Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

Глава 37

Осень в Сэге была тёплой и красивой. Если бы я не знала, что наступил восьмой лунный месяц, я бы и не подумала. Всё же в моей стране осень была холодной, ветреной и дождливой, хотя и урвать несколько золотых дней можно было. После душа я спокойненько заваривала чай на тэчхон мару, когда вдруг заметила движение в углу. На свету чёрное нечто я опознала в два счёта. Змея! Я подскочила и в ужасе отбежала. Как назло, в Сэге интерьер был для сидячего образа жизни, и высокой мебели здесь не водилось. Змея, поползла в мою сторону. Я кинулась на улицу. Бр! Какой кошмар. Я пошла на задний двор.

– Минхо! К нам в дом змея заползла, что делать?

Не успела я даже договорить, как снова заметила извивающееся длинное туловище. Я завизжала и в панике ворвалась в душевую кабинку, натолкнувшись тут же на Минхо. Ой. Он был весь мокрый и обнажённый. Взгляд его был удивлённый.

– Т-там змея! – оправдалась я.

Неловко. Я старалась не смотреть вниз, но сгорала со стыда и так. Я прервала его в такой личный момент! Но ведь он голый, а если змея сюда заползёт и укусит его? Паника сменила вектр. Меня остудили струи воды.

– Э! – возмутилась я. – Теперь я промокла!

– Так раздевайся.

– А змея?

– Подождёт.

– Шутишь, что ли?

Что ж, сюда змея не заползёт. Кабинка была построена на славу. Но нас ждал сюрприз, когда мы вышли из душа, успев позабыть о ядовитой проблеме. Змея реально ждала нас!!! Чёрное кольцо грелось на солнышке. Это вообще та же или уже другая? У нас нашествие змей??? Господи, спасите! Минхо уверенно направился к пресмыкающейся.

– Только не хватай её руками! Укусит!

И в подтверждение моих слов змея пробудилась и, не дав Минхо подойти достаточно близко, зашипела. Хорошо, конечно, что сульса носил хва – сапоги высотой на полторы ладони выше щиколотки, но я всё равно беспокоилась.

– Какая-то странная змея, – проронил Минхо.

Я рискнула и осторожно приблизилась. И впрямь, у неё были уши. Вдруг Минхо рассмеялся. Да что?

– Вот уж не думал, что жить с Фениксом так интересно. Я своими глазами увидел чудо.

– Что?

– Это опщин, – пояснил Минхо. – Богиня богатства и защитница дома. Она пришла к тебе, а ты вместо поклонений бегаешь от неё.

– Ну почему змея? – ныла я, не желая приближаться к богине.

– Ну, говорят, она может явиться в виде крысы.

– Ничуть не лучше.

Я переборола себя и, закрыв глаза, совершила писон и поклоны. Когда открыла глаза, змея уже уползла, но на её месте были монетки.

– Где она? – спросила я у Минхо.

Сульса указал пальцем на тень от дома. Хорошо, что я не видела, как она туда уползла. Богиня или нет, а я ещё несколько дней сотрясалась бы от мысли, что где-то тут обитает змея или крыса.

– Ну, ты хотя бы её не оскорбила, – усмехнулся Минхо, поднимая монетки. – Было бы жаль, если бы я вдруг обнищал. Но не волнуйся, даже бедный я бы смог позаботиться о тебе.

– Мне нравится твоя уверенность, – парировала я.

А следующий день был чхусок – главный праздник середины осени, или праздник урожая. Мы встали ещё ночью, чтобы подготовить стол для церемонии кормления духов предков. Стол был не таким роскошным, как в ордене Черепахи, и состоял в основном из рисовых блюд: рис, тток, рисовые хлебцы сонпхён, макколи – и сладкого: сонпхёны, сухофрукты, орехи, хурма, медовые сладости – но зато свой. На церемонию чхарэ утром к нам пришли матушка Минён, Суюн и его отец. Что ж, может, не по крови, но это была семья Минхо.

