Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

Глава 19

Ха, найти дом Минхо было действительно проще, чем я ожидала. На отшибе жил только он. Неправильный ханок неправильного персонажа! Дом был небольшим, но почему-то с черепичной крышей. Двор-ттыль был пустым. Я заметила только пару соломенных манекенов и круглые мишени в стороне. Я остановилась у входа, только чтобы снять обувь, и тут же прошла дальше. Зал тэчхон мару был просторный и проветриваемый. В игре дом Минхо показывали часто, так что я уверенно прошла через этот зал и вышла к балкону-нумару. Даже если сейчас Минхо тут воркует с этой Гоын, то я буду только рада испортить свидание.

Но сульса был один. В серой магоджа – своеобразной удлинённой жилетке – с объёмными мешковатыми штанами паджи он развалился на подушках и был похож на отдыхающего кота. Какой домашний вид! Из-за этого я подрастеряла свой настрой. Нет, Аня, не время пасовать! Снаружи солнце клонилось к земле, расписывая облака в персиковый цвет. Какое красивое сочетание бледно-серых гор и этого розового градиента на небесах! Под лучами на столе блеснул белоснежный пирожок-тток. Глянцевые округлые бочка, а наверху – фиолетовый цветочек чиндалле. Я жадно сглотнула. Невероятное соблазнение! Впрочем, я могла заполучить эти чынпхёны!

– Я тоже хочу, – проворчала я, сразу устраиваясь к столику.

М-да, как и ожидалось, он не был удивлён. Наоборот, на его губах была хитрая улыбка, а взглядом сульса щедро указал на все оставшиеся сладости. Его рука лениво потянулась к палочкам. Вовремя сообразив, я перехватила их и сказала: «Спасибо». Я слышала усмешку, но была уже поглощена рисовыми пирожными, вымоченными в вине. Какой приятный вкус с кислинкой, а консистенция! Словно жую облако!

– М-м-м! – вырвался звук наслаждения.

Я взглянула на Минхо. Он улыбался, смотря на меня! Да что с тобой не так? Моргать будешь? Или ты так пытаешься смутить меня? Под пристальным взглядом сульса я запихнула себе в рот ещё два чынпхёна. Нет, это невозможно. Хватит на меня глазеть, займись делом! Я подняла пирожок и так получилось, что ткнула им в губы Минхо. Ой. Я стыдливо отвела глаза. И вдруг палочки опустели. Я старательно избегала взгляда Минхо и уничтожила ещё парочку божественных чынпхёнов, прежде чем неохотно повторить кормёжку бесстыжего кота. Как так получилось, что мы поменялись местами в этой сцене?

– Чаю?

– Да, и принеси вторую чашку, пожалуйста.

– Хорошо.

Я распоряжаюсь в его доме, а он не злится? Минхо, что с тобой происходит? Я абсолютно уверена, что не начинала с тобой любовную ветку. Глядя в спину удаляющемуся мужчине, я быстро приговорила ещё парочку пирожных. Надеюсь, их не Гоын принесла. Кстати, где она? Разве у неё не было особенных планов на этот вечер? Минхо вернулся с дополнительной чашкой и палочками. Пока он разливал чай, я нагло поедала пирожные. Всё-таки они были такие нежные, такие великолепные, просто роскошные! Ого, а запах чая тоже прекрасен! Как раз когда я заинтересовалась, Минхо сливал из черпачка чай в прозрачный «сосуд справедливости» – чахай. Хм, с короткой стороны столика стоял чан, в котором плавал лотос. Мужчина подал мне пиалу чая золотистого цвета. Я отпила, смакуя многоуровневый вкус. Наслаждение вкусами в тишине и наедине с мужчиной под закатным солнцем начало смещаться чувством неловкости. Я робко спросила:

– Откуда эти сладости?

– Матушка Минён принесла.

Мать Минхо (о которой, кстати, ничего не рассказывалось и не показывалось)? Подождите, но ведь это странно, что он её по имени назвал.

– Это мать Суюна, – пояснил мужчина.

