Текст книги "Фантастические создания (сборник)"

И Эймос обернулся к матросам.

– Может, вот этот подойдет? – спросил он. – У него есть при себе веревка, и закутан он тепло – ветер ему не страшен.

– Бери кого хочешь, – сказал серый, – только принеси мое зеркало.

И тепло закутанный матрос с мотком веревки на плече сделал шаг вперед и присоединился к Эймосу. Если бы серый господин не надел солнечные очки, чтобы защититься от яркого заката, то, возможно, заметил бы, что матрос какой-то знакомый. Матрос, кстати, неотрывно смотрел на гору не озираясь. Но, как бы то ни было, серый ничего не заподозрил.

Эймос и матрос перебрались на скалы, которые солнце окрасило багрянцем, и зашагали к горе. Один раз серый господин сдвинул свои очки на лоб, провожая их взглядом, но тут же поспешил снова их надеть, ибо был самый золотой миг заката. Потом солнце село, и серый господин потерял Эймоса и матроса из виду. Тем не менее он еще долго стоял у борта, пока от забытья его не пробудил голос во мраке: «Блмвгхм!»

Весь вечер Эймос и Джек с трудом карабкались по склонам. Когда стемнело, они подумали, что придется сделать остановку, но ясные звезды озаряли зазубренные скалы, а скоро взошла луна. Идти стало намного легче. Но тут задул ветер. Вначале легкий ветерок просто дергал их за воротники. Затем сердитые порывы начали кусать им пальцы. И наконец, гневный ураган начал то придавливать их к каменной стене, то в следующую же секунду пытаться сбросить их в пропасть. Веревка очень пригодилась. Ни Эймос, ни Джек ни на что не жаловались, а просто лезли все выше и выше, час за часом, не сбавляя скорости.

Только один раз Джек остановился, чтобы оглянуться через плечо на серебряное море, и что-то произнес.

– Что ты сказал? – завопил Эймос, перекрикивая ветер.

– Я сказал, – откликнулся принц, – посмотри на луну!

Эймос тоже оглянулся и заметил, что белый диск медленно опускается.

Они стали карабкаться еще быстрее, но через час нижний край луны уже погрузился в океан. Наконец они забрались на широкий карниз, где было не так ветрено. И им показалось, что выше залезть никак невозможно.

Джек уставился на луну и вздохнул:

– Будь сейчас день, а не ночь… может быть, мне удалось бы увидеть отсюда даже мою Далекую Радугу.

– Вполне возможно, – сказал Эймос. Он всем сердцем сочувствовал Джеку, но понял, что надо его как-то подбодрить. – Но с вершины наверняка видно гораздо лучше.

Не успел Эймос договорить, как последние лучи луны погасли. Теперь даже звезды куда-то подевались. Вокруг расстилалась непроглядная тьма. Но когда они обернулись, пытаясь укрыться от крепчающего ветра, Эймос воскликнул:

– Свет!

– Где свет? – откликнулся Джек.

– Вон там, за скалами, огонек теплится.

Оранжевое свечение окаймляло контур скалистого утеса, и оба поспешили туда, ступая по узенькой тропинке, которая осыпалась у них под ногами. Взобравшись на утес, они увидели, что свет исходит из-за следующей каменной стены, и начали карабкаться к ней. Камешки и льдышки обламывались, когда они пытались за них уцепиться. Друзья перебрались через стену и там увидели, что свечение усилилось, но источник этого света за следующим хребтом, и им пришлось покорить и этот перевал, рискуя упасть в пропасть на глубину невесть скольких футов. Наконец они подтянулись, забрались на уступ и, тяжело дыша, прислонились к стене. Далеко впереди полыхало яркое оранжевое пламя, освещая лица Эймоса и Джека. Несмотря на холодный ветер, на их лбах поблескивали капли пота – столько сил они потратили на восхождение.

– Давай дальше, – сказал Эймос, – еще немножко…

И тут из полдюжины разных сторон они услышали: «Давай дальше, еще немно…. еще немножко…. немножко…»

Эймос и Джек уставились друг на друга. Джек вскочил:

– Да мы же в пещере…

Снова послышалось эхо: «В пещере… в пещере… щере…»

– …в пещере Северного Ветра, – договорил шепотом Эймос.

