Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

Глава 28

Я стояла в шоке, пока Чон снимала с меня верхнюю накидку. В деревне Змей я уже познакомилась с хамджибак вместо кадки в доме Бо Нгаи, а здесь вместо ожидаемого мной хамджибака были аж целые горячие источники, или ончхон, как их здесь называли. Над водой будто клубились облака. Воздух был влажный со специфическим серо-йодным (я бы даже сказала, неприятным) запахом, к которому, однако, можно было привыкнуть. Как пояснила Чон, оттенок воды и запах были из-за минеральной воды источника. Если верить её словам, то в воде было большое количество радия и щёлочей, а сам бассейн был сделан из жёлтой глины, тоже обладающей полезным воздействием на организм.

– Это ещё что, а вот в ведомстве Чоныйгам есть по-настоящему великолепные источники, – с удовольствием рассказывала Чон, подстёгнутая моим любопытством. – Купальня из нефрита, вид – просто великолепный, особенно, когда снег ложится. Купаешься и чувствуешь себя божеством, созерцающим мир. И вода там словно из источника бессмертия.

Я раньше об этом не задумывалась, но ведь Суа с Донхёном встретили Главу Ха в очень удобном месте. Для этого им не надо было идти очень далеко, чтобы достигнуть сердца ордена – Чоныйгама – а просто добраться до первой резиденции на территории между орденами. Здесь находились сразу две «клиники»: Хеминсо, оказывающая платные медицинские услуги для обеспеченных слоёв населения; и Хваринсо, осуществлявшая бесплатную медицинскую помощь в экстренных ситуациях. Должно быть, Глава Ха Сангхун предпочитал работать «в поле», а не с зачастую эфемерными болезнями высших кругов.

– А там что? – спросила я.

Над источниками возвышался небольшой деревянный домик.

– Сауна, – ответила девушка и начала спускаться к воде.

Я наблюдала за осторожными и грациозными движениями благородной госпожи. Её кожа была бледной и мягкой. Пушок между лопатками серебрился от влажности. Я бросила взгляд на повязку на руке, вспоминая о пережитом бое. Наверное, я никогда больше не смогу выглядеть так же женственно, как Чон. Что ж… Я опустошила свою голову и спустилась в источники следом за своей новой восхитительной подругой. Сокчхима, намокнув, стала тяжелей и потянула вниз. Я не стала противиться и опустилась рядом с Чон. Горячая вода расслабляла тело и душу. Вынуждена признать, в этом мире мне-чистюле и любительнице водных процедур было несладко. Мылись здесь далеко не каждый вечер, а улучить возможность вымыть волосы было вовсе не просто. По разным причинам. А как сложно ухаживать за длинными волосами, я прочувствовала на собственной шкуре! Кстати, я давно не мыла голову, к тому же наверняка сильно вспотела, пока пребывала в бреду.

– Я могу вымыть волосы?

– А? Да, – неуверенно ответила Чон. – Я помогу.

Я тут заметила, как старательно избегала Чон смотреть на мою повязку. Крови там сейчас не было, но, похоже, Чон была впечатлительной. Всё-таки недаром её энергия имела белый отсвет. Мы расплели мою репейную косу. Ах, как хорошо, что здесь никого нет… Погодите, это что, романтическая сцена с Чон?! Я вынырнула из источника, случайно обрызгав девушку, и та засмеялась. Мне пришлось бы годами тренироваться, чтобы сымитировать такой хрустальный смех. Я посмотрела на Чон новым взглядом. Она была в одних только сокпаджи и красной сокджоксам, что здесь считалось обнажёнкой. Мало того, что сокджоксам имела довольно глубокий вырез и застёгивалась на одну пуговку из толстых нитей, так она ещё и намокла, очертив грудь девушки. Хах, а Чон то действительно бунтарка, раз не надевала гасемгарике! И вынуждена признать, фигура у Чон была великолепной и, прямо скажем, аппетитной. На её фоне я выглядела словно драная кошка, так ещё и похудела за последнее время. Мне вдруг стало смешно от собственного сравнения, и я тоже рассмеялась (но, конечно, не так элегантно, как Чон, у меня и голос ниже был).

– Что? – улыбнулась девушка.