Спасибо за предусмотрительность. Я обернулась на закат. Мне лучше уйти. В любой момент может прийти Гоын. Нельзя, чтобы она меня тут застала.

– Так ты пришла десертом настроение себе поднять?

Хах, по скрипту, как по будильнику! Мой выход.

– Конечно, нет, – я протянула ему ладонь. – Верни пинё. Это единственная вещь, которая досталась мне от матери, а ты забрал её.

– Хорошо.

Так просто? Более того, Минхо достал её из рукава. Так, он знал, что я непременно приду за шпилькой? Он намеренно всё подстроил? Ещё и с Суюном сговорился?! Всё это меня разозлило. Лицо Минхо же было невозмутимым.

– Ты сама же говорила, что я не кунджа.

Я ничего не могла на это ответить. Будь я в мультике, клянусь, сейчас вскипела бы, как чайник. Я крепче схватила пинё и быстро вышла, слыша вдогонку: «Осторожнее с ней. Не поранься». По улице я шла ещё быстрее, практически сбегала к Бо Нгаи. Дедуля, хоть ты меня не разочаровывай! Поприветствовав старца, я ушла в свою комнату и тут же плюхнулась на постель.

И почему у меня такое чувство, что что-то идёт не так? Я достала с груди свою бумажку. Её рассматривание меня успокаивало. Мне ещё месяц торчать в этом захолустье с Минхо. Я ж так с ума сойду! Перевернулась, выбрасывая все мысли из головы. Попыталась сосредоточиться на настоящем. А я ведь впервые осознанно засыпаю на полу. Так непривычно, пол такой пол…

Я, не открывая глаза, потянулась к будильнику. Шёлковая подушка? Откуда? Как жёстко. Но тепло. Я упала, что ли? Было слишком много вопросов, чтобы не проснуться. Вокруг разливалась какая-то синева. Свет, проникающий через бумажное окно, был ещё рассеянный. Я всё ещё тут? Расстроившись, я повернулась на спину и вслушалась в слова из-за двери.

– Ты слышишь меня, Суа? Вставай, выходи и умывайся. У меня к тебе поручение.

Я подала голос в ответ, и наконец-то наступила тишина. Я не выспалась! Но что важнее, я не могла заставить себя встать, зная, какие дни ждут меня впереди. Вставать на рассвете – что может быть ужаснее для человека вроде меня? Может, при следующей возможности просто умереть?

– Суа! Вставай!

Чёрт! Ему чего не спится? Я нехотя поднялась, поправила на себе одежду, перезаплела косу и вышла. Бо Нгаи слишком бодр для старичка своих лет. Он носился туда-сюда с корзинкой в руках. Пока я шла в ванную комнату, чтобы умыться, Бо Нгаи вручил мне горький отвар и проследил, чтобы выпила. Когда я возвращалась обратно, Бо Нгаи остановил меня снова:

– Чук возьми из камасот. Позавтракай без меня и приберись в доме. Вернусь к вечеру.

Проводив лекаря, я зашла на кухню. Чук оказался рисовой кашей с водорослями, курицей, бобами и тыквой. Очень насыщенный завтрак! Помыв посуду, я решила обойти всё жилище. Нашла огород с лекарственными растениями. На заднем дворе – чандоктэ. Армия глиняных горшочков разных размеров меня впечатлила. Я заглянула в парочку, обнаружив в них какие-то ферментированные продукты. Рядом колодец. Отдельный домик на отдалении оказался туалетом. Вовремя я его нашла! После лесных приключений, этот деревенский туалет с выгребной ямой показался мне роскошным. Тут даже бумага была и смывная чаша, которую, очевидно, можно было пополнить из ведра с водой, стоящего тут же. Вопрос только в том, что смывать, если тут дыра? Или это, чтобы руки помыть? Исследование дома не прошло даром, я отыскала веник, совок и тряпку. Подмела. Хах, а такой труд освободил голову от лишних мыслей и даже, как ни странно, поднял настроение. Может, ещё и одежду постирать? Я нашла флакончик с кровью Суюна и подогрела воду, которую набрала из колодца. Что ж, у меня всего две сменных одежды в этом мире, и я должна о них позаботиться. Развесив бельё, я поняла, что устала. Солнце стояло высоко, припекало. Сейчас, наверное, обеденное время? Часа два? «К вечеру» – имелось в виду, что я должна сама сделать обед, а потом приготовить на нас ужин? Эх, тяжела жизнь в этом мире… Я устроилась на кидан и прикрыла глаза.