Они двинулись на свет огня. Было так темно, а пещера была такая большая, что даже пламя не позволяло разглядеть ни потолок, ни дальние закоулки. Оказалось, костры горят в огромных чашах, вырубленных в каменной толще. Огни предостерегали об опасности, ибо сразу за ними пол пещеры обрывался, а в пропасти царила непроглядная тьма, и в этой тьме что-то погромыхивало.

– Интересно, он дома? – шепнул Джек.

И тут перед ними раздался шелест, переходящий в рев, переходящий в рокот наподобие грома, и из тьмы раздался голос:

– Я Северный Ветер, и я еще как дома.

Пламя в чашах затрепетало, клонясь на ветру, и матросская шапка с головы Джека улетела во мрак.

– Вы вправду Северный Ветер? – спросил Эймос.

– Да, я вправду Северный Ветер, – зарокотал голос-гром. – А теперь скажите мне, кто вы такие, а то сейчас разорву вас на мелкие клочки и разнесу их по всему белому свету.

– Я Эймос, а это Джек, Принц Далекой Радуги. В вашу пещеру мы забрели случайно; пожалуйста, не сочтите наше появление за невежливость. Просто луна зашла, нам пришлось прекратить восхождение, и тут мы увидели ваши костры.

– А куда вы держали путь?

Ответил Джек:

– На вершину горы, там лежит осколок зеркала.

– Да, – сказал Северный Ветер, – там действительно лежит зеркало. Один волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам с вами не стоит за него беспокоиться, положил его там год и еще один день назад. Я сам вознес его на вершину своим дуновением. Так я наградил его за услугу, которую он оказал мне миллион лет назад, ибо это он выстроил для меня эту пещеру своими искусными и хитроумными чарами.

– Мы пришли забрать зеркало, – объявил Джек.

Северный Ветер захохотал так громко, что Эймосу с принцем пришлось ухватиться за стены, чтобы их не сдуло.

– Вам туда ни за что не забраться: слишком высоко, слишком холодно, – проговорил он. – Даже волшебнику пришлось просить меня о помощи, чтобы доставить туда зеркало.

– Значит, вы могли бы и нам помочь забраться туда? – спросил Эймос.

Северный Ветер молчал целую минуту, а затем спросил:

– С чего вдруг я стану вам помогать? Волшебник выстроил мне пещеру. А вы что сделали, чтобы заслужить мою помощь?

– Пока ничего, – сказал Эймос. – Но если вы окажете нам услугу, то и мы сможем помочь вам.

– Это чем же вы мне сможете помочь?

– Ну-у… – сказал Эймос. – Да вот, например. Вы говорите, что вы вправду Северный Ветер. Но как можете это доказать?

– А ты как докажешь, что ты и вправду ты? – выпалил Ветер.

– Запросто, – ответил Эймос. – У меня рыжие волосы и веснушки, рост – пять футов семь дюймов, глаза карие. Просто сходите к Идальге, хозяйке таверны «Мореход», и спросите ее, у кого рыжие волосы, такой рост и карие глаза, и она вам ответит: «Да это же мой милый Эймос». А слово Идальги – веское доказательство для всех людей на свете. Ну а вы как выглядите?

– Как я выгляжу? – сердито переспросил Ветер.

– Да, опишите-ка свою внешность.

– Я большой, холодный, жгучий…

– Ну, это ваши внутренние ощущения, – сказал Эймос. – Это не внешность. Я хочу знать, как мне вас опознать, если я увижу вас в нерабочее время, когда вы мирно идете по улице мне навстречу.

– Я – морозный, я – ледяной, я пробираю до костей…

– Ну, это тоже не про внешность, опять внутренние ощущения.

Северный Ветер что-то пошуршал себе под нос, и наконец смущенно проговорил:

– Но никто на свете не видел ветра.

– Да, мне так тоже говорили, – сказал Эймос. – Но разве вы ни разу не смотрелись в зеркало?

– Увы, – вздохнул Северный Ветер, – люди всегда хранят зеркала у себя дома, а меня в гости никогда не приглашают. Мне ни разу не довелось посмотреться в зеркало. Да и не до того мне было.