– Суа, деточка, – сказала Минён, подавая мне новый ханбок, – я сшила его специально для тебя. Он немного проще, чем янбанское одеяние…

– Но невероятно красивый и удобный, – перебила я. – Это даже лучше!

В Сэге любили преуменьшать свои заслуги, а матушка Минён была вдвойне скромной для такой кудесницы. Если оставаться в этом мире, то было бы неплохо обзавестись практичными навыками. Я попросила матушку Минён поучить меня шить. А что, вдруг придётся заштопывать одежду себе или Минхо? Поскольку на чхусок было принято надевать новую одежду, я решила сразу же и примерить подарок. Поразительно, но ханбок, который она сшила для меня в этот раз, действительно был лаконичным в сравнении со своими традиционными собратьями и необычным по расцветке. Красный верх с серыми корым и светло-серый низ. Причём ткань чогори чуть просвечивала и, если носить без множества внутренних кофточек, создавался более завлекательный образ, а подъюбник, входивший в комплект, был гофрированным и расписан тёмными листьями. Несмотря на то, что чогори была укороченная, пояс-малги не требовался. На середину чхимы подвесили плетёную бабочку с двумя кисточками красного и фиолетового цвета. Но чтобы ханбок имел правильную форму колокольчика, всё ещё приходилось поддевать кучу нижних юбок. Как было бы удобно, изобрети они тут современный кринолин… Я подбросила идею делать десамчхиму с тонкими кольцами из бамбука, и матушка Минён отозвалась с восторгом. Мы договорились попробовать воплотить эту идею в ближайшее время, когда я найду времечко зайти к ней домой. Ах, какая всё-таки чудесная женщина, и так горит своим делом! Живя в моём мире, она была бы невероятно известным дизайнером одежды! Мужчины тоже оценили старания матушки Минён. После чхарэ мы с Минхо отправились на могилу его предков. Это действо уже называлось сонмё. Пришлось подниматься в гору, но, признаться, место, выбранное Минхо для своих родителей, было живописным, и энергия здесь была благодатная. Холмики немного заросли сорняками и засорились листьями, поэтому мы с Минхо занялись польчхо – пропалыванием травы в знак проявления почтительности и уважения к предкам. Здесь же, на могилах, провели небольшую чайную церемонию чхаре (тоже в качестве «кормления духов») и поболтали о разном.

– А ты знаешь, почему всё-таки принято так много совершать «жертвоприношений»? – спросила я Минхо. – Неужели одного чхарэ дома недостаточно для предков?

– Думаю, это связано с тремя частями души.

Я выразила удивление, и Минхо услужливо пояснил.

– Считается, что у души три части. Ты об этом не читала в священных трактатах? Хон отправляется на небо, пэк – в землю, а кви остаётся в табличке предков синджу в родовом храме. По крайней мере, это один из взглядов на то, что происходит с человеком после смерти.

Мы спустились с горы в послеобеденное время. Деревня праздновала. На площади у старинного дерева было особенно многолюдно и шумно: стояли лавки, где всех угощали едой и вином, играли самульнори на четырёх ударных инструментах, пританцовывали, чуть в стороне мужчины соревновались в ссирым и болели друг за друга, девушки метали стрелы в корзинку, играя в тхухо, дети бросали конвертики в игре «такчичиги», старики рубились в карточную «хато». Каким был чхусок в своём символическом значении, такими изобильными были и развлечения.

– Присоединимся? – предложила я Минхо.

Знаю, сульса не любил многолюдных мероприятий, но в этот раз он согласился. И его появление вызвало волну реакций у народа. Каждый считал своим долгом как минимум поприветствовать нас и сказать пару слов нам обоим. В итоге мы застряли на одном месте – у столика с угощениями. Устав от улыбок и разговоров, я схватила сонпхён. М-м-м! Аромат сосны, а начинка из каштанов.

– Нравится? – вылезла из-под стола Хани. – Я сама этот сделала. Смотри, какой круглый! Значит, муж и детки у меня тоже будут красивыми.

– Что за поверье? – усмехнулась я, дожёвывая лепёшку.

– Ты не знала? А как же! Значит, ты не лепила сонпхён?