Может, раз игра так ускорилась, то и месяц мне здесь пребывать не придётся? Кстати, странно. За последнее время игра удивляла меня несколько раз. Сейчас я могу заметить, что даже знакомые сцены раскрываются по-другому. Почему? Мои ли действия привели к этому? Или же так было изначально? Дело в том, что некоторые сцены в игре обрывались, но сейчас всё было, как в жизни, и некоторые действия после конца известной сцены могли поменять контекст. Вот взять, например, встречу с Суюном. В храме после принятия Суа в ученицы он загадочно намекнул, что ей нужен ещё один учитель, и игра сразу же перенесла нас в ханок Минхо. Вчера же меня буквально заставили пойти туда. Суюн раскрылся как преданный друг Минхо, а Минхо как хитрый негодяй. Кстати, насчёт Минхо. Он начинает меня серьёзно беспокоить. Это очень похоже на ветку с ним, но я же её не начинала! Если игра забаговалась, то что будет со мной? Как же конец? Из размышлений меня вырвали голоса неподалёку:

– Я слышала, она из кисэн и даже купалась, – женщина понизила голос до шёпота, но я всё равно услышала, – голая.

– Омо!

– Неудивительно, что она к Минхо заходила. Вечером. А он прогнал лисицу.

– Э, да откуда ты это услышала? Подруга моей сестры сама видела, как он этой девушке пинё вручил.

– Что?

– А она и испугалась столь серьёзного подарка. Небось пинё ей никто ещё не дарил! Вот и сбежала.

– Ах, бедняжка Гоын! Она-то всё видела! Как бы руки на себя не наложила с горя.

– Да лучше найдёт достойного мужа, и будет с ним счастлива.

– Сплетницы.

– И откуда они всё знают? – подтвердила я.

А? Кто это был. Я даже не заметила, что рядом откуда-то оказался миловидный парень. У него было узкое лицо, близко посаженные глаза и рыжеватого оттенка неопрятные волосы. Минхёк?!

– А это правда, что ты убила помощника Ли Борома?

Как бесцеремонно. Ну, это Минхёк. Он всегда таким был. Но меня волнует, почему вся деревня знает обо мне такое? Часть слухов явно пущены Гоын, но остальное… неужели это и есть пресловутая прозрачность коллективистской культуры? И кто же знал, что дарение шпильки (и то он мне её не дарил – она изначально моей была!) имеет такое значение?

– А про то, что ты купаешься голой, тоже? Разденешься передо мной, кисэн?

– Какой вопрос тебя интересует больше?

– А надо выбрать? Тогда второй!

– Нет.

– Так однозначно? А если я очень попрошу? Ауч!

Минхёк, конечно, не говорил серьёзно, но камушек свалился с крыши очень вовремя, чтобы его заткнуть.

– Минхо?

Минхо? Где? Я обернулась. Видимо, он вошёл не с главных ворот. Но зачем?

– Минхо, это ведь ты кинул в меня камень!

– О чём ты?

– Я уверен! – продолжал ныть Минхёк. – За что ты так со мной, а, кванджанним?

Мы все поприветствовали друг друга, и Минхо представил Минхёка. Хах, а я уже не жду ничего хорошего от этого неправильного персонажа.

– Ты поела?

Что за вопрос? Как мне правильно на него ответить? Он просто спросил, как дела, или реально про обед?

– Бо Нгаи ушёл с утра.

– Я не к нему.

– Раз никто не ел ещё, может, вместе пообедаем? – с энтузиазмом предложил Минхёк.

