Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

Глава 39

Я открыла глаза, уловив какой-то резкий запах. Солнце пробивалось через окно. Но это была не моя комната. И даже не наш с Минхо дом. Хах, я что, потеряла сознание? Иначе как объяснить, что я оказалась у Бо Нгаи? Я хотела снова закрыть глаза. В той темноте было гораздо приятнее, чем в мире, где в любой момент может что-то случиться, но меня вырвал хриплый голос.

– Э! Я видел, ты проснулась! Ну и до чего себя довела? Вообще в меня не веришь?

Я резко повернулась на звук. В другом конце комнаты лежал рыжий дурачок с перевязанным торсом.

– Минхёк!

Я бросилась к нему, но поскользнулась. В итоге просто доползла до него и схватила за руку.

– Как ты?

– Говорят, жить буду. А ты чего? Решила ловить меня на том свете?

Я не отвечала. Я просто плакала, но теперь от радости. Неужели получилось его спасти?! Он будет жить?!

– А Глава Ха?

– Этот вообще бодрячком. Не понимаю! – дивился Минхёк. – Ему стрела в грудь угодила, а этот старик уже бегает. Это нормально вообще? Проверь, вдруг он на самом деле уже квищин.

Я рассмеялась.

– А кстати… Раз уж я выполнил твой наказ и не умер, разве мне не положена награда? Я тут увидел у Чон альбом. Я тоже хочу манхву. Только мне что-то более.

– Романтичное? – досказала за парня я и закивала головой. – Хорошо. Всё, что пожелаешь.

Дедулю Сангхуна и вновь расцветшую Чон я встретила на улице. Вряд ли Глава Ха уже «бегал», но в отличие от Минхёка он уже не лежал.

– О! Суа! Хо-хо! Курочку хочешь?

Я присоединилась к столу. Получив свою порцию нагоняя, я смогла убедиться, что все живы и полны энергии. Только Бо Нгаи выглядел уставшим, но, что интересно, он хвалил Чон. Похоже, это было испытание не для меня, а для юной лекарки. После той ночи, когда ранили Сангхуна, она перестала бояться вида крови и ран.

– Я просто поняла, что раны и боль – это когда человек ещё жив и можно что-то сделать. Смерть страшнее. Не понимаю, как ты с этим справляешься, – призналась мне Чон.

Минхо забрал меня домой. Он ничего не сказал о моём недавнем поведении, лишь часто поглядывал на меня.

– Я тоже соскучилась, – призналась я, ласкаясь к сульса.

Мы извинялись, прощали и запоздало радовались воссоединению. Теперь, когда всё разрешилось, а мои опасения не подтвердились, я поняла, что, должно быть, Фениксы были самыми неверующими в чудо людьми, хотя сами ближе всех были к этому чуду. Такой вот парадокс. Думаю, именно об этом хотел сообщить мне Бессмертный. Что ж. После этого инцидента я окончательно разуверилась в том, что нахожусь внутри игры. Солнечные дни пошли на убыль. Было много дождей, холодного ветра. Зима всё-таки. Потом выпал снег. Пусть он не лежал сугробами, как у нас в России, но нам с Минхо удалось покидаться снежками. Впрочем, время летело незаметно. Умершая природа готовилась к возрождению, люди – к новому году. Но до этого ещё было зимнее солнцестояние – самый короткий день, и самая длинная ночь.

Я проснулась, не в силах терпеть писк, стоны и прочие звуки, доносящиеся отовсюду. Это и впрямь была самая страшная ночь в году – тончжи. Что-то грохотало, но это была не гроза. Я жалась к Минхо под бок, всё сильнее с каждым новым накатом, так что неудивительно, что и он не спал. Вот только сульса не слышал ничего.

– Хорошо, начнём прямо сейчас.

Прячась за спиной мужчины от страшных и громких звуков, я досеменила до кухни. Оказалось, он хотел «начинать» готовить специальные блюда. Например, тончжи патчук с клёцками из гаоляна. Это была каша из красной фасоли. Считалось, что красное отпугивает злых духов.

– Хм, если так подумать, – произнесла я, всё ещё ёжась от страха на лавочке, – твоя ги багрового оттенка, значит, красная. Разве тебя не должны бояться злые духи?