– Лепила.

– Значит, неправильно! Это надо исправить.

И Хани утащила меня за руку. Правда, недалеко, и Минхо последовал за нами. Вокруг стола собралась толпа. Хани растолкала локтями всех, и я смогла увидеть, чем тут забавлялись. Лепили рисовые хлебцы на досках, посыпанных сосновыми иголками. Начинку каждый определял сам. Это могли быть семена кунжута, сладкие бобы или каштан. Четыре человека могли лепить сонпхёны одновременно, и все соревновались, у кого получится наиболее ровно и аккуратно. Хани урвала мне место и принудительно усадила за стол. Женщины, которые хорошо меня знали ещё с праздника Тано, начали тут же подбадривать. Вдруг их интерес усилился, а пожелания стали более яркими. Оказывается, Минхо посадили рядом. Делать было нечего. Пришлось лепить сонпхён. Из-за нервов ли или просто по неумению мой хлебец выходил, наоборот, неаккуратным и неровным. Даже утренние тренировки не помогли. А ведь Минхо мне ничего не сказал! Вдруг рука сульса оказалась на моём хлебце, подщипывая и сминая тесто вместе с моими пальцами. Помощь Минхо вызвала бурные эмоции среди наблюдателей. Все они были тронуты. И вот настала минута истины.

– Ва-а-а, у такой пары не может не родиться красивых детей, – сказал кто-то, и его слова одобрили в толпе.

Сонпхён Минхо был идельным шариком, из которого торчали сосновые иглы. А мой был в форме лимончика, но тоже не ужасный. Вроде.

– Спутник жизни у тебя и так красивый и добрый.

Я согласилась с высказыванием прежде, чем поняла, что эти слова прошептал мне сам Минхо. Я рассмеялась. Наши сонпхёны отнесли на общий стол, а места заняли следующие участники забавы. А что, очень экономично придумано. И развлечение, и стол всегда полон. Мы с Минхо пробовали лепёшки «чжон», приготовленные из мучного теста, с добавлением яиц, мелко нарезанных приправленных рыбы или мяса, а также овощей, обжаренных в масле. И наблюдали за тем, как парни и девушки соревнуются в чульдариге – перетягивании каната.

– Это рыбный, не ешь.

Даже сейчас Минхо заботился обо мне, слопав лепёшку из моих рук. Я заметила Чон. Наряд её был великолепен, как и всегда, но я узнала работу матушки Минён. Хах, похоже, ей нравится наряжать гостей. С этими мыслями я подошла к благородной подруге, чтобы поприветствовать и сделать комплимент. Чон-ян была рада со мной встретиться. И праздник ей очень нравился, особенно потому, что она была на таком гулянии впервые.

– Там играют в тхухо! Пойдём?

Что ж, гулять так гулять. Мы с Чон стали соперницами. Никогда не любила эстафеты, но в Сэге соревновательский дух поощрялся. Мне было просто любопытно рассчитывать траекторию стрелы, но Чон старалась быть быстрой, а не точной. Я подумала и решила дать ей выиграть.

– Онни, не расстраивайся, – потом улыбалась во все щёки Чон. – Просто ты сейчас занята учёбой, а я уже несколько раз играла в эту игру. Пойдём вечером водить кангансулле?

Я согласилась. Хороводы были и русской народной традицией. Тем более я подумала, что это будет удобный момент, чтобы подарить Чон первый том нарисованного мною комикса. Хоть в этом мире я сумела реализовать свою мечту! Прогуливаясь с Чон под ручку (прости, Минхо, здесь нет места), мы осматривали другие забавы и незаметно завернули к дому Минхёка. Послышался крик парня.

– А ну отдай! Не твоё!

Я остановилась как вкопанная, заметив, что изъятым Донхёном предметом был мой эротический рисунок, подаренный Минхёку.

– Этого никто видеть не должен, тем более показывать другим.

– Да что ты такой занудный!

– Ты ещё такой юный, а уже бесстыжий. Воистину избалованная собака не боится наказания.

– Учить вздумал?! Кванджанним!!!