Если так подумать, будь Чон кисэн, то непременно пользовалась бы огромной популярностью. Вот, кто достоин звания «сокровище нации»! Но я не стала озвучивать свои мысли – вдруг они бы оскорбили благородную госпожу.

– Просто ты невероятно красивая.

– Ох, правда? – засмущавшись, ответила мне Чон. – А я думаю, что Вы красивее. Сколько Вам лет?

– Двадцать два, – ответила я, не подумав.

– А выглядите так молодо! Можно я буду звать Вас онни?

– Да, и давай говорить неформально.

– Хорошо! – воодушевилась Чон, в этот раз случайно брызгнув на меня. – Можете, ой, можешь звать меня Чон-ян. Мне шестнадцать. А правда, что ты из уничтоженного ордена Феникса?

– Я не из ордена. Просто у меня есть способности, с которыми набирали раньше в этот орден.

Чон расспрашивала меня обо всём подряд. Её интересовала жизнь других людей за пределами стен.

– А то я как лягушка в колодце! – жаловалась Чон на свою ограниченность.

Взамен я спрашивала о том, как жила она и откуда знакома с Донхёном.

– Этот шовинист! – выпалила Чон, но тут же прикрыла рот ладошкой. – Молодого господина навязывали мне в друзья с раннего детства, так как наши родители были знакомы. С тех пор он считает своим долгом упрекнуть меня в чём-то каждый раз, когда мы видимся.

Я тут же припомнила оригинальную сцену встречи в беседке, которую я, конечно, пропустила в этот раз. Хах, думаю, Донхён назвал бы это «заботой» или «этикетом».

Незадолго до того, как мы собирались закончить водные процедуры, нас посетили слуги и принесли сменную одежду. Мне достался ещё один симпатичный ханбок! Персикового цвета чогори и зелёная чхима, украшением служили сиреневые ленты-корым и подвеска норигэ. Конечно, не сравнится с ханбоком, сшитым для меня лично госпожой Минён, но всё равно приятно одеваться во что-то красивое и дорогое. Вот только всё оказалось сложнее, чем раньше. Во-первых, меня наряжала слуга. Это было неловко. В ордене Змеи подобной роскоши не было, да и, оказывается, ханбок был сведён к минимуму. Сейчас же меня заставили наряжаться, что называется, по полной программе. Сначала затянули простёганную повязку, закрывающую торс от верхней линии груди до талии – гасемгарике. Мне было проще, так как грудь небольшая, а вот бедную Чон порядком утянули. На это даже смотреть было больно! Потом соксокгот – шорты ниже колена из шёлка и с мягкой тканью с внутренней стороны бёдер, чтоб не натирало нежную кожу, очевидно. Поверх сокпаджи, которые у щиколоток перехватили лентами, чтобы не задирались. Затем длинные носки – посоны. Дальше было совсем что-то новенькое для меня – дансокгот. Это были такие плотные верхние шорты для придания пышности юбкам. Затем окрашенная в красный сокджоксам на пуговке и поверх неё лёгкая сокчогори, чтоб не пачкать верхнюю чогори. На этом нижнее бельё было надето (да неужели?!). Пришёл черёд юбок. Я невольно вспоминала тот наряд, в котором была, когда оказалась в Сэге впервые. Меня обернули в бесцветное полотнище ткани чуть выше талии – десамчхима. Дальше многослойная муджигичхима зеленоватого цвета. Только теперь пришёл черёд чхимы. По сути, предложенная мне чхима напоминала запашной сарафан. Лиф был довольно широким выше груди и держался на лямках. Подол юбки был украшен вышитыми иероглифами на удачу и призыв разных благ. Все завязки нижнего белья и пояса скрыли поясом-малги (кстати, с вышивкой цветов, что ещё раз подчёркивает вымышленность этого мира). Затем мне помогли надеть сам жакет-чогори с изящным «арочным» силуэтом пэрэ. Оказалось, что правильное «надевание» – своего рода искусство. Служанка очень старалась расположить складки подмышками так, чтобы они напоминали букву «V». Всё для покатого силуэта плеча, что считалось красивым в этом мире! И тут я поняла одну тонкость, которую могла то и дело забывать всё это время. Ох, надеюсь, что руки Суа делали всё правильно по старой памяти! Оказывается, запах всегда должен был быть направо, ибо на левую сторону откорым завязывали покойникам, а также чогори на левую сторону носили потусторонние сущности (квищин, например), потому что путают лево-право и верх-низ. И, наконец, узел-откорым был не просто бантиком, а наукой не легче, чем завязывание галстуков! Мне так хотелось стукнуть себя по лбу! После этих «одевашек» мы, избегая чужих глаз, отправились тем же путём в анчхе, в комнату Чон, чтобы закончить «приводить себя в порядок».