– Конечно, боятся, – усмехнулся Минхо. – Я же ещё и пульгасари. Так что встань за моей спиной, обхвати посильнее и стой. Никто тебя не тронет.

Это было очень мило, так что я, игнорируя страх, подбежала к любимому и обвила его талию руками. М-м-м, пахло вкусно. Собрав полный ходжокбан, мы сели на балконе. Так как была ещё ночь, снаружи будто буйствовала тьма, а мы с Минхо сидели в мягком тёплом свете чхадына, попивали вино, закусывая сируттоком. Кашу мы в маленьких плошках расставили по разным углам в доме (типа отпугивая злых духов), а то, что осталось, ели сами.

– Лопай больше, – улыбнулся Минхо, – чтобы злые духи в тебя не забрались.

– Р-р-р! – изобразила я злого духа, чем только рассмешила нас обоих. – А помнишь, как мы тут впервые вместе ели чынпхёны?

– С одних палочек?

Хах, мы как старики предавались воспоминаним и смеялись. Ночь перестала быть страшной. Кто бы мне сказал тогда, как всё развернётся? Такое ощущение, что это было так давно и в то же время так недавно. Ещё и года не прошло, как мы вместе. Я взяла Минхо за руку и потёрлась о неё щекой. Как же всё-таки хорошо, что этот мужчина – мой. И новый год мы тоже встретим вместе. Надеюсь, так и проведём.

В этот раз спать мне не дал Минхо. Хватит щекотать мне кончик носа! Я хочу ещё поспать. Мы только недавно легли.

– Вставай, соня! – голос Минхо смешивал в себе в пропорции один к одному нежность и требовательность. – Нельзя поздно вставать на соллаль.

Боже! Этот мир с ранними подъёмами был не для меня! Я так радовалась после переезда к Минхо возможности спать подольше, как на тебе. Я старалась проснуться, но терпения Минхо не хватило, так что он просто стащил меня с кровати и понёс умываться. Бр! Прохладно! Я привела себя в порядок, надев красивейший ханбок, который мне подарила матушка Минён ещё на Тано, только утеплённый. По сути, это был подарок и её, и Минхо, а поносить его повода не хватало. Хотя на Новый год было принято надевать что-то новое, я решила закрыть глаза на этот обычай, тем более что меня и так ждали «переодевашки». Я свернула волосы в пучок, нацепив заколки и серьги, когда заметила, что сульса, быстро работая метлой, проскользил мимо моих дверц.

– Минхо? Ты там что, уборку затеял?

– Выметаю квищин, чтобы они моего Феникса не беспокоили, – парировал мужчина откуда-то из глубины дома.

Я усмехнулась. Дело было в том, что первый день нового года выпал на зодиак обезьяны. Это хорошо по нескольким причинам. Во-первых, это был «волосатый» день, что давало надежду, что год будет плодородным. Во-вторых, на «обезьяну» был обычай мужчинам подметать дом. Я как раз красилась, когда вошёл Минхо в новом чёрно-белом турумаги (с заправленными в нарукавники рукавами, конечно) и поторопил.

– Куда мы спешим?

– Встречать солнце.

– Э? Тогда я спать.

– Нельзя! Кто первый встретит солнце, тому весь год будет сопутствовать удача и всякие блага. И вообще это красиво.

Откуда в Минхо так много энергии утром? Он быстро взбегал на гору. По сравнению с ним я просто плелась улиткой. Ага, попробуй побегай в горку в котсин и тёплой одежде.

– А-а-а!

Сульса подхватил меня, перекинув через плечо. Вот и я дождалась этого ужаса! Хотя… всё было не так плохо. Плечо мужчины, конечно, упиралось мне в живот, но давило не так сильно, чтобы выдавить из меня внутренности. Узкая ладонь удивительно удобно лежала на моём мягком месте, так что я даже не боялась, что упаду. Прыг-прыг. Да Минхо сам как обезьянка скачет. В предрассветной синеве мы добрались до вершины, откуда открывался захватывающий вид. Вау! Словно в сказке возвышались горные островки, которых обкуривал туман. Внизу раскинулись рисовые и ячменные поля. Нужно будет прийти сюда порисовать на пленэр. Я пыталась запечатлеть образ пейзажа, рассматривая детали, когда облака на горизонте окрасились в грушевый цвет.