Даже не знаю, как реагировать. Между мной и Минхо явно была напряжённая обстановка, но жизнерадостный тон Минхёка разбивал её, превращая в неловкую.

– Я не готовила.

– Хорошо, иначе бы в деревне не досчитались одного дома, – ответил Минхо.

– Обижаешь!

Знал бы ты, какие вафли я умею делать! Правда, мои кулинарные навыки не касаются корейской кухни. И Суа, полагаю, готовить не умела.

– Но мне не помешает помощь, – добавила я уже тише, и Минхо улыбнулся.

Э? Я не поняла, мы тут что, в дочки-матери играем? Минхёк уселся на кидан в ожидании еды и даже время от времени щёлкал палочками. А я и Минхо возились на кухне. Когда эта игра превратилась в кулинарный симулятор??? Согласно нашему спору, я должна была приготовить одно блюдо, а второе готовил Минхо. Само собой было странно, что кисэн, которая даже получала образование, чтобы только развлекать господ, умела готовить. Поэтому я выбрала для готовки нечто менее подозрительное, что было и мне, и корейцам известно – пельмени. Хорошо, что папа как-то научил меня их лепить. Вот только как быть с фаршем? Мясо здесь довольно дорогой ингредиент, чтобы я могла его использовать на чужой кухне. Ладно, заменю его красной фасолью. В конце концов, бобовые – это вегетарианское мясо. Пошатавшись по кухне, пока Минхо промывал рис, я нашла нечто вроде скалки и муку. Притулилась на свободном месте отдельной столешницы, смешала муку с холодной водой, добавила масло, чтобы не прилипало к рукам. Замесила, отбила тесто до эластичной консистенции. Из раскатанного до тонкого пласта теста с помощью чайных пиал вырезала ровные круги. Растирая фасоль в ступке-чольку пестиком-чолькутконом, решила подсмотреть за Минхо. Засучив рукава, он проворно нарезал овощи. Вау! Мне было видно, как напрягаются веретёна мышц на его предплечьях. Вороные волосы у скул дрожали от микродвижений. Нож будто плыл, а морковь, данкон, кабачок и грибы сами расслаивались на тонкие ломтики. А если так подумать, то он этим же ножом может и человека покромсать? Бр! Какой завораживающей красотой обладает неявная опасность! Я перестала отвлекаться, когда от лука глаза защипало.

– Стой! – вскрикнул Минхо. – Не три глаза!

– Да знаю я!

Минхо, проворно обогнув столы и корзины, вдруг оказался рядом и поднял мою голову за подбородок. Я бы придумала что-то, но была слишком поглощена неприятными ощущениями. Какой у них тут ядрёный лук!!! Мои глаза сейчас вытекут! Вдруг я ощутила холодок на ресницах. Это Минхо нежно дул мне в глаза. Век коснулась влажная ткань. Минхо предусмотрительно намочил её, чтобы помочь мне? Если бы не моя беспомощность… Кому я вру? Мне нравилась его забота. Постепенно жжение отступило.

– Лучше?

– Спасибо.

Сульса без заминок тут же вернулся к своим делам. Я упаковала в кульки пасту фасоли с луком, красным перцем и кинзой. Можно было приступать к варке. Но мне нужна вода. Хм, «рыцарь ночи» же не откажет мне в помощи?

– Эм, Минхо-щи.

– Говори прямо. Что нужно? – ответил он сразу же, не отвлекаясь от яичной массы, соскальзывающей из природной скорлупы на раскалённую сковороду.

– Ведро воды, пожалуйста.

– Хорошо, последи за яйцами. Должно просто схватиться.

– Ладно.