По роскошной обстановке сразу можно было понять, как сильно дедуля Сангхун любит свою внучку (и балует её!). Невероятной красоты ширмы со сказочными мотивами, несколько игориджан, в которых хранились всякие предметы гардероба, на стене висел гоби с письмами, этажерки-сабантакджа были заставлены керамикой и книгами. Комод-мунгаб, что стоял под окнами, был уставлен цветами, из которых я опознала только орхидеи (их мама любила выращивать, поэтому и знаю). Чон взяла с мунгаба шкатулку и перенесла на кёнсан с ножками в виде лап тигра. Сдвинув свои тетради в сторону, так что они накренились на изогнутых вверх краях кёнсан, девушка откинула верх шкатулки, которое превратилось в подставку для зеркала. Чон подозвала меня к себе, вытянув руку и помахав пальцами на себя. Жест отличался от того, как приманивали к себе в моей стране: ладонь Чон была обёрнута к полу. Я села напротив на небольшую, но качественно сделанную подушку, в то время как сама Чон занимала хозяйский диван-матрас со спинкой-подушкой. Она начала раскладывать из выдвижных ящичков косметику и заколки, потом вдруг вскочила, подбежала к мунгабу и притащила гребень и сосуд. С удовольствием Чон откупорила сосуд и принялась наносить жидкость оттуда себе на волосы. Раздался цветочный сладкий аромат.

– Держи, – протянула мне тот же сосуд девушка. – Это масло из цветков пиона. Особенно хорошо!

Я последовала примеру Чон: намаслила волосы и начала их расчёсывать. Вот уж чего я тоже здесь не делала! Чон, глядя на меня, возбуждалась всё сильнее.

– О, давай я косу тебе заплету!

Я не стала противиться. Укладывая мои волосы в тэнги-мори, Чон разговаривала вслух, поэтому я догадывалась, что она решила свести две косички от виска в одну и примерить различные ленты-тэнги на конец моей косы.

– Я дарю тебе эту чжебибури тэнги в честь нашей дружбы! – торжественно воскликнула девушка.

И я смогла увидеть, что представляла собой эта дорогостоящая лента, которую носили янбаны из очень знатных семей. Шёлковая лента под цвет корым была расписана серебряными нитями. Узор на них – пион – символ всевозможных благ. Я искренне поблагодарила, а Чон с энтузиазмом взялась за косметику. В благодарность за её заботу я решила поддержать беседу и рассказать о косметике для кисэн, вплетая в своё повествование знания из реального современного мира.

– Ещё я слышала, что некоторые кисэн наносят блёстки на внутренние уголки глаз, будто слёзы, и от этого взгляд становится более невинным и трогательным.

– Ого! – восторгалась Чон. – А как делать эти блёстки?

Мне на ум тут же пришёл состав моего любимого хайлайтера.

– О, там используют минеральную слюду, оксид цинка, а ещё перламутр. Главное, это светоотражающие частички, которые придают коже эффект сияния.

Мы наносили какой-то тонер, хлопая себя по щекам, пудру, подводили тушью брови и придавали цвет губам с помощью специального крема, изготовленного Чон из сафлора и розы. Перенюхали разные саше, подбирая для себя ароматы. В комнате то и дело звучал наш дружный смех. Эта посиделка с Чон принесла моей душе редкостное с моего попадания в тело Суа успокоение. Казалось, мы просто дурачимся, а потом пофоткаемся, расплетём причёски, переоденемся в обычную одежду и разойдёмся по своим делам, обещав созвониться и пойти куда-нибудь ещё.

– Агасси, – позвал нас через бумажную стену слуга. – Вас ждут на обед.