– Смотри, смотри! – воскликнула я.

Встречать первое солнце в новом году и новом шестидесятилетнем цикле в альтернативной стране утренней свежести – что может быть более романтично? Хорошо, я не жалею, что встала так рано. Нежная улыбка любимого, ласковые касания. Мы обменялись подарками. Я подарила Минхо магоджу с вышитым лично мной фениксом на плече (правда, хватило меня только на один узор, и то матушка Минён помогала), а он мне – роскошные серьги. Я сорвала первый в этом году поцелуй с губ сульса.

– В следующем году давай тоже придём сюда на рассвете? – предложила я.

– Обязательно разбужу.

Спустившись с горы, мы вернулись домой, чтобы провести чаре и разделить стол уже с теми, кто ушёл из мира смертных. Часть блюд мы подготовили заранее, остальные доделали сейчас. Стол получился богатым: рыба, фрукты, говяжьи рёбрышки, ттокгук с рисовыми лепёшками, рис с орехами и сухофруктами, лапша, блипы. Многие блюда имели круглую форму, потому что круг – символ процветания, благополучия и плодородия. Мы вспоминали разные новогодние и в моём случае ещё рождественские истории с родителями. Кстати, не знаю, когда, но Минхо смастерил табличку с именем моего отца и поставил в свой садан. Если наши предки объединились, значит ли это, что мы действительно как муж и жена?

Потом мы пошли домой к матушке Минён на поклон сэбэ. Это тоже было традицией. По дороге я заметила, что дома преобразились. Вокруг висели продолговатые лоскуты рисовой бумаги с изображениями и надписями – амулеты от злых сил. Многие из них сделала я. Не знаю, с чего это повелось, но незадолго до соллаль жители деревни выстроились в целую очередь и каждый просил написать для него амулет. Мол, мои амулеты обладают двойной силой. Видимо, из-за того, что я была и «драконом», и «фениксом» одновременно. Зайдя в дом названных родителей Минхо, мы встали на колени и поклонились в пол, желая много счастья и здоровья. Причём поклон был необычным (хорошо, что Минхо меня поднатаскал заранее). Руки обязательно должны были быть в положении «консу»: перед собой, при этом у мужчин левая рука находится над правой, женщины, наоборот, правой рукой закрывают левую. Женщины при поклоне поднимают руки до уровня лба, слегка наклонив голову. В этом положении они должны были оставаться на протяжении всего поклона. Затем нужно было медленно опуститься на колени, начиная при этом с левой ноги, сделать поклон под углом сорок пять градусов в течение трёх секунд и вернуться в исходное положение. В мужском варианте новогоднего поклона руки, удерживаемые в положении «консу», поднимаются до уровня плеч. При поклоне мужчины также сперва становятся на левое колено, а затем на правое, но наклониться нужно полностью: локти должны быть расположены на полу, а лоб – слегка нависать над руками. Денежку сэбэтон нам подал бывший Глава Пак. Надо признать, с тех пор как я провела пхудак кори, господин Пак стал выглядеть лучше и вести себя адекватнее. Для матушки Минён это стало настоящей радостью и облегчением. Нас усадили за стол, чтобы всем вместе съесть ттокгук и повзрослеть на один год.

– Готова сегодня? – поинтересовался с благосклонной улыбкой Суюн.

Он спрашивал меня о запланированном представлении на сегодняшний вечер. Мы с Чон, Хани и другими девушками готовились исполнить танец с веерами – пучхэчхум. Для этого матушка Минён даже сшила нам одинаковые белые тани, как у придворных дам, с вышитыми лотосами и синие юбки. Веера сшили из оставшихся материалов, дополнив их вышивкой розовыми нитями в виде пионов. И если ханбоки нам сшила сама матушка Минён (ей, похоже, скучно не бывает), то веерами занимались мы сами. Самая красивая и симметричная вышивка была, конечно же, у Чон. А мои пионы получились все разные (хотя и училась у мастера!).