Всё-таки есть что-то в совместной готовке сближающее. И как удобно иметь такого мужчину под рукой. Минхо вернулся с ведром воды, а я указала на тарелку, куда переложила его глазуньи. Бульк, бульк – утопила свои пельмени в горячей воде, куда ещё подкинула трав. Подождала, наблюдая за последними приготовлениями Минхо (а там было, что посмотреть, так как он раскалял каменную пиалу). И пибимпап, заправленный пряной пастой кочхуджан, скоро был готов к подаче. Но, что меня удивило, Минхо на этом не остановился. Он собрал со дна чугунного котла корочку нурунджи от риса и заварил некий напиток.

– Что это? – спросила я.

– Суннюн. Древний напиток. Полезный и хорош для стимулирования пищеварения. Бо Нгаи научил.

– Не слышала о таком.

– А я не слышал о вампирах, пьющих кровь людей.

А? Он слышал мою безумную ужасную историю для Ли Борома? Как стыдно. Я попыталась оправдаться.

– Это скорее метафора о людях, которые выжимают все силы из других людей, – тихо проговорила я.

– У тебя богатое воображение.

Я неловко посмеялась и сделала вид, что очень занята сложным этапом готовки пельменей.

– Когда уже там?! – заныл Минхёк. – Или вы там в своей идиллии забыли обо мне?

Ну, должно быть готово. Наш трапезный стол выглядел скромно, но симпатично.

– Как вкусно! Минхо – десять баллов из десяти. Суа… Суа тоже присуждаю десять и ещё маленькое сердечко! – воскликнул парнишка, скрестив большой и указательные пальцы.

Минхёк такой шумный! Но мы с Минхо улыбнулись на его ребячество. Как удивительно, что я снова обедала в этом мире и снова почувствовала теплоту на сердце. Эх, если бы только это была реальность! Но я не должна забываться. Я не должна опускаться до того, чтобы влюбляться в вымышленного персонажа по-настоящему.

Глава 20

Я объелась и сейчас лопну! Я откинулась немного назад, прищурившись от лучей. В компании Минхёка и Минхо я чувствовала себя комфортно. За живой изгородью проходили люди и с любопытством поглядывали в нашу сторону. Мне кажется или с начала трапезы прохожих мимо ханока Бо Нгаи стало гораздо больше? И некоторые лица, кажется, я уже видела. Минхо скорее всего тоже был недоволен чрезмерным вниманием, но лицо его застыло, словно маска. Так и не угадаешь, что он чувствует. Но вдруг, заметив мой заинтересованный взгляд, он мягко улыбнулся. Взмах, и его губы и нос закрыл веер. Белые перья окаймляли его. На бледно-жёлтом фоне каллиграфически были изображены горы и леса, по реке плыла одинокая лодка с мужчиной и женщиной, а на небе было некое иероглифическое послание. Конечно, я не могла прочитать написанное.

– Это… я не могу…

– Знаешь легенду о монахе, который любил одну женщину? – перебил меня Минхо. – Я не мастер слов, но суть передам. Этот монах был перфекционистом, что стало преградой в покорении сердца возлюбленной. Тогда он смастерил веер, который напоминал бы ему любимую женщину.

– О, я знаю! – подхватил Минхёк. – Раскрыв веер, можно было прочитать стихотворение. В сложенном виде перед глазами появляется изящный стан дамы сердца. Вы такой романтичный, кванджанним!

Я сидела, затаив дыхание. Я ничего не понимала. Разве это не однозначный подарок? Почему Минхо дарит мне нечто подобное? Почему при всех? Я лишь могла надеяться, что тут есть двойное дно. В смысле, если бы это был романтический подарок, то Минхо вряд ли бы дарил его при таком количестве свидетелей. И я оказалась права. От сердца сразу отлегло.

– Это непростой подарок, – произнёс Минхо, вкладывая веер мне в руки.

Ну, веер весил больше, чем я ожидала. А это что? Изящный аксессуар, подаренный сульса, конечно, оказался с подвохом. Это было оружие. Острые лезвия были в складках и на концах веера. Даже между перьями были натыканы маленькие ножи.

– Проведёшь по лицу врага – ослепишь, – прошептал Минхо.

Не хочу себе этого представлять!