Чон тут же нацепила на себя смиренный вид и отправила слугу доложить дедушке, что мы сейчас придём. Стол был накрыт в саранчхе, но по пути из анчхе Чон показала мне кое-что любопытное. Так как принимали гостей всегда в зоне саранчхе, женская половина жителей ханока могла наблюдать за приходящими через специальные отверстия в разделяющей стене-сеттам. Причём, как заверила Чон, с той стороны нас не могли видеть из-за специфики угла построения этих отверстий.

– О-о-о! Смотри, кто-то идёт! – бодро прошептала я.

– Да это Донхён, – махнула рукой Чон.

Она так быстро его распознала! Я же пригляделась повнимательнее. Молодой мужчина был одет в розовый пхо, из-под коротких плеч, расписанных серебряными узорами, которого торчали голубые широкие рукава. На голове Донхёна была та самая шляпа-кат с бусами. Двигался мужчина стремительно, и мы с Чон решили поспешить. Наш путь пролегал на балкон-нумару. В отличие от балкона, на котором я побывала в доме Минхо, этот был просторнее и изысканнее. Да и вид с него открывался более оживлённый, что, тем не менее, не мешало философии «чхагён чонсин», когда дух наполнен великой природой. Сейчас нумару был уставлен четырьмя ходжокбан – круглыми обеденными столиками с S-образными ножками – с расчётом на каждого гостя. На почётном месте сидел хозяин – Глава Сангхун. Подле него пустовало место для Чон. С другой стороны расположился Донхён. Он уже был не в шляпе, хотя на голове всё ещё был сетчатый колпак-танган, под которым просвечивались повязка-манган и сангту, украшенный серебряной заколкой, через которую проходила коротенькая шпилька. Он кивнул мне с комплиментом:

– Вы очаровательно выглядите.

Я улыбнулась, почувствовав его искренность. В конце концов я заметила, что не только я изучала внешность мужчины какое-то время. Он в то же время присматривался ко мне. Я устроилась на месте, предложенном Главой Ха, под шумные восхваления старика. Обед был намного богаче тех, что бывали у нас в ордене Змеи: варёный рис, суп, кимчхи и аж девять закусок «чхоп». Сновали слуги, подменяя блюда или подливая холодного чая. По каким-то причинам я не могла насладиться трапезой – всё было слишком помпезно для меня и, кажется, я скучала по-тихому и «неправильному» ордену Змей. Там, по крайней мере, всё было мне понятнее.

– Что ж… Полагаю, за этим столом все так или иначе вовлечены в дело, не так ли Суа? – начал разговор дедуля Сангхун, когда обед подходил к концу. Здесь можно говорить, не опасаясь, что нас кто-нибудь подслушает. Не откажешься ли ответить на некоторые мои вопросы? Что бы всё было честно, я отвечу на твои. Пусть сначала спрашиваешь ты.

– Как проявляется нэрим кут?

– Хо-хо, это сложный вопрос. Я точно не знаю. Раньше проводился специальный обряд, и старшие помогали младшим войти в особое состояние, «выйти в мир духов», как говорили некоторые, а потом безопасно вернуться. Это была торжественная церемония с песнями, танцами, специальными нарядами. Хорошо, теперь мой вопрос. Как уже проявлялись твои способности?

Я ответила ровно то же, что и Суюну какое-то время назад. Когда рассказывала про случай на постоялом дворе, украдкой подглядывала за реакцией Донхёна. Мужчина был глубоко сосредоточен на своих каких-то мыслях. Видимо, соединяя фрагменты паззла, он кивал головой. Настал мой черёд спрашивать.

– Чем вообще занимались в ордене Феникса?