– А мне так больше нравится, – сказал Минхо, когда я показала ему своё рукоделие на оценку. – Чувствуется жизнь.

Этими словами я себя и успокаивала. В моём веере чувствовалась жизнь, а не мастерство. Ну и пусть! Главным было не оплошать в движениях. В общем, с этими амулетами, танцевальными тренировками и вышивкой у меня почти не было времени на учёбу, что уж тут говорить о времяпрепровождении с Минхо. Но наконец-то праздник наступил, и впереди нас ждали прекрасные дни. Я в это верила.

После поедания белой пищи (а белый – символ начала, так что сегодня почти всё было белое) у матушки Минён, мы с Минхо пошли на сэбэ к Бо Нгаи и дедуле Сангхуну. Я заодно подарила лекарю ширму, доделанную потом и кровью (ну ладно, это я преувеличиваю).

– Хо-хо, вот это подарок! Я завидую, – смеялся дедуля Сангхун.

Бо Нгаи без лишних слов и эмоций принял подарок, но я знала, что он тронут. Уходя от лекарей, мы еле-еле смогли унести в руках полезную для здоровья еду и всякие лекарственно-косметические средства. Хах, неплохо затарились. Ещё и денег привалило. И только я плюхнулась в постель, чтобы перевести дыхание, как снаружи послышался шум, и Минхо позвал меня. Ну что такое? Минхо стоял, сложив руки на груди и ухмылялся. Когда я поняла, в чём дело, тоже не смогла сдержаться от смеха. К нам пришли на поклон сэбэ! И были это незнакомые дети.

– С Новым годом!

– И вас тоже с Новым годом.

Минхо отсыпал детям сэбэтон, шепнув мне при этом:

– Похоже, теперь меня за взрослого мужа считают.

Это был намёк на то, что он стал жить с женщиной. В Сэге лишь тогда ты считался взрослыми мужчиной или женщиной. Хах, а получается, что в свои двадцать пять – двадцать шесть лет Минхо был ещё мальчиком.

– Я же говорил, она красотка! – уходя, шепнул один мальчик-подросток другому.

Минхо ревниво скривил губы, но я его успокоила. Эта красотка была его и только. Но боюсь, если эти мальчишки будут снова тут ошиваться, сульса их пинками прогонит. А ноги у него сильные! Никому бы не пожелала иметь с ними дело. Но это были не все сюрпризы, что нас ждали. Минхёк тоже прикинулся ребёнком и приплёлся за сэбэтон.

– Вы же мои кванджанним и «матушка», как не прийти! – заискивал паршивец.

Что ж, традиция есть традиция. У меня ещё было время до подготовки к выступлению, так что мы вместе с Минхёком отправились на празднование. Хотя Новый год был семейным праздником, в ордене Змеи радость все делили между собой. Как и на Чхусок здесь было масштабное гуляние. Соревновались в разгрызании орехов на скорость, при этом участники несколько пугающе улыбались. Своим видом они напоминали мне чансын, что сторожили деревню. Помимо того, что орех круглый, существовала примета, что если погрызть в этот день с утра орехи, то не будут болеть зубы весь год. Ну, мы свои орехи уже за чаре слопали, хватит. Несколько людей играли в ютнори – своеобразную игру с деревянными палочками и фишками – собрав немало зрителей. Девушки прыгали на доске по типу качели-балансир – это тоже была такая забава под названием нольттвиги. Даже была примета, что если играть в нольттвиги на Новый год, то не будет заноз в подошве весь год. Погуляв немного, мы пообедали, и я отправилась к Чон, чтобы успеть подготовиться к выступлению. Это заняло несколько выматывающих часов. Сначала привести тело в порядок, так как танец не просто танец, но и ритуал. Потом уложить волосы с помощью масла в чхопчи мори – причёску фрейлин с круглой заколкой на проборе. Одеться (кстати, с кринолином) и подкраситься. Мы с девочками решили сделать красные тени с помощью румян (типа тоже символ отпугивания злых сил), и все были этим ужасно возбуждены. Получилось ярко, красиво, необычно. Потом повторили танец. Чем ближе подходило время для выступления, тем сильнее я нервничала.