– Он изготовлен из пак дахл, выморенном в масле со специальными лекарственными травами. Это дерево почти как металл, но более лёгкое и эластичное. Настолько надёжно, что этим веером можно закрыться от меча.

Я слушала слова Минхо со смешанными чувствами. Его подарок пугал, но в то же время он дарил защиту моей бедной жизни, по воле игры вечно висящей на волоске.

– Без знаний точек акупунктуры и навыков владения этот подарок бесполезен, – прокомментировал Минхёк.

– Я научу.

– А? Так просто возьмёшь Суа в ученицы? Суа, ты в прошлой жизни страну спасла или что?!

От слов Минхёка я рассмеялась. Это было никому не понятно, но для меня только что прозвучала великолепная шутка. Я, точнее Суа, была погибелью этого мира.

– Прими подарок в качестве моего извинения за вчерашнее.

Ишь как сформулировал – не прикопаешься! Отказаться не получится. Впрочем, я же не дура, и вещь полезная. Вот только… Чёрт, не помню. Минхо делал подарок Суа, но это было явно не сейчас. И это не был боевой веер. Минхо, ты снова ломаешь скрипты?!

Произошедшее заставило меня в очередной раз задуматься. Согласно моим записям, Минхо подарил Суа одежду в первый месяц нахождения героини в ордене Змеи. Причём это было за кадром, я просто получила системное уведомление, что «в гардероб добавлен подарок Минхо». Я представила, что он просто оставил ей одежду, ничего не сказав. Про веер не было ни слова. Может, потому что раньше я шла по пути мастера меча? Но ведь сейчас я на пути мага, а мне подарили боевой веер! Хах, впереди меня всё равно ждут стычки с квищин. Возможно, мне стоит взять пару уроков по самообороне? Минхо оставил мне книжку про акупунктуры, и я раскрыла её. О, иллюстрации. Оу, а это. Аня, ты заразилась пошлостью от Минхёка? Я перевернула страницу. Придётся попросить кого-то почитать со мной – какие-то иероглифы мне кажутся знакомыми, но смысла я понять не могу. Ах, наверное, сейчас по деревни новые слухи пойдут. Столько людей видело, как Минхо дарил мне подарок. Уверена, он нарочно подгадал момент. Ну, ветка веткой, а его покровительство мне выгодно.

Когда пришёл Бо Нгаи, он попросил меня помочь разложить собранные им травы. Поужинали, и лекарь снова заставил меня перебирать какие-то зёрна. Уверена, это воспитание выносливости в действии! Всё стало очевидно, когда дед, притворившись уставшим и больным, попросил меня закончить за ним работу. А ты актёр, Бо Нгаи! Я нарезала корешки и складывала травяные сборы до середины ночи. Что ж, я помогу Бо Нгаи из уважения к нему, но потом не буду так усердствовать.

Так я решила, и на следующий день меня заставили перекладывать туда-сюда дрова. Аж руки потом тряслись. Вечером опять развивали мелкую моторику. На третий день опять уборка. В этот раз приказали и полы помыть. Этот дом скоро уже сиять от чистоты будет! И снова травинка к травинке… Потом меня провели на огород. И что думаете? Полоть сорняки. Я даже в своём мире на даче этого всегда избегала! И это было не всё. Чтобы травки лучше росли, нужно было удобрением их подкормить. А откуда его взять? Правильно, из выгребной ямы.

«Я так больше не могу» – подумала я, прижавшись лбом к палке метлы. Я, конечно, уважаю Бо Нгаи, но этот тяжкий труд высосал из меня все соки. Сдаюсь! Конечно, чудодейственные отвары лекаря явно как-то совершенствовали мой организм, но мне же это не нужно! Нагрузка росла постепенно, но не незаметно. Минхо стал приходить не только на обеды. Он приходил раньше, чтобы читать со мной книгу про акупунктуры и пояснять. Это было довольно неловко. В смысле, то, что касалось расшифровки значений ханча, было увлекательным! Я даже сама не заметила, как загорелась этим делом и стала разгадывать значения самостоятельно. Но если Минхо брался за практическую часть и демонстрировал точки на Минхёке, себе и, боже упаси, мне, я начинала сходить с ума из-за кое-какого подозрительного щекотного чувства где-то в груди. Списывать снова все беды на сердце этого тела было глупо. Я, и до этого небезразличная к игровому Минхо, влюблялась в него заново! Мне приходилось в каждую нашу новую встречу всё сильнее подавлять свои чувства. Это выматывало. Пришлось пойти на хитрость. Я сказала, что сама буду разбираться, а если появятся вопросы, спрошу у Бо Нгаи, сославшись на учёность лекаря в этой области. На мои слова Минхо ничего не ответил. Помолчал минуту и продолжил урок.