– Ох, лучше спроси, чем не занимались, – посмеялся Сангхун. – Хотя для многих орден казался оторванным от мира и таинственным, на самом деле деятельность Фениксов была весьма и весьма обширна. Если магия всегда была и есть воздействием на видимый мир, то священные силы были способом взаимодействия с миром потусторонним. Например, орден Феникса отвечал за пхудак кори – изгание злых духов в течение всего года. Они же проводили специальные обряды коса – изгание злых духов в период сбора урожая. За нок кут – проводы умершего в Нижний мир – также раньше отвечали носители священной силы. Те же принципы застолья на кормление предков установили некогда в ордене Феникса. Выбирали благоприятные даты, предвидели ненастья, благословляли новорождённых… Я уж не говорю о различных артефактах, созданных Фениксами, для поддержания баланса в мире. Многими изобретениями мы пользуемся по сей день, хотя самого ордена уже нет. К сожалению, некому тебя научить, деточка, но у меня сохранились некоторые книги ордена и письма Главы Ли Дэхёна. Я готов одолжить их тебе, если это поможет. Ведь за этим же ты шла сюда?

Я задумчиво кивнула. Уже просто от перечислений обязанностей ордена кружилась голова. Было совершенно непонятно, как остальные ордены могли взять и решиться уничтожить Фениксов, отказавшись от целой концепции потустороннего мира. Неужели это никак не сказалось на быте людей?

– Теперь мой вопрос, – продолжил Глава Ха. – Ты знаешь, кто твои родители?

Я какое-то время обдумывала ответ. К чёрту сюжет! Игра уже совсем не та, что была! Я тоже не должна идти старыми тропами!

– Их звали Ли Дэхён и А Йонг, – ответила я.

– Откуда ты?.. – запнулся Глава Сангхун, но вдруг горько улыбнулся. – Да, пожалуй, ты можешь знать очень многое.

– Подождите! – воскликнул Донхён, его изумление не знало границ, хотя он явно сдерживал эмоции. – Глава Ли умер в ночь нападения ордена Дракона на их резиденцию. Никто не слышал о существовании ребёнка Главы. Как он… в смысле как ты могла выжить?

– А Йонг спасла меня, но её преследовали. Она спрятала меня в лисьей норе, а сама погибла. От неё мне досталась пинё. Она должна была быть в моём мешке.

– Точно, мешок.

С этими словами Донхён подозвал стоящего на отдалении слугу и передал ему потрёпанный мешок, а тот отдал его мне. Я тут же развязала его (хах, похоже, благородный сыщик не досматривал его – узел был таким, каким я его оставляла) и запустила руки внутрь. Кажется, все вещи были на месте. Кроме веера! О нет!!! Где он?! Я посмотрела на Донхёна, пытаясь понять, стоит ли мне спрашивать про боевой веер. Взгляд был внимательным и чистым. Хах, я знаю, что внешность его обманчива, но. А вдруг он продал мой веер тому проходимцу с противоядием???

– Кхм-кхм, – я откашлялась, прежде чем поднять щекотливую тему. – Господин Донхён, вы случайно не видели при мне такой красивый веер?

– Веер? – удивился мужчина. – Простите, веера при вас не было. Он был значим?

– Очень, – прошептала я и, выудив пинё, протянула её Сангхуну.

«Как в воду опущенная» – лучшее описание, как я сейчас себя чувствовала. Это был такой подарок от Минхо! Этот веер спас мне жизнь! Когда я могла его потерять? После битвы, когда отключилась? Или позже? А может, Донхён притворяется, что не видел его? А вдруг это ещё одна плата за неповиновение сюжету? Или как раз такой была судьба этого веера, раз о нём не было даже упоминания в игре? Быть может, баг исправился? Я чувствовала себя так, словно потеряла единственную связь с человеком, нет, будто потеряла друга в той битве вместо Минхёка… Мысли путались, а я едва сдерживала слёзы. В любом случае, веер уже не вернуть. Меня вырвала из оцепенения скриптовая фраза:

– Хочешь увидеться с отцом?

– Нет, – ответила я, вспоминая сцены из игры.

Мой ответ озадачил всех присутствующих. Поклонение предкам в этом мире было основой всего, и я относилась к этой традиции с уважением, но, боюсь, я не смогу выдержать всех этих церемоний и притворяться Суа. Даже не так. Мне было бы стыдно предстать перед родителем Суа, ведь я была той, кто занял место в её теле. Но подобных мыслей я озвучить не могла, поэтому пришлось объяснить иначе:

– Сейчас неподходящее время.

– Знаешь, я слышал, что великие Фениксы возносились в Верхний мир духов, становились чуть ли не божествами и могли наставлять некоторых талантливых учеников ордена. Вдруг ты могла бы выйти на связь с отцом, и он помог бы разобраться тебе с даром?