– Ты же кисэн. Разве не должна чувствовать себя как рыба в воде? – спросила Хани.

Ага, только я была не Суа. И вот наступили сумерки. Нашей сценой стала площадка возле старейшей сосны, вокруг которой было построено селение. Сцена была украшена, создавая морок фонарей с тенями, светящих при звёздах. А наш танец должен был стать росой, пузырями на воде, подобными сну, молнии и облакам. Весь орден собрался. Суюн как Глава произносил торжественную речь, после которой должен был быть наш танец. Музыканты уже устроились на своих местах. Хоть я и сказала Минхо занять лучшее место, я никак не могла найти его в первых рядах. И вот мы вышли и, подобно бабочкам, уселись в изначальные позы – я впереди всех – и закрыли лица веерами. Бонг, бонг. Первые удары барабанов возвестили о начале танца. Я открыла лицо, взмахнув веерами вверх и в стороны. Отсчитывала ритм, когда все остальные танцовщицы сделают то же самое. Взмах, как крыльями. Теперь за спину – «кокетливый павлин», как я ассоциировала. Синхронные вращения. Музыка была бодрая и в то же время дарящая спокойствие. Она словно говорила: «С Новым годом» и «Всё обязательно будет хорошо, верьте». Флейта перехватила главенство в музыке – моё соло. Я бегло оглядела зрителей. Минхо нигде не было видно. Ласточка в одну сторону. Повороты, повороты. Ласточка в другую. Теперь в центр. В наклоне назад я взглянула выше. Холь! Минхо сидел на крыше близстоящего дома, поглощённый моими движениями. Встретившись со мной взглядом, он довольно улыбнулся. С этого момента я танцевала для него. Все мои движения приобрели раскованность и вместе с ней уверенную изящность. Мне самой нравилось то, что и как я делала, время от времени бросая кокетливые взгляды на своего сульса. Незаметно я сложила пальцы в пасс, создав иллюзию светлячков вокруг. Зрители восхищённо ахнули, а я слилась с остальными девушками в веерном лотосе. Снова скрипучий хэгым. Мы перестроились в ряд и пустили змейку веером. Чон, стоявшая последней, будто откололась от этого движения, оплыла нас и вышла вперёд. Её сольные округлые и элегантные движения. Если бы мы ставили балет «Лебединое озеро» она была бы Одеттой, а я Одиллией. Теперь вперёд бабочкой выбежала Хани. Я выстроила за собой колонну. Поочерёдно мы взмахивали веерами, создавая мираж единого движения.

Если бы кто-то смог увидеть то же, что и я… Каждого, кто был свидетелем этого танца, окутывало благословение духов. Так мы и встретили первую ночь в Новом году, и она была сладкой.

Глава 40

Половицы скрипнули под моей ногой. Чужое место – никак не уснуть. Я вновь выглянула в окно на двор и села у постели, поджав ноги. Меня пробирало до дрожи. Но то был не холод, а страх. Грядёт финальная сцена, за которой меня ждала неизвестность. Вдруг вновь скрипнуло дерево под окном. В комнате кто-то был! Я среагировала молниеносно, готовая отшвырнуть непрошеного гостя магией земли. Из темноты проступила ещё более тёмная фигура. Хотя гость и был непрошеным, но желанным.

– Тише, тише, – усмехнулся сульса. – Это я. Так и думал, что ты не спишь.

Я подошла ближе и нырнула в объятия своего «рыцаря ночи». Он невесомо гладил меня по голове.

– Тебе не страшно? – спросила я. – Вдруг ничего не получится? Вдруг я исчезну? Ты останешься с Суа?

– Как много вопросов! – но помолчав, Минхо вновь подал голос. – Мне тоже страшно, поэтому и пришёл. Огиёнчха, Аня! Мы справимся. Вместе.