В общем, я продолжала выполнять просьбы (читай «задания») лекаря, но не так старательно быстро, как раньше. Если не успевала закончить, я спокойно говорила, что доделаю завтра. А если совсем не хотела что-то делать, говорила, что забыла. Неприятно было выслушивать нотации Бо Нгаи вечерами, но на следующий день я повторяла свои ошибки без зазрения совести.

Бо Нгаи снова куда-то ушёл, а я, подметя только полдвора, развалилась на кидан. Ветерок обдувал меня, приятно охлаждая от палящего солнца.

– Лежит под хурмой с открытым ртом, – прокомментировал Минхёк, спрыгнув с крыши. – Впервые вижу такую ленивую девушку.

Хах, ты даже не представляешь, как много я делаю, ничего не делая! Кстати, я уже давно узнала, что он был моим надзирателем. О моём выходе за ворота тоже он доложил Суюну. Главу я не видела с первой нашей встречи, а Минхо не заявлялся на обед со вчерашнего дня. Обиделся, что ли? Скучно. Но и работать не хочется.

– Ты не хочешь совершенствоваться? – напрямую спросил Минхёк.

Парень был явно раздражён моим поведением, но был вынужден проводить со мной время.

– К тебе так хорошо все относятся, я аж завидую! Ты можешь обучаться у Главы и кванджаннима за просто так, а ты…

– У меня есть причины. Минхо и сегодня не придёт? – мимолётом спросила я.

– Если злится, он всегда пропадает, что и не найдёшь.

Хах, злится? Из-за меня? Ну, мало ли, что его могло разозлить. Так даже лучше.

– А я смотрю, ты бесстрашная, – бросил Минхёк. – Ты же кисэн, разве не должна лучше меня разбираться? Кванджанним к тебе и так, и эдак. А ты ему ни на шаг приблизиться не даёшь!

Я не виновата! Просто так будет лучше! Минхёк продолжал упрекать меня, сравнивая с ежом.

– Ты испортил мне настроение! – воскликнула я и, бросив метлу, направилась в свою комнату.

Раскрыла книгу, но чтение не пошло. У стола лежала чистая бумага. Я раскрутила её. Пустое пространство будто просило заполнить его, а чувства молили о выражении. Я взяла длинноворсную кисть и развела тушь. Знакомое чувство подхватило меня, и я принялась писать, одновременно изучая бумагу, вид линий на ней, возможности оттенков. Я думала о Минхо, о том, как он защищает, как заботится, как крадётся к моему сердцу, о том, что было между нами и о том, чего никогда не будет. Я думала о его пронзительном взгляде, о его узких ладонях, об отливающих бронзой на солнце волосах, о проколе в ухе. О его коротких фразах, о его внимательности, об одиноком ханоке… Само собой на ум пришли орхидеи, что цветут в долинах, подальше от суеты и человеческих взглядов. Тонкий аромат, который не каждый различит. Тушью были нарисованы скромные цветки и стройные листы. Мне не понравилась небрежность, но понравилась композиция. Познакомившись с бумагой и тушью, я попробовала ещё раз. И ещё раз. Живопись вышла искусной, но слишком классической. И я поняла, чего мне не хватает. Достала из сумки румяна из сафлора и нанесла несколько градиентных пятен на основание цветов. Неправильный Минхо – неправильные орхидеи. От переизбытка мыслей об одном и том же я вдруг тихонько заплакала.