Ой, я и забыла о Минхо. Сульса однозначно узнал мой стиль в картине, и я почувствовала укор совести. Хотя с чего бы? Подумаешь, нарисовала когда-то такое для друга. Впрочем, взгляд Минхо не пылал эмоциями. Зато взгляд Донхёна был красноречивым. Моего присутствия янбан испугался, а заметив покрасневшую Чон, вовсе поспешил свернуть рисунок. Кажется, он уговаривал себя надеяться, что она ничего не видела.

– Кванджанним! – снова завопил Минхёк и, подбежав, повис на руке Минхо. – Скажите ему, чтоб вернул. Это мой подарок.

– Подарок? – Донхёну едва удавалось сдерживать праведный гнев. – Это изображение порочит честь женщин!

Его взгляд снова пробежался по мне. А-а-а, он решил, что кисэн на картине – я? Боже, Минхёк, ты такой порочный в глазах праведного мужа! Донхён, сомневаясь, стоит ли показывать изображение Минхо, чуть развернул свиток, вкрадчиво предлагая сульса избавиться от него. С точки зрения морали, янбан поступал правильно. Он знал, что я была кисэн и что теперь я была женщиной Минхо. Негоже было кому-то рождать в мыслях неприличные ассоциации, смотря на эту картину. Но Донхён не знал, что картину нарисовала я, и я же подарила её Минхёку. Ситуация была неловкая.

– Отдай мне. Я избавлюсь, – ответил Минхо, и Минхёк пуще прежнего застонал.

– Кванджанним!

Минхо тоже просчитал ситуацию, и, хотя я не знала, действительно ли он решил избавиться от моего подарка Минхёку или просто прикрывается этим заявлением, я верила, что Минхо разрешит ситуацию благополучно для всех. А вот Минхёк ни о чём не догадался и бросился к следующей жертве для мольбы – ко мне. А зря. Донхён обнажил меч и выставил его перед Минхёком раньше, чем тот успел дотянуться до меня. Боже, что происходит?!

– Хватит. Что Вы делаете, Донхён? – упрекнула я. – Уверена, у Минхёка не было дурных намерений. Нет смысла наставлять на него меч.

Во взгляде янбана так и читалось: «Вы просто не понимаете. Девушки так наивны».

– Как ты посмел обнажать на меня меч?! – рявкнул Минхёк и прежде, чем кто-либо успел что-то сделать, напал на Донхёна, повалил того на песок и принялся душить ногами.

Чон вскрикнула. На звук уже стеклось много народу. Ситуация выходила из-под контроля. Минхо тоже это понимал – его щека дёрнулась. Вдруг сульса шагнул вперёд и ловким движением поднял Минхёка за шкирку и ударил того по ногам, приведя парня в чувство и так наказывая его. Донхён поднялся и отряхнулся. Хотя он казался спокойным, его честь воина была задета, ярость так и кипела внутри. Минхо не дал ситуации разгуляться и с почтительным поклоном перед Донхёном произнёс:

– Прошу прощения за своего ученика. Я недостаточно хорошо его воспитал. Позвольте загладить вину поединком.

Вот актёр! Не знала, что Минхо умеет так любезничать. Лицо Донхёна вмиг изменилось. Похоже, для янбана, копившего глубоко в душе противоречивые чувства, это предложение было слишком соблазнительным.

– Хорошо, – согласился Донхён. – В ордене Тигра часто решают споры поединком.

Плохо-плохо! Эти два мужчины – искусные воины. Ни одному не захочется проиграть, и поединок будет длиться вечно. Праздник будет безнадёжно испорчен самой настоящей борьбой тигра и дракона, то есть не на жизнь, а на смерть!!!

– Стрельба из лука! – выкрикнула я. – Давайте условимся на десять стрел. Тот, кто будет точнее, тот и победит в поединке.

Атмосферка на состязании была напряжённая, но стянула чуть ли не всю деревню к двум мишеням и двум писаным красавцам-лучникам. Оценивалась скорость и точность.

– И! Начали!