Минхо ушёл до рассвета. М-да, было бы подозрительно, если бы кто-то узнал, что в комнате бедствующей странствующей артистки ночевал невесть откуда взявшийся мужчина с видом наёмного убийцы. Представление начинается! Я напустила на лицо слабую улыбку (мол, спасибо за вашу доброту, а то я, бедная и несчастная, не прожила бы ещё день). Не знаю, мой талант раскрылся или мне достался этот навык от Суа, но мне все верили. Лишь благодаря этому (и ещё немножко благодаря присутствию Донхёна), мне удалось уговорить хозяина за еду дать возможность выступить опальной кисэн в качестве нори чанхва. Да, за Суа всё ещё охотились, но не так рьяно. Мало кто верил, что довольно известная артистка убила помощника Ли Борома, да и разыскивали её якобы как «свидетеля», хотя долгое отсутствие Суа в миру было подозрительным. Несмотря на все риски, хозяин таверны разжалобился (в конце концов, с хорошенькой нори чанхва можно было раскрутить больше клиентов на деньги). Мне нужен был всего лишь день. И этот день был сегодня. Я выступала с самого утра, ожидая, когда же мимо будет проезжать труппа театра комугык для выступления с сюжетами о буддийских мистериях на фестивале фонарей. Донхён сидел недалеко от меня, чтобы в случае чего прийти на помощь. Я заметила условный знак – янбан коснулся камешка в ухе – и сменила танец на пансури, привлекая внимание громкими восклицаниями. Действие возымело эффект. Полный мужчина в шёлковом одеянии, имитирующим рясу монаха, сделал большой заказ и оглянулся посмотреть. Я рассказывала небольшую легенду, являясь самой себе же аккомпаниатором. Действо, в самом деле, было крайне близко к обрядам для духовного мира, но я старалась не уходить в него. Закончив выступление, я сделала вид, что не заметила пристального взгляда директора театра, вынудив тем самым его подойти ко мне. Мой вид в заштопанных тряпках санминов взывал к сочувствию.

– Я узнал Вас, – сказал директор, а я сделала вид, что напугалась. – Не волнуйтесь, госпожа Хон Суа. Наоборот, я к Вам с щедрым предложением. У меня как раз не хватает актрисы. Не могу смотреть, как пропадает такой талант. Присоединяйтесь к нашему театру, а? Под другим именем, конечно. Никто и не подумает искать Вас здесь.

Я, недолго думая, согласилась, и тем же вечером была представлена директором остальным артистам как Нами (что означало «сияющая красота»). Если кто-то из труппы и знал меня в лицо, виду не подал. Так, разучивая прямо в пути движения и слова, я отправилась прямиком в столицу ордена Дракона на праздник фонарей Ёндынхве. Но было ошибкой полагать, что это потрясающее везение или директор был человеком с большим сердцем. Нет, это была ловушка. Правда, устроенная нами самими. Чо Ингук – тот самый помощник Джинхо и информатор Донхёна – действо – вал от лица господина, за что его непременно казнили бы, если бы кто удосужился проверить (но никто не проверял), и заранее подкупил директора комугык, чтобы тот подобрал меня на постоялом дворе и доставил в резиденцию Главы Ки. Я не должна была заподозрить подвоха, видимо, поэтому директор был со мной так приветлив. Но дали мне, конечно, незаметную роль, которая не сказалась бы на самом выступлении, так как в какой-то момент должен был подойти Ингук и тихо забрать меня под благовидным предлогом. В оригинале подобную хитрую схему предложил сам Ингук, но в этот раз я опередила его с предложением.

Мне казалось или время действительно летело с бешеной скоростью, подгоняя меня к развязке сюжета жизни Суа, как бы я ни старалась растянуть мгновения? И вот я уже исполняла параму – танец с латунными кимвалами – на яркой платформе посреди главной улицы, утопавшей в золотом свете фонарей. Каждый – и бедный, и богатый – был счастлив. Организаторами праздника были власть имущие, а народу можно было сегодня только развлекаться. Каждый был погружён в магическую сакральную атмосферу праздника. Огонь на земле должен был усиливать солнечную активность, необходимую будущему урожаю, а кроме того, он считался символом жизни. Около каждого дома стояли длинные шесты с фонарями, висели яркие разноцветные украшения, служившие приветствием духам. Богатые люди устанавливали целые большие разноцветные полочки, на которых помещались горящие фонари. Парочки и семьи пускали фонари по воде. Кто-то даже запускал их в небо. «На Земле было столько же огней, сколько звёзд на синем Небе». Я подумала, как хорошо было бы прогуляться на таком торжественном и красивом празднике с Минхо. Мне так не хватало моего сульса! Если бы только можно было на всё наплевать и побыть с ним ещё немного… Вместе с тем, как платформа двигалась по улице к дворцу, мой огонь угасал. Каждый стук барабанов отбивал для меня похоронный марш.

И вот я различила деревянные строения с преобладанием красного, зелёного и золотистого цветов с изогнутыми крышами, украшенными резьбой – дворец ордена Дракона. Перед величественными воротами платформа замерла, и артисты, закончив танец, спустились вниз, чтобы отдать поклон. Суровые стражи осматривали приглашённых с каменными лицами, а дворцовый евнух приветствовал директора. Я слилась с толпой, стараясь дышать ровнее. Как раз забили в колокол перед воротами, оглашая время. Проходя через ворота, приходилось непроизвольно кланяться, как бы выражая почтение королевской власти. Каменный мост должен был охранять дворец от злых помыслов, но вокруг не было ни одного духа. Какая ирония. Из-за чёрной магии, разогнавшей добрых духов, некому было заметить моих намерений. И, конечно, человек, прошедший по этому мосту не очищался от зла и не входил во дворец духовно чистым и умиротворённым. Кажется, наоборот, этот мост, сохранив остатки светлой энергии, ограждал внешний мир от зла во дворце. На гранитной площади, окружённой галереями с колоннадой, были установлены девять статуй, которые должны были охранять от злых духов. Вот только они давно израсходовали всю благую энергию, а сами обветшали и потрескались. Большая квадратная площадь была уставлена столами для пира, за которыми уже собрались чиновники и их родственники. Если бы не тяжёлый воздух, в котором я чувствовала тёмную магию и те цели, которые привели меня в это место, я бы восхитилась красотой. Тем более, дворец располагался у подножья горы, так что величественный природный титан за дворцом казался наблюдающим за своими детьми божеством. Всё было роскошно и внушительно, начиная с одежд и заканчивая убранством. За Воротами великодушного правительства располагался тронный зал. Но сейчас трон был вынесен наружу. На нём грациозно и властно восседала сама Ки Монкут в чёрно-красном одеянии с золотыми узорами. Подвёрнутые две косы лоснящихся чёрных волос были украшены золотыми заколками, на голове – кымгван. Высокая корона из тонких золотых полос, изображающих оленьи рога сзади, а спереди имитирующих иероглифы, сидела на кожаной шапке, а на зубцах были закреплены «монетки» как символ богатства, власти, величия, какие-то птички и нефритовые «когти» дракона. Глава Ки Монкут была вся обвешана украшениями: кроме короны, на голове висели височные подвески, спадавшие на плечи, на шее – колье с рубинами, на пальцах сидели перстни, ногти с красным маникюром, а одеяние украшено кымбак. Об этом искусстве декорирования одежды золотой фольгой я только слышала от матушки Минён. Вспомнив эту добрую и скромную женщину, я взглянула на лицо Главы Ки. Полные противоположности! Глаза Ки Монкут надменно смотрели на то, что происходило на площади, без толики интереса. Она была всевластной правительницей. Будто воплощение Дракона, она внушала одновременно и страх, и уважение. Я не должна робеть перед ней! Уверена, пупок у неё больше живота (то бишь много о себе возомнила эта женщина)!

Крик директора возвестил о начале представления. Синхронно с другими танцовщицами я сделала плавное движение руками. Исполняя несложные полукруглые движения, я посматривала по сторонам. Мне даже не пришлось много танцевать. Ингук, поджав губы, кивнул. Ну почему так быстро? Я взглянула на директора, провожавшего меня взглядом даже без притворного сожаления, и пошла за помощником Джинхо. Мы обогнули дворец, и как раз на углу к нам присоединились Донхён с Суюном. У меня не было времени и желания разглядывать, что творилось по сторонам, а все силы уходили на то, чтобы заставлять себя идти. Я подняла голову, лишь когда услышала крики:

– Скорее! К хранилищу! Пожар!

