Текст книги "На чёрных крыльях феникс"

Глава 21

– Аа, – прокряхтел Бо Нгаи. – Сегодня же пятнадцатый день пятого лунного месяца.

И что? Мне это ничего не говорило. Тем более пятый лунный месяц – это какой? Явно не весна. Вдруг за оградой показалась наша соседка – та самая, что была дочерью рабыни, посмевшей убить хозяина. Девушка, скажем так, обладала ярким типажом. У неё был длинный острый нос и оттопыренные уши. Возможно, будь у неё чёлка или ходи она с каре, то походила бы на миловидного мышонка. Но девушка всегда зализывала волосы на голове, заплетая косу с пробором посередине. Из-за этого все её черты выделялись только сильнее. Но, признаться, по характеру она была лапушкой. Немного наивная, любопытная и добрая ко всему живому. За это время я почти ни с кем не общалась, кроме этой девушки. Кстати, звали её очень просто – Хани. Мне нравилось думать, что на английском это имя писалось бы как «мёд».

– Эй, Суа! – она махнула мне рукой. – Ты идёшь?

– Поди, поди, – сразу же подхватил Бо Нгаи. – Развейся. Сегодня у меня нет к тебе поручений. И это захвати – понадобится.

Ну ладно. Пока старик не передумал, я поднялась и приняла у него из рук маленькую корзинку. В ней в небольших сосудах, но в большом количестве были экстракты цветов.

– О, это для цветочной воды? Здорово! А! Захватишь с собой тушь? Я и альбом приготовила, – воскликнула Хани, когда я приблизилась.

Хани как-то пришла, когда я рисовала. В тот раз я просто баловалась всякими смешными чиби знакомых мне персонажей, но получалось довольно мило. Чиби Бо Нгаи я изобразила в позе с пальцем вверх, как будто он учит или ругается, но непонятно, кому это предназначалось, потому что рядом я оставила пустое пространство. Чиби Суюна я изобразила танцующим и запутавшимся в длинных рукавах. Чиби Минхёка у меня висел вверх тормашками на планке. А чиби Минхо сидел в медитации, и аист свил у него гнездо на голове. Хани узнала всех. Она долго хихикала, восторгаясь моими рисунками. А потом захотела, чтобы я и её нарисовала. Мой рисунок её ни капли не оскорбил, наоборот, она сказала, что очень похожа и хотела бы забрать этот портрет себе. Я начала объяснять, что это не портрет. В общем, так и познакомились.

– А что происходит? – спросила я, когда мы уже отошли от ханока Бо Нгаи.

– Ты там совсем заработалась, что ли? – взяв меня под руку, ответила Хани. – Сегодня же Сезон середины Неба, или знойного полдня. Но это так в древности называлось. Мы же зовём этот праздник Тано, или Суриналь.

– День телеги?

– Я даже сделала печенья в виде колёс из суричхи. Смотри!

И Хани приоткрыла мне бамбуковую корзинку, в которой действительно лежало фигурное печение из ттока. Оно было зелёного цвета, но если печенье, то, наверное, сладкое, а это хорошо.

– Сегодня самое время собирать полынь, – прошептала мне Хани. – Не забудь, важно делать это левой рукой.

– Зачем?

Хани выразительно на меня посмотрела, не понимая, как я могу этого не знать.

– Как же?! Полынь отгоняет злых духов, ещё и насекомых всяких.

– Тогда полезно, – улыбнулась я, загоревшись идеей насобирать полыни. А что, на всякий случай пригодится. Может, и кошмары уйдут.

– Наконец-то ты улыбнулась, а то всю дорогу только хмурилась. Кстати, а ты качаться будешь?

Качаться? Мне не хотелось показаться совсем ничего не знающей об этом празднике, поэтому я решила ответить неопределённо:

– Подумаю.

В игре почти всё первое пребывание Суа в ордене Змеи было опущено. Показали только те фрагменты, которые были важны для сюжета и раскрытия персонажей. Но меня порядком удивляло, что игра не придала никакого значения этому народному гулянию. Здесь, вживую, мероприятие казалось масштабным. Повсеместно были расклеены бумажные таблички с начертанными на них красными иероглифами. Я смогла разобрать, что там было что-то про заклинания от злых духов, просьбы послать хороший урожай. Некоторые дома вывесили наружу картины, больше всего было с тигром и сороками. Кстати, кто-то даже сплёл тигра из полыни. Мы прошли на территорию, ограждённую барьером Суюна. В этот раз я почувствовала его. Правда, и Хани тоже. Она возбуждённо начала говорить о Главе, будто ощутила его благословенное прикосновение и мечтала, как хорошо быть магом.