Боже, что я только что видела? Стрелы летели пулемётной очередью и пробивали цель прямо в яблочко. Некоторые последующие стрелы даже рассекали своих товарищей. Соревнование быстро закончилось. Вот только определить победителя не представлялось возможным. И это не удовлетворило ни соперников, ни наблюдателей.

– Ссирым! Ссирым!

Толпа подхватила возглас. И вот мы уже переместились на песочную площадку, где, сняв верхние одежды, друг друга тянули за пояс и толкались Минхо и Донхён. Толпа улюлюкала, выбрав своих фаворитов. Я же смотрела на это сквозь пальцы. Так нелепо! И все могли видеть исподнее моего мужа. Так, погодите, когда я успела стать такой консервативной собственницей? Мне это всё не нравилось. Я прожевала чжон и запила макколи. Секундочку… Соревнования двух мужчин, не уступающих друг другу по силе – это же типичная сцена из дорам!!! Хотя они борются не за женщину, но это мало, что меняет. Они уже вошли в раш! А что в таких сценах следует за ничейной победой? Правильно, соревнование в выпивке. Не хочу, чтобы Минхо опьянел и еле держался на ногах. Надо сорвать мероприятие. Я опрокинула в себя ещё рюмочку, готовясь привлечь всеобщее внимание. Как я этого не люблю! Надо ещё глоточек.

– Минхо! Минхо! – я висела у него на спине и кусала серёжку вместе с ухом.

Что я делаю? И где мы? Соревнование кончилось? Как и когда? Минхо, выругавшись, сильнее склонил голову и осел на землю. Ощутив твёрдость под ногами, я спрыгнула, но тут же упала. В недоумении я огляделась по сторонам. Тело меня не слушалось.

– Странно, Суа, что ли, вернулась?

– Нет, это абсолютно точно была ты. И пьяная ты невыносима.

– Я? Пьяная? Не-е-ет. Я выпила всего немножко.

– Уверена?

Минхо с усмешкой протянул мне руку и помог подняться. Мы были на улице, ведущей к дому, и сумеречная дымка окутывала нас. Я реально на какое-то время выпала из реальности? Ха-ха, ну и сказанула! Точнее подумала.

– Хорошо, что ты немного проветрилась. Я хотел тебе кое-что показать. Нормально себя чувствуешь?

– Угу, – кивнула я, не отрывая взгляда от покрасневшего и всё ещё слюнявого уха сульса. – Это… Я же ничего постыдного не натворила?

– Не успела. Просто начала петь нечто странное и иногда говорить на другом языке.

– Сэсане!

– С лёгкой руки Суюна все решили, что это синбён, и ты вошла в мир духов.

Я провела рукой по щеке Минхо, извинившись и заодно вытерев свои слюни с его уха. Но от сульса это не ускользнуло, и он потёрся щекой о мою ладонь.

– Невыносимо милая, – улыбнулся Минхо. – Я стал свидетелем возвращения в детство и бесконечного количества признаний в любви. Не могу жаловаться, что ты меня всего облизала и избила ногами.

Я закрыла глаза двумя руками, мечтая провалиться на месте. Как так всё обернулось?!

– Ты знаешь, почему Чхусок ещё называют Хангави? Сегодня самая большая и полная луна, которой принято любоваться.

– Но ещё не ночь.

– Есть время, чтобы ты пришла в себя. Сидеть будем на крыше. Так ближе к луне.

– Приглашаешь на свидание?

– Ммм, – коротко ответил Минхо.

Хм, звучало романтично. Но я вдруг вспомнила, что обещала Чон присоединиться к ней на канган сулле. Я ещё хотела вручить ей подарок. Дойдя до дома, я поняла, что контроль над движениями вернулся, а опьянение развеялось. Слава богу! Я поделилась с Минхо своими планами.

– Я ненадолго. Туда и обратно. Как раз луна поднимется.

– Ладно. Я пока всё подготовлю.