– Что ж, – сказал Эймос, – если вы поможете нам забраться на вершину горы, мы разрешим вам посмотреться в этот осколок зеркала. – А потом добавил: – А ваш друг, волшебник, этого для вас не сделал, насколько я понимаю.

Джек легонько лягнул Эймоса в ногу, ибо неразумно оскорблять такого могучего, старого и ужасного волшебника, даже если никому и никогда не придется за него беспокоиться.

Северный Ветер долго что-то бурчал и ворчал во мраке, но наконец сказал:

– Хорошо. Лезьте ко мне на закорки, и я отнесу вас на самый высокий пик этой горы. Когда я посмотрюсь в ваше зеркало, то снова отнесу вас вниз, куда-нибудь, откуда вы без труда спуститесь сами.

Эймос и Джек безумно обрадовались и забрались на закорки Северного Ветра – один на одно плечо, другой – на другое. Они уцепились за его длинные густые волосы, и огромные крылья Ветра захлопали, вызвав в пещере такой ураган, что он запросто задул бы костры в чашах, не будь они волшебными. Гигантские перья зазвенели, точно сталь, которая ударяется о бронзу.

Северный Ветер встал на ноги и помчался к выходу из пещеры – такой высокой арке, что Эймос и Джек не могли разглядеть ее свода, и такой широкой, что они не могли разглядеть ее боков. Косматая голова Ветра задела за потолок, длинные обломанные ногти на ногах царапнули по полу, а кончики крыльев задели за валуны по бокам арки, и камни посыпались вниз. Ветер ринулся во тьму, описал круг в воздухе – так высоко, что пелена облаков осталась внизу и звезды снова засияли точно алмазная пыль на бархате ночи. Они летели так долго, что солнце уже принялось метать из-за горизонта золотые копья своих лучей, а когда солнечный шар всплыл из моря наполовину, Северный Ветер встал одной ногой на утес слева, другой ногой на скалу справа, а потом наклонился и опустил людей на вершину, которая находилась между утесом и пиком.

– Но где же зеркало? – спросил Эймос, озираясь.

Рассвет одел снега и льды в серебристое сияние.

– Год назад, когда я вознес сюда волшебника, – раздался сверху голос Ветра, – он оставил зеркало прямо на вершине, но теперь оно, верно, скрыто под сугробами и льдинами.

Эймос и принц принялись стряхивать снег с какой-то глыбы, и из-под белого покрова засверкал прозрачный лед. Глыба была огромная, размером почти что с черный сундук тощего серого господина.

– Наверное, зеркало посередине этой льдины, – сказал Джек. Оба уставились на огромный кусок льда, скоро внутри что-то зашевелилось, и они узнали прелестную Леа, которая являлась им в озере.

Улыбнувшись им, она промолвила:

– Я рада, что вы пришли за вторым осколком зеркала, но он погребен внутри этой льдины. Однажды, еще в детстве, я прорубила в льдине дыру, чтобы достать сережку, которую моя мама уронила вечером на зимнем балу. Та льдина была самой холодной и самой твердой, о каких только слыхали на свете. Но эта льдина холоднее, чем та, на десять градусов. Сможешь ли ты ее разрубить?

– Я попытаюсь, даже если при этом погибну, – сказал Джек. – Но я сделаю все, что в моих силах, не больше, но и не меньше.

И он схватил маленький топорик, который они прихватили с собой, чтобы покорить гору.

– До завтрака закончишь? – спросил Эймос, покосившись на солнце.

– До завтрака? Да запросто! – И принц начал рубить лед.

Льдышки полетели во все стороны, а он от усердия так вспотел, что, несмотря на мороз, снял рубашку. За час усердной работы принц вырубил в льдине дыру, обнажив осколок зеркала. Усталый, но с довольной улыбкой, он вытащил зеркало и отдал Эймосу. И пошел за своей рубашкой и курткой.

– Северный Ветер, – сказал Эймос. – Посмотрись в зеркало.

– Встань так, чтобы солнце светило тебе в глаза, – отозвался Ветер, нависая над Эймосом. – Не хочу, чтобы другие увидели мое отражение раньше, чем увижу его я.

Эймос и Джек встали так, чтобы солнце светило им в глаза, а могучий ледяной Северный Ветер нагнулся, чтобы посмотреться в зеркало. Должно быть, он остался доволен увиденным, потому что громко, заливисто рассмеялся, чуть не сдув людей с вершины.