Эти слова внезапно натолкнули меня на мысль.

– Глава, а Вы помните, как выглядел отец?

– Эээ, обижаешь, – снова плутовская улыбка. – Я, может, и стар, но память у меня ещё крепкая. Жаль, что портретов не сохранилось, чтобы показать тебе. Дэхён был видным.

Я развернула свиток с рисунком того самого Бессмертного из моих снов перед лицом дедули Сангхуна, и он вдруг поперхнулся. Глаза его расширились от удивления. Он перевёл взгляд на меня, указывая на портрет.

– Это Глава Ли! Твой отец! Откуда ты?..

Но он вновь не продолжил фразу, видимо, ответив самому себе.

Глава 29

Солнце стояло высоко, и, чтобы занять послеобеденное время, мы с Чон решили отправиться на рынок. Не успела я даже развернуть отданное мне пальто-чанот, как вдруг меня окликнул Донхён. О, нам действительно стоит поговорить. Надо проверить, развивается ли там моя персиковая (любовная) веточка.

– Жаль, что наша встреча произошла при таких обстоятельствах, но я действительно прошу Вашей помощи.

И извинения, и сожаления, и надежды в одном флаконе. Что ж, я ожидала, что мы ещё вернёмся к тому диалогу. И поскольку эти скриптовые слова не были для меня интересными, я рассмаривала лицо янбана, думая, действительно ли тень от этой кат (а если вернее, она называлась хыннип) делает лицо более утончённым. Я остановилась на пухленьких губках и подумала о том, каково будет их целовать. Мягко? Сочно? Это был просто научный интерес, а не желание.

– Ия даже обратился в орден Змеи, чтобы они последили за Ли Боромом и его подручным Чаном. В тот день на постоялом дворе я должен был встретиться с исполнителем, но тот так и не явился.

Что? Вот это поворот! То есть Минхо и Донхён неслучайно были вместе на том постоялом дворе во время моего выступления? Минхо присматривался к заказчику из того тёмного угла, где он сидел, и, наверное, пересел бы к Донхёну, будь всё в порядке. Но пробудились священные силы Суа, и она натолкнулась на Минхо, из-за чего тот попал в тюрьму. Игра не перестаёт удивлять меня! Может, это и в самом деле целый отдельный мир?

– Не переживайте, молодой господин, – ответила я, улыбнувшись. – Я помогу Вам в расследовании. В конце концов, у меня нет выбора. Я – прекрасная наживка для квищин. Почему-то я очень нравлюсь мертвецам.

– Вы и живым тоже нравитесь, госпожа.

О? Это был комплимент? Принимаю, милашка. Но сейчас меня ждёт Чон-ян. Куплю тебе, сладенький, какой-нибудь подарочек на рынке. Бросив кокетливый взгляд на Донхёна, я поклонилась и догнала Чон, всё это время стоявшую в стороне.

– А с тобой он более галантный, – буркнула она.

– Это потому что я для него незнакомка.

И мы вышли за стену. Чон досадовала на подозрения в сторону Главы Ки. Она призналась, что восхищалась этой красивой, самодостаточной и целеустремлённой женщиной и никак не могла поверить, что та замешана в столь гнусных делах. Но я не могла её успокоить, поэтому сказала лишь неоднозначную фразу, что «зачастую всё не совсем так, как кажется». Дорожка привела нас прямиком на рынок. Продавцы завлекали народ. Товаров было видимо-невидимо. Очень шумно и многолюдно, но для взгляда художника – услада. Какие краски! Пыльно-жёлтая дорога, по которой плыли люди, словно лебеди. Среди них выделялись женщины-янбаны, аки цветочки, и мужчины-янбаны в этих своих сетчатых шляпах с бусиками. Вот продавец торгует рыжей хурмой разного вида. Рядом – лавка с другими фруктами, и люди стекаются на высоко подвешенные красные глянцевые танхулу. Хитрый соперник! А вот хозяйка расхваливает качество ткани у себя в магазинчике. Напротив торговец рисом строит ей глазки. Песнь криков и голосов, которой аккомпанирует театр сан-дэгык. Мы остановились с Чон поглядеть на актёров в масках, исполнявших тхальчхум и сандэнори, критикующие современное общество: ипохондрических аристократов и берущих взятки членов орденов. Пару раз даже я усмехнулась. Эти бродячие артисты квандэ были весьма талантливы и беззаботны, хотя и жили впроголодь. Когда-то и я была такой… Подождите, откуда эти воспоминания? Я легко смогла представить Суа ещё девочкой, которой, переборов голод, приходилось надевать маску и отыгрывать представление со старшими. Для неё это была не просто работа. Она жила в танцах и песнях, плывя по вымышленному сюжету, и так забывала о ссадинах и голоде. И если везло, то на собранные деньги саджанним угощал всех сытным обедом. А если дела совсем в гору шли, то можно было раскошелиться и на новые костюмы. Я нашла мешочек для податей и отвязала туда треть монет имевшейся у меня связки. Сидящий рядом щуплый юноша, ожидавший своей очереди в постановке, с благодарностью кивнул мне. А когда Чон пожертвовала свои деньги, он и вовсе раскраснелся от её щедрости.