Канган сулле водили незамужние нарядные девушки прямо на поле. Зрелище зачаровывало своим естеством и природным ритмом. Красные юбки чередовались с синими. Неудивительно, что многие наблюдатели, даже если хотели остаться здесь ненадолго, загипнотизированно замирали. Я тоже стала одной из них. Я смогла оторваться, лишь когда Чон сама заметила меня и подошла. Румяная после танцев-игр, она была ещё более красивой, чем всегда. Я протянула девушке подарок.

– Онни, это мне?

Чон-ян была любопытная, так что сразу же устроилась рядом со мной на траве и вскрыла альбом.

– Ва-а-а! – протянула она в восхищении. – Онни, ты сама? Как красиво! Спасибо большое!

– Это не просто картинки. Видишь, тут ещё диалоги. Это романтическая история об одной девушке-лекарке, которая подобрала в лесу раненого лиса, а он оказался кумихо. Это лишь первый том. Что будет дальше, можем придумать вместе.

Повизгивая, Чон кинулась обнимать меня и повалила на землю.

– Сегодня такой прекрасный день! – возбуждённо говорила девушка. – И даже Донхён был очень мил со мной.

Пока мы болтали «о своём, о девичьем», совсем стемнело и поднялась луна. Я решила, что мне пора возвращаться к Минхо, а то он обидится. Чон понимающе отпустила меня. Когда я добрела до дома, меня ждала трогательная картина. Тёмный силуэт на фоне луны сидел на крыше, время от времени поднося пузатый сосуд к губам. Я позвала Минхо, и когда он обратил на меня внимание, замахала руками. Силуэт вырос и спрыгнул с крыши. Ого, Минхо сменил одеяние? На нём был красный халат с полупрозрачным чёрным пхо. А на голове подаренная мною лента-манган. Я впервые видела лицо сульса настолько открытым. Всё же причёски сильно меняют людей. Я едва могла оторвать взгляд от «облагороженного» лица Минхо.

– Пойдём, – улыбнулся он и потащил меня на задний двор.

Там была подставлена лестница, ведущая на изогнутую крышу чибун. Минхо ловко запрыгнул на крышу и протянул руки ко мне, чтобы помочь забраться. Было немного страшно ходить по черепице, но рука сульса была крепкой. Когда я стала так безрассудно и незыблемо вверять себя другому человеку? Подобрав юбки, я смогла дойти до местечка, застеленного тканью. Здесь нас ждали сонпхёны, оставшиеся с утра, и вино. Когда Минхо уселся рядом, я позволила себе внимательнее изучить его лицо под лунным светом. Мы оба изучали друг друга, будто давно не виделись, и я первая потянулась, чтобы заполучить поцелуй и убедиться в реальности сидящего рядом божества. Так сладко и пьяняще.

– Я и мечтать не могла о таком, – прошептала я. – Теперь я благодарю Небеса за то, что они послали меня сюда и свели с тобой.

– Я тоже, – признался Минхо.

Мы сидели, касаясь друг друга пальцами, вслушиваясь в звуки вокруг, ловя дуновение ветра и наблюдая за луной. Время от времени мы что-то вспоминали и отпивали по глоточку из пузатого сосуда с макколи. Этот алкоголь (наверняка из-за Минхо) пришёлся мне по вкусу. В конце концов, не зря говорят, что и полынь – стебель среди конопли (вот и я стала лучше относиться к алкоголю). Так мы и сидели под благословением луны в кромешной темноте, оставшись совершенно одни в этом мире.

– Видишь лунного кролика? – спросил Минхо.

Пальцем он очертил жёлтое пятно на лепёшке, плавающей в чёрном море неба.

– И вправду, похоже!

– Есть легенда. Кролик считал себя бесполезным существом и был готов принести себя в жертву, чтобы накормить усталого путника. Прознав о самоотверженности кролика, Небесный царь поместил его на луну, откуда тот мог наблюдать за жизнью на земле и помогать нуждающимся. Видишь ступку? Это кролик мешает напиток бессмертия.

– Если так, можно ему загадать желание?

Мужчина кивнул, а я сложила руки и, зажмурившись, попросила кролика позволить нам с Минхо всегда быть вместе и любить друг друга.