Да, всё шло по сценарию. Лишь бы только конец был другим! Улочками мы завернули в административное здание для чиновников. Проходами и поворотами дошли до кабинета Джинхо. От книжных стеллажей отделились тени – Минхо и Минхёк.

– Этот Джинхо действительно в ужасном состоянии, – произнёс сульса, кивнув на соседнее помещение.

– Правда? – ужаснулся Ингук.

Из любопытства я проследовала за пареньком. В соседней комнате на кровати, завешенной пологом, неподвижно лежала фигура. Ингук бросился на колени перед учителем и зашептал:

– Не волнуйтесь, кёсунним. Скоро всё это закончится. Я нашёл выход.

В ответ рука Джинхо крепко ухватилась за ладони Ингука и задрожала. Я взглянула через мир духов. Как странно! Джинхо не был трупом, но и ги в нём почти не осталось. Не думаю, что этот человек сможет поправиться, даже если у нас всё получится. Ингука было жалко. Он был так предан своему мастеру…

– Пора! – произнёс Ингук, утирая слёзы. – Или мы опоздаем.

– Идите, – ответил Донхён, вручив Минхо саинчамсагом, и сульса в ответ кивнул.

Мы снова вышли в «коридор», соединяющий залы между собой. Всё! Последний аккорд! Я взглянула на Минхо. Взгляд его был недовольный, но тихие шаги – уверенные. Сульса сжимал в каждой руке по мечу. Минхёк, озираясь по сторонам, тащил барабан-чангу. Суюн плыл чуть позади меня, спрятав руки в рукавах. Поймав мой взгляд, он улыбнулся, но тень печали в его глазах этой улыбкой не развеялась. Должно быть, все понимали, что это конец.

– Дыши ровнее, – бросил мне Минхо.

Я кивнула, но мне становилось не по себе от каждого следующего шага. Я всегда была трусихой. Так что как только иллюзия стены развеялась, обнажив каменные ворота с печатью, я даже отступила назад, врезавшись спиной в грудь Минхо. Он посмотрел на меня сверху вниз с сожалением. Уверена, всё моё тело было покрыто гусиной кожей. Может, всё-таки сбежать сейчас? Может, пускай эта Ки Монкут проведёт свой ритуал?! Я не смогу справиться! Когда ворота открылись, я едва смогла шагнуть вперёд – мне потребовался толчок Минхо.

– Ты не одна, – шепнул он мне.

Я схватила Минхо за руку, словно стоило переступить порог, мы потеряемся.

– Если всё пойдёт не так, не подходи ко мне. Обещай! Я не хочу убить тебя. Ну!

– Ладно, – неохотно ответил сульса, и я отпустила его.

Теперь точно всё. Ты либо пан, либо пропал. Тайный зал был просторным местом, куда не дотягивались лучи солнца. Тёмная магия, смешиваясь с запахом мертвечины и ароматом благовоний, затопила мои лёгкие. Пол был изрисован символами, начерченными засохшей кровью.

– Ты понимаешь, что тут? – спросила я у Суюна, уже разглядывающего символы. – Как нам сломать эту штуку?

– А просто стереть нельзя? – поинтересовался Ингук.

– Ни в коем случае, – ответили мы с Суюном почти хором.

Если бы я была прежней собой, то тоже подумала бы просто смыть ритуальный рисунок. Но магия работала не так. Если разрушить круги, можно было либо умереть самим, либо освободить всю ту энергию, которая скопилась внутри пентаграммы. Мы с Суюном всматривались в элементы навороченной схемы, надеясь увидеть общую картину.

– Тогда я пошёл? – шёпотом спросил мальчик-помощник. – Я постараюсь предупредить, когда Глава подойдёт.

Я только кивнула, целиком и полностью сосредоточившись на пентаграмме. Если понять, что за что отвечает, можно было найти и способ разрушить весь ритуал. Я различила у-син, балансирующий всю систему. Внутренний круг был самым непонятным, хотя именно в нём были элементы «призыва души». Средний… А средний был полон квищин, не имевших постоянной формы. Призраки, почуяв присутствие живых, сразу оживились. Они пугали, но я старалась не смотреть. Они верещали что-то, но я швырнула в них порошок на основе полыни, чтобы слегка угомонить.