Я отошла в сторону, а Чон следом за мной.

– Онни, ты в порядке? – спросила меня милая Чон-ян.

– В порядке, – ответила я, уже нацелившись на лавку.

Как и обещала (правда, самой себе), я хотела купить подарок для Донхёна. Но что ему подарить? Он из янбанов и состоятелен, к тому же слишком дорогой подарок будет неуместен при наших отношениях. То ли дело Минхо! Если подумать, я ему задолжала хотя бы один подарочек. Что бы такого ему подарить?

– Манган! Из настоящего конского волоса! Мягкие края! Шёлковые! По низкой цене!

Я, заинтересованная, двинулась на звук. Хотя манган использовали все, кто мог его позволить, чтобы крепить тот самый мужской пучок-сангту, в этом мире носили эту причёску и соответственно налобную повязку только аристократы и так называемая буржуазия, то есть янбаны и юнгины. Крестьяне, если и подражали им, то их повязки были из менее благородных тканей. Вторым условием для ношения этой штуки были длинные волосы, чего у Минхо как раз не было (всё же не Чосон, а вымышленный мир). С другой стороны, длина его волос была средней и в неаккуратный пучок уместиться смогла бы. Правда, он его не носил, но… Если бы у него была достойная повязка, то она бы и поддерживала за счёт своего каркаса причёску. К тому же, если подумать, Минхо вёл активный образ жизни и наверняка пот с головы попадал в глаза. Почему бы не использовать манган как спортивную повязку??? Убедившись в правильности подарка, я взглянула на цену. Боже мой! Это «по низкой цене»?

– Потрогайте, сонним, потрогайте! Видите, очень прочная и носиться долго будет!

Я присмотрела одну с чёрным шёлком на лицевой стороне и золотым узором, напоминающим мне раскрытый веер (или ракушку – тут как посмотреть), но всех моих денег на неё не хватит.

– Дороговато, – посетовала я.

– Это лучшая цена, которую можем предложить, сонним.

– А что, подарок кому-то выбираешь? – поинтересовалась Чон.

– Да. Человеку, который мне жизнь спас.

– Тогда это должен быть хороший подарок! Тебе эта понравилась? Давай доплачу!

Не успела я возразить, как Чон обратилась к продавщице и сунула той в руку монеты.

– А ещё пунгджам. Какая тебе нравится?

Я быстро ткнула в агатовый камушек, напоминающий своими разводами полоски на шерсти тигра. Этот камень привязывали к верхнему краю повязки, чтобы зафиксировать кат. Похоже, мне ещё и эту шляпу предстоит купить для Минхо когда-нибудь в будущем, для комплекта… Шумно и быстро продавщица завернула мне мою покупку. И когда мы отошли от лавки, я заговорила:

– Так нельзя! В конце концов, это же мой подарок. И стоил недёшево.

– Для меня эта цена – сущие пустяки. Конечно, отец говорит не тратиться попусту, но он не знает, что дедушка мне позволяет. К тому же что ты так распереживалась? Подумаешь, заплатила за тебя. Это мой вклад в будущее. У тебя будет повод не забывать меня.