Суа поднырнула под рукой Главы Драконов, выхватив пинё, и с помощью священных сил нанесла порез. Ки Монкут упала на пол, сплёвывая кровью. Она посмотрела на Суа растерянно, в панике. Я видела своё лицо со стороны и не узнавала его: неподвижная мимика, холодный взгляд, в котором не было ни жалости, ни осознанности. Это же последняя сцена игры? Кровь Суа и кровь Ки Монкут падали на символы внутреннего круга. И вдруг Суа склонилась на колени. Все квищин стянулись к ней, став её крыльями.

– Суа! Нет!

Это был голос Минхо. Голос? Я вдруг стала видеть всю ту же сцену от первого лица. За тёмными вихрями я периодически теряла из виду персонажей. А-а! Скример! Это было лицо мертвеца! Ещё один? Они меня уже перестали пугать! Наоборот, я различила, что их лица не такие безразлично-холодные, какими казались. Многие из них были грустными. Уродливый плач квищин стоял у меня в ушах! Прекратите! Хватит! Это должно закончиться! Всё моё существо вспыхнуло небесной синевой. Наконец вихри унялись. Передо мной стоял Минхо, вцепившись в мои плечи. Щека его дёрнулась. Взгляд был красноречивым: полным сожалений и вопросов. Моя рука против воли сильнее подалась вперёд остриём шпильки. Минхо издал тихий стон. Нет! Зачем?! Я отчётливо слышала в гробовой тишине шлепки капель. Но это была не вода. Откинув Минхо, я двинулась дальше на Ки Монкут. Стоять, Суа! Эскейп! Где копка выхода?! Вдруг я остановилась. Обернулась. Раненый сульса удерживал меня за руку. Его губы шевелились, но не было слышно ни звука. Взмах, и боевой веер перерезал горло своему дарителю. Кровь закрыла собой стих.

Я проснулась от кошмара. Снова. Это не было, как в фильмах, когда герои просыпаются с криком, и кто-то обязательно бежит к ним на звук. Я тихо вздрагивала. Старалась успокоить сбивчивое дыхание. Садилась и смотрела в окно в ожидании рассвета, стараясь опустошить голову. Я успокаивала себя, что, по крайней мере пока, ничего не произошло. Если паника не отступала, я откидывала фасадную часть комода-пандади вперёд и осматривала подарок Минхо. Убедившейся в его чистоте мне становилось легче. Но заснуть я уже не могла или боялась. Я даже воспользовалась техникой придачи страху материальности и спроектировала самые пугающие элементы кошмаров на рисунок. Там был окровавленный веер, лица квищин, последняя сцена игры с догорающей Сэге. Это повторялось уже который день. Настроение всегда было паршивым из-за недосыпа и переживаний, так ещё и все желали меня тайно или явно обучить. Неудивительно, что чужие старания имели для меня после всех этих ужасных сновидений отрицательный эффект. Чем сильнее на меня давили, тем больше я отказывалась что-либо делать. В какой-то момент это превратилось в мой внутренний спор с игрой, и я была горда своей решительностью.

«Если ты хочешь заставить меня развивать способности, я вытерплю всё, чтобы оставаться слабой Суа, не имеющей и шанса перевоплотиться в карающего феникса. Ты пожалеешь, игра, что затянула меня в это тело» – так я повторяла себе.

Сколько бы ни думала, в финале Суа умирает. Возможно, сама становится злым духом. А значит, всё, что мне нужно делать – это не умереть. А если умереть, то тихо, слабой носительницей божественной силы. Тогда Сэге… и Минхо с остальными будут спасены.

В тот день я вышла к Бо Нгаи, растирающим в порошок какие-то травы. Уже по обычаю мы позавтракали вместе без разговоров. Единственное, что было необычно, это женский смех за оградой. Девушки, проплывая мимо стайками, весело что-то обсуждали. Никогда не видела, чтобы так много девушек одновременно оказывались на улице.