Потом подпрыгнул в воздух на милю, трижды перекувыркнулся, спикировал, ухватил Эймоса и Джека и усадил к себе на плечи. Люди уцепились за его длинные густые волосы, и Ветер полетел вниз.

На лету он напевал, присвистывая:

– Теперь-то я расскажу всем листьям и нашепчу всем волнам, кто я такой и какой я с виду, пусть болтают об этом между собой по осени, пусть встают и снимают передо мной свои белые шапки перед зимними штормами.

Северный Ветер так не радовался с тех пор, как волшебник выстроил ему пещеру.

На вершине горы светает намного раньше, чем у ее подножия, а эта гора была такая высокая, что, когда они опустились вниз, солнца еще не было видно и до завтрака оставалось добрых полчаса.

– Беги вперед и вернись в камеру, – сказал Эймос. – Я дам тебе фору, а потом вернусь и позавтракаю яичницей с колбасками.

Принц побежал по скалам на берег и незаметно шмыгнул на корабль, а Эймос дождался рассвета. Когда солнце взошло, он отправился к кораблю.

6

Но ночью на борту корабля случилось кое-что, не предусмотренное планом Эймоса. Серый господин продолжал размышлять над загадкой мокрой одежды Эймоса. Затем он начал расспрашивать, кого из матросов Эймос взял с собой. А потом серый господин отправился на гауптвахту.

Там он не обнаружил ни тюремщика, ни пленника. Взбешенный серый ворвался в камеру, начал рыться в груде тряпья. Из-под одеял выкатился связанный матрос с кляпом во рту, наряженный в пестрый костюм Принца Далекой Радуги, ведь, перед тем как отправиться с Эймосом на гору, Джек переоделся в одежду тюремщика.

Вынув кляп, серый услышал всю историю, а о той части, которую тюремщик проспал, смог догадаться и сам. Он развязал тюремщика, созвал экипаж и отдал указания, что делать, когда принц и Эймос вернутся. Красивый костюм он отнес в свою каюту, где стоял черный сундук.

И вот Эймос, неся под мышкой осколок зеркала, подошел к кораблю и окликнул:

– Вот ваше зеркало. А где моя яичница и колбаски?

– Греются и шипят на плите, тебя дожидаются, – сказал серый господин, подняв солнечные очки на лоб. – А где же матрос, которого ты взял себе в помощники?

– Увы, – ответил Эймос, – его сдуло ветром.

Он взобрался по трапу и вручил серому господину зеркало:

– Если я правильно запомнил, нам остался только третий осколок. Когда мне приступать к его поискам?

– Сегодня днем, когда солнце поднимется всего выше и будет припекать всего жарче, – ответил серый.

– Как, даже отдохнуть мне не дадите? Я всю ночь лазал вверх-вниз по горам.

– Можешь немного поспать, – сказал серый господин. – Но сначала иди позавтракай.

Серый обнял Эймоса за плечи и повел в свою каюту, кок принес им огромное блюдо с колбасками и яичницей. От еды поднимался пар.

– Ты хорошо справился, – сказал серый, указывая на стену, где повесил два осколка зеркала, соединив их вместе. Теперь стало ясно, какой формы должен быть третий осколок. – А если добудешь последний осколок, справишься с делом отменно.

– Я уже почти чувствую в своих руках тяжесть всех этих алмазов, изумрудов, золота и жемчугов.

– Да неужели? – спросил серый.

Он вынул из кармана лоскут зеленого шелка, подошел к черному сундуку и просунул лоскут в маленькую квадратную дверцу. «Орлмнб!»

– Где спрятана третья часть зеркала? – спросил Эймос.

– Не доходя двух лиг от этого места есть сад буйных красок и пряных ароматов, где на бортиках фонтанов из розового мрамора, оплетенных диким виноградом, поблескивают черные бабочки. Во всем саду нет ничего белого, кроме серебристо-белого единорога, который охраняет последний осколок зеркала.

– В таком случае хорошо, что я пойду за осколком, – сказал Эймос, – потому что в этом саду у вас страшно разболится голова, даже если вы пойдете в солнечных очках.

– Тысяча проклятий, – пробурчал серый господин, – ты совершенно прав.

Он достал из кармана полоску малиновой ткани с оранжевым узором, подошел к сундуку и опустил полоску в узкую круглую дырочку в крышке. Когда кончик полоски исчез из виду, сундук выговорил: «Млпбгрм!»

– Жду не дождусь, когда увижу вас в самый счастливый момент вашей жизни, – сказал Эймос. – Но вы мне до сих пор не сказали, что вы и ваш самый дорогой, самый близкий друг надеетесь найти в зеркале.

– Разве я не говорил? – спросил серый.

Он достал из-под стола белый кожаный сапог, подошел к сундуку, приподнял крышку и швырнул сапог внутрь.

«Орг!» Этот звук раздался не из сундука – это Эймос чуть не подавился последним куском колбаски. Эймос и серый господин взглянули друг другу в глаза… и промолчали. И только сундук вставил свое слово: «Грублмеумплефрмп… и-ик!»

– Ну ладно, – произнес наконец Эймос, – пойду-ка я на палубу, прогуляюсь немножко.

– Не делай глупостей, – возразил серый господин, разглаживая на запястьях свои серые перчатки. – Если после обеда ты собираешься бодрствовать, лучше сразу пойти спать.

– Поверьте, глоток свежего воздуха поможет мне заснуть.

– Нет уж, это ты поверь мне, – ответил серый господин, – я посыпал твою яичницу и колбаски кое-чем, что поможет тебе заснуть намного лучше, чем весь свежий воздух на свете.

Эймос вдруг почувствовал, как его веки тяжелеют, а в голове становится легко и пусто, и сполз со стула.

Очнулся Эймос на полу, в камере на корабельной гауптвахте. Точнее, его разбудил Джек. Джек был в одних подштанниках: утром, когда Джек вернулся, матросы набросились на него, отобрали одежду и отдали обратно тюремщику.

– Что с тобой случилось? – спросил Джек.

Эймос все ему рассказал.

– Значит, мы разоблачены и все потеряно, – заключил принц. – Уже полдень, солнце поднялось всего выше и припекает всего жарче. Корабль встал на якорь, не доходя двух лиг до того места, и серый, наверно, собирается пойти за третьим осколком сам.

– Чтоб у него голова раскололась на тысячу осколков от головной боли! – выпалил Эймос.

– Эй вы там, потише, – прикрикнул на них тюремщик. – Мне спать охота.

Он расстелил на полу свою серую парусину и прилег.

Волны били в борт корабля, и через минуту Джек сказал:

– Мимо замка Далекой Радуги течет река, и если спуститься в сад, можно услышать, как вода бьется о стену. Точь-в-точь как этот шум.

– Гони грусть! – велел ему Эймос. – Нам нужно хорошенько поднапрячь мозги.

Откуда-то донесся стук.

– Честно говоря… – сказал Эймос, покосившись на потолок, – был у меня один друг, Билли Баста, старый моряк с деревянной ногой. Мы с ним часто играли в бирюльки. Когда он поднимался в свою комнату, на второй этаж таверны «Мореход», было слышно, как он там наверху расхаживает. Точь-в-точь как этот стук.

Стук повторился.

– Но это стучат не наверху, – сказал Джек. – А под нами.

Оба уставились на пол. Джек встал на четвереньки и заглянул под койку.

– Там есть люк, – шепнул он Эймосу, – и в него кто-то стучится.

– Люк в днище корабля? – удивился Эймос.

– Не будем задавать вопросов, – сказал Джек, – просто откроем.

Они схватились за кольцо и подняли крышку люка. В проеме не было ничего, кроме зеленой толщи воды. Но вдруг в глубине возникла Леа.

– Что ты здесь делаешь? – прошептал Эймос.

– Пришла вам помочь. Вы добыли две части разбитого зеркала. Теперь добудьте последний осколок.

– Но как ты сюда попала? – спросил Джек.

– Нас разлучает только блестящая поверхность всего сущего, – пояснила Леа. – Слушайте: если вы выберетесь через люк, то сможете проплыть под кораблем и вынырнуть.

– А когда мы проплывем под кораблем, – сказал Эймос, – то сможем снова забраться на борт.

– Но зачем нам забираться на борт? – спросил Джек.

– У меня есть план, – ответил Эймос.

– Но сработает ли твой план, если серый уже в саду буйных красок и пряных ароматов, если он уже идет мимо розовых мраморных фонтанов, где на бортиках поблескивают черные бабочки? – спросил Джек.

– Мой план сработает, пока осколок зеркала остается под охраной серебристо-белого единорога, – ответил Эймос, – а не попал в руки серому. А теперь ныряй в люк.

Принц нырнул, Эймос последовал за ним.

– Эй вы там, потише, – буркнул тюремщик, не открывая глаз.

В саду серый господин, прикрывая голову зонтиком, в солнечных очках, плотно прилегающих к лицу, действительно уже шел сквозь мир буйных красок и пряных ароматов, мимо розовых мраморных фонтанов, где поблескивали черные бабочки. Было жарко; серый господин обливался потом, голова у него раскалывалась от боли.

Он шел долго, и даже сквозь темные очки начал различать зеленые листья и алые бутоны, пурпурные фрукты на ветках и оранжевые дыни на лианах. Но сильнее всего его раздражали стайки золотых мошек, жужжащие вокруг. Он отгонял их зонтиком, но они тут же прилетали снова.

Ему показалось, что он идет уже целую вечность. И вот перед ним замаячило что-то серебристо-белое, и, подойдя поближе, он увидел единорога. Зверь, моргая, стоял на маленькой полянке. Прямо позади единорога на земле валялся последний осколок зеркала.

– Наконец-то… – буркнул серый и направился к зеркалу.

Но едва он вышел на полянку, единорог засопел и ударил передними ногами по земле – сначала одним копытом, потом другим.

– Я просто подойду и возьму зеркало; я быстро, я вас не побеспокою, – сказал серый.

Но стоило ему сделать шаг вперед, как единорог тоже шагнул вперед, и серый господин обнаружил, что острый кончик рога уткнулся в серую ткань его рубашки, в том самом месте, где под рубашкой был пупок.

– Значит, придется тебя обойти, – сказал серый господин.

Но когда он пошел вправо, и единорог взял правее, а когда он направился влево, единорог сделал то же самое.

Из зеркала донесся смех.

Серый господин заглянул за единорога и увидел в стекле не свое отражение, а лицо какой-то девушки.

– Боюсь, – жизнерадостно сказала она, – что тебе так и не удастся взять зеркало, если единорог не разрешит, ибо это зеркало принес сюда волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам не стоит о нем беспокоиться.

– И что же я должен сделать, чтобы этот упрямый зверь пропустил меня к зеркалу? Говори скорей, потому что я спешу, у меня ужасно разболелась голова.

– Ты должен доказать, что ты этого достоин, – сказала Леа.

– Как доказать?

– Ты должен проявить свой ум, – сказала Леа. – Когда меня выпустили на волю из этого зеркала, мой наставник, чтобы проверить, хорошо ли я усвоила уроки, задал мне три вопроса. Я ответила на все три, а эти три вопроса были труднее всех вопросов, которые когда-либо слыхали и мужчины, и женщины. Я же задам тебе три вопроса, которые труднее в десять раз, и если ты ответишь верно, то сможешь забрать зеркало.

– Спрашивай, – сказал серый.

– Первый вопрос: кто стоит прямо за твоим левым плечом?

Серый господин оглянулся через левое плечо, но увидел только яркую пестроту сада.

– Там никто не стоит.

– Второй вопрос: кто стоит прямо за твоим правым плечом?

Серый господин оглянулся через правое плечо и чуть не снял свои солнечные очки, но рассудил, что толку от этого не будет – все равно ничего не видно, кроме непонятной разноцветной мешанины.

– Там никто не стоит, – ответил он.

– Третий вопрос, – продолжала Леа. – Что они с тобой сделают?

– Никого тут нет, и ничего они не сделают, – ответил серый.

– На все три вопроса ты ответил неверно, – печально протянула Леа.

Тут кто-то схватил серого господина за правую руку, а кто-то другой – за левую, его повалили, перекатили на живот и связали ему руки за спиной. Один взял его за плечи, другой – за ноги, и оба замешкались лишь на секунду, чтобы забрать с поляны зеркало. Единорог охотно позволил им его взять, ибо, несомненно, они могли бы ответить на вопросы Леи.

Одним из них был Эймос, одетый в рубашку и плащ Принца Далекой Радуги (на зеленом рукаве не хватало лоскутка, а на малиновом плаще – полоски). Эймос прятался за кустами, чтобы серый не видел его штанов, которые были далеко не яркие. Другой был Принц Джек в штанах от своего костюма и одном сапоге – он укрывался за низко свисающей веткой, чтобы серый не видел его выше пояса.

Теперь зеркало оказалось в их руках. Не забыв забрать зонтик и солнечные очки, они схватили серого господина и потащили его на корабль. Казалось, план Эймоса сработал: когда они выбрались из камеры, им удалось взобраться на борт корабля, незаметно стащить костюм из каюты серого господина и по его стопам попасть в сад.

Но когда они вернулись к кораблю, полоса везения закончилась: едва они вышли на берег, их атаковали матросы. Тюремщик все-таки проснулся и, хватившись пленников, начал поиски. Матросы вышли их ловить в ту же самую минуту, когда Эймос с принцем приблизились к кораблю.

– Я победил! – торжествующе вскричал серый, когда Эймоса и Джека снова повели на гауптвахту.

Люк в камере был накрепко заколочен, и теперь даже Эймос не мог выдумать никакого плана.

– Отдать швартовы! Курс на самый серый и мрачный остров, какой только есть на карте! – приказал серый господин.

– Отдать швартовы! – закричали матросы.

– И не беспокойте меня, пока мы не подойдем к острову, – сказал тощий серый господин. – Сегодня у меня был тяжелый день, и теперь я просто умираю от головной боли.

Серый господин отнес третий осколок зеркала в свою каюту, но не стал соединять его с остальными – сил совсем не осталось. Он положил осколок на крышку сундука, выпил несколько пилюль от головной боли и прилег.

7

На самом сером, самом мрачном острове, какой только есть на свете, стоит громадный серый мрачный замок. С берега к воротам замка ведет каменная лестница. Это и был мрачный серый дом тощего серого господина. На следующий день, под серым небом, корабль причалил к нижней площадке лестницы, и серый господин, волоча за собой двух связанных людей, поднялся к воротам.

В одном из залов замка Эймос и принц, связанные, стояли у дальней стены. Серый господин, хихикая себе под нос, повесил на стену зеркало, составленное из двух осколков. Последний осколок лежал на столе.

– Наконец-то это случится, – сказал серый. – Но вначале, Эймос, ты должен получить свою награду за то, что так хорошо мне помог.

Он отвел Эймоса, все еще связанного, к маленькой дверце в стене.

– Вот мой сад драгоценных камней. Столько самоцветов, как у меня, нет ни у кого на свете. Гадость какая… У меня от них только голова болит. Иди скорей, забери свою награду, а когда вернешься, я покажу тебе человека в самый счастливый миг его жизни. А потом положу тебя и твои драгоценности в сундук, к моему самому дорогому, самому близкому другу.

Кончиком своей тонкой серой шпаги он разрезал веревки, которыми был связан Эймос, вытолкнул его в сад драгоценных камней и захлопнул за ним маленькую дверцу.

Эймос печально брел между кучами драгоценностей – сверкающих, переливающихся. Стены были высоченные, не перелезть, и окружали сад со всех сторон. Смышленый Эймос понимал: в некоторых ситуациях пробовать придумать выход – только понапрасну утруждать свой ум. И тогда он взял небольшую тачку, лежавшую на горке рубинов, и начал набивать карманы жемчугами.

Когда он вытащил из колодца посередине сада медный чайник, доверху наполненный золотом, то сложил всю свою награду в тачку, вернулся к дверце и постучался.

Дверца распахнулась, Эймоса вместе с тачкой втащили внутрь и снова связали. Серый господин отвел его к принцу, а тачку вывез на середину комнаты.

– Еще минутка, – сказал тощий серый господин, – и вы увидите человека в самый счастливый миг его жизни. Но вначале я должен устроить, чтобы мой самый дорогой, самый близкий друг тоже это увидел.

Он подошел к огромному черному сундуку, который теперь сделался, казалось, еще чернее и огромнее, и опрокинул его на бок, а потом отпер замок большим железным ключом и широко, хотя и не до отказа, распахнул крышку. Из открытого сундука было видно зеркало, но Эймос и Джек никак не могли заглянуть в сундук.

Серый господин взял последний осколок зеркала, подошел к стене и приладил его на место, проговорив:

– Вот единственное, чего мне всегда хотелось больше всего на свете, хотелось для себя и для моего самого дорогого, самого близкого друга, – женщина, достойная принца.

Немедленно грянул гром, и из зеркала, которое снова стало целым, ударил сноп света.

Серый господин попятился, а красавица и умница Леа выбралась из зеркала.

– О, какое счастье! – засмеялся тощий серый господин. – Она тоже серая!

Ибо Леа была закутана в серую ткань с головы до пят. Но едва серый господин умолк, Леа распахнула свой серый плащ и уронила его на пол.

– О, ужас! – вскричал тощий серый господин, попятившись.

Под плащом у Леи была алая накидка, на которой, сверкая в свете молний, пламенели рубины. Она, не мешкая, уронила на пол накидку.

– О, горе мне! – завизжал серый господин, попятившись еще дальше.

Ибо под алой накидкой оказалось покрывало из зеленого атласа, а на его кайме горели желтые топазы. Леа спустила покрывало с плеч.

– О, безысходность! – возопил тощий серый господин и опять попятился, ибо под покрывалом было серебряное платье с золотой отделкой и голубым шелковым лифом, вышитым сапфирами.

Сделав этот последний шаг назад, тощий серый господин угодил прямо в раскрытый сундук. Он вскрикнул, пошатнулся, сундук опрокинулся, крышка упала, и замок защелкнулся.

И никаких звуков.

– Я надеялась, что мы сможем этого избежать, – проговорила Леа и начала развязывать Джека и Эймоса. – Но теперь мы бессильны. Даже не знаю, как вас благодарить за то, что вы собрали зеркало из осколков и освободили меня.

– И мы не знаем, как тебя благодарить за то, что помогла нам это сделать, – отозвался Эймос.

– Теперь-то, – сказал Джек, растирая запястья, – я снова могу посмотреть на себя и понять, отчего я Принц Далекой Радуги.

Они с Леей подошли к зеркалу и посмотрелись в него.

– Все ясно, – сказал Джек. – Я принц, потому что достоин быть принцем, а рядом со мной женщина, достойная быть принцессой.

Их отражения исчезли из позолоченной рамы, а вместо отражений проступил пейзаж: холмистая равнина с зелеными и желтыми лугами да красными и белыми домиками, а вдалеке – золотой замок на фоне голубого неба.

– Далекая Радуга! – вскричал Джек. – Мне кажется, мы можем туда пойти, перешагнув через раму!

И он двинулся к зеркалу.

– А как же я? – завопил Эймос. – Как мне попасть домой?

– Делай как мы, – сказала Леа. – Когда мы уйдем, посмотрись в зеркало, и ты тоже увидишь свой дом.

– А это? – спросил Эймос, указав на сундук.

– Что «это»? – переспросил Джек.

– Что в нем?

– Загляни – увидишь, – сказала Леа.

– Я его боюсь, – сознался Эймос. – Он говорил всякие гнусные, жуткие слова.

– Ты боишься? – захохотал Джек. – Ты спас меня трижды с гауптвахты, рискнул пойти на серое болото и прокатился на закорках Северного Ветра! А теперь боишься?

Но Леа ласково спросила:

– Что же он говорил? Я изучала языки всего рода человеческого и, возможно, смогу что-то подсказать. Что он говорил?

– Ох, гадости всякие, – сказал Эймос. – Что-то вроде «онвбпмф», и «элмблмпф», и «орхмфлбфе».

– Это значит, – сказала Леа, – «в этот сундук меня посадил волшебник, такой могучий, старый и ужасный, что нам с вами не стоит за него беспокоиться».

– А еще он говорил «глумпфвр», и «фаффл», и «фулрмп», – сказал Эймос.

– Это значит, – перевела Леа, – «меня посадили сюда, чтобы я был самым дорогим, самым близким другом для всех этих угрюмых, серых людей, которые обманывают всех на своем пути и не способны радоваться ничему яркому и цветному».