– Хорошо, – согласилась я. – Верну тебе в будущем эту сумму.

Чон, улыбнувшись почти так же, как её горячо любимый дедушка, поскакала к другой лавке, в которой продавали украшения. Я сразу разузнала цены. Ха! Это мне уже по карману! Я заметила, что Чон проявила интерес к плетёному норигэ, центром которой был не какой-то камень, а тканевый цветок лотоса. Нежные лепестки лотоса символизировали чистоту и целомудрие, поскольку считалось, что хотя лотос и растёт на болоте, среди мутной воды и ила, он всё равно сохраняет свою чистоту. Я тут же спросила продавщицу и купила украшение. Не отходя от кассы, подарила его Чон, чем вызвала детский восторг, хотя девушка прекрасно видела, что я делала. Я приняла благодарности и вернулась к выбору подарка для Донхёна. Образ журавля, так же являвшимся символом долголетия, хорошо подходил Донхёну. Так что последние деньги я потратила на норигэ для него. Чон прикупила жареных каштанов и, лопая их по дороге, мы уже собирались возвращаться в поместье Главы Ха, но я вдруг вспомнила. Вечером того дня, когда мы посетим могилу Дэхёна, на Главу нападут. Я бросила взгляд на Чон, светящуюся от счастья после нашей прогулки. Передо мной предстала картина, как эта девушка надрывно плачет, удерживая тело старика во время суматохи из-за нападения. Сердце моё сжалось. Потом героям пришлось уходить в орден Змеи. И Суа оставила послание, чтобы их подобрали. Что если я заранее позову Змей? Может, и смерти Сангхуна удастся избежать? Я попросила Чон подождать меня, а сама отправилась в переулок. Я пыталась вспомнить, как выглядело место, где Суа оставила тайное послание. Протиснулась в узкий проход между оградами, вышла к углу. Вот оно! Дерево! Оно было слегка кривое, так что я (не в полной уверенности, что не навернусь) встала на изгиб дерева и потянулась к ветвям. Там таилось гнездо, в котором лежали маленькие яйца, но крапинки на них были разного цвета. Теперь самое сложное: вспомнить, в какую сторону вёл ход для тайных вылазок Чон и что ознает каждый цвет. Я мысленно представляла себе карту и расположение поместья Главы Ха, пыталась проиграть в голове сцену боя у беседки чонджа и потом показанный путь. Хм… Получается, что Суа с остальными двинулись на запад, в сторону ордена Тигра. Я достала яйцо с жёлтыми крапинками, которое означало «здесь», разбила его и положила на землю под дерево. Рядом я положила белое яичко. Такое послание увидит первый проходящий мимо «змей» и расшифрует его, как «в этом месте случилась беда, ищите на западе» (по идее). Я положила гнездо на место и быстрым шагом направилась прочь. Чон всё так и стояла на месте.

– Онни?

Но я не стала рассказывать ей о том, что сделала, и Чон вежливо сменила тему.

Мы вернулись в ханок, когда у янбанов начинался вечер. Мы зашли к дедуле Сангхуну, который предупредил меня об утреннем походе на могилу Дэхёна, чуть поболтали о делах и здоровье, и мы с Чон вернулись в её комнату. Сюда доставили обещанные мне Главой Ха книги и свитки, сложенные гармошкой. Их было не слишком много в общем масштабе, но всё-таки горка образовалась. Время вечернего чтения. Я устроилась за кёнсан и открыла первую книгу. Светильник-чхадын заполнял мягким светом всё помещение. Чон принялась выписывать из книги про растения заметки в свою тетрадку. Почерк у неё был тонкий и изящный. Чон – сама прелесть, особенно когда так сосредотачивается на деле.

– Тебе нравится? – поинтересовалась я.

– Мне интересно, так что, кажется, да. Особенно мне нравится пробовать соединять различные средства и смотреть, какой эффект они имеют. А ещё весело собирать травы в лесу. Иногда я рву неизвестные или бесполезные травы и проверяю их свойства. Бывает, нахожу то, чего нет в книгах. Но дедушка запрещает мне ходить одной в лес. Говорит, это опасно. Поэтому я иногда сбегаю через тайный путь, о котором никто не знает.