– А! Ты же вроде стала ученицей Главы? Как тебе он? Красивый, да?

Ох, все всё знали, словно жили в прозрачных домах. Я начинала задумываться, что идти на этот праздник будет не лучшей идей. Вряд ли я, привыкшая, что в обществе в основном всем всё равно на тебя, смогу выдержать многочисленные взгляды, вопросы и смогу отстоять свою репутацию. Я умерила любопытство Хани, описав внешность Суюна. Хах, кажется, она влюблена в него, как фанатка в айдола.

– А, собственно, зачем барьер?

– Так от мужчин. Сегодня мы можем быть абсолютно свободными и даже искупаться в реке!

Мы действительно очень скоро по дорожке вышли к реке. Здесь было много громадных камней, вокруг которых уселись девушки. Многолетняя ива стала держателем для качелей, на которые уже взбиралась девочка в красной чхиме. Качались, конечно, на ногах, а не на попе. Мы с Хани приземлились на полянке, так как камней нам не досталось. Ну и ладно! Зато со своей точки обзора я видела буквально всё.

– Пойдём вместе?

Оказалось, Хани говорила о том, чтобы пойти раздавать печенья и отданные мне Бо Нгаи бутылёчки с экстрактом трав. Хах, так вот, что вы задумали, господин лекарь? Вместо того, чтобы нагружать меня работой, он послал меня улучшать отношения с коллективом. Ну, хотя бы подарки для других он сам мне выдал. Неохотно я согласилась пойти с Хани. Приходилось натягивать улыбку, впрочем, вынуждена признать, что кореянки выглядели искренне со своими отточенными годами реакциями и улыбками. Были те, кто явно сомневался, принимать ли подарок, но, похоже, от цветочной воды никто не хотел отказываться. Как и ожидалось, подарки были лишь поводом, чтобы завязать разговоры. Женщины постарше сразу облепили меня, задавая вопросы о том, сколько мне лет, кто мои родители, кем я была до попадания в орден Змеи (видимо, хотели уточнить слухи, кисэн я или нет), потом начали задавать вопросы про то, как я попала сюда (а это, видимо, чтобы удостовериться насчёт того, что я убийца). Те, кто помоложе, окольными вопросами пытались выведать про наши отношения с Минхо и Суюном. Я старалась отвечать на вопросы, но аккуратно. В конце концов я почувствовала себя ужасно вымотанной и отдалилась, сославшись на то, что хочу пить. Про себя подумала: «праздник, конечно, милый, но чем тут заниматься, кроме как общаться?». А общаться я как раз не хотела. Хорошо, что взяла тушь. Я попросила альбом у Хани, и та радостно мне его передала. На какое-то время я забылась в рисовании.

– Как красиво! – послышались вздохи вокруг.

Я поняла, что своими действиями собрала вокруг себя народ.

– А мне нарисуешь? Я бы хотела бамбук. Мужу подарю.

– А мне тигра, пожалуйста, от сглаза повешу.

Хах, ну такой способ знакомства мне нравился больше. Я принялась рисовать. Если никто не хотел ничего конкретного, то я просто зарисовывала то, что видела, и это обязательно кому-нибудь нравилось. Рука и кисть были очень послушными в тот день. Такими темпами я стану мастером корейской живописи сумукхва! Я расписывала альбомы, веера, небольшие свитки (интересно, откуда они их достали, домой бегали?), платки, кому-то даже кувшины, хотя вообще-то в этом мире сейчас были популярны кувшины и вазы без принта. Но, наверное, это были не такие уж зашоренные строгим образованием люди, поэтому вкусы у них были попроще. И всё же, творя, я поясняла, что значит тот или иной элемент в живописи. Слива цветёт, когда ещё холодно. Это аллегория прекрасного качества человека – стойкости и раннего просвещения. Хризантема цветёт, когда уже все остальные отцвели и тоже стойко выдерживает неблагоприятные времена. Бамбук – вообще вечнозелёное растение и один из самых популярных символов живописи, символизирующий стойкость, праведность и в хорошем смысле упрямство. Сосна – неподкупность. Пион – король цветов и символ всевозможных благ. Изображение гор и вод – для созерцания гармонии природы и познания ли, «принципа небес». Аист – грация и достоинство. Сорока – хорошие новости.

Рисунки тушью – быстрые, тем более что в корейской живописи, как я заметила, было принято оставлять пустое пространство, поэтому я быстро выполняла заказы, и девушки, получившие свой рисунок, хвастались ими между собой. А я между тем могла ещё и подслушать сплетни про мужские состязания, устроенные в другой части деревни. Говорили, что бои ссирым в этом году были особенно виртуозными. Девушки даже описывали, как некто опрокинул кого-то на землю всего за пару секунд, и даже пояс порвался. Правда, похоже, Минхо не участвовал, иначе бы его имя фигурировало в рассказах.

– Суа, не хочешь покачаться? – позвала меня Хани, и другие девушки тоже начали зазывать, причём так задорно, будто бы мы все давно были друзьями.

– Зачем такой девице призывать любовь? Она ли не кисэн, которая утопала во внимании мужчин?

Ехидные слова принадлежали, конечно, Гоын. Если она хотела задеть меня, то мне было фиолетово. Я поймала несколько осуждающих взглядов, но их было всего ничего. Кто-то посмотрел с сочувствием, большинство же просто с любопытством. Так или иначе, а я уже выправила свою репутацию среди этого коллектива, так что нападки Гоын не имели смысла. Зато она раскрыла мне ещё один смысл катания на этих качелях. Это было не просто соревнование между девушками, за победу в котором дарили бронзовую посуду. И не просто обряд призыва хорошего урожая. «Плодородие» во всех смыслах. Раскачиваясь как можно сильнее, девушки молились, напевали песенки с любовными мотивами. Да и ива, кстати говоря, считалась растением с женской жизненной энергией. Я не была суеверная, не нуждалась в подобном привлечении мужа или детей. Если и принимать участие в этом состязании, то только ради бронзовой посуды для Бо Нгаи. По крайней мере, лишней не будет.

– Действительно, зачем мне, если уже есть подходящий мужчина?

Я постаралась сказать это негромко, чтобы, по возможности, услышала только Гоын, и увидела удовлетворительную реакцию: девушка побледнела, насупилась и даже в бессилии пожевала губы. Тем временем я всё же забралась на качели. А тут выше, чем кажется! На самом деле в этом было что-то детское, захватывающее. Я качалась, смотря в небо, на котором вились облака, и думала, что вот, если я раскачаюсь посильнее, прыгну, то вдруг окажусь где-то там у себя дома… Но, конечно, это были лишь мечты.

Покачавшись, я уступила место Хани. А она ловкачка! А ещё явно любит острые ощущения! Я даже начала в какой-то момент переживать, что качели перевернутся или девушка не устоит и улетит в реку. Не думаю, что другие рискнули бы так раскачиваться, но зато я уловила, как старшие дамочки обсуждали рвение Хани. Пока она качалась, почти единогласно было принято решение, что ей достанется приз. Пусть малышка порадуется! Пообедав принесёнными другими девушками блюдами и закусками, люди продолжали обмениваться подарками, качаться ради удовольствия, общаться. Мы с Хани примкнули к девушкам, омывающим волосы в цветочной воде. Здесь говорили о красоте: о местных косметических средствах, например, об уходе за кожей очищающими средствами из размолотого маша, сои и красной фасоли адзуки. Девушки устроили тут настоящий бьюти-блог, который мне было весело подслушивать. Хотя здесь была мода на натуральную красоту, некоторые модницы позитивно отнеслись к моему шуточному предложению красить веки румянами из сафлора. Удобно иметь подружку, кстати. Когда мы с Хани помогли друг другу вымыть волосы, которые теперь были не просто чистыми, но и пахли превосходно, а потом заплели косы и уложили причёски, она предложила пойти через лес и собрать полыни. Я охотно согласилась. Что ж, праздник получился отнюдь не плохим, мне удалось получить удовольствие, но я уже скучала по милому одинокому уюту у Бо Нгаи. Мне хотелось просто поваляться в постели.

И только мы начали прощаться, как ко мне подошла какая-то маленькая миловидная женщина. Круглое лицо, щёчки, мягкий взгляд. К ней даже взрослые дамочки отнеслись с уважением, хотя женщина не была старухой. Что уж говорить о Гоын, которая перед ней превратилась в заискивающего ягнёнка. По всем признакам я поняла, кто эта женщина, ещё до того, как она представилась:

– Здравствуй, Суа. Меня зовут Минён. Минхо просил передать тебе подарок.

Что? Ещё один? Разве он не злится? На нас глядели абсолютно все. Вот почему этот парень так любит ставить меня в неловкое положение? Я с недоверием поглядела на подарок. Это было нечто объёмное, завёрнутое сейчас в бумагу. А! Я догадалась. Принимая подарок из рук женщины, чтобы уже, наконец, освободить её, я нащупала мягкую ткань. Хм, правда, ханбок? Никакого подвоха в этот раз?

– Я сама сшила, – со скромной улыбкой произнесла госпожа Минён (она такая маленькая, миленькая, к тому же мама Суюна, что я не могла думать о ней в неуважительном русле). – Мне много рассказывали о тебе.

– Правда?

Я начинала чувствовать, как горят мои щёки от стыда. Знать, что госпожа Минён узнала обо мне через слухи, а ещё хуже, если от Минхёка, Минхо или Суюна, и тем более знать, что теперь об этом факте знают и все вокруг, было как-то неловко.

– Я сшила этот ханбок, думая о тебе. Ты именно такая, какой я себе представляла. Очень надеюсь, что тебе понравится.

Не знаю, хорошо или плохо, но ничего недоброго от этой милейшей женщины ждать не приходилось. Отказаться от подарка после таких слов уж точно не было возможности, но из вежливости стоило поскромничать. Тут это считалось хорошим тоном (как и унижение себя или сглаживание заслуг или сложностей словом «немного»).

– Ох, это такой подарок… не знаю, достойна ли я.

– Пожалуйста, прими его. Если тебе неловко, Минхо просил сказать, чтобы ты посчитала это возвратом долга за ту одежду, которую он испортил по пути сюда.

В стороне послышались удивлённые вздохи. Девчонки, что вы там себе навоображали?! И, кстати, матушка, Вы уверены, что это была правильная формулировка? Такое ощущение, что Вы сдали Минхо с потрохами.

– Могу я посмотреть его сейчас? – я всё же приняла подарок.

– Конечно. Было бы прекрасно, если бы ты примерила его, чтобы я могла сразу что-то исправить.

Вот как? Мы отошли в сторонку. Госпожа Минён была молчалива, но по-матерински заботлива. Понятно теперь, почему всё же «матушка Минён»… Хани же была в восторге и с удовольствием помогала мне наряжаться. Но надо сказать, этот ханбок был просто великолепный, хотя, если подумать, не совсем «традиционный». Белая чогори была расшита серебряными нитями во флористическом орнаменте, на концах пэрэ и часть чогори над чхимой была вообще кружевная. Пышная юбка была нежно-розового цвета, но с внутренней стороны я заметила много узоров на привлечение всяких благ и защиту. Плиссированная наверху, эта чхима подчёркивала мою стройную фигуру. Откорым были под цвет юбки, но я заметила, с какой аккуратностью они были сделаны. Бывшая кисэн в таком наряде становилась благородной госпожой.

– Тебе к лицу! – с удовольствием отметила Минён.

– Спасибо. Это великолепный подарок.

Я была в приятном шоке. Это одеяние было во много раз лучше того, что ушло на тряпки во время нашего пути с Минхо в орден Змеи. В игре дополнительный наряд тоже был таким? Я не могла вспомнить. Тогда он был для меня незначим. Подарил – и хорошо. Я была одержима сюжетом. Но сейчас эта маленькая внимательность тронула меня до глубины души. Я в очередной раз прониклась чувством трепетной благодарности к Минхо и ещё к этой доброй женщине, которая, наверняка, провела ни один день, вышивая такой наряд. Не знаю, что ей наговорили Минхо и Суюн, вряд ли они предполагали, что она сделает нечто такое сногсшибательное. Я низко поклонилась. Мне было жаль идти в этом ханбоке через лес, но госпожа Минён заверила, что он из хорошего материала, который просто так не порвётся и не запачкается, и что самое приятное сердцу – это видеть, как твой труд пригождается человеку. Я не посмела снять ханбок и пошла прямо в нём собирать с Хани полынь. Это была такая трава с узкими листочками и жёлтыми бусинками-цветочками. Буду теперь знать! Хани радовалась каждому красивому цветку. Она разбиралась в травах гораздо лучше меня.

– Этот можно заваривать для спокойствия. А этот лечит от мигрени. А этот бесполезный сорняк, но такой красивый!

Она насобирала каждой из нас по букетику, да так, что даже волосы украсили цветками. В конце концов, на праздник можно. Мы вернулись в деревню ближе к вечеру, хотя солнце ещё не садилось. Тут в самом деле у мужчин было своё веселье. Сейчас на улицах было оживлённо. Мужчины о чём-то спорили, смеялись. В общем, были навеселе, и поди разбери, из-за алкоголя или просто от праздника. Из разговоров я уловила, что многие из них сегодня мерились силами. Кто-то состязался в остроумии и стихосложении. Мы встретили Минхёка, получившего в качестве приза быка. Вау! Куда он его теперь денет?

– Не знаю. Минхо забрать не захотел. Куда мне эту животину пристроить? – пожаловался парень. – Может, Бо Нгаи заберёт? Хотя ему некогда. О! Отведу пока к госпоже Минён, а потом придумаю. А вы как?

Поговорив с Минхёком, который дальше собирался продолжить гуляния, Хани увязалась за ним на некий обряд, чтобы «брать в жёны дерево» (вроде как это на символическом уровне, чтобы осенью оно принесло много плодов), а я пошла к Бо Нгаи, захватив парочку оставшихся у Хани тех самых зелёных суричхитток (вкусно же было!). С меня на сегодня было достаточно. Тем более, что живот как-то тянуло. Но стоило мне зайти за ограду, как на краю дома я заметила Минхо. Что он тут делает? Увидев меня издали, сульса поднялся с кидан и пошёл мне навстречу. Мы не виделись несколько дней, и я считала, он злится на меня, оттого было неловко.

– Сегодня ты выглядишь лучше.

Хах, нет, ну надо же ему бесить меня с первых слов! Сегодня? Ты ж в последний раз меня несколько дней назад видел! И что значит «лучше»? Я не выглядела плохо никогда! А сегодня я вообще в великолепном ханбоке, сшитом госпожой Минён!

– Ты должен был сказать, что сегодня я выгляжу очень хорошо.

– И это тоже, – ответил Минхо, даже не смутившись.

Серьёзно? Я начинала порядком закипать. Моя твоя не понимать. Комплименты у него выходят так себе. Но прежде чем я собралась идти, Минхо задал следующий вопрос:

– Как сегодня прошло?

– А-а, ты про тот план, чтобы наладить мои отношения с коллективом? Вполне успешно.

– Ты кажешься раздражённой.

Да что ты?! Где?! Я устало вздохнула. Я чувствовала себя беспокойным морем, который бьётся о скалу. Но сегодня ведь праздник, а я знаю, что Минхо любит сладкое. Хмуро взглянув на лицо мужчины, я резко схватила его руку и вложила печенья. Вся равно живот болит!

– Надеюсь, ты хорошо провела время. Иди отдыхать, – ответил он мне как-то тихо и медленно.

Даже спасибо не сказал. Я заставила себя улыбнуться, и, когда уже сделала пару шагов мимо, Минхо вдруг остановил меня словами:

– Ты и вправду очень красивая. Особенно сегодня.

Но прежде, чем я успела отреагировать, Минхо повернулся ко мне спиной и ушёл. Это было даже предсказуемо. Но не знаю, что бы я могла ответить, останься он в ожидании моих слов.

С Бо Нгаи я постаралась быть более приветливой и рассказала ему обо всём произошедшем сегодня за вечерним перекусом. Потом умылась и пошла спать с позволения лекаря. И стало понятно, к чему были все эти перепады настроения и боль в животе. К счастью, это было только начало, и я не успела ничего особенно запачкать, но сокпаджи придётся сменить. И всё же «эти дни» вызвали у меня практически юношескую панику. Конечно, в отличие от себя-девочки я уже знала, что это такое, но я находилась в совершенно другом мире, где гигиена была другой, а лучше сказать «древность +». Плюс добавим разве что за отклонения от традиционности и магию. Но как решать проблему месячных здесь, мне было неясно. Я даже как-то и забыла о них в суматохе дней. Более того, я не думала, что столкнусь с этим делом! Это же просто игра! Кого бы я могла спросить? Предпочтение я отдала бы госпоже Минён, но, пока я её или Хани разыщу, вся деревня будет в курсе моих проблем. Пришлось подавить гордость и обратиться к Бо Нгаи. В конце концов, он же лекарь – знает об организмах мужчины и женщины если не всё, то очень многое. И, кстати, его отношение оказалось преспокойным. Может, здесь тоже действует правило, «что естественно, то не может быть противным»? И на самом деле местные прокладки меня порадовали. Я ожидала чего-то более неудобного. Правда, Бо Нгаи всё же оговорился, что вообще-то «пояс лунных дел» учат шить матери своих дочерей. Но, полагаю, он сделал скидку на то, что я вообще-то была кисэн (а я немного наврала, что с такими вещами нам помогали) и что свои прошлые пояса я забыла в спешке (хотя я просто не подумала, даже не представляю, где Суа их прятала). Повезло, что у него нашёлся достойный обрез ткани. В этом «поясе лунных дел» был специальный кармашек, который набивали впитывающей массой вроде хлопка. Что ж, многоразовая, но вполне себе функциональная вещь. Подготовив себе по образцу сменный пояс, я, наконец, смогла лечь спать.

Черноту ночи холодным светом разрезала полная луна.