, с которой в тебя верят люди. И в пророчествах. Помни: мы предельно осторожно должны скользить по лезвию бритвы, пока она не перережет глотку нашему врагу.

Она взглянула на бесстрастное лицо наставника, и все ее обиды мигом улетучились. Брат, сказала она ему мысленно, до свидания, брат мой.

Пока, сестричка – слова эти, как отцовское объятие, глубоко запали ей в душу.

– Видишь? – Виллум указал вдаль.

К ним быстро приближалось густое облако пыли. Когда оно было уже сравнительно недалеко, Стоув различила в нем грузовики с каким-то поблескивавшим оружием. Это был отряд передового охранения, где обычно несли службу особенно заносчивые и воинственно настроенные клирики.

Не забудь наш план, Стоув.

Я помню его, мой наставник. Мысли, которые она ему посылала, никому другому предназначены не были. Она прекрасно понимала, что Дарий, скорее всего, будет скрупулезно проверять историю, которую они придумали с Виллумом, – обвести его вокруг пальца было почти невозможно. Но и ей было многое известно о нем и его тайнах, и это помогало ей объективно оценивать своего приемного отца. Он и теперь внушал ей страх. Но она боялась больше вреда, который он мог причинить, а не самого человека, который был в состоянии нанести этот вред, – ведь у этого человека было предостаточно своих слабостей, причем девочка прекрасно знала, как их можно использовать в собственных целях.

Клирики приказали им остановиться, Виллум положил руку на шею коня, чтобы успокоить разгоряченное животное. Он с безразличным видом смотрел, как охранники нацелили на них оружие, злорадно рассчитывая, что путники дадут им предлог его применить. Начальник вояк бросил на них злобный взгляд.

– Кто вы и куда направляетесь?

– Я некоторое время отсутствовала, а теперь решила вернуться, – мягко сказала Стоув.

– У вас есть… документы? – запинаясь, спросил начальник.

Стоув откинула с лица капюшон. Ошеломленные клирики, казалось, потеряли дар речи и молча таращились на нее. Потом все они как по команде перевели дыхание и бросились перед ней на колени: «Наша Стоув!!!»

Стоув позволила себе благосклонно улыбнуться и величественно проследовала мимо них по направлению к Городу.

Не привлекая к себе излишнего внимания, они проехали городские ворота. Виллум скакал рядом по левую руку от Стоув. Увидев перед собой гигантский плакат, на котором она была изображена в черных траурных одеяниях, Стоув прошептала:

– Они сделали из моего отсутствия целое представление.

– Владыку Керина всегда отличал дар образного воздействия на людей.

– От этого Керина у меня волосы дыбом встают.

Стоув театрально содрогнулась, улыбнувшись Виллуму, но он невозмутимо смотрел прямо перед собой.

Возвращение в Город настолько взволновало девочку, что она на минуту забыла об осторожности. Это было непростительной ошибкой. Дарий обязательно будет анализировать каждое ее слово, каждый жест, каждое выражение лица. Ей постоянно нужно было быть начеку.

По мере того как они приближались к Пирамиде, все больше народа выходило из зданий на улицы. Сотни, тысячи горожан покидали дома и конторы, движимые стремлением взглянуть на Нашу Стоув. Люди бросались к ней, чтобы прикоснуться к ноге, прижать мокрые от слез восторженные лица к ее накидке, но никто не мог ее ни толкнуть, ни нанести девочке хоть малейший вред. Виллум окружил ее ореолом мерцающего золотистого света. Золотой цвет – самый интенсивный, и большинство людей его не переносят, хотя и не могут его видеть. Она смотрела на лица касавшихся ее людей из толпы – на них отражалось благоговение, смешанное со страхом. Они тянулись к ней, но недолго, приближались, но не очень близко. На обратном пути она многое узнала от Виллума о свете, разных его оттенках и их значениях. Если попрактиковаться, она тоже смогла бы контролировать свет, как и он.

Люди вокруг возбужденно скандировали:

– Наша Стоув! Наша Стоув! Наша Стоув!

Она неспешно продвигалась вперед и вдруг ощутила на себе ледяной взгляд Хранителя Города. Там, на площадке, обрамленной огромным входом в Пирамиду, стоял Дарий, а рядом с ним – Владыка Керин. Что не увидит Дарий, наверняка подметит Керин. В голове ее эхом звучали наставления Виллума, разгоняя страхи: прислушивайся к людям и используй их в своих целях.

У подножия Пирамиды Стоув и Виллум спешились. Возбужденная толпа расступилась, освободив узкий проход, который вел прямо к Хранителю Города. С высоко поднятой головой она шла вверх по ступеням, считая каждую, чтобы унять волнение. Первая… вторая… На пятнадцатой она увидела лицо Дария, похожее на застывшую маску, глаза – как льдинки. Керин более искусно скрывал свои чувства – даже улыбка на его лице выглядела естественной. Может быть, такой она и была, если он в тот момент придумал, как использовать ее возвращение в целях своей гигантской пропагандистской машины.

Когда Стоув наконец взошла на площадку, Дарий раскинул в стороны руки, будто приглашая ее в объятия, и девочка без колебаний бегом бросилась к приемному отцу. Крики жителей Города слились в один исступленный оглушительный вопль. Обняв ее за талию одной рукой, Дарий повернулся к толпе и поднял вторую. Многотысячная толпа покорно смолкла.

Площадка, на которой они стояли, была оборудована мощными невидимыми усилителями звука, и Дарий мог говорить хоть шепотом. Но голос его громовыми раскатами разнесся по площади перед Пирамидой, создавая иллюзию непоколебимой силы и всемогущества.

– Разве я вам этого не обещал?! Разве она не вернулась?! Да! Наш милосердный ангел вернулся в отчий дом! В любящие объятия Мегаполиса. Она вернулась, чтобы заботиться о своем народе. Мы стоим на пороге новой эры. И Наша Стоув поведет нас туда за собой!

«Наша Стоув, Наша Стоув, Наша Стоув!!!»

Она взглянула вниз на огромную толпу, ждавшую ее приветствия – любых слов. Какое-то время она стояла в молчании, всем своим видом излучая ранимую юную свежесть и безграничную любовь. Потом, когда молчаливое ожидание довело толпу до предела напряжения, раздался ее голос, будто обращенный к каждому человеку в отдельности: