Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

– Знаю я одну девушку, которая с лесными травами разговаривает. Вы бы с ней подружились.

– Правда?! Если появится возможность, я хотела бы с ней познакомиться. Думаю, твои друзья такие же хорошие, как и ты.

Я на это подлизывание покровительственно улыбнулась и продолжила читать. И через какое-то время чтиво действительно меня захватило. Здесь говорилось о некой технике «зеркало прозрения», которую был способен освоить даже новичок. Положение тела, необходимые действия и мысли были описаны подробно. Я подумала: «а почему бы не попробовать сейчас»? Я отсела подальше от стола, устроилась в позу лотоса, соединила средние и большие пальцы в своеобразное окошко и попыталась сконцентрироваться. Сначала дыхание, как учил Минхо, потом оставить материальный мир и почувствовать духов вокруг. Сначала ничего не происходило. Но внезапно в глазах заиграли опаловые блики. Нечётко я различила среди тёмных столбов себя. Это была та самая пресловутая битва в лесу. За мной гнался последний мечник. Он бы ударил меня, но в затылок, раскроив череп, вошло метательное лезвие. Он умер мгновенно.

Я вздрогнула и видение рассеялось. Чон смотрела на меня с любопытством.

– Онни, что ты делала?

Я вкратце рассказала про эту технику.

– Здорово! – воскликнула Чон. – Ведь так ты можешь знать даже то, чего не видела!

После перекуса лёгкими закусками мы с Чон должны были подготовиться ко сну. Постель девушки пряталась за ширмой в другой части комнаты. Места там было достаточно, чтобы расстелить ещё одну постель. Меня могли отвести в гостевую комнату, но Чон настояла, чтобы мы спали вместе. Она будто превратилась в маленького ребёнка, и пусть и не ныла, но очень красноречиво повисла у меня на руке. Это тоже «эгё»? «Что за фокусы?» – подумала я и уже через минуту обнаружила себя на дополнительно расстеленной слугой постели. Нам помогли раздеться и поменять сокчогори, и я снова поняла, что вела себя неправильно всё это время. Сокчогори и сокчхима были пижамой, в то время как я раздевалась до сокпаджи и даже гасемгарике снимала. Правда, сокчогори всё равно потом надевала обратно, но на голое тело (всё же спать совсем обнажённой было не очень). Хорошо, что меня никто не ви… А-а-а! Как минимум, Минхо видел меня в таком виде! Боже, что он подумал?! Я плюхнулась на пол и закрыла лицо в нежнейшем одеяле. М-да, мягких подушек тут тоже не было. Были продолговатые, набитые песком или какой-то рисовой стружкой, но в них нельзя было зарыться головой.

– Что ты такое вспомнила, онни, что так покраснела? – хихикнула Чон.

– Ничего! – отрезала я, но взгляд мой зацепился за девушку.

Она лежала рядом, но на небольшом возвышении. В её распоряжении было больше пространства и подушек, но меня привлекло не это. Такая милая и невинная Чон лежала на постели на боку в весьма кокетливой позе. Так с Чон закрутить роман проще, чем с Донхёном! Вон она сама себя как ведёт! Только я чувствовала не возбуждение, а скорее сестринское возмущение. Я легла в ту же позу, только ещё более соблазнительную и маняще провела рукой по своим бёдрам. Чон удивилась.

– Что ты делаешь?

– Кисэн иногда так встречают клиентов.

Чон сразу поняла, что я имела в виду, и, засмущавшись, села. Хах, как я и думала. Это было не из умысла, а просто по незнанию.

– Я видела иллюстрацию в одной книжке, – тихо призналась она.

– Какой?

Чон не пришлось далеко идти – книга была припрятана под матрасом. Я бегло пролистала её. Что ж, это была романтическая повесть. Неудивительно, что здесь была иллюстрация томящейся в ожидании главного героя женщины.

– Я тоже люблю истории о любви, и в своё время прочитала их немало, – улыбнулась я.

– Правда?! – снова оживилась Чон, поняв, что я не собираюсь её осуждать. – Моя любимая – это история про дурачка Ондаля и принцессу Пхёнган. А твоя?

Эх, нарисовать бы Чон комикс по сюжету… А может, свой придумать. Я рассказывала Чон некоторые истории полночи. А когда уснули, пришёл уже слуга, чтобы разбудить меня. Чёрт! Спа-а-а-ать!

Глава 30

Так, сонная, я и оказалась у могильного кургана Дэхёна. Я поставила тяжёлую корзинку на землю и поправила ворот чогори, куда пробрался холодный утренний ветер. Глава Ха Сангхун смотрел на меня, едва не плача, так что я поспешила на небольшую площадку для обрядов, чтобы отдать поклоны духу Земли. Стиснув зубы, я про себя приговаривала: «Только не гневайся, что здесь я вместо твоей дочери». Обряд мёдже проходил так же, как и в оригинальной сцене. С одним только отличием. Казалось, что нас тут далеко не двое, но остальные присутствующие явно были не из видимого мира.

– Хо-хо, такой был утончённый и высокодуховный человек и так любил простую уличную еду, – приговаривал дедуля Сангхун, расставляя еду на жертвенном столе, – да ещё со столь специфичным вкусом. Остро-сладкий, хо-хо, да уж… Вот только, как сейчас помню, Дэхён чаще отказывал себе в удовольствии. Видите ли, он должен был научиться обуздывать желания. А я считаю, что постоянное воздержание вредно для здоровья!

– Это был мой Путь, – прошелестел ветер голосом Бессмертного. – Я должен был научиться отказываться от того, что любил.

Я заозиралась по сторонам. Видения не было, но голос я слышала отчётливо. Лишь когда после очередных поклонов и действий с выливанием спиртного на могилу мы опустились на колени на минуту молчания, я вдруг различила в игре света и тени силуэт Бессмертного, сидящего с правой рукой, кончиками пальцев касающейся земли, а левой рукой в положении медитации – дхьяна. И вдруг всё «видимое» пропало. Я снова была в этом странном месте, где под ногами клубились то ли облака, то ли туман. В этот раз Бессмертный был чётче обычного. И я заметила, что сидит он на гигантском лотосе. А вокруг через белизну тумана проявлялись очертания персика, вишни, абрикосов и других деревьев.

– Я теперь знаю, кто Вы, – произнесла я, довольная тем, что разгадала одну из загадок.

Мне показалось или Бессмертный улыбнулся?

– Постепенно ты просыпаешься, – ответил он мне.

– Вы ведь знаете, что я не Суа? Что будет, когда я проснусь? Она вернётся?

Лёгкий кивок, но я почему-то почувствовала резкую волну грусти. Это странно, ведь я с самого начала хотела вернуться домой. И это честно, если я вернусь к себе, а Суа – к себе. Но я не могла отделаться от тяжёлого чувства. Думаю, Бессмертный, то есть Глава Ли Дэхён, слышал все мои мысли. Но он ничего не сказал. Пришлось мне задать вопрос:

– Я нашла некоторые книги из ордена Феникса. В одной из них было написано про «зеркало прозрения». Что это?

– Трудно сказать, чем именно является «зеркало прозрения», ибо для каждого заклинателя оно своё. Кто-то пользуется им, чтобы наблюдать за происходящим в мире. Кто-то, чтобы предсказывать будущее. Оно открывает то, что было незаметно или скрыто. Может, не сейчас, но ты тоже мастерски освоила эту технику.

– У меня есть несколько вопросов, которые не дают покоя.

Мы поняли друг друга с Бессмертным, обменявшись лишь взглядами, и он широким жестом указал мне приступать. Я села в эти облака и сложила пальцы в правильный рисунок. Отчего-то здесь, в этом странном месте, сконцентрироваться было в разы проще, и вот передо мной туман рассеялся, и я вновь увидела сцену в лесу. Дрожа, словно кролик, я сдавалась и прижималась к дереву. А из леса выпрыгнул Минхо. Хотя лицо его прикрывал платок, я не могла не узнать его! Что он тут делал?! Почему?! Разве он не был на каком-то другом задании??? Сульса справился с моими врагами и безжалостно добил тех, кого я только обезвредила. Тем временем я уже валялась в отключке. Минхо бросился ко мне. Он успел лишь тронуть рукой мой лоб, как вдруг вскочил и за пару мгновений скрылся в лесу на дереве. На сцене появился Донхён. Его меч был обнажён. Получается, он видел битву? Вот почему он сразу же спросил, не из фракции Змеи ли я! Он заметил Минхо! Я вознамерилась выяснить, почему и как Минхо оказался втянут в эту битву.

– Поверни «зеркало», – направлял меня Ли Дэхён, и я послушно перевернула руки.

Это было то, чего я никак не могла знать. Минхо вошёл в свой дом, а там его уже ждала Гоын. Она приготовила сладости и вино. Вид её был роскошнее кисэн во время выступления. Но Минхо выглядел усталым. Удивительно, но Гоын была в этом видении очень смелой девушкой. Она подошла к Минхо слишком близко. Она страстно шептала о любви, пуская в ход воспоминания из их с Минхо детства. Минхо не двигался, но и не смотрел на девушку. Она тем временем потянула за коррым на его чогори. И лишь тогда терпение Минхо лопнуло. Он приказал ей убираться прочь, но уязвлённая таким отношением Гоын взорвалась. Она сравнила себя и меня, то есть Суа. Господи! Нет! Она говорила именно обо мне, ведь это я наскребла ту записку, когда только попала в этот мир! Откуда она у неё? Она ведь до этого вернула её мне? Хах, если присмотреться, то это не тот клочок бумаги, на котором я записала о сюжете игры русскими буквами. Я снова перевернула «зеркало». Гоын пробралась в мою комнату в доме Бо Нгаи. Она рыскала повсюду и едва сдержала себя, чтобы не потоптать веер из пак дахл. Рисунки её не заинтересовали, зато она обратила внимание на записку, выскользнувшую из них, и тут же просияла. Гоын начеркала записку мне и покинула комнату через окно. Она спряталась в своём доме и принялась тщательно изучать мой шифр. Но как ни старалась, она не могла разобраться. В конце концов, она лишь мастерски скопировала текст и спрятала под половицей. С оригинальным листком она отправилась на встречу со мной.

Получается, Минхо знал о моём зашифрованном листочке, поэтому он и отправился следить за мной и Минхёком. Я не могла не вызывать подозрений своим странным даже для кисэн поведением, но если это можно было ещё списать на «священные силы», то тайную записку – нет. Должно быть, Гоын ещё и красочно «передала» мои слова, подобранные специально для неё, Минхо. Из всего этого выходило, что у меня есть секретная переписка, которую никто не может расшифровать, я собираюсь покинуть орден Змей и встретиться со своим «женихом». Мне внезапно стало зябко от страха. Что мог подумать Минхо? И всё же он даже дал мне шанс объясниться, когда сказал, что хочет услышать, что я скажу «через рот». Я думала, он это про наши чувства (в конце концов, это же романтический симулятор!), но он мог иметь в виду совсем другое. Теперь понятно, почему он был так зол и почему пропал из виду! Я в шоке распахнула глаза.

– Ну же, теперь поешь вместе с отцом, – произнёс старик Ха, глядя на меня влажными глазами.

Я приблизилась к поминальному столу, пошатываясь. Для меня открывались всё новые и новые грани игры. Мне казалось, я вообще перестала понимать, что тут происходит. Это не «зеркало прозрения», а зеркало «как свести Аню с ума»! Я взяла палочку ттоккпоки. Интересные поминки вышли! Я реально встречалась с отцом Суа! Взяв следующую палочку, я чуть склонила голову и шёпотом извинилась. Думаю, Ли Дэхён должен был понять, что я имела в виду. На душе у меня отлегло. Этот Бессмертный, безусловно, помогал мне. Возможно, потому, что он хотел вернуть свою дочь, но на меня он зла не держал. Атмосфера поминок лишь теперь нагнала меня. И разделяя поминальную еду с Сангхуном и Дэхёном, я задумалась о своей семье. Мать, небось, даже не заметила, что со мной что-то случилось. Мы давно уже не жили вместе и почти не общались. А вот отец… Мне было, о ком поскорбеть сейчас. Мой папа был невероятно интеллигентным человеком, и многие считали его либо занудой (как моя мама, например), либо сложным человеком (как его коллеги). Для меня же он был лучшим другом всё моё детство. Помню, как-то раз я пролезла в его кабинет и случайно уронила тяжёлую статуэтку. Я даже уже не помню, что это была за штука. Кажется, что-то вроде тигра. Откололся солидный кусочек. Родители застукали меня на месте преступления. Мама сразу начала орать, а папа… Папа тихо попросил маму прекратить, подошёл ко мне, взял за руки и под рассказ, как для него была важна эта штука, начал успокаивать. Я чувствовала стыд и вину и никак не могла перестать рыдать. И тогда папа сказал:

– Хоть эта вещь и была важна для меня, ты для меня намного важнее.

Не понимаю, почему он… почему именно он должен был умереть и оставить меня??? У нас было всего десять лет, из которых я даже не все помню.

Хотя кусок в горло не лез, я старалась соблюсти ритуал ради своего отца, ради отца Суа и ради постаравшегося на славу Сангхуна.

Когда мы вернулись в поместье, здесь тоже уже накрыли поминальный стол для церемонии чёса. Чон и Донхён присоединились к нам. Каждый из них выражал лицом и жестами сожаления о моей утрате. Я же чувствовала лишь давление. Меня отпустило, лишь когда все сосредоточились на самих церемониальных действиях. А стол действительно роскошный! Весь первый ряд за кадильницей с палочками благовония был уставлен разнообразными фруктами, за ними выступали сикхе (сладкий перебродивший напиток из риса), соленья, соевый соус, намул (листья, побеги, коренья дикорастущих съедобных растений) и тонко нарезанная вяленая рыба. В следующем ряду между свечами стояли супы: рыбный, куриный, говяжий. Следующий строй был из токка, мёда, жареной рыбы (опять!), жареного мяса и гуксу (варёная рисовая лапша). И прям перед поминальными дощечками Ли Дэхёна и А Йонг стояли ещё какой-то соус, ттоккук (рисовые клёцки), чаши со спиртным и приборы.

После неспешной и длинной церемонии чёса мы съели всё с поминального стола под рассказы дедули Сангхуна о моих родителях, родителях Чон и Донхёна, потом как-то перешли в молодость самого Главы Ха. Я то слушала, то уплывала в свои мысли. Я знала, что приближается: сцена смерти дедули Сангхуна. От этих мыслей по рукам к затылку и обратно бегали мурашки. И если Минхёк был третьестепенным персонажем, жизнь и смерть которого не влияли на сюжет в целом, то Глава Ха – другое дело. В оригинале на его смерти завязывалось взросление Чон, мы узнавали её подлинный характер и её страхи. Кроме того, его смерть была потрясением для Сэге, из-за которого объявили целую охоту на «змей». Если только… если я смогу снова вмешаться в планы игры и спасу дедулю Сангхуна от смерти, а Чон от потери любимого человека, как это скажется? Каким будет наказание за неповиновение? Мне казалось, что я держу меч, который отрубит жизнь Главы Ха, в то время как меч надо мной был готов в любой момент снести голову мне.

– Вам холодно?

Я испугалась голоса Донхёна и вздрогнула.

– В-всё в порядке.

Но не успела я ответить, как Донхён коснулся своей широкой тёплой ладонью моего лба. На самом деле, это была фривольность со стороны праведного янбана, но я как-то не обратила на это внимания.

– Не хотите прогуляться? – шепнул Донхён мне, и я согласилась.

Извинившись, мы вышли из-за стола на улицу. В полном молчании мы шли по дорожкам, пока не вошли в сад, где выращивали преимущественно лекарственные растения. Я робко взглянула в лицо мужчины с мыслью: «Неужели романтическая сцена?». Он поймал мой взгляд и заговорил:

– Кажется, Вас что-то тревожит. «Тот, у кого в душе светит солнце, будет видеть солнце даже в самый хмурый день» – говорил Конфуций. Не знаю, что за думы терзают Вас, но я уверен, что Вы – человек, у которого в душе солнце.

– Что, если Вы ошибаетесь? Разве не Вы подозревали меня в сговоре с орденом Змеи? – улыбнулась я.

– На этот случай у меня тоже есть цитата. «Никогда не осуждайте человека, пока не пройдёте долгий путь в его ботинках». Лао-цзы. Я был неправ. Простите.

Я усмехнулась, а следом за мной и Донхён. Не знаю, от его слов ли или от присутствия со мной в этот момент, я почувствовала прилив сил. Я снова посмотрела на мужчину, теперь уже наслаждаясь его аристократической внешностью.

– У меня что-то на лице? – спросил он неловко, и я снова посмеялась.

– Что Вы, нет. Просто… У меня для Вас есть скромный подарок.

Я вытащила из рукава купленное на рынке норигэ (да, не самый удобный способ ношения вещей, но я уже привыкла) и вручила подарок Донхёну двумя руками и с поклоном.

– О? Благодарю, – произнёс он так же с поклоном, что я даже столкнулась лбом с полами его шляпы. – Простите.

Мы снова рассмеялись.

– На самом деле у меня тоже есть для вас небольшой подарок, – произнёс Донхён и выудил из рукава складной веер. – Понимаю, что не смогу заменить утраченную вещь, но я надеюсь, Вы примете этот веер. И ещё. Я поклонник вашего творчества с того самого дня, когда впервые увидел Вас на сцене. Тогда вы исполняли пучхэчум.

Это был веер пучхэ: большой, яркий, с зелёными перьями и вышитыми на шёлке лотосами. На пустом пространстве над цветками были иероглифы с пожеланиями счастья. Подарок не всколыхнул моё сердце, но я постаралась подумать о нём как о символе внимания со стороны Донхёна. В конце концов, он услышал про потерянный мной веер и нашёл время, чтобы поискать для меня достойную вещь. Должно быть, он даже подумал о том, как тяжело было Суа бросить танцы и песнопения без возможности однажды вернуться на сцену. В таком случае, это памятный подарок. У меня получилось искренне улыбнуться.

Продолжили нашу прогулку. Признаться, в созерцании природы в такой безмолвной тишине было что-то успокаивающее. Но всё же я не могла отделаться от привычки, что во время прогулки с кем-то обязательно нужно говорить.

– Господин Ким…

– Зовите меня просто Донхён.

– Донхён, можете ответить мне на один вопрос? Почему Вы, настоящий кунджа, носите серьгу в ухе? Это такая мода в Сэге?

Донхён стеснительно улыбнулся. Я уже думала, что он не станет отвечать, но он заговорил:

– Конечно, среди янбанов чтут принцип, гласящий, что тело, волосы, кожа человека – это то, что он получил от своих родителей, и не осмеливаются их повредить. Сыновняя почтительность – это показывать своим родителям, как ты бережёшь данное ими тело и практиковать Путь, открывая своё имя потомкам. Согласно этому древнему принципу, тело принадлежит не тебе, а родителям и потомкам, поэтому янбаны не стригут волосы, не наносят татуировки и не делают пирсинг, а следят за здоровьем и даже травмы стараются не получать, совершенствуясь в боевом деле. Однако заветы Основателей уже забываются, что говорить о подобных принципах. Не берусь говорить за всех и сразу, но я позволил себе такую вольность в протест отцу. До сих пор есть вещи, с которыми я никак не могу согласиться и смириться, поэтому камень в ухе служит для меня напоминанием о моих собственных принципах и идеях, от которых я не должен отступать ни в коем случае.

– Да Вы настоящий бамбук! – усмехнулась я.

– Спасибо за комплимент, – ответил мне с озорной улыбкой Донхён.

Мы прошлись ещё немного по извилистой тропинке и решили возвращаться. Я всё думала о том, правильно ли я поступаю, повинуясь игре. А если это не игра? Я волновалась, что даже с вмешательством «змей» не получится спасти жизнь дедуле Сангхуну. В конце концов, неизвестно, когда передадут моё сообщение и смогут ли они вообще что-то предпринять. Дрожь перед неизвестным билась в руках. Но я решилась:

– Донхён, Вы поможете мне в одном деле? После заката на Главу Ха будет совершено покушение и, согласно моим видениям, он умрёт.

Я предложила воспользоваться данным мне знанием и спасти Главу: собраться и уйти раньше нападения. Но я также предупредила, что не знаю будущего, которое произойдёт, если мы так поступим. Донхён поддержал идею, хотя он хотел бы получить доказательство, что нападение будет совершено подчинёнными дома Дракона. Но заплатить за любопытство жизнями он не желал. Объяснив всё Чон и Главе Ха, мы без промедления стали собираться. Не знаю, как отреагировал Сангхун (им занимался Донхён), но Чон впала в панику. Она бегала по комнате, собирая вещи вместе со слугой.

– Проще будет передвигаться налегке. Тебе это не понадобится, – останавливала я девушку каждый раз, когда она пыталась захватить с собой какую-нибудь вазу или весь свой гардероб.

Тем не менее, багаж Чон получился большим сундуком. Я устало потёрла переносицу. День был тяжёлый и, если бы не закат, будоражащий кровь, я бы замертво свалилась.

– Вы готовы? – в проёме появился Донхён.

Он уже был полностью собран.

– Да, только…

Не успела я договорить, как Донхён вломился в комнату и, несмотря на протесты Чон, принялся разгребать сундук девушки. То, что он посчитал необходимым в дорогу, он тут же кинул слуге Чон и велел тому упаковать в мешок. С такой властной стороны я ещё не видела этого персонажа! Надувшись, Чон села рядом, смирившись с тем, что ничего не может сделать. Тем временем солнце уже село за горизонт. Я не знала точного времени нападения, только то, что это была ночь. Но если бы у нас и получилось выйти раньше, это могло насторожить людей ордена Дракона, которые были глазами Главы Ки здесь. Поэтому мы постарались сохранить наши сборы в тайне и выйти в темноте.

– Пора, – в унисон произнесли мы с Донхёном, прерывая прощание Чон с любимой комнатой.